Реферат: Культура как объект социальной философии
Алексеев В.П.
Втечение многих столетий слово «культура» соотносилось с отдельнымилюдьми и им выражались образованность, воспитанность, высокая нравственностьиндивида. В словаре В. Даля «культура» — это образование, умственноеи нравственное. Кроме того, культура — это обработка и уход, возделывание,возделка. С культурой, как видим, связывались в русском языке и умения повозделыванию, и сами результаты обработки. В переводе с латинского слово«cultura» означало «воспитание, образование, почитание,развитие, возделывание». В этом первоначальном значении, связанном с воспитаниеми образованием человека, данный термин употребляется и в наши дни. Так, в«Философском словаре» Д. Жюлиа (Франция) написано: «Культура — это социальное и интеллектуальное формирование индивида (культура имеет тот жекорень, что и культ, и предполагает уважение к традиции)» [1].Д. Жюлиа не останавливается, между прочим, на этом и пишет далее о типахкультур, о цивилизованных нравах и т.п., однако его исходное определениефактически фокусируется на культуре индивида. Начиная с эпохи Возрождения«культура» все больше становится, наряду с исконным своим значением(формированием индивида), также и словом, охватывающим разные областичеловеческой духовной деятельности: науку, искусство, философию, религию. Чащевсего культура — это наука и искусство. С XVIII века оно уже вошло в обиходсоциальной мысли для анализа широкой сферы социальной реальности. В марксизме(XIX век) под культурой стала пониматься совокупность духовных и предметныхобразований, т. е. духовная и материальная культура общества. В позднейшеймарксистской литературе, например в «Философском словаре» 1980 года,эта трактовка закреплялась лишь за культурой в узком смысле слова. Культура,читаем мы здесь, — это совокупность материальных и духовных ценностей,созданных и создаваемых человечеством в процессе общественно-историческойпрактики и характеризующих исторически достигнутую ступень в развитии общества;в более узком смысле принято говорить о материальной (техника, производственныйопыт, материальные ценности) и духовной культуре (наука, искусство илитература, философия, мораль, просвещение и т.д.). В западноевропейскойлитературе XX столетия довольно часты употребления термина «культура»как нечто противоположное «цивилизации»: культура есть явлениедуховное, творческое, а цивилизация — нетворческая стадия развития общества,связанная преимущественно с бездуховной техникой. Цивилизация, писал, например,О. Шпенглер (1918), «следует за культурой, как ставшее за становлением,как смерть за жизнью, как окоченение за развитием… Она неотвратимый конец; кней приходят с глубокой внутренней необходимостью все культуры» [2].О. Шпенглер по существу оставлял за культурой только то, что представляло собойдуховную ценность в обществе (да и эта сфера у него была еще болееограниченной).
Здесьприведены разные понимания культуры в разные эпохи развития человечества. Икаждое из них справедливо в чем-то, относящемся к культуре. Действительно,культура — это и образованность, и воспитанность индивида. Культура — это (вдругом случае) духовная сторона общества (наука плюс искусство). Культурапредставляет собой и совокупность духовных и материальных ценностей. Мы моглибы и должны отнести к культуре также обычаи, ритуалы, традиции той или инойнации. В культуру включаются также культура чувств, культура диалога. Культура- это и культура жилища, и спортивная культура, и культура здравоохранения.Культура, бесспорно, а быть может, даже преимущественно — это идеалы жизни идуховные ценности (индивида, социальной группы, общества). Сами ценности, ихпонимание и восприятие людьми пронизывают собой все те компоненты культуры,которые только что были отмечены. Наличие единой системы ценностей в культуреобусловливает ее историческую устойчивость и ее изменчивость в определенномнаправлении.
Приведенныетрактовки культуры не исключают полностью друг друга, но, скорее, выдвигая напервый план ту или иную структуру в культуре, впитывают в себя представления ио других компонентах, хотя бы и расцениваемых как дополняющие или не стольсущественные в отношении к ведущей, главной структуре (позиция О. Шпенглера иего последователей в этом плане может считаться исключением из данногоправила).
Кперспективным трактовкам культуры в наши дни относятся те, которые пытаютсяохватить ее в целом. Среди них можно назвать «социокодовый» подход В.С. Степина. Его рассуждения на этот счет таковы. Сложные историческиразвивающиеся в органической природе целостности содержат внутри себя особые информационныеструктуры, обеспечивающие управление системой, ее саморегуляцию. Эти структурыпредставлены кодами, в соответствии с которыми воспроизводится организациясистемы как целого и особенности ее основных реакций на внешнюю сферу. Вбиологических организмах эту роль выполняют генетические коды (ДНК, РНК). Вобществе как целостном социальном организме аналогом генетических кодоввыступает культура. Подобно тому, как управляемый генетическим кодом обменвеществ воспроизводит клетки и органы сложных организмов, различные видыдеятельности поведения и общения людей, регулируемые кодами культуры,обеспечивают, по В. С. Степину, воспроизводство и развитие элементов, подсистемобщества и их связей, характерных для каждого исторически конкретного вида социальнойорганизации. Таким образом, пишет он, наряду с биологическим, генетическимкодом, который закрепляет и передает от поколения к поколению биологическиепрограммы, у человека существует еще одна кодирующая система — социокод,посредством которого передается от человека к человеку, от поколения кпоколению развивающийся массив социального опыта. Условием хранения итрансляции этого опыта являются его фиксация в особой знаковой форме,функционирование составляющих его элементов в качестве семиотических систем.Культура предстает как сложно организованный и развивающийся набор такихсистем. По мнению В. С. Степина, развитие культуры предстает и как выработкановых смыслов и значений, регулирующих деятельность, поведение и общение людей,и как формирование новых кодовых систем, закрепляющих и транслирующих этисмыслы и значения. Он приходит к следующему определению понятия«культура»: культура — это «система исторически развивающихсянадбиологических программ человеческой жизнедеятельности (деятельности, поведенияи общения), обеспечивающих воспроизводство и изменение социальной жизни во всехее основных проявлениях»[3].
