Реферат: Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственности сторон за свои объяснения и действия

Гражданский процесс Англии и США:

Медведев, И. Р.

Гражданский процесс Англии и США: Повышение

ответственности сторон за свои объяснения и действия

/И. Р. Медведев.

//Правоведение. -2007. — № 1. — С. 136 — 151

Данная работа посвящена особенно актуальному сегодня

вопросу состязательности.

Библиогр. в подстрочных примечаниях.

ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС — ВЕЛИКОБРИТАНИЯ —

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ — СТРАНЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ —

ГРАЖДАНСКОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО — СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТЬ

— США

Материал(ы):

Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственностисторон за свои объяснения и действия.

Медведев, И. Р.

Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственностисторон за свои объяснения и действия

И. Р. Медведев[*]

… Для судьи единственная цель разбирательства дела —достижение правды и справедливого результата. В своих мыслях об итоговой победев процессе адвокату никогда не следует упускать это из виду. Сосредоточившисьисключительно на выигрыше, он может обнаружить, что судья участвует в другойигре… К сожалению, подобная концепция не разделяется всеми адвокатами исудьями. Взамен обоюдного взаимодействия для достижения общей цели, они склонныпротивопоставлять свои роли и исполнять полярно различные функции: судья —инертен, безучастен, нейтрален; юрист — активный партизан...

Дэвид Пек (судья Верховного Суда штата Нью-Йорк)[1]

Проблематика гражданского судопроизводства всегда считаласьвесьма обширной, включающей в себя множество вопросов различной степениважности. На разных этапах становления общества и государства ученые старалисьзаострять свое внимание практически на каждом из этих вопросов, однаконекоторые из них можно считать ключевыми, основополагающими для становленияданной отрасли. К таковым с уверенностью можно отнести «вечно молодую»проблему, связанную с действием принципов диспозитивности и состязательности.Хотя последние достаточно подробно исследованы в отечественной процессуальнойлитературе,[2] вместе с тем, как правило, их понимание основывается напереписывании трудов отечественных же ученых, что не может радовать, посколькуразвитие и совершенствование всей системы в целом возможно только исходя изинформации, полученной извне. На наш взгляд, особенно полезным здесь долженоказаться опыт стран англо-американской правовой семьи.

Данный вывод ничуть не парадоксален. Действительно, опытГермании, Франции и Италии (civil-law countries) традиционно считался дляРоссии определяющим. Наша модель гражданского судопроизводства в значительноймере заимствована из положений их процессуального законодательства, в основукоторого легла так называемая инквизиционная система правосудия, когда суд вовремя разбирательства дела активен: осуществляет контроль за поведением сторони всем ходом слушания, направляет допрос свидетелей, иным образом влияет на составдоказательственного материала, фокусируя внимание участников процесса насущественных для дела обстоятельствах, и т. д.[3] Однако далеко не все проблемыможно

136

решить, ориентируясь лишь на романо-германскую правовуюсемью. Современный гражданский процесс во всем мире «гибридообразен» — егоможно характеризовать как «квазиинквизиционный», или «квазисостязательный», содинаковыми проблемами и критикой этих проблем; более того, он постоянноменяется. В связи с этим опыт Англии и Америки (вкупе со знаниями о правосудиив романо-германской правовой семье) позволяет выделить общую тенденцию развитиягражданского судопроизводства в мировом масштабе.

Настоящая работа посвящена особенно актуальному сегоднявопросу состязательности. Сформулировать его мы можем так: каким образом взаконодательстве и его толковании практикой должен быть распределен балансответственности за исход процесса между его участниками и судом? Правильныйответ на данный вопрос позволяет «конфигурировать» стройную систему процессуальныхправоотношений, которая направлена на защиту подлинно существующих правнезависимо от того, настроены ли на это заинтересованные в исходе дела лица илидаже сам суд.

