Лекция: Марта, среда, представление
Он так и не позвонил.
В зале столько народу!
Серьезно.
Я не могу точно сказать, кто в зале, потому что бабушка не разрешает нам выглядывать из‑за занавеса. Она говорит:
– Если вы видите зрителей, значит, и они вас видят.
Она говорит, что показываться зрителям в костюмах до начала спектакля – это непрофессионально. Учитывая, что наша постановка – любительская, бабушка как‑то уж слишком сильно настаивает, чтобы мы вели себя профессионально.
Но все равно я вижу, что в зале рядов двадцать пять, и в каждом, наверное, двадцать пять мест, и все места заняты. Это получается… пять тысяч зрителей!
Ой, нет, подождите, Борис говорит, что всего шестьсот двадцать пять.
Неважно. Народу все равно ОЧЕНЬ много. И ведь не может быть, чтобы ВСЕ они были нашими родственниками. Я хочу сказать, в зале, по‑видимому, сидят и ЗНАМЕНИТОСТИ. Перед тем как выходить из дома и ехать в «Плазу», я зашла в Интернет и проверила: на бабушкино мероприятие в поддержку фермеров все билеты проданы. Всю неделю пожертвования от кинозвезд и рок‑музыкантов в пользу фермеров Дженовии, выращивающих оливы, лились рекой. Наверное, бабушкин благотворительный прием, вместе с нашим музыкальным вкладом в историю Дженовии, это на сегодняшний вечер то самое место, где будут ВСЕ.
Конечно, может, я ошибаюсь, но мне кажется, я видела Принца, то есть артиста, ранее известного под именем Принц. Он только что требовал себе место возле прохода.
А РЕПОРТЕРЫ? Их просто морс! Они присели за оркестром и нацелили объективы так, чтобы начать нас фотографировать, как только поднимется занавес. Представляю себе завтрашний заголовок в «Пост»: ПРИНЦЕССА ИГРАЕТ ПРИНЦЕССУ. Или, хуже того, ПРИНЦЕССА КЛАНЯЕТСЯ.
Б‑р‑р,
А учитывая, какая я «везучая», они вполне могут сфотографировать, как я целуюсь с Джеем Пи, и поместить на первую страницу именно ЭТУ фотографию.
И ее увидит Майкл.
И тогда уж он точно порвет со мной окончательно.
Наверное, я ужасно поверхностный человек, если переживаю из‑за того, что мой парень со мной порвет, в то время как он переживает, наверное, самый болезненный личный кризис в своей жизни, и у него совершенно точно есть дела поважнее, чем думать о тупой подружке‑школьнице.
И почему я вообще переживаю на эту тему, когда мне полагается полностью сосредоточиться на представлении? Во всяком случае, если верить бабушке,
За кулисами все УЖАСНО нервничают. Амбер Чизман в углу, чтобы успокоиться, делает какие‑то разминочные упражнения из хапкидо, Линг Су выполняет дыхательные упражнения, которые она выучила на занятиях йогой. Кении ходит туда‑сюда и бормочет под нос: «шаг‑ладонь‑перемена, шаг‑ладонь‑перемена. Джаз‑руки, джаз‑руки, джаз‑руки. Шаг‑ладонь‑перемена», Тина повторяет с Борисом его текст. Лилли просто сидит тихонечко одна, стараясь не помять платье с длинным белым шлейфом.
Даже бабушка, кажется, снова нарушила собственные правила и курит, хотя ела давным‑давно.
Спокойным кажется только сеньор Эдуарде. Это потому, что он спит в кресле в первом ряду. Рядом с ним дремлет его жена, такая же древняя, как он. Они – единственные из зрителей, кого я успела узнать, до того как бабушка застукала меня подглядывающей в щелочку.
Занавес поднимут через две минуты.
Бабушка только что велела нам всем подойти к ней. Она затянулась сигаретой и сказала:
– Ну, дети, вот оно. Наступает момент истины. Начинается то, к чему вел вас ваш упорный труд в течение той недели. Ждет ли вас успех? Или вы ударите лицом в грязь и выставите себя дураками перед родителями и друзьями, не говоря уже о знаменитостях? Только вам решать. Это зависит только от вас. Я сделала для вас все, что могла. Я написала этот мюзикл, возможно, прекраснейший мюзикл всех времен и народов, так что материал винить нельзя. Отныне вините только себя. Теперь ваша очередь, дети, пришла пора вам расправить крылья и взлететь. Летите, дети, летите!
Потом она сказала в рацию, которую никто из нас до этого момента даже не замечал:
– Бога ради, уже семь часов, начинайте же увертюру!
И заиграла музыка...