Лекция: ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Принять одолжение — значит продать свою свободу.
Публий Сир. Сентенции
— Вы все–таки перебрались в особняк Норфолка, но устроить мне встречу с кардиналом Уолси так и не сумели…
Пьер не сводил глаз с чертовой сопливой девки, расхаживавшей перед камином в своих покоях. Она была напряжена, как лук с натянутой тетивой.
— А вам известно, что мы с вами — дальние родственники по вашей матушке?
— Какое отношение это имеет к нашему делу? Нет, я не знала об этом.
— А ведь это истинная правда. Я тоже родом из Бретани, как и вы, дорогая леди. Руже были и остаются прямыми потомками по мужской линии королей Бретани через святого Соломона, графа Ренна и Нанта, герцога Бретани. Меня даже назвали в честь вашего почтенного деда Франциска.
— К чему вы клоните, Руже?
— Большая часть моих владений находится в нижнем течении Луары, в окрестностях Нанта. Там очень много полезных ископаемых, особенно железа. Но это вам и так известно. А вот то, чего вы знать не можете, заключается в следующем. Даже моя фамилия — Руже — и та неразрывно связана с Бретанью. Она происходит от латинского слова “rubiacus”, что означает “красные земли” — название, данное тамошним местам из–за высокого содержания железа в почве. И мне всегда казалось, что красные розы Руже будут прекрасно смотреться на белом поле бретонского горностая. Что вы на это скажете, принцесса? Вам известно, что красный — это цвет воинской доблести и превосходства? Он символизирует жестокость, отвагу и благородство. А роза — это признак надежды и радости…
— Ваша геральдическая история меня ничуть не интересует. Я повторяю, чего вы добиваетесь?
— Как! Я хочу того же, что и вы!
— И что бы это могло быть? — Маленькая негодяйка одарила его испепеляющим взглядом.
Графу вдруг стало интересно: а в постели она тоже ведет себя властно или нет? Хрупкая красота Рене — единственное, что досталось ей от матери, — не значила для него ровным счетом ничего. Граф предпочитал фактурных и ярких женщин и, что называется, в упор не замечал Рене, пока она не ужалила его своим острым язычком. Их союз лишь выиграет оттого, что она привнесет в него свой ум и неукротимый дух. Увы, именно эти качества существенно усложняли задачу, которую он перед собой поставил, — завоевать и покорить принцессу. До Руже доходили слухи о ее последней разорванной помолвке, о том, как она сама распустила о себе сплетни, убедив германского принца в том, что он рискует повторить судьбу вождя гуннов Аттилы и не пережить первую брачную ночь. Следовательно, он должен действовать дипломатично и чрезвычайно осторожно. Ему следует убедить упрямую девчонку в том, что, связав свою жизнь с ним, она вновь объединит в один доминион остатки наследства своей матери, которые король Людовик щедрой рукой раздавал своим приближенным. Вознамерившись завоевать ее доверие, граф с напускной печалью продолжал:
— Моя супруга, на которой я женился в возрасте восемнадцати лет, отдала Богу душу десять лет назад. Наш сын, мой наследник, тоже умер. Я похоронил родные тела в благословенной земле Бретани и отправился ко двору, чтобы верой и правдой служить Le Pere du Peuple[34], вашему отцу. Я выиграл много битв к вящей славе его величества, собрал для него множество бесценных призов и утопил боль своей потери в развлечениях его блестящего двора. Но теперь я вдруг обнаружил, что поздними вечерами тоскую о тепле домашнего очага и уюте. Придворная суета утомляет меня. Я мечтаю о мире и покое, о беспечных и радостных днях, которые буду проводить со своей супругой и детьми под благоуханной сенью цветущих яблонь Бретани. — Руже попытался прочесть что–либо по ее лицу. Бесполезно. На один краткий миг Пьер утратил самообладание. Он обнажил передней свою душу, разворошил болезненные воспоминания, а она осталась такой же холодной и равнодушной, как и раньше. “Боже мой, — в смятении подумал Руже, — да ведь она унаследовала от отца безжалостную целеустремленность”.
— У нас с вами должна быть одна и та же цель — объединить Бретань и возродить ее древнюю славу.
— Признаю, ваша мечта прекрасна, но мой король приказал мне найти себе английского супруга. А я не могу пойти против желания своего короля, Пьер. Как и вы, впрочем.
— Мы можем обвенчаться тайно, — негромко предложил он. — А короля Франциска поставим в известность о случившемся… несколько позже. Думаю, он не станет особенно возражать.
Совершенно неожиданно для него Рене вдруг расхохоталась.
— С тех пор как мы покинули берега Франции, вы ведете себя покровительственно, неучтиво и агрессивно. Вы ничем не помогли мне до сих пор. — Принцесса резко оборвала смех, и ее веселость испарилась в мгновение ока. — Я не чувствую, что вы ухаживаете за мной должным образом, Пьер.
От изумления у него отвисла челюсть. Опомнившись, граф стиснул зубы.
— Выходит, вы уже думали об этом?
Рене капризно надула губки.
— Подобная мысль и в самом деле приходила мне в голову, но ваше оскорбительное поведение заставило меня забыть о ней. А теперь я должна написать своему королю и предупредить его о том, что наша миссия может закончиться неудачей.
“Merde!”[35]— подумал он. Она загнала его в угол. Теперь, чтобы снискать ее расположение, ему придется добиться аудиенции у кардинала Уолси, в результате которой мужем принцессы станет кто–нибудь другой, не он. А похитить ее вообще не представляется возможным из–за ее многочисленной охраны. Пожалуй, ему следует все тщательно обдумать.
— Я устрою вам аудиенцию, о которой вы просите, — сказал граф и улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. — Но должен вас предупредить, мадам: я приложу все силы к тому, чтобы вы выбрали меня.
— Руже! — Голос принцессы заставил его остановиться у самых дверей. — Вы начинаете мне нравиться.
— Ты передала ему мою просьбу? — шепотом поинтересовалась Анна у Рене тем же вечером, когда придворные дамы развлекали королеву в приемном зале. Король прислал своих музыкантов, и фрейлины разучивали танец, который намеревались показать его величеству, когда он соблаговолит навестить супругу.