Тенденции развития англо-американского судопроизводствасегодня таковы, что выделить однозначную оценку современной моделиразбирательства гражданских дел в зарубежной доктрине, на первый взгляд,нельзя: для кого-то она совершенна, некоторым, напротив, абсолютно неимпонирует.[4] Нередко ученые считают, что процесс нужно трактовать как разновидностьазартной игры, дуэли или военной стычки, результаты которой никоим образом независят от государства, а лишь юридически им оформляются. По их мнению,необходимо предоставить течение процесса на полное усмотрение сторон. Внастоящее время большинство споров стараются решать правовыми способами, а вусловиях, когда стороны обладают равными правами, все зависит только от ихзнаний, умений и подготовки к конкретному делу. Следовательно, возможностьинтервенций судьи в процесс представления и исследования доказательствсторонами должна рассматриваться только как присущая странам романо-германскойправовой семьи, а потому совершенно чужеродная государствам общего права. Судьяабсолютно беспристрастен в том смысле, что заявляет о себе только в прямо предписанныхзаконом случаях и не мешает участвующим в деле лицам демонстрировать своипрофессиональные качества. Многие патриотически настроенные правоведы искренневерят в то, что данная система является высшей ступенью развития правосудия,наилучшей возможностью для индивида реализовать себя и отстоять (самому!) своиправа.[5] Закон только устанавливает довольно широкие общие рамки, которыедозволяют делать множество неблаговидных этически, но легально действительных,поступков (концепция вознаграждения адвокатов «eat what you kill» — «все, чтодобыл, — твое»). Соответственно, конфликт между

137

потребностями клиента, всецело поглощенного инстинктомпобеды, и установлением действительных обстоятельств дела должен решаться впользу первых.

Однако в подобной схеме ряд вопросов остаетсянеурегулированным. Это относится и к невозможности обосновать подобноесостязание этически, и тем более к возможности защитить принадлежащие лицу позакону права. Несложно заметить, что общей проблемой стали многочисленные злоупотребления,допускаемые тяжущимися. Представители сторон, знающие различные способыдостижения нужного им исхода дела, изобретают все новые и новые методики,позволяющие им наилучшим образом удовлетворить интересы доверителя, в то времякак суд связан установкой на свободу частных лиц в частных же правоотношениях,равно как и в спорах, возникших из таковых.

Реакцией на данную ситуацию стала иная тенденция в науке.Анализируя работы зарубежных ученых, а также положения измененных в концепрошлого века процессуальных законов, мы можем выделить ряд воззрений, изкоторых следует недопустимость указанной выше модели. Некоторые правоведы, вчастности Джудит Резник, еще в начале 1980-х гг. отмечали, что изменившаясясоциальная обстановка диктует постепенный отход от классическойadversary-модели. Помимо прочего, на это повлияли такие факторы, как: частыеслучаи сложнейших споров с большой доказательственной базой, в которых суддолжен координировать своевременность и достаточность представления сторонамидокументов и вызова необходимых свидетелей, содействовать в этом привозникновении трудностей; общее увеличение обращающихся в суд лиц, аследовательно, решение проблемы четкого соблюдения процессуальных сроков;[6]институт «классовых исков», объединяющих на одной стороне несколько тысяччеловек, где судье следует принимать активное участие в вопросах исполнениярешения; возросшее число обслуживающих корпорации юристов и их заработков;наконец, более масштабное осознание гражданами принадлежащих им прав вкупе собжалованием нарушающих таковые действий должностных лиц.

Основной задачей изменений в законодательстве на данномэтапе стала модификация общей культуры состязания в суде — движение в сторонусотрудничества всех субъектов процессуальных правоотношений, их искренности истремления найти истину[7] совместными усилиями. Действия обращающихся в судлиц должны быть поставлены в рамки разумного регулирования: их ответственностьдолжна быть резко повышена, а роль суда в обеспечении чистоты разбирательствадела усилена; суду следует быть активным, когда ему это дозволяет закон, иосуществлять общее

138

руководство процедурой.[8] При этом новые положения законане трансформируют состязательное судебное разбирательство в следственное.Не­обходимо добиться такого сочетания элементов двух систем, которое присохранении состязательности и равноправия сторон дало бы «на выходе» новую«систему-гибрид». Фундаментальные гарантии прав остаются теми же; однако органывласти напоминают о том, что желающий использовать механизм правосудия загосударственный счет должен иметь определенные обязанности перед обществом, поменьшей мере, не дискредитировать разрешение спора в суде. Именно на такойрезультат нацелен начавшийся в последние годы процесс реформирования английскойи американской регламентации отправления правосудия по гражданским делам,некоторые итоги анализа которого мы и представляем.

