Лекция: ПЛУТАРХ. Сравнительные жизнеописания

(Отрывки цитируются по изданию: Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 2-х томах. Изд. второе, испр. и доп. / Изд. подгот. С.С. Аверинцев, М.Л. Гаспаров, С.П. Маркиш; Отв. ред. С.С. Аверинцев. М., 1994)

Александр. 1. Описывая в этой книге жизнь царя Александра и жизнь Цезаря, победителя Помпея, мы из-за множества событий, которые предстоит рассмотреть, не предпошлем этим жизнеописаниям иного введения, кроме просьбы к читателям не винить нас за то, что мы перечислим не все знаменитые подвиги этих людей, не будем обстоятельно разбирать каждый из них в отдельности, и наше изложение по большей части будет кратким. Мы пишем не историю, а жизнеописания (ou[te ga;r iJstoriva" gravfomen, ajlla; bivou"), и не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучшем обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов. Подобно тому, как художники, мало обращая внимания на прочие части тела, добиваются сходства благодаря точному изображению лица и выражения глаз, в которых проявляется характер человека, так и нам пусть будет позволено углубиться в изучение признаков, отражающих душу человека, и на основании этого составлять каждое жизнеописание, предоставив другим воспевать великие дела и битвы. (Пер. М.Н. Ботвинника и И.А. Перельмутера)

Тесей. 1. Подобно тому как ученые мужи, трудясь над описанием земель, все ускользающее от их знания оттесняют к самым краям карты, помечая на полях: «Далее безводные пески и дикие звери», или: «Болота Мрака», или: «Скифские морозы», или: «Ледовитое море», точно так же и мне, Сосий Сенецион[144], в работе над сравнительными жизнеописаниями пройдя чрез времена, доступные основательному изучению и служащие предметом для истории, занятой подлинными событиями (bavsimon iJstoriva/ pragmavtwn), можно было бы о поре более древней сказать: «Далее чудеса и трагедии, раздолье для поэтов и мифографов, где нет места достоверности и точности». Но коль скоро мы издали рассказ (lovgon) о законодателе Ликурге и царе Нуме, то сочли разумным дойти и до Ромула[145]… И вот, когда я задумался, говоря словами Эсхила,

С подобным мужем выйдет кто на бой?

Кого послать? Кто с ним сравнится силой?[146]

мне представилось, что с отцом непобедимого и прославленного Рима следует сопоставить и сравнить основателя прекрасных, всеми воспетых Афин. Я бы хотел, чтобы сказочный вымысел подчинился разуму и принял видимость настоящей истории (iJstoriva" o[yin). Если же кое-где он со своевольным презрением отвернется от правдоподобия и не пожелает даже приблизиться к нему, просим благосклонного читателя отнестись со снисходительностью к этим рассказам о старине.

2. Итак, мне казалось, что Тесей[147] во многом сходен с Ромулом. Оба появились на свет тайно и вне брака, обоим приписывалось божественное происхождение… у обоих сила соединена с мудростью. …Ни тот, ни другой не избегли семейных бедствий… а под конец, говорят, стяжали ненависть сограждан – конечно, если некоторые предания, наименее баснословные, способны указать нам путь к истине. (Пер. С.П. Маркиша)

Тесей. 26. По сообщениям Филохора[148] и некоторых других, Тесей плавал к берегам Понта Эвксинского вместе с Гераклом, помогая ему в войне против амазонок, и в награду за храбрость получил Антиопу. Но большинство историков – в том числе Ферекид, Гелланик и Геродор[149] – утверждают, что Тесей плавал после Геракла, на своем корабле, и захватил амазонку в плен; это звучит более убедительно, ибо ни о ком из его товарищей по оружию не рассказывают, будто он взял в плен амазонку, а Бион[150] говорит, что и та единственная была захвачена и увезена обманом. (Пер. С.П. Маркиша)

Ромул. 8. Хотя основную часть этих сведений[151] приводят и Фабий[152] и Диокл с Пепарефоса[153], – по-видимому, первый историк, писавший об основании Рима, – их драматическое и сказочное обличье вселяет в иных недоверье. Но если мы подумаем, какой удивительный поэт судьба, и примем в рассуждение, что Римское государство никогда не достигло бы нынешней своей мощи, не будь истоки его божественными, а начало истории сопряженными с великими чудесами, – все основания для недоверия отпадают. (Пер. С.П. Маркиша)

Тесей и Ромул. Сопоставление. 31. (2) Хотя оба владели природным даром управлять государством, ни тот, ни другой не уберегли истинно царской власти: оба ей изменили, и один превратил ее в демократию, другой в тиранию, поддавшись различным страстям, но допустив одинаковую оплошность. Главнейшая обязанность властителя – хранить самое власть, а она сохраняется не только приверженностью должному, но ничуть не менее и отвержением недолжного. Кто совсем отпустит поводья или натянет их слишком туго, тот уже не царь и не властитель, но либо народный льстец, либо тиранн и не может внушить подвластным ничего, кроме презрения или ненависти, хотя вина первого, мне кажется, заключается в излишнем добросердечии и кротости, а второй повинен в себялюбии и жестокости.

32. (3) Если несчастья также не следует всецело относить за счет рока, если надобно и тут доискиваться различия нравов и страстей человеческих, пусть никто не оправдывает безрассудного гнева и слепой, скорой на расправу ярости, поднявших Ромула на брата, а Тесея на сына. Но, узнав, что послужило началом гнева, мы охотнее окажем снисхождение тому, кого, подобно более сильному удару, всколыхнули и вывели из себя более важные причины. (С.П. Маркиша)

Демосфен. 2. …Если кто поставил себе целью написать историческое повествование (suvntaxin… kai; iJstorivan), для которого мало прочесть то, что находится под рукой или же поблизости, но потребны, большею частью, чужеземные, рассеянные по далеким краям сочинения, – тому, конечно, в первую очередь, необходим прославленный, тонко образованный и многолюдный город: там у него будет изобилие всевозможных книг, а что ускользнуло от внимания писателей, но надежно сохраняется в памяти, он разыщет и соберет, расспрашивая людей, и, таким образом, издаст труд, в котором останется не столь уж много важных пробелов.

Что до меня, то я живу в маленьком городе и, чтобы он не сделался еще меньше, охотно в нем остаюсь, а когда жил в Риме и в других местах Италии, государственные заботы и ученики, с которыми я занимался философией, не оставляли мне досуга упражняться на языке римлян, так что лишь поздно, на склоне лет я начал читать по-латыни. И тут – как ни удивительно это покажется – со мною случилось вот что: не из слов узнавал я вещи и события, но, напротив, зная в какой-то мере события, улавливал благодаря этому и смысл слов. Постигнуть красоту и стремительность римского слога, его метафоры, его стройность… мне кажется задачею приятной и увлекательной, но она требует упорного труда и по плечу лишь тем, у кого больше досуга и чьи годы еще не препятствуют таким достойным усилиям.