Танцевать Рене не собиралась; вместо этого она будет петь. Мэри превозносила ее пение и игру на лютне до небес, и королева Екатерина, проникнувшись к Рене симпатией, с нетерпением ожидала возможности послушать ее выступление. Рене даже пожалела о том, что Мэри упомянула о ее талантах. Ей не нужны были ни лишнее внимание, ни похвалы.
— Ну, ты выполнила мою просьбу? — настойчиво переспросила Анна.
Рене покраснела. Она совсем забыла о ней. Что–то пошло не так, когда он поймал ее на лесной поляне. Случилось нечто непонятное и неожиданное. По телу ее пробежала сладкая дрожь, кровь прилила к щекам, и она могла думать лишь о том, поцелует он ее или нет.
В голосе Анны зазвучали обвиняющие нотки.
— Ты не передала ему мое послание?!
— Передала, — солгала Рене, перебирая струны своей лютни.
— В самом деле? Ты — замечательная подруга! И что же он сказал?
— Он… был польщен, естественно… пришел в полный восторг… оробел от счастья.
— Он захотел увидеться со мной… без лишних глаз и ушей?
— Разумеется! — Рене лихорадочно размышляла. — Ему известно, что твой супруг прибыл ко двору, посему он просит дать ему время, чтобы устроить ваше рандеву. Его подвальное обиталище не подходит для того, чтобы принимать там…
— Ты была у него в подвале? — перебила ее Анна, вновь преисполнившись подозрений.
— Маis non![36]Я лишь повторяю его собственные слова. Он сообщит мне все подробности вашей встречи завтра. — Morbleu[37]! Предположим, он более не захочет видеться с Анной. И что она тогда будет делать?
— Хорошо. — Анна нахмурилась и поднесла кончики пальцев к вискам. — Благодарю тебя.
— Что случилось? Тебе нездоровится?
— Нет, ничего, все хорошо. — Опустив голову, Анна сосредоточенно перебирала четки. — Его светлость, мой брат, очень недоволен мной. А от таких скандалов у меня начинается ужасная мигрень.
Решив, что пришло время проявить заботу и внимание, Рене обняла Анну за плечи.
— Моя камеристка Адель творит чудеса своими травяными настоями. Если тебе понадобится сердечное средство или… доброжелательный слушатель…
В глазах Анны вдруг промелькнула настороженность.
— Твоя камеристка… она — целительница?
— Причем одаренная. — Отпустив Анну, Рене принялась извлекать нежные звуки из своей лютни и нараспев заговорила в такт незатейливой мелодии: — “Адель, сними с меня женскую боль”, — иногда прошу я ее, и она помогает мне. “Адель, я хочу принести своему супругу наследника”, — обратилась к ней моя сестра, и Адель приготовила настой из свежих трав, сорванных в нашем саду, и королева, моя сестра, родила Луизу и Шарлотту, а в этом году благополучно разрешилась от бремени Франциском, дофином Франции. — Ее незамысловатая песенка прогнала печаль из глаз Анны, и на губах женщины заиграла слабая улыбка. — Видишь? Мое лекарство уже действует, потому что ты улыбаешься.
Если Бэкингем задумал заговор, она должна знать все подробности. Пожалуй, стоит поинтересоваться у лейтенанта Армадо, не вернулся ли уже из Йорк–плейс, дворца кардинала, сержант Франческо. Кроме того, надо что–то делать с этой темной лошадкой Майклом Деверо. Ему понадобится приличное жилье. Интересно, он уже разговаривал с графом Вустером? Слишком много неизвестных в этом уравнении… Самое трудное — убедить Майкла вызнать у Анны секреты герцога, а потом передать их ей. И как же она этого добьется, если он даже не пожелал поцеловать ее?
— Он поцеловал тебя?
Рене вздрогнула от неожиданности.
— Нет, он меня не узнал. — Она нахмурилась. Он прекрасно узнал ее, но целовать не стал. Или же попросту передумал. Один Господь знает, что происходит в маленьких и жалких мозгах мужчин.
— Король! Король! Король! — прокатилось по шеренге часовых, выстроившихся вдоль коридора, ведущего в апартаменты королевы, и придворные дамы восторженно подхватили этот крик: — Король!
В приемную залу вошел Генрих в окружении придворных. Дамы одна за другой присели в реверансах.
— Миледи! — Король улыбнулся королеве. — Я пришел пожелать вам доброго утра! — Екатерина протянула ему руку, и он галантно поднес ее к своим губам.
Заиграли музыканты. Рене пристально вглядывалась в шумную свиту короля, высматривая мелкие детали и подробности, которые позже должны вписаться в составленный ею план, став неотъемлемой частью ее замысла. Где же, интересно, Майкл?
— По–моему, у тебя появился пылкий, но застенчивый обожатель, — прошептала ей на ухо Мэри.
Рене резко обернулась и увидела его у себя за спиной. Он стоял, привалившись к стене. Как он сумел пробраться сюда так, что она не заметила? Принцесса уже не в первый раз подмечала, что он старательно оберегает свою спину. Бирюзовые глаза неотрывно смотрели на нее. Его внимание смущало девушку. Она ждала, что он подойдет к ней, но он лишь слегка склонил голову в вежливом приветствии. “Чтоб ты провалился”, — подумала она. Пожалуй, ей самой придется приблизиться к нему.
— Кто он? — полюбопытствовала Мэри. — Я видела его на празднике после удачной охоты. Bel homme, hein?[38]
— Поинтересуйся о нем у своего Саффолка. Уж он–то знает наверняка. — Рене надела маску холодной приветливости, воинственно вздернула подбородок и подошла к нему. — Позвольте пожелать вам доброго вечера, сэр. — Она присела перед ним в неглубоком реверансе.
— Мадам… — Майкл, в свою очередь, отвесил ей церемонный поклон.
— У вас уже была возможность побеседовать с графом Вустером относительно смены места жительства?
— Я… нет. Его величество устроил состязания в стрельбе из лука после того, как королева и ее придворные дамы удалились, так что у меня просто не было времени.
— И чем же закончилось состязание?
Из–за спины он вытащил серебряную розу и протянул цветок ей, держа его за кроваво–красную ленту, обвивавшую усеянный шипами стебель.
