Лекция: Шпилька 4 страница

***

Он с тоской посмотрел на точеную попку, обтянутую черной тканью, и тяжело вздохнул. Спайра увлеченно копалась в нижнем отделении шкафа, недовольно бурча что-то себе под нос. Недовольна она была им, разумеется. Им, его очками, респиратором, плащом, ботинками, палаткой — словом, всем, что он обычно брал с собой в Сковородку.

— Давай сюда очки, — решительно велела она, тряся перед носом каким-то куском кожи. Он еще раз вздохнул и отдал очки. — Сядь вон туда, не смотри под руку, — снова велела она. Джозеф начал злиться, но тем не менее, сел, куда она показала, скрестил вытянутые ноги, руки сложил на груди и стал смотреть на нее.

— Вон в той коробке лежит вощеный шнур, возьми кусок и сделай себе нормальную шнуровку на ботинках, — проворчала она, не отрываясь от процесса.

— Спайра, мне тридцать пять лет, а не пятнадцать, — раздраженно сказал он, но шнур, тем не менее, вытащил и даже отмерил.

— Это здорово. Ты меня старше на восемь лет, — хмыкнула она.

— Отлично, — согласился он, ковыряясь с ботинками. Ботинки были заслуженные — удобные, внутри мягкие, снаружи прочные — никакая змея и змеенос не прокусят. Шнурки, правда, потерлись. Но это же не повод тыкать его носом, как маленького!

— Господи, что ты со стеклами сделал, — вздохнула она, поднимая упомянутые стеклышки на свет.

— Ты зачем их вытащила, — возмутился он, мигов забыв про шнур и ботинки.

— Затем, что надо твои очки привести в порядок! Или ты хочешь ослепнуть?

— Не хочу, но разбирать-то их зачем было? Вполне можно было стекла и так протереть! — завелся он. Спайра презрительно хмыкнула.

— По ним видно, что ты их именно 'просто протираешь'. Очевидно, полой плаща. Когда видимость становится совсем нулевой и идешь ты по приборам!

— Какая, к черту, видимость!

— Нулевая, — хладнокровно отозвалась она и опустила на лицо свои очки. — Не подходи сейчас, я с реактивами работаю.

— Не собирался даже, — буркнул он и вернулся к шнуркам. На столе что-то шипело, воняло, скрипело и бренчало. Закончили они одновременно — он заново зашнуровал ботинки и полюбовался на свои ноги. Спайра стащила с лица очки, свесив их на грудь и подняла со стола что-то переливающееся и красивое.

— Иди, примерим. Кажется, я с ремешком не угадала. — Она смешно дернула носом. Джозеф с подозрением уставился на совершенно новые очки в руках Спайры.

— Что это?

— Твои очки, которые я привела в божеский вид. Теперь я не боюсь, что ты ослепнешь и мне всю жизнь придется водить тебя на поводке, — ворча, Спайра водрузила ему на нос очки, дотянулась до затылка, стала закреплять ремешок. Джозеф прислушивался к ощущениям. Края плотно прилегали к лицу, как будто закупоривая глазницы. Нигде не жало, не терло, не мешало, видимость была замечательная, хоть и затемненная, но так и полагалось — среди бела дня в пустыне без таких очков и правда делать нечего. Если, конечно, не хочешь, чтобы жена тебя всю жизнь водила на поводке.

— Здорово, — искренне сказал он. — Спасибо тебе, — он стащил очки, тоже повесив их на грудь. Подумал и дотронулся губами до ее губ, которые были совсем рядом. Губы были сухими и теплыми, удивленно дрогнули. Глаза тоже удивленно распахнулись, и тогда он рассердился — на себя, на нее, на всех подряд. Положил руки на талию, потянул на себя. Она неуверенно положила ладошки ему на плечи. И почему ему казалось, что она холодная — теперь эти ладошки казались ему огненными, прожигающими ткань рубашки. Наверное, и на теле следы останутся....

