Лекция: Стиль Рококо

«Критическому рационализму», во имя идеала свободы и разума отказавшемуся от всякого предубеждения и самоуправства, распространенному больше в первой половине века и связанному с классицизмом, противостоит зарождающееся около 1750 г. чувственное течение – предшественник романтизма, главным представителем которого является Руссо. При более тщательном изучении становится понятно, что эти два внешне противоположных течения мирно уживаются друг с другом. Если «Новая Элоиза» (1761), например, представляет собой шедевр сентименталистской литературы, то «Манон Леско», написанная тридцатью годами ранее, уже является весьма и весьма «сентиментальным» романом. Дидро, которого считают самым большим материалистом среди мыслителей, восхваляет достоинства патетики в искусстве и одновременно высказывается за приоритет сердца, а не разума, тем самым он солидаризируется с желчным аристократом Вовенаргом, который утверждал: «Чувство не может быть фальшивым». «Персидские письма», «Жизнь Марианны» так же, как позднее «Опасные связи» или «Женитьба Фигаро», иллюстрируют это соотношение разума и чувства.

Закат поэзии

В столь плодовитый и разнообразный век литература привлекает все формы и использует все жанры. Лишь поэзия, плохо согласуясь с философскими размышлениями, переживает настоящий упадок. Однако в XVIII в. все еще пишется много стихов, и некоторые благосклонно принятые специализированные издания, например «Альманах Муз» Вольтера, умело маскируют увядание жанра. Однако, за исключением Шенье, до конца века встречаются лишь салонные стихотворцы, забытые потомками: Куланж, Жан-Батист Руссо, Делиль, Сен-Ламбер и др.

Золотой век повествования

XVIII век – это время расцвета нарративных жанров: кратких форм – сказок и новелл, и более проработанной – романа.

Уже вторая половина XVII в. изобилует сказками, написанными знаменитыми Лафонтеном, Перро, мадам д'Онуа. В 1704 – 1714 гг. Антуан Галлан, переведя «Тысячу и одну ночь», подстегивает любовь к сказкам, приправленным к тому же восточной пикантностью. Огромное количество авторов, от неизвестных до самых прославленных, пытаются пробовать себя в этом жанре. Это и, и Жан-Лепренс де Бомон («Детский магазин», 1756), и, разумеется, Вольтер («Задиг», 1757), Дидро («Синяя птица», 1747) и даже Руссо («Своенравная королева», 1758), и Казот «Влюбленный дьявол», 1772). Сотнями выходят сборники коротких рассказов, иногда волшебных, иногда сатирических, иногда философских (или все сразу), в которых мораль умело маскируется покровом вымысла.

Сказка в сотню страниц и более становится романом, иногда не меняя при этом своей природы (например, с трудом классифицируемые «Персидские письма» или «Кандид»). В XVIII в. создаются все условия для триумфа романического жанра. Прежде всего в социальном плане, поскольку роман описывает перемены в образе жизни, удовлетворяя стремление буржуазии к реализму или, наоборот, к выдумке и воспроизводя на примере личных успехов героя противостояние между различными классами.

В литературном плане жанр романа довольно гибок ( он еще не кодифицирован), чтобы служить самым разным целям:

• нравоучительный роман (Лесаж и Мариво, например)
• роман воспитания (Мариво, Кребийон)
• роман сентиментальный и психологический (Прево, Руссо, Бернарден де Сен-Пьер)
• роман галантный и фривольный (Кребийон, Ретиф де Ла Бретон, Сад)

– все эти направления перемешиваются («Манон Леско», «Кандид» и др.), палитра полна всевозможных оттенков. На первом месте стоит роман, написанный от первого лица. Пользуются успехом мемуары (практически всегда вымышленные), такие как «Жиль Блаз», «Жизнь Марианны», «Удачливый крестьянин», «Манон Леско», «Заблуждения сердца и ума», «Монахиня», «Жюстина, или несчастная судьба добродетели», «Жюльетта» и т. д; эпистолярные романы, среди которых выделяются три образца: «Персидские письма», «Новая Элоиза», «Опасные связи».

Чтобы проиллюстрировать это разнообразие, отметим также оригинальный «роман-диалог», специалистом в котором является Дидро («Племянник Рамо», «Жак-фаталист»), зарождение фантастики и черного романа, развитие утопического рассказа. И, наконец, вместе с Руссо («Исповедь») появляется литература от первого лица, открывающая широкие перспективы для автобиографического романа.