— Покорнейше прошу простить меня за недостойное поведение в лесу.
Рене пристально взглянула ему в лицо, а потом приняла розу и шутливо поднесла ее к носу.
— Вы выиграли приз.
— Но не тот, который хотел.
По спине принцессы пробежал чувственный холодок, морозом осыпал плечи и свернулся уютным комком в животе.
— Давайте поговорим с графом Вустером прямо сейчас. — Она взяла его под руку и заставила оторваться от стены.
Сердце Рене затрепетало от волнения, когда она поняла, что ей подчиняется мужчина, который запросто может переломить ее пополам. Он выглядел покорным, но отнюдь не неуклюжим, как сэр Джордж Гастингс, сопровождавший свою несчастную супругу к игорному столу. Король Генрих расположился рядом с королевой. Фрейлины выстроились в круг, собираясь исполнить разученный танец. Леди и джентльмены, игравшие в кости за столом, прервали свое увлекательное занятие, чтобы полюбоваться представлением. И лишь Анна Гастингс не сводила глаз с Рене и Майкла.
Они тоже остановились, чтобы посмотреть спектакль.
— Вы не танцуете? — негромко поинтересовался Майкл.
Рене лишь передернула плечами в ответ.
— И не увлекаюсь вышивкой. У меня не слишком хорошие манеры, да и воспитание оставляет желать лучшего. Это очень печально.
Он весело рассмеялся.
— Вы шутите!
Танец закончился. Зазвучали аплодисменты. Мария де Салинас помогла королеве подняться на ноги.
— Королеве нездоровится.
Екатерине Арагонской исполнилось тридцать три года и, будучи на шесть лет старше короля, она уже четыре раза беременела, но сумела выносить лишь одну дочь, двухлетнюю принцессу Мэри. Вполне вероятно, что королева попросту осторожничает. Значит, сегодня Рене не придется петь. На мгновение она задумалась над тем, а не пора ли ей выступить в роли сводницы, но потом решила, что еще не время и поначалу она должна завоевать доверие Майкла. Ей непременно нужно получить полный отчет о прошлой ночи и добиться от него желания сотрудничать с ней. Она подвела его к одному из карточных столов и кивком головы указала на краснолицего лорда, явного любителя выпить и повеселиться.
— Чарльз Сомерсет, граф Вустер, третий кузен короля со стороны Бофортов. Незаконный, — прошептала девушка.
“Почему ты мне помогаешь?” — явственно читалось в его сине–зеленых глазах.
— Полагаю, будет лучше, если вы присоединитесь к карточной игре, в которой участвует граф Вустер.
— Увы, я не играю в карты. Пробел в моем образовании, и это очень печально.
“Touche”[39], — подумала она.
— Король Генрих обожает карты. Так что и вам стоит научиться играть в них.
— Мне понадобится учитель.
“Или учительница”, — подумала Рене, и в голове у нее забрезжил кое–какой план. Она кивком указала ему на группу молодых людей, обступивших короля.
— Быть может, вам стоит обратиться с этой просьбой к сэру Фрэнсису Брайану.
Майкл проследил за ее взглядом.
— Этот джентльмен вам, похоже, нравится.
Его суровый тон изрядно позабавил Рене. Она презирала Брайана. Он был пресмыкающимся, продажной тварью и подхалимом. Но Майкла ее мнение никоим образом не касалось. Более того, нотки ревности, прозвучавшие в его голосе, и злые огоньки в его глазах вполне могли послужить ее целям.
— Сэр Брайан — непревзойденный мастер в том, что касается умения сохранить расположение короля. Он разбирается в вещах, интересующих Генриха, например, в работах Эразма Роттердамского, небесных телах, природе и знамениях комет…
— Астрология и предсказания, верно? Мадам, пожалуй, вы будете удивлены. По странному стечению обстоятельств я тоже весьма недурно разбираюсь в подобных предметах.
— В самом деле? — Рене по достоинству оценила его дьявольскую усмешку. — Вы что же, предсказываете судьбу?
— Причем наверняка. Например, сейчас я предсказываю, что мы с вами станем добрыми друзьями.
Звонкий смех Рене привлек к ним любопытствующие взоры.
— Быть может, ваши услуги окажутся мне не по карману, доблестный сэр. Уж конечно, столь ценный дар дорогого стоит.
— Поверьте, это не так, — прошептал Майкл. — Однако же, я…
— Майкл! — Джентльмен невысокого роста, с венчиком седых волос на затылке, вперевалку направился к ним.
— Сэр Нэд! — хором приветствовали они шестидесятилетнего сэра Эдварда Пойнингса и в растерянности уставились друг на друга. — Вы знакомы с ним? — и снова в унисон. Майкл заулыбался.
— Я вижу смятение в рядах! — Сэр Нэд поднес костяшки пальцев Рене к своим тонким губам. — Как поживаете, моя милая? А вы уже совсем взрослая, и у вас такие же темные волосы, как у вашей матушки–королевы. А ты? — Он крепко встряхнул руку Майкла и сделал вид, будто привстает на цыпочки. — Да мне уже нужна табуретка, чтобы говорить с тобой на равных, мой мальчик! Как поживает лорд Тайрон? Все так же крепко держит в руках вожжи ирландского парламента, а?
— Ирландцы — мирный народ, сэр. Репутация моего лорда такова, что для ее поддержания особых усилий не требуется.
— Так вы приехали из Ирландии? — Рене была изумлена.
Он настолько правильно говорил по–английски, что сама она никогда не догадалась бы об этом. Ее изумление лишь усилилось после того, как сэр Нэд с добродушной и фамильярной гордостью поведал принцессе о том, как высоко ценит Майкла лорд Тайрон, вице–король Ирландии. Не забыл старый вояка упомянуть и о том, что Майкл наверняка унаследует графство и, вне всякого сомнения, должность лорда Тайрона.
И Рене вдруг обнаружила, что смотрит на Майкла совершенно иначе. Тот, смутившийся от потока похвал, обрушившихся на него, растерянно отвел глаза.
— А как идут ваши дела, сэр Нэд, с тех пор как мы с вами виделись последний раз в Дрогеде?
— Спасибо, я вполне здоров, чего и тебе желаю, — закивал головой старый воин.
