Реферат: Анархия
Всилу различных исторических, политических и экономических данных, а также всилу уроков новейшей истории, у анархистов сложился, как мы уже сказали, свойвзгляд на общество, совершенно иной, чем у всех политических партий,стремящихся к захвату государственной власти в свои руки.
Мыпредставляем себе общество в виде организма, в котором отношения междуотдельными его членами определяются не законами, наследием исторического гнетаи прошлого варварства, не какими бы то ни было властителями, избранными или жеполучившими власть по наследию, а взаимными соглашениями, свободносостоявшимися, равно как и привычками и обычаями, также свободно признанными.Эти обычаи, однако, не должны застывать в своих формах и превращаться в нечтонезыблемое под влиянием законов или суеверий. Они должны постоянно развиваться,применяясь к новым требованиям жизни, к прогрессу науки и изобретений и кразвитию общественного идеала, все более разумного, все более возвышенного. Такимобразом — никаких властей, которые навязывают другим свою волю, никакоговладычества человека над человеком, никакой неподвижности в жизни, а вместотого — постоянное движение вперед, то более скорое, то замедленное, как бываетв жизни самой природы. Каждому отдельному лицу предоставляется, таким образом,свобода действий, чтобы оно могло развить все свои естественные способности,свою индивидуальность, т. е. все то, что в нем может быть своего, личного,особенного. Другими словами — никакого навязывания отдельному лицу каких бы тони было действий под угрозой общественного наказания или же сверхъестественногомистического возмездия: общество ничего не требует от отдельного лица, чего этолицо само не согласно добровольно в данное время исполнить. Наряду с этим — полнейшее равенство в правах для всех.
Мыпредставляем себе общество равных, не допускающих в своей среде никакогопринуждения; и, несмотря на такое отсутствие принуждения, мы нисколько небоимся, чтобы в обществе равных вредные обществу поступки отдельных его членовмогли бы принять угрожающие размеры. Общество людей свободных и равных сумеетлучше защитить себя от таких поступков, чем наши современные государства,которые поручают защиту общественной нравственности полиции, сыщикам, тюрьмам- т.е.университетам преступности,- тюремщикам, палачам и судам. В особенности сумеетоно предупреждать самую возможность противообщественных поступков путемвоспитания и более тесного общения между людьми.
Ясно,что до сих пор нигде еще не существовало общества, которое применяло бы на делеэти основные положения. Но во все времена в человечестве было стремление к ихосуществлению. Каждый раз, когда некоторой части человечества удавалось хоть навремя свергнуть угнетавшую его власть или же уничтожить укоренившиесянеравенства (рабство, крепостное право, самодержавие, владычество известныхкаст или классов), всякий раз, когда новый луч свободы и равенства проникал вобщество, всегда народ, всегда угнетенные старались хотя бы отчасти провести вжизнь только что указанные основные положения.
Поэтомумы вправе сказать, что анархия представляет собой известный общественный идеал,существенно отличающийся от всего того, что до сих пор восхвалялосьбольшинством философов, ученых и политиков, которые все хотели управлять людьмии давать им законы. Идеалом господствующих классов анархия никогда не была. Нозато она часто являлась более или менее сознанным идеалом масс.
Однакобыло бы ошибочно сказать, что анархический идеал общества представляет собоюутопию. Всякий идеал представляет стремление к тому, что еще не осуществлено,тогда как слову 'утопия' в обыденной речи придается значение чего-тонеосуществимого.
Всущности, слово 'утопия' должно было бы применяться только к такимпредставлениям об обществе, которые основаны лишь на том, что писателюпредставляется теоретически желательным, и никогда не должно прилагаться кпредставлениям, основанным на наблюдении того, что уже совершается в обществе.Таким образом, в число утопий должны быть включены: Республика Платона,Всемирная Церковь, о которой мечтали папы, наполеоновская Империя, мечтанияБисмарка, мессианизм поэтов, ожидающих появления Спасителя, который возвеститмиру великие идеи обновления. Но совершенно ошибочно применять слово 'утопия' кпредвидениям, которые, подобно анархии, основаны на изучении направлений, ужеобозначающихся в обществе в его теперешнем развитии. Здесь мы выходим изобласти утопических мечтаний и вступаем в область положительного знания — научного предвидения.
