Карта сайта Центра информационных коммуникаций - портал о медиабизнесеНа главную Центра информационных коммуникаций - портала о медиабизнесеНаписать письмо в Центр информационных коммуникаций

Главная / Аналитика /

08.05.2009

Многие журналисты работают из-под палки
Многие журналисты в Англии мечтают работать в желтой прессе, считает Владлен Чертинов

Ц.И.К.: Проблемы современной российской журналистики не в засилии желтой прессы, а в низком качественном уровне работы самих журналистов, уверен, главный редактор газеты «МК в Питере» Владлен Чертинов, который в интервью Lenizdat и не отрицает причастности своего издания к «желтой» прессе. И даже справедливо гордится этим.

Текст:

Владлена Чертинова можно назвать одним из наиболее ярких и заслуженных журналистов Петербурга. Он прошел через пять «горячих точек», работал в ведущих петербургских и московских изданиях и сегодня занимает должности главного редактора «МК в Питере» и шеф-редактора в «Вашем тайном советнике». Он рассказал, почему ему больше нравится работать в «желтых» изданиях и что его привлекало в работе военного корреспондента.

В настоящий момент многие «белые» издания – просто плохие газеты, которые делают вид, что они качественные. Многие «желтые» газеты дадут сто очков вперед таким «белым».

Вы работали в разных изданиях: часть из них «желтые». Вам все-таки какие ближе?

Все условно, и все постоянно меняется. Слово «желтая» применительно к журналистике многими воспринимается негативно, но для меня это – технический термин. Из тех газет, в которых я работал,  очень условно можно назвать «желтыми» «Смену», «Комсомолку», «МК» и «День». Опять-таки очень условно к «белым» можно отнести «Известия» и «Ленинградскую правду» (ныне «Санкт-Петербургские ведомости»). Так вышло, что в первых четырех мне было работать комфортно, а в двух остальных – не очень. В «желтых» царили настоящая творческая атмосфера и командный дух. А в «белых»  коллективах ничего этого не было. Хотя я понимаю, что это всего лишь мой личный опыт, и не претендую на обобщения.

«Желтые» издания в моем понимании – те, которые в большей степени апеллируют к эмоциям читателя, к его душе, а «белые» – к разуму. Хотя в настоящий момент многие «белые» издания, – это просто плохие газеты, которые пыжатся, надувают щеки, только делают вид, что они качественные. Есть и в нашем городе такие псевдокачественные газеты, которые будто задержались в советских временах: убогие заголовки, убогий язык, протухшие новости. Там нет ничего качественного. Многие «желтые» издания дадут сто очков вперед таким «белым».

Хорошие «желтые» газеты, в принципе, делать сложнее, потому что, помимо обязательной постоянной заточенности на поиск сенсаций, эксклюзива, неожиданных поворотов в раскрытии тем, в их текстах должны быть драматургия, стиль, необходимость даже самые сложные вещи объяснять читателю максимально популярно, на пальцах. Журналисты «белых» газет могут позволить себе этого и не делать. Там достаточно выложить фактуру и более или менее связно ее изложить. А отсутствие стиля, некоторую сухость изложения можно как раз выдать за качественность.

По большому счету журналист-профессионал должен уметь работать как в «желтых» изданиях, так и в «белых». В этом смысле яркий пример для меня – мой наставник, можно даже сказать, учитель в газете «Известия» Александр Иванович Куприянов. Он был собкором «Комсомольской правды» в Лондоне, редактором и основателем «Экспресс-газеты», а сразу после нее занял пост шеф-редактора «Известий». Кстати, он рассказывал, что многие журналисты «белых» изданий в Англии мечтают работать в «желтых», но не всем это дано. А у нас факультет журналистики СПбГУ, например, чуть ли не воюет с «желтой» прессой, записывая в нее кого ни попадя. Это напоминает борьбу с ветряными мельницами, при том, что мельницы все равно победят.

Журналистика «желтеет». Это объективный процесс. Во всем мире «белые» издания дрейфуют в сторону «желтых»: с формата А2 переходят на А3, в них появляются гороскопы, кроссворды, анекдоты и темы, ранее считавшиеся типично «желтыми». Журфак должен учить журналистике как таковой – и «желтой», и «белой». А не заниматься пустым теоретизированием, не имеющим ничего общего с реальной жизнью.

А что скажете про «МК в Питере» – это «желтая» или «белая» пресса?

Газета «МК в Питере» – не «желтая», она пограничная, потому что в ней велик удельный вес политики, которой большинство «желтых» изданий практически вообще не занимаются.

Если бы Вам сейчас предложили работу в газете «Жизнь», согласились бы?

