Лекция: ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Я люблю и ненавижу.
Быть может, вы спросите,
что со мною происходит? Не знаю,
но я испытываю страшные мучения.
Гай Валерий Катулл
На следующее утро, когда Рене вышла из часовни после мессы, ее подстерег паж с гербом королевы на камзоле.
— Миледи, какой–то слуга попросил меня передать вам это.
Рене буквально выхватила у мальчишки из рук сложенный листок бумаги и дрожащими пальцами развернула его. Внутри оказалась очередная поэма:
Миледи, я сгораю от желания обладать вами
И оказать вам честь при первом же удобном случае.
Сжальтесь надо мной, станьте моим другом,
Иначе мне останется лишь умереть,
И умереть до срока.
— И еще некий джентльмен по имени Деверо умоляет вас выслушать его, — добавил паж.
Рене чувствовала себя… необычно. Она была на седьмом небе от счастья. Для Рафаэля она стала музой живописи, вдохновляя его писать картины, которыми будет восторгаться весь мир. А стихи Невидимки были сокровенными и потаенными, предназначенными только для ее глаз, и они вселяли в ее сердце доселе неведомую тоску… Как знать, быть может, ее таинственным поэтом был Вайатт. Уж его–то смело можно было назвать опытным кузнецом слова.
— Он ожидает вас вон там, — прервал ее мечтания мальчишка–паж.
Следуя его указаниям, Рене двинулась к боковому коридору.
В душе у нее бушевали смешанные чувства. Нет, она ничуть не возражала против того, чтобы пожелать Майклу доброго утра. Но тот недолгий сон, которым ей удалось забыться в промежутке между их расставанием и утренней мессой, не восполнил запасы хитрости и коварства, которые были необходимы ей, чтобы пройти по тонкой грани, позволяющей ей пожать плоды вчерашних трудов, а не уничтожить их.
Однако в глухом закоулке, подальше от шума и суеты, ее ждал вовсе не Майкл.
— Мадам, — приветствовал ее поклоном сэр Уолтер. — Позвольте заметить, что нынешнее утро очень идет вам.
— Вы очень любезны. — Рене присела в коротком книксене, не выпуская из рук четки.
Девушка успела заметить, как он коротко кивнул офицеру, стоявшему у нее за спиной, и, когда она обернулась, лейтенанта Армадо уже и след простыл. “Что происходит с этим человеком?” — с негодованием подумала принцесса. Он был обязан не отходить от нее ни на шаг, чтобы защитить в любой момент, если вдруг возникнет такая необходимость. Прошлой ночью он оставил ее одну по знаку Майкла, а сегодня им распоряжается прихвостень Норфолка, и лейтенант повинуется ему, даже не испросив у нее разрешения! Ну что ж, сегодня у нее состоится с ним серьезный разговор по душам.
— Леди Рене, — сэр Уолтер взял ее под локоть, — я взял на себя смелость преподнести вам особый подарок. Поскольку вы — гость в моей стране, мне подумалось, что вам будет небезынтересно взглянуть на достопримечательности нашей столицы: Вестминстерское аббатство, собор Святого Павла и тому подобное. На набережной нас ожидает роскошная прогулочная лодка герцога Норфолка. Она отвезет нас вверх по реке, и мы с вами окажемся в самом сердце Лондона. Его светлость предоставил ее в ваше распоряжение на целый день.
Нет, ну что за надоедливый человечишка!
— Месье, я весьма благодарна его светлости за гостеприимство, — поджав губы, сухо проронила Рене. — Однако же мои слабые французские легкие очень чувствительны к болотной лихорадке, приступы которой часто случаются в плохую погоду. А за окном дождь льет как из ведра. Так что как–нибудь в другой раз.
Девушка вновь присела в реверансе и повернулась, чтобы уйти, раздумывая над тем, не приложил ли к этому приглашению руку Руже. Шестое чувство подсказывало ей, что он заключил какой–то тайный договор с Норфолком.
Его пальцы стальной хваткой вцепились в ее запястье, ничем не напоминая нежное прикосновение, на которое вчера вечером отважился Майкл. Затем он прижал ее спиной к стене, и обе руки ее оказались в плену железных мускулов.
— Почему он, а не я? — прошипел Уолтер, и лицо его исказила гримаса ненависти.
— Что?! — Рене уставилась на него, широко распахнув глаза и отказываясь верить своим ушам. Происходящее стало для нее полной неожиданностью.
— Видит Бог, я пытался подружиться с вами, как подобает джентльмену, но вы предпочли его мне!
“Господи, избави меня от таких друзей!” По телу девушки пробежала холодная дрожь. Слова сэра Уолтера показались ей знакомыми. Неужели он и есть Невидимка?
— Почему? Ответьте мне! — Светло–карие глаза с нескрываемой враждебностью смотрели на нее в упор. — Почему этот ублюдок, а не я?
— Вы, должно быть, сошли с ума! О чем вы говорите, ради всего святого? Немедленно отпустите меня, сэр! Я — дочь Франции! Noli me tangere![50]Или, выражаясь простым английским языком, уберите от меня свои грязные руки!
Лицо Уолтера налилось кровью. Отпустив ее левую руку, он тут же зажал ей рот ладонью.
— Мне все о вас известно, похотливая принцесса! Вы — известная шлюха из дома Валуа, которая прыгает в постель к ничтожествам! Что же, покорнейше прошу простить меня за проявленное неуважение к древности вашего рода, но, уверяю вас, губки батиком, что я обладаю недюжинной мужской силой не только в руках, но и в других местах. — С этими словами он прижался гульфиком к ее животу и начал вращать бедрами. — Будьте покойны, я сумею доставить вам удовольствие. Ну, что вы мне скажете, принцесса? Давайте–ка развлечемся по–быстрому, стоя, а?
Рене совершенно точно знала, в какое место с превеликим удовольствием вогнала бы ему свой кинжал по самую рукоятку, если бы он только отпустил ее правую руку, чтобы она могла выхватить лезвие из внутреннего рукава.
— Или вы полагаете, что я не знаю о ваших похождениях с художником–итальяшкой? Или о том, что вы позволяете этому выскочке, именующему себя Майклом Деверо, трахать вас каждую ночь? За исключением сомнительного родства с лордом забытой богом дыры, которую по недоразумению величают страной, этому щенку больше нечем похвастать! — Он отнял руку от ее рта и впился ей в губы поцелуем.
Слепая ярость захлестнула девушку. Она отчаянно тряхнула головой, отворачиваясь от него и стараясь оттолкнуть от себя грубые пальцы, которые уже скользнули ей под юбки. Между ее честью и этим подлецом встала лишь хрупкая преграда из атласной ткани, поскольку более ничего на ней не было. Армадо — будь проклят этот гнусный предатель! — не научил ее, как защищаться от мужских посягательств на ее достоинство.
Уолтеру хватило ума повернуться к ней боком, чтобы она не смогла ударить его коленом в промежность, но когда он принялся пачкать ее губы своей омерзительной слюной, Рене сумела отдернуть голову и криком позвать на помощь, прежде чем он вновь заставил ее замолчать. Грубо и болезненно.
Проливной дождь даже не думал прекращаться, и король Генрих пребывал в дурном настроении. В теннис он играл вчера утром, после полудня слушал импровизированный концерт, когда певцы и певицы из числа придворных по очереди услаждали его слух этюдами собственного сочинения, но сейчас ему было скучно. Посему предложение Саффолка поупражняться в поднятии тяжестей и борьбе он встретил с восторгом.
— Чему ты улыбаешься? Ты, часом, не заболел? — с подозрением поинтересовался у приятеля Стэнли, когда они направлялись в апартаменты короля.
Майкл коротко рассмеялся.
— А что, улыбаться по утрам — смертный грех?
