Реферат: Роль и значение государственной собственности в рыночной системе хозяйствования

--PAGE_BREAK--Глава 1. Сущность государственной собственности 1.1. Понятие государственной собственности

В экономической теории и статистике госу­дарственная собственность определяется через отрицание: собственность не частная считается публичной. Она разделяется на собственно госу­дарственную (центральную, федеральную), муни­ципальную (собственность местных органов уп­равления и самоуправления) и промежуточную (собственность штатов в США и некоторых дру­гих странах, земель — в Германии, Австрии, субъ­ектов федерации — в России и других странах).

Однако даже терминологически грань между частной и нечастной собственностью оказывает­ся довольно размытой. Отсюда же и массовое представление (в тео­рии и праве) о том, что публичный сектор эконо­мики сформирован безотносительно, нейтрально к форме собственности и представляет собой со­вокупность предприятий (собственно государст­венных, смешанных и/или частных), охватываю­щих ключевые общенациональные и стратегиче­ские сферы экономики. В частности, отсюда чисто статистические сложности вычленения госсектора экономики, не говоря о трудностях, связанных с наличием смешанных и квазипублич­ных предприятий, в которых присутствует как го­сударственный, так и частный капитал или фи­нансы[3, С. — 234].

Отсюда же и другой, пока еще удивляющий нас феномен: отсутствие интереса со стороны статистических органов к постоянному наблюде­нию за государственным сектором как имущест­вом государства. Вместе с тем органы статистики и правительства ведут тщательный учет публич­ных финансов. Это отсутствие видимого интереса к публичному сектору как особой форме собст­венности объясняется тем, что этот сектор фак­тически чаще всего отождествляется с его финан­сами, а не с материально-вещественной основой.

Определенные основания для такого смеще­ния акцентов существуют. Во-первых, вообще внимание западной экономической теории и практики государственного управления концент­рируется не столько на «запасе», чем является ма­териально-вещественная основа любой собствен­ности, сколько на финансах, которые по своей природе являются «потоками». Во-вторых, фи­нансовые потоки как объект государственного управления требуют гораздо большего внимания, чем относительно малоизменчивые, стабильные и трудно определяемые количественно «запасы» государственной собственности. В-третьих, сама публичная собственность как особый объект уп­равления проявляется прежде всего именно через финансы. Наконец, как уже отмечено, нарастает внутренний парадокс (с точки зрения недавних представлений), смысл которого можно сформу­лировать следующим образом: государственная собственность как основа регулирующей роли го­сударства во всех экономических и социальных процессах относительно уменьшается, а роль го­сударства в экономике растет[3, С. — 243].

Определить объем госсобственности чрезвы­чайно трудно. Действительно, как ее измерить, если рынок не в состоянии правильно оценить ка­питализацию предприятий? Вопросов подобного рода множество, а ответов на них практически нет. Ведь до сих пор не произведена инвентариза­ция госпредприятий, госимущества в стране и за рубежом. Статистика госсектора сводится поэто­му к измерению величины доходов, которые фак­тически поступают в бюджеты всех уровней, а также субсидий, дотаций, субвенций. А это есть статистика всего лишь финансов госсектора.

Диапазон составляющих государственного (публичного) сектора очень велик: от чисто госу­дарственных предприятий до смешанных, от фи­нансов центрального правительства до финансов органов местного самоуправления, от прямого владения правительством предприятиями, произ­водственными фирмами (то есть государственная предпринимательская деятельность) до чисто правовых способов воздействия на частные фир­мы, от сугубо национальных до международных организаций и финансов. Отсюда ясно, что мас­штабы государственной (публичной) экономики огромны, хотя и трудно определимы с высокой точностью[4, С. – 167-168].
1.2. Государственное вмешательство в экономику


Государственное вмешательство в экономику, его степень и эффективность до недавнего време­ни ассоциировались с рядом форм проявления, которые отражаются в достаточно легко получа­емых статистических индикаторах. Эти формы и соответствующие им индикаторы условно сгруп­пируем следующим образом.

