Реферат: Гегель
Философия Гегеля (1770-1831) была кульминационным пунктомразвития немецкой философии, которая начинается с Канта. Хотя Гегель частокритиковал Канта, его система никогда не могла бы возникнуть, если бы несуществовало системы Канта. Его влияние, правда теперь уменьшившееся, былоочень сильным и не только в Германии. В конце XIX века ведущие академическиефилософы как в Америке так и в Великобритании были в большинстве своемгегельянцами. Помимо чисто философии, многие протестантские теологи приняли егоучение, а его философия истории оказала глубокое влияние на политическуютеорию. Маркс, как всем известно, был в молодости учеником Гегеля и сохранил всвоей системе, в ее окончательном виде, некоторые существенные гегельянскиечерты. Даже если (как я сам полагаю) почти все учение Гегеля ложно, оно ещесохраняет значение, которое не просто принадлежит истории, так как ононаилучшим образом представляет определенный вид философии, которая у другихменее согласована и менее всеобъемлюща.
Жизнь Гегеля бедна событиями. В молодости он сильно тяготелк Мистицизму, и в некотором отношении его поздние взгляды можно рассматриватькак интеллектуализацию того, что вначале появилось перед ним в мистическойформе, как прозрение. Он преподавал философию сначала как приват-доцент в Иене(он отмечает, что Закончил свою 'Феноменологию духа' за день до сражения подЙеной), затем в Нюрнберге, затем в качестве профессора Гейдельбергскогоуниверситета (1816-1818) и наконец в качестве профессора Берлинскогоуниверситета с 1818 года до своей смерти. В последние годы своей жизни он былпрусским патриотом, лояльным чиновником государства, который спокойнонаслаждался своим признанным философским превосходством. Но в юности он презиралПруссию и восхищался Наполеоном до такой степени, что радовался французскойпобеде при Иене.
Философия Гегеля очень трудна. Он, я должен сказать,наиболее труден для понимания из всех великих философов. Перед тем, как перейтик деталям его философии, может оказаться полезным остановиться на ее общейхарактеристике.
Начиная с периода своего раннего увлечения мистицизмом,Гегель сохранил убеждение в нереальности единичного. По его мнению, мир неявляется собранием строго ограниченных единиц, атомов или душ, каждая изкоторых полностью самодовлеюща. Непосредственное существование таких конечныхвещей кажется ему иллюзией: он полагает что ничто не существует безусловно ивполне реально, кроме целого. Но он отличается от Парменида и Спинозы тем, чторассматривает целое не как простую субстанцию, а как сложную систему типа,который мы назвали бы организмом. Очевидные отдельные вещи, из которых кажетсясоставленным мир, не есть просто иллюзия. Каждая из них имеет большую илименьшую степень реальности, и реальность их состоит в том, что они являютсясторонами целого, которое должно быть обнаружено при истинном рассмотрении. Сэтим взглядом, естественно, связано неверие в реальность времени и пространствакак таковых, так как время и пространство, если они рассматриваются как вполнереальные, включают единичность и множественность. Все это явилось ему сначалакак мистическое 'прозрение', логическая разработка, которая дана в его книгах,явилась позже.
Гегель утверждает, что все действительно разумно и всеразумное действительно. Но когда он говорит это, то понимает под'действительным' не то, что понимал бы эмпирик. Он допускает и даже настаивает,что то, что эмпирику кажется фактами, неразумно и должно быть таковым; толькопосле того, как их непосредственным характер преобразуется рассмотрением их каксторон целого, они должны оцениваться как разумные. Тем не менее отождествлениеразумного и действительного неизбежно ведет к некоторому благодушию,неотделимому от убеждения, что 'все, что есть, правильно'.
Целое во всей его сложности называется Гегелем абсолютом.Абсолют духовен. Взгляд Спинозы, что абсолют имеет атрибут протяженности, также как и атрибут мышления, отвергается.
Два момента отличают Гегеля от тех, кто имеет более илименее сходное метафизическое мировоззрение. Один из них — это подчеркиваниелогики; Гегель полагает, что природа реальности может быть выведена изединственного соображения, что она должна быть несамопротиворечивой. Другойотличительной чертой (которая тесно связана с первой) является триадическоедвижение, которое называется диалектикой. Наиболее важными книгами Гегеляявляются две ею 'Логики', и они должны быть поняты, если мы хотим правильноразобраться в основаниях его взглядов, которых он придерживается при решениидругих вопросов.