— Да нет, но обычно по утрам твое настроение оставляет желать лучшего.
— В таком случае, приведи мне ведьму, а не лекаря, потому что я пал жертвой колдовских чар, чем, впрочем, очень доволен. Говорю тебе, Стэнли, сегодня утром боги мне улыбнулись!
— Боги швыряются за окном здоровенными градинами, а ты уверяешь, будто тебе светит солнце. Чертовски странно! Ага, я знаю, в чем тут дело. Воспаление печени — это не шутки, точно тебе говорю. Забудь о магах и знахарях. Нам нужен смиренный служитель Господа нашего, а лучше генерал — и архиепископ Уорхэм вполне подойдет.
Майкл расхохотался.
— А мне отпустят грехи за то, что я развлекал богиню?
Густые брови Стэнли сошлись на переносице, но взглянуть на друга, равно как и высказать свое мнение, он не пожелал.
— Ты, должно быть, полагаешь меня сумасшедшим, раз я возжигаю свечи на алтаре и при этом прекрасно сознаю, что во мне нет обожания?
— Я полагаю, что, высказав свои мысли вслух, навлеку на себя неприятности, поскольку я уже дал тебе совет на эту тему, которым ты, по своему обыкновению, пренебрег… Что такое?
Пронзительный крик заставил Майкла вздрогнуть от неожиданности. “Помогите! На помощь!” Он сорвался с места, как стрела с тетивы большого лука, нимало не заботясь о том, что Стэнли и впрямь может счесть его сумасшедшим. Рене попала в беду. Ее голос он узнал бы из тысячи других. Он мчался как ветер, повинуясь инстинктам, которые не подвели его во время охоты на оленя. Не останавливаясь, он проскочил сквозь ряды йоменов личной королевской стражи, словно был самим Генрихом. Или человеком–невидимкой.
Когда юноша вбежал в дальний боковой коридор, глазам его предстала такая сцена, что у него едва не остановилось сердце. Уолтер всем телом прижимал Рене к стене, одной рукой зажимая девушке рот, чтобы она не могла крикнуть, а другую запустив ей под юбки. Кровь бросилась Майклу в голову, и его охватила такая слепая ярость, какой он никогда не испытывал раньше. Во рту мгновенно пересохло, а в глазах поселилась неведомая боль. Он вдруг ощутил, что преображается, становясь сильнее и выше…
Но тут Рене высвободила руку и обняла Уолтера за талию. Майкла обуяла ревность. Она еще смеет обнимать этого подонка? Но его негодование растаяло, едва он успел отметить его краешком сознания. В маленькой ладони вдруг сверкнуло лезвие небольшого кинжала, выскользнувшего из внутреннего рукава ее платья. Майкл сгреб Уолтера за воротник его камзола, оторвал от девушки и отшвырнул к дальней стене. Пролетев несколько футов по воздуху, Уолтер с грохотом врезался в каменную кладку и, потеряв сознание, мешком сполз на пол. Майкл готов был убить его на месте. Мысль о том, что его сводный брат оказался такой подлой душонкой, приводила его в бешенство. Ему хотелось вырвать у Уолтера сердце и раздавить в кулаке, глядя, как брызжут сквозь пальцы струйки крови.
— Майкл!
Он глубоко вздохнул, постоял несколько мгновений неподвижно, чувствуя, как успокаивается сердце, и только потом повернулся лицом к Рене. Распухшие губы девушки резкими алыми мазками выделялись на побледневшем лице. Модный французский капор сбился на самый затылок. В расширенных глазах стояли невероятное изумление и страх. Юноша испугался, что от этого зрелища у него разорвется сердце. Ему до боли захотелось обнять ее, прижать к себе и, баюкая, нашептывать на ушко, что с ней все теперь будет в порядке и что он больше не позволит ни одному мужчине причинить ей вред. Потом, конечно, он непременно попеняет ей на то, сколь неразумно прятаться по темным углам от собственных телохранителей в компании всяких проходимцев. Но сейчас он просто не знал, как девушка отнесется к грубоватой фамильярности после того, как ее едва не взял силой другой мужчина. Медленно и бережно он поправил на Рене капор и взял ее лицо в свои ладони.
— Не бойтесь. Он надолго выбыл из игры. С вами все в порядке, маленькая мартышка?
Она с содроганием перевела взгляд на неопрятную груду мишуры и блесток в дальнем углу коридора.
— Вы так далеко отшвырнули его… как будто он ничего не весит. — Языки фиолетового пламени обожгли юноше лицо. — Вы очень сильный.
Майкл непроизвольно облизнул пересохшие губы. В тоне девушки слышалось лишь благоговейное почтение. Она не обвиняла, а, похоже, заново оценивала его и смотрела на него совсем другими глазами. У проклятого снадобья, в конце концов, обнаружились и приятные стороны, объяснить которые он не мог.
— А ведь я едва не убила его, — прошептала Рене и потерлась щекой о его ладонь, как котенок. Но потом принцесса встряхнулась и отвела его руки. — Если бы вы не появились так вовремя, я бы пронзила его черное сердце насквозь.
Она хладнокровно сунула свой маленький кинжал обратно в потайные ножны и, грациозно наклонившись, подняла с пола оброненные четки, прежде чем Майкл успел заметить их. Опустив их вместе с крошечным серебряным крестиком обратно в свой ридикюль, она подняла на него глаза. Минута невольной слабости миновала, и перед ним вновь стояла принцесса королевского дома Франции.
Протяжный стон возвестил о том, что Уолтер приходит в себя. Повернувшись в его сторону, оба смотрели, как негодяй с грязными ругательствами поднялся на ноги, глядя на них круглыми от бешенства глазами, один из которых уже заплыл синюшным кровоподтеком. Выхватив из–за пояса перчатку, он швырнул ее Майклу в лицо.
— Зачатый в подворотне сын шлюхи! — Уолтер со злобой плюнул Майклу под ноги, и рука его метнулась к рукояти меча, висевшего на перевязи на боку. — Я требую удовлетворения! Немедленно! Идем наружу!
Рене схватила Майкла за руку, надеясь удержать его.
— В этом нет необходимости. Мои телохранители… Я сама позабочусь о нем. Не связывайтесь с падалью.
Майкл в недоумении уставился на нее, не веря своим ушам.
— Нет необходимости? Неужели вы полагаете меня настолько покорным и безответным? Я не побоюсь принять брошенный мне вызов. Я ударил его, он требует сатисфакции, и моя честь обязывает меня ответить ему. Откровенно говоря, я уже с нетерпением предвкушаю, как выдерну этому павлину все перья из хвоста!
Фиалковые глаза девушки полыхнули яростным пламенем.
— У вас нет никакого права, и я не позволю…
— Не беспокойтесь обо мне, обезьянка. — Он ласково снял ее ладонь со своего запястья и, глядя в ее пылающие гневом глаза, поцеловал ей кончики пальцев с изяществом опытного придворного. — Считайте меня своим защитником.
Направляясь во двор, он услышал, как она, подобрав юбки, устремилась за ним.
— Я беспокоюсь не о вас, imbecile![51]И я не хочу, чтобы вы были моим защитником!
Господи милосердный, это же настоящая катастрофа! Рене не могла позволить Майклу драться за ее честь. Причин тому было так много, что мысли девушки путались. Во–первых, если кардинал Уолси до сих пор не знал о ее прошлых выходках, то теперь его, несомненно, просветят на этот счет, и он запросто может отменить аудиенцию. Во–вторых, Анна воспылает ревностью и перестанет доверять ей. Бэкингем способен изменить свои планы, а она, Рене, ничего не будет знать об этом. Кроме всего прочего, не следовало забывать и о королях — Генрихе и Франциске. Если слухи о беспардонном поведении Уолтера достигнут Франции, ее сюзерен потребует от Англии извинений! Сейчас Рене даже не хотелось думать о том, какой из–за этого поднимется шум. А ведь оставалась еще и королева Екатерина, благочестивая и праведная особа, которой наверняка не понравится поведение французской принцессы. И Рене могут, не долго думая, попросту отправить обратно… Какой кошмар!
