Реферат: Культ научно-технического разума и его противники

МГТУ им.  Н. Э. Баумана

Реферат по философии

Тема:

Культ научно-техническогоразума и его противники

Студент:              Гавриш А.Н.

Группа:                АК1-61

Преподаватель:   Познер А.Р.

-2000-

Культ научно-технического разума и его противники

Наш век — это эпоханаучно-технической революции, неви­данного взлета научной мысли.Социально-исторические предпо­сылки веры человека и человечества в разум инауку в XX веке не менее, а более прочны и широки, чем в предшествующейистории. Рациональное знание, в особенности научное, стало важнейшейсоставляющей нововведений, кардинальных соци­ально-исторических преобразований,основной формой повы­шения производительности труда и изменения всех форм чело­веческогобытия.

Сциентизм иантисциентизм

Научно-техническаяреволюция, широко развернувшаяся во второй половине XX века, породила не толькопроблемы и проти­воречия, но и надежды на то, что с помощью новых научныхдисциплин и новой техники будут наконец разрешены трудные проблемы ипротиворечия человеческой жизни. Такие умонаст­роения получили в наше времяназвание «сциентистских» (от лат. scienlia — наука) и «техницистских». Формы ихбыли различны:

существовали разновидности«кибернетического», «генетиче­ского», «компьютерного» и т. д. техницизма исциентизма. В свою очередь, различные виды сциентизма положены в основание кон­цепцийиндустриального, постиндустриального, информационного общества, которые в50—80-х годах сменяли друг друга на арене идейной борьбы. Культ сугубосовременного научно-технического знания и был «новым изданием» культа разума.

В известном отношении культ научно-технического разума,«функциональной рациональности» (понятие, введенное в обиход виднымисоциологами и философами XX века Э. Дюркгеймом и М. Вебером) в XX веке былвзвинчен выше, чем в эпоху классики. Влияние научно-технического разума насоциальное развитие, жизнь людей рисовалось как мощное и прямое. В 50—60-хгодах — на волне высокой экономической конъюнктуры — приобрела широкое влияние концепция«общества всеобщего благоденствия», построенного на принципах «рациональнойэффективности».

Наиболее популярные в те времена западные авторы (У. У.Ростоу, Д. Белл и др.), обещая «общество всеобщего благоден­ствия», полагалисьименно на взлет и чуть ли не на чудодействен­ную силу научно-техническогоразума, на «разумность», «науч­ность» управления, на рост образовательногоуровня больших масс населения и т. д. Техницистские и сциентистские иллюзиисплелись также с технократической утопией, с представлением о грядущей власти(от греч. «кратос» — власть) компетентных научно-технических специалистов,экспертов, то есть, собственно, с представлением о той же безраздельной властинаучно-техни­ческого разума.

Сторонники сциентистских и техницистских концепций в 50—60-егоды поспешили даже назвать сроки исполнения своих сверх оптимистических«предсказаний»: благоденствие, власть технократов «назначались» на 70—80-егоды. Иллюзии были развенчаны. 70—80-е годы общество встретило невиданными науч­но-техническимидостижениями, повышением производитель­ности труда и уровня жизни в ряде стран,но и обострившимися проблемами и противоречиями, которые привели ныне живущихлюдей на грань самого, пожалуй, опасного кризиса в его истории. Исчезли лисегодня техницистско-сциентистские, технократи­ческие концепции? Отнюдь нет.Они, правда, заметно видоизмени­ли свою форму.

В 50—60-х годах сциентизм и техницизм выступали главнымобразом в виде сугубо оптимистических представлений о настоя­щем и будущем. Впоследние десятилетия сциентисты и техницисты раскололись на два лагеря. Одни,разочаровавшись в возможностях науки и техники, но не усматривая других равно­ценныхим стимулов и механизмов социального прогресса, выдвигают идеи своего родаумеренного, критического оптимизма или даже сциентистского пессимизма. Другие,подвергая критике слишком благодушный сциентизм прошлого, охотно указывая насоциальные противоречия, конфликты, прогнозируя их и в будущем, по-прежнемувозлагают основные надежды на новую волну научно-технического прогресса, напреобразующую роль знания, на экономические изменения (хотя с большимвниманием, чем прежние техницисты и сциентисты, относятся к политическим,духовно-нравственным и гуманистическим факторам). Между кон­цепциямииндустриального, постиндустриального общества и, например, новейшимиконцепциями информационного общества существует несомненная преемственность —она состоит как раз в верности методам и приемам техницизма, сциентизма. Снова— и в «новейших» вариантах — утверждается культ разума и науки.

