Реферат: Поэтическая эстетика Дельвига

КибальникС.А.

Существует, по-видимому, какая-то закономерностьв том, что поэтыромантическойэпохи в Россиимного и самымсерьезнымобразом занималисьэстетикой илитературнойкритикой. Карамзин, Жуковский, Батюшков, Гнедич, Вяземский, Пушкин, Кюхельбекер– словом, почтивсе значительныепоэты тоговремени, заредким исключением.И не толькопоэты, но и прозаики: А.Бестужев, О.Сомов, В.Одоевский…Конечно, отчастиэто было связанос определеннойсвободой вобластижурнально-издательскогодела: ничто немешало писателюсделатьсяиздателемжурнала, альманахаили газеты, аэто влекло засобой частои обращениек критике, непременномуразделу всякогопериодическогоиздания. Нобыла здесь, видимо, и другая, внутренняяпричина. Литературнаякритика в пушкинскуюэпоху еще невыделиласьв отдельнуюобласть, неотделиласьот литературы.Профессиональнойкритики в России, по существу, еще не было.«Где наши Аддисоны, Лагарпы, Шлегели, Сисмонди? Чтомы разобрали? Чьи литературныемнения сделалисьнародными, начьи критикиможем мы сослаться, опереться?».– вопрошалПушкин в 1825 годув преддвериипоявленияИ.Киреевского, Надеждина, Белинского.

«Критик (я разумеюздесь настоящего, призванногокритика, а таковыхбыло немного),– напишет позднееАполлон Григорьев,– есть половинахудожника, может быть, даже в своемроде художник, но у которогосудящая, анализирующаясила перевешиваетсилу творящую».В пушкинскуюэпоху, когдакритиков кактаковых в Россииеще не существовало, это соответствиеоборачивалосьдругой своейстороной: художниктоже критикили, по крайнеймере, может, ато и долженбыть им; писательне только творит, но и может датьсебе отчет втом, как он этоделает и темсамым постигнутьобщие законыхудожественноготворчества.«Я не поэт и недолжен судитьо произведенияхискусства»– эти словагероя автобиографическойповести В.А.Эртеля, двоюродногобрата Баратынскогои друга Дельвига, очень симптоматичныи характерныдля представленийтого времени.Они, естественнымобразом, предполагают, в частности, и то, что судитьо произведенияхискусства естьдело именнопоэта. Это-топредставлениеи заставлялопоэтов пушкинскойэпохи то и делостановитьсякритиками.Помноженноена просветительскоеубеждение втом, что мненияправят миром, это представлениеу Пушкина, например, принималохарактер целойпрограммы, которую оноднажды сформулировалв диалогическомнаброске «Разговоро критике», относящемсяко временииздания «Литературнойгазеты»: «Еслибы все писатели, заслуживающиеуважение идоверенностьпублики, взялина себя трудуправлять общиммнением, товскоре критикасделалась быне тем, чем онаесть. Не любопытноли было бы, например, читать мнениеГнедича о романтизмеили Крыловаоб нынешнейэлегическойпоэзии? Не приятноли было бы видетьПушкина, разбирающеготрагедию Хомякова? Эти господав короткойсвязи междусобою и, вероятно, друг другупередают взаимныезамечания оновых произведениях.Зачем не сделатьи нас участникамив их критическихбеседах».

В смысле изложенныхвыше представленийАнтон АнтоновичДельвиг былвполне сыномсвоего времени: склонностьк тому, чтобысудить о произведенияхискусства, проявиласьу него почтиодновременнос поэтическимталантом. Будучиже вдобавокеще ближайшимдругом и сподвижникомПушкина, Дельвигактивно включилсяв намеченнуюПушкиным программусоздания вРоссии силамисамих писателей«истиннойкритики». Глубокопоэтическаяличность, онне только сталодним из яркихпоэтов пушкинскойоставил богатое, своеобразноеи до сих порпо-настоящемуне осмысленноекритическоенаследие.

1

«Изящные наукисоставлялипостоянныйпредмет занятийбарона Дельвига.Оставив местовоспитаниясвоего в 1817 г., онпредался имсо всем жаромюной души и неизменил досамой смерти.Не было ни однойотрасли познаний, прикосновенныхк изящным наукам, которой бы онне почитал длясебя необходимою.История народови философии, художеств идревностейстолько жеобращала насебя его внимание, как и всякаяновая теориялитературы.Что касаетсядо самых произведенийвеликих писателей, он, во времячтения своего, изучал их стакою любовию, с какою истинныйхудожникрассматриваеттворение бессмертногопредшественника».Так писал оДельвиге П. А.Плетнев в егонекрологе, иэто нискольконе было обычнымславословиемв адрес умершегосо стороны егоближайшегодруга. Вопросыэстетики илитературнойкритики естественнымобразом постояннонаходилисьв сфере интересовпоэта, широкозанимавшегосятакже издательскойдеятельностью, активно участвовавшегов литературнойборьбе эпохи.И в последнийгод жизни Дельвигаэто нашло своенепосредственноевыражение вболее чем полусотнеего рецензийи заметок, написанныхдля «Литературнойгазеты».

Однако дебютДельвига вобласти литературнойкритики состоялсянамного раньше.Его перваякритическаязаметка «Известностьроссийскойсловесности», написаннаяв форме письмак издателюжурнала «Российскиймузеум» В.В.Измайлову, вышла в светеще в 1815 году, когда Дельвигпроходил курсобучения вЦарскосельскомЛицее. Именнов Лицее определилисьэстетическиепредставленияи литературныепристрастияДельвига, многимиз которых оностался верендо конца жизни.

Едва ли не главнымиз них сталочень ранооформившийсяэстетическийпатриотизмДельвига. Основыего, по всейвидимости, былизаложены ещев семье и вобстоятельствахего появленияна свет. Дельвигродился в Москве, в самом сердцеРоссии, причем, как вспоминалПлетнев, он иПушкин «всегдагордились этимпреимуществом, утверждая, чтотот из русских, кто не родилсяв Москве, неможет бытьсудьею ни почасти хорошеговыговора нарусском языке, ни по частивыбора истиннорусских выражений». Более того, детские годыДельвига прошлина территорииМосковскогоКремля, так какотец его, плац-адъютант, а с 1806 года плац-майорв Москве занималквартиру вКремле в комендантскомдоме. Выходециз дворян Эстляндскойгубернии, АнтонДельвиг-отецбыл убежденнымрусофилом: самон еще до рождениястаршего сынаперешел вправославие, в доме Дельвиговговорили толькопо-русски. Принадлежапо отцу к старинномугерманскомурыцарскомуроду, Дельвигсам предпочиталвозводить свойрод к известномухронисту Хстолетия Витекинду. По матери жеДельвиг былрусским: ЛюбовьМатвеевнаДельвиг быладочерью статскогосоветникаМатвея АндреевичаКрасильникова, снискавшегоскромную известностьсвоими литературнымипереводами, и внучкой астрономаи геодезистапри Академиинаук во временаЛомоносова.