Вданном случае тем более ошибочно говорить об утопии, что отмеченные намистремления играли уже не раз чрезвычайно важную роль в истории человечества,потому что именно они послужили основанием для так называемого обычного права — права, господствовавшего в Европе среди миллионов людей с пятого пошестнадцатое столетие. Эти стремления стали теперь вновь образованныхпроявляться в обществах, после того как в течение трех столетий Европапроизводила у себя опыты с государственною формою общежития. И на этомнаблюдении, важность которого не ускользнет от внимания всякого, кто изучалисторию цивилизации, основывается наша уверенность в том, что анархияпредставляет собою идеал возможный, осуществимый.
Нам,конечно, говорят, что от идеала далеко до его осуществления. Несомненно так. Ноне мешает помнить, что в конце 18-го столетия, в то самое время, когдасозидались Соединенные Штаты Северной Америки, среди очень умных людей в Европежелание создать известной величины общество с республиканским строем правлениясчиталось бессмыслицей: республика, говорили тогда, может существовать толькомаленькая, как Швейцария или Штаты Голландии.
Амежду тем республики Северной и Южной Америки, а затем Франция доказали, что'утописты' были не со стороны республиканцев, а со стороны монархистов.
'Утопистами'были всегда те, кто в силу своих личных желаний не хотел принимать во вниманиеновые, уже намечавшиеся тенденции, новые направления; те, кто приписывалслишком большую устойчивость тому, что уже стало достоянием прошлого, незамечая, что это прошлое было последствием преходящих исторических условий,заменившихся новыми условиями жизни.
Мыуже сказали в начале настоящего очерка, что, изучая происхождение анархическоготечения мысли, мы всегда наталкиваемся на два главных его источника: с однойстороны, критика государственных, иерархических организаций и представлений овласти вообще, а с другой стороны, разбор тех направлений, которые постояннонамечались и намечаются в поступательном движении человечества в прошлом иособенно в настоящее время.
Ссамых отдаленных времен каменного века дикари должны были видеть, какиепроисходят плачевные последствия, как только люди позволяют завладеть властьюкому-нибудь из своей среды, хотя бы то был самый умный, самый храбрый, самыймудрый из них. Вот почему наши предки уже в самые отдаленные времена старалисьвыработать такие учреждения, которые мешали бы отдельным лицам захватыватьвласть; Их племена, их роды, а в более поздний период — деревенская община,средневековые цехи (цехи доброго соседства, цехи ремесел и искусств, купцов,охотников и т. п.) и, наконец, вольные города или 'народоправства' (как ихсовершенно верно называл Костомаров) с двенадцатого по шестнадцатый век-все этобыли учреждения, возникшие среди народа. Они установлены были не предводителямии не вожаками, а самим народом, чтобы противодействовать захвату властииноземными завоевателями или отдельными членами своего же рода, племени илигорода.
Тоже направление народной мысли проявилось в религиозных движениях народных массво всей Европе во время движения гуситов в Богемии и анабаптистов в западнойчасти Европы. Эти движения, носившие в себе зачатки анархическойпротивугосударственной мысли, послужили, как известно, предтечами,подготовлением протестантской Реформации и крестьянских восстаний шестнадцатоговека.
Гораздопозже, в 1793-1794 годах, во Франции мы снова видим проявление такого женародного творчества и такой же независимо народный образ действий вудивительно плодотворной деятельности 'секций', т. е. 'отделов' города Парижа идругих больших городов, равно как и целого ряда маленьких общин во времяВеликой Революции (см. подробно об этом в моей книге о Французской революции).
И,наконец, еще позже мы встречаем тот же дух в рабочих союзах, образовавшихся вАнглии и Франции, как только стала развиваться в этих странах современнаяпромышленность, причем эти союзы слагались и действовали, несмотря надраконовские законы, направленные против них. И здесь мы снова наталкиваемся натот же народный дух, который старается защитить себя — на этот раз от насилиякапиталистов и их пособников — церкви и государства.
Понятияанархизма у древних; в средние века; в конце 18-го и в середине 19-го века:Годвин.-Прудон.-Штирнер.