Ну и, естественно, был еще Майкл. Мягкий, честный, благородный, заботливый и отзывчивый Майкл, который, не раздумывая, бросился ей на помощь, а теперь рисковал собой, искренне полагая ее репутацию девственно чистой. Она собственными глазами видела его силу, но не могла не волноваться за его жизнь, и на сердце девушки лег еще один камень.
Спеша вслед за Майклом, Рене со всего маху налетела на маркиза де Руже.
— Ох, слава богу! Пьер, скорее отыщите герцога Норфолка и заставьте его приструнить своего человека, сэра Уолтера. Умоляю вас!
Руже опешил.
— Господи, да вы сошли с ума!
Девушка больно вцепилась в его руку.
— Прошу вас, Пьер! Это настоящая катастрофа! Сэр Уолтер попытался силой овладеть мной, а мастер Майкл Деверо помешал ему, и теперь они намерены драться за мою честь, а если король Генрих или король Франциск…
Руже выругался сквозь зубы.
— Вы маленькая дурочка! Не знаю, что вы задумали, мадам, но если из–за того, что вы не способны держать в узде своих пылких любовников…
— Будьте вы прокляты, Руже! — давясь слезами, выкрикнула Рене. — Сделайте же что–нибудь, а упрекать меня можно будет и позже!
— Это дорого обойдется вам, Рене. Я хочу знать совершенно точно, какие обязанности на вас возложены. Я разыщу Норфолка. А вы займитесь этими фанфаронами. — Развернувшись, он зашагал прочь, оставив ее стоять на месте, задыхающуюся от страха и отчаяния.
Майкл, простертый на каменных плитах двора… Капли дождя падают ему на запрокину тое мертвое лицо, смывая кровь со смертельной раны в груди… Нет, только не это!
Ливень хлестал по лицу Майкла, приятно охлаждая разгоряченную кожу, пока он с обнаженным мечом в руках кружил возле Уолтера в уголке грязного двора, под жадными взглядами зевак, столпившихся у витражных окон дворца в надежде увидеть, как прольется кровь. Его частное выяснение отношений с негодяем превращалось в настоящий цирк, и падкие на дешевые зрелища придворные с нетерпением ожидали, кто же из сводных братьев первым нанесет другому смертельный удар.
Майкл обдумывал последствия предприятия, в которое ввязался. Нет, конечно, он не собирался убивать сам, и не опасался, что его убьет родственник, о существовании которого он узнал недавно. Но на карту была поставлена его честь, и теперь ему предстояло смиренно сыграть свою роль до конца. А отдуваться за него придется лорду Тайрону.
Стэнли, вручив дуэлянтам кожаные панцири и небольшие круглые щиты, любезно предоставленные его приятелем, сэром Генри Марни, капитаном королевской гвардии, расположился у ближайших дверей с намерением воспрепятствовать любому, кто осмелится вмешаться в ход поединка.
Сэра Уолтера хорошо знали при дворе. Соответственно, зрители, имеющие склонность заключать пари по любому поводу, делали ставки на его победу.
— Ставлю три против одного, — краем уха расслышал Майкл слова одного джентльмена, обращенные к его соседу. Но скоро, поклялся себе Майкл, соотношение непременно изменится, причем в его пользу.
Чтобы получить хотя бы некоторое представление о силе и сноровке своего противника, Майкл имитировал ложные выпады, стараясь раздразнить его. Длинные клинки сталкивались с металлическим лязгом, высекая искры. Майкл парировал прямой удар в грудь и легко отпрыгнул назад. А потом услышал ее голос. Рене взывала к благоразумию Стэнли, крича:
— Дайте мне пройти, сэр! Эту дурацкую ссору необходимо прекратить немедленно!
Юноша совершил ошибку, бросив взгляд в ее сторону, и едва не пропустил коварный замах, который должен был разрубить ему печень.
— Стэнли, уведи ее отсюда! — прорычал он, перекрывая шум дождя и отбивая град обрушившихся на него тяжелых ударов.
— Миледи! Умоляю вас! Оставайтесь внутри! Ваше присутствие отвлекает его! — взмолился Стэнли.
— В этом–то все и дело! Их нужно непременно отвлечь, чтобы они не поубивали друг друга. Не позволяйте своему другу погибнуть из–за… недоразумения! Сэра Уолтера накажет его герцог.
— Леди, здесь и сейчас решается вопрос чести между двумя английскими джентльменами. Можете быть спокойны, Майкл очень ценит вашу заботу, но, говоря откровенно, это дело не касается вас никоим образом, мадам!
“Стэнли прав”, — подумал Майкл. Речь шла уже не о ней. Это было личное, можно казать, семейное дело. Но Рене не собиралась отступать.
— Это вы не понимаете, глупый и упрямый мужчина! Он сражается за мою честь, защищать которую не имеет никакого права! А теперь я приказываю вам немедленно остановить это безобразие! Он вызовет дипломатический скандал, да еще и погибнет при этом! Вы помаете меня, любезный? Или я должна сама встать между ними?
Стэнли явно начал терять терпение.
— Миледи, я жду, чтобы вы…
Отражая очередной удар, Майкл усмехнулся — бедняга Стэнли! Он не в состоянии справиться с женщиной. Юноше понадобилось все его самообладание, чтобы не бросить взгляд на неравную схватку, разыгравшуюся у дверей во двор. Стэнли обеими руками удерживал на месте девушку, за которую Майкл готов был продать душу дьяволу, но он ничуть не завидовал приятелю. У своенравной и упрямой девчонки язычок не уступал остротой ланцету лекаря, а буйным нравом она походила на горячего сицилийского жеребца. Ему было жаль того мужчину, которому в один прекрасный день придется доверить ей свою жизнь. Проклятье, он сам хотел быть этим мужчиной!
— Пожалуйста! — Рене уже не кричала, а умоляла с отчаянием в голосе. — Вы же его друг! Заставьте его остановиться! Мне невыносима мысль о том, что его могут убить…
— Миледи, я сильно сомневаюсь, что он меня послушает. А теперь, если вам, в самом деле, дорога его жизнь, я настаиваю, чтобы вы оставили его в покое, а сами нашли себе уютное местечко у окна, откуда сможете наблюдать за поединком. Молча и без криков.
Уолтер коварно переместился так, что Рене оказалась у него за спиной, и теперь Майкл мог видеть ее. Принцесса, дрожа от страха, выглядывала из–за плеча Стэнли, бледная и перепуганная, с посиневшими от холода губами. Во взгляде девушки он прочитал такую невыразимую муку, что едва не опустил меч.
Уолтер решил, что ему предоставляется шанс проткнуть Майкла насквозь, но сталь снова лязгнула о сталь. Зазвенели клинки, рассыпая искры, и противники отпрянули в разные стороны, а потом вновь двинулись по кругу, не выпуская друг друга из виду. Краем глаза Майкл заметил, как принцесса перекрестилась и повисла на руках у Стэнли. Но тут перед ним сверкнуло хищное лезвие меча. Майкл быстро уклонился, а потом с силой взмахнул клинком, чтобы нанести своему врагу удар. Земля под ногами была влажной. Майкл поскользнулся и, совершив неуклюжее сальто, приземлился в канаву для стока воды.
Стэнли сдавленно хрюкнул, сдерживая смех. Рене прижала ладонь ко рту, и глаза ее испуганно расширись. К витражным стеклам приникли расплющенные, весело скалящиеся лица придворных.