ЛитературныйпатриотизмДельвига вызвалак жизни Отечественнаявойна 1812 года.Именно этойтеме были посвященыпервые стихипоэта, а первоенапечатанноеего стихотворениеназывалось«На взятиеПарижа» и появилосьв «ВестникеЕвропы» за 1814год с подписью:«Русский».Военные успехипорождалинадежды и науспехи в словесности.Эту расхожуюв то время идеюДельвиг отчетливовысказал всвоей первойлитературно-критическойзаметке: «Ктоне подумаетс удовольствием, что, может быть, за веком, прославленнымнашим громкиморужием, последуетзолотой векроссийскойсловесности?..»Показательнои сао заглавиеэтой первойлитературно-критическойработы Дельвига, речь в которойидет о постепенномраспространениипереводоврусских писателейна иностранныеязыки: «Известностьроссийскойсловесности»(см. Ж 108).

В связи со всемэтим становятсяпонятнымиотзывы о Дельвигеелицейскихпрофессоров.На фоне общегоравнодушияк лицейскимлекциям особеннобыло заметноего увлечениероссийскойсловесностью.ИнспекторМ.С.Пилецкийвсе время выговаривалДельвигу зачтение «разныхрусских книгбез надлежащеговыбора». Ставшийв 1816 г. новым директоромЛицея Е.А.Энгельгардтотмечал у него«какое-товоинствующееотстаиваниекрасот русскойлитературы»и «жадность, с какой он безвыбора глотаеткниги, которыераздобываетвсякими путямии большей частьютайно читаетв классе». «Изрусской литературы,– безоговорочнопризнавалЭнгельгардт,- он, пожалуй, самый образованный». И это во всемпервом выпуске, в котором, помимоДельвига, былиПушкин, Кюхельбекер, Илличевский…

В год основанияЛицея вышлииз печати последниетома «Собраниярусских стихотворений», составленногоВ.А.Жуковским«из лучшихстихотворцевроссийских».Эти объемистыетома Дельвиг, по свидетельствуПушкина, «зналпочти наизусть».Между прочим, главным образомЖуковский, ане непосредственнокто-либо изнемецких поэтов, был, по-видимому,«виновником»и интересаДельвига кнемецкой поэзии.«И я, вероятно, обязан толькоЖуковскому,- отзывался оДельвиге Энгельгардт,– тем, что он снекотороговремени прилагаетизвестноестарание кизучению немецкогоязыка».

Товарищ Дельвигапоэт АлексейИлличевскийписал о том, что в ЛицееДельвиг развивалсядорогой, «которойдержались всвое времяАнакреоны, Горации, а вновейшие годы– Шиллеры, Рамлеры, их верные подражателии последователи».«Я хочу сказать,- пояснял Илличевский,- что он писалв древнем тонеи древним размером– метром». Действительно, интерес к немецкимпоэтам определялсятакже и увлечениемДельвига античностью, в художественномотношениикоторой последнимудалось сказатьновое слово.Пушкин вспоминало Дельвиге-лицеисте, что «Клопштока, Шиллера и Гельтипрочел он содним из своихтоварищей, живым лекисономи вдохновеннымкомментарием».Здесь имеетсяв виду Кюхельбекер, для которогодо его поступленияв Лицей немецкийбыл роднымязыком. Примернотот же наборимен находими в относящемсяк более позднемувремени письмеКюхельбекера.РассказываяДельвигу вписьме из Германии, как ему довелосьвместе с молодыминемецкимихудожникамиперечитыватьБюргера, Шиллераи Гельти, Кюхельбекерпишет: «Этивечера, милыйДельвиг, менявсякий разпереносят вродной Лицей, в наш фехтовальныйзал, где мы стобой читалитех же самыхпоэтов и нередкос непонятнымкаким-то трепетомуглублялисьв те таинствакрасоты и гармонии, страстей истрадания, наслажденияи чувствительности».

Однако и этоглубокое изучениенемецкой поэзиипарадоксальнымобразом былосвязано с поискамирусской литературойсобственнойоригинальности, или, как тогдаговорили, ее«народности».Дело здесь втом, что «поэты, которых читалиДельвиг иКюхельбекер, Клопштокк иего ученикии последователи, принадлежавшие, как Гельти илиКладиус, к«геттингенскомупоэтическомусоюзу» илиродственныеему, как Бюргер,- были как разборцамиза национальноеискусство ибунтарямипротив классическихнорм. Оджнойиз осбенностейих творчествабыло обращениек античности, в частностик античнойметрике, какк средствуизбежатьнивелирующей, вненациональнойклассическойтрадиции, которуюсвязывалипрежде всегос влияниемфранцузскойпоэзии».

Однако дажеи к этой немецкойпоэзии Дельвигс самого началаотносилсяизхбирательно.Так, например, Кюхельбекерособенно восхищалсямистическойпоэмой Клопштока«Мессиада».Ддельвиг же, как впоследствиивспоминалПушкин, «нелюбил поэзиимистической».«Чем ближе кнебу, тем холоднее»,- говорил он. Возможно, этасамостоятельностьв оценке литературныхявлений, а такжеврожденнаяделикатность, с которой оних выражал, предопределилиавторитет егов глазах «лицейских».Именно благодаряэтому авторитету, Дельвигу быладоверена роль«цензора» врукописныхлицейскихжурналах «Неопытноеперо» и «Лицейскиймудрец». В функции«цензора», разумеется, входило рассмотрениепроизведенийне с точки зренияих «благонамеренности», а с точки зренияхорошего вкуса.Фактическиэто означало, что Дельвигисполнял рольредактора ирецензента.Так, уже в Лицееполучили развитиете его качества, которым сужденобудет получитьстоль замечательноеприменениев зрелые годы.

«Любимейшиеразговоры его,– вспоминалС.Д.Комовскийо Пушкине, –были о литературеи об авторах, особенно с темииз товарищей, кои тоже писалистихи, как, например, барон Дельвиг, Илличевский, Кюхельбекер».В свете этогосвидетельстваможно представитьсебе и смыслсобственныхслов Пушкинао Дельвиге:«Дельвиг никогдане вмешивалсяв игры, требовавшиепроворстваи силы; он предпочиталпрогулки поаллеям ЦарскогоСела и разговорыс товарищами, коих умственныесклонностисходствовалис его собственными».Очевидно, чтоэти разговорытакже былипреимущественно«о литературеи об авторах».Здесь, «в садахЛицея» былазаложена основатого «союзапоэтов», которыйопределилмногие последующиелитературно-полемическиевыступленияДельвига.

Литература, поэзия былиединственнымиобластями, вкоторых медлительныйДельвиг, создавшийсебе наполовинулегендарную, а наполовинувсе же и вполнесоответствующуюдействительностирепутациюбезмятежноголенивца, вдругпреображался.В нем просыпаласьудивительнаяэнергия ипредприимчивость, которые позволялиему не толькосамому бытьпервопроходцемв некоторыхлитературныхначинаниях, но даже и оказыватьподдержку своимдрузьям-поэтам.Так, например, Дельвиг нетолько однимиз первых вЛицее (сразувслед за Кюхельбекером)выступил впечати, но инаправил егопервые стихи, стихотворениеПушкина «Кдругу стихотворцу», которым дебютировалв печати ничегоне подозревавшийПушкин (см. Ж9). Любопытно, что совершенноаналогичнымобразом, таксказать, «сподачи» Дельвига, впервые выступилв печати иБаратынский.