На первом месте по массовости использования стоит доля и роль государственного сектора в на­циональной экономике, что статистически прояв­ляется в удельном весе нечастного сектора в ВВП или ВНП; в отношении госзакупок товаров и ус­луг к объему ВВП; в доле ВВП, концентрируе­мой госбюджетом всех уровней; в удельном весе занятых в нечастном секторе экономики в общей численности занятых.

Далее идет масштаб и относительное место публичной материально-вещественной собствен­ности, измеренной в стоимостных показателях, во всех активах национальных субъектов эконо­мики (или в национальном богатстве страны), в доле работающих на предприятиях госсектора в общей численности занятых. Здесь рассматрива­ется непосредственно предпринимательская деятельность государства как собственника матери­альных и финансовых активов, капитала в сфере производства, транспорта, коммуникаций, стра­хования и других отраслей сферы услуг, то есть в сфере производства товаров и оказания любых рыночных услуг, в отличие от деятельности орга­нов и учреждений сугубо общественного характе­ра, не производящих рыночные услуги (госуправ­ление, армия, государственное здравоохранение и пр.).

На третьем месте — роль и место государства в нематериальных активах страны, на четвертом — собственно институционально-правовые аспекты государственного регулирования и их роль в эко­номическом развитии нации, интеграционных со­юзов стран, мировой экономики. Мы рассмотрим только первые две формы проявления и количе­ственного выражения госсектора в западных странах. Приведенная классификация, хоть и не­достаточно последовательна, но вполне приемле­ма для наших целей[5, С. – 327-328].

Несмотря на кажущееся обилие информации по большинству перечисленных показателей, есть определенные статистические трудности из­мерения. Кроме того, отсутствует должное внима­ние к статистике госсобственности на средства производства (ресурсы) со стороны националь­ных и международных статистических органов. Трудно квантифицируемы параметры государст­венного сектора и регулирования, связанные с собственно управленческими, правовыми и ин­ституциональными характеристиками. Весьма непроста проблема сопоставления деятельности государственного и частного секторов. Если про­дукция частного сектора измеряется в текущих ценах реализации, то значительная часть товаров и услуг, производимых госсектором, передается потребителям или по себестоимости, или со скид­ками, а часто и безвозмездно. Таким образом, статистический объем продукции госсектора за­ведомо занижается по сравнению с частным сек­тором. Все трудности статистически преодоли­мы, но этому не уделяется достаточного внима­ния.

Роль предпринимательской деятельности го­сударства можно измерить в двух стоимостных показателях: доле госсобственности в националь­ном богатстве страны и в действующих производ­ственных активах. Поскольку регулярной и до­статочно точной статистики такого рода ни в од­ной из западных стран не ведется, очень сложно отделить эти два показателя друг от друга, поэто­му в дальнейшем они будут перемежаться.

В подавляющем большинстве стран западного мира предприятия госсектора уступали по эф­фективности предприятиям частного сектора. Практически повсеместно рос масштаб субсиди­рования госпредприятий, что неизбежно способ­ствовало росту бюджетного дефицита и внутрен­него долга. И именно необходимость решения финансовых проблем стала одним из важных мо­тивов массовой приватизации как способа приве­дения в порядок государственного хозяйства.

Второй по значению мотив — стремление по­высить эффективность национальной экономики за счет структурной перестройки, увеличив долю более производительного частного сектора. Третий мотив — повышение конкурентоспособности национальной экономики. И, наконец, четвертый — чисто идеологический, для сторонников рыноч­ных решений проблем. В этом отношении бри­танский опыт противостояния лейбористов и то­ри можно рассматривать как классический слу­чай[6, С. – 178-179].