3. …Божество, с самого начала, как представляется, создав Демосфена и Цицерона по одному образцу, не только характеру того и другого сообщило много сходного, – как, например, честолюбие, любовь к свободе, определившая их путь на государственном поприще, робость перед лицом опасностей… но к этому основному сходству прибавило немало повторяющихся случайностей. …И если бы между характером и случаем, словно между художниками, устроить состязание, трудно было бы решить, чем в большей мере определяется подобие этих мужей – чертами их нрава или жизненными обстоятельствами. (Пер. С.П. Маркиша)

Демосфен.19. Но, видимо, божественная судьба – или же круговорот событий (tuvch dev ti"… daimovnio" h] perifora; pragmavtwn) – этот именно срок полагала свободе Греции[154], а потому противодействовала всем начинаниям и являла множество знамений, приоткрывая грядущее. (Пер. С.П. Маркиша)

Ликург. 1. О законодателе Ликурге невозможно сообщить ничего строго достоверного… Одни утверждают, будто Ликург был современником Ифита[155] и вместе с ним учредил Олимпийское перемирие. Этой точки зрения придерживается среди прочих и философ Аристотель, ссылаясь в качестве доказательства на олимпийский диск, который сохраняет-де имя Ликурга. Другие, как, например, Эратосфен и Аполлодор[156], исчисляя время по преемственности спартанских царей, делают вывод, что он жил немногими годами ранее первой олимпиады. Тимей предполагает, что в Спарте было в разное время два Ликурга, но деяния обоих приписаны одному, более знаменитому; старший жил вскоре после Гомера, а по другим сведениям – видел Гомера собственными глазами. К глубокой древности относят Ликурга и предположения Ксенофонта[157], который говорит, что он жил при гераклидах. Правда, гераклидами по происхождению были и позднейшие из спартанских царей, но Ксенофонт, вероятно, имеет в виду первых Гераклидов, ближайших к Гераклу. И все же, как ни сбивчивы наши данные, мы попытаемся, следуя сочинениям наименее противоречивым или же опирающимся на самых прославленных свидетелей, рассказать об этом человеке… (Пер. С.П. Маркиша)

Нума. 1. Точно определить время его [Нумы] жизни трудно, тем более что срок этот приходится устанавливать по списку олимпийских победителей, который был обнародован элейцем Гиппием[158] в сравнительно недавнюю пору и не основан на каких бы то ни было свидетельствах, достойных полного доверия. Мы излагаем те из собранных нами сведений, которые заслуживают внимания, взяв за начало события, соответствующие предмету рассказа. (Пер. С.П. Маркиша)

Нума. 20. Быть может, страх перед богами, которые, казалось, покровительствовали Нуме, быть может, благоговение пред его нравственным совершенством, или, наконец, милость судьбы, зорко хранившей при нем жизнь народа от всякого зла, доставили убедительный пример и обоснование для знаменитого высказывания, которое Платон[159] много позже отважился сделать о государстве: лишь одно, сказал он, способно дать людям избавление от бедствий – это если вышнею волею философский ум сольется с царской властью, и, слившись, они помогут добродетели осилить и сломить порок. «Счастлив он (то есть истинный мудрец), счастливы и те, кто слышал речи, текущие из уст мудреца». Очень скоро в этом случае отпадает потребность в принуждении и угрозах, ибо народ, видя воочию на блистательном и славном примере жизни своего правителя самое добродетель, охотно обращается к здравому смыслу и соответственно преобразует себя для жизни безупречной и счастливой, в дружбе и взаимном согласии, преисполненной справедливости и воздержанности – к жизни, в которой и заключена прекраснейшая цель всякого государственного правления. Более всех воистину царь тот, кто способен внушить подданным такие правила и такой образ мыслей. (Пер. С.П. Маркиша)

Перикл. 2. Кто занимается лично низкими предметами[160], употребляя труд на дела бесполезные, тот этим свидетельствует о пренебрежении своем к добродетели. Ни один юноша, благородный и одаренный, посмотрев на Зевса в Писе, не пожелает сделать Фидием, или, посмотрев на Геру в Аргосе – Поликлетом[161], а равно Анакреонтом, или Филемоном, или Архилохом[162], прельстившись их сочинениями: если произведение доставляет удовольствие, из этого еще не следует, чтобы автор его заслуживал подражания. Поэтому даже и пользы не приносят зрителям такие предметы, которые не возбуждают в них рвения к подражанию и внутренней потребности, вызывающей желание и стремление к уподоблению. Но добродетель своими делами приводит людей тотчас же в такое настроение, что они в одно время и восхищаются делами ее, и желают подражать совершившим их. В благах, посылаемых судьбою, нам приятно приобретение и пользование, а в благах, исходящих от добродетели, нам приятны действия. Первые мы хотим получать от других, вторые предпочитаем сами уделять другим. Прекрасное влечет к себе самым действием своим и тотчас вселяет в нас стремление действовать; не только изображение его на сцене влияет на душу зрителя, но и рассказ о факте дает человеку решимость действовать. Поэтому и мы решили продолжать писание биографий. Эта книга… содержит биографии Перикла и Фабия Максима[163]… – людей схожих во всех своих добродетелях и притом бывших чрезвычайно полезными каждый своему отечеству – прежде всего кротостью, справедливостью и способностью переносить ошибочные суждения народа и товарищей по должности. (Пер. С.И. Соболевского)

Перикл. 13. …Разве можно удивляться тем, кто избрал своей профессией зубоскальство, кто считает долгом приносить жертвы завистливой толпе, точно какому злому демону, злословием над выдающимися людьми, когда и Стесимброт Фасосский[164] дерзнул обвинять Перикла в таком страшном, нечестивом преступлении, о котором говорится только в мифах, – в связи с женою собственного сына? До такой степени, по-видимому, во всех отношениях трудно путем исследования найти истину, когда позднейшим поколениям предшествующее время заслоняет познание событий, а история, современная событиям и лицам, вредит истине, искажая ее, с одной стороны, из зависти и недоброжелательства, с другой – из угодливости и лести. (Пер. С.И. Соболевского)

Эмилий Павел. 1. Мне случилось начать работу над этими жизнеописаниями, выполняя чужую просьбу, но продолжать ее – и притом с большой любовью – уже для себя самого: глядя в историю, словно в зеркало, я стараюсь изменить к лучшему собственную жизнь и устроить ее по примеру тех, о чьих доблестях рассказываю. Всего более это напоминает постоянное и близкое общение: благодаря истории мы точно принимаем каждого из великих людей в своем доме, как дорогого гостя, узнаем, «кто он и что»[165], и выбираем из его подвигов самые значительные и прекрасные…

Что до меня, то, прилежно изучая историю и занимаясь своими писаниями, я приучаю себя постоянно хранить в душе память о самых лучших и знаменитых людях, а все дурное, порочное и низкое, что неизбежно навязывается нам при общении с окружающими, отталкивать и отвергать, спокойно и радостно устремляя свои мысли к достойнейшим из образцов. (Пер. С.П. Маркиша)

Деметрий. 1. В давние времена спартанцы по праздникам напаивали илотов несмешанным вином и потом приводили их на пиры, чтобы показать молодым, что такое опьянение. Исправлять одних людей ценою развращения других, на наш взгляд, и бесчеловечно и вредно для государства, но поместить среди наших жизнеописаний, призванных служить примером и образцом, один или два парных рассказа о людях, которые распорядились своими дарованиями с крайним безрассудством и, несмотря на громадную власть и могущество, прославились одними лишь пороками, будет, пожалуй, небесполезно. Я не думаю, клянусь Зевсом, о том, чтобы потешить и развлечь читателей пестротою моих писаний, но, подобно фиванцу Исмению[166], который показывал ученикам и хороших, и никуда не годных флейтистов, приговаривая: «Вот как надо играть» или: «Вот как не надо играть», подобно Антигениду[167], полагавшему, что молодые люди с тем большим удовольствием будут слушать искусных музыкантов, если познакомятся и с плохими, – точно так же и я убежден, что мы внимательнее станем всматриваться в жизнь лучших людей и охотнее им подражать, если узнаем, как жили те, кого порицают и хулят. (Пер. С.П. Маркиша)

Гай Марций. 14. Во всяком случае не из подозрений в раздаче денег или в подкупе желали тогда римляне видеть без туники и без пояса тех, кто искал благосклонности сограждан[168], – лишь гораздо позже купля и продажа проникли в Народное собрание, и деньги как бы получили право голоса. Затем мздоимство поразило суды и войска и, поработив оружие деньгам, привело государство к единовластию[169]. Да, разумно кто-то сказал, что первым разрушителем демократии был тот, кто первый выставил народу угощение и роздал подарки. Надо полагать, зло это скапливалось в Риме тайно и понемногу, а не поднялось разом во весь рост. (Пер. С.П. маркиша)