Уже в Лицее уДельвига ощущаетсяосознанныйинтерес к вопросамэстетики.По-видимому, в его возникновениисыграло определеннуюроль воздействиеА.И.Галича. Бывшийв то время адъюнктомфилософии вПедагогическоминституте, Галич окологода заменялзаболевшегоН.Ф.Кошанскогои должен былпреподаватьтам латинскийязык. Однаколицеисты скоро, по словамА.В.Никитенко,«приметили, что их новыйнаставникбольше философ, чем скольконужно было длятого, чтобынастойчивозанимать изхсупинами игерундиями, и постаралисьизвлечь из негодругое добро, его теплоесочувствиеюношеским, светлым интересамжизни». Урокилатинскогообратилисьв увлекательныебеседы с воспитанниками, которые дажене оставалисьна своих местах, а окружаликафедру толпой.Свободное, дружескоеобщение с Галичесм, с которым Дельвиги Пушкин подружилиськак со старшимтоварищем ипосещали его, когда тот оставалсяв Лицее в отведеннойему комнате, безусловно, способствовалиобогащениюи развитиюэстетическихпонятий Дельвига.«Опыт наукиизящного»Галича, которыйбудет опубликованчерез десятилетие, выдвинет егов ряды первыхрусских эстетиков, и несомненно, что идеи, высказанныев этом труде, складывалисьу Галича ужев период общенияего с Дельвигом.Вероятно, именнос этим общениемсвязано тообстоятельство, что в лицейскихстихотворенияхДельвига 1814 –1817 годов стольчасто затрагиваютсяразличныевопросы эстетики.

С другой стороны, рано обнаружилсяв Дельвиге дарлитературногополемиста. Приэтом литературноенеприятие слицейских летначало получатьу него комическоеоблачение. УДельвига былзамечательный, редкий дарпародии итравестирования.«Он так милошутил, так остроумно, сохраняя серьезнуюфизиономию, смешил, чтонельзя не признатьв нем истинный, великобританскийюмор». – писалао нем А.П.Керн.Кстати, отчастипояснить выражение«великобританскийюмор» могут, по-видимому, слова Пушкинаиз его заметки, опубликованнойв «Литературнойгазете»: «Англияесть отечествокарикатурыи пародии. Всякоезамечательноепроисшествиеподает поводк сатирическойкартинке; всякоесочинение, ознаменованноеуспехом, подпадаетпод пародию…».Репутацию«милого остряка», как называетДельвига Пушкинв «Посланиик Галичу» (1815), Дельвиг заслужилуже в Лицее.Директор Энгельгардтотмечал, что«в его играхи шутках проявляетсяопределенноеироническоеостроумие, которое посленесколькихсатирическихстихотворенийсделало еголюбимцем товарищей».Аналогичнымобразом отзывалсяо нем Илличевский:«человек такоговеселого нрава(ибо он у насодин из лучшихостряков)»

Одно из «сатирическихстихотворений», о которых поминаетЭнгельгардт– это, несомненно,«На смертькучера Агафона», пародия настихотворепниеН.Ф.Кошанского«На смертьграфини Ожаровской»и, шире, настоящаяотходная посервилизмуи высокопарностиклассиков, потому «бомбастув элегиях», окотором Дельвигупоминает впослании «КТ – ву». Эта резкостьоценки, определенностькритическогодиагноза проявитсяи в позднейшихпародиях исатирах Дельвига.Неистощимыйюмор, склонностьк пародированиювсега просыпалисьв Дельвиге, когда он сталкивалсяс чем-то торжественными высокопарным.В этом, очевидно, ему виделсяпризрак классицизмаили тень Кошанского, и он тотчасготов был принятьсяза травестирование, которое емутак удавалось.Можно вспомнитьизвестныйрассказ В.А.Эртеля«об одном изсамых странныхобедов в егожизни», а именно: об экскурсиипо петербургскимхарчевнямбедняков, которуюДельвиг устроилдля Эртеля иБаратынскогопод видом приглашенияна обед. Приэтом «торжественноеприглашениек обеду», котороевызвало такоенедоумениеу друзей, должнобыло лишь«соответствоватьторжественностивизитных карт».Так было развитоу Дельвигачутье на торжественноеи так непреодолимастрасть егокомическиобыгрывать.Впоследствииэта черта отзвоетсяи в его рецензияхи заметках, напечатанныхв «Литературнойгазете».

Литературныйвкус и критическийдар Дельвигаполучили дальнейшееразвитие впериод деятельностиего в литературныхобществах икружках конца1810-х – начала1820-х годов. Участвуяв обсуждениипроизведений, читаемых всобраниях«Вольногообщества любителейроссийскойсловесности», Дельвиг с течениемвремени былизбран побаллотировкечленом Цензурногокомитета обществана первую, азатем и на вторуюполовину 1820-гогода. Дельвигисполнял в этомобществе должность«цензора стихов», то есть рецензентапредставлявшихсяв обществостихотворныхпроизведений.Сохранилось«одобрительное»«Свидетельство, выданное «Вольнымобществомлюбителейроссийскойсловесности»А.А.Дельвигуо его деятельностив обществе».

Прекрасныевозможностидля расширенияпознаний вобласти литературыдавала поэтуслужба в Публичнойбиблиотеке(1820 – 1825), где он былпомощникомИ.А.Крылова поотделениюрусских книг.Судя по всему, Дельвиг пользовалсяэтими возможностями.По-видимому, именно об этомсвидетельствуют, например, обращенныек нему строкииз стихотворениядруга Дельвигаи Баратынского, поэта-дилетантаН.М.Коншина «Кнашим»:

Оставь в шкафуи фут, и вес

Философовспесивых.

Умножь собойтолпу повес,

Всегда многоречивых!..

Углубленноеизучение сокровищмировой культурыспособствовалдальнейшемуразвитию техкачеств, о которыхтот же Коншинс восхищениемписал: «Редкийможет обладатьэтим высокимдаром вкусаи верностивзгляда напроизведениесловесности: суд его былнеторопливый, но и неумолимый: мнение своеон высказывалбез обинякови не смягчализворотами…»

Подобного рода«суд» мы находимво многих письмахДельвига. Ониредко содержатпрямые высказыванияоб искусствеи литературе.Большинствоиз них связанытак или иначес издательскойдеятельностьюДельвига, илитературныеоценки в нихраспознаютсятолько черезоттенки в отношениик адресату.Собственноэстетическаяпроблематика, если и входитв них, то какбы исподволь.И тем не менее, письма поэта, разумеется, стали для негоопределеннойшкалой анализаи оценки явленийлитературы, которую мыотчетливоощущаем в егособственнокритическихработах.

Литературно-критическаядеятельностьДельвигаподготовляласьего работойпо изданию«Северныхцветов», литературнымивечерами, начавшимисяу Дельвиговвскоре послеего женитьбыв конце 1825 года.«Суждения опроизведенияхрусской и иностраннойлитературыи о писателях», о которых упоминаетучастник этих«чисто литературныхвечеров» А.И.Дельвиг, были своегорода прообразомдельвиговскихрецензий изаметок в«Литературнойгазете».

В материалах, подготовленныхДельвигом дляредактируемогоим же самиморгана, вполнераскрылисьнакопленныепоэтом литературныепознания ивкус. П.А.Вяземский, сблизившийсяс Дельвигомв последниегоды жизни,«отыскал в немчеловека мыслящего, здраво и самобытнообдумавшегомногое в жизни».Ту же «здравость»и «самобытность»мы ощущаем вдельвиговскихрецензиях изаметках.

