Лекция: Суд над Бадом; примечательные черты конфуцианской системы судопроизводства; он получает приглашение совершить короткую прогулку по длинному пирсу
Последние несколько дней Бад провел под открытым небом, на тюремном дворе в низкой зловонной дельте Чанцзяна (как говорили тысячи его сокамерников) или, как называл ее сам Бад, Янцзы. Двор огораживали бамбуковые шесты, воткнутые через каждые несколько метров; на концах их весело трепыхались лоскутки оранжевого пластика. Однако в Бада было вмонтировано еще одно устройство, и он знал, что ограда вполне реальна. Там и сям по другую сторону шестов валялись трупы со зловещими следами от дыроколов. Бад думал, что это – самоубийцы, пока не увидел, как происходит самосуд: заключенного, укравшего чужие ботинки, подхватили на руки и стали передавать над толпой, как разгоряченные фанатики – рок‑кумира; тот отчаянно цеплялся за что попало, но всякий раз оказывался ближе к ограде. Наконец, возле самых шестов, его раскачали и бросили: тело взорвалось, пролетая над невидимым периметром двора.
Но даже постоянная угроза расправы не шла в сравнение с москитами, и когда в ухе прозвучал приказ явиться в северо‑восточный угол загона, он не мешкал ни секунды – отчасти потому, что торопился отсюда выбраться, отчасти потому, что знал: не пойдешь добром, погонят дистанционным управлением. Если бы ему велели идти прямиком в здание суда, он бы точно так же пошел, но из церемониальных соображений к нему приставили копа.
Судебный зал представлял собой бедно обставленное, высокое помещение в одном из старых зданий на Банде. В одном конце возвышался помост, на нем стоял накрытый алой скатертью стол. На скатерти золотыми нитками был выткан не то дракон, не то единорог, не то какая‑то другая мура – кто их разберет, этих мифических животных.
Вошел судья, и один из помощников – здоровенный круглоголовый китаец, от которого дразняще пахло ментоловыми сигаретами – представил его как судью Вана. Констебль, который привел Бада, указал на пол. Бад, зная, что это значит, бухнул на колени и приложился лбом к полу.
Второй помощницей оказалась крохотная амеразийка в очках. Очков от близорукости никто давно не носил, так что это наверняка был какого‑то рода фантоскоп – прибор, позволяющий видеть то, чего на самом деле нет, как в рактивной игре. Только, если их надевают не для развлечения, то зовут более мудреным словом – феноменоскоп.
Фантоскопическую систему можно вживить прямо в сетчатку, как Баду врастили акустическую в барабанные перепонки. Можно даже вмонтировать телестетическое устройство в разные позвонки, но, говорят, от этого со временем разрушаются нервы, да еще, по слухам, вонючие хакеры из крупных средств электронной массовой информации научились взламывать встроенную защиту и гонять рекламу на краю твоего зрения (а то и в самой середке), даже когда ты закрываешь глаза. Бад знал одного малого, так тот где‑то подхватил ролик, который двадцать четыре часа в сутки крутил ему в правом нижнем углу зрительного поля рекламу вшивых мотелей на хинди, пока бедолага не загнулся.
Судья Ван оказался на удивление молодым, ему, видимо, не было даже сорока. Он сел за накрытый красной скатертью стол и заговорил по‑китайски. Двое помощников стояли рядом. В зале сидел сикх; он встал и что‑то сказал судье на китайском. Ума не приложить, откуда здесь взялся сикх, но Бад уже привык, что сикхи возникают в самых неожиданных местах.
Судья Ван сказал с нью‑йоркским акцентом:
– Представитель Протокола выразил пожелание, чтобы слушания велись на английском. Есть возражения?
Был в зале и ограбленный – руку он держал немного неловко, но в остальном выглядел совершенно здоровым – и его жена.
– Я – судья Ван, – сказал судья, глядя прямо на Бада. – Можете обращаться ко мне «ваша честь». Итак, Бад, присутствующий здесь мистер Квамина обвиняет вас в действиях, противоречащих закону Прибрежной Республики. Вам также вменяются преступления, караемые в рамках Общего Экономического протокола, который мы подписали. Эти противоправные действия тесно связаны с упомянутыми выше правонарушениями, но слегка отличаются. Вам понятно?
– Не совсем, ваша честь, – сказал Бад.
– Мы считаем, что ты ограбил вот этого мужика и продырявил ему граблю, – сказал Ван, – а у нас такого не любят. Усек?
– Да, сэр.
Судья Ван кивнул сикху, и тот начал:
– Устав ОЭП охватывает все виды взаимодействий между физическими и юридическими лицами. Кража – одно из таких взаимодействий, нанесения телесных увечий – другое, поскольку влияет на способность жертвы защищать себя экономически. Так как Протокол не претендует на суверенный статус, при рассмотрении подобных дел мы работаем в сотрудничестве с правоохранительными и судебными органами страны – участницы ОЭП.
– Бад, вы знакомы с конфуцианской системой судопроизводства? – спросил Ван. (У Бада голова пошла кругом – он все время вертел шеей туда‑сюда, как болельщик на теннисном матче.) – Полагаю, нет. Так вот, хотя Прибрежная республика не может считаться строго, или даже отдаленно, конфуцианской, мы придерживаемся данной системы судоотправления – мы пользовались ею несколько тысяч лет и не считаем такой уж плохой. Суть в том, что я совмещаю в себе несколько обязанностей: следователя, судьи, присяжных, и, при необходимости, палача.