Аристид. 6. Из всех его[170] качеств справедливость более других обращала на себя внимание народа: ведь польза, приносимая ею, ощутима для каждого и дает себя знать очень долгое время. Вот почему этот бедняк, человек совсем незнатный, получил самое что ни на есть царственное и божественное прозвище «Справедливого»; ни один из царей или тираннов не старался стяжать себе такого же, но, ценя, как видно, славу, даруемую силой и могуществом, а не высокими душевными качествами, они предпочитали прозвище «Сокрушителя градов», «Молнии» или «Победоносного»[171]… Между тем, божественная природа, к которой они с такой настойчивостью желают приблизиться, по общему мнению, отличается от человеческой тремя свойствами – вечностью, могуществом и нравственным совершенством, причем последнее – самое главное и самое божественное из всех. Вечность выпала на долю и пустоте, и стихиям, огромною силой обладают землетрясения, молнии, порывы ветра, стремительные потоки, но право и справедливость достались в удел только божественной природе – мыслящей и рассуждающей. В соответствии с этим большинство людей испытывает к божеству троякое чувство – зависти, страха и почтения; богам завидуют и называют их блаженными, потому, вероятно, что они вечны и бессмертны, их страшатся и перед ними трепещут – потому что они властны и могущественны, любят, почитают и благоговеют перед ними – потому что они справедливы. И тем не менее бессмертия, чуждого нашей природе, и могущества, зависящего большею частью от удачи, мы жаждем и домогаемся, а нравственное совершенство – единственное из божественных благ, доступное нам, – ставим на последнее место. Безумцы, мы не сознаем, что жизнь, исполненную могущества, великих удач и власти, лишь справедливость делает божественной, несправедливость же – звероподобно. (Пер. С.П. Маркиша)

Марий.23. Но судьба (tuvch), или Немесида[172], или естественный порядок вещей (pragmavtwn ajnagkaiva fuvsi"), который, не давая людям насладиться полным и безраздельным успехом, чередует в их жизни удачи и неудачи, спустя немного дней принес Марию известие о его товарище по должности – Катуле[173]. (Пер. С.А. Ошерова)

Сулла. 30.Тут уж и самому недогадливому из римлян стало ясно, что произошла смена тираннов, а не падение тираннии[174]. Марий с самого начала был крутого нрава, и власть лишь усугубила его прирожденную свирепость, а не изменила его естество. Сулла же, напротив, вкусив счастья, сперва вел себя умеренно и просто, его стали считать и вождем знати и благодетелем народа, к тому же он с молодых лет был смешлив и столь жалостлив, что легко давал волю слезам. Он по справедливости навлек на великую власть обвинение в том, что она не дает человеку сохранить свой прежний нрав, но делает его непостоянным, высокомерным и бесчеловечным. В чем тут причина: счастье (tuvch) ли колеблет и меняет человеческую природу или, что вернее, полновластье делает явными глубоко спрятанные пороки, – это следовало бы рассмотреть в другом сочинении. (Пер. В.М. Смирина)

Кимон. 2. Тогдашние граждане Херонеи, которых благодеяние Лукулла[175] коснулось непосредственно, поставили ему на площади, подле кумира Диониса, мраморную статую. Нас от тех времен отделяет много поколений, но мы считаем, что долг благодарности Лукуллу распространяется и на нас; полагая, с другой стороны, что памятник, воспроизводящий телесный облик человека, намного уступает такому, который давал бы представление о его нравственных качествах, мы включаем рассказ о деяниях этого мужа в наши «Сравнительные жизнеописания». При этом мы будем держаться истины: ведь благодарного воспоминания о его подвигах достаточно, а принять в отплату за свое правдивое свидетельское показание лживые вымыслы о себе он и сам не пожелал бы. Когда живописец рисует прекрасный, полный прелести облик, мы требуем от него, если этому облик присущ какой-нибудь мелкий недостаток, чтобы он не опускал его совсем, но и не воспроизводил слишком тщательно: ведь в последнем случае теряется красота, в первом – сходство. Равным образом, раз уж трудно или, вернее сказать, просто невозможно показать человеческую жизнь, безупречно чистую, то, как и при передаче сходства, лишь воспроизводя прекрасное, следует держаться истины во всей ее полноте. А в ошибках и недостатках, вкрадывающихся в деяния человека под воздействием страсти или в силу государственной необходимости, должно видеть проявление скорее несовершенства в добродетели, чем порочности, и в повествовании не следует на них останавливаться чересчур охотно и подробно, но словно стыдясь за человеческую природу, раз она не создает характеров безукоризненно прекрасных и добродетельных. (Пер. В.В. Петуховой)

Никий. 1. Нам представляется целесообразно сравнить Никия с Крассом[176] и парфянские бедствия с сицилийскими, и мы должны сразу же настоятельно просить тех, перед кем лежит наше сочинение, не думать, будто, повествуя о событиях, с недосягаемым мастерством изложенных у Фукидида[177], превзошедшего самого себя в силе, ясности и красочности описаний, мы поддались тому же соблазну, что и Тимей[178], который, надеясь затмить Фукидида выразительностью, Филиста[179] же выставить полным невеждой и неучем, погружается в описание боев, морских сражений и выступлений в Народном собрании, про которые по большей части уже существует рассказ у этих историков. Тимей при этом… отнюдь не похож на того, кто, по слову Пиндара[180],

За Лидийскою колесницею пешком поспевал,

скорее он напоминает невежественного недоучку и, как говорит Дифил[181],

Раздувшись весь от сала сицилийского,

во многих местах близок к Ксенарху[182]. Так, например, он видит чудесное знамение афинянам в том, что полководец, носящий имя победы[183], отказался взять на себя командование, он находит, что изувечением герм[184] божество указывало на великие страдания, которые во время войны принесет афинянам Гермократ, сын Гермона[185], он пишет, что Геракл, видимо, помогал сиракузянам ради Коры, от которой он получил Кербера[186], и гневался на афинян за то, что они оказывали помощь гражданам Эгесты, отпрыскам троянцев, тогда как сам Геракл[187] за обиду, нанесенную ему Лаомедонтом, разрушил Трою. Пожалуй, Тимей из одних и тех же побуждений писал подобные вещи, исправляя слог Филиста, бранил последователей Платона и Аристотеля. А на мой взгляд, соперничать и состязаться в слоге – затея по сути своей ничтожная и софистическая, а если речь идет о вещах неподражаемых, то и просто глупая.

Нельзя, конечно, обойти молчанием события, описанные у Фукидида и Филиста, а потому я вынужден бегло коснуться их, прежде всего тех, которые выявляют характер и природные качества Никия, трудно распознаваемые в пучине бедствий; во избежание упреков в небрежности и лени я попытался собрать то, что большинству остается неизвестным, – беглые упоминания, содержащиеся в разных сочинениях, надписи на древних памятниках, решения Народных собраний. Я старался избежать нагромождения бессвязных историй, а изложить то, что необходимо для понимания образа мыслей и характера человека (pro;" katanovhsin h[qou" kai; trovpou)[188]. (Пер. Т.А. Миллер)

Серторий. 1. Поскольку поток времени бесконечен, а судьба изменчива, не приходится удивляться тому, что часто происходят сходные между собой события. Действительно, если количество основных частиц мироздания неограниченно велико, то в самом богатстве своего материала судьба (hJ tuvch) находит щедрый источник для созидания подобий; если же, напротив, события сплетаются из ограниченного числа начальных частиц, то неминуемо должны по многу раз происходить сходные события, порожденные одними и теми же причинами. Иные люди охотно отыскивают в исторических книгах и устных преданиях примеры случайного сходства, которые могут показаться порождением разумной воли и провидения (pronoiva"). (Пер. А.П. Каждана)

Фокион. 1.Не надо прислушиваться к стихам Софокла[189], где он изображает доблесть бессильной:

О государь, и прирожденный ум

В несчастьях устоять подчас не может.

Но, с другой стороны, нельзя и отрицать, что судьба (th'/ tuvch/), борясь с людьми достойными и порядочными, способна иным из них вместо заслуженной благодарности и славы принести злую хулу и клеветнические обвинения и ослабить доверие к их нравственным достоинствам.