Втесной связи с этим определением находится определение понятия«культура» Ю. А. Лотмана. Культура, отмечал он, — это системаинформационных кодов, закрепляющая жизненный социальный опыт, а также средстваего фиксации.
Можнопринимать в качестве базисных (или исходных) и некоторые другие трактовкисущества культуры, которые, в принципе, не расходятся с только что приведеннымиее трактовками. Так, по А. Г. Спиркину, культура — это «совокупностьматериальных и духовных ценностей, а также способов их создания, умениеиспользовать их для дальнейшего прогресса человечества, передавать от поколенияк поколению… К культуре относится все то, что противостоит натуре, т. е.девственной природе, как нечто возделанное и созданное трудом человека»[4].«Сущность культуры, — считает В. С. Барулин, — это процесс созидания иразвития общественного человека во имя реализации своей родовой человеческойприроды при помощи всех созданных им материальных и духовных средств, всегобогатства общественных отношений и форм, это процесс самосозидания человека вего общественной жизни»[5].Применяется для изучения этого явления и следующее определение: культура — этоспецифический способ организации и развития человеческой жизнедеятельности,представленный в продуктах материального и духовного труда, в системесоциальных норм и учреждений, в духовных ценностях, в совокупности отношенийлюдей к природе, между собой и к самим себе.
Анализируяразличные определения понятия «культуры» (а они приведены специальнодля анализа, да и для других целей), мы видим в некоторых из них указание нато, что культура предстает как бы в двух видах. Есть культура духовная (знания,верования, обычаи, произведения литературы и искусства и т.п.) и есть культураматериальная, вещественно-субстратная (орудия труда, автомашины и т.п.).Концепция, ограничивающая культуру только ее духовным аспектом, да еще ипротивопоставляющая культуру машинной, бездуховной цивилизации, оказываетсяущербной и несостоятельной, поскольку та же машина всегда основывается накаком-то научном знании. Правда, и духовные образования (вспомним хотя быполотна художника или музыку композитора) имеют в качестве своих носителей илисредств исполнения вещественно-субстратные компоненты. Духовная культура иматериальная культура есть лишь две стороны одной и той же культуры. Без однойиз этих сторон нет вообще никакой культуры.
Сказанноене означает, что нужно как-то ослабить роль и значение духовной стороныкультуры: она продолжает оставаться доминирующей, и прежде всего по ее уровнюсудят об уровне всей культуры в целом. В данном отношении можно согласиться соследующим утверждением: «Особый характер предметов культуры состоит в том,что они либо лишены природных оснований, т. е. имеют духовную сущность, либоимеют вид материального образования, но не оно является в них определяющим.Главными в них будут та идея, замысел, ценность, духовное содержание, которые заложеныв них и опредмечиванию которых они служат»[6].
Исследователивыделяют три уровня в сложноорганизованной системе культуры: первый — этореликтовые надбиологические программы, осколки прошлых культур, которые живут ив современном мире, оказывая на человека определенное воздействие; второйуровень — это слой программ поведения, деятельности, общения, которыеобеспечивают сегодняшнее воспроизводство того или иного типа общества; и третийуровень культурных феноменов, который образуют программы социальной жизни,адресованные в будущее. Все три уровня культура генерирует за счет внутреннегооперирования знаковыми системами.
Культура,или система культурных феноменов, выполняет ряд важных функций (о некоторых изних уже было упомянуто): ценностно-гуманистическую (направленную напроизводство духовных ценностей, на формирование гуманных качеств человека иобщественной системы); информативную (она выступает средством постиженияобъектов действительности, средством освоения культуры других народов);нормативную (культура создает собственные культурные нормы и распространяет ихвлияние на все стороны жизни и деятельности человека); аккумулятивную(сохранение и накопление социального опыта, укрепление и развитие традиций; этосвоего рода «социальная память» общества);герменевтико-коммуникативную (культура как средство взаимопонимания и средствоосуществления коммуникации) и др.
Существуютразличные типы культуры: западная и восточная культуры, национальные ипрофессиональные культуры, социально-групповые и индивидуальные,общегосударственные и региональные, элитарная и массовая культуры и т.п.
Элитарнаяи массовая культуры представляют собой своего рода различные полюсы одной и тойже, допустим, национальной культуры. Дадим им (в соответствии с их трактовкойО. А. Митрошенковым, 2000) краткую характеристику. Элитарная культура — этосовокупность специфических форм, создаваемых в сферах искусства, литературы,моды, а также предметов индивидуального производства и потребления, роскоши,продуцируемых в расчете на то, что они будут востребованы и поняты лишьнебольшой группой людей, обладающих особой художественной восприимчивостью иматериальными средствами, называемой в силу этого элитой общества. Массоваякультура (или поп-культура) — феномен, охватывающий многообразные и разнородныеявления культуры, получившие распространение в связи с научно-техническойреволюцией, развитием коммуникационных и репродуктивных систем, глобализациейинформационного обмена и пространства. Основными характеристиками массовойкультуры являются массовое производство культурных образцов, массовое ихпотребление. Массовая культура внутренне противоречива. В условиях зрелойрыночной экономики артефакты массовой культуры функционируют и какпотребительский товар, и как культурные ценности. Как товар они должныпродаваться и приносить прибыль, поэтому многие из них формируют вульгарныепотребности и мифологемы, потакают неразвитым вкусам, способствуютстандартизации и унификации личности. Вместе с тем, массовая культурарассматривается как в целом удовлетворительная форма демократизации общества,средство подъема культурного уровня широких масс, возможность приобщения кмировым шедеврам и осознания связи со всем человечеством и его проблемами[7].
Существуеттакже особая культура, называемая маргинальной культурой. Ее представляютиндивиды, находящиеся как бы на краю той или иной культуры, чьи установкисоотносимы с разными культурными системами, но ни в одну из них полностью неинтегрированы. Сюда включаются деревенские жители в городе, иммигранты(например, жители Африки, переехавшие на постоянное пребывание в Европу).Носителями этой культуры являются также заключенные в тюрьмах, бисексуалы,бомжи и т.п.
