Реферат: Германское буржуазное право ХІХ века

--PAGE_BREAK--Конституция, однако, не соответствовала бы своему новому назначению, если бы она не говорила и об определенных ограничениях законодательных прав великого герцога, которые касались бюджета и изменения самой Конституции. Налоги не могли впредь устанавливаться и взиматься без согласия палат, а все законы, дополняющие, разъясняющие или изменяющие Конституцию, требовали для их принятия две трети голосов присутствующих в каждой палате членов (ст. 64). Отдав формально дань буржуазному конституционному принципу «никаких налогов без представительства», Конституция выхолащивала его множеством оговорок, предусмотрев, например, возможность заключения займов и установления военных налогов без согласия палат (ст. 63), включив в бюджет статьи «о секретных расходах» и «долговременных налогах», связанных с договорами правительства (ст. 63), а также категорически запретив ландтагу «ставить свое согласие на взимание налогов в зависимость от каких бы то ни было условий» (ст. 56). Правительство по Конституции <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1818 г. отвечало в своей деятельности только перед великим герцогом. В его обязанность входил отчет перед ландтагом о расходах предыдущего сметного года при внесении очередного бюджета, за которым, однако, не могла последовать отставка его членов, назначаемых и сменяемых только главой государства.
Все германские конституции включали ограниченный перечень демократических прав и свобод и не предусматривали правовых гарантий их осуществления. Более того, они содержали оговорки, которые сводили провозглашенные права и свободы фактически на нет.
Например, в Конституции Баварии прямо устанавливалась цензура печати. Провозглашенное же в Конституции Бадена равноправие баденцев соседствовало с многочисленными привилегиями дворянства, с особым сословным порядком создания верхней палаты и положением о нераспространении воинской повинности на «членов бывших владетельных фамилий» (ст. 10). При этом в декларируемый перечень прав и свобод входили свободы совести, печати, передвижения и выбора профессии, неприкосновенность частной собственности и личности, независимость судей, право на рассмотрение уголовных дел в обычных судах, запрет произвольных арестов. О том, что требование неприкосновенности частной собственности касалось прежде всего феодального землевладения, свидетельствовала ст. 11 Конституции, устанавливающая обязательность справедливого вознаграждения «за объявленные подлежащими выкупу земельные повинности и барщинные обязанности и за все оброки, вытекающие из уничтоженной крепостной зависимости крестьян».[10]
Говоря о крайне ограниченном характере либерально-демократических положений первых германских конституций, нельзя не отметить и их исторического значения. Конституции, давшие начало развитию германского конституционализма, стали одним из факторов, способствовавших медленному эволюционному превращению абсолютных монархий Германского союза в ограниченные, и открывали возможности для формирования либеральной оппозиции, что явилось первым серьезным достижением немецкой буржуазии в борьбе за политическую власть.
Некоторым побочным негативным эффектом их принятия стало временное укрепление германского сепаратизма. Получив первые свободы из рук своих монархов, местная буржуазия, боясь потерять их, противилась объединению с влиятельными монархиями — Австрией и Пруссией, в которых в это время конституции так и не были приняты. В Австрии сословная Конституция была введена только в одной провинции — Тироль. Обещание прусского короля Фридриха-Вильгельма III в <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1815 г. принять конституцию, за которым последовала работа четырех конституционных комиссий, вылилось в королевские указы 1823—1824 гг. о создании местных ландтагов в каждой из восьми провинций Пруссии. И только в <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1847 г. необходимость в финансовых поступлениях заставила короля созвать первый общепрусский ландтаг.
Влияние революции <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1848 г. на развитие германского конституционализма. Необходимость создания единого государства стала особенно очевидна в середине XIX в. в связи с завершением промышленного переворота, который в отличие от Англии и Франции начался в Германии в условиях политической раздробленности, при сохранении феодального уклада в значительной части немецкой деревни и задолго до революции. Достижение государственного единства Германии и стало одной из важнейших задач буржуазно-демократической революции <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1848 г. Без уничтожения феодальных и полуфеодальных порядков, без окончательного утверждения национального единства не мог в полной мере быть обеспечен капиталистический прогресс — необходимое условие преодоления отставания Германии сравнительно с другими странами Европейского континента.