Принято думать, что народ особенно охотно глумится над видными людьми в пору удач, кичась своими подвигами и своей силой, но случается и обратное. Беды делают характер желчным, обидчивым, вспыльчивым, а слух чересчур раздражительным, нетерпимым к любому резкому слову. Осуждение промахов и неверных поступков кажется тогда насмешкой над несчастиями, а откровенные, прямые речи – знаком презрения. И подобно тому, как мед разъедает раны и язвы, так правдивые и разумные слова, если нет в них мягкости и сочувствия к тем, кто в беде, нередко обостряют боль… Воспаленный глаз охотнее всего останавливается на темных и тусклых красках, отворачиваясь от светлых и ярких; так же и государство, терпящее бедствие, слишком малодушно и, по слабости своей, слишком избалованно, чтобы вынести откровенные речи, хотя в них-то оно как раз больше всего и нуждается, ибо иных возможностей исправить положение не существует. Поэтому такое государство в высшей степени ненадежно: того, кто ему угождает, оно влечет к гибели вместе с собою, а того, кто не хочет ему угождать, обрекает на гибель еще раньше… Управление людьми, которые бывают настроены дружелюбно к властям и оказывают им множество важных услуг, если власти, в свою очередь, действуют не одним лишь насилием, но иногда уступают добровольно повинующимся… а затем снова настаивают на соображениях общественной пользы, – такое управление не только спасительно, но и до крайности сложно, ибо величие, как правило, несовместимо с уступчивостью. Если же эти качества все-таки совмещаются, то сочетание это являет собой самую прекрасную из всех соразмерностей, саму стройную из гармоний, посредством которой… и бог правит миром – правит не насильственно, но смягчая необходимость разумным убеждением. (Пер. С.П. Маркиша)

Агид. 2. Чрезмерность опасна во всем, при любых обстоятельствах, но чрезмерное честолюбие на государственном поприще просто губительно. Людей, достигших большой власти, оно приводит к умоисступлению и явному помешательству, когда они уже отказывают достойным славы считать прекрасное, а, напротив, считают прекрасным то, что стяжало славу. Фокион сказал однажды Антипатру[190], который просил у него помощи в каком-то неприглядном деле: «Я не могу быть для тебя и другом и льстивым угодником одновременно!» Так следовало бы сказать и народу: «Один и тот же человек не может быть у вас вместе и правителем и прислужником». А иначе все получится точь-в-точь, как со змеею в басне[191]: хвост взбунтовался против головы и потребовал, чтобы ему не тащиться постоянно сзади, но чтобы им с головою чередоваться, а когда занял место впереди, то полз как попало, так что и себя погубил злою смертью и разбил вдребезги голову, которой пришлось, наперекор природе, следовать за слепым и глухим вожаком. Мы знаем, что такая участь выпала многим из тех, кто, правя государством, ни в чем не хотел идти народу наперекор. Поставивши себя в зависимость от слепо несущейся вперед толпы, они потом не могла уже ни остановиться сами, ни остановить смуту.

На эти мысли о славе у толпы, о том, каким могуществом обладает подобная слава, меня навела судьба Тиберия и Гая Гракхов[192]: прекрасные от природы люди, получившие прекрасное воспитание, руководившиеся прекрасными правилами, они были погублены не столько безмерною жаждой славы, сколько страхом перед бесславием, страхом, основания которого отнюдь не лишены были благородства. (Пер. С.П. Маркиша)

Дион. 1. …Ни римляне, ни греки, по всей вероятности, не будут в обиде на Академию[193], ибо в этой книге, заключающей жизнеописания Брута и Диона[194], и те, и другие стяжают равную хвалу: Дион был учеником самого Платона, а Брут воспитан на Платоновом учении, и оба вышли на великую и грозную борьбу словно бы из одной палестры[195]. А потому нет ничего удивительного, если множеством сходных и как бы родственных деяний они подтвердили мысль своего наставника, что с мудростью и справедливостью должны соединяться сила и удача – лишь тогда деятельность на государственном поприще обретает и красоту, и величие. …Вполне естественно, чтобы люди, воспитанные в одинаковых правилах, следовали усвоенным ими началам и в своих поступках, которые через это приобретали бы вместе с достоинством и стройную слаженность.

2. За всем тем еще больше сходства жизненному пути того и другого придает судьба, а схожесть судьбы зависит не столько от разумного выбора, сколько от непредвиденных случайностей. Оба погибли безвременно, не сумевши, невзирая на все труды и усилия, достигнуть намеченной цели. И что самое поразительное, божество обоим возвестило близкую кончину… Правда, есть люди, которые вообще отрицают подобного рода вещи, и говорят, что человеку в здравом уме никакой дух, никакой призрак не явится, но что лишь несмышленые дети, женщины да помешавшиеся вследствие душевного или телесного недуга способны разделять эти пустые и нелепые предрассудки и что злого духа носят в себе самих: имя ему – суеверие. Но коль скоро Дион и Брут, мужи степенные, философы и ни в малой мере не склонные поддаваться обману чувств, были так встревожены видением, что даже рассказывали о нем другим, то уж не знаю, не придется ли нам вернуться к совершенно нелепому представлению очень давних времен, будто злые и коварные духи завидуют лучшим людям, препятствуют их действиям, смущают и пугают их в надежде расшатать и сокрушить их доблесть – и все для того, чтобы люди, если они сохранят нравственную чистоту и пребудут верны добрым своим намерениям, не удостоились после кончины более завидной участи, нежели доля самих духов. (Пер. С.П. Маркиша)

[1] Из известных нам предшественников Полибия о пользе истории высказывался только Фукидид. Не исключено, разумеется, что в этом духе говорили и другие историки классической и эллинистической эпох, чьи произведения до нас не дошли.

[2] 220 г. до н.э.

[3] Имеется в виду поход римлян в Сицилию, который стал началом I Пунической войны (264–241 гг. до н.э.).

[4] Т. е. на I Пунической войне (264–241 гг. до н.э.).

[5] Филин – греческий историк, родом из Акраганта (Сицилия), современник пунических войн, который при составлении своей истории этих войн пользовался карфагенскими источниками. Фабий – Квинт Фабий Пиктор римский сенатор, написавший в летописной форме историю Рима с древнейших времен на греческом языке. Это произведение было главным источником для Полибия при описании I Пунической войны.

[6] Ср. XII. 7. 1: «… в историческом сочинении правда (th;n ajlhvqeian) должна господствовать надо всем… как живое существо становится с потерею зрения ни на что негодным, так и от истории остаются пустые побасенки, если правда будет изъята из нее».

[7] Речь идет о неудаче Марка Атилия Регула, римскго военачальника времен I Пунической войны, во время его похода в Африку в 255 г. до н.э. Разбив карфагенян и опустошив их владения, Регул, пользуясь критическим положением противника, предложил столь тяжелые условия мира, что они решили еще раз попытать счастья в войне, собрав новую армию под началом спартанца Ксантиппа, нанесли сокрушительное поражение римлянам, а самого Регула взяли в плен. По преданию, после пяти лет плена Регул был отправлен в Рим вместе с карфагенским посольством, чтобы убедить римлян пойти на заключение мира. Но в Риме он, напротив, уговаривал сенат не принимать условий карфагенян, за что по возвращении был подвергнут истязаниям и казнен.

[8] В этой части своего труда Полибий приступает к рассказу о войнах римлян с галлами в период между I и II Пуническими войнами и предпосылает изложению событий очерк о галлах (кельтах) и местах их обитания в Северной Италии, а также об Апеннинском полуострове в целом.

[9] Речь выше шла о войнах римлян с галлами и покорении галлов в Северной Италии в 20-е гг. III в. до н.э.

[10] Имеются в виду Греко-персидские войны (500–449 гг. до н.э.) и вторжение кельтов (галатов) на Балканы в 280/279 гг. до н.э. под предводительством Бренна.