Просто здорово. Майкл выругался сквозь зубы. Теперь он с полным правом мог причислить фиглярство к списку собственных — пока весьма скромных — достижений. Он собирался пощипать перья этому попугаю, а вместо этого подставил собственный хвост!
Уолтер, нахмурившись и глядя на его простертую на земле фигуру, с издевкой поинтересовался:
— Любишь валяться в грязи? Привычное занятие, верно? — Злорадно ухмыльнувшись, он добавил: — Мне сразу следовало догадаться, что ты будешь драться, как клоун. Сдавайся, и я, так и быть, не стану убивать тебя, пощажу твою промокшую задницу!
Оскорбления уже готовы были сорваться у Майкла с языка, но вместо этого он обхватил пальцами рукоять своего меча.
— Не спеши. Думаю, это лишнее. — И Уолтер наступил ногой на лезвие, утопив его в грязи. — Я даю тебе три секунды на то, чтобы попросить пощады, а потом отправлю твою душу в тот уголок ада, что предназначен для незаконнорожденных ублюдков. — Острый кончик его меча уперся Майклу в шею. Юноша почувствовал жжение и понял, что меч проткнул ему кожу. — Один…
По шее Майкла потекла тоненькая струйка крови. Юношу охватила слепая и дикая ярость. В голове у него вдруг прояснилось, чувства обострились, он воспринимал происходящее с необыкновенной ясностью. В глазах защипало. Мир вокруг него замедлился, двигаясь с черепашьей скоростью, и даже крупные капли дождя лениво скользили у него перед глазами. О нет! Только не это. Не сейчас! Он крепко зажмурился, отчаянным усилием воли стараясь прогнать подступавшее безумие…
— Два…
Плавным, но стремительным движением Майкл вдруг схватил рукой в перчатке лезвие меча соперника и рванулся вперед и вверх с такой силой и неожиданностью, что навершие меча больно ударило Уолтера в пах. Тот согнулся пополам и отступил, едва не упав при этом. Юноша подкинул меч над головой, чтобы перехватить его прямо в воздухе за рукоять, а потом бросился на своего противника, и тот беспомощно повалился на землю.
— Три.
У входа раздались аплодисменты.
— Ура! — восторженно завопил Стэнли. — Молодец, малыш, отличная работа!
Зрители, столпившиеся у окон дворца и наблюдавшие за ходом поединка, пораженно зашушукались:
— Нет, вы когда–нибудь видели такое? У этого молодого человека будто крылья выросли за спиной! Только что он сидел на земле, а в следующее мгновение…
Майкл не сводил глаз с принцессы. Струи дождя секли его по лицу, насквозь промокшая и выпачканная в грязи одежда неприятно липла к телу. Но он не замечал ничего — ни ливня, ни досужих зевак, ни своего друга, — кроме нее. По губам Рене скользнула нежная и печальная улыбка. Ему тоже было не до смеха. Любить ее всей душой, а не телом — нет, подобная перспектива его не прельщала, но и сдаваться без боя юноша пока не собирался. Девушка не хуже его — пожалуй, даже лучше, — понимала, что у них нет будущего, что им останется лишь сердечная боль и тоска, а потому им следует забыть друг друга как можно скорее…
Майкл перевел взгляд на своего поверженного врага. Он полагал, что их небольшое недоразумение с Уолтером вполне улажено. И отрывать ему сейчас руки и ноги не стоило, это было бы не по–рыцарски. Юноша намеревался простить этого попугая и постараться установить с ним хотя бы подобие братских отношений. Быть может, если хорошенько поскрести наружность это хлыща, под ней обнаружится неплохой парень. Отшвырнув в сторону меч Уолтера, он протянул ему руку, чтобы помочь подняться с земли.
Но Уолтер не пожелал принять помощь. Переводя взгляд с Майка на Рене, он презрительно ухмыльнулся и гнусно захихикал. Запрокинув голову, он выдавил:
— Господи, вы только взгляните на этого влюбчивого идиота! — Рукой в латной перчатке он несколько раз ударил по земле, и грязь фонтанчиками полетела в разные стороны, забрызгав ему лицо. — Ты еще не всунул в нее, что ли?
Майкл метнул на Рене извиняющийся взгляд. Девушка смертельно побледнела, а Майкл рявкнул:
— Заткни свою грязную пасть! Или ты хочешь, чтобы я вырвал тебе язык?
— Ой, не могу! — Уолтер захлебнулся злорадным смехом, словно дьявол, подписывающий договор о продаже очередной бессмертной души. — Жалкому провинциалу вздумалось сыграть в сэра Ланселота для французской шлюхи! Ты что же, придурок, думаешь, что возжигаешь свечи на алтаре непорочной Девы Марии?
В голосе Майкла зазвучала неприкрытая угроза:
— Я пощадил тебя, ненормальный, но если ты посмеешь подойти к ней хоть на шаг, тебя уже ничто не спасет. Держись от миледи подальше, а заодно и прикуси свой поганый язык. За то, что ты оскорбил принцессу французского королевского дома и посмел вслух усомниться в ее непорочности, тебя запросто могут повесить.
— Довольно! Умоляю тебя, хватит! — Уолтер с трудом поднялся на ноги. — Чтобы посмотреть, как ты выставил себя на посмешище, тупица, стоило вываляться в грязи. А теперь позволь просветить тебя насчет твоей якобы непорочной принцессы…
Рене проталкивалась сквозь толпу. Все только и делали, что обсуждали братьев Деверо и то, как они нашли друг друга спустя столько лет, чтобы тут же приняться выяснять отношения. Хвала Господу, никто не упоминал ее имени. Но дело было сделано. Уолтер влил Майклу в уши яд, пересказывая приукрашенные сплетни, ходившие среди придворных о Своевольной Рене. Так что отныне единственный лучик света в этом царстве порока будет по праву считать ее женщиной легкого поведения, дикой штучкой и Бог знает кем еще, глядя поверх ее головы с невыразимым презрением… Французская шлюха королевских кровей.
Мысль об этом была Рене невыносима. И тут девушка заметила, что к ней с самым решительным видом приближается Руже, рядом с которым вышагивает Норфолк. Оба отнюдь не лучились благодушием. Впрочем, угадать, что именно вызвало их недовольство, было несложно.
— Что здесь произошло? — с места в карьер пожелал узнать маркиз.
— Оба живы, и у них ни царапины, — невыразительным голосом ответила принцесса.
— Так они подрались?
— Calmez vous[52]— сухо обронила она и перевела взгляд на Норфолка, небрежно приветствуя его неглубоким реверансом. — Ваша светлость, буду весьма вам признательна, если вы начнете обучать своих людей хоть каким–нибудь манерам. Думаю, ваше умение проявлять благоразумие в самых сложных обстоятельствах придется в этом деле весьма кстати. Не стоит понапрасну волновать его величество…
Рене ненавидела себя за то, что просила об одолжении этого человека! Если бы она хоть на мгновение усомнилась в том, что он не примет золото в качестве платы за молчание, то заставила бы Руже доверху набить ему карманы звонкой монетой. Но принцесса знала, что Норфолк потребует совсем другой платы, и расквитаться с ним будет намного сложнее.
— Мадам, позвольте принести вам свои самые искренние извинения. Будьте покойны, мой человек получит по заслугам. Даю вам слово, что подобное более никогда не повторится. — Он едва заметно поклонился ей и отправился разбираться с Уолтером.
Увы, тому негодяю вполне хватило времени, чтобы наполнить душу Майкла ядом. Вообще–то, ей не следовало обращать особого внимания на подобные вещи, но сейчас они занимали ее более всего. Рене отвернулась, чтобы маркиз не заметил выступившие у нее на глазах злые слезы.