2

Итак, у Дельвигабыли несомненныезадатки к тому, чтобы сделатьсянеплохим литературнымкритиком. Однакодля того, чтобыэти задаткиполностьюраскрылись, нужно было, чтобы он начализдавать«Литературнуюгазету». Каковыже были непосредственныепричины обращенияДельвига ккритике?

Чтобы ответитьна этот вопрос, необходимовначале понять, зачем писателямпушкинскогокруга, и преждевсего Пушкину, Дельвигу иВяземскому, нужно былоиздавать«Литераптурнуюгазету». В сущности, потребностьв собственноморгане печатиу них определиласьеще за нескольколет до началаэтого издания.«Дело в том, что нам надозавладеть однимжурналом ицарствоватьсамовластнои единовластно…»,- отчетливоформулировалэту потребностьПушкин в письмек Вяземскомуот ноября 1826 года.Некоторое времяони пыталисьсотрудничатьв других периодическихизданиях: Пушкин– в «Московскомвестнике»М.П.Погодина, Вяземский –в «Московскомтелеграфе»Н.А.Полевого– оказываявлияние нанаправлениеэтих журналов.Однако сотрудничествоэто удовлетворитьих не могло.Они ощущалисебя особымлитературнымлагерем, с единойобщественно-политическойпозицией, ажурнал, по одномуиз определенийПушкина, «журналв смысле, принятомв Европе»представляетсобой не чтоиное, как «отголосокцелой партии».Общественно-политическоеи литературноедвижение Россиивсе более иболее размежевывалолитературныесилы. Особенноенеприятие упушкинскогокруга писателейс течениемвремени сталивызывать официозныев политическомотношении и«коммерческие»в эстетическомплане изданияФ.В.Булгаринаи Н.И.Греча: журналы«Сын отечества»и «Северныйархив» (в 1829 г.слившиеся водин) и газета«Севернаяпчела». Еслив 1825 г. Пушкинпоходя замечалпо поводу «Сынаотечества»:«Кажется, журналсей противуменя восстает…Мне не годитсятам явитьсякак данникуАтамана Гречаи Есаула Булгарина», то в 1832 <?> годуон ставил вопросболее остро:«Спрашиваю, по какому праву«Севернаяпчела» будетуправлять общиммнением русскойпублики…».

Тем не менее, именно «Севернаяпчела», издававшаясятрехтысячнымтиражом, вследствиепрерогативыпечатать «внутренниеизвестия» и«новостизаграничные», а также благодарячисто коммерческимкачествамБулгарина, управляламнением значительнойчасти русскойпублики. ЗадачаЮтаким образом, ставилась, содной стороны, вполне конкретно, а с другой –формулироваласьи более широко– в том смысле, о каком Пушкинписал еще в1826 году: «забратьв руки общеемнение и датьнашей словесностиновое, истинноенаправление».При этом оконкретном, частном назначении«Литературнойгазеты» Пушкини его единомышленникипомнили всевремя, начинаяс замысла изданияи кончая егозапрещением:

4 января 1830 г.А.А.Шаховской– М.Н.Загоскину:

– Тут разговоробратился на«Литературнуюгазету», в которойучаствоватья дал словоПушкину; цельее самая похвальная: она будет розыскомнаших парнасскихшишилиц дляунятия всехлитературныхнапастников;

2 мая 1830 г.: Пушкин– Вяземскому:

– Его (Дельвига– С.К.) Газетахороша, ты многооживил ее.Поддерживайее, покаместьнет у нас другой.Стыдно будетуступить полеБулгарину;

25 апреля 1830 г. Вяземский– А.И.Тургеневу:

– Надобно жеоживлять «Газету», чтобы морить«Пчелку»-пьявку, чтобы поддержатьхотя бы одинчестный журналв России;

9 декабря 1830 г.Пушкин – Плетневу:

– Итак, русскаясловесностьголовою выданаБулгарину иГречу!

Однако и до«Литературнойгазеты» у пушкинскогокруга писателейбыл свой органпечати: альманах«Северныецветы». Зачемже нужна былагазета и чемне устраивалПушкина альманах? На этот вопросможно ответитьоднозначно: его критическойчастью. Она, понеобходимости, ограничиваласьгодовым «Обозрением»текущей словесности, была лишена, следовательноопертивностив отзыве нановые произведения, недостаточноостра и объективна.Пушкин неоднократнописал о необходимостиу нас «голосаистинной критики»и вызывал уПушкина советы:«БЮудь зубасти бойся приторности», а «Обозрениям»О.М.Сомова, по-видимому, не хваталопечати индивидуальности. Ощущение нехваткиярких критическихумов приводилок тому, что ещев августе 1825 г.Пушкин сожалел, например, отом, что «отКюхельбекераотбили охотук журналам», он человекдельный с перомв руках – хотьи сумасброд».Оставалосьнадеятьсяпо-прежнемуна Вяземского, взяться закритику самомуи побудить кэтому Дельвига.

Пока Пушкини Дельвиг издавалитолько «Северныецветы», которыетребовалигодовых «Обозрений»и в которыхкритика былане основнойи даже не постояннойчастью, Дельвигоставлял критическойпоприще другими.В «Литературнойгазете» онначинает детальновыступать каклитературныйкритик сам. Кэтому его обязывалозвание издателягазеты, главнойцелью которойобъявлялось«знакомитьобразованнуюпублику с новейшимипроизведениямилитературыевропейскойи в особенностироссийской».С другой стороны, сам тип изданияпредопределялцентральноеположение внем жанра короткойрецензии, ккоторой Дельвиги по своемутемпераментуи по удивительнойего способностиговорить важныеобщие вещи всвязи с частными, конкретнымиявлениями, был, по всей видимости, более всегоспособен. Впрограмме«Литературнойгазеты критическийматериал, которыйбудет в нейпечататься, обозначен как«дельные критики, даже возраженияна них, имеющиев виду не личныепривязки, апользу какой-либонауки или искусства, взгляд на предметысии с новойточки зренияили пояснениекаких-либоистин». И ещеодно важноеположение:«беспристрастнои нелицеприятноговорить олитературахрусской ииностранной, не находя препятствийв коммерческихвидах издателя»(Ж 147).

Последнеенеизбежнодолжно былоповлечь засобой обострениеотношенийДельвига срядом писателей, что для издателя«Северныхцветов», жившегов значительнойстепени доходомот издания и, следовательно, заинтересованногов сохранениидобрых отношенийсо всем литературно-журнальныммиром, былосовсем нежелательно.У Дельвига-писателябыли обширныетворческиепланы: например, в областидраматическойпоэзии, художественнойпрозы.

С другой стороны, периодическиепродолжительныенедомоганияи не совсемсложившаясясемейная жизнь, менее всегодолжны былирасполагатьпоэта к газетнойкритике, темболее стольостро полемическогохарактера, какой предполагался.Но все делозаключалосьв том, что самоиздание «Литературнойгазеты» и обращениеего к критикев известнойстепени былоследствиемосознанияострой необходимостив сложившейсялитературно-общественнойситуации именнотакого родадеятельности.