Врамках культуры общества сложилась контркультура — направление, объединяющееразличные группы (хиппи, битников и др.) с главным отличительным признаком — неприятием господствующей культуры. Американские исследователи Т. Роззан и Ч.Рейч выделили в 60-х — 70-х годах XX столетия ряд основных идей, характерныхдля представителей контркультуры: это возведение в культ бесцельноговремяпрепровождения; неприятие протестантской этики индивидуального труда иличной ответственности; отказ от традиционно-христианского ригоризма в областибрачно-семейных отношений и интимизации эротической сферы; отрицаниеиндивидуально-личностного начала западной культуры; культивирование безличного,коллективно-анонимного начала и др.
Вмарксистской литературе утвердился взгляд на национальную культуру каксостоящую в условиях классового общества из двух культур: буржуазной идемократической, или социалистической; иногда о второй говорилось приглушенно,как о существующей в виде более или менее развитых элементов демократической исоциалистической культуры трудящихся масс [8].Эта точка зрения явилась логическим следствием чрезмерной идеологизациидуховной жизни, имевшей место у В. И. Ленина. Она покоилась на действительнойспецифике культур у разных классов, сословий, общественных стратов. Но этаспецифика имеет место все-таки в рамках единой нации, с ее общей для всех слоевобщества культурой; известно ведь, что один из главных компонентов национальнойкультуры — естественный язык, несмотря на некоторое его своеобразие у правящегослоя и социального слоя наемных рабочих, все-таки един, отсутствие такогоединства сделало бы невозможным даже само производство в этом обществе. Так чтоединая в целом культура — это не абстрактное утверждение, а констатациясоциальной необходимости.
Однимиз уродливых явлений, связанных с социальными катаклизмами в России послереволюции 1917 года, был так называемый пролеткульт («пролетарскаякультура») — программа и движение, нацеленные на тотальную ликвидацию«буржуазной культуры». Лидеры этого движения считали, что в«пролетарской культуре», за которую они боролись, должно быть«все наоборот»; они доказывали «буржуазный» характерматематики, например, тем, что в арифметических задачниках фабулы задач частобрались из отношений купли-продажи и частного найма, запрещенных вкоммунистическом обществе; была даже составлена новая программа по курсуматематики, якобы свободная от «буржуазной плесени» и основанная на«самодеятельности учащихся»; учебники по математике объявлялись«безусловным предрассудком». Столь же радикально предлагалось «переработать»и биологию, как и все другие элементы «буржуазной культуры». А. В.Луначарский, являвшийся в те годы народным комиссаром просвещения (а в еговедении были также наука, театры, музеи и многое другое) отмечал, что в своейпрактике он неоднократно сталкивался с работниками, стоявшими на позицияхпролеткульта. Он писал: «Люди, полные революционным пылом (в лучшемслучае, а иногда и не менее почтенными страстями), много кричали о культурномоктябре; они представляли себе, что в один прекрасный час какого-то прекрасногомесяца не менее прекрасного года произойдет параллельно взятию Зимнего дворцавзятие приступом Академии наук или Большого театра и водворение там новыхлюдей, по возможности, пролетарского происхождения и во всяком случае любезноулыбающихся этому пролетариату» [9].Пролеткультовское движение способно было нанести невосполнимый ущерб культуреРоссии. И в те годы ряд представителей российской интеллигенции сумели дать емуотпор. Однако при сталинизме оно фактически было поддержано (вспомним, кпримеру, гонения на «буржуазную» генетику или «буржуазное»искусство).
Осуществлениереального единства культуры нации, как и культуры человечества, являетсянеобходимым условием обеспечения прогресса общества.
Национальныекультуры, как и вся культура человечества, находятся в постоянной динамике инепрерывном развитии. Никакие «контркультуры» и«пролеткультуры», способные нанести ей вред и приостановить еедвижение, не могут ее всецело погубить: пока человечество существует, будутсуществовать и общечеловеческая, и региональная, и локальная культуры. Общаякультура складывается из национальных культур и впитывает в себя своеобразиеотдельных национальных культур.
Внаши дни особенно актуальной становится проблема диалога, взаимодействия разныхкультур, проблема их интеграции и достижения высшего синтеза, ориентированногона гуманистические идеалы, на принципы социальной справедливости, нагармоничное развитие человека.
Наиболеезначительными для понимания сегодняшней культуры становятся изменения в сферекоммуникации. Фактически мы уже оказались внутри глобального коммуникационногопространства, которое резко меняет характер диалога между культурами. В краткойформе это выглядит следующим образом. Ранее семиосфера (локальноекоммуникационное + социокультурное пространство) возникла как результатдиалога. Культуры провоцировали диалог. Сегодня коммуникация как таковаяявляется самостоятельной силой, находящейся вне диалога культур, но оказывающаяогромное влияние на диалог всех культур между собой. Она в буквальном смыслевынуждает вести диалог между культурами по своим законам и правилам, которые неносят локального (однокультурного) характера. Культуры как бы погружаются виную внешнюю среду, которая пронизывает межкультурные диалоги, создавая предпосылкудля Интегрального Диалога и для замыкания его в Единую Глобальную Семиосферу,или, по нашей терминологии (чтобы отличить от лотмановской семиосферыприменительно к локальным культурам), в среду Глобального КоммуникативногоПространства. Эти изменения нельзя приостановить или отменить, и поэтомугораздо полезнее философски осмыслить и сделать ряд предположений и, можетбыть, предостережений по поводу развития ситуации.
Кризислокальной культуры (или их системы) представляет собой естественный процесс врамках того технологического пути, который был выбран нашей цивилизацией. Еедостижения безусловны, ее вклад в создание духовных и материальных ценностейнесомненен. Однако вряд ли все, что происходило в такой культуре, былопозитивным. Вспомним этнические и религиозные распри, в основе которых лежалиименно ценности локальных культур. Другая культура часто воспринималась каквраждебная. Современное состояние культуры фиксирует стадию ее перехода отлокального к интеграционному уровню. Переходный период всегда тяжел и требуетнестандартных объяснений, основанных на вариативности развития ситуации, азначит, связан с вероятностью наступления того или иного результата. Для любогоисследователя это наиболее плодотворная ситуация. Это время не обобщений, апрогнозов, причем прогнозов, которые в некоторых случаях проверяются поисторическим меркам почти мгновенно. Это трудное время для жизни, но счастливоедля политологов, социологов, культурологов, экономистов и конечно, философов.Может быть, в общекультурном смысле это и не период приращения и накоплениякультурных ценностей, но зато это момент определения векторов развития.Попытаемся и мы вписаться в данную парадигму исследования.