У меня и своя работа неплохая. А в «Жизни» я в каком-то смысле работал. По крайней мере, о технологиях этой газеты имею хорошее представление. В свое время мы вместе с «жизневцами» делали газету «День». Это была амбициозная попытка создать московский вариант немецкой «Бильд». Основатели «Дня» и примерно треть нашего коллектива были экс-«жизневцы». Причем люди не просто поработавшие в этом таблоиде, а, можно сказать, его создававшие и приведшие к успеху. Это были журналисты из Ульяновска. Оттуда родом костяк нынешней «Жизни». Кто знает, тот поймет. В этой газете есть чему поучиться, но, представляя себе ее внутреннюю кухню, работать там я бы не стал.

А чему там можно поучиться?

В «Жизни» умеют хорошо хватать новости, раскручивать их, а порой и фабриковать. Грамотно врать – это тоже искусство, которое иногда может пригодиться. Я, может быть, сейчас говорю спорные вещи, но в моем понимании в некоторых случаях допустимо чуть-чуть сгустить краски и что-то домыслить. Например, правдоподобно написать про говорящую собаку, так, чтобы читатель отвлекся, посмеялся, поднял себе настроение. Но если журналист начинает врать в принципиальных, серьезных вещах, придумывать какие-то истории про людей, снабжая их фотографиями с могильных памятников, то это уже беспредел. Такого допускать нельзя.

Вы ушли из «Известий» из-за репортажа с порносъемок…

Многие журналисты в Англии мечтают работать в желтой прессе, но не всем это дано. А у нас журфак чуть ли не воюет с желтой прессой.

Да, так получилось, что в питерских «Известиях» был опубликован фоторепортаж с порносъемок. Я считал и считаю, что этого не надо было делать. Это как раз был «желтый» материал, не в формате издания. Но что сделано, то сделано… Сергей Балуев, который тогда был редактором питерских «Известий», был убежден, что все сделал правильно. Это его личное решение. И оно стало поводом для его отставки. Редакторство Балуева, по моему мнению, лучший период в истории питерских «Известий». Но в газете тогда сложилась непростая ситуация. Москва решила реформировать петербургские «Известия», но ей не хватило воли довести эти реформы до конца. Редактором был назначен Сергей Балуев, но прежний редактор не была уволена, а была переведена в дирекцию на одну из руководящих должностей. В итоге в газете сложилось двоевластие, все время шла подковерная борьба. Представители директората постоянно хотели Балуева сожрать. Ездили в Москву, жаловались на него, были задействованы разные связи. И, похоже, в какой-то момент главный редактор федеральных «Известий» Кожокин дрогнул. А Сергей с этим репортажем с порносъемок очень удачно для них и неудачно для себя подставился. Буквально тут же Кожокин решил: с редакцией нужно что-то делать. Я же считал, что случившееся не повод для каких-то радикальных перемен. Из-за этого и был весь сыр-бор, из-за этого я и ушел. Ну и кому от всей этой истории стало хуже? Сергей Балуев уже много лет успешно редактирует журнал «Город». А в «Известиях»  нормальной конкурентоспособной вкладки, по разным причинам, как не было, так и нет.

Что вас подтолкнуло в 1990-е годы работать военным корреспондентом?

Да особо ничего и не подталкивало. Просто у «Смены» была возможность послать кого-то в Приднестровье, где только-только закипал конфликт. Грех было этой возможностью не воспользоваться.  Потом был карабахский конфликт. После нескольких первых поездок меня в это дело затянуло. На Кавказе была другая жизнь, которая кое в чем выгодно отличалась от нашей. Другие отношения между людьми – более простые, искренние и понятные. Да и многие вещи в российской политике, там, на окраинах, тоже были понятнее, чем из Москвы или из Петербурга. Потому что они, окраины, и являлись объектом этой политики.

Взять, например, Чечню. При всей неуправляемости Дудаева это же было очень выгодно иметь черную дыру на границе России, куда нефть можно было закачивать на переработку и потом списывать часть ее на непредвиденные потери, связанные с непонятным статусом мятежной республики. То же самое с железнодорожными грузами, которые регулярно грабились, но составы продолжали идти через Чечню. Чеченские самолеты под флагом России постоянно летали за рубеж, но таможни в грозненском аэропорту не было. Что эти воздушные суда привозили и как эти грузы расходились потом по России, можно было только догадываться. Вступив на путь подобных открытий, журналисту уже нельзя было от поездок на Кавказ оторваться. Кроме того, у меня всегда складывались очень хорошие отношения с кавказцами. Видимо, из-за сходства менталитетов. Это был особый градус отношений еще потому, что часто приходилось общаться с людьми, которые жили в районах боевых действий. И еще. Неоднократно наблюдал, что для журналистов, выезжавших в те годы на Кавказ, самым сложным было наладить отношения с российскими военнослужащими. Это была взаимная нелюбовь.