— У тебя талия как у куколки, — сказал он, просто, лишь бы что-то сказать, не молчать. Она чуть улыбнулась и посмотрела вниз. Он тоже посмотрел. Его ладони казались еще больше. Он свел большие пальцы вместе. Между средними осталось пару сантиметров, не больше.

— Это у тебя руки большие, — кашлянув, ответила она. От громкого стука они вздрогнули оба. Она хотела отойти, но он напряг руки, и она осталась стоять рядом.

— Что это такое?

— Дед. Костылем в потолок стучит, — пояснил Джозеф и нехотя убрал руки. Она тут же отошла к двери к лестнице, свесилась через перила и вопросила:

— Дед?

— Обедать идите! — откликнулся дед, что-то роняя на кухне.

— Пошли обедать, — обернулась она к нему и первая стала спускаться. Он плелся сзади, рассматривал узкую спину в белой блузке и мрачно вспоминал, какая она на ощупь. По всему выходило — то ли бархатная, то ли шелковая, то ли еще какая. Но хотелось проверить и уточнить. Усмехнувшись собственным мыслям, он только головой покачал.

— После обеда разберемся с твоим оружием.

— Вот к моему оружию ты близко не подойдешь, — тут же вспылил он. Спайра смерила его удивленным взглядом из-за плеча, фыркнула и поинтересовалась:

— Почему? — дед уже сидел за столом, прислушиваясь к их светской беседе.

— Потому что ты тут же все раскритикуешь, будешь язвить, ворчать, все разберешь, начнешь чинить или еще что-нибудь придумаешь! — на одном дыхании выпалил он и перевел дух. Спайра с дедом посматривали на него с совершенно одинаковыми выражениями лиц — снисходительного интереса.

— Спелись, — простонал он и упал на стул. — Не дам, понятно?

— Понятно. Можно, я тебе тогда дам то, что считаю нужным? Пользоваться, или нет — сам решишь.

— И тогда ты от меня отстанешь? — быстро уточнил он. Дед отчетливо хмыкнул.

— На какое-то время, — согласилась Спайра. Потом улыбнулась и решила пояснить, — я к тебе уже привыкла. Мы с тобой подружились, можно сказать. И мне не хотелось бы… чтобы с тобой что-то случилось, дорогой друг.

Он молча наворачивал жаркое, но при ее словах кусок встал поперек горла. Какая, к черту, дружба?! Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, это все знают! Потом он скис окончательно. То есть, она в нем видит не мужчину, а… друга. Бесполое существо, с которым хорошо болтать и которого можно не стесняться. Прекрасно.

Он отодвинул от себя тарелку. Аппетит пропал начисто. Даже мысль о том, что она за него беспокоится — больше не грела.

Слава богу, ему завтра в Сковородку.

***

Мы с дедом стояли на крылечке и смотрели, как Джозеф выходит за ворота. Я хмурилась — все мне казалось, что он что-то забыл, не взял. В последний момент, пока он не видел, я сунула ему в рюкзак маленький клубок бытового заклинания. Наспех нацарапанная на бумажке инструкция прилагалась. Чистая вода в неограниченном количестве в пустыне точно лишней не будет.

Я перевела взгляд на деда и вздохнула.

— Дед, пошли чай пить, — бодро сказала я, беря его под руку. Дед кивнул и тяжело оперся на костыль. — Может, все-таки, кухарку наймем? — робко заикнулась я, и дед тут же взбеленился:

— Через мой труп! Еще чужой тетки тут не хватало! Начнет ворчать, лезть вовсе щели, учить меня вздумает! Думать забудь даже, Спайра!

Слава богу, выражение лица у него теперь было воинственное, усы встали щеткой, и костыль стучал куда бодрее. Я виновато кивала и радовалась молча.

Когда Джозеф уходил, не оборачиваясь, бодро насвистывая что-то под нос, я поняла одну вещь. Каждый раз, когда он уходит — дед с ним прощается. Как будто навсегда. Потому что не знает — вернется внук или нет. Горло у меня опять сдавило, и я мрачно отхлебнула из кружки. Дед возился с чайником.

— Дед, ты как к прогрессу относишься?