Итак,до периода научно-технической революции культура в силу относительно небольшогои нединамического поля коммуникации была стационарным образованием. Понятиекультуры в некотором смысле всегда выражало то, что остается стабильным напротяжении жизни не только отдельного человека, но и многих поколений. Жизньлюдей протекала как бы на фоне культуры, и включение в нее каких-то новыхценностей могло занять целую жизнь человека. Ценности становилисьвнутрикультурными после достаточно длительного историко-социального отбора. Этоопределяло изначальный консерватизм культуры и ее носителей. Носителямикультуры считались, прежде всего, представители гуманитарной интеллигенции, чтобыло связано как раз, с одной стороны, с длительным характером отборакультурных ценностей, а с другой — с тем, что наука всегда носила болеепрагматический характер, изменения в ней происходили быстрее и большая часть ееценностей не успевали закрепляться как общекультурные. С этим связан и большийконсерватизм гуманитариев по отношению к ученым-естественникам, мышлениекоторых следует вслед за быстро изменяющимися научными представлениями. Процесссмены культурных ценностей и включения в нее новых, процесс более длительный исложный, чем смена научной картины мира перед лицом фактов. В культурном смыслеэтот консерватизм оправдан, так как позволяет сохранять общезначимый фундаменткультуры, не позволяя изменять систему ценностей под влиянием возникновенияновых представлений, не успевших пройти «культурную обработку».Ценности культуры имеют свойство приращения, тогда как новые научные открытиячасто базируются на отрицании предшествующих.
Стремительностьразвития науки в XX веке и ее оппозиция к традиционным ценностям на уровневосприятия человеческим сознанием в современном обществе ставят ее как бы внекультуры. Однако, оборотной стороной этого процесса становится более ясноепонимание того, что культура ведь также развивалась, также находилась вдинамике. Приращение культурных ценностей и изменение приоритетов, такимобразом, — процесс также неизбежный, но где та грань, за которой эти измененияне будут способствовать разрушению культуры? Возникает проблема исследованиякультуры как динамической системы. Это не означает, что такого родаисследований не проводилось. Но, безусловно, сам принцип динамичности, какхарактеристика резкого убыстрения процессов изменения внутри культуры,обнаруживается лишь в наше время. В этом плане кризис культуры будет намиинтерпретирован как ситуация резкого изменения коммуникационного пространства,все более разрывающего границы между культурами и создающая предпосылки (новыекультурообразующие компоненты), которые могут связать культуры в единуюсистему.
Нарушаетсясемиосфера локальных культур, которая обеспечивала диалог между ними, и вкоторой коммуникационное пространство выступало лишь средством, обеспечивающимдиалог. Такой диалог был, как мы отмечали, осуществим лишь в условиях разности(отличия) культур друг от друга, что и определяло культурообразующие усилия попониманию смыслов другой культуры. Попытки найти некий межкультурный метаязыкдля всех культур оказался невыполним, хотя именно в начале XX века такиепопытки были. Более того, оказалось, что такого рода созданный (или выбранныйиз других естественных) язык будет разрушать непосредственный диалог культур,базирующийся на соприкосновении разности языков (и культур). Это возможно лишьна уровне абстрактной модели, которая предполагает «полную идентичностьпередающего и принимающего, которая переносится на языковую реальность» [10].Осуществление такого идеального коммуникационного поля с одновременнымсохранением богатого конкретно-исторического и этнического культурногосодержания в принципе невозможно. Более того, совпадающий культурный языковойпласт, основанный на семантическом тождестве, т. е. на одинаковых смыслах изначениях культур, оказывается и очень бедным как количественно, так исодержательно. Это можно было бы проиллюстрировать на идеализированном примередвух культур, абсолютно одинаковых, а значит, представляющих собой тождество, сполным совпадением смыслов и значений. Диалог между такими культурами был бытривиален.
Современныеизменившиеся формы коммуникации приводят к тому, что в общемировом общенииначинают господствовать интегративные языковые тенденции. Одним из результатовэтого становится подчинение всех языков тому, который в наибольшей степениспособен себя распространить в силу политических, научно-технических и другихусловий. Мир уже начинает говорить на языке тех стран, которые господствуют внем. В результате этого расширяется «псевдокультурное» поле общения,диалог в котором осуществляется по принципу познания наиболее доступных,совпадающих или почти совпадающих смысловых структур. А это, как мы отметиливыше, является наименее содержательной, если можно так сказать, наименеекультурной частью культуры. В этом коммуникационном поле господствуют общиестереотипы, общие оценки, общие параметры требуемого поведения, ееобщедоступные, т. е. наиболее простые компоненты. Безусловно, что это сопряженос массой удобств, но одновременно лишает диалог между культурами всякогосмысла.
Наука,выступая в качестве мощного интегративного фактора с помощью новейших средстваудиовизуального воздействия, значительно суживает область неодинакового(недоступного, но потому и интересного, требующего особой культурной обработки)в культурах, либо подчиняя их некой искусственной суперкультуре (например,компьютерной культуре с фактически единым языком), либо просто растворяя менееразвитые (в техническом плане) культуры в более развитой. Ситуация складываетсятаким образом, что действительно возникает некая интегративная культура.Однако, исходя из сказанного, можно предположить, что существует опасностьнебывалого расширения диалога, в который могут быть втянуты все культуры и дажеиндивиды (как представители культур). В результате произойдет невзаимообогащение, на которой могла бы быть основана интегративная культура, асмысловое упрощение этого диалога. Мы сможем понять любого человека в любойточке Земли, но на уровне совпадения или даже тождественности смыслов. Это будетобщение ради общения, общение без насыщения смыслами. Гипотетично это будетобщение со своим зеркальным отображением, причем по заданным стереотипамкоммуникации, царство мертвой тождественности при огромной внешней активности.Все это могло бы показаться фантастичным. Но посмотрите на характер общения вбольшинстве сайтов Интернета. Вы встречали там вопросы о смысле жизни? Инеужели для понимания того, как плохо себя чувствует человек после излишневыпитого, необходимо обращаться к Джону из Уэльса или Лондона? Не проще лиспросить соседа? И вот уже огромная информативная система загружена такимиразговорами, порнографией. Более того, как известно, в сети Интернета, покрайней мере на Западе, даже наметился кризис, связанный с тем, что, по мнениюмолодых людей, там присутствует слишком много текстовой информации! И ужесегодня множество специалистов решают эту проблему, чтобы заполнить Интернет восновном визуальными рядами информации и развлечения. Это тенденция, и, каклюбая тенденция, она будет реализовываться.