Логика, как понимает Гегель это слово, является для неготем же самым, что и метафизика; это нечто совершенно отличное от того. чтообычно называется логикой. Его взгляд состоит в том, что любой обыкновенныйпредикат, если он берется как характеристика реального целого, обнаруживаетсамопротиворечивость. В качестве грубого при мера можно взять теорию Парменида,в которой единое, которое единственно является реальным, шарообразно. Ничто неможет быть шарообразным, если оно не имеет границ, и ничто не может иметь границ,если не существует чего-либо (по крайней мере пустого пространства) вне его.Следовательно, предположение, что вселенная как целое должна быть шарообразна,самопротиворечиво. (Это рассуждение, если его рассматривать с точки зрениянеевклидовой геометрии, можно подвергнуть сомнению, но оно будет служить какиллюстрация.) Или возьмем другую иллюстрацию, еще более грубую, слишком грубуюдля того, чтобы се использовал Гегель. Вы можете сказать без видимогопротиворечия, что А есть дядя. Но если бы вы должны были сказать, что вселенная- дядя, вы оказались бы в грудном положении. Дядя — это человек, который имеетплемянника, а племянник — это лицо, отдельное от дяди; следовательно, дядя неможет быть всей реальностью.
Эта иллюстрация может быть также использована, чтобыиллюстрировать диалектику, которая состоит из тезиса, антитезиса и синтеза.Во-первых, мы говорим: 'Реальность есть дядя'. Это — тезис. Но из существованиядяди следует существование племянника. Поскольку не существует ничегореального, кроме абсолюта, а мы теперь ручаемся за существование племянника, мыдолжны заключить: 'Абсолют есть племянник'. Это — антитезис. Но существуеттакое же возражение против этого, как и против того, что абсолют — это дядя.Следовательно, мы приходим к взгляду, что абсолют — это целое, состоящее издяди и племянника. Это — синтез. Но этот синтез еще не удовлетворителен, потомучто человек может быть дядей, только если он имеет брата или сестру, которыеявляются родителями племянника. Следовательно, мы приходим к тому, чтобырасширить нашу вселенную, включив брата или сестру, с его женой или ее мужем.Считается, что таким способом одной лишь силой логики мы можем прийти от любогопредлагаемого предиката абсолюта к конечному выводу диалектики, которыйназывается 'абсолютной идеей'. Через весь этот процесс проходитосновополагающее предположение, что ничто не может быть действительно истинным,если оно не рассматривается относительно реальности как целого.
Это основополагающее предположение имеет основу втрадиционной логике, которая полагает, что каждое суждение имеет субъект ипредикат. Согласно этому взгляду, каждый факт заключается в чем-то, имеющемнекоторое свойство. Отсюда следует, что отношения не могут быть реальными,потому что они включают две вещи, а не одну. 'Дядя' есть отношение, а человекможет стать дядей, не зная этою. В таком случае с эмпирической точки зрения начеловека не влияет тот факт, что он становится дядей. Он не имеет качества,которого он не имел прежде, если под 'качеством' мы понимаем нечто необходимоедля того, чтобы описать его как он есть сам по себе, помимо его отношений кдругим людям и вещам. Единственный путь для субъектно-предикатной логикиизбежать этой трудности — это сказать, что истина не есть свойство только дядии только племянника, но целого, состоящего из дяди и племянника. Поскольку вес,исключая целое, имеет отношение ко внешним вещам, то отсюда следует, что ничтовполне истинное не может быть сказано относительно отдельных вещей и что вдействительности только целое реально. Это следует более непосредственно изфакта, что 'А и В — два' не есть субьектно-предикатное высказывание, и,следовательно, на основе традиционной логики не может быть такого высказывания.Следовательно, не существует двух вещей в мире, поэтому лишь Целое,рассматриваемое как единство, является реальным.
Вышеприведенное рассуждение не выступает у Гегеля в явнойформе, но оно подразумевается в его системе, так же как и в системах Многихдругих метафизиков.
Проиллюстрируем диалектический метод Гегеля несколькимипримерами, которые могут облегчить его понимание. Рассуждения в ею логикеначинаются с предположения, что 'абсолют есть чистое бытие'. Мы допускаем, чтооно только есть, не приписывая ему никаких качеств. Но чистое бытие без всякихкачеств есть ничто. Следовательно, мы приходим к антитезису 'абсолют естьничто'. От этою тезиса и антитезиса мы переходим к синтезу 'единство бытия инебытия есть становление', и, таким образом, мы говорим 'абсолют естьстановление'. Это также, конечно, не удовлетворит нас, потому что должно бытьнечто, находящееся в становлении. Таким образом, наши взгляды на реальностьразвиваются путем постоянного исправления предыдущих ошибок, которые всепроистекают из чрезмерной абстракции, которая берет нечто конечное или ограниченное,как если бы оно могло быть целым. 'Конечное не снимается бесконечным как внеего имеющейся силой, а его собственная бесконечность состоит и том, что оноснимает самое себя'.
Процесс, согласно Гегелю, существен для пониманиярезультат.). Каждая последующая стадия диалектики содержит все ранние стадии вснятом виде; ни одна из них полностью не замещается, но си дается сесобственное место в качестве момента целого. Невозможно, следовательно,достигнуть истины, кроме как пройдя все ступени диалектики.