В переменах было заинтересовано подавляющее большинство немецкого народа, которому противостояли крупные и мелкие монархи, опиравшиеся на высшее дворянство, верхушку бюрократии и военщины, отстаивавших свои наследственные и благоприобретенные привилегии.
Разнородная, но все более настойчивая оппозиция принадлежала к различным идейно-политическим течениям, единым в главном, но по-разному смотрящим на пути и формы объединения.
Основываясь на реалистической оценке соотношения социально-политических сил и настроений в стране, либеральная буржуазия отстаивала идею создания федеральной конституционной монархии под эгидой одного из крупнейших германских государств — Пруссии или Австрии. Мелкобуржуазная демократия отвергала гегемонизм Австрии и Пруссии, сосредоточив главное внимание на требованиях неограниченной свободы ассоциаций, вооружения народа, полной свободе слова и печати, уничтожении всех привилегий дворянства, ликвидации феодальных отношений в деревне. Принимавшие непосредственное участие в революции К. Маркс и Ф. Энгельс выступали за единую демократическую германскую республику, рожденную в «буре войны и революции».
Апогеем германской революции стало мартовское массовое восстание в столице Пруссии Берлине в <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1848 г. Король прусский Фридрих Вильгельм IV, стремясь погасить революцию, подписал в марте <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1848 г. серию указов, идущих навстречу ее демократическим требованиям. Ими была признана необходимость конституционной монархии, создано новое либеральное правительство, провозглашены свободы личности, союзов, собраний, печати и др. Но последующий разгром революции привел к отказу от многих демократических обещаний. Ландтаг был разогнан, распущены демократические клубы, запрещены собрания и митинги, разоружено гражданское ополчение и т. д.
Несмотря на тяжелое поражение демократических сил, революция не прошла бесследно. Во всех сферах общественной жизни Германии, И прежде всего Пруссии, в экономической, социальной, идеологической и политической, произошли серьезные изменения. Отныне предприниматели, особенно при создании акционерных обществ, могли пользоваться относительно либеральными законами о концессиях, о горной промышленности и проч.[11]
В <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1850 г. В период политической реакции был принят закон «О регулировании отношений между помещиками и крестьянами», в соответствии с которым некоторые незначительные повинности были отменены, а остальные подлежали выкупу. При этом величина выкупа равнялась 18-кратной стоимости ежегодных платежей. В течении нескольких лет крестьяне выкупали свои хозяйства, но за освобождение от повинностей они должны были оставлять дворянству треть земли.[12]
В <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1850 г. была принята Конституционная хартия Пруссии, позволившая в последующие годы создать первые буржуазные оппозиционные партии, использовать ландтаг в качестве публичной трибуны открытой критики правительственной политики. Не случайно прусское правительство в <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1851 г. приняло Закон об осадном положении, на основании которого король получил право вводить в стране режим военного правления, если внутренняя или внешнеполитическая обстановка создавали угрозу существующим в стране порядкам.[13]
2.2 Конституция и государственный строй Германской империи (Второго рейха)1871 г. Победоносная война Германии с Францией привела в <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. к отторжению от последней Эльзаса и Лотарингии и к выплате огромной контрибуции в 5 млрд франков, как было описано выше. В дни войны завершилось объединение Германии. Так называемые «оборонительные договоры» Северо-Германского союза с Баденом, Баварией, Вюртембергом и Гессен-Дармштадтом стали правовой основой их вступления в новый союз, преобразованный в <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. в Германскую империю.