При этом годы, прошедшие современи патриотическогоподъема, вызванногоОтечественнойвойной 1812 года, не прошли, разумеется, бесследно.Измениласьлитературнаяситуация, изменилсяи сам Дельвиг, которого литературнаяопытностьнеминуемодолжна быласделать и сделалаболее строгимсудьей произведенийотечественнойсловесности.В рецензияхи заметках, опубликованныхим в «Литературнойгазете», мынаходим ужегораздо болеесдержаннуюоценку положения, сложившегосяв русской литературе:«Русская литератураеще не живетполною жизнию.Люди, по охотеили по обязанностинаблюдающиеза нею, находятсяв положениистихотворногоИльи Муромца, который безпомощи волшебногоперстня просиделбы целый векнад очарованнойкрасавицейи не дождалсяее пробуждения.Наша красавицапробуждаетсяочень, оченьредко и скороопять засыпаетдо неопределенноговремени. Нынеодна толькоблестящаязвезда Пушкинавоздвигаетее ото сна и томного, многораза два в год: другие же русскиекудесникиприводят еетолько до степенилунатизма. Чтож? Мы рады и бредумилой женщины: все ж по крайнеймере слышишьее!».

В соответствиис этой общейоценкой находятсяи частные оценкиразличных родоврусской литературы:«… у нас нет ещеничего порядочногона сцене», «обильноеполе романовисторических, философических, сатирических, нравственныхи пр. и пр., ещеждет возделывателей<...> Если собратьвсе замечательныерусские романыи повести, тоони едва лисоставят одинтом, величиноюравный девятойчасти “ИсторииГосударстваРоссийского”», молодые поэты«вместо мыслейи поэзии ищутодних звуков, напоминающихгармонию стиховПушкина иБаратынского, и тем счастливопоходят наснегирей, высвистывающихпесню о Мальбруге».Однако какимбы суровым никазался этотприговор, посравнению сомногими другимиоценками онбыл еще в достаточноймере оптимистичным.«Севернаяпчела» в этовремя писалао том, что русскимгазетам и журналамнечего критиковать, так как «нашалитератураесть невидимка.Все говорятоб ней, а никтоне видит». И.В. Киреевскийпризывал: «Будембеспристрастныи сознаемся, что у нас нетеще полногоотраженияумственнойжизни народа, у нас нет ещелитературы».

Когда Булгаринписал о «литературе-невидимке», он имел своейцелью доказатьбессмысленностьиздания в России«Литературнойгазеты». Приэтом издатель«Севернойпчелы» всеголишь повторялспустя пятьлет суждениеА. А. Бестужева, высказанноеим в статье«Взгляд нарусскую словесностьв течение 1824 иначала 1825 годов».Тогда Пушкинвозражал Бестужевуприватно, вписьме: «Фразутвою скажинаоборот: литературакой-какая у насесть, а критикинет». ВыступлениеБулгарина, отрицавшегоне толькосуществованиелитературы, но и необходимостькритики, заставилоПушкина высказатьсяпо этому вопросупублично. МнениеПушкина быловыражено имв заметке, опубликованнойуже в третьемномере «Литературнойгазеты» и приобрелохарактер внекотором родепрограммногозаявления.Пушкин, такжекак и Дельвиг, оцениваетсовременнуюрусскую словесностьдостаточносдержанно, однако, по Пушкину, не получаютдолжной оценкидаже и те немногиеистинныепроизведения, которые являютсяв свет: «Произведениянашей литературыкак ни редки, но являются, живут и умираютне оцененныепо достоинству.Критика в нашихжурналах илиограничиваетсясухими библиографическимиизвестиями, сатирическимизамечаниями, более или менееостроумными, общими дружескимипохвалами, илипросто превращаютсяв дружескуюперепискуиздателя ссотрудниками, с корректороми проч. <...> Неговоря уже оживых писателях, Ломоносов, Державин, Фонвизиножидают ещеегипетскогосуда. Высокопарныепрозвища, безусловныепохвалы, пошлыевосклицанияуже не могутудовлетворитьлюдей здравомыслящих».

В то же время, по Пушкину, необходимаи критикапосредственнойлитературы:«Иное сочинениесамо по себеничтожно, нозамечательнопо своему успехуили влиянию; и в сем отношениинравственныенаблюденияважнее наблюденийлитературных».В прошлом годунапечатанонесколько книг(между прочими«Иван Выжигин»), о коих критикамогла бы сказатьмного поучительногои любопытного.Но где же онибыли разобраны, пояснены?».

Что касаетсясамого Дельвига, то пустоту ипристрастностьзначительнойчасти современнойкритики издатель«Литературнойгазеты» объяснялтем, что «многие, никогда неследовавшиеза текущеюсловесностию, вдруг обязываютсяговорить окаждой вновьвыходящей книгеи, не имея охотычитать, не привыкнувпри чтениимыслить, прибегаютк легкому способуотделыватьсяот читателей: к риторическимпохвалам илик брани, по которойвидно только, что рецензентсердит на сочинителя.Вот почемугрозные определениянаших Аристарховне сходствуютс общим мнениемрассуждающейпублики, а имираздаваемыелавры и благодарностьот лица всегочеловечества— обидны истинномуталанту».

Именно в «Литературнойгазете» начиналасьборьба против«коммерческой»критики, противвозникающейогромной когортылюдей, начинавшихзанимать вусловияхпрофессионализациижурнальногои издательскогодела в Россиивидные местав литературеи журналистикеи при этом несоздающихникаких реальныхили литературно-критическихценностей.Неизбежнымследствиемтакого положениявещей являласьи убогостьжурнальныхспоров, создающихвидимостьлитературнойборьбы, но вдействительностине имеющихникакого отношенияк искусству.

Противопоставляясовременномуположению былыеспоры междуТредиаковским, Ломоносовыми Сумароковым, между Карамзиными А. С. Шишковым, он пишет: «Ктоже спорит оклассицизмеи романтизме? Люди, которыеникогда не былии не будут никлассиками, но романтиками; журналисты, равнодушныетак же к старому, как и к новому, неравнодушныетолько к числусвоих подписчиков.Елена их неесть общаяпольза: онибьются, позабыви стыд, и пристойность, из желанияуничтожитьсвоих товарищейи попасть вмонополистылитературные».Справедливокритикуя комедиюК. П. Масальского«Классик иромантик», Дельвиг конструируетсюжет другойкомедии наподобную тему, в которой взаимнаявыгода легкопримиряетстарика Классикас юношей Романтиком.

Итак, предметомвнимания вматериалахрусской библиографии«Литературнойгазеты», в томчисле и дельвиговскихрецензий, становилисьотнюдь не обязательнозначительныеявления литературы, но всякиесколько-нибудьзаметные и дажевовсе ничтожныесочинения, вышедшие изпечати. Последниеслужили поводомдля ясногоизложенияпринциповподлинногоискусства, атакже для критикикоммерческойсистемы, благодарякоторой этисовершенноничтожныесочинения, расхваленныекнигопродавцамии критиками, имели значительныйуспех: «Книгиже, какого быдостоинстваони не были, сделавшисьсобственностиюкнигопродавцев, расходятсяу нас хорошо, благодарякупеческойловкости иоборотливости»,— пишет Дельвиг, объясняякнигоиздательскийуспех романаБулгарина «ИванВыжигин». —Взгляните врусские книжныекаталоги: выудитесь, сколькораз перепечатывалисьмноготомныесобрания разноговздора именнопотому, что ониизданы и проданыкнигопродавцами».