Совершенно ясно, что такая масштабная при­ватизация не могла не сократить предпринима­тельскую деятельность государства. Если до это­го наблюдалась тенденция к росту государствен­ного участия в предпринимательстве в целом во всей группе развитых капиталистических стран, то в 80-е годы наступил явный перелом.

Данные о доле государственного сектора в на­циональном богатстве развитых стран Запада противоречивы и фрагментарны, что связано бо­лее всего с трудностями их учета. Приведем неко­торые оценки. В середине 80-х годов удельный вес госсобственности всех видов в материальном богатстве США оценивался в 20%, хотя в обраба­тывающей промышленности на долю госсектора приходился всего лишь 1% капитала (активов). Доля государства в национальном богатстве Япо­нии оценивается примерно такой же цифрой, а в производственном капитале (активах) промыш­ленности и сельского хозяйства — примерно в 2%. Во Франции доля государства в национальном бо­гатстве за тот же период оценивалась примерно в 40%. Самыми огосударствленными экономиками (по совокупности всех критериев) среди развитых западных стран до <metricconverter productid=«1995 г» w:st=«on»>1995 г. были Португалия, Ита­лия, Австрия, Франция и Швеция.

Доходы от приватизации за те же пять лет составили по другим странам составили (млрд. долл., в скобках — отношение приватизированных активов к ВВП в среднем за год, %): в Германии более 27 (0.4), Японии — при­мерно 23 (0.12), Швеции — более 4 (0.4), Австра­лии — 4.5 (0.3), Канаде — 5.7 (около 0.2), Испании -2.7 (0.9), Голландии — 2.4 (0.15), Италии — 3.4 (0.4), Португалии — 1.3 (1.1), Мексике — более 20 (1.7), в Аргентине — более 9 (1.3%). Для сравнения: в России доля доходов от приватизации в консо­лидированном бюджете (его доходной части) со­ставила в <metricconverter productid=«1993 г» w:st=«on»>1993 г. всего 0.4%, в <metricconverter productid=«1994 г» w:st=«on»>1994 г. – даже 0.1%.

Так называемая консервативная волна 90-х го­дов была реакцией на заметное снижение эффективности госпредпринимательства и избы­точного вмешательства в экономику. В спорах по поводу роли государства в решении социально-экономических проблем в большинстве индуст­риально развитых стран Запада взяли верх про­тивники дальнейшего огосударствления. Роль государства как предпринимателя существенно сократилась. Соответственно уменьшилась его доля в национальном промышленном и финансо­вом капитале[6, С. – 203-204].
    продолжение
--PAGE_BREAK--

Глава 2. Роль, назначение и использование государственной собственности


В первой главе мы уделили основное внима­ние таким важным формам проявления государ­ственного вмешательства в экономику, как пуб­личная (государственная) собственность в нацио­нальном богатстве страны и основанная на ней предпринимательская деятельность государства. То есть рассматривалась производительная функция государства. Во второй главе уделим основное внимание анализу долговременных тенденций, статистичес­ки выражающих изменение места государства как потребителя в национальной экономике раз­витых стран и активного участника перераспре­деления созданного национального продукта.


2.1. Роль собственности в экономических отношениях


Собственность — это отношения между людьми, выражающие определенную форму присвоения материальных благ, и в особенности форму присвоения средств производства. Они порождают целую гамму отношений между ее участниками, а также между ними и обществом в лице государства. Социальная сущность этих отношений и есть выражение присущих данному обществу экономических отношений собственности. Для более полного представления о собственности следует опреде­лить то место, которое принадлежит ей в системе общественных отноше­ний.

Во-первых, собственность — это основа, фундамент всей системы об­щественных отношений. От характера утвердившихся форм собственности зависят и формы распределения, обмена, потребления. Так, в рыночной экономике преобладает частная собственность[3, С. — 435].

Во-вторых, от собственности зависит положение определенных групп, классов, слоев в обществе, возможности их доступа к использованию всех факторов производства.

