Лекция: Эммет и Питер - лицом к лицу
«Что до меня – никто не может быть лучшей женщиной, чем мужчина-гей».
Что понравилось мне в Эммете, и что отозвалось во мне больше, чем что-либо еще, когда я читал сценарий — то, что это женственный мужчина-гей, который действительно любит себя. Я никогда раньше не видел такого на ТВ. Женственные геи в представлении СМИ ненавидят себя, а это, как мне кажется, далеко не всегда правда. Зерно этого было в сценарии, и именно в это я «вцепился», пока проходил пробы, и потом, уже получив работу, в первых восьми или девяти сериях.
Первые восемь серий уже были написаны до того, как прошёл кастинг, и я думаю, то, что на роль взяли меня, слегка изменило их представление о том, каким будет Эммет. Мы вырастили его из остроумной, любящей себя «принцессы» на вторых ролях до по-настоящему сложного, неотъемлемого участника группы. Этим я горжусь больше всего. Один из отзывов, что я слышу чаще всего, это — «вы дали „принцессам“ доброе имя». И я принимаю это очень близко к сердцу. Это очень много значит для меня, потому что им не помешает хорошая репутация.
Чем я очень горжусь, и за что воздаю должное Дэну и Рону — я мог взять сцену, которую они написали до того, как познакомились со мной, и где могла быть всего пара шуток, и сделать так, чтобы в ней говорилось что-то более значительное о дружбе. Они видели это, откликались на это и писали так, чтобы это присутствовало. Я очень уважаю их за то, что они были открыты для этого. Для меня очень много значит то, что они мне так доверяли.
«Привет, я Эммет… Я просто хочу сказать, что я тоже хочу увидеть свет».
Дэн и Рон подошли ко мне уже после «пилота», где-то во время четвёртой серии, и сказали: «Слушай, мы хотим, чтобы ты знал — мы никогда не думали, что сможем найти настоящего актёра на роль Эммета. Мы думали, что возьмём какую-нибудь забавную „принцессу“, и писали с расчётом на это. Так что ты должен нам доверять и дать нам немного времени». Это было невероятно щедро с их стороны, потому что меня наняли играть «принцессу»-остряка, и если бы им захотелось оставить меня в этих рамках, они определённо могли это сделать. Я был очень благодарен за это, потому что к концу восьмой серии я уже почти на стенку лез. Я готов был работать с чем-то большим. И тут появилась девятая, и у меня была эта смешная и странная сюжетная линия с кибер-сексом, довольно очаровательный эпизод, по-моему, а потом одиннадцатая и страх ВИЧ, а потом случилась вся эта история с «увидеть свет».
Про эту историю часто спрашивают поклонники. Эммет ведь любит себя, и они хотят знать, почему он попался на это. Но Эммет как невинное дитя, в том смысле, что его легко повести за собой. Я часто описываю его как котёнка — дай ему что-нибудь яркое и сияющее, и он будет с этим играть. Тот человек подошёл к нему в правильный момент, задал ему правильные вопросы и привёл его к неправильным выводам. И так он ввязался в самые ужасные, иссушающие душу события, какие только могли выпасть на его долю.
«Я предпочитаю считать их психами. Кроме тёти Лулы, которой так и полагалось быть сумасшедшей. Она была моим единственным другом».
Я хорошо представляю, как выглядит тётя Лула, но она не похожа ни на кого из моих знакомых в действительности. Она сделала Эммета таким, какой он есть, и научила его тому, что с ним всё в порядке — очевидно, что это у него не от родителей. Мы мало знаем о его родителях, поскольку он почти никогда о них не упоминает, так что я сам решил, какие они. Тётя Лула — слегка тронутая южанка. Я жил в миллионе разных мест, и в том числе ходил в начальную школу в Алабаме и учился в старших классах в Северной Каролине, где близко познакомился и полюбил этих тронутых южан. Такова и тётя Лула. Вероятно, она не совсем правильно одета, и её волосы вечно в беспорядке. Она просто была такой сумасшедшей старушкой-южанкой, которая увидела свет в Эммете и сказала — «сияй, детка, сияй!» "«Нахуй их всех!» — был тогда мой девиз. И до сих пор".
С тех пор, как меня взяли в сериал, все говорят: «Боже, твоя жизнь, наверное, так изменилась». Это верно, но не в тех аспектах, о которых думают люди. Да, я теперь могу оплатить счета, и для меня это очень, очень, очень большие перемены, потому что, Господь свидетель, раньше я этого не мог. И — да, я хожу на большие вечеринки и приёмы, и это очень весело. Но перемены произошли и во мне самом — я «открылся» давным-давно, но я вёл себя по отношению к окружающему миру так, словно негласно извинялся за тот факт, что я гей. И сериал изменил это. В этом сериале нет «ни извинений, ни сожалений». Он научил меня тому, что мне не за что извиняться, и окружающим придётся привыкнуть к этому.
