Лекция: Римлянин выпил и требовательно протянул перед собой пустой кубок.
… Через час то же самое море — Эвксинский (т.е. Гостеприимный) Понт, как называли его в древности, открылось, наконец, во всей своей величавой красоте и перед Ахиллом.
С трудом дождавшись выхода «Паллады» из порта Синопы, он стоял у борта, любуясь волнами, крутыми, с блестящими, как у дельфинов, спинами, и упивался мыслями, что едет в желанный Рим, причем не простым просителем, а важным должностным лицом.
— Это ты посланник Синопы в Рим? — вдруг раздалось у него над самым ухом.
Ахилл вздрогнул — не хватало еще, чтобы и тут читали его мысли — быстро оглянулся и увидел стоявшего позади капитана Сизифа.
— Да, это я! — слегка наклонил он голову, всем своим видом выражая крайнее недовольство.
— Прости! — примирительно улыбнулся капитан. — Столько новых лиц представили мне сегодня — рулевые, келевсты, матросы, что немудрено не запомнить даже такого достопочтенного человека, как ты! А это — твой раб? — кивнул он на сидевшего чуть поодаль на корточках Фраата. Ахилл в последний момент прихватил его с собой на корабль вместе с дорожными сумками.
— Да, я решил, что он пригодится мне в пути. Можешь держать его где угодно, хоть в трюме, и даже, в случае необходимости, использовать в качестве гребца!
Ахилл показал глазами на потных невольников со следами ударов бичом на голых спинах, которые, несмотря на то, что судно идет под парусами, под мерные хлопки келевста тянули и тянули на себя неподъемно тяжелые весла.
— Пусть он лучше прислуживает тебе, чтобы ты не терпел никаких неудобств до самого Рима! — с благодарностью отказался от предложения капитан Сизиф. — Дорога долгая, трудная, да сгладит ее перед тобой Нептун. А сейчас тебя приглашает к себе на беседу сенатор Мурена!
— Сенатор? Меня? — не поверил Ахилл.
— Ну, не меня же!
— Куда?!
— В мою каюту! — вздохнул капитан, лишившийся места для ночного отдыха, и гостеприимным жестом пригласил Ахилла следовать за собой.
— А… кто он? — с трудом удерживая равновесие, поинтересовался на ходу Ахилл.
— То ли посол, то ли проконсул… В любом случае — очень важная птица! Нет, скорее рыба — он, и правда, чем-то похож на мурену, — пошутил капитан Сизиф, но, поймав укоризненный взгляд Ахилла, перешел на деловой тон: — Говорят, в Синопе он был проездом. Ездил по личному указанию Нерона на переговоры с парфянами. Кажется, по поводу спора из-за Армении… Видишь трех воинов? Это его охрана.
У входа в капитанскую каюту Ахилл нерешительно остановился и посмотрел на Сизифа…
— Полный вперед! — успокаивающе улыбнулся тот и коротко представил его возлежащему за столиком с трехрожковым светильником и кувшином вина сенатору: — Вот он!
— Ахилл! — салютуя по-римски, назвал себя синопец.
— Сенатор Мурена! — скрипучим голосом представился римлянин и цепкими глазами осмотрел Ахилла с головы до ног. — Юпитер-громовержец! Да ты, оказывается, вовсе не варварский посол, от которого я лишь хотел узнать последние новости, а кажется, даже наш?
— Да, отец-сенатор, я имею римское гражданство, и всегда считал себя римлянином!
— Что же ты тогда стоишь? Располагайся! — полудвижением указательного пальца пригласил Ахилла к столику сенатор. Каждое слово он произносил, точно пробуя его на вес. — Наливай и пей! А то я уж думал, мне придется скучать одному до самого Рима… Триерарху все время некогда почтить беседой римского сенатора…
— Мне и сейчас надо идти — дела!.. — нетерпеливо переминаясь у двери с ноги на ногу, виновато пожал плечами капитан Сизиф.
— Понимаю. Иди! — движением подбородка отпустил его сенатор. — Твои хлопоты — это наше спокойствие, верно, как там тебя? Ахилл?
Ахилл, отрываясь от кубка, согласно кивнул.
— Ахилл… Ахилл… — поморщился Мурена. — Красивое, я бы сказал, даже героическое имя, но уж слишком оно варварское, неподобающее для римского гражданина! Скорее — даже кличка для какого-нибудь гладиатора или актера.
Ахилл, поперхнувшись, закашлялся.
— Однако, это вполне поправимо! — поняв его состояние, успокаивающе заметил сенатор. — Если тебе посчастливится, то тебя усыновит какой-нибудь всадник, а, может быть, даже сенатор. И будешь ты, Ахилл, уже не Ахилл, а, скажем, Аквилий или Лициниан! Да помогут тебе в этом боги! Ну, за здоровье Нерона?
— За здоровье цезаря! — бросив благодарный взгляд на сенатора, торопливо поднялся Ахилл.
Римлянин выпил и требовательно протянул перед собой пустой кубок:
— И — за здоровье его матери — Агриппины!
— Его матери Агриппи… ны… но, сенатор… Ведь она же… Ее…
Кувшин в руках Ахилла накренился, и он даже не сразу заметил, что вино льется мимо.
Сенатор бросил на него внимательный взгляд:
— Кажется, я не ошибся, приглашая тебя к себе. Новости действительно есть! Ну, давай, рассказывай!
— Что?
— Что произошло с Агриппиной!
— Да я и сам толком не знаю… — замялся Ахилл.
— А ну…
Мурена всем телом подался вперед и принялся задавать короткие, как на допросе, вопросы:
— …говори толком, если не хочешь, чтобы я приказал своим воинам скормить тебя акулам! В Риме что-то случилось?