— Вижу, вы замечательно проводите свободное от государственных трудов время, — ледяным тоном заметил Руже, — глядя на то, как два петуха дерутся из–за вас. Не будете ли вы столь любезны просветить меня, чего мне следует ожидать за ужином? Вы не знаете случайно, кардинал Йорк не собирается петь и танцевать под вашу волшебную игру на лютне?
— Я ничего вам не должна, Руже! Вы явились слишком поздно! От вас, как всегда, нет никакой пользы! Вы словно колючка под седлом моей лошади!
В это самое мгновение на галерее появился Майкл, промокший до нитки и забрызганный грязью с головы до ног. Он не спеша продефилировал мимо Рене, не удостоив ее и взглядом, как если бы его укусил овод, а она оказалась коровой, которая и привлекла это надоедливое насекомое. Молодой человек остановился только тогда, когда дорогу ему преградила Анна. Жеманно улыбаясь, женщина принялась громко восторгаться его силой и отвагой, то и дело прижимая руки к низкому вырезу на своем платье.
“Совершенно очевидно, приговор уже вынесен и обжалованию не подлежит”, — мрачно подумала Рене, призывая чуму и мор на светловолосую голову юноши. Ну и черт с ним! Пусть себе вышагивает с важным видом, выпятив грудь и распушив перья перед проститутками королевского двора.
И вдруг до нее дошло, что ее проблемы теперь прямо–таки несказанно осложнились!
Рене огляделась по сторонам. Сэра Джорджа Гастингса поблизости не наблюдалось, следовательно, приструнить свою любвеобильную женушку он не мог.
— Об ужине мы побеседуем позже, когда настанет время, — сообщила она маркизу и отправилась на поиски Робина. Ее охота оказалась весьма успешной, поскольку он возник перед ней буквально из ниоткуда, держа в руках графин с хересом.
— Миледи! — Мальчик приветствовал ее низким поклоном и озорной улыбкой.
— Робин, я хочу, чтобы ты показал мне жилище мастера Майкла Деверо, — прошептала она. — Только никому не говори об этом.
— С радостью. Не будет ли мадам любезна проследовать за мной?
Но Рене замерла на месте. Она услышала чью–то крадущуюся поступь у себя за спиной. Человек, которому полагалось охранять ее как зеницу ока, материализовался рядом с ней в тот самый момент, когда она умоляла лорда Стэнли вмешаться и прекратить поединок.
— Лейтенант Армадо, в следующий раз свою хваленую скрытность используйте на потеху клоунам, нанятым управляющим для того, чтобы развлекать гостей короля за ужином. Я иду одна. Ваше общество мне не требуется.
— Как вам будет угодно, мадам.
— Постойте, — небрежно обронила принцесса, не оборачиваясь. — Отныне вы будете получать приказы только от меня и ни от кого более. — Она сунула монетку в руку мальчишки–пажа. — Показывай дорогу.
Окинув галерею быстрым взглядом в поисках управляющего или его помощников и никого не обнаружив, Робин ловко спрятал шиллинг в карман и знаком показал девушке, чтобы она следовала за ним. Она набросила на лицо темную вуаль, надеясь скрыть свои черты. Конечно, те, кого она случайно встретит на пути, могут удивиться тому, что она столь тщательно оберегает лицо в коридорах дворца от отсутствующего в столь дождливый день солнца, но при этом ее точно никто не узнает. Рене жарко молила фортуну не отвернуться от нее, поскольку затеяла чрезвычайно опасную игру. Мимо них на нетвердых ногах проследовала шумная компания подвыпивших джентльменов. Ее присутствие в этом крыле замка вызывало любопытные взгляды, но задержать ее никто не осмелился. Вскоре, когда они в полном одиночестве прошли еще несколько шагов, Робин остановился и, улыбнувшись с заговорщическим видом, приложил палец к носу.
— Первая дверь слева от вас.
Рене поблагодарила его и отослала заниматься своими делами, а сама подкралась к указанной двери и прислушалась. Внутри было тихо. Она потрогала дверную ручку. Щелк. Вознося безмолвную благодарственную молитву святому Квентину, покровителю замочных дел мастеров, она скользнула внутрь, тихонько прикрыв за собой дверь. Но негромкий храп заставил ее замереть на месте.
Рене выругалась про себя, уже не удивляясь тому, что быстроногий проныра сумел опередить ее. Она представила, как он выразительно выгибает бровь, глядя ей в спину. Откровенно говоря, она не ожидала застать его здесь. Принцесса готова была поспорить на свое герцогство, что Анна ни за что не отпустит его так быстро. Девушка рассчитывала затаиться где–нибудь до их прихода, а потом послушать, о чем они будут говорить. А теперь ей придется как–то объяснить свое присутствие. Рене легко могла вообразить, какой ушат грязи вылил на нее Уолтер. И что теперь? Майкл рассчитывает, что она сполна оправдает свою запятнанную репутацию?
Рене с опаской обернулась и… Комната была пуста. Впрочем, нет, не совсем.
На низенькой кровати на колесиках, стоявшей перед холодным камином, спал, свернувшись клубочком, слуга. Девушка поблагодарила святого, покровительствующего слугам, кем бы он ни был, и на цыпочках двинулась дальше.
В комнате пахло Майклом, в воздухе висел ощутимый аромат мыла, и в памяти у нее сразу же всплыли волнующие события прошлой ночи. В отличие от ее собственных апартаментов, здесь была всего одна комната, разделенная раздвижной перегородкой с портьерами на две неравные части. Одна, большая по размеру, была собственно спальней, а другая — гардеробной. У стены были сложены дорогие дубовые сундуки, седла и прочие атрибуты и принадлежности сильного пола. Спрятаться здесь было решительно негде, разве что на кровати, полог которой весьма кстати оказался задернут. Но подобное убежище исключалось. Иначе Майкл решит, что она тайком пробралась к нему в спальню, чтобы испробовать на нем свое искусство соблазнения. Бесенок, живущий в каждом из нас, подталкивал ее сунуть нос в его личные вещи, понюхать его одежду… Боже правый! Какие глупости лезут ей в голову!
Скрипнула, открываясь, дверь. Рене одним прыжком очутилась в гардеробной, задернув за собой портьеры.
— Пиппин! — На пол обрушилась перевязь с мечом. — Вставай и выметайся отсюда.
Слуга ответил хозяину на гаэльском языке, ворча что–то насчет ванны и грязи. Майкл выставил Пиппина за дверь с шутливыми проклятиями, что свидетельствовало о фамильярных отношениях между хозяином и слугой. Щелкнул, закрываясь, дверной замок.
— А теперь, миледи, — хрипло проговорил Майкл, — можете явить окружающему миру свое очарование.
Рене замерла, боясь дышать и напряженно вслушиваясь в то, что происходило в комнате. Неужели он догадался…
— С удовольствием, — ответил женский голос, за которым последовал шорох тафты и камчатной ткани.
От изумления у Рене округлились глаза. Оказывается, с ним была Анна. Девушка постаралась подавить раздражение, мысленно поаплодировала пронырливой подруге и принялась высматривать во фламандском плетении дырочку, которая позволила бы ей наблюдать за происходящим. К тому времени, когда она таковую обнаружила, Майкл уже раскинул руки, шутливым жестом признавая свое поражение.
— Миледи, я весь ваш. Со всей грязью, бородавками и прочими удовольствиями.
Обнаженная Анна переступила через груду одежды, упавшей к ее ногам, и принялась расстегивать пуговицы на его промокшем камзоле. С некоторым трудом стащив его с широких плеч молодого человека, она начала возиться со шнуровкой у него на рубашке.
— Кастильское мыло. — Она уткнулась носом ему в шею и принюхалась. — Какой приятный аромат!