— Никак, — фыркнул он. — Я здесь, прогресс там где-то, мы друг к другу никак не относимся!

— Здорово, — ухмыльнулась я. Дед с подозрением на меня уставился.

— Это ты чего задумала, а?

— Прогресс привнести, — созналась я, улыбаясь. — Ты как?

— Прогресс, говоришь, — прищурился дед, вытягивая больную ногу под стол. — А и неси его.

— Сейчас приду, — я быстро смоталась к себе, взяла карандаш с бумагой.

— Это чего? Письма будем писать?- любопытный дед заглядывал мне в руки и кажется, совсем не грустил.

— Нееет, — протянула я, расчищая себе место. — План дома рисовать будем! Ты-то всяко лучше знаешь дом!

— Понятное дело, раз я его строил, — фыркнул дед, садясь рядом. — Давай, с флюгера начинай.

— Дед, а пустырь за домом чей? — поинтересовалась я, накидывая план дома.

— Ничейный, — дед пожал плечами. — Там же безродная земля.

— Это хорошо, — задумалась я. Потом пририсовала к заднему двору еще пустырь, там обозначила некое строение.

— А такого нет там, — решительно заявил дед.

— Нет, так будет, — хмыкнула я.

— И что будет?

— Маленькая-маленькая, совсем крошечная электростанция, — скромно сказала я. Дед поперхнулся кофе и уставился на меня.

— Ну, ты даешь, — восхищенно протянул он. — А еще чего будет?

— Водопровод, — мечтательно протянула я. — Первым делом.

— Пока до нас трубы дойдут, ты состаришься, — фыркнул дед, с интересом смотря, как я быстро чиркаю на обороте бумаги цифры. — Это чего?

— Это расчеты. — Пробормотала я, с головой уходя в цифры. Периодически я вскакивала и бежала замерять ту или иную комнату. Потом сбегала посмотреть на пустырь. Пустырь был большой. Я жевала старый мундштук и думала.

— Тока не говори мне, что ты еще и куришь, — возмутился дед, вставая рядом со мной во дворе.

— Нет, не курю, — я продолжила жевать. — Бросила года три назад.

— Спайра!

— Дед, честно, бросила, — встрепенулась я. Дед сердито на меня смотрел. — Просто, когда грызу мундштук — лучше думается. Дед, поехали к шерифу, а?

— На кой ляд тебе этот прохиндей? — прищурился дед.

— Джозеф его так же называет, — улыбнулась я.

— Не переводи стрелки, — сердито велел дед. — Так, зачем тебе шериф?

— Пустырь будем покупать.

— Так он ничей, кому он нужен?

— Это он сейчас не нужен. А как только там встанет подстанция и все остальное — сразу всем понадобится,- хмыкнула я. Дед усмехнулся и кивнул.

— Только с шерифом я буду разговаривать,- дед потер руки в предвкушении. Я тоже потерла — мысленно.

Поездка много времени не заняла, и через час мы уже вернулись домой. Дед довольно посмеивался:

— Этот дуралей решил, что я совсем тронулся.

— У вас талант валять дурака. — Хмыкнула я. — И у Джозефа тоже.

— Так мы родственники же, — фыркнул дед.

— Это видно, — я тоже фыркала и перебирала кое-какие амулеты.

— Колдовать будешь? — шепотом спросил дед, с любопытством заглядывая в коробку.

— Буду, — согласилась я.

— Я тут, в уголочке. Посижу. — Тем же шепотом сказал дед и сел на табуретку. Я улыбалась и потихоньку плела заклинание, с трудом вспоминая формулы. Эх, надо снова учиться....

***

Стройка века начнется завтра. По маг-почте приняли заказ, уточнили мое местоположение и сообщили, что заказ прибудет завтра. Дед уже лег, я же сидела у себя в спальне, перед зеркалом и предвкушала. Предвкушала я, что сейчас сниму личину и высплюсь в своем естественном виде, так сказать. Дед ко мне в жизни не поднимется, а если и поднимется, я услышу.