— Да!
— Что ты везешь туда?
— Послание, отец- сенатор!
— Что в нем?
— Насколько мне известно — приветствие цезарю Нерону по случаю избавления от смертельной опасности!
— Та-ак… И что же это за опасность? Ну?!
Ахилл съежился под острым взглядом Мурены и рассказал то, что слышал в здании Совета. Показал запечатанное послание.
— А ты, оказывается, смелый человек, Ахилл, и не даром носишь свое имя! — глядя на него, медленно покачал головой сенатор.
— Я?!
— Конечно, если взялся за такое поручение!
— Но я… хотел только съездить заодно в Рим, чтобы подать жалобу цезарю…
— Заодно ты теперь можешь потерять только голову! Какую еще жалобу?
Ахилл сделал глоток вина, чтобы оживить пересохшее горло и поведал сенатору все, что случилось с отцом. Тот уже менее внимательно выслушал его и усмехнулся:
— Да… Не зря так обрадовались в вашем Совете твоему приходу. Ведь это послание — обоюдоострый меч. Хорошо, если дело обстоит так, как передал императорский курьер. А если это курьер не августа, а августы? Если всё наоборот и победила Агриппина, а не ее сын?
— Агрип-пина?..
— Да! И это — только ее проверка Синопы на верность? Что тогда? В таком случае самый жадный ростовщик не даст за твою голову даже обола!
— О, боги! — побледнел Ахилл.
— Но к счастью, судя по всему, гонец сказал правду… — задумчиво продолжал Мурена. — Иначе — свидетель Марс! — самые стойкие стоики… даже сам Сенека… не говорили об этом с таким спокойствием, как я!
— Прости, отец-сенатор, но — почему?
— Да потому, что возьми верх в их смертельной схватке Агриппина, я бы тоже погиб — ведь я в свое время встал на сторону Нерона. И, как теперь, кажется, выяснилось, правильно сделал!
— А ты уверен, что все это действительно так?
— Абсолютно! Этого и следовало ожидать. Только кто бы мог подумать, что всё произойдет так скоро и неожиданно!
— Ты что, правда, ничего не знал об этом?
— Откуда? — удивленно пожал плечами сенатор. — В Каппадокию, где я был последнее время, такие новости попадают месяц-другой спустя! Удивляюсь, как еще в Синопе так быстро все стало известно…
— Как же он тогда узнал?.. — задумчиво глядя на огоньки светильников, покачал головой Ахилл.
— Кто? — метнул на него подозрительный взгляд сенатор.
— Да так… один оракул! Все хочу забыть его лицо, взгляд, голос — и не могу! — беспомощно улыбнулся Ахилл.
— Какой еще оракул? Чей?
— Да я сам толком не понял… Знаю, что он верит только в одного-единственного Бога. И поклоняется распятому иудеями и, как они уверяют, представляешь — воскресшему Иисусу Христу. Мой негодный ни на что брат Юний отправился с ним, в надежде отыскать отца…
— А-а, — припоминая что-то, протянул Мурена. — Слышал я об этой секте. И должен тебе сказать, что мне жаль твоего брата, каким бы он ни был.
— Почему?
— А потому что он влип в скверную историю! Я не только слышал, но и видел этих людей. Кстати, в сирийской Антиохии их так и называют — христианами. С виду ничего плохого не скажешь. Скорее, наоборот — сама чистота и благопристойность. Но на своих службах творят, говорят, такое, что даже повторять не хочется. А главное — категорически, даже под страхом смерти отказываются приносить жертвы гению императора и нашим богам. А это уже вопиющее нарушение всех римских законов. И самое страшное преступление. Так что, если твой брат задержится с ними и попадет под их влияние, а это, увы, случается очень со многими, то, как и они, станет для государства — неблагонадежным человеком! И, следовательно, кончит свою жизнь где-нибудь в тюрьме, в лучшем случае, под топором палача.
Мурена сам наполнил свой кубок и поднял его:
— А теперь давай пить! Так, чтобы тебе забыть своего оракула и брата. А мне — как страшный сон свою ссылку и отправившую меня в нее Агриппину… Что может помочь в этом лучше, чем это славное фалернское? Тем более в такой на редкость хмурый, дождливый вечер!..
— Может, принести вам игральные кости? — предложил вошедший, чтобы узнать, не нужно ли что сенатору и послу, капитан Сизиф.
— Ты что, не знаешь, что игра в кости запрещена в Риме законом? — возмущенно накинулся на него Ахилл.
— Но мы ведь не в Риме, а в море… И потом — все играют! — пробормотал Сизиф, снова отправляясь на палубу.
— А ведь он прав, — проводив его взглядом, заметил Мурена.
— В чем? — не понял Ахилл.
— Мы действительно в море, — сенатор показал глазами на дверь, за которой шумели волны, и хитро прищурился: — И даже сам божественный Август частенько играл в кости, правда, в домашнем кругу…
— Сам Август? — ахнул Ахилл. — Тогда может, и нам скоротать время за этой игрой?
— Нет! — поморщился, отказываясь, сенатор.
— Ты что, совсем не любишь играть?
— Почему? Люблю. Но только не костями!
— А чем же?
— Людьми!
— Людь…ми?!
— Да, и поверь, это — лучшие игральные кости на свете! А если найти среди них такую, чтобы всегда ложилась на нужную мне сторону, то я мог бы выиграть любую партию!..
Сенатор залпом осушил свой кубок до дна и мечтательным взглядом уставился на дверь, за которой все громче и громче барабанил по палубе снова начавшийся дождь…