Бад оскалился до ушей, и вдруг понял, что судья Ван настроен отнюдь не шутливо. По нью‑йоркской манере речи Бад поначалу принял его за свойского малого, а зря.
– Итак, в первом своем качестве, – продолжал судья Ван, – я попросил бы вас, мистер Квамина, сказать, узнаете ли вы подозреваемого.
– Это он, – сказал мистер Квамина, направляя на Бада указательный палец, – угрожал мне, ранил меня и присвоил мои деньги.
– А вы, миссис Кум? – произнес судья Ван и специально для Бада добавил: – В их обществе женщина не берет себе фамилию мужа.
Миссис Кум только кивнула в сторону Бада и сказала:
– Он – виновная сторона.
– Мисс Бао, есть у вас, что добавить?
Маленькая женщина в очках посмотрела на Бада и сказала на техасском английском:
– Из лба подозреваемого я извлекла наноснарядную пусковую установку с голосовым приводом, обычно называемую лобомет, заряженную тремя типами пуль, в том числе разрывными, того же типа, что были использованы против мистера Квамины. Наноисследования серийных номеров и сравнение с осколками, извлеченными из раны мистера Квамины, показывают, что пули, примененные против мистера Квамины, были выпущены из установки подозреваемого.
– Сука, – сказал Бад.
– Ладушки, – сказал судья и потер виски. Через секунду он повернулся к Баду. – Вы виновны.
– Эй! Разве мне не положен адвокат? – вскричал Бад. – Я требую!
– Не бзди, – сказал судья Ван.
Тут снова поднялся сикх.
– Поскольку у ответчика нет сколько‑нибудь серьезных денежных накоплений либо иного имущества, а стоимость его труда слишком мала, чтобы компенсировать истцу понесенное увечье, Протокол прекращает заинтересованность в дальнейшем ведении дела.
– Ясно, – сказал судья Ван. – Бад, дружище, есть ли у тебя нетрудоспособные иждивенцы?
– Есть подружка, – сказал Бад, – а у нее – сын по имени Гарв, от меня, если мы правильно посчитали. И вроде она снова беременна.
– Вы предполагаете или уверены?
– Была беременна, когда я заглядывал последний раз – месяца два назад.
– Ее имя?
– Текила.
Молодая женщина – стажер по линии Протокола – фыркнула и зажала рот рукой. Сикх закусил губу.
– Текила? – недоверчиво переспросил судья Ван. Стало видно, что он рассматривал немало подобных дел, и не прочь для разнообразия повеселиться.
– На Арендованных Территориях проживает девятнадцать женщин с таким именем, – прочла мисс Бао по феноменоскопу, – одна из них три дня назад родила девочку, зарегистрированную под именем Неллодия. У нее есть пятилетний сын Гарвард.
– Фу ты, – сказал Бад.
– Поздравляю с прибавлением семейства, – сказал судья Ван. – По вашей реакции я заключаю, что оно явилось для вас неожиданностью. Можно считать доказанным, что ваши отношения с названной Текилой крайне непрочны, так что я не вижу смягчающих обстоятельства, которые следовало бы учесть при вынесении приговора. Посему я просил бы вас выйти в эту дверь, – судья Ван указал на дальний конец зала, – спуститься по лестнице и пересечь улицу. Там вы увидите реку и пирс. Идите по пирсу, пока не окажетесь в красной его части, там встаньте и ждите дальнейших указаний.
Бад мялся, но судья Ван нетерпеливо указал ему на дверь, так что он спустился по лестнице и вышел к Банду – улице, идущей вдоль набережной Хуанпу и застроенный большими домами в европейском вкусе. Подземный переход вывел его к самой реке. По набережной спешили китайцы, сновали туда‑сюда безногие на тележках. Несколько пожилых китайцев принесли акустическую систему и танцевали под медленную старинную музыку. В другую минуту и музыка, и танец возмутили бы Бада своим дебилизмом, но сейчас он смотрел, как здоровые, благополучные люди кружатся в обнимку по мостовой, и ему сделалось грустно.
Наконец он нашел нужный пирс. По пути пришлось оттеснить плечом китаезов с длинным матерчатым свертком, которые пытались пройти на пирс раньше него. Вид отсюда открывался прекрасный: старые здания Банда позади, головокружительные неоновые небоскребы Пудунской экономической зоны по другому берегу, и на их фоне – череда идущих по реке тяжелонагруженных барж.
Пирс был выкрашен красным только в самом конце, где начинался пологий спуск; его покрывало что‑то вязкое, так что ноги совсем не скользили. Бад обернулся на увенчанное куполом здание суда, ища окошко, из которого выглянет судья Ван или кто‑то из его присных. Китайское семейство со свертком тоже вышло на пирс. Сверток украшали гирлянды цветов, и Бад догадался, что это – тело усопшего родственника. Он слышал, что такие пирсы зовут погребальными.
Несколько десятков микровзрывных устройств, известных под названием «дыроколы», сдетонировали в его крови.