Я по одной вынимала шпильки, складывая их в высокий стакан. Потерла затылок. Последнюю шпильку я сломала и стала жадно всматриваться в зеркало. Там, в прозрачном стекле меркло, мутнело мое лицо, расплывались четкие черты. Зрелище это всегда меня завораживало. Глаза подернулись дымкой, сменили цвет на бледно-желтый. Форма глаз чуть изменилась, становясь более вытянутой к вискам. Нос удлинился. Скулы выступили резче. Подбородок заострился. Волосы таяли, оставляя короткий ежик песочного цвета. Ногти на руках удлинились. Плечи как будто сузились, почти равняясь с бедрами. Ступни стали более широкими, приплюснутыми.

Я сладко потянулась, облизнула губы черным языком. Не раздвоенный, и на том спасибо. Улыбнулась своему отражению, скинула покрывало с кровати, нырнула в ворох перин, подушек и одеял. Свернулась уютным клубком, блаженно закрыла глаза. Тело сладко ныло, радуясь отдыху.

Я не знаю, кто мой отец. Дядя знал, но ни разу не обмолвился об этом. Сколько я себя помню — мы всегда жили на отшибе, подальше от людей. Лет с пяти меня научили носить личину, скрывать свой истинный вид от людей. За все годы я ни разу не встретила существо, хотя бы отдаленно похожее на меня. Законники не очень охотно сообщили, что подобные мне существа обитают далеко от наших земель, за океаном. Тащиться за океан, чтобы разыскать дальнюю родню, мне как-то было лень. Мне и тут хорошо. А родня иногда бывает не очень-то приятной. И вряд ли они обрадуются полукровке — так я себе думала. А потому, жила спокойно, иногда лишь тяготясь тем, что не могу ходить по улицам в своем натуральном виде. Дядя постарался внушить мне, что это стыдно и вообще, неприлично — как будто, голой.

Интересно, как бы отреагировал Джозеф, если бы увидел меня… такой?

***

Он тащился домой, слушая, как в ботинке хлюпает. Хлюпала не то кровь, не то какая-то жижа, в которую они вляпались уже возле третьего края Сковородки. Клиенту повезло больше — Джозеф успел его оттолкнуть.

По-хорошему, не стоило впотьмах тащиться, можно было переночевать на краю Сковородки, но… Хотелось домой. Стащить сапоги, помыться. Посидеть с дедом. Выспаться на нормальной кровати. Увидеть Спайру.

Мысли о ней он старательно отгонял. В жизни никому не навязывался, и теперь не станет. Друзья, так друзья. Если ей так хочется, пусть. Он переживет.

От усталости он еле тащился, полагаясь на силу привычки — дорогу домой он мог бы найти и в умат пьяный, и с завязанными глазами. Однако, поди же ты, теперь заблудился. Вроде бы шел домой, а пришел… непонятно куда. На первом этаже незнакомого дома горел свет. Электрический. Из каких-то труб шел дым. В темноте этот дом напоминал замок сумасшедшего фермера — козырьки, балкончики, какие-то странно изогнутые трубы.

Хлопнула дверь, из дома вышла высокая женщина, следом за ней — старик с костылем. Джозеф помотал головой. Женщина замерла, потом бегом кинулась к нему.

— Дед, не стой столбом, помогай, — весело крикнула она, отлепляя Джозефа от калитки. Он поднял глаза и уставился Спайре в лицо.

— Привет, — попытался улыбнуться он.

— Привет, — весело отозвалась она. Дед подпер его с другой стороны, что-то ворча под нос.

Джозеф поднял голову, оглядел более осмысленным взглядом Спайру, деда, дом. Спайра лучилась какой-то теплой радостью. Дед как будто помолодел. Дом был совершенно неузнаваемый.

— Милая, ты что с домом сделала? — слабым голосом спросил он, пытаясь встать ровно и выглядеть более менее грозно. Дед со Спайрой хором сказали:

— Привнесли прогресс!