[11] Данное отступление Полибий делает в связи с критикой историка Филарха, автора истории Эллады в 28 книгах, охватывающей событий от похода Пирра на Пелопоннес до смерти спартанского царя Клеомена (272–219 гг. до н.э.). Этот историк был близок Клеомену и враждебен ахейскому союзу и его лидеру Арату, деятельность и мемуары которого Полибий в целом оценивает очень высоко. О писательской манере Филарха Полибий отзывается в другом месте так: «…с целью разжалобить читателей и тронуть их своим рассказом он изображает объятия женщин с распущенными волосами, с обнаженною грудью и в дополнение к этому плач и рыдания мужчин и женщин, которых уводят толпами вместе с детьми и старыми родителями. Поступает он таким образом во всей истории, постоянно стараясь рисовать ужасы перед читателями» (II. 56. 7–8).

[12] Различия истории и поэзии (вообще и трагической в частности) со времени Аристотеля (Поэтика. 9. 1451 b 1) становятся предметом рефлексии многих античных авторов, большинство из которых, подобно Аристотелю и Полибию, подчеркивают противоположность целей историописания и поэтических произведений. См., в частности: Цицерон. О законах. I. 1. 5; Петроний. Сатирикон. 118; Лукиан. Как следует писать историю. 8–9. Несколько особняком стоит мнение римского оратора и преподавателя красноречия второй половины I в. н.э. Квинтилиана, который отмечал в своем труде, посвященном воспитанию оратора: «История также может дать некую обильную и приятную пищу оратору. И действительно, ее саму надлежит читать таким образом, чтобы не упустить из вида, что от большинства ее достоинств оратору надлежит уклоняться. Она ведь близка поэзии и в некотором отношении представляет собой стихотворение в прозе и пишется для рассказа, а не для доказательства, и [исторический] труд в целом сочиняется не для ведения судебного дела и не по поводу теперешнего сражения, но для памяти потомства и блеска образованности» (Квинтилиан. Воспитание оратора. X. 1. 31).

[13] Мантинеяне – жители г. Мантинеи, главного города Восточной Аркадии. Под бедствиями мантинеян имеются в виду события так наз. Клеоменовой войны, которую спартанский царь Клеомен вел против Ахейского союза.

[14] Мегалопольцы – жители г. Мегалополя, политического центра Ахейского союза.

[15] Закинф (или Сагунт) – греческий город на востоке Испании. в 219 г. до н.э. он заключил с Римом соглашение о дружбе, что стало нарушением договора между римлянами и карфагенянами, согласно которому граница сфер их влияния устанавливалась по р. Эбро (в древности Ибер). Поэтому в 218 г. Ганнибал после восьмимесячной осады взял город. Это послужило римлянам поводом к началу II Пунической войны.

[16] Имеется в виду описанный афинянином Ксенофонтом в его «Анабасисе» знаменитый поход 10 тысяч греческих наемников в 400–399 гг. до н.э., поступивших на службу к персидскому царевичу Киру, которые прошли с ним от морского побережья во внутреннюю Азии, а после его неудачи в попытке захватить царский престол вернулись к побережью Черного моря.

[17] Агесилай в 396–394 гг. до н.э. для укрепления гегемонии Спарты вел войну против Персии на территории Малой Азии, дошел до Сард.

[18] Филипп II – царь Македонии (359–336 гг. до н.э.), который после установления своей гегемонии в Греции готовился начать поход против персов в качестве верховного главнокомандующего, назначенного в 337 г. на всегреческом конгрессе в Коринфе.

[19] Ливией греки называли Африку вообще, но преимущественно ее северо-восточную часть к западу от Египта.

[20] Пирр (319–272 гг. до н.э.) – царь Эпира (с 306 г. до н.э.), который в 280–275 гг. до н.э. воевал с Римом на территории Италии, но в конечном счете после поражения в битве при Беневенте возвратился в Эпир.

[21] Имеются в виду соответственно следующие войны, который вел Рим в III – начале II в. до н.э.: война с сирийским царем Антиохом III (192–188 гг. до н.э.), война римлян с македонским царем Филиппом V (Вторая македонская война, 200–197 гг. до н.э.), II Пуническая война (218–201 гг. до н.э.) и I Пуническая войны (264–241 гг. до н.э.).

[22] Речь идет о переходе Ганнибала через Альпы в Италию в 218 г. до н.э.

[23] Совр. р. Рона.

[24] Совр. р. По.

[25] Подразумевается характерный для античной драмы прием, когда драматический конфликт разрешался не по логике самого сюжета, а путем включения в действие драмы богов. Актер, изображавший божество, опускался на сцену сверху с помощью специальной театральной машины. Поэтому возникла поговорка «Бог из машины» (лат. Deus ex machine), означающая произвольную, внешнюю развязку действия.

[26] Совр. Гибралтар.

[27] Так древние называли Атлантический океан.

[28] Под Галатией имеется в виду Галлия, в данном случае Галлия Цизальпийская, расположенная на севере Апеннинского полуострова в долине р. По, и так называемая Галлия Нарбонская, или Провинции, расположенная на территории современной южной Франции (Прованс).

[29] 220 г. до н.э.

[30] В предыдущей главе Полибий дал описание Понта (Черного моря) и Меотиды (Азовского моря).

[31] Ликруг – легендарный спартанский законодатель, с именем которого связывается создание в первой половине VII в. до н.э. политических институтов спартанского общества.

[32] В битве при Левктрах (в Беотии) в 371 г. до н.э. спартанское войско, считавшееся непобедимым, было разгромлено фиванцами под командованием Эпаминонда, выдающегося беотийского государственного деятеля и полководца, создателя Беотийского федеративного государства. В результате гегемония в Элладе перешла к Фивам.

[33] Охлократия – дословно «власть толпы, черни».

[34] Речь идет о тех, кто помогает другим в беде, отражает нападения зверей и т. д.

[35] Пелопид – фиванский военачальник, друг и соратник Эпаминонда.

[36] Тимей – греческий историк, родом из Тавромения в Сицилии (род. ок. 352 – 256 гг. до н.э.). Будучи изгнан тираном Агофоклом (см. след. примеч.) из Сицилии, более 50 лет прожил в Афинах, написал обширное сочинение об истории Сицилии, а также отдельное сочинение о войнах Пирра. Полибий был не одинок в резкой критике Тимея. Так, у автора анонимного трактата «О возвышенном» отмечены такие его черты, как чрезмерно придирчивая критика других писателей. Ср. также Плутарх. Дион. 36.

[37] Агафокл (360–289 гг. до н.э.) – тиран в Сиракузах (с 317/316 г.), который вел войны с Карфагеном, подчинил себе часть Сицилии и даже провозгласил себя царем сицилийцев.

[38] Имеется в виду македонский царь Филипп V.

[39] Эфор – греческий историк IV в. до н.э., ученик афинского ритора Исократа. См. о нем Раздел I. Тема 5.

[40] Баргиляне – жители города Баргилий в Карии.

[41] Иасяне – жители Иаса, города в Карии.

[42] Зенон – родосский историк, написавший историю своего родного города, современник Полибия.

[43] Речь идет о Публии Корнелии Сципионе Эмилиане Африканском Младшем (185–129 гг. до н.э.), выдающемся римском полководце и государственном деятеле, с которым Полибий был тесно дружен. Об их отношениях см., в частности, XXXII. 9–15.

[44] Cр. с подходом Фукидида (I. 22. 4).

[45] Имеется в виду Одиссей. Цитата из Одиссеи. I. 3.

[46] Возможно, что Диодор имеет здесь в виду таких авторов, как Геродот, у которого отсутствовала хронологическая система; Анаксимена из Лампсака, который в своей «Эллинской истории» писал только о греках, и Эфора, который не принимал во внимание мифологический период и из-за своей кончины на завершил труда (его история, судя по дошедшим фрагментам, заканчивалась событиями 340 г. до н.э.).

[47] В данном случае Диодор имеет в виду Гиеронима из Кардии, который написал «Историю диадохов» и «Историю эпигонов». Диадохи – полководцы Александра Македонского, разделившие после его смерти завоеванные территории, в результате чего возникли новые государства. Из диадохов Антипатр утвердил свою власть в Македонии и Греции, Антигон во Фригии, Ликии и Памфилии, Птолемей в Египте, Селевк в Вавилонии и Сирии, Лисимах во Фракии и Понте. Эпигонами (от греч. «последователи, потомки») называют наследников диадохов.