В-третьих, собственность есть результат исторического развития. Ее формы меняются с изменением способов производства. Причем, главной движущей силой этого изменения является развитие производительных сил. Производство, олицетворяемое ветряной мельницей, писал Ф.Энгельс, дает общество с сюзереном во главе, паровая машина выдвигает на первый план промышленную буржуазию.

В-четвертых, хотя в пределах каждой экономической системы сущест­вует какая-то основная специфическая для нее форма собственности, это не исключает существования и других ее форм, как старых, перешедших из прежней экономической системы, так и новых, своеобразных ростков пере­хода к новой системе. Переплетение и взаимодействие всех форм собс­твенности оказывает положительное воздействие на весь ход развития об­щества.

В-пятых, переход от одних форм собственности к другим может идти эволюционным путем, на основе конкурентной борьбы за выживаемость, постепенным вытеснением всего того, что отмирает, и усилением того, что доказывает свою жизнеспособность в соответствующих условиях. В то же время имеют место и революционные пути смены форм собственности, когда новые формы насильственно утверждают свое господство.

Рассмотрение системы отношений собственности позволяет ответить на вопрос, в чьих интересах осуществляется экономическая деятельность. Если приоритет отдается индивидуальному интересу, то можно говорить о системе отношений индивидуального частного отношения. Если присвоение осуществляется в интересах какого-либо коллектива, то речь идет о коллективной собственности. Присвоение может вестись определенной социальной группой людей. Здесь на лицо уже классовый интерес.

В ходе  дискуссий по поводу усилий России и других республик бывшего Советского Союза  преодолеть  существующие  в  них  экономические трудности утвердилось  мнение  о необходимости перехода от административно-командной системы к рыночной системе свободной конкуренции.  Рыночная экономика,  утвердившаяся в Западной Европе, в Соединенных Штатах Америки,  Канаде и ряде других стран,  функционирует эффективно  и сравнительно успешно удовлетворяет потребности своих граждан.  Поэтому рыночное хозяйство и является альтернативой для бывших  социалистических стран; предполагается минимальное прямое вмешательство государства в управление экономикой и переход  основных  рычагов  государственного регулирования к индивидуальной предпринимательской инициативе[1, С. – 122-123].

Итак, собственность в экономическом смысле  — это реальные отношения между людьми по присвоению и хозяйственному использованию всего имущества.

Собственность принадлежит к числу таких понятий, вокруг которых на протяжении многих веков скрещиваются лучшие умы человечества. Однако борьбой в теоретическом плане дело не ограничивается. Социальные потря­сения, от которых порой содрогается весь мир, одной из главных своих причин имеют, в конечном счете, попытки изменить сложившиеся отношения собственности, утвердить новый строй этих отношений.

В нашей стране на протяжении двадцатого века дважды происходила ломка отношений собственности. Первая началась в октябре 1917 года и завершилась невиданной катастрофой, последствия которой будет ощущать еще не одно поколение. Вторая происходит в наши дни. Ее основная цель — вернуть отношениям собственности их подлинное содержание, создать достаточно широкий слой частных собственников, который стал бы со­циальной опорой нынешнего строя.

Для успешного развития собственности необходимо  выполнение многих  экономических и социальных условий,  в частности необходим пересмотр самого отношения к собственности в новых экономических условиях.

Современная экономическая наука сегодня по-новому рассматривает многие процессы, происходящие в нашем обществе. Это касается проблем собственности, соотношения плановых и рыночных методов регулирования хозяйственной деятельности, прямых и косвенных методов управления общественными процессами.

С демократизацией нашего общества появились мотивы перехода к рыночной экономике, в связи с этим были предприняты попытки реализации данной цели, порой не самые удачные, но, на наш взгляд, достойные рассмотрения, поскольку именно с них началась медленная и болезненная ломка наших старых экономических стереотипов.