Этозаставляет нас спросить самих себя: будет ли зарождающееся интеграционноеобразование суперкультуры столь же гуманистичным, как традиционная культура,или антигуманистичным? Ответ на данный вопрос очень непрост и ждет своихдальнейших исследований. С философской позиции пока можно сказать лишь одно:что общее коммуникативное поле, не имея границ и языковых барьеров, неизбежнобудет предельно упрощено. Сфера тождественного все расширяется, сфераразнообразного сужается. И это является действительным основанием дляпессимистического взгляда, говорящего о гибели культуры в наше время.
Однакокультура не стоит на месте, и представление о ней как о динамической моделипредполагает, что при относительной устойчивости ее элементов изменениятрадиционных ценностей неизбежны. Стоя на жесткой позиции признания толькотрадиционной, локально-стационарной культуры, мы заведомо закрываем путь дляисследования механизма приращения ее ценностей, что неизбежно заставит нас накаком-то историческом этапе поставить вопрос о ее гибели. Человечество уходитот старых традиций и вырабатывает новые. Так же, как оно меняет одежду ипривычки, ритуалы и формы общения, оно меняет формы коммуникации. Приращениекультурных ценностей должно опираться на традиции для сохранения культурногосмысла ценностей. Но в то же время приращение культурных ценностей всегдаосуществляется через критику традиций и отбрасывание некоторых«старых» ценностей. Следовательно, одним из центральных вопросов прирешении указанных проблем является проблема культурного статусановообразованных ценностей в сегодняшней очень динамичной ситуации и, напротив,выделения псевдокультурных или «внекультурных» компонентовсовременной культуры.
Происходитрезкое увеличение скорости разрушения старых ценностей, сжатие временных рамокэтого процесса, что не позволяет новым символам и знакам адаптироваться ктрадиционной знаковой системе ценностей. Это положение усугубляется тем, чтомыслители, которые дают оценку сегодняшней ситуации в культуре, объективноявляются носителями прошлой культуры по отношению к сегодняшней, а потому ониоценивают это как бы из прошлого. Они воспитаны в определенной системе традицийи естественно рассматривают их как некий культурный эталон. Подняться над этимличностным образованием очень трудно и для многих мыслителей просто невозможно.Так было всегда. Но на современное состояние культуры стал оказыватьколоссальное влияние научно-технический прогресс, особенно в сферекоммуникации, который изменил сами способы общения между людьми, а некоторые изних, например, письма как особые формы общения, просто на наших глазах исчезаютиз жизни. Таким образом, с одной стороны, происходит резкое увеличениеобразований, претендующих на статус культурных, а с другой _ их адаптация кстарым ценностным системам происходит как бы в более сжатых временных рамках.Порой это уже можно наблюдать в период жизни одного человека или даже ещебыстрее. В результате происходит разрушение старых систем ценностей и традиций,разрушение целостной знаковой системы культуры, которая господствовала напротяжении столетий. Символы и образы старой культуры исчезают или меняют свойсмысл и значение. Новые ценности настолько расходятся с традиционными, что ихкультурообразующий смысл остается не всегда ясным и открытым.
Научно-техническаяреволюция в сфере информатики и коммуникационных средств общения создаетневиданные ранее возможности для контакта разных культур, пусть и в нескольконетрадиционной, непривычной, даже в некоторых случаях упрощенной форме. Невыходя из дому, мы можем слышать и видеть образцы культуры, в том числе ивысокой культуры, которые ранее для нас были недоступны даже пространственно.Однако одновременно этим наносится и мощнейший удар по старой системе локальныхкультур. Количество людей, воспринимающих культурные образования, возрастает,но это восприятие лишается той утонченности и глубины, той степени подготовки,которой оно требовало ранее. Г. С. Кнабе приводит такой пример: «Первыйконцерт П. И. Чайковского в США в апреле 1891 года происходил в Карнеги-холл вНью-Йорке, где его слушали находившиеся в зале немногим более двух тысяччеловек; первое в США выступление рок-группы „Битлз“, происходившее втом же зале в феврале 1964 года, смотрели и слушали, благодаря телевидению, 73миллиона. В последнее время известны концерты, которые по спутниковой связистановятся доступны почти двум миллиардам — половине населения Земли» [11].Можно было бы, конечно, игнорировать подобного рода количественные сравнения,если бы не то влияние, которое новые явления оказывают на общество. Музыка«Битлз» теперь входит в программу школьного образования, а за заслугив области массового искусства артисты получают государственные ордена высшейстепени. Тем самым общество фактически признает культурный характер подобныхявлений, включая их в систему культуры как ее новые ценности. Компьютер ужесейчас или в скором будущем делает данную ситуацию таковой, что человек сможетне только нечто воспринимать, но и активно участвовать в процессе творчества,редактируя мелодии, выступая «в соавторстве» при исполнениимузыкальных произведений, режиссируя и изменяя кинофильмы. Система компьютернойсвязи способна обеспечить прямой диалог людей на разных концах планеты.