Приведем в качестве примера концепциюяпонского автора Е. Масуды, изложенную в книге с названием, которое четкораскрывает упомянутую преемственность: «Информационное общество какпостиндустриальное общество», впервые опуб­ликованную в 1986 году. Было быпринципиально неверно недо­оценивать практическое влияние подобных концепций —именно они служат в качестве своего рода «философии действия» при осуществлениикрупномасштабных научно-технических нововве­дений и связанных с ними социальныхпреобразований. Е. Масуда был среди тех, кто разработал план-прогнозинформационного общества, который, по крайней мере в его научно-технической иорганизационной части, был не без успеха реализован в Японии и другихиндустриально развитых странах капитализма. Обычно такого рода учения содержатв себе целые разделы, идеи и выводы которых представляют немалый теоретическийи практический интерес. Так, у Е. Масуды (а также у авторов других концепцийинформационного общества — Д. Белла, А. Тофлера в их послед­них работах, Дж.Нэсбита и др.) исходным является анализ особен­ностей науки и техники на«информационной» стадии развития общества (интеграция компьютера и средствтелекоммуникации), а также выяснение специфики информации как первоосновыновейшей научно-технической деятельности. Преимущества и специфику информацииЕ. Масуда видит в том, что она не исчезает при потреблении, не передаетсяполностью при обмене (оставаясь в информационной системе и у пользователя),является «недели­мой», то есть имеет смысл только при достаточно полном наборесведений, что качество ее повышается с добавлением новой ин­формации.Действительно, общество, научно-техническая, произ­водственно-практическая,теоретическая деятельность которого основана на оперативно накапливаемой,разумно используемой информации, в принципе получает в свое распоряжениересурсы огромной значимости, доступные многократному и многосторон­немуиспользованию, дальнейшему «возобновлению» в усовер­шенствованном виде ибыстрому созданию новых информацион­ных систем. Информация — это, во-первых,знание относительно нового типа, пригодное для дальнейшего использования, аво-вторых, знание, производство, хранение и применение которого действительностановится все более важной для общества дея­тельностью, порождает соответствующиеему технико-организа­ционные структуры. Возрастающая роль информации и инфор­мационныхсистем — исторический факт, лежащий в основании концепций информационногообщества. Другой факт — быстрое, поистине революционное воздействие«информационного разума» на производство, управление, всю жизнь людей.

Е. Масуда обсуждает и ряд другихреальных проблем: о фор­мировании «новой среды» жизни людей, имея в виду«компью-тополис» — город с такими «информационными системами», как кабельноемногоканальное телевидение; о транспортной рельсо­вой системе пассажирскихдвухместных экипажей; об автомати­зированной доставке товаров; о новыхкомпьютерных системах здравоохранения и обучения; об автоматическом контроле зазагрязнением окружающей среды; о центрах научной, управлен­ческой информации,профессиональной ориентации и т. д. Надо отметить, что это не утопическиемечтания, а проекты, находя­щиеся в стадии эксперимента, реализации илипроектирования.

С научно-технической, организационно-управленческой то­чекзрения изучение новейших концепций информационного об­щества представляетбольшой позитивный интерес. Что же каса­ется социально-философских предпосылоки выводов этих кон­цепций, то их общими чертами остаются техницизм и сциентизм,культ «информационного разума», от прогресса которого опять ожидают прямого икардинального преобразования общественных отношений, в том числе отношенийсобственности и власти.

Реакцией на сциентистские и техницистские утопии являетсяусиление антитехницистской, антисциентистской волны. Она, впрочем, напротяжении всего XX века достигала достаточно высокой отметки. Развенчиваниеиллюзий техницистско-сциентистского оптимизма вызывало и вызывает к жизни«антиутопии».

В XX веке создано великое множество антиутопий. Немалоизвестных писателей работало в этом жанре — это Г. Уэллс, А. Франк, Э. Синклер,Дж. Лондон («Железная пята»), К. Вон­негут («Механическое пианино», в русскомпереводе «Уто­пия 14»), Р. Брэдбери («451° по Фаренгейту»), братья Стру­гацкиеи др. Классическими считаются произведения Е. Замя­тина «Мы», английскихписателей О. Хаксли «О дивный новый мир» и Дж. Оруэлла «1984 год». В нихнарисованы резко крити­ческие образы «машинизированного» будущего,отождествленного с тоталитарным государством, где наука, техника доведены до со­вершенстваи где подавлены свобода, индивидуальность. Вы­мышленной Океанией в антиутопииОруэлла управляет Большой Брат, который — благодаря наисовершеннейшимтехническим ус­тройствам и службе надзора — контролирует всех и вся. Океа­ния —мир исполнителей, которых с детства обучают в духе по­слушания, неспособности ксамостоятельному мышлению, чему служат специально сконструированные язык иидеология. А в них искореняются словосочетания, подобные «политическойсвободе». И хотя в 1984 году «орузлловский мир» в полной мере «не состоял­ся»,немало западных авторов, отодвигая «срок прихода Боль­шого Брата», считают, чтоантиутопии еще станут реальностью.

Создатели антиутопий вместе с техницистами и сциентистами, носуществу, исходят из идеи всевластия науки и техники, хотя не приемлюттехницистского оптимизма, заменяя его антитехницистским пессимизмом.Идейно-теоретические основания техницистско-сциентистских и антитехницистскихконцепций, утопий и антиутопий оказываются, таким образом, очень сходными. Итолько эмоциональные оценки меняются на противоположные. Этими крайностями,которые расходятся, но то и дело сходятся, немарксистские философия исоциология XX века чаще всего и оборачивались к миру социально-политическихдискуссий, к миру культуры. И все же никак нельзя сбрасывать со счетов рольантиутопий как специфического вида социальной критики, как гуманистическогопредостережения, обращенного к человеку и человечеству: смотрите, что можетпроизойти, если не конт­ролировать развитие науки и техники, если во главу углане поставить потребности человека, его духовно-нравственные цели и ценности.

Особого внимания заслуживает также и та сложная работа надпроблемами разума, техники, науки, которая шла в среде профессиональнойфилософии. Она подчас была малопонятна «со стороны», да не всегда и выливаласьв ценные и адекватные результаты. И все же вклад немарксистской философии XXсто­летия в немалой степени состоит прежде всего в незавершенном и сегодня, нелишенном противоречий и неясностей, но пер­спективном поиске нового целостногообраза человека и челове­ческого духа. А он включал в себя и новое пониманиерациональ­ности вообще, научно-технической рациональности в особенности.Постановка проблемы науки и техники, одним словом, была вклю­чена в философиючеловека. Для понимания немарксистской философии XX века очень важно подробнеерассмотреть совершен­ный ею «антропологический поворот».