— Сэр Нэд — гофмейстер его величества. — Рене толкнула Майкла в бок острым локотком. — Один из шести распорядителей королевского двора.
Она рассказала сэру Нэду о том, как над Майклом подшутил бесчестный слуга.
— Сэр, я уверена, вы согласитесь со мной, что такая крысиная нора недостойна правой руки и наследника вице–короля Ирландии. Полагаю, негодяй должен быть наказан.
Майкл молча стоял рядом, и в глазах его мелькали искорки смеха. Теперь он перед ней в долгу и сознает это. Совсем скоро она будет кормить его с рук.
Сэр Нэд пообещал немедленно уладить недоразумение.
— Слухи о вашей подопечной и итальянском художнике имеют под собой основания?
Пьер, выпивший уже целый бочонок вина, налитыми кровью глазами рассматривал своего хлебосольного хозяина Томаса Говарда, герцога Норфолка. Чтобы смягчить свой ответ, маркизу пришлось принужденно улыбнуться.
— Я не могу сплетничать о дочери Франции, mon ami[40]. Это было бы предательством.
— Понимаю. Позвольте, я расскажу вам все, что знаю, а потом вы расскажете мне то, что известно вам, и мы обсудим сложившееся положение в стенах этой комнаты. Согласны?
“Я слишком устал и слишком много выпил, чтобы затевать интриги”, — подумал Пьер. Ему следовало откланяться, пока он не сказал что–нибудь, о чем впоследствии придется пожалеть. Тем не менее, он не мог отказаться, особенно после того как Норфолк недвусмысленно намекнул, что располагает кое–какими интересными сведениями относительно хитроумной подопечной Пьера.
— Я слушаю.
Темные глаза Норфолка удовлетворенно сверкнули.
— Несколько недель назад кардинал Йорк стал обладателем некоей реликвии, предположительно раки для мощей, содержимое которой неизвестно. Она была доставлена ему из Рима лично кардиналом Кампеджио, который, к вящему неудовольствию Уолси, не проявляет пока ни малейшего желания вернуться домой.
— И какое же отношение это имеет к мадам?
— Быть может, никакого, а возможно, самое прямое. — Норфолк подался вперед. — По словам моего доверенного лица, лейтенант, отвечающий за ее охрану, раньше служил в таинственной папской гвардии.
— Гвардейцев, охраняющих святейший престол, набирают в Швейцарии. — Пьер понимал, что лучше бы ему набрать в рот воды и молча слушать, но тут же с раздражением произнес: — А лейтенант у них — итальянец.
— Я имею в виду не швейцарскую гвардию, а особую армию, тайную и небольшую. Кардинала Кампеджио, кстати, тоже охраняют ее солдаты. Они называют себя deletoris.
— Уничтожители? — Пьер поморщился. — У итальянцев неистребимая тяга к драматизму и громким словам. Уверен, эта армия — всего лишь сборище паркетных вояк, наряженных в маскарадные костюмы, главная задача которых заключается в том, чтобы пробудить в короле Генрихе рыцарский дух благородства и подвигнуть его на еще один крестовый поход, на этот раз — против еретиков в Турции.
— Мой человек сообщает мне о том, что на этот раз они прибыли не для того, чтобы организовать крестовый поход.
— Ваш человек — или я должен прямо назвать его доном Леонардо? — горький пьяница и пустозвон. — Еще один невоздержанный в потреблении горячительных напитков и прочих излишествах гость Норфолка, папский нунций, весьма кстати отсутствовал, на вещая, очевидно, свое любимое увеселительное заведение с продажными девками. — Мой дорогой Норфолк, вы щедры в своем гостеприимстве и в своей дружбе, но мне нечего вам сообщить, кроме того, что вы и так уже знаете. Позвольте пожелать вам спокойной ночи. — Оттолкнувшись от стола, маркиз с трудом поднялся на ноги. Комната качнулась и поплыла у него перед глазами, так что ему пришлось схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.
— Сегодня вечером вы изрядно перебрали, мой друг. Мы продолжим нашу беседу завтра. — Норфолк тоже встал. — Да, чуть не забыл. Это доставили для вас сегодня.
Он сунул руку под свой приталенный короткий камзол, извлек оттуда запечатанный конверт и протянул его Руже. На высохшем воске красовались инициалы кардинала Йорка.
Пьер, прищурившись, взглянул на Норфолка.
— И что здесь написано?
Норфолк напустил на себя вид оскорбленной добродетели.
— Откуда мне знать? Печать цела.
Маркиз прекрасно знал о том, что Норфолк вполне мог изучить содержимое конверта, не взламывая печати. Рене была права. Он сглупил, приняв предложение Норфолка. “Она умнее меня”, — подумал маркиз. Очень опасный дар для жены. Опершись локтем на спинку раскладного стула, он сломал печать и развернул записку.
— Принцесса будет довольна. — Руже протянул бумагу герцогу.
— Приглашение на ужин, за которым можно обсудить кандидатуры будущих женихов? Почему бы вам не жениться на ней самому?
Пьер криво улыбнулся.
— В самом деле, почему?
— Слухи, которые ходят о ней, правдивы?
— О да. Королевская распутница завела себе любовника. — На языке у него вертелись неприличные бретонские словечки. Не следовало ему говорить этого, ох, не следовало. И какая муха его укусила, что они слетели у него с языка?
— Словом, вы не видите связи между ее лейтенантом и нежеланным гостем Уолси?
— Единственная связь, которую вижу я, заключается в том, что Рене нравятся итальянские любовники.
— Быть может, вы правы. Прошу вас не забывать о том, что я в полном вашем распоряжении, если вы надумаете сами завладеть этим призом.
— Если я помогу вам свалить кардинала Йорка.
— А что здесь такого? Честная сделка. Богатый клерикал за богатое герцогство.
Маркиз улыбнулся Норфолку, когда они вместе выходили из залы.
— Очень богатый клерикал.
— И очень богатое герцогство.
— Нет ли известий от нашего шпиона во дворце Йорк–плейс? — поинтересовалась Рене у лейтенанта Армадо, когда они вошли в ее апартаменты.
— Сержант Франческо еще не докладывал. Отправлять записку, даже шифрованную, слишком опасно.