Народныедвижения — плод народного творчества- не могли не отразиться в литературе.Действительно, мы встречаем анархические мысли уже у древних философов, аименно у Лао-тзе в Китае и у некоторых древнейших греческих философов, каковыАристипп и циники, а также у Зенона и некоторых стоиков. Впрочем, так каканархическая мысль рождалась главным образом среди масс, а не срединемногочисленной аристократии ученых, и эти последние чувствовали мало симпатиик народным движениям, то мыслители обыкновенно и не старались выяснить туглубокую мысль, которой всегда вдохновлялись народные движения. Во все временафилософы и ученые предпочитали покровительствовать государственному направлениюмысли и духу иерархической подчиненности. Еще в те времена, когда толькозанималась заря науки, их любимым предметом изучения было искусство управлениялюдьми, а потому нечего удивляться, что так редки были философы с анархическимнаправлением мысли.
Однакоодним из таковых был греческий стоик Зенон. Он проповедовал свободную общинубез правительства и противопоставлял ее утопии государственного направления — Республике Платона. Зенон уже указывал на инстинкт общественности в человеке,который, по его словам, природа развила как противовес эгоистическому инстинктусамосохранения. Он предвидел то время, когда люди соединятся невзирая награницы и составят 'Космос', Вселенную, не нуждаясь больше ни в законах, ни всудах, ни в храмах, ни в деньгах, чтобы обмениваться взаимными услугами. Дажеего выражения, по-видимому, поразительно сходны с выражениями, употребляемымитеперь анархистами.
ЕпископАльбский, Марк Джироламо Вида, исповедовал в 1553 году подобные же взглядыпротив государства, против его законов и его «высшей несправедливости'. Теже мысли мы встречаем также у гуситов (особенно у Хоецкого в пятнадцатомстолетии) и у первых анабаптистов, так же как и у их предшественников девятоговека, армянских рационалистов.
Раблев первой половине шестнадцатого века, Фенелон к концу семнадцатого столетия и,главным образом, энциклопедист Дидро во второй половине восемнадцатого векаразвивали те же мысли, которые, как мы уже сказали, начали применяться донекоторой степени в независимой деятельности отделов (секций) и коммун (общин)во время Великой Французской революции.
Нопервым изложил политические и экономические положения анархизма англичанинУильям Годвин в 1793 г. в своем 'Исследовании относительно Политической Правдыи ее влияния на общую нравственность и счастье'. Он не употреблял слова'анархия', но очень хорошо излагал ее основные положения, нападая на законы,доказывая ненужность государства и говоря, что только с уничтожением судовбудет достигнуто настоящее правосудие — единственное настоящее основаниевсякого общества. Что касается собственности, то он прямо требовал коммунизма.
Прудонпервый употребил слово 'анархия' в смысле общественного строя без правительстваи первый подверг строгой критике тщетные усилия людей дать себе правительство,которое мешало бы богатым угнетать бедных и вместе с тем оставалось бы подконтролем управляемых. Тщетные попытки, делавшиеся во Франции начиная с 1793-гогода, чтобы дать себе конституцию, которая отвечала бы этой двойственной цели,и неудача революции 1848-го года доставили ему, конечно, богатый материал длятакой критики.
Прудонбыл врагом всяких форм государственного социализма; коммунисты же того времени(тридцатые и сороковые годы девятнадцатого века) являлись одною изразновидностей государственного социализма; а потому Прудон беспощадно разбирали отрицал все планы подобной революции. Принимая за основание 'чеки труда' 2,предложенные Робертом Оуэном, он развивал понятие о взаимности (мютюэлизме),которое сделало бы излишним всякое политическое правительство.
Таккак, говорил Прудон, меновая ценность всех товаров может быть измеряема толькоколичеством, труда, необходимого в данное время в обществе для производствакаждого товара, то весь обмен товаров в обществе может производиться припосредстве Национального банка, который принимал бы в уплату за товары 'чекитруда'. Clearing House, т. е. особая счетная контора, как это теперь делаетсябанками, определял бы каждый день разницу между приходом и следуемыми платежамивсех отделений Национального банка.