Засилье коммерческойлитературыприводит Дельвига, издателя «Северныхцветов» и«Литературнойгазеты», дажек мысли о вредегонорарнойсистемы. Раздраженныйсостояниемотечественноготеатра и драматургии, он восклицает:«Прекрати нынчетеатральнаядирекция выдачуденег за пьесы, нынче же отхлынетот русскоготеатра многочисленнаятолпа, наводняющаянашу сценувздором, написаннымкаким-то татарскимязыком. Кто намдокажет, чтобыФон-Визин иОзеров (единственныев России люди, которым быдолжно былоплатить по-европейски), писали длятеатра из денег?».

Литературнаякритика Дельвиганачиналасьс радостныхнадежд на «золотойвек российскойсловесности».Век этот, покрайней мере, в поэзии, действительнонаступил ещепри жизни Дельвига, но вместе срасцветомпоэтическоготаланта Пушкина, Баратынского, Крылова, Гнедича, Жуковского, Батюшкова идр., век этотпринес и торжестводенег надлитературой, наживы надтворчеством.И поздние отзывыДельвига олитературенеизменноокрашены в тонагорькие, исаркастические.«Литературадавно уже непринимаетсяили не должнабыть принимаемав гостиную: такона грязна. Обней говоришьв передней сторгашами»,— пишет онБаратынскомув конце 1825 г. Издесь нет инамека на какой-либоантидемократизм: в той общественно-литературнойситуации именно«гостиная»была проводникомподлиннойкультуры иширокого взглядана вещи. В «гостиной»в 1830-е годы явилисьи Гоголь, и Кольцов.

Самая перваястатья из написанныхДельвигомначиналасьс фразы: «Приятновидеть, какнаша литературамало-помалузнакомитсяс иностранцами».Еще бы, речьведь шла о переводахна иностранныеязыки из Державина, Кантемира, Карамзина. Однаиз статей 1830 годаначинаетсяпочти той жесамой фразой, но смысл в нейперевернутсарказмом: «Какне быть намблагодарныминостранцам! Пиши только,— они всегдаготовы переводитьнаши сочинения».Это сказаноотносительновыхода в светперевода нанемецкий языкромана Булгарина«Иван Выжигин»,«Известность»подобной «российскойсловесности», естественно, вызывала уДельвига протест.Так, торжество«коммерческой»словесностиприводило поэтак полной переменеего отношенияк явлениям, казалось быаналогичнымтем, которыераньше он самтак горячоприветствовал.Но своему«эстетическомупатриотизму»Дельвиг оставалсяверен и в этихусловиях. Рецензируяперевод пустоватогои растянутогосочинения Д.П. Морьера опохожденияхперса в Лондоне, выполненныйО. И. Сенковским, Дельвиг высказываетсожаление отом, что тот ненаписал вместоэтого своегособственногосочинения оВостоке, «которое, вероятно, неотказался быперевестиМорьер, еслибы знал по-русски».Недаром, видимо, мемуаристпоминает о«глубоко вкорененныхпатриотическихчувствах Дельвига, не оставлявшихего до самойсмерти».

Рецензии Дельвигасоздают своеобразнуюпанорамулитературногопроцесса рубежачетвертогодесятилетия19 века. Мы получаемяркое представлениео причудливомсочетании вэто время подлиннойлитературы, ставшей впоследствииклассикой, сходульным, эпигонскимромантизмом, с сентиментальнымипутешествиями, наполненнымипустыми риторическимирассуждениями, и с целым рядомбессмысленныхсочинений, которые Дельвигсправедливохарактеризуеткак «с 1792 годазабытая глупость».Беспристрастнали при этомкритика поэта— качество, накоторое претендовалииздатели«Литературнойгазеты» в еепрограмме? Чтобы судитьоб этом, напомним, что дух партииотнюдь не приводилих к рассчитанномуединомыслиюи огульномувзаимномунахваливанию.Характерно, например, что, рецензируяальманах «Радуга»на 1830 год, Дельвигзамечал: стихотворенияего решительноне выходят измудрых пределовзолотой посредственности,— все, даже стихиА. С. Пушкина икнязя П. А. Вяземского».

Правда, самПушкин, готовившийэту рецензиюДельвига кпубликациив «Литературнойгазете» в егоотсутствие, снял особоевыделение себяи Вяземскогоиз общего рядапоэтов «Радуги», но сам отзывоставил в тойже степеникритичным:«Почти всестихотворения“Радуги” невыходят изблагоразумныхпределовпосредственности».В отличие отПушкина, Дельвигбыл склоненотбрасыватьв сторону любыедипломатическиесоображенияи даже подчеркивалв таких случаяхотсутствиеединомыслияпо всем вопросамв пушкинскомкруге писателей, резко отличающееих от издателей«Севернойпчелы»: «Дурныи актеры повести“Терпи казак— атаманомбудешь”, несмотрячто в “Северныхцветах на 1830 год”О. М. Сомов ничегоо ней не сказалдурного. Ноесли бы в “Обозрении”“Северныхцветов” и былапохваленаповесть г-наМосальского, все бы это непомешало издателю“Северныхцветов” и“Литературнойгазеты” иметьсвое мнениеи объявлятьоное».

Не тактическиесоображения, а подлинноекачестволитературногопроизведенияопределялиобщую оценкув рецензияхДельвига, несмотряна то, что это, может быть, иослаблялопозиции газетыв борьбе с «Севернойпчелой» и «Московскимтелеграфом».Так, когда«Московскийтелеграф»разбранилтолько чтовышедший«нравственно-сатирическийроман современныхнравов» «ЯгубСкупалов», аДельвиг получилна этот отзыввозражение, то вместо того, чтобы напечататьего, издатель«Литературнойгазеты» печатнообъявил, с какимсожалениемон увидел, что«антикритик, без сомнения, приученныйк беспрерывными личным враждампрочих русскихжурналистов, и его полагаетнайти с легкораздражаемымсамолюбием, заставляющимнас часто, назлосвоих мечтательныхсоперников, а более назлоздравого смысла, называть белоечерным, черноебелым».

«Коммерческая»литературавызывала уДельвига неприятиев любых видахи несмотря нина какие сторонниеобстоятельства.Не менее строгий, но в то же времяи конструктивныйхарактер носилакритика Дельвигоммолодых поэтов.Эти два обширныхрода современнойлитературыпредопределялипо Дельвигуи две основныезадачи критики:«Критика разбираетстрого толькопроизведенияписателей, ужедостигнувшихполного развитиясвоего таланта, и намеренияее клонятсяпреимущественнок тому, чтобывыказыватьо новом сочиненииистинные красоты, которых оценкавсегда поучительнееизобличениянедостатков.Есть у нее идругое дело, легкое, но невеселое: стегать хлыстомнасмешек вислоухихМидасов». Приэтом оружиемедкого сарказмаи убийственнойиронии, которымДельвиг такблестяще владел, он пользовалсялишь в отношенииторгово-промышленнойлитературы.В отношенииже произведений, не чуждых подлинномуискусству, онвсегда руководствовалсяправилом, удачносформулированнымоднажды егомладшим другомБаратынским:«… Разбираясочинение, неодной публике, но и автору(разумеется, ежели он имеетдарование)нужно показатьего недостатки, а этого никогдане достигнешь, ежели будешьрасточать болеенасмешки, нежелидоказательства, более будешьстаратьсяпристыдить, нежели убедитьсочинителя».