— Значит, нам остается только ждать?
— Да, ждать и надеяться.
— Наше время истекает. Установите наблюдение за дворцом Йорк–плейс. — Пожалуй, завтра ей придется поговорить с Руже и окончательно расставить все точки над “i”. — Лейтенант, отыщите мастера Майкла Деверо и пригласите его зайти ко мне.
— Будет исполнено, мадам. — Армадо поклонился и вышел из комнаты.
Рене сняла тяжелый головной убор.
— Адель, приготовь мой ламбиг и карты.
— Мне это не нравится, — по–бретонски пробормотала Адель. — Слишком много мужчин…
— Они — пешки, Адель. Всего лишь пешки.
В его металлическом ларце не хватало одной бутылочки, но замок был цел. Майкла охватило дурное предчувствие. Он всегда возвращал пустые флаконы на место. Но и в том, что одного недостает, он был уверен совершенно точно. Вздохнув, юноша вновь запер ларец.
— Мое уважение к тебе растет не по дням, а по часам, — прозвучал с порога голос Стэнли.
Майкл удовлетворенно улыбнулся.
— А тролль–то поднимается по общественной лестнице, а? — Носком сапога он задвинул ларец поглубже под кровать, разворошив ветки тутового дерева, разбросанные по полу, чтобы отпугивать блох.
Неторопливой походкой Стэнли вошел внутрь, внимательно оглядывая просторную и уютную комнату.
— Кровать под балдахином, свежий тростник на полу, даже ночной горшок, чтобы избавить постояльца от необходимости посещать общественный туалет. Славное местечко, хотя, узнав, кто твоя покровительница, я побился об заклад с Саффолком на пять фунтов стерлингов, что ты получишь двухкомнатные апартаменты. Но и здесь очень даже неплохо. У меня такая же комната.
— Моя покровительница? — с веселым изумлением переспросил Майкл.
— Помилуй бог, сотри с лица эту широкую идиотскую ухмылку, хвастун несчастный. Да, она навела на тебя блеск и глянец. Это ясно любому, имеющему глаза и уши. А вот почему — не понимаю, разрази меня гром.
Майкл коротко рассмеялся. Он был в равной степени и озадачен, и польщен оказанным ему вниманием, хотя и опасался ожидать слишком многого. Женщины — весьма загадочные существа, со своей неведомой логикой, один поступок которых в корне противоречит другому.
— Ну и что ты обо всем этом думаешь, Стэнли? Достигшая брачного возраста принцесса Франции покровительствует очередному выскочке. Не кажется ли тебе это странным?
— Как сказать… Сегодня ты поймал ее в лесу. Она поцеловала тебя в награду?
— Я… не смог правильно угадать ее имя.
— Крупная ошибка, что тут скажешь, — тихонько засмеялся Стэнли. — А ты предложил ей что–нибудь в дар в виде компенсации?
— Я подарил ей серебряную розу. Ты можешь посоветовать что–нибудь еще?
— Цветок следует дарить вместе с поэмой, иначе леди может счесть тебя безмозглым садовником. Именно это сказал мне сэр Фрэнсис Брайан, когда я пришел посовещаться с ним относительно Мэг.
— Кто такая Мэг?
Стэнли склонил голову к плечу и как–то странно посмотрел на Майкла.
— Самая сладкая штучка, которую я когда–либо видел, светловолосая леди, наделенная очарованием, лебединой грацией и добрым сердцем, причем истинная Деверо.
— Светловолосая истинная Деверо? Что ты несешь?
— Я говорю тебе о симпатичной вдове, за которой ухаживаю с намерением жениться. Его зовут миссис Маргарет Клиффорд, она сестра сэра Уолтера Деверо, с которым, я полагаю, ты имел счастье встретиться на охоте.
Майкл в растерянности уставился на него.
— Сэр Уолтер Деверо? Этот попугай? Человек Норфолка?
— Не будь идиотом. Она — твоя сестра, а ее брат — и твой брат тоже. Здесь все ясно как божий день.
— Стэнли, — негромко произнес Майкл. — У меня нет сестры. И брата тоже нет.
— Разве не твоим отцом был сэр Джон Деверо, сын лорда Уолтера Деверо, барона Феррерса Чартли? Он сражался с королем Ричардом Третьим против Генриха Тюдора, отца нашего короля.
— Продолжай.
— Продолжать?! Тебе что, неизвестна история собственного рода?
— Просвети меня. Пожалуйста.
Стэнли вздохнул и принялся рассеянно поглаживать черенок своего кинжала.
— Прошу прощения. Ты же сам говорил, что ты заблудшая овца, отколовшаяся от общего стада Деверо. Тогда я тебя неправильно понял. Я подумал, что ты ушел от них из–за какой–нибудь древней ссоры.
— Моей матерью была Елизавета Лэнгхам, придворная дама королевы. Она стала второй женой моего отца, сэра Джона Деверо, и умерла вскоре после моего рождения. Мой отец сражался за короля Генриха Седьмого и погиб во время корнуолльского восстания.
— Твой благородный отец сражался на другой стороне, Майкл. — Стэнли с сочувствием взглянул на приятеля.
Майкл умолк. Значит, это правда. Тайрон лгал ему.
— У меня есть брат и сестра…
Его изумление заставило Стэнли улыбнуться.
— Полагаю, что так.
— Ты сможешь устроить мне встречу с Маргарет? Насчет Уолтера я как–то не уверен.
— Между нами говоря, я не доверяю любому, кто дружен с Норфолком. По словам Мэг, его светлость пообещал ее брату титул кавалера ордена Подвязки по окончании празднеств, и мне совсем не хочется знать, что именно сэр Уолтер сделает для герцога взамен. Но я стараюсь без предубеждения относиться к своему будущему шурину. Кстати, раз уж мы заговорили об этом, Гарри дал свое согласие на наш брак, а ее величество предложила Мэг место придворной дамы.
Майкл стиснул лапища Стэнли.
— Поздравляю… Стэнли, а ведь мы будем братьями!
— Эгей, и еще какими! — И Стэнли шутливо раскрыл юноше свои объятия. — Брат мой!
Они похлопали друг друга по спинам и весело расхохотались.
— За это непременно нужно выпить.