18 января <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. в Версальском дворце король Пруссии был провозглашен германским императором под именем Вильгельма I. 16 апреля <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. была принята Конституция Германской империи, которая в значительной мере воспроизвела Конституцию Северо-Германского союза, а также учла договоры с южногерманскими государствами путем ряда конституционных новаций. За этими государствами закреплялись некоторые особые права. Например, Бавария и Вюртемберг сохранили право на такую доходную статью местного бюджета, как налог на водку и пиво, а также на управление почтой и телеграфом. У Баварии оставалась определенная самостоятельность в сфере управления армией и железными дорогами. К тому же в имперскомКомитете по армии и крепостям она занимала постоянное место, в то время как другие его члены назначались императором. Под председательством представителя Баварии действовал имперский Комитет иностранных дел, состоящий кроме нее из уполномоченных от Саксонии и Вюртемберга, а также двух ежегодно избираемых представителей от других государств (п. 8 ст. 8 гл. III «Союзный совет»),
Составители Конституции <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. законодательно закрепили ту же «жесткую» модель федеративно-административного устройства государства, которая была разработана их предшественниками во Франкфуртской конституции. Бундесрату (Союзному совету) и Рейхстагу была передана законодательная власть по вопросам внешней политики, торговли, таможни, установления необходимых для нужд империи налогов, почты, телеграфа, железных дорог, судоходства, армии, флота и др. Весьма характерно, что под надзор империи передавались «определения о прессе и о праве общения (союзов)». При этом Конституцией <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. предписывалось, что «имперские законы имеют преимущество перед законами областными» (ст. 2 гл. II «Имперское законодательство»).[14]
Верхней палатой Империи являлся Союзный совет – бундесрат. количество представителей земель в бундесрате было установлено Конституцией. Бндесрат имел постоянный аппарат, который специализировался в различных областях государственной деятельности. Председателем Союзного совета был по положения канцлер Империи – прусский министр, назначенный прусским королем.
Рейстаг обладал значительно меньшими полномочиями, чем бундесрат. Он избирался сначала на три года, с <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1887 г. – на пять лет. Досрочный роспуск мог был произведен простым постановлением Союзного совета.[15]
В гл. III «Союзный совет» были включены положения, закрепляющие организационную структуру весьма своеобразной формы германской федерации, получившей название «союза неравных». Бундесрат, формально призванный стоять на страже интересов субъектов федерации, не соответствовал своему назначению, прежде всего, в силу неравного представительства входящих в федерацию 25 союзных государств (22 монархии и три вольных города). Пруссии как самому крупному по территории, населению, военной мощи и экономическому потенциалу государству было отведено в Бундесрате 17 из 58 мест. Это фактически определило ее господствующее положение в федерации, так как без ее согласия не могло быть изменено ни одно из положений федеральной Конституции, требовавшей для блокирования подобных предложений всего лишь 14 голосов. «Гегемонистская федерация» Германии представляла собой не союзное государство, а по сути дела союз династий. В Бундесрате были представлены не народы субъектов федерации, а представители местных монархов (королей, князей и герцогов).
Особое место Пруссии в Германской империи определялось и тем, что президентство в союзе закреплялось за прусским королем, который носил титул германского императора (кайзера) Он обладал по Конституции обширнейшими полномочиями. Являясь главой исполнительной власти, он назначал должностных лиц империи и прежде всего имперского канцлера. Ему принадлежало право созывать, закрывать и распускать Бундесрат и Рейхстаг, а также право «разработки и публикации» имперских законов и надзора за их исполнением. Ряд важнейших своих полномочий он осуществлял с согласия Бундесрата: объявление войны и мира, заключение договоров, проведение экзекуций в отношении государств, не выполняющих своих союзных обязанностей, и т.д.