Он смог только сдавленно промычать и уронить голову на грудь. Усталость навалилась многотонной каменной глыбой, придавила все эмоции — и радость, и раздражение, все. Хотелось только одного — спать. Поэтому, когда его стали тормошить, он недовольно заворчал и открыл один глаз. Второй глаз тут же распахнулся сам. Он лежал на широкой деревянной лавке в какой-то совершенно незнакомой комнате. Рядом суетился дед, что-то смешивая в стакане. Спайра расшнуровывала сапоги на нем, Джозефе. Он слабо дернул ногой, пытаясь вытащить, но не преуспел.

— Ты что делаешь?

— Ничего, — пропыхтела она. — Просто я так думаю, что купаться в одежде тебе будет неудобно.

— Пей, — дед сунул под нос стакан, и продолжал держать, пока Джозеф все не выпил. После чего дед сообщил:

— Я ушел. Если что — зовите.

— Не волнуйся дед, дальше я сама, — откликнулась Спайра. — Давай тебя разденем, а?

— Давай, — согласился он. В голове как будто прояснялось. — А зачем?

— Купаться будем, — терпеливо повторила Спайра, помогая ему сесть. Прическа ее рассыпалась, позволяя тонким прядкам свеситься вокруг ее лица. Он смотрел на нее, улыбаясь, как дурак. — Руку. Теперь голову, осторожно. — Таким вот образом она освободила его от рубашки, куртки и шляпы. Амулеты, обереги и просто всякая всячина звонко брякнули об лавку. Дальше она взялась за ремень на брюках и он встрепенулся.

— Дай, я сам, — он отвел ее пальцы от стратегического места и стал возиться с пряжкой. Спайра пожала плечами и села на корточки, рассматривая его ногу.

— Какая прелесть, — хмыкнула она. — Не дергайся сейчас, хорошо?

— Что там?

— Отцеплю — покажу. Главное, зубы мне пяткой не выбей, — попросила она и взяла какую-то коробку. Он вытягивал шею, силясь рассмотреть, что ж там такое, на его ноге.

— Тебе это зачем? — с нарастающей паникой спросил Джозеф, завидев длинную острую железку с крючком на конце.

— За надо, — ответила она любимой присказкой деда. Джозеф зажмурился. Потом поморщился — было больно. Потом стало очень больно, и он зашипел. Потом боль стала невыносимой, и он заткнулся. — Все. Любуйся. — Он встала и поднесла к его лицу стеклянную баночку. В баночке извивалась какая-то дрянь.

— Что это, — его отчетливо передернуло от отвращения. Спайра легкомысленно пожала плечами, закрыла банку плотной крышкой. Потом неуловимым жестом прижала какую-то тряпочку к ноге. Ногу тут же охватило жидким огнем, и он зашипел сквозь зубы.

— Что-то вроде пиявки, если не ошибаюсь, — она ловко расстегнула ремень и стала стягивать с него брюки. Он тут же вцепился в них, натягивая обратно.

— Спайра, я сам справлюсь со своими штанами, — сердито заявил он. Она глянула на него с недоумением, потом изогнула бровь и насмешливо спросила:

— Ты что, стесняешься меня?

— Я не хочу смущать тебя, — с достоинством ответил он, свешивая ноги с лавки. Она сложила руки на груди, одарила его выразительным взглядом и отвернулась:

— Теперь снимай уже? — попросила она, отодвигая ширму. Там исходила паром вода в большой ванне. Он бочком протиснулся мимо Спайры и максимально быстро опустился в воду. Зашипел — все ссадины тут же напомнили о себе.

— Ты так и будешь тут стоять? — поинтересовался он.

— Так и буду, — охотно ответила она, насыпая в воду каких-то травок. Запахло сразу хорошо, а в голове прояснилось окончательно.

— А что мне дед дал выпить?

— Эликсир бодрости, — Спайра села на край ванны, потрогала воду и на что-то нажала. Вода стала прохладнее. — Его надолго не хватит, так что ты сейчас быстро моешься, потом ешь, а потом спишь. Хорошо?

Это 'хорошо' заставило его закрыть рот. Открывал он его затем, чтобы заявить о том, что он достаточно взрослый, чтобы им не командовали. Поэтому он только вздохнул.