Мне нравится, как сериал сделал нормальной идею о том, что двое мужчин или двое женщин могут заниматься сексом или любить друг друга. Почти каждый раз, когда я оказываюсь в аэропорту, какой-нибудь мужчина-натурал подходит ко мне и говорит: «Мы с женой всегда смотрим ваш сериал, мы его очень любим». И если спросить, почему, они говорят: «Нам нравятся эти истории». Им просто нравится сериал, и они уже совершенно привыкли к тому, что речь идёт о двух мужчинах. Когда я «открылся», примером для меня был РуПол. Больше никого не было. И я бы отдал что угодно, чтобы увидеть таких людей.
«Секс никогда не бывает правильным поступком. Кормить нищих – это правильный поступок. Нанимать на работу инвалидов – правильный поступок. Быть донором крови – это правильный…»
Из-за того, что я открытый гей и в сериале играю яркое возвращение определённого типажа, безусловно, я подвергаюсь нападкам со стороны тех, кого волнует политкорректность. Эти люди говорят: «Мы с моим бой-френдом не такие. Мы проводим вечера дома и смотрим фильмы. Почему нас нет в вашем сериале?» Ну, во-первых, потому что это скучно. Уверен, у этих людей замечательная жизнь, и они очень счастливы, но захотели бы вы смотреть на себя по телевизору? Я бы не захотел. Моя жизнь не настолько интересна, а ведь я сам из тех, кто «в телевизоре». Я обнаружил, что большинство из тех, кто обвиняет сериал в неполиткорректности, на самом деле его не смотрят, они лишь наблюдают за его обсуждениями. Правда в том, что это сериал о людях, которые стараются взрослеть. То же самое происходит и в сериале «Секс в большом городе». То же самое происходит во многих сериалах. Натуралы всегда ищут, с кем бы переспать. Это часть жизни.
«Знаешь, люди говорят, что кинозвёзды кажутся намного меньше, когда видишь их в реальной жизни… Но ты, на самом деле… нет».
В первом сезоне у меня была полная обнажёнка, вид спереди. Я перекатываюсь на спину, и вот мой член, в «резинке», чего никто, по-видимому, не разглядел. Мне пришло несколько мейлов с жалобами — «а где же, блять, резинка?» Я отвечал — «она была оранжевая. Это была оранжевая „резинка“, как, по-вашему, мой член выглядит?» Этой секс-сцены не было в серии, когда я получил сценарий. И я очень упорно сражался за то, чтобы её добавили. Не потому, что мне хотелось показаться на экране нагишом — мне не хотелось, — но потому, что для меня во всей этой истории главным было то, что Эммет занимается сексом с женщиной. Это очень значительный опыт для него. Наш сериал о том, что жизнь сложная штука, и секс особенно сложная штука. Эммет занимается сексом с девушкой. Это грандиозно!
Мне нравится эта секс-сцена. Эммет так старается, и вот он добирается до конца, и… наконец-то! Их обнажение возникло в разговоре с режиссёром, мы говорили, что «они такие уязвимые в этот момент, такие обнажённые», и я хотел, чтобы зрители почувствовали это. Я хотел, чтобы публике стало немного неловко. И я думаю, вы слегка вздрагиваете, когда видите эту сцену. Должен вам сказать, что мой член никогда еще не был таким маленьким. В тот вечер я так — «да ладно, я тут пыхчу на этой девушке, вы знаете, когда я это в последний раз делал?»
«Милый, моё пламя зажжено вновь и сияет ярче, чем прежде!»
Каждый год за неделю до начала съёмок меня накрывает невероятная депрессия. Не потому, что меня пугает возвращение к работе. Я люблю свою работу и для меня это большая честь. Я очень старался попасть сюда, и я не принимаю это как должное, ни на один день. Но у меня депрессия, потому что я знаю, что скоро должен уступить свою жизнь Эммету. Скоро я буду проводить больше времени как Эммет, а не как Питер. И это очень отличается от моей собственной жизни, от того, как я дома общаюсь со своими друзьями. Я совсем другой человек, с другими ценностями, другими приоритетами. И у меня бывает вот такая странная депрессия. Это звучит как какой-то психоаналитический актёрский заёб — да так оно и есть, — но представьте, что вы уступаете кому-то свою жизнь, и контролировать её будет что-то другое.