[48] Первый год 180-й олимпиады – 60/59 г. до н.э. Завоевание Цезарем Галлии относится к 58–51 гг. до н.э. В 55 и 54 гг. до н.э. он предпринял два похода в Британию, но фактического установления римского господства над островом ему добиться не удалось.

[49] Философ и историк II в. до н.э., автор «Хроники», которая охватывала период 1184–119 гг. до н.э.

[50] Гераклиды – потомки Геракла. Мифы об их проникновении в Пелопоннес отразили действительные события – так называемое дорийское завоевание.

[51] Общепринятая датировка первых Олимпийских игр, установленные в IV в. до н.э., 776 г. до н.э.

[52] Если от принятой даты от первого года первой олимпиады вычесть 730 лет, то получится 46/45 г. до н.э., т. е. на 15 лет позже той даты, которой Диодор хотел окончить свой труд. Эта ошибка автора связана, скорее всего, с его недосмотром.

[53] Некоторые из книг «Исторической библиотеки», как указывает сам Диодор (XL. 8), получили распространение еще до публикации работы в целом. Возможно, в них были внесены искажения неизвестными редакторами.

[54] Перевод этого отрывка выполнен нами.

[55] Данный отрывок приводится в переводе В.М. Строгецкого.

[56] Данное суждение Диодор высказывает по поводу исторических трудов историка Тимея. О последнем см.: Раздел II. Тема 1. Примеч. 38.

[57] Речь идет о вторжении римлян в Африку под командованием Марка Атилия Регула, консула-суффекта 256 г. до н.э. См. о нем Примеч. 7 к теме 1 Раздела II.

[58] Перевод этого отрывка выполнен нами.

[59] Перевод этого отрывка выполнен нами.

[60] Аристид (V в. до н.э.) – афинский политический деятель, слывший образцом справедливости и неподкупности.

[61] Имеется в виду Рим.

[62] Т. е. до Черного моря.

[63] Данный отрывок показателен с точки зрения характерной для античных авторов идеализации варваров. Ср., например, описание Тацитом германцев в «Германии» (особенно, гл. 19).

[64] На автохтонность афинян указывали также Геродот (I. 56 сл.) и Фукидид (I. 2. 5 сл.).

[65] Девкалион – сын Прометея, фессалийский царь, легендарный родоначальник эллинов; вместе со своей женой Пиррой он единственный спасся от всемирного потопа.

[66] Эпаминонд – выдающийся полководец и государственный деятель Фив и Беотии, создавший в 379 г. до н. э. вместе с Пелопидом Беотийское федеративное государство; в 371 г. до н. э. одержал знаменитую победу над спартанцами в битве при Левктрах, а в 362 г. разгромил антифиванскую коалицию в битве при Мантиинее. В этом сражении он и получил смертельную рану.

[67] Будущий македонский царь Филипп II (382–336 гг. до н. э., царь с 359 или 358 г.).

[68] С точки зрения современных исследователей, прародиной евреев была Северная (Верхняя) Месопотамия

[69] Согласно Библии (Исход. 2. 1 сл.), Моисей не был сыном Иосифа и происходил из колена Левия.

[70] Согласно библейской традиции (Исход. 5 сл.), египтяне, напротив, пытались воспрепятствовать исходу евреев.

[71] Гора Синай локализуется в оазисе Кадеш-Барнеа на севере Синайского п-ова.

[72] Библейский первосвященник Аарон был братом Моисея и, по Библии (Левит. 21. 24 сл.), скончался еще при жизни Моисея.

[73] Речь идет об Испании.

[74] На территории Иберийского п-ва римлянами были образованы две провинции –Ближняя и Дальняя Испания – еще в 197 г. до н. э., после окончания Второй Пунической войны, но полностью подчинить полуостров они смогли только при основателе принципата Октавиане Августе в 19 г. до н. э.

* Данный раздел подготовлен при финансовой поддержке РГНФ, проект № 07-01-00047а.

[75] Традиционной датой основания Рима считается 754–753 г. до н.э. Изгнание последнего из семи царей Тарквиния Гордого относится к 509 г. до н.э. Окончательное утверждение власти Рима над всей Италией имело место в первой четверти III в. до н.э. после завершения войн с самнитами и эпирским царем Пирром.

[76] Имеется в виду Гай Юлий Цезарь Октавиан Август (63 г. до н.э. – 14 г. н.э.), внучатый племянник Юлия Цезаря, усыновленный им по завещанию и ставший первым римским принцепсом, основателем принципата; с 30 г. до н.э. сделался единоличным правителем после победы над Марком Антонием, свои коллегой по Второму триумвирату; в 27 г. до н.э. был провозглашен Августом.

[77] Греческий термин «автократор» буквально означает «самодержец». Такое наименование римских императоров было во времена Аппиана традиционным.

[78] Имеется в виду Рим.

[79] Речь идет о персидском царе Дарии I (522–486 гг. до н.э.), при котором начались Греко-персидские войны и имели место первые походы персов в Грецию (492 и 490 гг. до н.э.).

[80] Македонский царь Филипп II (359–336 гг. до н.э.) к 338 г. до н.э. установил свою гегемонию над полисами Греции.

[81] Аппиан легендарного основателя Ассирийской державы Нина относит примерно к XII в. до н.э.; у других же античных историков правление Нина относится к XXII в. до н.э.

[82] Имеются в виду три эпизода римской истории: нашествие этрусского царя Порсенны вскоре после изгнания царей, нашествие галлов в 390 г. до н.э. и появление под стенами Рима Ганнибала в 212 г. до н.э.

[83] Т. е. южной части Адриатического моря.

[84] Римляне вели три кровопролитные самнитские войны: в 343–341, 327–304 и 298–290 гг. до н.э. Затем самниты сражались на стороне Пирра (280–275 гг. до н.э.)

[85] Это сочинение осталось, по всей видимости, ненаписанным, как и история Парфянской войны при Траяне (114–117 гг. н.э.), упомянутая Аппианом в нескольких местах его «Римской истории».

[86] В русском переводе С.П. Кондратьева при слове «происхождения» (tou' gevnou"), употребленном в греческом тексте без определения, добавлено местоимение «его», что может быть понято как «происхождение римского народа». Но, судя по контексту, Аппиан имеет в виду свое собственное происхождение.

[87] Прокуратор Августа (или Августов) – высокая всадническая должность, связанная со сбором налогов или управлением небольшой провинцией. Употребление множественного числа при наименовании должности указывает на ее отправление Аппианом в период совместного правления императоров Марка Аврелия и Луция Вера (161–169 гг.).

[88] В данном отрывке Аппиан дает сравнительную характеристику Юлия Цезаря и Александра Македонского.

[89] Эак – сын Зевса и Эгины, дочери речного бога Асона, мифический основателей рода Эакидов, к которому, как и к потомкам Геракла, возводил свой род Александр. Анхиз – потомок Зевса, царствовавший в Дардане у г. Иды в Троаде, которому полюбившая его Афродита (римская Венера) родила сына Энея. Последний после взятия Трои греками и долгих странствий оказался в Италии, в Лации, где потомки его сына Аскания, или по римскому наименованию Юла (иногда Юл представляется вторым сыном Энея или сыном Аскания), дали начало римскому патрицианскому роду Юлиев.

[90] Речь идет о предводителях заговора против Цезаря Гае Кассии Лонгине и Марке Юнии Бруте, чьи положительные качества Аппиан охарактеризовал в предыдущих главах (IV. 132–133), следующих за рассказом об их смерти после поражения от триумвиров в битве при Филиппах в 42 г. до н.э.

[91] peri; aujtw'n. Поскольку начало труда Диона не сохранилось, трудно с полной определенностью сказать, кто (или что) именно подразумевается под местоимением «них». Скорее всего, речь идет о римлянах или их деяниях.

[92] Имеются в виду заговорщики, убившие Юлия Цезаря в марте 44 г. до г. э.

[93] Перевод данного отрывка выполнен К.В. Марковым.