Демократические СМИ в те годы активно участвовали в развале вооруженных сил, попросту мочили наших военных, которые проливали кровь в «горячих точках». До сих пор стоит в ушах фраза, произнесенная двумя журналистами одного из федеральных телеканалов: «Какое счастье, что мы не русские». Я же, наоборот, ездил на Кавказ еще и для того, чтобы почувствовать себя русским. И у меня отношения с российскими военными всегда складывались. Я узнавал от них много всего интересного – ничуть не меньше, чем от кавказцев.

А не было страха, когда отправлялись в такие поездки?

Столько раз приходилось наблюдать нашего брата журналиста, который пытается показать, что ему не страшно, что он – герой, а на самом деле страх написан у него на лбу. От этого возникает искусственность поведения, которая всем сразу бросается в глаза и, в общем, производит плохое впечатление на окружающих. Ну, конечно, в некоторые моменты на войне бывает страшно, а что тут такого? В конце концов тем, кто воюет, тоже страшно. В таких ситуациях главное – быть самим собой, не пытаться чего-то из себя изображать. Не надо лезть в пекло только для того, чтобы показать, доказать кому-то, что ты не боишься. Потому что это никому не нужно и никому ничего не даст: ни твоей газете, ни журналистике, ни твоим близким, ни тебе самому.

Надо четко разделять: журналист на войне и солдат на войне.  Если ты журналист – ты никакой не герой, ты приехал и уехал, хватанув адреналина. А солдат остался в окопах и сидит в них месяцами. Настоящий журналистский героизм проявляется в другом и зачастую не на войне вовсе. Здесь в Петербурге у профессионального журналиста, который хочет написать правду, даже больше шансов получить по голове или погибнуть...

Как Вы передавали материалы в редакцию с Кавказа?

Я редко слал оперативные репортажи. Обычно ездил на 10–20 дней, например, таким маршрутом: Абхазия, Грузия, Азербайджан, Чечня. Отписывался по возвращении, делал большие аналитические материалы, интервью, очерки.

Была ли информация, которую отказывались публиковать?

Нет, мы все публиковали. Тогда была большая степень свободы. В «Смене» вышло, например, несколько статей, связанных с продажей армейским командованием боевой техники, с предательством своих подчиненных, брошенных на произвол судьбы. Причем с указанием фамилий армейских начальников.

Сейчас бы, наверное, такие материалы не дали публиковать…

И сейчас бы опубликовали. Просто народ стал меньше ездить туда. А главная задача – это все-таки немного «забуриться» в ситуацию и в местную жизнь. За 1-2 дня, как работают многие журналисты, ничего толком не узнать. Телевизионщики так работали: сняли картинку, нахватались каких-то вершков без особого изучения обстановки и уехали обратно. Я думаю, что и сейчас они работают примерно так же. Мне, например, не хватает информации о том, что сегодня происходит в Чечне. А та информация, которая приходит, или поверхностна, или является пропагандой. Уверен, там такие пласты неизведанные можно поднять… Главное – по-настоящему захотеть узнать, что там происходит.

Попытки поставить под контроль работу журналистов были всегда. Задачу сделать так, чтобы россияне не узнали, что происходит в Чечне, никто и никогда не отменял. А журналист должен решать свои задачи. И никогда не идти на поводу у официальных структур.

В одном из своих интервью вы сказали, что журналистика для честного творческого человека – инструмент познания жизни, окружающего мира. Жаль, что сегодня мало кто из журналистов воспринимает свою профессию в таком виде. Вы по–прежнему считаете, что это утверждение верно?

В общем, да. Просто сейчас в городских СМИ стали превалировать другие задачи. Я вижу много негативного, ненастоящего. Многие журналисты работают из-под палки, только везде палки разные. По-моему, у журналистов стало меньше желания браться за острые темы. Среди них появились многостаночники: он тебе приносит вроде бы интересный текст, а ты заходи сразу в Яндекс или Google и ищи его в другом СМИ. Еще я вижу журналистов, которые вроде бы из себя что-то представляли, но потом, перейдя в псевдореспектабельные издания, они вдруг успокоились. И стали отрабатывать хорошие деньги, которые им платят, по сути, за молчание. И их самих, и издание устраивает, что они ни о чем таком не пишут. В общем, сейчас много журналистов, для которых журналистика – всего лишь ремесло, а не дело всей жизни.

Возможно, это связано с тем, что профессия стала менее престижной и менее оплачиваемой, с тем, что со свободой слова в стране не все благополучно и с каждым годом ситуация ухудшается. Сразу оговорюсь: ситуацию, когда издание сначала взахлеб хвалит городскую власть, а потом вдруг начинает ее ругать, я не считаю свободой слова. Это какие-то игры, к которым привлекают СМИ их владельцы. Ты лучше не «мочи» Валентину Ивановну и каких-то чиновников в каждом номере, а делай это через раз, но делай искренне.

В начало

Обсудить на форуме Центра информационных коммуникаций