Познание как целое имеет свое триадическое движение. Ононачинается с чувственного восприятия, в котором имеется только осведомленностьоб объекте. Затем, пройдя через скептическую критику чувств, оно становитсячисто субъективным. Наконец, оно достигает стадии самосознания, на которойобъект и субъект больше не различаются. Таким образом, самосознание естьнаивысшая форма познания. Это должно, конечно, иметь место в системе Гегеля,поскольку наивысший вид знания должен быть знанием, которым обладает абсолют, атак как абсолют есть целое, то нет ничего вне его самого, что можно было бызнать.
В совершенном мышлении, согласно Гегелю, мысли становятсятекучими и смешанными. Истина и ложь не являются резко отделеннымипротивоположностями, как это обычно полагают. Ничто появляется всецело ложным,и ничто, что мы можем знать, не является всецело истинным. 'Мы можем знатьопределенно, что является ложным', — это случается, когда мы приписываемабсолютную истину некоторым отдельным элементам информации. Такой вопрос, как'где родился Цезарь?', имеет прямой ответ, который истинен в некотором смысле,но не в философском. Для философии 'истина есть целое и ничто частичное неявляется вполне истинным.
'Разум, — говорит Гегель, — есть осознанная достоверностьбытия всего реального'. Это не означает, что отдельное лицо есть всяреальность. В его отдельности оно не совсем реально, но то, что и нем реально,- это его участие в реальности как целом. Пропорционально тому, как мыстановимся более разумными, это участие возрастает.
Абсолютная идея, которой завершается 'Логика', есть нечтоподобное Богу Аристотеля. Это мысль, мыслящая самое себя. Ясно, что абсолют неможет мыслить ничего, кроме себя, поскольку не существует ничего, помимо нашихчастных и ошибочных путей постижения цельности. Нам говорят, что дух являетсяединственной реальностью и что его мысль отражает самое себя в самосознании.Действительные Слова, в которых определяется абсолютная идея, неясны. Уоллис(Wallace) переводит их следующим образом: 'Абсолютная идея. Идея как единствосубъективной и объективной идеи есть понятие идеи, предмет (Gegenstand)которого есть идея как таковая и для которого она есть объект, охватывающий всеопределения в их единстве'.
Немецкий оригинал даже более труден. Существо дела, однако,несколько менее запутано, чем представляет его Гегель. Абсолютная идея естьчистая мысль, мыслящая самое себя. Это и есть все то, что Бог совершает напротяжении веков; воистину это профессорский бог! Гегель продолжает: 'Этоединство есть, следовательно, абсолютная и полная истина, мыслящая самое себяидея'.
Я перехожу теперь к рассмотрению единственной чертыфилософии Гегеля, которая отличает ее от философии Платона, Плотина илиСпинозы. Хотя конечная реальность вневременна, а время есть лишь иллюзия,порожденная нашей неспособностью видеть целое, однако временной процесс имееттесную связь с чисто логическим процессом диалектики. Мировая история вдействительности развивалась посредством категорий, от чистого бытия в Китае (окотором Гегель не знал ничего, кроме того, что оно имело место) к абсолютнойидее, которая, по-видимому, приближается к осуществлению, если не вполнеосуществлена в прусском государстве. Я не могу усмотреть какого-либооправдания, на основе его собственной метафизики, для взгляда, что мироваяистория повторяет переходы диалектики, однако это тезис, который он развил всвоей 'Философии истории'. Это был интересный тезис, придающий единство изначение революциям в человеческих делах. Подобно другим историческим теориям,он требовал для того, чтобы быть правдоподобным, некоторого искажения фактов изначительного невежества. Гегель, так же как Маркс и Шпенглер, жившие посленего, обладали обоими этими качествами. Странно, что процесс, которыйпредставлен как космический, должен целиком иметь место на нашей планете, иглавным образом в районе Средиземноморья. Если реальность вневременна, то нетоснований полагать, что поздние Стадии процесса должны воплощать более высокиекатегории, чем ранние стадии, если только не принимать богохульного предположения,что вселенная постоянно изучала философию Гегеля.