— Тебе помочь?

— Нет, — отказался он и схватил мочалку. Спайра вышла за дверь, и только потом фыркнула.

***

Когда я зашла в спальню, Джозеф спал. Поесть он так и не успел — вырубился по дороге. Зато на кровать сам лег, и то хорошо. Я кое-как перекатила тяжелое тело и накрыла его одеялом.

Дед сидел на кухне — смаковал кофе.

— Спит?

— Спит, — согласилась я и подвинула к себе кофейник. — Дед, я изолирую от тебя кофе, если ты будешь глушить его литрами!

— Нос не дорос мной командовать, — ухмыльнулся дед, но кофейник отбирать не стал. Допил свою кружку, покосился на кофейник с сожалением. — Как мы вровень-то поспели, а?

— Мы молодцы, — с удовольствием согласилась я. Все работы были закончены два дня назад — мы сами с дедом еще не успели привыкнуть к новобретенному комфорту. — Но Джозеф теперь будет ворчать.

— Пусть ворчит, — хмыкнул дед. — Что ему еще остается?

Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по комнатам. Я тащила в лабораторию ту самую пиявку, которую приволок на себе Джозеф, предвкушая, как я ее сейчас буду препарировать — пиявки в пустынях вообще не водятся, значит, эта — какая-то особенная.

Настроение у меня было приподнятым — в новенькой лаборатории работать было одно удовольствие, да и вообще, радостно было как-то на душе. Наверное, оттого, что беспокойство, грызшее меня два месяца, наконец ушло.

Пиявка оправдала мои ожидания, поэтому полночи я просидела над ней, то и дело занося в журнал записи. Журнал был тоже новенький, с хрустящими страницами, которые еще пахли фабрикой. Когда перед глазами стали танцевать черные мушки, я законсервировала пиявку, убрала в камеру и вышла из лаборатории. Потом тщательно заперла двери — во двор, на этаж, в спальню. И только потом сняла личину.

***

Он проснулся, когда только начинало светать. Недовольно поморщился — сырое полотенце сбилось в ком и давило где-то в области поясницы. Выпутавшись из одеяла, он сел и стал оглядываться. Комната как-то изменилась, но не до неузнаваемости. С потолка свисал красивый абажур, возле входа виднелся какой-то раструб, прикрытый крышкой. Вот ванная комната претерпела существенные изменения. Раньше там был узкий топчанчик и большая бадья, теперь же посередине комнаты гордо стояла большая ванна, в нее свешивалась труба. На трубе были какие-то рычаги, клавиши и черт знает что еще. Вместо топчана была широкая лавка — на ней он вчера и валялся. На полках были какие-то флаконы, бутыли и свертки. При ближайшем рассмотрении свертки оказались кусками мыла. Флаконы он раскупоривать не стал. На окне висела новая занавеска, на подоконнике виднелось какое-то растение в кадке. Желая рассмотреть его поближе, он отдернул штору, бросил мельком взгляд во двор, и остолбенел. Задний двор тоже изменился, до неузнаваемости, но внимание приковало не это. Там, на широких светлых плитах (которых, к слову сказать, раньше не было и в помине), стояло… стоял… Существо. Золотисто-бронзовое, гибкое, изящное, как статуэтка из золота. Оно стояло, подняв руки к небу, как будто, купаясь в первых солнечных лучах, нетерпеливо пританцовывая. До его слуха донесся приглушенный хриплый смех, от которого у него мурашки пробежали по всей спине.

— Что за… — пробормотал Джозеф, дергая задвижку окна. Существо быстро обернулось, их взгляды на какую-то долю секунды встретились, от чего он резко подался назад — нечеловеческие желтые глаза как будто заглянули в душу. Воздуха стало резко не хватать, а существо тем временем быстро прыгнуло на лестницу ко второму этажу.

— Спайра, — охнул он. Там, наверху, скорее всего, Спайра спит, а это создание божье, прости господи, как раз туда и направилось!

Путаясь на ходу в штанинах, он выскочил за дверь и пулей взлетел по лестнице. Дверь открылась со второго пинка, он ввалился в темный коридор и заполошно огляделся.