В процессе работы научных кругов Великобритании попереосмыслению роли суда в английском процессе, предшествовавшей исопровождавшей разработку и принятие новых Правил гражданскогосудопроизводства, широкую известность приобрел лорд X. К. Вулф.[9] С марта <st1:metricconverter ProductID=«1994 г» w:st=«on»>1994 г</st1:metricconverter>. он возглавилдеятельность по ревизии некоторых практических инструкций для Высшего судаправосудия и судов графств, однако уже к лету того же года задача изменилась наболее всеобъемлющую — полную переработку всего гражданского процессуальногозаконодательства. Были образованы рабочие группы общей численностью более 100человек, итогом труда которых стала подготовка двух докладов.[10] Первый —промежуточный (Interim Report) — был представлен лорд-канцлеру в июне <st1:metricconverter ProductID=«1995 г» w:st=«on»>1995 г</st1:metricconverter>.; второй —доработанный вариант — в следующем году. Более трех сотен содержащихся в нихрекомендаций сохраняют значительный интерес по сей день, поскольку в них даетсяподробное описание недостатков ранее существовавшего английскогосудопроизводства и предлагаются развернутые варианты их исправления.[11]

139

Главная тема доклада: необходимо поставить неконтролируемыеособенности состязательной системы в рамки соответствующей дисциплины, сохранивпри этом все хорошее, что в ней было, поскольку без эффективного судебногоконтроля состязание сторон вырождается в поле боя без правил. Полнокровноезахватывающее состязание, безусловно, удобно для адвокатов, но гражданский процесссуществует не для них.

Деятельность группы Вулфа широко освещалась европейскойпрессой и научными изданиями. Реакция, безусловно, была неодинаковой. Кто-то,поддержав концепцию реформ в целом, обращал внимание на необходимостьтщательного и осторожного подхода к подготовке конкретных правовых норм.[12]Нашлись и ярые противники. Представители адвокатского сообщества Британии,побоявшись, правда, выступить с критикой в открытой печати, и дуайенгражданского процесса Англии М. Зэндер[13] осыпали проклятиями «инквизиционные»предложения законодательных новелл; как и все сторонники резко состязательноймодели правосудия, они опасались, помимо всего прочего, чрезмерного (с их точкизрения) расширения полномочий судьи, что непременно приведет к противоречивым инепоследовательным решениям судов и сделает прецедентную практику английскихправоприменителей неустойчивой. Кроме приведенной аргументации, выдвигалась иследующая теория: стороны (так, например, считает М. Зэндер) гораздо лучше (!)судьи разберутся между собой в вопросах предварительной подготовки дела, атакже сами определят время на его движение по стадиям в рамках общихпроцессуальных сроков. Это предпочтительнее, нежели ситуация, когда судья вусловиях значительного числа одновременно находящихся в производстве дел будетпринимать небрежные и скоропалительные решения, способные повредить надлежащейготовности дела к разбирательству.

Впрочем, все это, включая последнюю, на наш взглядуникальную по своей сомнительности, концепцию, реформу не остановило.Неэффективность и безрезультатность старой системы рассмотрения дел привели ктому, что ббльшая часть академической науки, судейского корпуса и юристов всеже благосклонно приняла доклад Вулфа. Детали можно и нужно было обсуждать, но вцелом его предложения были одобрены, поскольку необходимость перемен назрела.Приблизительно до мая <st1:metricconverter ProductID=«1997 г» w:st=«on»>1997 г</st1:metricconverter>.шло оформление всех материалов в новые Правила гражданского судопроизводства(далее — ПГС) Англии. Окончательное одобрение реформа получила после

140

публикации доклада П. Миддлтона, положительно оценившегосоотношение расходов на реализацию предложений Вулфа с ожидаемыми от неевыгодами.[14]