Стэнли зевнул.
— Завтра. Сейчас я, иду спать. Нам предстоит нелегкий, но великий день. Спи крепко и не позволяй блохам искусать себя. — У дверей Стэнли приостановился. — Я поговорю с Мэг. Быть может, ей понравится идея обзавестись еще одним братом.
— Спасибо тебе, Стэнли. Клянусь, ты славный малый и достойный будущий брат.
Майкл присел к холодному камину, задумчиво постукивая носком сапога по железной подставке для дров. Выходит, его отец был сторонником династии Йорков. И теперь у него есть брат и сестра. В конце концов, в этом мире он оказался не одинок.
В комнату вошел Пиппин, держа в руках корзинку с провизией, которую он стащил из кухни.
— Развести огонь в камине? — с надеждой поинтересовался он, сваливая свою добычу на маленький столик.
— Нет. — Ночь выдалась прохладной, но Майклу было жарко, очень жарко. Собственно, теперь ему всегда было жарко, за что следовало благодарить лихорадку и неугасимый огонь, опалявший его кожу. Заметив, что его слуга неодобрительно нахмурился, он добавил: — Ты можешь идти, если хочешь. И возьми с собой Конна.
В глазах Пиппина загорелся огонек пока еще слабого интереса.
— На всю ночь?
— Держи! — Юноша опустил пригоршню серебряных монет в жадно подставленную руку; их вполне хватило бы, чтоб весело провести время в обществе сговорчивых женщин. В мгновение ока Пиппин выскользнул за дверь.
За последние два дня Майкл почти не спал и изрядно вымотался, но заснуть не смог. Усталость превратилась в какое–то возбужденное и беспокойное бодрствование. Он не знал, куда себя девать. Во дворце царила относительная тишина. Майкл вынул из–за пазухи кинжал Бэкингема и поднес его к пламени свечи, любуясь искусной работой оружейных дел мастера. На рукоятке багровым огнем горели рубины, выложенные буквой “3” — Стаффорд.
— И что же мне с тобой делать, красавец?
В это мгновение раздался стук в дверь.
Майкл вновь спрятал кинжал под одеждой.
— Войдите!
На пороге вырос офицер в синем с золотом мундире, украшенном геральдическими лилиями.
— Сэр, миледи приглашает вас составить ей компанию, — по–французски произнес он. — Я провожу вас.
Майкл встал.
— Миледи желает меня видеть в такой час?
— Sub rosa[41], как говорят у вас в Англии. Конфиденциально.
Юноша оправил приталенный камзол, чтобы скрыть следы физического возбуждения.
— Sub rosa, показывайте дорогу.
Его абсурдные надежды застать маленькую лакомую штучку в прозрачных шелковых одеяниях пошли прахом, когда итальянец распахнул перед ним дверь в ярко освещенную комнату. Нос Майкла немедленно уловил смесь запахов лаванды и амбры, отчего перед глазами у него сразу же поплыли сладкие видения. Рене восседала на деревянной скамье с высокой спинкой, усеянной маленькими подушками голубого бархата с золотыми кистями. Она была полностью одета, если не считать головного убора, и водопад иссиня–черных локонов обрамлял ее маленькое личико.
Дородная пожилая дама сидела на подбитом войлоком стульчике рядом с камином, в котором пылал огонь, и игла в ее руках сновала взад и вперед, ежесекундно погружаясь в то, что издалека казалось прозрачной белой блузкой. Майкл немедленно вспотел.
Рене с улыбкой приветствовала юношу, знаком предложив ему войти, как будто полуночные визиты мужчин были для нее самым обычным делом.
Отсутствие кровати означало, что это — приемная двухкомнатных апартаментов. И действительно, юноша заприметил закрытую дверь прямо напротив входа. Повсюду трепетали огоньки зажженных свечей.
Между скамьей и камином, занимая почти все свободное место, стоял большой дубовый стол, покрытый войлоком. На нем ждали своего часа кувшин, два кубка и украшенная эмалью коробочка.
Майкл отвесил хозяйке церемонный поклон, не зная, чего ожидать. Обычно любовные свидания проходили без слуг. Рене похлопала по подушке рядом с собой.
— Проходите и присаживайтесь.
“Она играет со мной”, — подумал юноша, осторожно опускаясь подле нее на деревянную скамью. Она поймала его взгляд и, очевидно, угадала, о чем он думает. Воздух между ними словно заискрился, как бывает перед грозой.
— Как вам ваше новое жилище, нравится? — Голос ее был неожиданно хриплым и трепетным.
— Да, мадам. Моя комната… Я считал свою комнату роскошной до тех пор, пока не побывал в вашей. Здесь просто великолепно! — Майкл указал на огромный гобелен, вытканный в античном стиле, некогда забытом, но потом воссозданном флорентийскими мастерами.
— Он называется “Le Triomphe d'Amour”[42]. Оригинал представляет собой фреску в моей спальне в Амбуазе, созданную маэстро Рафаэлем ди Перуджа, блестящим молодым художником, восходящей звездой при французском дворе.
Принцесса произнесла имя художника с мягким, ласкающим придыханием, и Майкл решил, что этот Рафаэль ему не нравится. Желая произвести на нее впечатление, он прочел надпись по–латыни внизу гобелена: “Итак, кем бы я ни был, меня всегда будут называть Тенью, принадлежащей тебе: сила любви достигает даже берегов Смерти”.
Майкл улыбнулся ей и процитировал следующие строки, которые, как это ни удивительно, врезались ему память: “И здесь, даже если приветствовать меня придет целый сонм прекрасных полубогинь, которых падение Трои сделало рабынями героев Греции, ни одна из них, Цинтия, не сможет доставить мне удовольствие так, как это делаешь ты. И да простят меня праведники, хотя преклонные годы изменили тебя, но тело твое навсегда останется дорогим для слез моих”.
— Браво! — Принцесса прикоснулась пальцами одной руки к ладони другой, что, видимо, символизировало бурную овацию.
— Меня воспитали на римских авторах, но, — уголки губ юноши приподнялись в улыбке, творчество Проперция[43]больше подходит мечтательным девицам, как и ваш очаровательный гобелен.
— Вы находите его сентиментальным? — Рене, надув губки, задумчиво созерцала свое сокровище.