Временной процесс, согласно Гегелю, идет от меньшегосовершенства к большему совершенству как в этическом, так и в логическом плане.В действительности эти два плана являются для него реально неразличимыми, таккак логическое совершенство состоит в том, чтобы 5ыть тесно сращенным в целое,без каких-либо изъянов, без независимых частей, но объединенным, подобночеловеческому телу или, еще точнее, подобно разумному духу, в организм, частикоторого являются взаимозависящими и действуют совместно в направлении единойцели. А это одновременно являет собой этическое совершенство. Несколькоприведенных ниже цитат проиллюстрирует теорию Гегеля:
'… Подобно водителю душ, Меркурию, идея воистину являетсяводителем народов и мира, и именно дух, его разумная и необходимая воля,руководил и руководит хором мировых событий: изучить дух, поскольку емупринадлежит эта руководящая роль, является здесь нашей целью'. 'Но единственноймыслью, которую привносит с собой философия, является та простая мысль разума,что разум господствует в мире, так что, следовательно, и всемирноисторическийпроцесс совершался разумно. Это убеждение и понимание являются предпосылкой поотношению к истории как таковой вообще; в самой философии это не являетсяпредпосылкой. Путем умозрительного познания в ней доказывается, что разум — здесь мы можем продолжать пользоваться этим выражением, не выясняя точнее егоотношения к Богу — является как субстанцией, так и бесконечной мощью; онявляется для самого себя бесконечным содержанием всей природной и духовнойжизни, равно как и бесконечной формой — проявлением этого ее содержания. Разуместь субстанция'. 'Но именно в философии доказывается и, следовательно, здесьпредполагается доказанным, что такая идея является истинным, вечным, безусловномогущественным началом, что она раскрывается в мире и что в мире нераскрывается ничего, кроме нее, ее славы и величия'. — 'Мир разумности исамосознательной воли не предоставлен случаю, но должен обнаружиться при светезнающей себя идеи'. Это 'результат, который известен мне, потому что я уже знаюцелое'.
Все эти цитаты взяты из введения в 'Философию истории'. Духи процесс его развития являются субстанциональным объектом философии истории.Природа духа может быть понята путем противопоставления его противоположности,а именно материи. Сущность материи — тяжесть; сущность духа — свобода. Цельматерии вне ее, тогда как дух имеет свой центр в себе. 'Дух есть у себя бытие'.Если это неясно, следующее определение может внести ясность: 'Но что такое дух?Это — одна неизменная однородная бесконечность, чистое тождество, которая вовторой фазе отделяется сама от себя и делает эту вторую сторону своейпротивоположностью, а именно как существование для себя и в себе, противопоставляемоевсеобщему'. В историческом развитии духа существовали три главные фазы:восточная, греко-римская и германская. 'История мира есть учениенеконтролируемой естественной воли, находящейся в покорности всеобщему принципуи дарующей субъективную свободу. Восток знал и по настоящее время знает, чтотолько один свободен; греческий и римский мир знал, что некоторые свободны;германский мир знает, что все свободны'. Можно было бы предполагать, чтодемократия была бы подходящей формой правления, где все свободны, но это нетак. Демократия и аристократия равным образом принадлежат к стадии развитиядуха, где некоторые свободны; деспотизм — к той, где один свободен, а монархия- к той, где свободны все. Это связано с очень странным смыслом, в котором Гегельиспользует слово 'свобода'. Для него (и в этом мы можем с ним согласиться) несуществует свободы без закона. Но он стремится истолковать это наоборот иубедить, что везде где есть закон, есть и свобода. Таким образом, 'свобода' длянего означает не более и не менее, как право подчиняться закону.
Как можно было ожидать, он приписывает немцам величайшуюроль в земном развитии духа: 'Германский дух есть дух нового мира, целькоторого заключается в осуществлении абсолютной истины как бесконечногосамоопределения свободы, той свободы, содержанием которой является сама ееабсолютная форма'.
Это свобода чрезвычайно утонченного типа. Она не означает,что вы сможете не допустить концентрационных лагерей. Она не подразумеваетдемократии, или свободной прессы' или какого-либо из обыкновенных либеральныхлозунгов, которые Гегель отвергает с презрением Когда дух дает самому себезаконы, он делает это свободно. Нашему земному взгляду может показаться, чтодух, который дает законы воплощен в монархе, а дух, которому дают законы,воплощен в подданных. Но с точки зрения абсолюта различие между монархом иподданными, подобно всем другим различиям, иллюзорно, и когда монарх сажает втюрьму либерально мыслящего подданного, то это не что иное, как свободноесамоопределение духа. Гегель хвалит Руссо за различение всеобщей воли и воливсех. Утверждается, что монарх воплощает всеобщую волю, тогда как парламентскоебольшинство — лишь волю всех. Очень удобное учение.
Германская история делится Гегелем на три периода: первый — до Карла Великого, второй — от Карла Великого до Реформации, третий — отРеформации. Эти три периода различаются соответственно как царство Отца, Сына иСвятого Духа. Мне кажется несколько странным что царство Святого Духа должноначинаться с кровавых и отвратительных зверств при подавлении крестьянскойвойны, но Гегель естественно, не указывает на столь обыденную случайность.Вместо этого он углубляется, как можно было ожидать, в восхваления Макиавелли.