Представление о роли императора в конституционном механизме было бы неполным без выяснения положения имперского канцлера (рейхсканцлера), воплощавшего в своем лице правительство империи. Эту должность традиционно занимал министр-президент Пруссии, а в период с 1862 по <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1890 г. — бессменно Отто фон Бисмарк, ставший одной из крупнейших политических фигур Германии XIX в. Имперский канцлер был не только единственным имперским министром, но и председателем Бундесрата. При равенстве голосов в верхней палате его голос был решающим, если речь шла о ряде важнейших косвенных налогов, о военных вопросах либо о «сохранении существующих предписаний и установлений», касающихся административных положений, регулирующих исполнение общего законодательства (ст. 37 гл. VI «Таможни и торговля»). Кроме того, если общие расходы империи не покрывались соответствующими налогами и пошлинами, он имел право в целях пополнения федерального бюджета назначать дополнительные взносы с отдельных союзных государств пропорционально численности их населения (ст. 70 гл. XII «Финансы империи»).
Конституция <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. не знала принципа ответственного правительства, ставшего лозунгом либеральной буржуазии, выступавшей против «мнимого конституционализма» Германской империи, за парламентскую монархию по «вестминстерской модели». На исполнительную власть по германской Конституции фактически не возлагалось никакой ответственности. Почти самодержавная власть германского императора должна была сдерживаться лишь правом имперского канцлера на контрасиг-натуру. Но при подписании военных приказов, объявлении войны, заключении мира, в вопросах командования армией и флотом император не был связан контрасигнатурой канцлера. Канцлер также должен был ежегодно представлять Бундесрату и Рейхстагу отчет о расходах (ст. 72 гл. XII), но сместить его с должности мог только император, что фактически превращало министерскую ответственность в фикцию. Бесконтрольность императора и канцлера Германской империи опиралась на значительные конституционные полномочия Бундесрата с его прусским большинством. В Конституции при всей широте императорских полномочий даже не ставился вопрос о вето кайзера в законодательном процессе. В этом для правительства не было необходимости — вето было прерогативой всегда послушного Бундесрата.
Конституция <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. не провозглашала даже формально принципа народного суверенитета, который приходил в полное противоречие с консервативными представлениями правящих кругов (и в определенной мере массового сознания) о государственной власти монарха, воля которого является высшей. От имени императора осуществлялась и исполнительная, и законодательная власть, определялась компетенция государственных учреждений и должностных лиц.
Рейхстаг, создаваемый на основе «всеобщих выборов с тайной подачей голосов», находился под контролем императора. Формально всеобщее избирательное право в действительности не было всеобщим из-за высокого возрастного ценза (25 лет), лишения избирательных прав лиц: пользующихся помощью для бедных; ограниченных в гражданских и политических правах по суду; а также находящихся на службе «нижних чинов» армии и флота и др. Бурные споры при создании Конституции вызвал вопрос о вознаграждении членов Рейхстага. Победила точка зрения Бисмарка, настаивавшего на том, что депутаты не должны получать за свою работу «никакого жалованья или вознаграждения» (ст. 32 гл. V «Рейхстаг»).
Конституционный механизм Германской империи создавался для наиболее эффективного решения под руководством Пруссии сложных внутри- и внешнеполитических задач, главным образом с помощью военной силы. В Конституции <metricconverter productid=«1890 г» w:st=«on»>1871 г. нет ни декларации, ни особой главы, посвященной правам и свободам немцев. Вместе с тем самые обширные гл. XI и XIII посвящены уставу о конфликтах и наказаниях и военному делу империи, где, в частности, закреплялась всеобщая воинская повинность (ст. 57 гл. XI) при принадлежности каждого немца, способного носить оружие, в течение семи лет (по общему правилу — с 20 до 28 лет) к составу вооруженных сил (ст. 59 гл. XI), требование немедленного введения по всей империи прусского военного законодательства и подготовки всеобщего имперского военного закона с целью создания единой германской армии, «подчиненной императору, безусловно следующей его приказу» (ст. 64 гл. XI), право императора назначать, увольнять, перемещать всех высших чинов и использовать армию для полицейских целей (ст. 66 гл. XI), объявлять любую союзную территорию на военном положении, если что-либо «угрожает общественной безопасности» (ст. 68 гл. XI) и т. п.
    продолжение
--PAGE_BREAK--