Услуги,которыми таким образом обменивались бы различные лица, были бы равнозначащими,т. е. представляли бы одинаковые ценности. Кроме того. Национальный банк был быв состоянии дать взаймы производителям, объединенным в производительные союзы,суммы, необходимые для их производства,- но не деньгами, а чеками труда. Врезультате по этим займам не приходилось бы платить процентов, так как вместочастного капиталиста заимодателем являлась бы нация, весь народ, оказывающийдруг другу кредит при посредстве Национального банка. А чтобы покрыть издержкипо управлению Банком, достаточно было бы платить один процент в год содолженной суммы или даже меньше полпроцента. При таких условиях беспроцентныхзаймов капитал потерял бы свой вредный характер; он перестал бы быть средствомэксплуатации. Прибавим, что Прудон подробно развил свою систему взаимности,доказывая фактами свои мысли о ненужности и вреде государства и правительства.Вероятно, он не знал своих английских предшественников, но факт тот, чтоэкономическая часть его программы была еще раньше, в 1829 году, развита вАнглии Уильямом Томпсоном, очень известным экономистом, который проповедовалвзаимность раньше, чем сделался коммунистом. Ту же мысль развивали потоманглийские продолжатели Томпсона-Джон Грэй (John Gray, 1825-1831), Ходжскин(Hodgskin, 1825-1832) и И. Т. Брэй (J. Т. Bray, 1839). Хотя названные авторы неформулировали анархии, как это сделал Прудон и его продолжатели, тем не менееверно-как заметил английский профессор Фоксвелл (Foxwell) в своем введении канглийскому переводу замечательной книги А. Менгера 'Право на цельный продукттруда' (Droit au produit integral du travail. Vienne, 1886), -что течениеанархической мысли дает себя чувствовать во всем английском социализме этихгодов.
ВСоединенных Штатах то же направление было представлено Джошуа Уорреном (JoshuaWarren), который, бывши сначала членом колонии Оуэна 'Новая Гармония', сделалсяпротивником коммунизма и основал в 1826 году в Цинциннати 'склад', где продуктыобменивались на основании ценности, измеряемой часами труда и 'чеками труда'(трудовыми марками). Подобные учреждения существовали еще в 1865 году подназванием справедливых складов, справедливых домов и справедливых деревень.
Туже мысль об обмене произведенных полезностей, измеряя ценность каждой из нихколичеством труда, потребного для ее производства, проповедовали в Германии в1843-1845 году Моисей Гесс и Карл Грюн, а в Швейцарии-Вильгельм Марр. Они,таким образом, боролись против учения о государственном коммунизме, котороепроповедовал Вейтлинг в своих кружках, очевидно, являвшихся преемникамифранцузских последователей Бабефа (бабувистов).
Сдругой стороны, в Германии, в противовес государственному коммунизму Вейтлинга,находившему довольно многочисленных сторонников среди рабочих, один немецкийгегелианец, Макс Штирнер (его настоящее имя было Иоанн Каспар Шмидт),опубликовал в 1845 году свою работу 'Единственный и его достояние', котораянесколько лет тому назад была, так сказать, вновь открыта Маккаем (Mackay) ипроизвела большой шум в наших анархических кругах, где некоторые смотрели нанее как на своего рода манифест анархистов-индивидуалистов.
РаботаШтирнера представляет собой возмущение против государства и новой тирании,которая установилась бы, если бы государственному коммунизму удалосьвосторжествовать. Рассуждая как истый метафизик-гегельянец, Штирнерпроповедовал возрождение человеческого 'Я' и 'Главенство' отдельной личности.Таким образом он приходил к проповеди 'а-морали', т. е. отсутствиянравственности, и 'сообщества эгоистов'.
Ясно,однако, как на это уже указывали писатели-анархисты и еще недавно французскийпрофессор В. Ваш (Basch) в своем интересном труде 'Анархический индивидуализм:Макс Штирнер' (Париж, 1904 г.), что этот род индивидуализма, требуя 'полногоразвития'-не для всех членов общества, но только для тех, которые будутпризнаны самыми способными, не заботясь о развитии всех,- является скрытымвозвратом к существующей теперь монополии досуга, обеспеченности и образованияв пользу небольшого количества людей под покровительством государства. Это нечто иное, как 'право на полное развитие' для привилегированного меньшинства, т.е. право, которое только и может существовать при условии обеспечения этогоправа государством.
Действительно,допустивши даже, что подобная монополия желательна — что было бы совершеннонелепо,-она не могла бы существовать без покровительства подобающегозаконодательства, без власти, организованной в государстве. Таким образом,требования индивидуалистов вроде Штирнера обязательно приводят их обратно кидее государства и власти, которую они сами так хорошо критикуют. Их положение- подобно положению Спенсера или школы буржуазных экономистов, известной подименем манчестерской, которые также начинают с суровой критики государства, нокончают признанием его отправлений для поддержания монополии собственности,которой лучшим покровителем всегда было государство. Без государства монополияличной собственности и всяких 'Я', воображающих себя 'сверхчеловеками',-невозможна.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта istina.rin.ru/