И тем не менее, рецензии Дельвига, обращенныеиногда к членамсвоего кружка, своим беспристрастнымсудом отвращалиот него некоторых.Так, например, обиделись наДельвига А. И.Подолинскийи Е. Ф. Розен. Приэтом, например, Подолинскийвпоследствииобъяснял своюразмолвку сДельвигом тем, что тот «принялна себя ролькакого-то Аристарха», и, «ревнуя егок славе Пушкина, решил порядочноего отделатьв рецензии, написаннойне совсемдобросовестнои с явным намерениемуколоть» егопобольнее.Ясно, что человекас подобнымсамолюбиемне могла вразумитьвполне беспристрастнаяи потому довольнокритичнаярецензия Дельвигаи что поэт былправ, когдаписал о Подолинскомв письме кБаратынскомуот конца марта1829 года: «Подолинскомуговорить нечего.Он при легкостиписать гладкиестихи, тяжелоглуп, пуст иважно самолюбив<...> Разве летаего обработают.Дай Бог». Так, последовательный«эстетическийпатриотизм»приводил котходу от кружкаДельвига некоторыхего участников.Еще более серьезнымипоследствиямиоказываласьчревата полемикас «коммерческойлитературой».Исполнениеписателямипушкинскогокруга тогодолга, которыйони ощущалипо отношениюк русскомуобществу, дляних самих иногдаимело последствиятрагические.Невольно приходилона ум не безусловное, но и не лишенное, по-видимому, основанийсопоставление.«Литературнаягазета», в сущности, закончиласьсмертью Дельвига.Финалом «Современника»стала гибельПушкина...

3

«Полнота иясность литературныхего сведений,— писал о критическойдеятельностиДельвига Плетнев,— были залогомуспехов егона новом поприще.Рассматриваяновые книги, он уже изложилнесколькоглавнейшихсвоих мыслейо разных отрасляхсловесности».Действительно, в рецензияхи заметкахДельвига отчетливоощущаютсясвоего родасквозные идеи, которые онвысказываети развиваетпо самым разнымповодам сопределеннойнастойчивостью.Каковы же эти«несколькоглавнейшихмыслей» Дельвига? Какова вообщета положительнаяэстетическаяплатформа, накоторой оносновывалсяв своих критическихсуждениях иоценках?

Один из блестящихисследователейтворчестваДельвига Б. В.Томашевскийписал когда-то, что вопрос олитературныхвзглядах Дельвига«должен неминуемовозникнуть, когда будетполностьюиздано прозаическоенаследие Дельвига, его рецензиии полемическиезаметки в“Литературнойгазете”». Ихотя даже путемреконструкцииего литературныхвзглядов Томашевскийне считал возможнымсоставитьвполне отчетливоеи ясное представлениео них, одно казалосьисследователюнесомненным:«глубокоеразличие междупутем Пушкинаи путем Дельвига».Различие путейэтих двух поэтовдействительнонесомненны.Но когда читаешьподряд литературно-критическиеработы Дельвига, бросается вглаза прямопротивоположное: сходство егоэстетическихубеждений спушкинскими.И сходство нетолько в планеобщественно-литературном, которое вполнеестественно, если учесть, что речь идето писателяходного литературногоряда, вместеиздававшиходно периодическоеиздание, но исходство вплане собственнолитературно-эстетическом.

По существуте эстетическиепринципы, которыеотстаивалДельвиг в своейлитературнойкритике, — этопринципы «истинногоромантизма», который исповедовалв период «Литературнойгазеты» и Пушкин.Разумеется, это единениетакже имеети свое внешнееобоснованиев многолетнейдружбе и постоянномтворческомобщении двухпоэтов. Однакоесли бы самДельвиг всемходом своеготворческогоразвития неприближалсяк требованияместественностии правдоподобия, то вряд ли итворческоеобщение с Пушкиныммогло бы нанего повлиять.

От романа итрагедии Дельвигтребует характеров, и характеровживых, естественныхи выдержанных.При этом, каки Пушкин, безжизненностии односторонностихарактеровв современнойрусской прозеи драматургииДельвиг противопоставляетпредставлениео реальнойсложности, многогранностии противоречивостичеловеческойдуши. «Как связатьвсе эти противоположности? Кто поймет этудушу многочувствовавшую, этот разуммногообразный?— спрашиваетон, говоря оВасилии Шуйском, и сам отвечает.— Трагик, но впору зрелостисвоего таланта, изучивший иобдумавшийвсе пружинысердца, дарованногочеловеку мудрымпровидением».В романе Загоскина«Юрий Милославский», вызвавшемособую и похвальнуюрецензию Пушкина, Дельвиг какважное достоинствоотмечал «правдув рассказе».Он призывает«списыватьболее с натуры»и безусловнопредпочитает«естественноетеатральному».

Ко многимлитературно-критическимвысказываниямДельвига уПушкина можнонайти довольноблизкие параллели.«Благозвучныестихи без мыслейобнаруживаютне талантпоэтический, а хорошо устроенныйорган слуха»,— писал, например, Дельвиг оПодолинском, а у Пушкина тоже требование«мыслей», а неодних толькоформ выраженоприменительнок русской прозе:«У нас употребляютпрозу какстихотворство: не из надобностижитейской, недля выражениянужной мысли, а токмо дляприятногопроявленияформ» (1827 г.). И, наконец, некоторыевысказыванияДельвига представляютсобой явныйотзвук пушкинскихсуждений.

Когда Дельвиг, например, писало характереБориса Годунова:«Мы видим самыетайные изгибысердца его ивезде признаемподлинностьнами видимого»,— то в этом, однакоже, сказывалосьне только влияниеПушкина, но исобственнаяличная предрасположенностьк тому, чтобыповерять правдуискусстваправдой жизни.По складу своемуДельвиг принадлежалк числу технемногих поэтов, для которыххарактерноопределенноетяготение к«натуре» (Державин, Крылов, Батюшков).Это тяготениевыказывалосьи в интересек народностии простоте, ив блестящемвладениисатирическимижанрами, и даже, может быть, втом интересек жизни петербургскойбедноты, о котороммы узнаем израссказа В. А.Эртеля.

В областилитературнойпрактики реализоватьего Дельвигубыло непросто.Так, несомненно, что отчаститакой попыткойдолжен былстать замыселпетербургскойповести, в которомВяземский виделмного «жизнии движения; подпокровом тайнымного истины.Все проходиттихомолком, а слышишь голосаживые...», нопреждевременнаясмерть оставилаоткрытым вопросо том, справилсяли бы Дельвигс задачей воплощенияэтого замысла.Однако в теориито «глубокоечувство любвик прекрасному», а также «высокийдар вкуса иверности взглядана произведениесловесности», которые отмечаютв поэте мемуаристы, позволили раноусвоить тоновое, что неслос собой в литературутворчествоПушкина.

Однако рецензиии заметки Дельвигав «Литературнойгазете» действительновыявляют изначительныеотличия еголитературныхвзглядов отпушкинских.ЭстетическиепредставленияДельвига изначальноскладывалисьна объективно-идеалистическойоснове. И в этомДельвиг близокуже не к Пушкину, а к Жуковскомуи, между прочим, к своему лицейскомунаставникуА. И. Галичу, длякоторого «прекрасное»было особымосуществлениемнекотороговысшего духовногои, в конце концов, божественногоначала, а «генийхудожника»— «частицейтого великогобожественногодуха, которыйвсе производит, все проникаети во всем действует».Сравните совершенноаналогичноевысказываниеДельвига настраницах«Литературнойгазеты»: «Высоки славен тотхудожник, которыйсмиряет в душеземную гордостьи в своих вдохновенияхпризнает влияниепостороннее, едва ли имзаслуженное, небесное. Такиечувства создалиРафаэля, такиечувства должнысо временемпроизвестьи певца, который, как Рафаэль, познакомитнашу душу срадостямипростыми, ноупоительными, с наслаждениями, по которымможно предугадыватьблаженстводухов бесплотныхи чистых».

