Лекция: Нас увезут навсегда.

Она была совершенно права.

Еврейский труп — большая неприятность. Хуберманы должны были выходить Макса Ванденбурга не просто ради него, но и ради самих себя. Напряжение сказывалось даже на Папе, который всегда был образцом спокойствия.

— Послушай. — Голос у него был тих, но тяжел. — Если это случится — если он умрет, — нам просто придется что-то придумать. — Лизель поклялась бы, что слышала, как он сглотнул. Будто его ударили в горло. — Моя тележка, пара холстин…

Лизель вошла на кухню.

— Не сейчас, Лизель.

Это сказал Папа, хоть и не посмотрел на девочку. Он рассматривал собственное искаженное лицо в перевернутой ложке. Локтями зарылся в стол.

Книжная воришка не уходила. Сделав еще несколько шагов, девочка села. Зябкими пальцами нащупывала края рукавов, а с губ ее слетела фраза:

— Он еще не умер. — Слова упали на стол и расположились посередине. Все трое смотрели на них. Полунадежды не смели подняться выше. Он еще не умер. Он еще не умер. Первой заговорила Роза.

— Кто хочет есть?

Ужин, пожалуй, оставался единственным временем, которому не повредила болезнь Макса. Они о ней не забывали, сидя втроем за кухонным столом над добавками хлеба, супа или картошки. Каждый о ней думал, но все молчали.

Всего через несколько часов Лизель проснулась среди ночи, удивляясь, отчего у нее так зашлось сердце. (Это выражение она узнала из «Почтальона снов», который по своей сути оказался полной противоположностью «Свистуну», — это была книга о брошенном ребенке, который хотел стать священником.)

Лизель села и стала жадно глотать ночной воздух.

— Лизель? — Папа перевернулся на бок. — Что такое?

— Ничего, Папа, все хорошо. — Но в тот миг, когда она закончила фразу, Лизель снова увидела все, что сейчас произошло с ней во сне.

* * * ОДИН МАЛЕНЬКИЙ ОБРАЗ * * *