Период перестройки ознаменовался возрастанием  внимания к бедственному положению советских людей. Тем не менее, сущность экономики состоит в том, что сочувствие и желание помочь сами по себе здесь ничего не решают. Чтобы люди жили лучше, надо производить больше товаров и услуг высокого качества. Этим искусством мы, к сожалению, еще до сих пор не овладели. Но правительство обеспечивало активную социальную политику при помощи повышенной эмиссии, однако если на эти деньги не выпускается адекватного количества товаров, то возрастает не уровень жизни, а очереди, дефициты и спекуляция, что и наблюдалось на первых этапах перехода к рыночной экономике.

Мы считаем, что для перехода к рынку нужно, прежде всего, в общих чертах осознавать то, к чему движется наше общество: что такое современный рынок.

Решив построить рыночную экономику, мы должны, прежде всего, представлять ее образ, видеть хотя бы контуры, усвоить суть рыночных отношений. Однако глубокому восприятию и пониманию рынка советским человеком препятствует несколько причин.

Во-первых, мы подлинной рыночной экономики во всех ее многочисленных проявлениях практически не видели и не знали. Если кто и бывал в странах свободного рынка, то он лицезрел только его внешний облик, не вникая в суть внутренних механизмов рыночных отношений.

Во-вторых, нас рыночным отношениям не учили. В школах, техникумах, институтах, по радио и телевидению нам внушали, что за рубежом загнивающая, кризисная экономика с эксплуатацией и порабощением трудящихся людей. Учебники, содержащие подлинное описание рынка и рыночной экономики, труды так называемых буржуазных экономистов либо вообще не переводились и не издавались, либо становились известными только узкому кругу специалистов[2, С. – 76-77].

В-третьих, те естественные ассоциации, которые возникают у каждого из нас при слове “рынок”, так или иначе связаны с колхозным рынком, базаром, то есть рыночными формами, существовавшими в советской экономике. Но эти аналогии весьма далеки от реального цивилизованного современного рынка и, значит, порождают искаженное представление о подлинной рыночной экономике.

Термины “рынок” и “рыночная экономика” в нашей стране обычно трактуются только как товарообменные операции и товарно-денежные отношения, иными словами, как торговля, обмен, но такое представление примитивно.

Рынок  — это вся система многообразных экономических отношений между людьми, возникающих в процессе производства, распределения, обмена и потребления, основанная на определенных принципах, главным из которых является свобода экономической деятельности.

Основное свойство экономики рыночного типа состоит в распространении рыночных отношений на все хозяйственные сферы, проникновение их во все отрасли, охват всех регионов страны. Это свойство можно назвать всеобщностью рыночных отношений[7, С. – 122-123].


    продолжение
--PAGE_BREAK--2.2. Госсобственность и распределительная функция государства


Мы рассмотрим статистические формы прояв­ления распределительной функции государства. Рассмотрим такую форму государственного учас­тия в национальной экономике, как перераспре­деление ВВП (ВНП) или национального дохода. Обычно в качестве параметра берется соотноше­ние бюджетных доходов (или расходов) всех уровней и объема произведенного ВВП или ВНП. При этом оговоримся, что траектории ВВП и ВНП близки в такой степени, что нет особой не­обходимости при анализе их динамики количест­венно измерять разницу между ними в каждой конкретной точке времени: эта разница практи­чески неизменна, точнее, она меняется, но отно­сительно медленно, и в каждой стране в каждый данный момент ею можно пренебречь.

В США величина государственных расходов всех уровней управления (федерального, регио­нального, местного) по отношению к объему ВНП (в текущих ценах) за почти вековой период изменялась следующим образом (%): <metricconverter productid=«1913 г» w:st=«on»>1913 г. -7.1, <metricconverter productid=«1929 г» w:st=«on»>1929 г.-8.1. 1940г.- 12.4, 1950г.-24.6, 1960г.-28.1, <metricconverter productid=«1970 г» w:st=«on»>1970 г. — 33.2, <metricconverter productid=«1980 г» w:st=«on»>1980 г. — 35.4, <metricconverter productid=«1990 г» w:st=«on»>1990 г. — 40. Те же показатели для Германии (%): <metricconverter productid=«1913 г» w:st=«on»>1913 г. — 15.7, 1928г.-27.6, 1950г.-37.5, 1959г.-39.5, 1969г.-42.5.