На загорелом лице блеснула белозубая улыбка.
— Я рожден для того, чтобы доставлять удовольствие.
— О да!
Анна освободила его от промокшей батистовой сорочки. Майкл стоял перед ней полуголый, в одних грязных кожаных панталонах и высоких сапогах до колен.
Рене не могла оторвать от него изумленного и восхищенного взгляда. Он был великолепен. Перед нею стоял уже не юноша, и даже не хрупкий, пусть и талантливый, художник. Под загорелой кожей перекатывались бугры мышц, которые можно обрести только долгими годами тренировок с боевым оружием. Он был высок, строен и худощав. Широкие плечи венчали могучий торс, сужавшийся к тонкой, почти девичьей талии. Ниже плоского живота, покрытого квадратиками мускулов, топорщился гульфик его панталон, свидетельствуя о его мужской силе и готовности к предстоящему сражению. Один только взгляд на его безупречное, как у античного бога, тело вызвал в душе у Рене такую бурю чувств, что девушка сразу же ощутила, как у нее загорелись щеки, а внизу живота стало тепло.
Анна жадно протянула руки, чтобы дотронуться до его загорелой груди. Рене презрительно наморщила нос. И хотя смотреть на то, что должно было неминуемо последовать, у нее не было ни малейшего желания, отвести глаза она тоже не могла. Анна обхватила его за мощную шею и притянула его голову к себе для поцелуя, но Майкл разомкнул ее объятия и подтолкнул к просторной кровати. “Обойдешься без поцелуев, Анна. Он не хочет тебя целовать”, — с каким–то мстительным злорадством подумала Рене. От его толчка Анна повалилась навзничь на тюфяк, и ее полные, как коровье вымя, груди заходили ходуном.
— Ты собираешься снять эти отвратительные штаны, или я должна удовлетвориться тем, что меня набьют шерстью?
— Не стоит беспокоиться, пылкая леди, я постараюсь не ударить в грязь лицом. — С этими словами Майкл развязал шнуровку на гульфике и стащил панталоны с нательным бельем до колен.
Рене изумленно ахнула, чем едва не выдала себя. Быть может, она бы выдержала зрелище его обнаженных ягодиц, но он стоял к ней лицом. Из густых золотистых зарослей между его мощными и стройными бедрами торчало настолько длинное и толстое копье, что девушка почувствовала, как у нее перехватывает дыхание, а глаза вылезают из орбит. Да, природа щедро оснастила его необходимым оружием, и он по праву гордился этим. Стоя совершенно неподвижно, как бронзовая статуя, он позволил Анне полюбоваться собой, как если бы предъявлял ей верительные грамоты своей мужской силы.
Рене с трудом отвела глаза от его зловещего копья и принялась вглядываться в его лицо, ожидая увидеть тщеславную улыбку, но Майкл смотрел прямо перед собой на занавес, закрывавший вход в гардеробную. Девушка отшатнулась, словно получив удар в грудь; от его взгляда ее пробрала мелкая дрожь. Неужели он догадывается о том, что она притаилась здесь? Она крепко зажмурилась, ругая себя последними словами. Ее охватил стыд. Она подорвалась на собственной петарде.
— Майкл, ты заставляешь себя ждать, — с глуповатой улыбкой жеманно проворковала Анна. — Я здесь, перед тобой, а не там, в гардеробе.
Рене, собрав остатки своего упрямства, вновь приникла глазами к дырочке в ярко–алой портьере. Майкл взял Анну под колени и рывком подтянул нижнюю часть ее тела к краю кровати. Но из–за своего высокого роста ему все равно пришлось подложить несколько подушек Анне под ягодицы, чтобы приподнять их для своей яростной атаки. Он широко развел в стороны колени женщины и резко вонзился в нее, соединив их тела.
Принцесса, затаив дыхание, смотрела, как он занимается приятным по определению делом с таким равнодушием, словно ему было все равно, кто лежит перед ним на кровати. Никаких предварительных ласк, никаких поцелуев. Да и частое, судорожное дыхание Анны тоже изрядно смущало девушку. Эту женщину обуревала такая же похоть, как и мужчину. Она громко стонала, и голова ее металась по подушке из стороны в сторону, пока Майкл равномерными толчками входил в нее, не нарушая ритма и даже не вспотев. Он не смотрел на простертую под ним женщину, взгляд его упирался в портьеру, закрывающую вход в гардеробную, но вряд ли он видел что–либо перед собой.
Подсматривая за ними, Рене чувствовала себя испорченной и грязной. Она поспешно отвела глаза, но звуки — звонкие, гулкие шлепки, скрип кровати, учащающиеся вскрики Анны — становились все громче, и девушке становилось все хуже. Очевидно, это была кара за то, что она затеяла опасную и бессмысленную игру с Майклом, пригласив молодого человека в свои апартаменты. Их чувственность пробуждала в Рене доселе неведомые желания. Любовь, которую девушка знала до сих пор, была нежной и спокойной. Негромкой. Уютной. А здесь, передней, разворачивался греховный праздник плоти, который клеймили в своих проповедях священники. И Рене вдруг ощутила… ревность. Майкл выглядел таким сильным, мужественным и соблазнительным. Она возбуждалась, просто глядя на него.
Анна судорожно вскрикнула, застонала и замерла на кровати. Рене заметила, что Майкл напрягся, мускулы его натянулись, как канаты, под загорелой кожей. Он стиснул зубы.
Рене затаила дыхание. По коже девушки пробежала обжигающая волна, словно огнедышащий дракон коснулся ее своим дыханием. Дрожа, она опустилась на табурет, чувствуя, как острые иголки возбуждения покалывают ее тело, и закрыла лицо руками. В голове у нее зазвучал холодный внутренний голос: “Думай о действительно важных вещах. О Талисмане, Бретани, Рафаэле. О твоей жизни”.
По полу загрохотали сапоги. “Да уж, они не теряли времени зря”, — подумала Рене. Вакханалия плоти длилась всего несколько минут. Очевидно, превыше всего в своих подданных дьявол ценил быстроту. А теперь она хотела, чтобы любовники заговорили. Она должна была узнать мельчайшие подробности плана, который Майкл мог выудить у Анны.
— Мне что–то хочется спать, — зевнула подруга. — Ты и бессонная ночь изрядно утомили меня, милый.
Милый! Рене недовольно скривилась. Ее любовник вел себя как совершенно посторонний мужчина, далекий и равнодушный, а она уже произвела его в милые друзья. “Ну же, Майкл, приступай, — попыталась Рене мысленно подтолкнуть молодого человека. — Начинай расспрашивать ее о наших делах”.
— Спи спокойно. Я разбужу тебя.
— Я всего лишь вздремну немного. Мой супруг обещал вернуться во дворец к ужину.
Чуть ли не вслух проклиная этого олуха за непрошеную любезность, Рене приготовилась к долгому ожиданию. Но внезапно портьера, прикрывавшая вход, раздвинулась, и в гардеробную вошел Майкл в костюме Адама, если не считать коротких обтягивающих штанишек на чреслах. Не успев испугаться как следует, Рене вскочила. “Господи милосердный, сделай так, чтобы я исчезла”.
— Вы соображаете, что делаете? Какого черта вам здесь нужно? — Звук его голоса, блеск глаз и даже каждая черточка привлекательного лица выдавали гнев, клокочущий у молодого человека в груди, грозя вырваться наружу. Его присутствие подавляло девушку, и она чувствовала себя маленькой и беспомощной. Рене закрыла глаза, стараясь успокоиться и взять себя в руки. — Смотрите на меня, черт бы вас подрал! — Резкая команда ударила ее, как хлыстом.