Толкование Гегелем истории со времен падения Римской империиявляется отчасти следствием, отчасти причиной изучения мировой истории внемецких школах. В Италии и Франции хотя и существовало восхищение германцамисо стороны немногих, вроде Тацита и Макиавелли, их рассматривали как виновников'варварского' нашествия и как врагов церкви, которые выступали вначале подводительством великих императоров, а потом — вождей Реформации. До XIX векароманские нации смотрели на немцев как на отсталый в культурном отношениинарод. Протестанты в Германии, естественно, имели другую точку зрения. Онисчитали, что поздний Рим пришел в упадок, и рассматривали германское завоеваниеЗападной Европы как сущест венный шаг на пути к Возрождению. Что касаетсяконфликта империи и папства в средние века, протестанты разделяли точку зрениягибеллинов. До сегодняшнего дня немецкие школьные учебники внушают безграничноевосхищение Карлом Великим и Барбароссой. Слабость и раздробленность Германии впериод после Реформации оплакиваются,, а постепенный рост Пруссииприветствуется как усиление Германии под протестантским руководством в отличиеот католического и несколько ослабленного руководства Австрии. Гегель,занимаясь философией истории, имел в виду таких людей, как Теодорих,Барбаросса, Лютер и Карл Великий. Он должен был толковать историю в свете ихподвигов и в свете недавнего унижения Германии Наполеоном.
Германия столь прославлялась Гегелем, что можно былоожидать, что именно она явится окончательным воплощением абсолютной идеи, закоторым было бы невозможно дальнейшее развитие. Но не в этом заключался взглядГегеля. Наоборот, он говорит, что Америка есть страна будущего, в которой'впоследствии, может быть, в борьбе между Северной и Южной Америкой (характернодобавляет он) обнаружится всемирно-историческое значение'. Он склоняется,по-видимому, к мысли, что все существенное принимает форму войны. Если бы емунамекнули, что вклад Америки в мировую историю, возможно, заключается всоздании общества без крайней нищеты, он не заинтересовался бы этим. Наоборот,он как раз говорит, что в Америке до сих пор нет настоящего государства, потомучто настоящее государство требует разделения классов на богатых и бедных.
Нации у Гегеля играют ту же роль, что и классы у Маркса.Принципом исторического развития, говорит он, является национальный дух. Вкаждом веке существует одна определенная нация, которой вменяется в обязанностьмиссия провести мир через стадию диалектики, которой он достиг. В наш век этойнацией, конечно, является Германия. Но, кроме наций, мы должны также принять вовнимание исторические личности мирового значения — это люди, в которыхвоплощены цели диалектических переходов, которые должны иметь место в их время.Эти люди являются героями и законно могут нарушать обыкновенные моральныеправила. Приводятся примеры Александра, Цезаря и Наполеона. Я сомневаюсь, можетли, по Гегелю, человек быть 'героем', не будучи воинственным завоевателем.
Подчеркивание Гегелем роли наций вместе с его специфическимпонятием 'свободы' объясняет его прославление государства — очень важнуюсторону его политической философии, на которую мы теперь должны обратитьвнимание. Он развивает свою философию государства и в 'Философии истории' и в'Философии права'. Она в основном совместима с его общей метафизикой, но необусловливается ею с необходимостью. В некоторых пунктах, однако, например прирассмотрении отношений между государствами, его восхищение национальнымгосударством заходит так далеко, что становится несовместимым с его общимпредпочтением целого частям.
Что касается нового времени, то прославление государстваначинается с Реформации. В Римской империи император обожествлялся, игосударство, следовательно, приобретало священный характер. Но философы среднихвеков, за небольшим исключением, были экклесиастами, следовательно, ставилицерковь над государством. Лютер, найдя поддержку у протестантских князей, началбороться за то, чтобы государство господствовало над церковью. Лютеранскаяцерковь в целом была эрастианской. Гоббс, который в политическом отношении былпротестантом, развил учение о приоритете государства, и Спиноза в целомсоглашался с ним. Руссо, как мы видели, полагал, что государство не должнотерпеть других политических организаций. Гегель был ярым протестантомлютеранского толка. Прусское государство было эрастианской абсолютноймонархией. Сказанного достаточно, чтобы предполагать, что государство будетвысоко оцениваться Гегелем, но, даже предполагая это, удивительно, насколькодалеко заходит Гегель.
Нам говорят в 'Философии истории', что 'Государство естьналичная, действительно нравственная жизнь' и что всей духовной реальностью,которой обладает человеческое существо, оно обладает только благодарягосударству. 'Ведь его духовная действительность заключается в том, что длянего, как знающего, объектом является его сущность, разумное начало, что оноимеет для него объективное, непосредственное, наличное бытие… Ведь истинноеесть единство всеобщей и субъективной воли, а всеобщее существует вгосударстве, в законах, в общих и разумных определениях. Государство естьбожественная идея, как она существует на земле'. Далее: 'Государство естьразумная, объективно себя сознающая и для себя сущая свобода… Государствоесть духовная идея, проявляющаяся в форме человеческой воли и ее свободы'.