Известные исследователи В. Танци и Л. Шукнехт собрали уникальную статистику за более чем вековой период (около 130 лет) по 17 (иногда по 14) индустриально развитым странам ОЭСР, на которые приходится свыше 90% ВВП этих стран и более 2/3 мирового ВВП (Австралия, Ав­стрия, Бельгия, Канада, Франция, Германия, Ир­ландия, Италия, Япония, Нидерланды, Новая Зе­ландия, Норвегия, Испания, Швеция, Швейцария, Великобритания, США). Как ни странно, этого исследования нет даже в крупнейших библиоте­ках России. Сразу оговоримся, что приводимые ниже данные нельзя считать абсолютно точны­ми, ибо методология исчисления этих показате­лей менялась. Кроме того существуют неизбеж­ные неточности и национальные различия в ста­тистике государственных финансов, однако для выявления общей тенденции эти погрешности не имеют значения[9, С. – 25-27].

Вполне естественно, что и по совокупным го­сударственным доходам картина окажется в це­лом такой же, отличаясь лишь на величину дефи­цитов государственных бюджетов.

По остальным восьми странам ОЭСР есть дан­ные о доходах только центральных правительств. В среднем динамика показателя была там такой (% ВВП): <metricconverter productid=«1870 г» w:st=«on»>1870 г. — 7.2, <metricconverter productid=«1913 г» w:st=«on»>1913 г. — 5.8, <metricconverter productid=«1920 г» w:st=«on»>1920 г. — 10, 1937г.- 11.6, 1960г.-29.7, 1980г.-43.4, 1990г.-45.5, <metricconverter productid=«1997 г» w:st=«on»>1997 г. — 46.4. Если теперь взять всю группу из 17 стран с учетом доходов только центральных правительств (таких стран здесь 8) и доходов пра­вительств всех уровней для первой подгруппы стран (их 9), то динамика окажется следующей (% ВВП): <metricconverter productid=«1870 г» w:st=«on»>1870 г. — 9.3, <metricconverter productid=«1913 г» w:st=«on»>1913 г. — 8.8, <metricconverter productid=«1920 г» w:st=«on»>1920 г. — 13.7. <metricconverter productid=«1937 г» w:st=«on»>1937 г. — 16.6, <metricconverter productid=«1960 г» w:st=«on»>1960 г. — 28.7, <metricconverter productid=«1980 г» w:st=«on»>1980 г. — 40.1, <metricconverter productid=«1990 г» w:st=«on»>1990 г. -42.2, <metricconverter productid=«1997 г» w:st=«on»>1997 г. — 43.5. Налицо всеобщая и генераль­ная тенденция.

Теперь посмотрим на динамику доли занятых в государственном секторе как на нейтральный к стоимостным статистическим показателям изме­ритель роли государства в национальной эконо­мике. Здесь мы видим ту же генераль­ную тенденцию. Даже сокращение предпринима­тельской роли государства в 80-90-х годах XXв. в результате массовой приватизации не перело­мило длительную тенденцию к росту удельного веса занятых в публичном секторе. Во всей этой группе стран за 1980-1994 гг. она возросла на 0.9 процентного пункта. Вместе с тем в отдель­ных странах этот показатель снизился: в Велико­британии — на 6.1 п.п., Австралии -4.1, Нидерлан­дах — 2.2, Новой Зеландии -1.1, США — 0.9, в Ир­ландии — на 0.5 п.п.