[94] Нижеследующее рассуждение Диона относится к итогам битвы при Филиппах (42 г. до н. э.), в которой цезарианцы во главе с Октавианом и Антонием одержали верх над республиканцами.

[95] Перевод данного отрывка выполнен К.В. Марковым.

[96] Речь идет о рискованных военных кампаниях и междоусобных распрях. Данный отрывок – часть большой речи Мецената, обращенной к Августу и посвященной оправданию единовластия. В этой речи, как считают современные исследователи, Дион излагает свои взгляды на сущность принципата.

[97] Перевод отрывков LII. 15–16 выполнен К.В. Марковым.

[98] Имеются в виду случаи соправительства, когда вместе правили отец в ранге августа и его сын (или сыновья) в ранге цезаря, как это было, в частности, в случае с Веспасианом и Титом, Септимием Севером и его сыновьями Каракаллой и Гетой.

[99] В эпоху Республики почетный титул императора получали победоносные полководцы, претендовавшие на триумфальные почести, и носили его только до празднования триумфа.

[100] Этот отрывок цитируется в переводе Н.Н. Трухиной по изданию: Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. В.И. Кузищина. М., 1987.

[101] Этот отрывок цитируется в переводе Н.Н. Трухиной по изданию: Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. В.И. Кузищина. М., 1987.

[102] Имеются в виду разного рода эксцессы, жестокость и сумасбродства императора Комода (180–192 гг.).

[103] Имеется в виду убийство Коммода в декабре 192 г. и последовавшая затем гражданская война (193– 197 гг.), победителем в которой вышел наместник Паннонии Луций Септимий Север (император в 193–211 гг.).

[104] Эти предзнаменования Дион в сжатом виде описывает в рассказе о приходе Севера к власти (LXXIV. 3).

[105] Имеются в виду события гражданской войны 193–197 гг., которым Дион посвятил отдельное небольшое сочинение.

[106] Таким образом, сбор материала продолжался с 197 по 207 г., а написание основной части труда – до 219 г.

[107] Речь идет об императоре Марке Аврелии (161–180 гг.).

[108] Т. е. от смерти Комода (192 г.) до провозглашения императором Гордиана III в 238 г.

[109] Над Песценнием Нигером, наместником Сирии, провозглашенным императором.

[110] Римских провинциях в Малой Азии.

[111] Император Максимин Фракиец (235–238 гг.).

[112] Жители Адиабены, страны в Месопотамии, являвшейся вассальным царством Парфии. Население Адиабены было иудаизировано.

[113] Имеются в виду греческие авторы, переводившие исторические сочинения иудеев.

[114] Подразумеваются предводители восставших иудеев.

[115] Тит Флавий Веспасиан, старший сын Веспасиана, командовавшего во время Иудейской войны римскими силами. После провозглашения Веспасина императором в 69 г. принял от него командование и в 70 г. захватил и разрушил Иерусалим. После смерти отца Тит стал императором (79–81 гг.).

[116] В этом отрывке содержится речь царя Агриппы к иудеям, в которой он советует не начинать войны против римлян. Агриппа II (28–92 гг.), последний представитель династии иудейских царей. Данную речь, в которой на исторических примерах и на оценке современной ситуации в Римской империи аргументируется бессмысленность сопротивления римлянам, можно рассматривать как выражение взглядов самого Иосифа.

[117] Ксеркс – персидский царь (486–465 гг. до н.э.), сын и преемник Дария I, возглавил второй поход персов против Эллады, но, потерпев ряд сокрушительных поражений, в том числе и в морской битве у острова Саламин, вынужден был спасаться бегством.

[118] Фермопилы и Платеи – места, где греки сражались с персами в 480 и 479 гг. до н.э. во время Греко-персидских войн. Решающая роль в этих сражениях принадлежали спартанцам. Агесилай II – спартанский царь (399 – ок. 361 гг. до н.э.), выдающийся полководец, прославившийся успешной войной против персов на территории Малой Азии (396–394 гг.).

[119] Филипп II – царь Македонии (359–336 гг. до н.э.), который превратил свое царство в самую мощную державу в Греции и установил свою гегемонию над греческими полисами. Отец Александра Македонского.

[120] Т. е. римлян.

[121] Гадес – ныне Кадис, город на юго-западном побережье Испании.

[122] Очевидно, имеется в виду завоевание римлянами Британии в 43 г. н.э.

[123] Речь идет о фасциях (пучках прутьев с воткнутым в них топором), которые служили знаками власти римских магистратов.

[124] Здесь подразумевается провинция Азия, находившаяся под властью проконсулов, по традиции назначаемых сенатом.

[125] Гибралтарский пролив.

[126] Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший в ходе III Пунической войны (149–146 гг. до н.э.) захватил и разрушил Карфаген, завершив таким образом более чем столетнее противостояние двух великих держав Западного Средиземноморья..

[127] Римский военный трибун, близкий знакомый Иосифа, отправленный Веспасианом, чтобы уговорить Иосифа сдаться.

[128] Следуя традиции греческой историографии, Иосиф говорит о себе в третьем лице.

[129] Иосифу было в это время около 30 лет, а Тит был на четыре года его моложе.

[130] Т. е. осажденным в Иерусалиме иудеям, прежде всего к их предводителям.

[131] Тита.

[132] 586 г. до н.э.

[133] Слова «принять участие в научной работе» отсутствуют в греческом тексте и добавлены переводчиком Г.Г. Генкелем исходя из общего смысла данного пассажа.

[134] a{pasan th;n par j hJmi'n ajrcaiologivan kai; diavtaxin tou' politeuvmato" ejk tw'n JEbraekw'n meqhrmhneumevnhn grammavtwn. Правильнее было бы перевести последнюю часть этой фразы: «картину… созданную путем толкования иудейского писания».

[135] Этому же Эпафродиту посвящены другие сочинения Иосифа («Иудейская война» и «Против Апиона»). Вероятно, это был ученый грамматик, служивший префектом Египта, а затем живший в Риме. Отождествление его с вольноотпущенником и секретарем Нерона, казненном в правление Домициана (81–96 гг.) маловероятно.

[136] Т. е. историей еврейского народа, как она изложена в Священном писании.

[137] Здесь Иосиф говорит о своей работе над историей Иудейской войны.

[138] См. Фукидид. I. 22.

[139] Артаксеркс II – персидский царь (404–358 гг. до н.э.). Его личным врачом был грек Ктесий из Книда в Кари, который написал историю персидского царства (Persikav) в 23 книгах, представлявшую собой скорее роман, нежели исторический труд.

[140] Особо красивая порода лошадей, которая была выведена в Нисейской долине в Мидии.

[141] Возможно, этим комическим писателем был афинский комедиограф Аристофан.

[142] Фидий – великий афинский скульптор периода высокой классики (вторая треть V в. до н.э.). Пракситель – выдающийся древнегреческий скульптор, родом из Афин, творивший во второй трети IV в. до н.э., представитель поздней классики. Алкамен – древнегреческий скульптор второй половины V в. до н.э., ученик и соперник Фидия.

[143] Фепомп – греческий ритор и историк (377 – после 320 г. до н.э.). См. о нем Раздел I. Тема 5.

[144] Квинт Сосий Синецион – друг императора Траяна, покровитель и адресат ряда сочинений Плутарха.

[145] Ликург – легендарный законодатель Спарты, создавший основы особой спартанской системы воспитания, образа жизни и государственного устройства. Нума Помпилий – второй римский царь, сабинянин по происхождению. Ромул – первый царь и легендарный основатель Рима.

[146] Контаминация цитат из трагедии Эсхила «Семеро против Фив», ст. 435, 395, 396.

[147] Тесей – мифический герой Аттики, сын царя Эгея, победил чудовище Минотавра на Крите, участвовал в походе аргонавтов в Колхиду и в войне с амазонками, считался основателем города Афин и демократического правления в них.

[148] Филохор – историк III в. до н.э., писавший об истории Афин, их обычаях и древних памятниках.

[149] Ферекид Афинский, Гелланик Милетский и Геродор Гераклейский – греческие историки и мифографы V в. до н.э., относящиеся к так называемым логографам. См. о них Раздел I. Тема 1.