— Взгляните, его меч сломан, крылья изорваны в клочья, — Майкл указал на обнаженного, покрытого сажей и копотью светловолосого ангела, стоящего на коленях перед своей смертной возлюбленной, — но вместо того, чтобы сражаться с волками, гложущими его излохмаченные крылья, он плачет, уткнувшись в колени женщины. Романтическая сцена, но вряд ли ее можно назвать героической.
— Это спорный вопрос. Он поплатился своим местом в раю, изгнал своих демонов и обрел утешение в объятиях возлюбленной. Его слезы очищают. А его капитуляция означает торжество любви.
— Прошу прощения за то, что не соглашаюсь с вами. Меня воспитали солдатом. По моему мнению, женоподобный ангел не обладает стойкостью характера, необходимой для того, чтобы сразиться со своими врагами. Это… сентиментальная слабость.
— Слабость! Вы полагаете его уязвимость слабостью, но вы ошибаетесь. Взгляните на поверженных мужчин на заднем плане. Взгляните на кровь на его мече. Он сломал его, потому что устал от войны. Предположим, он отрекся от любви ради славы будущих битв и побед. Неужели он стал бы счастливее? Разве поэты не учат нас тому, что высшая ценность заключается в любви и славе, потому что привкус последней горек без первой?
Майкл изумленно вглядывался в раскрасневшееся лицо Рене и ее сияющие глаза.
— Для чего я здесь? — прошептал он. — Для любви… или славы?
— И для того, и для другого. — Принцесса наполнила кубки и предложила один ему. — Бретонское яблочное бренди?
Он наблюдал за ней, глядя на ее лицо поверх края кубка, потягивая обжигающую жидкость и гадая, какой еще сюрприз преподнесет ему шальная фея. А она отставила в сторону кубок и открыла небольшую коробочку. Карты! Рене быстро перетасовала их и выложила аккуратным столбиком на столе.
— А сейчас я научу вас играть в примеро[44]. Это любимая игра короля Генриха, хотя игрок из него неважный и он частенько спускает крупные суммы. Я покажу вам все трюки, научу, как запоминать карты, которые находятся на руках у наших противников, и как побить их, но при этом вы должны всегда проигрывать королю. Понятно?
Юноша зачарованно кивнул.
— Да, кстати, у меня для вас есть послание. Миледи Анна поручила мне передать, что она хочет встретиться с вами вновь. Наедине.
Послание оказалось настолько неуместным, что Майкл растерялся. Выходит, ей все известно о прошлой ночи.
— Понимаю.
— И что же?
— Прошу прощения?
Рене нетерпеливо вздохнула.
— Какой ответ вы дадите леди Анне?
Юношу охватил гнев. Существовало только одно слово для описания того, чем она занималась.
— Надеюсь, она будет поминать меня в своих молитвах.
— И это все? Вы не желаете увидеться с ней еще раз? — допытывалась Рене.
— Я буду встречаться с леди Гастингс на публичных мероприятиях и восторгаться ею издали.
Крылья носа Рене гневно затрепетали.
— Прошлой ночью вы не испытывали никаких душевных терзаний, восторгаясь ею вблизи!
“Однако”, — подумал Майкл.
— Мадам, раз уж вы откинули все формальности, я выскажу вам все, что думаю, но мои слова предназначены только для ваших ушей. Итак, я приехал ко двору не для того, чтобы совершенствоваться в искусстве внебрачного сожительства, создавая себе репутацию интригана, а для того, чтобы заслужить славу доблестного воина и достойного спутника его величества. И мои вчерашние поступки вполне сообразуются с моими целями. — Он метнул выразительный взгляд в спину камеристки принцессы, а потом поднял глаза на Рене, словно говоря: “Более я не скажу ни слова до тех пор, пока здесь находятся лишние уши”.
— Адель не понимает ни слова по–английски, — недовольно поджала губы Рене. — Так что вы можете говорить вполне откровенно.
— Полагаю, что выразил свое мнение совершенно недвусмысленно. Прошлой ночью я спасал жизнь своего короля. И преследовать леди и далее было бы с моей стороны бесчестно.
В глазах у принцессы засветилось понимание.
— А что, если я скажу вам, что король вновь подвергается смертельной опасности и ваша честь и доблесть все еще необходимы для того, чтобы спасти его?
— Это Анна просила передать мне эти слова?
— Не совсем. Но у меня сложилось впечатление, что ее брат–герцог продолжает злоумышлять против короля и намерен использовать ее в качестве приманки. Что произошло после того, как вы с Анной покинули бал–маскарад?
— А что понадобилось вам в подвале?
— Я следила за ней. Она — моя подруга, и у нее талант впутываться во всякие неприятности. Прошу вас, расскажите мне о том, что случилось прошлой ночью.
— Анна увлекла меня за гобелен с изображением Венеры, где мы стали ждать, когда герцог набросится на меня с кинжалом в руке. Но я обернулся вовремя и обезоружил его.
— Он видел ваше лицо?
— Нет. Как, впрочем, и я не видел его лица, но узнал его.
— И как же вам удалось его остановить? Вы его ранили?
— Я лишь вырвал у него кинжал, а потом просто прогнал его.
— Как вы поступили с Анной? Вы говорили о том, что случилось? И что же было далее?
Пока она засыпала его вопросами, Майкл любовался ее запрокинутым личиком и настороженным блеском в глазах. Но не мог же он рассказать Рене о том, как задрал Анне юбки до пояса и овладел ею, прижав к стене, после чего повторил приятную процедуру еще несколько раз в ее постели, пока не наступил рассвет.
— Я сказал Анне, что какой–то мужчина попытался срезать мой кошелек и я спугнул его. Более мы на эту тему не разговаривали.
Рене пристально взглянула ему в глаза.
— Это ведь не все, но большего вы мне не скажете, верно?
“Зато я могу показать тебе”, — хмуро подумал Майкл. Он чувствовал, что интересен ей, что девушка опасается его, и в то же время ее тянет к нему. Чтобы узнать интересующие ее подробности, ей совсем не обязательно было приглашать его в столь поздний час к себе и обучать премудростям игры в примеро.