Как показывают данные табл. 5 и 6, в Велико­британии (чья приватизация 80-90-х годов при­знана едва ли не классической) соотношение между публичным и частным производственны­ми секторами резко изменилось в пользу частно­го, произошло относительное сокращение заня­тости и во всем публичном секторе. И наконец, заметно оздоровилась структура занятости в нем, главным образом из-за уменьшения занятых на его предприятиях и сокращения аппарата управле­ния всех уровней. Подобные явления, хотя и не в столь заметных масштабах, характерны и для дру­гих стран в процессе сокращения предпринима­тельской деятельности государства в 80-90-е годы.

Те же отчетливо выраженные общие тенден­ции усиления государственного вмешательства в распределительные процессы наблюдаются и при анализе динамики удельного веса, как прави­ло, второго по величине компонента совокупного потребления в ВВП — конечного потребления го­сударства. Это совершенно естественно при нали­чии роста доли государства в совокупных доходах нации. В Швеции в <metricconverter productid=«1960 г» w:st=«on»>1960 г. доля конечного потреб­ления государства в ВВП составляла 16%, а в <metricconverter productid=«1996 г» w:st=«on»>1996 г. — 26.2, в Дании — 13.3 и 25.2, Нидерландах -11.2 и 14, Норвегии — 12.8 и 20.5, Австрии — 13 и19.7. во Франции- 14.2 и 19.3, в Германии- 13.4 и 19.8. Италии — 12 и 16.3, Великобритании — 16.4 и 21, Австралии — 11.5 и 16.8, в Японии — 8 и 9.7%. Нет ни одной страны в ОЭСР, в которой бы за по­слевоенный период не возрос этот компонент со­вокупного потребления[10, С. – 34-35].

Приведенные данные однозначно показывают ярко выраженную долговременную тенденцию к росту доли государственных расходов в ВВП раз­витых стран. Даже если взять лишь последние два десятилетия, отмеченные относительным сокра­щением предпринимательской активности госу­дарства, то и тут она видна совершенно отчетливо.

Несмотря на то, что приватизация 90-х годов более всего затронула сферу предприниматель­ской деятельности государства, она сказалась и на роли государства в перераспределительных процессах. Однако при всех сложностях измере­ния этих двух процессов никакие количественные расхождения в конкретных данных за отдельные годы не в состоянии опровергнуть преобладаю­щую тенденцию к росту роли государственных финансов в национальных доходах и расходах практически всех развитых стран мира.

Отсюда следует, что размер и доля государствен­ной собственности во всем национальном богатстве страны не являются основой и предпосылкой усиле­ния роли государства в перераспределительныхпроцессах. Характерное для современного этапа усиливающееся государственное вмешательство в экономические процессы сопровождается или может сопровождаться ограничением роли госу­дарства как собственника национальных ресур­сов и коллективного предпринимателя. Различия в преобладающем типе собственности на решаю­щие средства производства (производственные и трудовые ресурсы) не определяют прямо и непо­средственно степень и формы вмешательства го­сударства в распределительные процессы в наци­ональной экономике. Иными словами, распрост­раненное в недавнем прошлом представление о том, что основой усиления государственного вме­шательства в экономическую жизнь служит рас­ширение государственной собственности, являет­ся ошибочным.

Это, в частности, послужило одной из причин новой волны критики избыточного участия госу­дарства в перераспределении национального до­хода, не дающего должного эффекта и в то же время ограничивающего суверенное право до­машних хозяйств самостоятельно решать вопрос об использовании значительной части своего до­хода, изымаемого государством в виде налогов[1, С. — 132].
Глава 3. Государственная собственность в РФ

3.1. Структура видов и форм собственности в России
В зависимости от того, кто является субъектом собственности, выделяются ее виды и формы (см.табл.1). В Российской Федерации носителями прав государственной собственности являются комитеты по управлению государственным имуществом, создаваемые соответственно на федеральном уровне и уровне субъектов федерации. Носителями прав муниципальной собственности являются органы местного самоуправления.

Таблица 1
    продолжение
--PAGE_BREAK--
еще рефераты
Еще работы по экономической теории