Рене с трудом разлепила глаза. Разгневанный Майкл высился над ней, заполонив собой крохотное пространство гардеробной. Его бирюзовые глаза грозили испепелить ее на месте. Рене ощутила себя загнанной в угол. Лицо девушки загорелось и пошло красными пятнами.
— Я…
— Кто вы вообще такая — хитроумная, упрямая, лживая, назойливая и тупая ведьма?
Раскаяние, охватившее ее, мигом захлебнулось в потоке оскорблений. В Рене тут же проснулся буйный и гордый нрав. Она надменно выпрямилась и взглянула молодому человеку прямо в глаза.
— Я ждала вас. Я… хотела поблагодарить вас за то, что вы спасли меня.
— Не делайте из меня идиота! Я знаю, вы что–то задумали. — Майкл понизил голос и заговорил почти шепотом: — Речь, очевидно, идет о конспирации. Вы шпионите для своего короля.
— Мне нужно было знать подробности сами–знаете–чего, чтобы остановить это безумие, — негромко ответила она. Майкл явно растерялся.
— Я бы и сам рассказал вам обо всем. Вам нужно было лишь попросить.
Взглянув ему в лицо, Рене поняла, что он говорит правду.
— Как вы догадались, что я здесь?
— Амбра и лаванда.
— Вы с самого начала знали?! — Девушка едва не захлебнулась от возмущения. — Так почему же вы не вышвырнули меня вон?
— Вы шпионили. Я дал вам кое–что, за чем стоило шпионить. — Майкл безжалостно улыбнулся. — И как я вам показался в сравнении с французским двором? Я слыхал, что кисти тамошних художников… — Ее рука взметнулась к его лицу. Он легко поймал ее. — О нет, вы меня не ударите, маленькая принцесса. Напротив, вам пришло время извиниться.
— Извиниться?! Вы намекаете, что я — проститутка! Какой–то презренный негодяй влил яд вам в уши, а вы и рады развесить их и поверить каждому слову. Для того, кто сам погряз в грехе, вы…
— В грехе! Что же, поговорим о моих грехах, если вам так угодно. — Он уперся руками в стену по обе стороны от нее, так что Рене оказалась между ними, как в клетке, а спереди на нее давила его впечатляющая нагота. Голос Майкла сочился обманчивой мягкостью. — А ну–ка, расскажите мне, в чем именно состоят мои грехи? Или я был груб и неучтив с вами? Или попытался злоупотребить нашей зарождающейся дружбой? Или бросил вас в трудную минуту, когда вас домогалась эта грязная свинья? Неужели я проявил недостаточную лояльность, когда вы, доверившись мне, сообщили о том, что на известную нам обоим персону готовится покушение? А–а, кажется, понимаю! Я дважды отказался поцеловать вас — или уже трижды? Неужели все дело только в этом, Рене? — Он навис над ней так, что девушка ощутила на щеке его горячее дыхание. Он насмехался над ней и дразнил ее. — Да я бы не стал целовать вас, даже если бы вы умоляли меня об этом.
От злости и негодования Рене совсем потеряла голову. Сердце девушки билось, как птичка в клетке, грозя выскочить из груди.
— Ваше тщеславие переходит всяческие границы! — прошипела она. — Посмотрите на себя! Вы–то, вы кто такой — рожденный в канаве распутник, безымянный выскочка? Как вы смеете оскорблять меня? Я — дочь короля и принцесса Франции!
— Вашему батюшке следовало выпороть вас кнутом или хотя бы хорошенько отшлепать, прежде чем выпускать в свет. Вы безрассудно смелы, отважны до глупости, упрямы до крайности. У вас повадки и ум гадюки, а каждое ваше высокомерно изреченное слово — истина в последней инстанции.
— Кажется, мы с вами не слишком любим друг друга, вы не находите? — Рене обожгла этого недоумка яростным взглядом.
— Верно подмечено. Вынужден с вами согласиться. — Но Майкл и не подумал убрать руки, сердито глядя на девушку в ответ.
Воздух между ними заискрился, словно в предчувствии грозы, и в нем можно было запросто вскипятить котелок с водой.
— Что ж! — Рене воинственно вздернула подбородок. — Пожалуй, мне лучше уйти. — Она знала, когда следовало отступить, чтобы сохранить лицо. Все равно он не позволит ей подслушать раз говор с Анной.
Но Майкл не шелохнулся. Он стоял, неподвижный как скала, и внимательно вглядывался в ее лицо. Девушка вдруг почувствовала себя голой.
— Почему вам вздумалось спорить со мной, когда вы, совершенно очевидно, разделяете мои взгляды на предмет любви? — спросил он.
— Ничуть не бывало. Я придерживаюсь своего мнения.
— Понятно. Должно быть, вы проводите некое различие между любовью и… удовольствием. И одно не имеет никакого отношения к другому.
Рене стиснула зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не влепить ему пощечину.
— Этого я не говорила!
— В таком случае, я, наверное, неточно выразился. Позвольте мне перефразировать свою мысль.
— Не позволю. У меня нет ни малейшего желания обсуждать с вами эту тему.
Глаза молодого человека затуманились.
— Вы — очень необычная женщина, Рене де Валуа.
Она тут же решила использовать свой последний шанс.
— Я могу остаться, пока вы будете разговаривать с Анной?
Губы его дрогнули в улыбке.
— Нет, не можете.
Майкл привалился спиной к двери своей комнаты и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки и успокоиться. Его тупость заслуживала алтаря в храме идиотов. Она с самого начала всего лишь играла с ним, да и сейчас продолжала делать это — а он по–прежнему хотел ее, даже сильнее, чем раньше.
Своевольная Рене. Он почувствовал, что помимо воли улыбается. Это определение удивительно точно подходило ей. Пороховая бочка, а не женщина: встречает своих врагов с кинжалом в руке и не желает плясать под дудку мужчин. Рене приводила его в замешательство, злила и завораживала. Она играла на потаенных струнах его сердца с той же ловкостью, с какой извлекала чарующие звуки из своей лютни. Он восхищался ею и презирал за то, что она превратила его в глупца, готового, вопреки всему, поверить, будто нетитулованный дворянин способен пробудить любовь в сердце принцессы. Каким же дураком он был! Она же обманет его и глазом не моргнет, да еще и станет презирать за это. Принцесса использует его, а потом выбросит, как недоеденные остатки со стола. Словом, его дальнейшая судьба ей совершенно безразлична. Она не станет терзаться угрызениями совести и думать: “Он рассмешил меня, он пробудил во мне жгучее желание, он проявил доброту и благородство. Быть может, стоит держать его при себе”.
Переступив порог своей комнаты и вдохнув незабываемый запах Рене, он сразу же понял, что девушка спряталась где–то здесь. Откровенно говоря, он не собирался прикасаться к Анне, рассчитывая применить более тонкий подход. Но угли пиршества плоти, тлевшие с прошлой ночи, вспыхнули ярким пламенем, когда он ощутил присутствие принцессы. И, пожалуй, именно это последнее доказательство того, что она беззастенчиво использует его, и заставило Майкла очертя голову ринуться в битву на чужой территории с женщиной, которую он даже не хотел. Он надеялся заставить Рене ревновать. Самонадеянный идиот. Злость и обида, овладевшие им, вылились в то, что он повел себя как зеленый юнец, а не как взрослый мужчина, наследник империи лорда Тайрона. Он вдруг стал самому себе противен. Чума и мор на голову этой дрянной девчонки!
“Все, игра окончена”, — мстительно решил Майкл. Запас собственной глупости на ближайшее время исчерпан. Пора браться за серьезные и не терпящие отлагательства дела.
Майкл присел на кровать рядом со свернувшейся клубочком женской фигурой.
— Анна, просыпайся.
Она моментально распахнула глаза и уставилась на него, еще не придя в себя.