Нарушаетсясинхронизация культуры, когда новообразования в ней формируются стольстремительно, что не успевают адаптироваться к традиционной системе. Людям уженекогда впитывать новые ценности, соотнося постоянно их с предшествующими, иони начинают их потреблять. На семантическом уровне это выглядит и проявляетсякак быстрое отягощение национального языка новыми словами и речевыми оборотами,которые могут быть понятны молодым людям, но уже недоступны даже среднемупоколению. Однако если характер изменений таков и традиционной культуре нечегоэтому противопоставить, то она неминуемо погибнет, и тогда справедливыантисциентистские утверждения, говорящие о кризисе культуры. Между тем, мынеоднократно подчеркивали, что культура представляет собой прежде всегосистему, и систему достаточно гибкую, самоорганизованную. Следовательно, в нейнеобходимо должны присутствовать структурные связи и отношения, которыеобеспечивают ее целостность и неуничтожимость.
Итакая базовая структура имеется не только в виде общечеловеческих ценностей, нои в гибком адаптивно-адаптирующем механизме культур. Гипотетично можно было бы,конечно, представить себе, что повышение скорости и количество новых элементов,бомбардирующих старую культуру, столь велико, что они неизбежно приведут кразрушению самой структуры, когда количество новых элементов по своей, если такможно выразиться, культурообразующей энергии превзойдет старую. И тогдадействительно можно говорить о гибели культуры. Но это вряд ли произойдет.
Указанныепроцессы, происходящие в культуре на современной стадии ее развития, заставляютнас уточнить ряд ее особенностей. Прежде всего, культура никогда не была единымобразованием, хотя мы часто склонны относить к культурным явлениям только еерафинированные, идеализированные формы. Но такой идеальной конструкции несуществует, кроме как может быть в головах философов и специалистов в областикультуры. Следовательно, вместо чисто негативной оценки современной массовойкультуры необходимо разобраться с ней, хотя бы в силу того, что она есть. Итогда напрашивается интерпретация, что массовой культурой мы называем то, чтообозначили как культура «низовая». Но если это так, то она не простоимеет право на существование, а необходимым образом сопровождает«высокую» часть культуры и вместе они составляют понятие культуры кактаковой.
Чтоже изменилось? И вновь тот же ответ. Изменилась система коммуникации и средствретрансляции. Действительно, кто бы что-либо в средние века мог узнать очетырех парнях из Ливерпуля, исполнявших незатейливые песенки? На соседнейулице, может быть, через неделю, в другом городе — через пару лет, в другойстране — никогда или лет через пятьдесят. А сегодня это возможно практическимгновенно. Таким образом, доминирующим фактором оказывается не смысл иликачество продукта творчества, а система их распространения (тиражирования). Вэтом смысле рок-культура в период ее расцвета в 60-е — 70-е годы прошлого векабыла типичной низовой культурой, которая чаще всего и проявлялась в видекарнавального действа, правда, значительно усиленного новейшими средствамиаудиовизуального воспроизведения, что позволяло репродуцировать образцы такойкультуры на весь мир.
Такоеявление, как поп-культура, является наглядным примером нового интегративногообразования, не имеющего фундаментального этнического, локально-культурногооснования, хотя корни возникновения этого феномена можно найти в конкретныхкультурах. В силу того, что расцвет данной культуры приходится на период мощногоразвития новых средств коммуникации, она сразу отрывается от своих генетическихкорней и становится достоянием всех. Это типичное образование новогоглобального коммуникативного поля. Одним из признаков этого выступает тотфактор, что произведения неотделимы от воспринимающей его массовой среды исредств технической репродукции. Исполняющий поп-музыку и слушающий ее — этоодно целое, их невозможно представить друг без друга, что и получает своеязыковое выражение в понятии «музыкальное шоу». В чем содержательныйсмысл данного понятия? Шоу — это типично интегративное (массовое) образование,где господствует принцип соучастия или одновременного участия. Участие само посебе становится формой коммуникации, без передачи какого-то смысла. Поэтому изнание языка здесь практически не нужно или сведено к минимуму. Пока речь идето музыкальных или каких-то телевизионных шоу, все не так страшно. Но вот вампримеры иного «шоу». 1993 год. Люди собираются на мосту, на которомстоят танки, готовые стрелять по Белому дому, и ждут начала выстрелов, а затемнаблюдают за этим. Известен случай, когда атака американских десантниковоткладывалась из-за того, что не успели приехать телевизионщики с камерами,которые должны были вести прямой репортаж. И, наконец, смерть на электрическомстуле в США с предварительной продажей билетов и показом в Интернете.
Современныймир есть лишь большое шоу и работает по законам данного жанра. А жанр диктует,например, что зритель и исполнитель здесь должны быть в буквальном смыслеслиты, восприятие же не должно носить чисто индивидуального, внутреннегохарактера. Отсюда феномены «разогревания» публики перед выступлениемпоп-звезд и т.д. Традиционное прослушивание музыки (например, симфонической)представляло собой внутренний диалог каждого отдельного человека с музыкальнымпроизведением и то, что в зале могло находиться много людей, не изменялоинтимной сути восприятия музыки. Шоу всегда опирается на активное поведение ивзаимодействие массы, сиюминутно учитывает его реакцию. Исполнитель воспринимаетсяслушателями как часть их самих, и они требуют от него соответствующего ихнастроению поведения, а не элитарной отстраненности.