— Спайра! — рявкнул он на весь дом. Потом распахнул первую дверь — это оказалась спальня. На кровати сделалось какое-то шевеление, и он резким движением сдернул одеяло.

— С ума сошел? — недовольно спросила Спайра, тараща ото сна глаза. Дотянулась, отобрала у него конец одеяла и снова накрылась. — Ты чего? — она широко зевнула, закрыв лицо руками.

— Ничего, — выдохнул он и плюхнулся на кровать. Сердце колотилось, как бешеное. — Ты ничего не слышала?

— Слышала, как ты орешь, — охотно сообщила Спайра. — Кстати, чего ты орал?

— У нас во дворе кто-то был. — Мрачно сообщил он. Спайра потерла лоб и уточнила:

— Кто?

— Откуда я знаю, кто, — раздраженно ответил он. — Какое-то существо!

— Какое… существо? — лицо ее серело на глазах.

— Я в окно в ванной выглянул, а там стоял… или стояло… Короче, там кто-то было, потом увидел меня и сиганул по лестнице сюда.

— У меня всегда закрыта дверь во двор, — быстро сказала Спайра. — Может, по крыше ушел?

— Может быть, — согласился Джозеф. Поднялся, вышел из спальни, прошел по коридору, заглядывая во все двери. Дверь вниз, во двор, и правда оказалась заперта на засов.

— Джозеф? — она неслышно подошла и теперь тревожно оглядывалась. — Мне как-то не по себе.

Он вздохнул и взъерошил бороду. Посмотрел на Спайру. Та куталась в какой-то длинный халат и ежилась.

— Не бойся. Я с тобой. — Он взял ее за руку и повел за собой вниз.

***

Это же надо быть такой идиоткой! Я сидела за столом и мрачно созерцала военный совет — Джозеф излагал деду утренние события. Дед задумчиво прихлебывал кофе и поглаживал костыль.

Нет, ну как можно было забыть, что Джозеф вернулся! И единственное окно с первого этажа, которое выходит во двор — это окно из его ванны. Ужас, последние мозги отшибло!

— Может, оно мирное? — робко подала я голос. Джозеф хмыкнул и пожал плечами:

— Может, и мирное. В любом случае, какого черта оно делало в моем доме? И откуда взялось?

— Пустыня рядом, — неохотно проронил дед. — Мало ли!

— Вот именно, мало ли, — проворчал Джозеф. Потом повернулся ко мне. — Спайра, как стемнеет — чтобы одна не ходила по дому, понятно?

— Знаешь, мне кажется, это существо больше не появится, — закинула я пробный камень.

— Это почему же? — насторожился Джозеф. Взгляд тут же стал цепким и внимательным.

— Я так полагаю, оно тебя испугалось, — я пожала плечами. — Если не ошибаюсь, штаны ты надел по дороге ко мне?

Дед оглушительно захохотал, потом сделал вид, что пытается сдержать смех, и уткнулся в свой кофе. Джозеф слегка покраснел, буркнул что-то нелестное и ушел к себе. Мы с дедом переглянулись.

— Зато про дом забыл поворчать, — дед пожал плечами и покосился на кофейник. Я подлила ему кофе, подвинула оладьи, в надежде, что он все-таки, их поест. Дед отодвинул тарелку в сторону и задумчиво уставился в окно. Я потихоньку слиняла.

Проторчав в лаборатории несколько часов, я снова спустилась вниз — тишина, царившая в доме меня настораживала. Дед с Джозефом сидели на крылечке — дед курил, Джозеф что-то обстругивал. Я села рядом с ними на крыльцо и вытянула ноги. Джозеф дотянулся до своего рюкзака и стал там копаться. Я с интересом на него косилась.

— Держи. Это тебе, — он сунул что-то мне в руки и снова взялся за палку.

— Ой, — в руках у меня был кусочек янтаря. Небольшой, но внутри… Внутри была какая-то зверушка. Видна была каждая шерстинка, каждый волосок, даже коготки, наполовину выпущенные из лап. — Спасибо, Джозеф, — я потянулась и поцеловала его в щеку. — Такая красота! Это где ты такое взял?