Основой новых ПГС от 17 декабря <st1:metricconverter ProductID=«1998 г» w:st=«on»>1998 г</st1:metricconverter>. стала идея-ориентиргруппы Вулфа для всех участников судопроизводства, прежде всего для суда, прирассмотрении конкретных споров, помещенная в п. 1 ст. 1.1: «Настоящие Правилаявляются новым процессуальным кодексом, который имеет главную цель: обеспечитьсуду возможность разрешать дела справедливо». Суд обязан учитывать такую цель,когда он осуществляет любое из предо­ставленных ему законом полномочий, а такжепри толковании норм права (ст. 1.2). В свою очередь стороны обязаныспособствовать суду в достижении этой цели (ст. 1.3).[15] Стали болеедетализированными конкретные правила, появились и соответствующие санкции за ихнарушение. Участникам нового гражданского процесса пришлось сдать значительнуючасть состязательного оружия. Как писал судья Высокого суда правосудия,входящего в состав Верховного Суда Великобритании, Г. Лайтмэн, дореформеннаясистема разбирательства дел в Англии была похожа на крикет: скучна, медленна ираздражала всех, кроме навострившихся в нее играть; им же (адвокатам) она ибыла выгодна.[16]  считалосьсвершившимся, если суд принял решение по представленным сторонамидоказательствам (принцип судебной истины) при внешнем соблюдении общихпроцессуальных правил.

Новая же система задумана как справедливая, причем с многихпозиций: прав и обязанностей сторон; распределения судебных расходов; быстрогои компетентного рассмотрения дела; использования судом своих полномочий вслучаях, когда процесс отклоняется от указанной цели; «индивидуальносправедливого» подхода к нетипичным ситуациям, в которых требуется принятиерешения по усмотрению судьи.

Наконец, если до доклада Вулфа сама идея ограничениявозможности сторон играть с доказательственным материалом, как имзаблагорассудится, казалась посягательством на нечто священное, то теперь оназакреплена в законе. Как указывал задолго до реформы экс-председательАпелляционного суда Дж. Ф. Дональдсон, «в судебном разбирательстве мы исходимиз того, что стороны «играют в открытую». Некоторые люди считают эточем-то непостижимым. «Почему, — спрашивают они, — я должен давать своемуоппоненту возможность нанести мне поражение?!» Ответ, безусловно, можетбыть только таким: тяжба — это не боевые действия и не игра. Способ судебнойзащиты прав разработан для осуществления подлинного справедливого правосудия, иесли у суда нет полной картины взаимоотношений

141

сторон, он не может достичь этой цели».[17] Суд долженвыкристаллизовать существенные для дела обстоятельства, извлечь их из доступныхсредств доказывания, пускай даже тяжущиеся хотят их скрыть.

Фактически, на наших глазах произошел сдвиг в сторонуусиления активности суда даже в таком оплоте состязательной системы правосудия,как Англия. Разбирательство по гражданским делам стало иным — стороны пытаютсяпомогать суду разрешить дело справедливо либо не мешают это делать. Отметим,что новые положения закона налагают ббльшую ответственность и направоприменителей. Как отметил лорд Вулф в своем выступлении на Всемирнойконференции судей стран общего права, проходившей в Сиднее (Австралия) весной <st1:metricconverter ProductID=«2003 г» w:st=«on»>2003 г</st1:metricconverter>., роль судьи меняетсяне только в направлении усиления его активности при разбирательстве конкретныхгражданских дел. Общество ждет от него такого анализа существенных для делафактов, при котором судья станет «прорицателем» в отношении действительныхобстоятельств и найдет, где скрывается правда,[18] предоставит тяжущимся помощьи даст советы, если таковые необходимы. Представляется, что еще долгоанглийских судей будет ожидать жесткий тренинг в правильном применении ПГСсоответственно заложенным в них идеям. Добавим, что своеобразнаяпереподготовка, в основном ментальная, требуется и адвокатам, привыкшимучаствовать в разрешении споров при традиционном для стран общего правапассивном участии суда. В новом гражданском судопроизводстве теперь многоезависит не только от их желаний и договоренностей.

Конечно, ряд проблем остается нерешенным, в том числе, каксделать  более доступным, снизитьиздержки, предоставить юридическую помощь малообеспеченным слоям населения,оптимизировать оплату труда адвокатов и т. д.[19] Однако фундаментальнонаправление избрано, на наш взгляд, верно. Да и многочисленные публикации иисследования, касающиеся работоспособности предложенных группой Вулфа новелл, вбольшинстве своем свидетельствуют об их эффективности.[20] Новый режимблагоприятствует проведению рассмотрения дела в обстановке совместногосотрудничества, направлен на обмен необходимой информацией; итоговое решениестановится результатом более прозрачной и потому прогнозируемой процедуры. Всеэто позволяет обоснованно надеяться на конечный успех описанных намипреобразований.

