Лекция: Ex tenebris lux
Из солнечного дня — упалТы прямо в ночь
Перед этим номером в автографе имеется ремарка Мусоргского на русском языке: «NB: латинский текст: с мертвыми на мертвом языке. Ладно бы латинский текст: творческий дух умершего Гартмана ведет меня к черепам, взывает к ним, черепа тихо захвастались».
Рисунок Гартмана — один из немногих сохранившихся, по которым Мусоргский писал свои «Картинки». На нем изображен сам художник со своим спутником и еще одним человеком, который их сопровождает, освещая путь фонарем. Кругом стеллажи с черепами.
В. Стасов так описал эту пьесу в письме к Н. Римскому-Корсакову: «В этой же второй части [«Картинок с выставки». – А. М.] есть несколько строк необыкновенно поэтических. Это музыка на картинку Гартмана «Катакомбы парижские», все состоящие из черепов. У Мусорянина (так Стасов ласково называл Мусоргского. – А. М.) сначала изображено мрачное подземелье (длинными тянутыми аккордами, часто оркестровыми, с большими ферматами). Потом на тремоландо идёт в миноре тема первой променады — это засветились огоньки в черепах, и тут-то вдруг раздаётся волшебный, поэтический призыв Гартмана к Мусоргскому».
9. Избушка на курьих ножках (Баба-Яга)
Рисунок Гартмана изображал часы в виде избушки Бабы-Яги на курьих ножках, Мусоргский прибавил поезд Бабы-Яги в ступе.
Если рассматривать «Картинки с выставки» не только как отдельное произведение, но в контексте всего творчества Мусоргского, то можно заметить, что разрушительные и созидательные силы в его музыке существуют в неразрывности, хотя в каждый момент превалирует одна из них. Так в данной пьесе мы найдем сочетание зловещих, мистически-черных красок с одной стороны и светлых — с другой. И интонации здесь двух типов: с одной стороны, злобно-залихватские, пугающие, пронзительно-резкие, с другой – бодрые, весело призывные. Одна группа интонаций как бы угнетает, вторая, наоборот, воодушевляет, активизирует. Образ Бабы-Яги, согласно народным поверьям, есть средоточие всего жестокого, разрушающего добрые побуждения, мешающего осуществлению хороших, благих дел. Однако композитор, показав Бабу-Ягу с этой стороны (ремарка в начале пьесы:feroce [итал. — свирепо]), повел повествование и в иную плоскость, противопоставив идее разрушения идею роста и победы добрых начал. К концу пьесы музыка становится все импульсивнее, радостный звон нарастает, и, в конце концов, из недр темных регистров фортепиано рождается огромная звуковая волна, окончательно растворяющая всякие мрачные импульсы и самозабвенно готовящая пришествие самого победного, самого ликующего образа цикла – гимна «Богатырских ворот».
Эта пьеса открывает собой ряд образов и произведений, изображающих всяческую чертовщину, нечистую силу и наваждение – «Ночь на Лысой горе» самого М. Мусоргского, «Баба-Яга» и «Кикимора» А. Лядова, Леший в «Снегурочке» Н. Римского-Корсакова, «Наваждение» С. Прокофьева…
10. Богатырские ворота (В стольном городе во Киеве)
Поводом для написания этой пьесы послужил эскиз Гартмана для городских ворот в Киеве, которые должны были быть установлены в ознаменование того, что императору Александру II удалось избежать смерти во время покушения на него 4 апреля 1866 года.
В музыке М. Мусоргского нашла яркое выражение традиция подобных финальных праздничных сцен в русских операх. Пьеса воспринимается именно как такого рода оперный финал. Можно даже указать на конкретный прототип – хор «Славься», которым завершается «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») М. Глинки.[21] Заключительная пьеса цикла Мусоргского — интонационная, динамическая, фактурная кульминация всего произведения.[22] Сам композитор обозначил характер музыки словами: Maestoso. Con grandezza (итал. –торжественно, величественно). Тема пьесы – не что иное, как ликующий вариант мелодии «Прогулки». Заканчивается все произведение празднично и радостно, мощным перезвоном колоколов. Мусоргский положил начало традиции подобных колокольных звонов, воссоздаваемых не колокольными средствами – Первый фортепианный концерт си бемоль минор П. Чайковского, Второй фортепианный концерт, до минор С. Рахманинова, его же первая Прелюдия до диез минор для фортепиано…
«Картинки с выставки» М. Мусоргского произведение совершенно новаторское. В нем ново все – музыкальный язык, форма, приемы звукописи. Замечательное как произведение фортепианного репертуара (хотя долго именно пианистами считавшееся «непианистичным» — опять-таки, в силу новизны многих приемов, например, тремоло во 2-й половине пьесы «С мертвыми на мертвом языке»), оно предстает во всем своем блеске в оркестровых аранжировках. Их существует, помимо, той, что сделана М. Равелем, довольно много, и среди них наиболее часто исполняемая — С. П. Горчакова (1954). Транскрипции «Картинок» были сделаны для разных инструментов и для разных составов исполнителей. Одна из самых блестящих – транскрипция для органа, сделанная выдающимся французским органистом Жаном Гийю. Отдельные пьесы из этой сюиты у многих на слуху даже вне контекста этого творения М. Мусоргского. Так, тема из «Богатырских ворот» служит позывными радиостанции «Голос России».