В 'Философии права' в разделе о государстве развивается тоже самое учение несколько более полно: 'Государство есть действительностьнравственной идеи, — нравственный дух как явная, самой себе ясная,субстанциальная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знаети поскольку она это знает'. Государство есть разумное в себе и для себя. Еслигосударство существует только в интересах индивидуумов (как полагали либералы),индивидуум может быть, а может и не быть членом государства. Оно имеет, однако,совершенно другое отношение к индивидууму; поскольку это объективный дух,индивидуум имеет объективность, истину и нравственность лишь в той мере, вкакой он является членом государства, истинным содержанием и целью которогоявляется единство как таковое. Допускается, что могут быть плохие государства,но они лишь существуют, а не имеют истинной реальности, тогда как разумноегосударство есть бесконечное в себе самом.
Гегель требует для государства такого же положения, какогосв. Августин и его католическое предшественники требовали для церкви.Существуют, однако, два положения, в которых католические требования болееразумны, чем требования Гегеля. Во-первых, церковь не была случайнойгеографической ассоциацией, а телом, объединенным общим вероучением, членыкоторого верили в его величайшее значение. Это было, в сущности, воплощениемтого, что Гегель назвал идеей. Во-вторых, существует только одна католическаяцерковь, в то время как государств много. Когда каждое государство по отношениюк своим подданным делается таким абсолютом, каким его делал Гегель, труднонайти какой-либо философский принцип, чтобы регулировать отношения междуразными государствами. Действительно, в этом пункте Гегель отказывается отфилософского повествования, отступая и от точки зрения естественного состоянияи от гоббсовской войны всех против всех.
Привычка говорить о государстве, как если бы было толькоодно государство, ведет к заблуждению, поскольку не существует мировоюгосударства. Так как долг для Гегеля является отношением индивидуума к своемугосударству, то не остается никакого другого принципа, с помощью которого можнобыло бы придать моральный характер отношениям между государствами. Это Гегельпризнает. Во внешних отношениях, говорит он, государство является индивидуумом,и каждое государство независимо от других. 'Поскольку в этой независимостибытие-для-себя реального духа имеет свое существование, это — первая свобода ивысочайшая честь народа'. Он продолжает настойчиво выступать против какого-либотипа Лиги Наций, которая может ограничить независимость отдельных государств.Обязанность гражданина всецело ограничена (в той мере, в какой это касаетсявнешних отношений его государства) поддержанием реальной индивидуальности инезависимости и суверенитета его собственного государства. Отсюда следует, чтовойна не полностью является злом или чем-то таким, что мы должны стремитьсяуничтожить. Цель государства — не прост о сохранение жизни и собственностиграждан, и этот факт дает моральное оправдание войне, которая не должнарассматриваться как абсолютное зло, или случайность, или как имеющая причину вчем-то таком, чего не должно быть.
Гегель под этим подразумевает не только то, что вопределенных ситуациях нация не имеет права избегать войны. Он подразумеваетпод этим нечто гораздо большее. Он выступает против создания учреждений, таких,как мировое правительство, которые предупреждали бы возникновение подобныхситуаций, потому что для нею возникновение время от времени войн являетсяблагим делом. Война, говорит он, это условие, при котором мы серьезновоспринимаем сует у преходящих благ и вещей (этот взгляд должен бытьсопоставлен с противоположной теорией, что все войны имеют экономическиепричины). Война имеет положительное нравственное значение: 'Война имеетвеличайшее значение, потому что благодаря ей моральное состояние народовпребывает в безразличии по отношению к устойчивости конечных определений'. Миресть окостенение. Священный союз и кантовская Лига мира ошибочны потому, чтосодружеству государств необходим враг. Конфликты государств могут бытьразрешены только войной. Так как государства выступают по отношению друг кдругу как находящиеся в естественном состоянии, то отношения между ними неявляются правовыми или нравственными. Их права имеют свою реальность, в ихчастных волях, и интерес каждою государства есть его собственный наивысшийзакон. Не существует контраста морали и политики, потому что государства неподчинены обыкновенным моральным законам.
Таково учение Гегеля о государстве — учение, которое, еслиего принять, оправдывает всякую внутреннюю тиранию и всякую внешнюю 1Грсссиюкоторую только можно вообразить. Сила его предубеждений проявляется в томфакте, что его теория во многом несовместима с сто собственной метафизикой, ився эта несовместимость имеет своей тенденцией оправдание жестокости имеждународного разбоя. Человека можно извинить, если логика заставляет егоделать выводы, о которых он сожалеет, но не тогда, когда он отказывается отлогики, чтобы быть свободным в защите преступлений. Логика Гегеля приводит егок убеждению, что имеется больше реальности или превосходства (для Гегеля этосинонимы) в целом, чем в его частях, и что реальность и превосходство целоговозрастают, если оно становится более организованным. Это оправдывает для негопредпочтение государства анархическому скоплению индивидуумов, но это такжедолжно привести его к предпочтению мирового государства анархическому скоплениюгосударств. Внутри государства, согласно своей философии, Гегель должен уважатьиндивидуум больше, чем он это делает, так как целое, которое он рассматривает,не уподоблено единому Парменида или даже богу Спинозы: в этом целоминдивидуальное не исчезает, а приобретает более полную реальность черезгармоническое отношение к организму. Государство, в котором индивидуальноеигнорируется, не есть уменьшенная модель гегелевского абсолюта.