142

Что касается США, то и здесь на протяжении последнихдесятилетий просматривается четкая тенденция совершенствования гражданскогосу­допроизводства в направлении честного процесса. В литературе все большеуказывалось на значительное и постоянно растущее число ошибочных и несправедливыхсудебных решений, безупречных с точки зрения соблюдения процессуальных правил.Особую роль здесь сыграл американский правовед М. Фрэнкель. Его нельзя назватьединственным, кто затрагивал в своих трудах проблему соотношения ролейадвокатов и судей в adversary-системе, однако блестящая лекция в <st1:metricconverter ProductID=«1974 г» w:st=«on»>1974 г</st1:metricconverter>., а в последующем имногократно переиздаваемое исследование «Partisan justice» M. Фрэнкеля стализна­ковыми для современной полемики о пределах состязания в суде и до сих порчасто цитируются в американской юриспруденции. Будучи на момент началадискуссии кадровым судьей, он обратил внимание на то, что истина (правда) стоитслишком низко в иерархии ценностей состязательной системы, чему есть множествопричин. Так, в отличие от судей-европейцев, их американские и британскиеколлеги, как правило, приходят в профессию не из вспомогательного юридическогоперсонала, а являются бывшими адвокатами (аналогично набору судей на спортивныхсостязаниях из числа экс-спортсменов). Отсюда снисходительное отношение к полувоеннымметодам достижения победы в судебном состязании, своеобразное олимпийскоеспокойствие, ностальгия по «старым добрым временам». Не способствует отысканиюправды и позиционирование самоотверженной преданности представителей интересамклиента, которые нередко противоречат установлению действительных обстоятельствдела. М. Фрэнкель предложил реформировать процессуальное законодательство,исходя из того, что правда (истина) — это общая цель для всех участниковпроцесса, судья — его руководитель, которому предоставлены полномочия,позволяющие в определенной степени вмешиваться в ход разбирательства дела, акоренным образом измененные положения кодексов профессиональной этики адвокатов— пределы осуществления защиты интересов клиента.[21] Основной упор предлагалосьсделать на последний элемент — постулат, согласно которому украсить адвокатаможет только служение истине, а не шрамы, полученные в битве с противнойстороной; причем, чтобы это не осталось пустой, наивной декларацией, былиупомянуты и возможные законодательные новеллы (включая специфические санкции).

Выступление М. Фрэнкеля не осталось незамеченным коллегами ибыло встречено их значительной частью крайне недоброжелательно. Его очевиднаярадикальность была трансформирована критиками в радикальную неверность. Идеи М.Фрэнкеля были названы непрактичными, нецелесообразными, идеалистичными,противоречащими основным заложенным в Конституцию США правам граждан,достоинство которых необходимо ценить куда выше эфемерного представления обистине; указывалось на смешение уголовно- и гражданско-процессуального методоврегулирования

143

правоотношений.[22] Судья не должен тратить понапрасну себяи свое время на ненужные сторонам дополнительные исследования доказательств,да­вать повод усомниться в своей беспристрастности; он учтив, обходителен ипотому величественен в своей высокой роли.

Дискуссия была продолжена. М. Фрэнкель отметил, что всекорректные с точки зрения ведения научной полемики аргументы его оппонентов всвоей внешней глубине тривиальны и ничем, кроме факта своего произнесения, недоказываются, поскольку не решают конфликт между абстрактной теориейпротивоборства сторон и жесткой практикой судебного процесса. Представим, чтосудья оценивает доказательства, представленные только сторонами (причем по ихвыбору), с целью установить истину, тогда, если такая истина все же невыгоднаистцу или ответчику, судья автоматически становится его противником, при этомневажно, какая истина имеется в виду — формальная или объективная.[23] Инымисловами, во многих случаях по своей психологии состав участников состязания всуде можно исчерпать не двумя сторонами с противоположными интересами припассивном судье, а следующим образом: 1) желающая выиграть дело сторона против2) желающего того же противника, плюс 3) желающий найти истину судья, но уже нев нейтральной роли, а примкнувший к более убедительной позиции одного изтяжущихся. Судья в любом случае не может пойти на поводу сразу у обеих сторон,следовательно, в глазах одной из них он уже враг. В том числе и поэтомуклассическая структура взаимоотношений при adversary-системе не такая, какойобычно представляется.