Но Майкл не собирался ходить вокруг да около. С угрожающим видом склонившись над ней, он прорычал:
— Его светлость герцог Бэкингем, твой брат, составляет заговор с целью свержения и убийства короля Генриха. Но он потерпит неудачу. А теперь, поскольку ты уже запуталась в паутине предательства, говори. Расскажи мне все, и я помогу тебе сохранить жизнь и свое положение.
— Не понимаю, о чем ты. — И Анна приглашающим жестом игриво откинула простыню.
Майкл даже не дал себе труда взглянуть на то, что она ему предлагала. Лежавшая передним женщина не вызывала в молодом человеке никаких чувств, кроме, быть может, жалости. Ей против воли навязали мужа, а у нее недоставало смелости изменить свою жизнь так, чтобы получать от нее радость и удовольствие. Она беспомощно барахталась, как выброшенная на песок рыба, довольствуясь крохами запрещенного наслаждения, которые швыряли ей мужчины, подобные ему самому или королю Генриху, и расплачивалась за последствия, позволяя своему брату использовать себя в качестве наживки. Тогда как Рене, напротив… Вспомнив о грязных инсинуациях, целый ушат которых выплеснул на него Уолтер, Майкл постарался забыть о них. Он не поверил ни единому слову сводного брата. Разумеется, принцесса Рене де Валуа не обязательно должна быть девственной лилией, но и развратной шлюхой, портрет которой нарисовал Уолтер, она тоже не являлась. Если бы дело действительно обстояло подобным образом, то Майкл уже наверняка распробовал бы ее. Ход его мыслей привел молодого человека в бешенство. Глядя на Анну, он прорычал:
— А теперь расскажи мне все, что тебе известно, вплоть до мельчайших подробностей!
В глазах Анны застыла… пустота. Они ничего не выражали, ее глаза.
— Нэд нанял испанца, чтобы тот убил короля Генриха. Королева потеряет своего нерожденного ребенка, и мой брат станет королем.
— Каким образом королева потеряет своего ребенка?
— Сегодня вечером, после ужина, я добавлю яд в ее кубок, всего три капли, для того чтобы убить не королеву, но ее будущего младенца. К ней поспешит король. А наемный убийца будет ждать в засаде…
— А как он сможет попасть в королевские апартаменты?
“А как туда попаду я сам?” Майкл озабоченно нахмурился. Весь этаж охранялся отборными йоменами из личной гвардии короля. А потом он вдруг вспомнил свой утренний подвиг, когда неведомая сила буквально подхватила его и на крыльях понесла на помощь Рене. Беспокойство за судьбу любимой девушки помогло ему обзавестись крылатыми сандалиями, которые носили вестники богов. Но весь вопрос заключается в том, сможет ли он повторить давешний фокус?
Он переоденется йоменом короля.
Внезапно при виде обнаженной и безмозглой дуры, простершейся на его кровати, Майкла охватило такое отвращение, что он отпрянул от нее. В окна вползали серые и тоскливые сумерки.
— А теперь, Анна, вставай и одевайся. Ты должна вернуться к себе до того, как появится твой супруг. Ты никому не скажешь о нашем разговоре. Никому, слышишь? Мы с тобой даже не виделись сегодня. Поняла?
— Сейчас я должна встать и одеться, чтобы вернуться к себе до того, как появится мой супруг, и никому не рассказывать о нашем разговоре.
Подобно жертвенной овечке, которую ведут на заклание, Анна встала с кровати и принялась одеваться. Движения ее были вялыми и механическими, словно кто–то дергал ее за веревочки, как куклу–марионетку. Непривычное и неестественное поведение женщины изрядно озадачило Майкла. Он поглубже надвинул ей капюшон на лицо, открыл дверь, выглянул наружу и, убедившись, что в коридоре никого нет, выпустил ее из комнаты. Подойдя к окну, он распахнул створки настежь и подставил разгоряченный лоб вечерней прохладе.
Майкл не находил разумного объяснения случившемуся в его комнате. Оно просто не укладывалось у него в голове.
— Прошу вас уделить мне минуту внимания, сэр Уолтер.
Сэр Уолтер Деверо, отмывшийся от грязи и переодевшийся в сухое, вошел в комнату с видом кающегося грешника. Он сразу же отметил, что Норфолк не предложил ему присесть. Разложив на огромном столе перед собой свитки веленевой бумаги вместе с самыми разнообразными принадлежностями для письма, герцог неловко поерзал в кресле с высокой спинкой, как будто ему под сиденье положили колючку. Его голос звучал суше обычного.
— У меня только что состоялась исключительно неприятная аудиенция у его величества. Поднятый вами шум не остался незамеченным королем. Сказать, что он недоволен вами, — значит, не сказать ничего.
— Я принесу свои извинения его величеству за то, что затеял ссору при его дворе, и уплачу штраф гофмаршалу.
— Вы принесете извинения мне, сэр! Король Англии собственными глазами видел, как джентльмен, которого я рекомендовал в кавалеры ордена Подвязки, выставляет себя на посмешище! В довершение всех неприятностей, французский посланник в ярости… На честь принцессы французского правящего дома совершено посягательство под крышей дворца английского короля! — Массивный кулак герцога с грохотом опустился на стол. Чернильницы испуганно подпрыгнули, а одна едва не перевернулась. — О чем, черт побери, выдумали?!
Уолтер испуганно вздрогнул. Ничто в поведении Норфолка, когда несколькими часами ранее герцог застал его перепачканным с головы до ног, промокшим до нитки, в хлюпающих сапогах, не предвещало подобной грозы.
— Ваша светлость, я…
— Неужели я неясно выразился? — загремел Норфолк, и его покрасневшее лицо исказилось от ярости. — Разве я не дал вам точных указаний, как именно следует ухаживать за ней? Или вы решили, будто достаточно сунуть своего баловника ей под юбку, чтобы вынудить ее заключить союз с вами? В какой книге, позвольте узнать, вы прочли, что ухаживание приравнивается к изнасилованию? Что бы вы ни сделали, это отражается на мне; следователь но, все, что вы делаете, вы делаете для меня. Вам не приходится особенно напрягаться, верно? Это я продвигаю ваши интересы. Я обеспечиваю ваше будущее. Я ходатайствую за вас перед королем. Я склонен был прощать ваши выходки, пока вы соблюдали хотя бы видимость приличий и были мне полезны — но не переоценивайте мое долготерпение!
Уолтер тоскливо созерцал графин с мальвазией, стоявший на приставном столике. У него было такое чувство, будто он внезапно лишился опоры под ногами, и окружающий мир, доселе такой надежный и предсказуемый, начал рушиться на глазах.
— Я не стану более приближаться к французской принцессе.
Герцога едва не хватил апоплексический удар.
— Правильно ли я расслышал? Вы сказали, что намерены усугубить нанесенное оскорбление? — Норфолк оттолкнулся от стола и встал. — Вы извинитесь перед нею, любезный! Если понадобится, вы будете целовать ей ноги, или, быть может, мне следует поставить на другую лошадку с таким же именем, как у вас?
Уолтер заскрипел зубами. Любое напоминание о незаконнорожденном сводном брате приводило его в бешенство, а ведь герцог прямо намекнул, что может отдать предпочтение Майклу.
— Я немедленно сделаю так, как угодно вашей светлости, — задыхаясь от злобы, выдавил он.
Норфолк вновь сел за стол.
— Вы принесете ей извинения завтра. А сегодня вечером вы тайно последуете за ней на ужин, который дает в честь принцессы Уолси, после чего немедленно доложите мне обо всем, что узнали. Даже если она заложит за ухо розу и будет плевать в реку через борт прогулочной лодки, я должен знать об этом. Вам все понятно, мальчишка?
— Да, ваша светлость.