В метафизике Гегеля нет никакого основания дляисключительного выделения государства, в противоположность другим социальныморганизациям. В его предпочтении государства церкви я не могу усмотреть ничего,кроме протестантской предубежденности. Кроме того, если, как убежден Гегель,общество, чтобы быть хорошим, должно быть настолько органичным, насколько этовозможно, то, помимо государства и церкви, необходимы многие другиеобщественные институты. Из гегелевского принципа должно следовать, что каждыйинтерес который не гармонирует с обществом и может способствовать кооперации,должен иметь свою соответствующую организацию и что каждая такая организациядолжна иметь какую-то степень ограниченной независимости. На это можновозразить, что непререкаемая власть должна быть сосредоточена где-то и не можетбыть сосредоточена где-нибудь еще, кроме, государства. Но даже если это и так,то желательно чтобы эта непререкаемая власть не была непреодолимой, когда онапытается перейти нормальные границы.
Это приводит нас к вопросу, который имеет основополагающеезначение для оценки философии Гегеля в целом. Является ли целое более реальными более ценным, чем его части? Гегель отвечает на Этот вопрос утвердительно.Вопрос о реальности является метафизическим, вопрос о ценности — этическим.Обычно они рассматриваются так, как если бы они были едва различимы, но дляменя важно (рассмотреть их отдельно. Начнем с метафизического вопроса.
Взгляд Гегеля и многих других философов заключается в том,что на характер любой части Вселенной так глубоко воздействуют ее связи сдругими частями и целым, что невозможно никакое истинное высказываниеотносительно какой-либо части, если не определяется ее место в целом. Посколькуее место в целом зависит от всех других частей, истинное высказываниеотносительно ее места в целом будет в то же время определять место любой другойчасти в целом. Таким образом, существует только одно истинное высказывание: несуществует истины, кроме как истины в целом. И, подобно этому, нет ничего реального,кроме целого, так как любая часть, когда она изолированна, изменяет свойхарактер и, следовательно, не вполне выявляет то, что она действительно собойпредставляет. Это — метафизическое учение. С другой стороны, когда частьрассматривается в отношении к целому, как это, должно быть, обнаруживается, чтоона не самостоятельна и не может существовать кроме как часть целого, котороеесть единственная подлинная реальность.
Этическое учение, которое утверждает, что ценностьзаключена в целом в большей степени, чем в его частях, должно быть истинным,если метафизическое учение истинно, но не будет с необходимостью ложно, еслиметафизическое учение ложно. Оно может, кроме того, быть истинным применительнок некоторым целым и ложным применительно к другим.
Оно явно правильно, в определенном смысле, применительно кживому телу. Глаз ничего не стоит, когда отделен от тела; он представляет собойнабор disjecta membra, даже когда он рассматривается как целое; они не имеютценности, которая принадлежит телу, из которого они берутся. Гегельпредставляет себе этическое отношение гражданина к государству аналогичнымотношению глаза к целому: на своем месте гражданин есть часть ценного целого,но изолированный он бесполезен, так же как изолированный глаз. Эта аналогия,однако, сомнительна: из этической важности некоторых целых этическая важностьвсех целых не следует.
Вышеприведенное изложение этической проблемы имеетнедостаток в одном отношении, а именно в том, что оно не принимает во вниманиеразличия между целями и средствами. Глаз в живом теле полезен, то есть он имеетценность как средство. Но он не имеет большей внутренней ценности, чем когда онотделен от тела. Вещь имеет внутреннюю ценность, когда она высоко оцениваетсяради себя самой, Д а не как средство для чего-то еще. Мы оцениваем глаз каксредство зрения. Зрение может быть средством или целью. Оно средство, когдапоказывает нам пищу или врагов, цель, когда оно показывает нам нечто, что мынаходим прекрасным. Государство, очевидно, ценно как средство: оно защищает насот воров и убийц, оно строит дороги, школы и т. д. Оно может, конечно, такжебыть плохим как средство, например ведя несправедливую войну. Действительныйвопрос, который мы должны задать в связи с Гегелем, заключается не в этом, а втом, является ли государство хорошим per se как цель; существуют ли гражданеради государства или государство ради граждан? Гегель утверждает первое.Либеральная философия, которая исходит от Локка, утверждает второе. Ясно, чтомы припишем внутреннюю ценность государству только в том случае, если мыполагаем, что оно имеет свою собственную жизнь, будучи в определенном смыслеличностью. В этом пункте метафизика Гегеля становится связанной с вопросом оценности. Личность есть сложное целое, имеющее единственную жизнь. Может либыть сверхличность составленной из личностей, как тело состоит из органов, иимеющей единственную жизнь, которая не является суммой жизни составляющихличностей? Если такая сверхличность может существовать, как полагает Гегель, тогосударство может быть таким существом и может превосходить нас самих так, кактело в целом превосходит глаз. Но если мы рассматриваем эту сверхличность лишькак метафизическое чудовище, то мы скажем, что внутренняя ценность обществавыводится из ценности его членов и что государство есть средство, а не цель. Мытем самым возвращаемся от этического вопроса к метафизическому. А самметафизический вопрос, как мы обнаружим, в действительности является вопросомлогики.