Нельзя не отметить и влияние подключившегося к критикеамериканской состязательности компаративиста Дж. Лангбайна. Он заявил о явныхпреимуществах некоторых аспектов европейской («инквизиционной») системыразбирательства дела над традиционно присущей странам общего права ввидуповышенной роли судьи, который руководит процессом и является гарантомдействительного равенства его участников. По его мнению, немецкая схемасохраняет значительные состязательные элементы; вместе с тем она застрахованаот многих изъянов противоборства сторон (например, от натренированныхсвидетелей или предвзятых экспертов).[24]

Несмотря на значительное сопротивление, оказанное рядомправоведов предложениям Фрэнкеля (а впоследствии и Лангбайна), во многомблагодаря этим авторам проблемы adversary-системы в данном контексте

144

вообще стали обсуждать, и сделались возможными изменения втексты законов.[25] В отличие от ситуации в Англии это происходило не путемполной замены нормативной базы, а постепенно. Дискуссии о проблемахсостязательной системы не прекращались ни на секунду,[26] однакозаконодательство с небольшими интервалами времени подверглось значительнойкорректировке в нескольких направлениях.

Во-первых, в соответствии с отмеченной критикой измениласьсудебная процедура. Несколько групп поправок были внесены в Федеральные правилагражданского судопроизводства (далее — ФПГС) в 1980, 1983, 1988 (JudicialImprovements and Access to Justice Act), 1990 (Civil Justice Reform Act), 1993и 2000 гг. Кратко охарактеризовать их можно следующим образом: увеличилосьчисло санкций за различные злоупотребления участников судопроизводства, а судьиполучили более широкие полномочия по обеспечению чистоты разбирательствагражданских дел.[27] Особое внимание

145

законодатель уделил регулированию процедур раскрытиядоказательств на стадии подготовки дела: суд активно руководит действиямисторон и пресекает попытки юристов затягивать процесс не относящимися к делуобстоятельствами; часть сведений и документы, подтверждающие таковые, подлежатобязательной передаче противной стороне без специального запроса об этом;снизилась роль адвокатов в определении очередности и времени представлениядоказательств; более четко регламентированы запросы о признании, и т. д.

Во-вторых, несколько нормализовалась совершенно неприемлемаяситуация, связанная с нарушением представителями сторон (в основном«Рэмбо-адвокатами») этических норм, превратившим судебный процесс в США ввойну.[28] Причем основной проблемой здесь была успешность тактики, основаннойна откровенном хамстве. Адвокаты, пытавшиеся соблюдать каноны поведения,оказались не готовы противостоять своим более свободным от моральных установок коллегам,проигрывая дела.[29] Решение было частично найдено комбинацией указанных вышепоправок в законодательство с давлением на излишне агрессивных членовадвокатского сообщества и попытками подвергнуть «Рэмбо» общественномуотчуждению через американские средства массовой информации.[30] В ряде штатовадвокатские ассоциации утвердили специальные программы, предусматривающиекомплекс мер по борьбе с «Рэмбо». Наконец, суды медленно и довольно редко, новсе же стали применять новые санкции к адвокатам и штрафовать их на серьезныесуммы, доходившие до 50 000 дол.[31] В итоге

146

можно заметить, что к настоящему времени ситуацияотносительно нормализовалась, поскольку у «Рэмбо» частично отобралипроцессуальное оружие, да и на официальном уровне отношение к ним подчеркнутоотрицательное.[32] Все это позволяет говорить о том, что в американскойюриспруденции «Рэмбо» рассматривается как временное явление, начинающеепостепенно исчезать.