— В Сковородке, где ж еще, — хмыкнул Джозеф. — Там такого добра хватает. Иногда.

— Спасибо, — повторила я, рассматривая подарок. — Я брошку сделаю.

— Дай, гляну, — дед протянул руку и тоже стал рассматривать сувенир.

Пока мы болтали, к дому подошли какие-то люди. Мы с Джозефом переглянулись.

— Это к тебе? — негромко спросил он. Я пожала плечами:

— Даже если и ко мне, я первый раз их вижу. — Двое мужчин и девушка остановились у наших ворот. Мужчины приподняли шляпы, девушка присела в реверансе. Я тут же вспомнила, что я в пыльных брюках, на голове у меня воронье гнездо, да и руки помыть не мешало бы. Тем не менее я улыбнулась и кивнула, а Джозеф и дед тоже кивнули. Люди развернулись и пошли в обратную сторону. Мы проводили их недоумевающими взглядами, потом переглянулись.

— Чудные какие-то, — протянул дед и встал с крыльца. Джозеф посматривал на удаляющиеся фигуры и молчал.

— Можно посмотреть твое снаряжение? — голосом примерной ученицы попросила я. Джозеф насупился и уставился на меня:

— Зачем это еще?

— Просто так, — улыбнулась я. — Нельзя?

— Можно, — проворчал он. — Сейчас ходока доделаю и будем смотреть.

— А что такое ходок? — заинтересовалась я.

— В пустыне есть зыбучие пески, — пояснил Джозеф. — И на ощупь они отличаются от обычных. — Поэтому надо перед собой проверять палкой.

— Понятно. Джозеф?

— Что, Спайра?

— А это… существо… оно было некрасивое, да? Страшное? — собралась я все-таки, силами. Джозеф замер на какое-то мгновенье, потом мотнул головой:

— Не страшное, Спайра. По-моему, это вообще, был… детеныш. Я не могу сказать, что оно было красивое, но не отвратительное — это точно.

— А...

— Я закончил. Ты хотела что-то посмотреть? — он поднялся на ноги и взвесил в руке посох.

— Да, только пошли ко мне, наверх, — я тоже поднялась и рассматривала палку в его руках. — А вот сюда можно засунуть пару заклинаний!

— Спайра, — простонал Джозеф. Я хихикнула и пошла в дом.

****

За окном стемнело окончательно, а Спайра и не думала заканчивать с делами. Джозеф с тоской вздохнул и покосился на стол. На столе горой возвышалось все его барахло, сваленное в одну кучу из карманов, рюкзака, мешка и шкафа. Время от времени Спайра брала оттуда что-нибудь, цокала языком и уносила на свой рабочий стол. Там вещь подвергалась пристальному изучению, чистке, обработке и неизбежному улучшению. Сопровождалось это неразборчивым бормотанием под нос, изредка ругательствами. После вещь перемещалась на другой стол. Куча на втором столе была не в пример меньше. За день они успели пару раз поцапаться по мелким поводам, дважды помириться и трижды сообщить друг другу, что они невыносимы. Теперь он сидел в удобном кресле, шлифовал ходока и рассматривал жену. Он ее весь день рассматривал, но похоже, это занятие способно увлечь его надолго.

В углу что-то мелодично тренькнуло, и Джозеф лениво поднял голову. Уютный желтый свет заливал помещение, было тепло, Спайра возилась рядом — что еще надо усталому мужику?

— Джозеф. Посмотри, пожалуйста, в первом ящике, — попросила Спайра.

— Здесь? — уточнил он, нагибаясь к тумбе.

— Да.

Он выдвинул первый ящик и обнаружил очередную стопку писем.

— Тут какие-то письма.

— Почта пришла, — отозвалась она. — Прочитай, от кого?

— Тааак. От господина Рику с наилучшими пожеланиями....

— Дальше. Это наш управляющий.

— Ммм. От Юзефа Шкварки. Это кто? — изумился он.