Рассматриваемый вопрос много шире, чем вопрос об истинностиили ложности философии Гегеля. Это вопрос, который разделяет врагов и друзейанализа. Приведем пример. Предположим, я говорю: 'Джон — отец Джемса'. Гегель ите, кто верит в то, что маршал Смэтс называет 'холизмом', скажут: 'Чтобы понятьэто высказывание, вы должны знать, кто такие Джон и Джеме. Знать, кто такойДжон, — это знать все его признаки, так как без них его нельзя отличить откого-либо другого. Но все его признаки включают других людей или вещи. Онхарактеризуется отношениями к родителям, жене, детям, тем, хороший он илиплохой гражданин, и страной, к которой он принадлежит. Все это вы должны знать,прежде, чем вы можете сказать, что вы знаете, к кому относится слово 'Джон'.Шаг за шагом в нашей попытке сказать, что вы подразумеваете под словом 'Джон',вы придете к тому, чтобы принять во внимание всю вселенную, и ваше исходноевысказывание окажется каким-то сообщением о вселенной, а не о двух отдельныхлюдях, Джемсе и Джоне'.
Все это очень хорошо, но все же оно останется уязвимым дляисходного возражения. Если бы вышеприведенное рассуждение было верно, как моглобы даже начаться познание? Я знаю некоторое количество высказываний вида 'А — отец В', но я не знаю вселенной в целом. Если бы все познание было познаниемвселенной как целого, то не было бы познания. Этого достаточно, чтобы заставитьнас подозревать ошибку где-нибудь еще.
Действительно, для того чтобы использовать слово 'Джон'правильно и разумно, мне не нужно знать все относительно Джона, но достаточнолишь узнавать его. Несомненно, он имеет отношение, близкое или далекое, ковсему во вселенной, но о нем можно говорить правильно, не принимая этогоотношения во внимание, кроме такого, которое является непосредственнымпредметом того, что говорится.
Он может быть отцом Джеммы, так же как и Джемса, но дляменя не является необходимым знать это, чтобы знать, что он отец Джемса. Еслибы Гегель был прав, мы не могли бы установить полностью, что подразумеваетсяпод выражением 'Джон — отец Джемса', не указывая Джеммы. Нам следовало бысказать: 'Джон, отец Джеммы, есть отец Джемса'. Но это не было еще полностьюверным, мы должны были бы продолжать, указывая его родителей и прародителей.Но это ведет нас к абсурду. Позиция Гегеля может быть изложена следующимобразом: ' Слово 'Джон' означает все то, что истинно о Джоне'. Но какопределение это предположение содержит круг, поскольку слово 'Джон' встречаетсяв определяющей фразе. Действительно, если бы Гегель был прав, ни одно слово немогло бы принимать какое-либо значение, поскольку, мы должны 6ыли бы знать ужезначения всех других слов, для того чтобы установить все свойства того, чтослово обозначает, которые в соответствии, этой теорией являются тем, что словоозначает.
Поставим вопрос абстрактно: мы должны различать свойстваразличных типов. Вещь может иметь свойство, которое не влечет за собойсуществование какой-либо другой вещи. Этот тип называется качеством. Или онаможет иметь свойство, которое влечет за собой существование другой вещи.Таковым является свойство 'быть замужем'. Или она может иметь одно, влекущее засобой существование двух других вещей, например, 'быть зятем'. Если некотораявещь имеет определенный набор качеств, то она может быть определена как 'вещь,имеющая такие-то и такие-то качества'. Из факта обладания этими качествами наоснове чистой логики не может быть выведено ничего об ее относительныхсвойствах. Гегель полагал, что если достаточно знают о вещи, чтобы отличить ееот всех других вещей, то все ее свойства могут быть выведены посредствомлогики. Это была ошибка, и из этой ошибки вырастает все внушительное здание егосистемы. Это иллюстрирует важную истину, а именно, что чем хуже ваша логика,тем интереснее следствия, к которым она может привести.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы ссайта www.istina.rin.ru/