В-третьих, целиком оформилась подробная аргументированнаясистема взаимосвязанных судебных прецедентов, касающихся необходимости жесткопресекать и наказывать стороны, свидетелей и экспертов за ложь в процессе.[33]Официальная доктрина говорит о том, что лжесвидетельство и попыткивоспрепятствовать сбору доказательств не могут быть приемлемы с точки зренияпорядка отправления правосудия ни при каких обстоятельствах, незави­симо оттого, повлияли ли они на результат судебного процесса или нет.

Верховный Суд США высказался по данному вопросу убедительнои однозначно: «Если конституционные основы судопроизводства защищают показания«свидетелей в широком смысле», лжесвидетельство не может существоватьни в какой форме. Ложные показания — это слишком очевидное и возмутительноеоскорбление принципов судебной процедуры. Поэтому необходимы эффективныебарьеры против такого вида вопиющих правонарушений».[34] Верховный Суд СШАтакже подчеркнул, что предательский результат лжесвитедетельства достигаетсянезависимо от того, по какому делу даны ложные показания (по гражданскому илиуголовному), и от того, в каких обстоятельствах и процессуальном статусе лгущийнаходится. «Ложные показания недопустимы при любых обстоятельствах,предусматривающих ту или иную официальную формальную процедуру. Мы не можем нипрощать или освобождать от ответственности, ни тем более вознаграждать лгущегоза такое оскорбление власти».[35]

147

Более того, в своих решениях Верховный Суд даже счелнеобходимым придерживаться доктрины объективной, а не формальной истины ипонимать ложь как препятствие к поиску правды (truthseeking function ofadversary proceedings), на которое направлено состязательное судопроизводство.

Американская правовая система считает лжесвидетельство(включая заведомо ложные объяснения сторон) серьезным преступлением. И постепени общественной опасности оно является именно преступлением, посколькуставит барьеры на пути к установлению действительных обстоятельств дела. Будучисознательно использованным в своих интересах, данное противоправное поведениенастолько несовместимо с элементарными требованиями правосудия, что можетопорочить и лишить юридической силы судебное решение даже после его вступленияв силу. Преднамеренная ложь может значительно повредить законным интересамобеих сторон или одной из них. В конечном счете, она затягивает процесс и ставитсуд перед необходимостью выяснения фактов с помощью перекрестных допросов,дополнительных исследований доказательств и других лишних мер, без которых вслучае правдивости лгущего вполне можно было бы обойтись.[36]

Более того, как подчеркнул один из окружных апелляционныхсудов США, «мы категорически не признаем никакие доводы, что лжесвидетельство,совершенное при разбирательстве по гражданскому делу, менее серьезно, чем поуголовному. Независимо от вида процедуры, оно причиняет неисчислимый вред как функционированиюи целостности правовой системы, так и отдельным гражданам».[37]

Следуя позиции Верховного Суда США, законодательные органывнесли поправки в соответствующие положения разд. 18 «Преступления и уголовноесудопроизводство» Свода Законов США. 13 сентября <st1:metricconverter ProductID=«1994 г» w:st=«on»>1994 г</st1:metricconverter>. из трех параграфов,содержащихся в гл. 79 «Лжесвидетельство», были исключены верхние пределыуголовного штрафа за ложь под присягой.[38] Таким образом суды получили в своируки инструмент влияния на недобросовестных участников процесса, не желающихсоблюдать установленные законодателем условия состязания в судопроизводстве.

148

***

Подводя итог рассмотренным проблемам, можно сделатьнесколько, на наш взгляд, существенных выводов о каждой из упомянутых стран вот­дельности. Как видно, в Англии и США были избраны разные способы внесенияизменений в процессуальное законодательство. Процессуалисты Англии произвелипереворот, заменив все, что только было сочтено мешающим справедливомуправосудию; американские правоведы предпочли вносить поправки постепенно и взначительно меньшем масштабе. Англичане отступили от классической идеологиистран общего права, концептуально введя для судьи функцию интенсивногоуправления делом; в США надеются остаться верными традиционным идеаламadversary-состязания, сбалансировав личное и общественное в действиях сторон исуда. Время покажет, какой путь более надежен и долговечен; думается, чтоанглийская реформа лучше американской или, по крайней мере, не так плоха, каквыглядит в трудах ее противников. Полагаем излишним делать прогнозы илисоветовать что-либо российским процессуалистам, однако есть ряд мыслей общегохарактера, высказать которые было бы вполне уместно.