Начто все это похоже, а не было ли всего этого ранее? Ответ положителен. Это былои в локальной культуре, в виде карнавала. А в чем, опять же, различие? И вновьтот же ответ. В изменении технических средств и возможностей коммуникации ирепродукции. В результате мы живем в обществе, в котором карнавал затягиваетсяи вместо одной-двух недель или месяца длится почти постоянно. В результатеменяются пропорции. Карнавал, перейдя в саму жизнь и став постоянным явлением,отодвигает на периферию некарнавальные формы жизни. Более того, изменение формкоммуникации в человеческом обществе привело к такому широкому распространениюобразцов большой Культуры, к такому их тиражированию, что фактически сделало ихтакже предметом повседневной культуры, характеристикой современного быта.Оказалось, что музыка Баха сама по себе не является гарантией того, что она нестанет продуктом массовой культуры, что причины этого лежат вне ее.Естественный баланс между высокой и низовой культурой нарушился, и диспропорцииее частей сменились в пользу последней, вплоть до того, что она стала выступатьв виде официальной культуры, как ее превращенная форма. Культурная оппозицияниза, выступавшая, по замечанию Кнабе, в форме плебейского протеста низовойкультуры народных масс против высокой Культуры, перешла в период своегогосподства, перестала носить временно ограниченный праздниками характер. Насовременном этапе развития культуры ее двойственный характер сохраняется, но всвязи с резким увеличением самого массива новокультурных образований низовая,массовая культура начинает доминировать, в каком-то смысле, по крайней меревременно, подавляя высокую. Таким образом, понятие кризиса культуры можносвязать с характеристикой диспропорции, которая образовалась во взаимоотношениидвух ее частей, что породило в обществе ситуацию, когда на глазах одного-двухпоколений рядом с Культурой с большой буквы создалось особое культурноесостояние, альтернативное по отношению к традиционному[12].Для такого состояния культуры характерны признаки низовой культуры сопределенной заданностью создаваемых культурных объектов, их широкойтиражируемостью и массовостью потребления. В ее центре стоит так или иначепонимаемая повседневность как наивысшая культурная ценность, которая, в своюочередь, сопряжена с такими формами жизненного поведения, как достижение успехалюбыми средствами, стремление к комфорту и т.д. Соответственно, стоит задачаответить на вопрос — зафиксируется ли такая ситуация, такая диспропорция вкультуре или все постепенно встанет на свои места.
Современнаямассовая культура проявляется также и в том, что фактически это культураподростковая, невзирая на возраст ее носителей или возраст ее воспринимающих.Этому также есть свое объяснение. Как показал Г. С. Кнабе [13],распространение контркультуры как части массовой культуры было связано сдемографической ситуацией в мире, сложившейся после Второй мировой войны. Послевойн (это закон демографии) резко повысилась рождаемость, и число молодых людейв 50-е — 60-е годы прошлого века оказалось необычайно высоким. Одновременно онибыли вынуждены занять места взрослых людей, которых общество после войнынедосчиталось. Заняв эти места, не выйдя из системы подростковых ценностей истереотипов поведения, они выполняли функции взрослых людей, взвалив на себявсе бремя ответственности за общество в целом. Это было поколение людей,разочарованных в традиционных ценностях, которые не помешали уничтожениюогромного количества людей во время войны и господства тоталитарных режимов,они ожидали свободы и равенства. «Короче, их объединяла с небывалойостротой пережитая ситуация отчуждения от государства, традиционнойобщественной структуры и культуры и страстная потребность нащупать из этойситуации выход» (там же). А если к этому добавить, как мы уже отметили,возможности новых средств коммуникации, от радио и грампластинок до телевиденияи Интернета, то распространенность данной системы ценностей становится ясной.
Доминированиеценностей массовой культуры (низовой, но не обязательно плохой) сталообъективно разрушать ценности высокой культуры. Одним из заметных проявленийтакой оппозиции выступает, например, нарушение диалектики «прикровенностии откровенности». В культуре всегда часть известных всем отношений междулюдьми, тем не менее, признавалась как бы закрытой для широкогораспространения. В частности, это относилось к быту, который как быпротивостоял более высоким сторонам жизнедеятельности людей. Она проявляласьдаже в архитектуре жилища, например, древних римлян. Жилище римлянина состоялоиз «атриумной» парадной половины и половины «персительной»бытовой, в которой играли дети, отдавались распоряжения рабам и т.д. Такоеделение жилища сохранилось во многом вплоть до нашего времени.
Врамках современной культуры такая оппозиция прикровенности и откровенностиисчезает, и то, что раньше считалось необходимым скрывать от глаз посторонних,переходит в свою противоположность, становясь открытым. В частности, срасширением жилого пространства в жилищах, например, США и Западной Европыпомещения становятся взаимопроникаемыми. Соответственно этому меняется иповедение человека. Он как бы сигнализирует — «я готов к диалогу, яоткрыт», хотя пределы этой открытости могут быть на самом деле оченьограничены, поверхностны.
Принципоткрытости в современном общении между людьми, так наглядно реализующейся взнаменитой американской улыбке, реализуется и в более сложных феноменах.Некоторые запретные в рамках старой культуры взаимоотношения между людьмистали, напротив, наиболее модными и популярными. В обществе происходитсексуальная революция, которая выводит традиционно прикрытые, что не означает — запрещенные, изображения сексуальной жизни людей и соответствующих переживанийза рамки индивидуальной интимности. Термин «интимность» как разсемантически и закреплял прикрытость некоторых отношений между людьми,определяя рамки и условия обсуждения этих проблем. Изменение именно значенияэтого слова сегодня отражает те глубинные процессы, которые происходят всовременной культуре. Сегодня на уровне обыденного сознания понятие«интимность» сопряжено не столько со словом «прикрытость»,сколько с публичным раскрытием этого прикрытия. В обыденном языке понятие«интимность» как раз и отражает факт демонстрации запретного наширокую аудиторию. Сам объект этой демонстрации в культуре всегдаприсутствовал, и цивилизация не привнесла ничего особенно нового в системусексуальных взаимодействий, кроме, может быть, некоторых технических средств.Однако если ранее это было объектом ощущений одного или двух людей, то теперьэто одновременно могут переживать миллионы, просматривая, например,порнографический фильм. Это привело к взрыву в сознании людей, хотя ведь нельзясказать, что все это было известно человеку. Ю. М. Лотман оценивает сексуальнуюреволюцию как наиболее мощный таран антикультуры XX столетия, как яркоепроявление контркультуры или антикультуры, которой трудно что-либопротивопоставить по силе воздействия на массу людей. В данном случае естьопасность, что диалог уже идет не внутри культуры (герой-трикстер), а за еепределами, что действительно несет угрозу последней.