Что–то прошелестело за окном, а секундой позже раздался зловещий визг, перешедший в хохот. Рене испуганно вздрогнула и прильнула к нему, ища защиты и со страхом глядя на темные оконные проемы.
— Что это было?
Майкл обнял ее за плечи и почувствовал, что девушка вся дрожит.
— Не знаю, — пробормотал он, вдыхая душистый запах ее волос. Она казалась ему хрупкой и уязвимой. — Хотите, чтобы я посмотрел?
Рене стиснула его руку и кивнула.
— Пожалуйста.
Он оставил ее на скамье возле камеристки, подошел к многостворчатому окну, распахнул его и выглянул наружу. Вокруг царила кромешная тьма. Холодный ночной воздух показался Майклу благословенным бальзамом, остудив его разгоряченный лоб и приглушив желание. Над рекой висел густой туман. Ниже по течению вспыхивал и тут же гас какой–то огонек. Напрягая зрение, Майкл понял, что это фонарь, укрепленный на мачте лодки. Все было тихо, и в этом молчании не чувствовалось ничего угрожающего. Внезапно из темноты вынырнул филин и пролетел мимо, обдав Майкла нечистым запахом и заставив его отпрянуть в комнату. Рене тихонько вскрикнула.
— Это ворона? Или летучая мышь?
— Ни то, ни другое. — Майкл коротко рассмеялся. — Филин. Ничего страшного.
Он отогнал назойливую птицу и закрыл окно на крючок.
— Филин? — Лицо Рене залила смертельная бледность. Камеристка сунула ей в дрожащую руку кубок с бренди и заставила сделать большой глоток. Рене содрогнулась всем телом. — Ненавижу филинов. И сов тоже.
Майкл вернулся к столу и опустился на скамью рядом с ней, наслаждаясь заслуженной славой.
— С вами все в порядке? Быть может, мне лучше уйти?
Рене взглянула ему в глаза, стараясь прочесть его мысли.
— Вы нам поможете? Анна не скажет мне, что затеял Бэкингем. А как иначе я смогу защитить ее, если она будет хранить молчание? — Девушка крепко вцепилась в рукав его камзола побелевшими пальцами. — Прошу вас, Майкл! Узнайте у нее все подробности, а потом мы с вами вместе подумаем и составим план, как нам спасти его величество и Анну от ужасной беды.
Почти осязаемый страх девушки тронул его сердце. Ему хотелось поверить ей, помочь и спасти, но какое–то непонятное и тревожное ощущение, которое он даже не взялся бы писать словами, не давало ему покоя.
— Почему вы пытались помешать мне спасти короля прошлой ночью?
Она опустила глаза.
— Я боялась за вас.
Юноша улыбнулся.
— Итак, мне нужно все хорошенько обдумать, после чего я извещу вас о своих планах.
— У меня есть идея. Я скажу ей, чтобы она зашла к вам в комнату завтра вечером перед ужином.
От изумления у молодого человека отвисла челюсть. Этак, чего доброго, своевольная нахалка пожелает присутствовать при его встрече с Анной.
— Миледи, я вполне способен сам назначить собственное свидание!
Пожилая камеристка, не оборачиваясь, негодующе фыркнула. Майкл, прищурившись, бросил пронзительный взгляд на Рене. — А я–то думал, старая карга не понимает ни слова по–английски.
— Старая карга прекрасно понимает ваш повышенный тон, сэр, — высокомерно заявила ему принцесса.
— Еще совсем недавно вы называли меня Майклом.
— Это была неподобающая вольность с моей стороны. Прошу извинить меня. Мне не следовало так фамильярно именовать вас.
— А все это, — Майкл широким жестом обвел комнату, — вполне подобающе?
— Я пригласила вас, чтобы обсудить серьезные вопросы, не терпящие отлагательств. Как незнакомые путешественники, едущие в одном направлении, зачастую ночуют в одной и той же кровати, так и мы с вами должны объединить усилия, чтобы разрушить изменнические планы герцога.
У Майкла — в который уже раз! — от изумления отвисла челюсть. Внутренний голос подсказывал ему, что его попросту используют. Ее любезность, которая то появлялась, то исчезала вновь, похожая на журчание весеннего ручейка, была наигранной и, несомненно, служила какой–то вполне определенной цели.
— Итак, — сказал он, — больше никаких карт?
Лукавая улыбка, которую она послала ему, собирая колоду, едва не сразила его наповал.
— Расскажи мне о своей госпоже. Какая она?
Армадо Бальони, едва держась на ногах, уставился покрасневшими от выпитого глазами на грязный стол таверны “Колокол и петух”.
— С ней нелегко.
Уолтер презрительно фыркнул в ответ.
— Ты цедишь слова, как мелочный еврей дает в долг под проценты.
— Роrса miseria![45]— выругался Армадо, когда неудачно выпавшие кости лишили его последних, да к тому же еще и взятых взаймы денег. — Уолтер, одолжи мне еще один золотой. Удача вот–вот вернется ко мне. Я чувствую ее!
— Какой занятный… у тебя… медальон, — Уолтер задрожал от возбуждения.
— А–а–а! Bene, bene![46]— Армадо сорвал цепочку с шеи и швырнул ее на стол. — Это чистое золото! Одолжи мне еще монету!
Уолтер задумчиво покрутил в пальцах медальон с золотым крестом на черном фоне. Крошечными золотыми буквами внизу по–латыни был выгравирован девиз: “Солдаты на службе Господа”. Норфолк будет доволен.
— Как получилось, что ты оказался в подчинении у принцессы? Ты давно ей служишь? И королю Франции ты служишь тоже?
Армадо раздраженно передернул плечами.
— Бывший солдат Рима должен как–то зарабатывать себе на жизнь.
— На легкую жизнь, очевидно, если ты уже два дня подряд оставляешь свой пост.
— Ба! — Армадо откинулся на спинку стула. — Сегодня вечером она развлекается.
— Вот как? И кто же этот чертов счастливчик?
— Никто. Высокий светловолосый малый из Ирландии. Уолтер, еще пару золотых?
Уолтер постарался скрыть за неуместной веселостью внезапно охватившую его ярость и сгреб медальон со стола.
— Как ты отнесешься к тому, чтобы одним махом оплатить все свои долги?