Во-первых, в научных диспутах о том, является ли та или инаясистема состязательной, в качестве ответа предлагаются не какие-либо абсолютныеценности, а скорее ярлыки, которые по совокупности критериев ученый-правоведнаклеит. Анализ показал, что в целом законодательство Англии и США имееттенденцию к сужению сферы влияния сторон на судьбу судебного разбирательства,т. е. состязательность ограничивается. Делается это в указанных странахнеодинаково, поскольку какого-либо эталона ограничения состязательности вгражданском процессе просто не может существовать. Если мы допускаемвозможность определенного вмешательства суда в противоборство сторон, тоследует признать, что границы такого вмешательства могут быть самыми разными,все зависит от конкретной страны, ее системы законодательства, национальныхособенностей и т. п. Особо отметим, что это не превращает состязательныйпроцесс в следственный. Традиционная состязательная модель не упраздняется, нооптимизируется: стороны продолжают отстаивать свои интересы, а их представители(юристы, адвокаты) — исполнять свои функции, но с соблюдением условий ипределов, регулируемых судом.[39]

Во-вторых, наблюдается стремление органов публичной властипостепенно отказаться от традиционного постулата о том, что «в споре рождаетсяистина». Как показывает практика, если истина в споре и рождается, то толькокак «нежеланный ребенок», побочный продукт основной деятельности спорящих. Спор— это конфликт; это напряженность отношений, настороженность к противнику,подсознательное табуирование всех его аргументов; несогласие просто в силуупорства в желании поддержать свою позицию (кстати, то же самое можно отнести ик научным спорам, в том числе в юриспруденции). К причинам этого (помиморазвития медиации и альтернативных методов разрешения споров) можно отнеститакже и то, что психологическая структура человеческих взаимоотношений

149

в творящемся в зале суда действе между его участниками, нанаш взгляд, сама по себе никоим образом не стимулирует стороны к поиску истиныили к раскрытию всех известных им фактов. У истца и ответчика прямопротивоположные процессуальные интересы, в большинстве случаев обусловленныефинансово, плюс ко всему — установка на то, что «судья во всем разберется сам».Это провоцирует появление у правоприменителей новых функций.

В-третьих, по замечанию И. И. Черных «ожидание справедливогосуда будет нереализованным до тех пор, пока к каждому не придет пониманиесостязательного процесса не только и не столько как неограниченной свободы вотстаивании своей позиции процессуальными средствами, но как осознание при этомответственности за свою деятельность. Действия заинтересованных в исходе делалиц должны быть уважительными по отношению к суду и, если они направлены не насодействие ему в установлении истины по делу, то хотя бы должны не создаватьпрепятствий».[40] Можно сказать, что с точки зрения сущности правосудиядвижение в сторону усиления гарантий добросовестного поведения сторон впроцессе должно привести к повышению эффективности функционирования судебнойсистемы. Ни для кого не секрет, что порой и опытный юрист без содействия судане может оценить верность или ложность занимаемой противником позиции, дажеимея в наличии весь арсенал средств, предоставляемых процессуальным законом.Без системы определенных ограничений состязательный механизм сам по себе «подстрекает»юриста делать то, что толерантно называется «издержками состязания» или«злоупотреблением правами». И такая структура, на наш взгляд, порочна,губительна и конечна. Заканчивается она реформой, как это показано выше напримере США и Англии. Думается, что и в России свершится нечто подобное уже нанашем веку.

Отметим, что, как показывает английская и американскаяпрактика, усиление роли судьи в гражданском процессе может иметь результат лишьв случае усиления роли судьи в законопроектной работе. Иными словами, судьяактивен не только при исполнении своих профессиональных обязанностей, но иучаствует в реформировании применяемых им правовых норм. Упомянутые нами вышеизменения в законодательстве смогли стать таковыми только в результатедискуссии в научных кругах, яркую роль в которой сыграли именно судьи: М.Фрэнкель, Р. Китон, У. Бергер, Ф. Истербрук, Ф. Мартоун, М. Эспен и др.Думается, их российские коллеги также смогут оказать помощь разработчикампроцессуальных новелл, аккумулируя свой обширный опыт и осмысляя его на научном