[150] Бион Проконнесский – историк, ближе неизвестный.

[151] Об истории Ромула и Рема.

[152] Квинт Фабий Пиктор (вторая половина III в. до н.э.), первый римский историк-анналист. См. о нем Раздел III. Тема 3.

[153] Греческий историк, писавший, вероятно, в начале III в. до н.э.

[154] Имеется в виду установление македонской гегемонии в Элладе после поражения афинян и их союзников в битве при Херонее в 338 г. до н.э.

[155] Ифит – элидский царь, учредитель Олимпийских игр (традиционной датой проведения первой Олимпиады считается 776 г. до н.э.).

[156] Эратосфен Киренский (ок. 275–195 гг. до н.э.) – александрийский математик, филолог, географ. Аполлодор Афинский (II в. до н.э.) – автор стихотворной хронологии греческой истории.

[157] См.: Ксенофонт. Государственное устройство лакедемонян. 10. 8.

[158] Гиппий Элидский (конец V в. до н.э.) – софист и разносторонний ученый.

[159] Плутарх здесь дает пересказ мыслей Платон из его «Законов» (IV. 711e – 712a) и «Государство» (VI. 487e).

[160] Типичное для свободного гражданина и рабовладельца презрительного отношения к занятиям ремеслами, к которым относилось и изобразительное искусство.

[161] Фидий (середина V в. до н.э.) – знаменитый афинский скульптор, автор статуи Зевса Олимпийского, находившейся в г. Писа в Элиде. Поликлет – скульптор (вторая половина V в. до н.э.), создавший в числе прочих шедевров и статуи Геры из золота и слоновой кости в Аргосе.

[162] Анакреонт Теосский (VI в. до н.э.), Ферекид Сиросский (VI в. до н.э.) и Архилох Паросский (VII в. до н.э.) – греческие лирические поэты.

[163] Фабий Максим Веррукоз (ум. 203 г. до н.э.), консул 233 г. и диктатор 217 г., заслужил прозвище Кунктатор (Медлитель) за то, что во время II Пунической войны после ряда тяжелых поражений римлян применял против Ганнибала сдерживающую стратегию, избегая решительных сражений.

[164] Автор антидемократического сочинения «О Фемистокле, Фукидиде и Перикле» (конец V в. до н.э.).

[165] Слова Приама, адресованные Ахиллу (Гомер. Илиада. XXIV. 630).

[166] Знаменитый флейтист (V – начало IV в. до н.э.).

[167] Флейтист (начало IV в. до н.э.).

[168] В республиканском Риме существовал обычай, когда соискатель государственной должности выходил на форум в одной тоге, без туники, либо для того, чтобы, как поясняет сам Плутарх в этой главе, придать себе более смиренный вид, подобающий просителю, либо чтобы выставить напоказ рубцы и шрамы, считавшиеся неоспоримыми свидетельствами храбрости.

[169] Плутарх имеет в виду гибель Римской республики и установление принципата, оценивая этот процесс в духе распространенной концепции упадка нравов.

[170] Аристида, афинского государственного деятеля и полководца времен Греко-персидских войн (ум. ок. 468/467 г. до н.э.), который слыл образцом справедливости и неподкупности.

[171] «Сокрушитель городов» (Полиокерт) – прозвище Деметрия, сына Антигона Одноглазого, полководца и завоевателя, царя Македонии с 294 г. до н.э. «Молния» (Керавн) – прозвище Птолемея, отвергнутого сына Птолемея I, царя Македонии в 280–279 гг. до н.э. «Победоносный» (Никатор) – прозвище сирийского царя Селевка I (ок. 356 – 281 гг. до н.э.).

[172] Немесида – греческая богиня, олицетворявшая судьбу, воздающая людям наказание за их гордыню и несправедливость.

[173] Гай Марий (156–86 гг. до н.э.) – римский полководец и политический деятель, семикратный консул, прославившийся своими победами над нумидийским царем Югуртой и германскими племенами кимвром (кимбров) и тевтонов. Квинт Лутаций Катулл, консул 102 г. до н.э., которому Марий, разбив тевтонов при Аквах Секстиевых, пришел на помощь против кимвров, вторгшихся в Северную Италию; в 101 г. до н.э. кимвры были разгромлены в битве при Верцеллах.

[174] Имеется в виду победа Суллы в гражданской войне и установление его диктатуры в 82 г. до н.э.

[175] Луций Лициний Лукулл (ок. 117–56 гг. до н.э.) – римский полководец; в качестве проконсула Киликии и Азии воевал в 74–67 гг. до н.э. с понтийским царем Митридатом VI, разгромил армянского царя Тиграна II. Считался одним из самых богатых людей в Риме того времени. В 86–85 гг. до н.э., находясь в качестве проквестора в Греции во время войны с Митридатом, он расследовал дело об убийстве начальника римской когорты и его людей юным гражданином Херонеи по имени Дамон Перипольт, чьей любви домогался этот римский командир. Городской совет Херонеи осудил Дамона на смерть, но он бежал и занялся разбоем; после того как он все-таки вернулся в город, горожане убили его. Когда же жители Охромена, давние недруги херонейцев, возбудили против них в Риме обвинение в убийстве римлян, Лукулл выступил свидетелем и дал благоприятные для херонейцев показания.

[176] Марк Лициний Красс по прозвищу Богатый (115–53 гг. до н.э.) – римский политический деятель, участник первого триумвирата вместе с Помпеем и Цезарем, погиб в сражении с парфянами при Карах.

[177] В его «Истории», посвященной событиям Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н.э.).

[178] О Тимее см. примечание 38 к теме 1 раздела II.

[179] Филист Сиракузский (ок. 430–356/355 гг. до н.э.) – греческий историк и политик, близкий к сицилийским тиранам Дионисию I и Дионисию II, автор «Истории Сицилии» в 13 книгах и других трудов. Плутарх в биографии Диона (36) критикует Филиста за преклонение перед тираннией.

[180] Отрывок из неизвестной оды. Пер. М.Л. Гаспарова.

[181] Дифил Синопский – поэт новоаттической комедии (вторая половина IV в. до н.э.).

[182] Ближе неизвестен.

[183] Имя Никий происходит от греч. nivkh – победа.

[184] Имеется в виду эпизод, имевший место накануне отправки афинского флота на Сицилию в 415 г. до н.э.: были повреждены гермы – культовые изваяния в виде столба с головой Гермеса и других божеств, которые ставились на границах, дорогах, перекрестках, улицах и площадях, у городских ворот и служили объектами культа. Этот акт рассматривался как кощунство и был воспринят афинянами как грозное предзнаменование и приписан заговорщикам, замышлявшим свержение демократии. Но проведенное расследование ничего не выявило. См.: Фукидид. История. VI. 27.

[185] Гермократ – сиракузский военачальник, отразивший афинян, осаждавших Сиракузы во время Пелопоннесской войны.

[186] Кербер (Цербер) – многоголовый чудовищный пес, охранявший ворота подземного царства Аида; Геракл сумел с помощью Коры (Персефоны), дочери Деметры и супруги Аида, вывести чудовище из Аида. Персефона же считалась покровительницей сицилийцев.

[187] Согласно мифам, Геракл был обманут троянцами и их царем Лаомедонтом и разрушил Трою в «первой троянской войне». Жители Эгесты пригласили афинян захватить Сиракузы.

[188] Плутарх, таким образом, подчеркивает, что цель его труда – совсем иная, нежели та, которую преследовали авторы монументальных исторических трудов, что он не хочет соперничать с ними, но стремится найти новый подход к старой теме, а именно ставит во главу угла не прагматическое освещение событий, но раскрытие индивидуально-нравственного начала истории.

[189] «Антигона», ст. 563–564 (слова Исмены в защиту Антигоны и свою).

[190] Антипатр – полководец Филиппа II Македонского, правитель Македонии во время Восточного похода Александра, регент македонской державы в 321–319 гг. до н.э.

[191] Эта басня принадлежит Эзопу (362 П).