Лекция: Час присяги

Высокий авторитет Абу-Хапифы и его большая популярность в народе не могли не приковывать к себе внимания власть предержащих. В особенности интерес к личности ученого проявлял второй аббасидский халиф Абу-Джафар аль-Мансур. О взаимоотношениях халифа и Абу-Ханифы сохранилось достаточно много свидетельств. Но данное изобилие не привносит желанной ясности. Вчитываясь в эти свидетельства, трудно избавиться от ощущения их внутренней противоречивости. С одной стороны, в них показывается неподкупный и непреклонный ученый, отвергающий сотрудничество с тиранической властью и не боящийся принять из ее рук страдания и даже мученическую смерть. Но с другой — в положительном свете преподносится и аль-Мансур, не обскурант и тиран, а хранитель веры и покровитель мусульманской науки. Складывается впечатление, что воспоминания оппозиционно настроенных апологетов ученого были откорректированы позднее аббасидской цензурой.
Первая официальная встреча аль-Мансура и ученого произошла на присяге новому халифу.
— Что вы думаете о том деле, который даровал мне Бог над ум-мой? Достоин ли я его? — спросил аль-Мансур собранных им ученых: Малика ибн Анаса, Ибн-Абу-Зиба и Абу-Ханифу.
Люди молчали. Он спросил Ибн-Абу-Зиба:
— Что ты скажешь о том деле, коим облачил меня Бог над этой уммой — уммой Мухаммада?
— Бог дарует царство этого мира тому, кому пожелает, — ответил он, — а царство того мира Бог дарует тому, кто ищет его у Бога и кому Он помогает. Будет близка тебе Его помощь, коль будешь богопослушен, и будет далека, коль будешь богоослушен. Поистине, халифат и помощь получившему власть бывает с согласия людей богобоязненных. Ты же и твои приспешники отошли от Божьей помощи, творя несправедливость против народа. И если будешь молить Бога о благополучии и приближаться к Нему делами праведными, то в этом и будет твое спасение!
«Мы подобрали свои одежды, — вспоминал привратник халифа Раби ибн Юнус, — испугавшись, что его кровь брызнет на нас». Однако халиф сдержал свою ярость и не стал наказывать дерзкого факиха.
— А ты что скажешь? — невозмутимо продолжил он, обращаясь к Абу-Ханифе.
— Кто советуется о своей религии, должен быть далек от гнева, — ответствовал ученый. — Если ты честен с собой, то знаешь, что через наше собрание не Божьего [довольства] желаешь. Ты желаешь, чтобы мы, большинство, говорили тебе то, что ты хочешь, убоявшись твоего меча и твоей темницы. Ты заполучил халифат, но с этим не согласились и две богобоязненные души, а халифат бывает с согласия (всех) верующих и их совета. Вот почему Абу-Бакр воздерживался от принятия решений шесть месяцев, ожидая присяги жителей Йемена.
Далее выступил Малик ибн Анас и, согласно источнику, подтвердил легитимность правления аль-Мансура. Когда ученые ушли, халиф подозвал своего привратника и велел отнести всем троим по кошельку (или: по тысяче) дирхемов, дав наказ: «Если их возьмет Малик, то отдай ему все. Если их возьмут Ибн-Абу-Зиб и Абу-Ха-нифа, то принеси мне их головы!». Как и следовало ожидать, Малик взял деньги, а Ибн-Абу-Зиб и Абу-Ханифа отказались. «Этим они спасли свои жизни!» — сказал халиф, прознав об этом.
В другом источнике мысль о том, что «Абу-Ханифа избегал присягать аль-Мансуру вместе с другими факихами», сохраняется, но встреча халифа и его подданного описывается по-иному. На этот раз среди всех ученых халиф принимает лишь одного Абу-Ханифу.
— Ты человек хитрый, но Бог видит, что ты присягнул мне искренне, от всего сердца, — сказал халиф ученому во время аудиенции, видимо, помня, как вел себя тот на присяге Абу-аль-Аббасу. Но Абу-Ханифа вновь прибегнул к игре слов:
— Бог будет видеть меня, пока не грянет Час!
— Достаточно! — не стерпел аль-Мансур. Выйдя от халифа, коллеги обратились к Имаму:
— Такты обязался ему присягой до наступления [Судного] Часа?
— Я имел этим в виду час нашей беседы, пока желание помочиться или испражниться или еще какая нужда не прервала ее.
Таким образом, Абу-Ханифа не одобрял халифат аль-Мансура. Видимо, вместе со многими куфийцами он симпатизировал роду Пророка как легитимным наследникам его власти, а после беспрецедентных репрессий вдвойне разочаровался в новой власти. Не совсем ясно одно: почему Имам был очень осторожен на присяге первому халифу новой династии Абу-аль-Аббасу, когда еще что-то можно было изменить, и повел себя так смело сейчас, когда аббасидский режим уже закрепился.