Описанноесостояние культуры, нравится нам это или нет, по-видимому, соответствует даннойстадии развития человечества и является продуктом естественно-историческим. Оноимеет глубокие внутренние мотивы, выражая протест против стереотипов и нормповедения, которые были характерны для поколения эпохи модерна, которое многообещало, кое-что выполнило, но одновременно привело к таким катастрофам,которые нельзя ничем оправдать. Человек начинает сознательно, изначальнопротивопоставлять себя данной культуре. Своим поведением, одеждой, прической ит.д. он протестует против растворения в обществе. Но парадокс заключается втом, что общество даже этот протест превращает в товар и легко уходит отпоследствий протеста, сделав его просто очередной модой. Альтернативностьостается альтернативностью самой по себе. Она не достигает значимых целей. Этокак бы зеркало высокой культуры, в котором отражаются отброшенные еюобразования. Она становится частью шоу, частью всеобщего затянувшегосякарнавала, который превратился в реальность. Блестящим примером этого являетсяпервая защита Белого дома в Москве, с ее рок-концертом, который как бы завершалэти события, что придавало всему действу общую почти средневековую форму.
Диспропорция,сложившаяся в культуре, не безобидна, особенно если она принимает затянувшийсяхарактер, и люди, родившиеся в ней, уже не знают иной культуры, хотя процессадаптации двух сторон всегда продолжается. Когда повседневная форма культурыстановится господствующей, отодвигая на периферию высокую культуру, когда онаявляется как бы официальным самовыражением общества, она постепенносталкивается с протестом, выражаемым стихийно в накопившемся раздражении людейпротив новых господствующих стереотипов. Нет ничего проще, чем превратитьподдерживаемую снизу альтернативность или оппозицию, сделав ее частьюофициальной идеологии. И вот уже в рамках новейших молодежных движений встаетпроблема смерти «рока» как самовыражения протеста, продажности старыхкумиров и их обуржуазивания. Но и этот протест реализуется в рамкахантикультуры и в антикультурных формах, так как диспропорция постепенно приводитк формированию такого важнейшего антикультурного фактора, как неприятиедругого: другого поведения, другой музыки, другой прически, другого человека вцелом. Это и есть царство повседневности, которая «не всегда явно, новсегда внутренне отталкивает от себя любые подлинные ценности культуры — итогда, когда они растворены в обиходе молодежного общения, и тогда, когда онисосредоточены в консерваториях, музеях, произведениях искусства» [14].Наличие такой альтернативной культуры подтверждается наличием особойсемиотической системы, ее отражающей. Она вырабатывает свой собственный язык,описывающий поведение особой социальной группы, особое миропонимание. Так, языксоветских хиппи насчитывает не менее семисот единиц сленга в виде слов исимволов [15].
Альтернативноесостояние современной культуры чревато агрессивностью по отношению к инымформам проявления культуры. Устойчивый и длительный характер такойальтернативности приводит к вырыванию из культуры фундаментальных основ в видесистемы общечеловеческих ценностей и интересов. При этом на фоне этойальтернативности можно стоять на позициях высокой культуры и игнорировать всеостальные феномены современного общественного сознания, забывая, что ихносителями является большая часть общества, для которых новые ценности не менеезначимы. Это лишь замыкает высокую культуру в ее элитарных образцах и, вконечном счете, приводит к тому, что такая культура будет понимаема все меньшимчислом людей. Более плодотворно стимулировать внутрикультурный диалог междувысшей и низшими культурами. Это даст импульс для развития культуры в целом ипреодоления тех образцов массовой культуры, которые выступают как антигуманныеформы по своему внутреннему содержанию. «Демаркационная линия между живыми мертвым отделяет не традиционную культуру от альтернативной, а культуру какдуховность от некультуры и бездуховности»[16].
И,наконец, еще одна особенность современной культуры, которая также активноучаствует в образовании глобального коммуникационного пространства и котораятакже (как и все в системе человеческой культуры) носит неоднозначный характер.Речь идет о рыночных отношениях и о том, насколько можно все измерить такогорода отношениями и насколько устанавливаемая рынком цена может выражатьдействительную ценность объекта культуры.
Можно,конечно, занять морализирующую позицию и с порога отвергнуть даже самувозможность рыночной оценки, например, произведений искусства. Но ведь реальноэто осуществляется. Более того, мы вполне реально тратим на это свои деньги,которые, по Марксу, являются определенным эквивалентом части нашей жизни. Тратяденьги, мы отдаем часть своей жизни, до этого затраченной на зарабатывание этихсамых денег. Кроме того, все произведения искусства в нынешнем мире, нравитсянам или нет, оценены и расположены в масштабах некой оценочной шкалы.Следовательно, встает проблема — кто и как ее определяет и можно ли выработатьнекий объективный критерий для этого.
Мастерствонаписанной художником картины мы определяем согласно нашему вкусу, который, всвою очередь, воспитывается некой культурной системой. Но является ли оценкаработы мастера в некую цену оценкой его мастерства или времени, затраченного наработу? Ни то ни другое. Критерием оценки выступает общественное мнение, илиобщество. Именно оно задает планку этой оценки. Более того, цена произведенияискусства очень редко понижается и, как правило, растет. «Каждое великоепроизведение искусства представляет собой как бы купюру определенного достоинства»[17].Но если общество это допускает, то не является ли такая шкала ценностейдостаточно объективной? Значит, в основе оценки такого рода лежит не толькозатраченная работа (ибо гениальное может быть создано в кратчайший срок), анечто духовное, соединенное с материальным. «Слава и цена обусловливаютдруг друга и влияют друг на друга; взаимодействуя между собой, они образуют какбы источник развития, лежащий в основе механизма самовозрастающейстоимости». И, как справедливо отмечает Г. Матюшов, цена, определяемаярынком и модой, и слава, как достигнутое состояние мастера, заинтересованы всобственном единстве. Слава (не всегда связанная с талантом) определяет цену. Цена,в свою очередь, далее определяет славу. Рост цены может поднять славухудожника. А это, в свою очередь, поднимет цену на его произведения. В периодлокальных культур данная диалектика была весьма гармонична, а вот в ситуациидиспропорции культуры, когда ее массовый характер, ее низовая часть довлеет надвысокой, осуществляется и диспропорция оценок славы и цены произведений[18].Цена, как и все остальное, становится предметом «раскрутки», и полноесобрание произведений Платона будет на рынке стоить меньше носового платкаДжона Леннона. «Вещи поп-звезд начинают приравнивать к высшимпроизведениям искусства. Так оскорблять культуру не решались даже самыеварварские эпохи»[19].Это уже действительный признак изменения культуры как таковой.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.i-u.ru/