Лекция: Специальный словарь
Когда мы покончили с напитками, Уве и его сын Рикардо отвели меня на холм, откуда открывался вид на город. В домах Алис‑Спрингса, население которого составляет всего десять тысяч человек, уютно мерцали экраны телевизоров. Ну просто в голове не укладывается, какая огромная пустыня его окружает. До любого другого более или менее крупного города больше тысячи трехсот километров, то есть это один из самых изолированных городов мира. Теперь, когда вроде бы любопытствующих вокруг не было, я снова спросила Уве, нашел ли он тогда рубины. Он открыл было рот, но тут же осекся, поскольку в тени поблизости курил, наслаждаясь видом, какой‑то парень, очень похожий на того, из бара.
Мы сели в машину, и ребята подбросили меня до отеля. По дороге Уве ответил наконец на мой вопрос, сказав, что нашел еще несколько рубинов,
– Надо проявлять осторожность, а то многие хотят поживиться на чужих шахтах. Когда речь идет о воровстве опалов, то есть даже специальное слово: «крысятничество». Не знаю, как называется, когда крадут рубины с чужих участков, но думаю, мы скоро это тоже узнаем.
На протяжении всей беседы за нами ехала еще одна машина.
Кроме понятия «крысятничество» есть еще несколько специальных слов и выражений, которые стоит выучить перед посещением опаловых приисков. Некоторые вполне понятны и неспециалисту, например «игра цвета» – способность камня переливаться разными цветами. А есть еще «белила»: так именуют на местном сленге недрагоценные опалы – в противоположность «цветным» опалам это опалы без искры, словно природа вылила на огонь ведро воды. «Опаловой рудой» называют ту породу, которую достают из шахт, ее потом сортируют, а то, что остается, называется «хвостами». Таких жаргонизмов достаточно много, но самое первое слово, которое мне предстояло выучить, – «землянка», поскольку моя первая остановка была в Кубер‑Педи, самом известном городке шахтеров, где несколько сот человек жили в пещерах.
«Нора белого человека»
– Есть только один способ стать миллионером на опаловых шахтах в Кубер‑Педи, – заявил мне вскоре по приезде один из старателей.
– И какой же? – заинтересовалась я.
– Приехать туда миллиардером, – сказал он и пошел, смеясь, по своим делам.
Кубер‑Педи гордится своей невзрачностью и пока что оправдывает свою репутацию. Городок окружают десятки розовых холмов конической формы, каждый метров десять в высоту, словно армия гигантов разбила в пустыне свои палатки. На самом деле это отвалы породы, и кажется непостижимым, что каждый камешек этого странного безмолвного пейзажа был изучен по нескольку раз в поисках сокровищ.
В первый же вечер, когда солнце заходило за эти странные холмы, я влезла на сводчатую крышу в центре города, чтобы насладиться «невзрачностью» Кубер‑Педи с выгодной позиции. На соседнем холме человек пять аборигенов во фланелевых рубашках занимались примерно тем же – все они сидели лицом на запад, созерцая, как умирает солнце, и молча курили.
Слово «опал» происходит от греческого «меняющийся цвет», но пейзаж, рождающий опалы, казался необычно монохромным. Кругом один только розовый, словно в спальне Барби, и так до самого горизонта, если не считать редких вкраплений пастельно‑зеленых эвкалиптов.
Есть такая детская книжка «Железный человек», ее написал Тэд Хьюз. Так вот, она заканчивается тем, что космический ящер обжегся о Солнце и рухнул с силой на Землю, а броня под его кожей превратилась в драгоценные камни, которые дождем рассыпались по всей Австралии. Именно этим и объясняется, что на территории континента есть залежи всего чего угодно – алмазов, сапфиров, изумрудов, топазов, яшмы, рубинов и цирконов. Но, полагаю, когда Хьюз представлял себе австралийскую пустыню, усыпанную драгоценными камнями, то в первую очередь думал о безлюдном Кубер‑Педи.
Я слышала, что здесь большинство людей живут под землей, и представляла себе что‑то наподобие лунной поверхности, как в культовом мультсериале «Клангерс», где инопланетяне, внешне напоминающие мышей, живут в норах, в которые проникают через люки с крышкой. Однако сегодня, по крайней мере на первый взгляд, Кубер‑Педи выглядит как обычный городок – хлипкие домики, ненужные парковки, магазинчики с крышами из гофрированного металла. Но под этим городом есть еще один, с домами, магазинами, церквями и отелями. В некоторых шахтах даже нельзя работать, иначе того и гляди на голову обвалится какой‑нибудь жилой дом.
Планировка Кубер‑Педи весьма оригинальная. Главные дороги бесцельно извиваются, прорезая его. но никуда не ведут. В видимой части города повсюду стоят металлические цилиндры, напоминающие гигантские батарейки, и на самом деле это и есть своего рода батарейки. Дело в том, что Кубер‑Педи нуждается в воде и без таких вот цилиндрических резервуаров просто не смог бы существовать. В среднем здесь выпадает 17,5 сантиметра осадков в год (для сравнения: в Нью‑Йорке – 108. а в Сиднее – 122), поэтому Кубер‑Педи один из самых жарких и засушливых регионов во всей Австралии, а это достижение, учитывая, насколько засушливый и жаркий континент в целом. Но местным жителям есть за что возблагодарить засуху, несмотря на все неудобства. Ведь именно поиски воды в этой бесплодной пустыне и привели к открытию опалов.
В начале 1915 года четырнадцатилетний Вилли Хатчисон вместе со своим отцом Джимми и двумя его компаньонами искал золото в Стюарт‑Рэнджерсе, местечке, получившем название в честь Джона Макдауэлла Стюарта, первого европейца, который пересек континент с юга на север. Но они не только не нашли золота, но и, разбив лагерь в высохшем русле реки, поняли, что остались без воды. Австралийская история кишит рассказами о незадачливых старателях, у которых кончались запасы воды, причем намного более яркими, чем описание экспедиции самого Стюарта, столкнувшегося с похожей проблемой полувеком ранее. Вот как он это описывал: «Солнце пекло так сильно, что рассохлись деревянные ящики, из‑за чего повылезали все болты, потрескались роговые ручки и деревянные гребни. Свинец капал с кончиков карандашей… ногти стали хрупкими, словно стекло, у людей перестали расти волосы, а у овец – шерсть. Началась цинга, и мистер Пул, помощник начальника экспедиции, скончался».
Но вернемся к Вилли Хатчисону. На следующее утро его отец Джим вместе с компаньонами на верблюдах отправились на поиски воды, оставив подростка в лагере, а когда вернулись, то страшно перепугались. Джим вспоминал: «Лагерь был пуст, причем, судя по остывшему пеплу, уже много часов. Я, разумеется, занервничал и решил развести костер, который был бы виден отовсюду». Пока Джим собирал дрова для костра, как ни в чем не бывало вернулся Вилли и первым делом спросил отца, нашли ли они воду. Услышав отрицательный ответ, он воскликнул: «Ха, папа, я тебя обскакал!»
Оказывается, мальчик не только нашел воду, но наполнил мешок из‑под сахара светлыми сияющими камнями, которые гордо высыпал на землю. Они‑то и положили начало опаловой лихорадке. Буквально за несколько месяцев сюда стеклись сотни старателей, а потом к ним присоединились еще многие бывшие участники Первой мировой, быстро приспособившие свои навыки рытья траншей для выкапывания пещер, призванных защитить их от другого злого врага – солнца.
Сначала новый прииск назывался скучно – в честь все того же Стюарта, но в 1920 году, когда о преуспевающей деревушке напечатали статью в газете, ассоциация поселенцев придумала ей новое, более звучное имя. «Купа» и «пити» (так это тогда звучало) – слова, заимствованные из двух разных языков австралийских аборигенов; изначально это сочетание значило «водная лунка мальчика» и содержало намек на историю Вилли Хатчисона. Но Вилли погиб в возрасте двадцати лет, причем в этой самой «водной лунке», утонул, когда ногу свела судорога, так что у названия появилась отрицательная коннотация. Сейчас туристам рассказывают, что «Кубер‑Педи» означает «нора белого человека», и многие жители чрезвычайно гордятся подобным объяснением.