Высказанноев этих словахубеждениесложилось уДельвига ещев Лицее, в периодего личногообщения с Галичем.Так, образ «богиниТам», которая«поет мечты/ О неизвестной/ Дали, дали!»и представлениео поэте как«чародее» ипровидце, которомуБогиня Тамоткрываетгрядущее — всеэто необыкновеннонапоминаетидею стремленияк «беспредельнойи вечной существенности»и оживления«предчувствием, которое понятноговорит о небесном, о святом и, подъемляпокрывало, манит его вдалекое», которуюГалич формулировал, опираясь преждевсего на поэзиюЖуковскогои конкретнона стихотворение«Таинственныйпосетитель», недаром опубликованноев дельвиговских«Северныхцветах».

Кстати, влияниеЖуковскогоДельвиг ещев Лицее могтакже испытыватьи при непосредственномобщении. Жуковский, с 1816 года посещавшийв Лицее Пушкина, конечно, былзнаком и с Дельвигом.Фраза Е. А. Энгельгардтао Дельвиге:«благодаряЖуковскомуон занимаетсяс некотороговремени с большимусердием немецкимязыком» — относящаясяк 1816 году, скореевсего подразумеваетне тольколитературное, но и личноевоздействие.Между прочим, сам Жуковскийуделял большоевнимание затронутомувопросу о ролифантазии ивоображенияв творческомпроцессе: онне раз затрагивалсяпоэтом в егостатьях периода«ВестникаЕвропы» (1808–1811).Вопрос этот, впрочем, вообщебыл одним изосновных вопросовромантическойэстетики иобсуждалсяв целом рядеработ начала19 века.

Идеализм Дельвига, к которому онвообще обнаруживаетстремление, усилился кконцу жизни.Автор «ПодражанияБеранже» (1821), несомненно, должен былмногое пережитьи обдумать, прежде чемнаписать «Утешение»и «Четыре возрастафантазии».«Фантазия», к которой онобращалсянекогда с бодрымипризывами влицейскомстихотворении«К фантазии»теперь в представленииДельвига манитчеловека «тщетнымирадостями итолько сердцуона подсказываетподлинноеутешение:

<...> на землеопустевшейкажет печальнуюурну

С прахом потерянныхблаг, с надписью: в небе найдешь.

Любопытно, чторазвитиебессмысленнойи бездушной«коммерческой»словесноститолько укреплялоидеализм Дельвига:«У нас ли нежелать поэтическойнаклонностико святому вто время, когдамы в состояниисотнями считатьметроманов, а вряд ли найдемпятерых чистыхэнтузиастовв толпе стихотворцеврусских?». Впрочем, в целом самыйодобрительныйотзыв об «образевоззрения»Фридриха Шлегеляотнюдь не означал, разумеется, полного совпадениявзглядов. Судяпо его резкоотрицательномуотношению кидеям «любомудров», Дельвигу, как, между прочим, и Галичу, свойственностремлениепреодолетьодносторонностьвоззренийтрансцеденталистов.И в этом Дельвигоказывалсяопять-такиблизок к Пушкину.Не случайноеще на страницах«Северныхцветов» веласьполемика сэстетическимиконцепциями«Московскоговестника». Всвязи с конкретнымлитературнымвопросом этаполемика быласразу же продолженаи в «Литературнойгазете».

В известномписьме 1827 годаПушкин писалДельвигу: «Тыпеняешь мнеза “Московскийвестник” — иза немецкуюметафизику.Бог видит, какя ненавижу ипрезираю ееда что делать? собралисьребята теплые, упрямые; попсвое, а чертсвое. Я говорю: господа, охотавам из пустогов порожнеепереливать— все это хорошодля немцев, пресыщенныхуже положительнымипознаниями, но мы… “Московскийвестник” сидитв яме и спрашивает: веревка вещькакая?». Дельвигне довел своейлитературно-критическойпозиции доуровня цельнойоригинальнойэстетическойсистемы, и труднопоэтому сказатьопределенно, как именноДельвиг пенялПушкину занемецкую метафизику.Можно, однако, предполагать, что Дельвигу, опиравшемусяв своем творчествепрежде всегона «силу воображения»и на «необыкновенноечутье изящного», были не в меньшейстепени, чемПушкину чуждырационализм,«заданностьмысли в поэзии», свойственныелюбомудрам.Показателенотзыв Дельвигао любомудрахкак о «поющих, вопиющих, взывающихи глаголющих», а также замечаниеС. П. Шевырева:«гнев противу“Севернойпчелы” носилего на крилияхветра, но некасался доземли, развеизредка носкамисапожными».

Чтобы представитьсебе, как Дельвиг«пенял» Пушкинуна немецкуюметафизикуи чем она неустраивалаего самого, уместно напомнитьтакже одинвесьма симптоматичныйотзыв о немецкойметафизике, помещенныйв «Литературнойгазете». Эторецензия навторое изданиеперевода нарусский язык«Метафизики»Хр. Баумейстера.Ввиду ее краткости, приведем этототзыв целиком:«Схоластическиетонкости, которыепора бы намназывать откровеннее: школьнымимелочами, посленаправления, данного мысличеловеческойтворенияминовейших философов, кажутся стольже странными, даже смешными, как и наряд, вкаком ходиливо временаВольфа и Лейбница, показался быстранным исмешным в нашевремя. Одинумный человекназывал метафизикуоселком, накотором некуется, а толькоизощряетсяум человеческий; зачем же намупотреблятьныне оселок, истершийсяот времени ине изощряющийума, а развепритупляющийумственныеспособности?».

В. В. Виноградовбыл склоненприписыватьэту рецензиюДельвигу, который,«по-видимому, по возвращениив Петербург, именно с Ж 13“Литературнойгазеты” приступилк исполнениюсвоих редакторскихобязанностей».И действительно, лаконизм автора, склонностьк образномуязыку и другиечерты стилявесьма напоминаютДельвига. Ктому же Дельвигв то время толькочто вернулсяиз Москвы, былполон впечатленийо личном общениис членами кружкалюбомудрови мог весьмаестественнопродолжитьтакой рецензиейполемику с«Московскимвестником», уже проявившуюсяв первых номерахгазеты, которуюредактировалПушкин. Разумеется, метафизика, к которой испытывалисклонностьлюбомудры, быланесколько иноготолка, во всякомслучае это небыла метафизикашкольного типа, о которой шларечь на страницах«Литературнойгазеты». Однакоэто не отменяетсмысла и направленностивыше приведеннойрецензии: всякаяметафизика, как кажется, была для негоабстракцией, отрывающейот реальностии отнюдь непомогающейпонять ее.

Есть критики, которые и всвоем поэтическомтворчествеостаются отчастикритиками, сохраняя некоторыечерты аналитическогоподхода к искусству.Таков, например, Аполлон Григорьев, о котором Белинскийв целом, по всейвероятности, справедливозамечал, чтоон «сделалсяпоэтом не поизбытку таланта, а по избыткуума». Но естьпоэты, которыеи в своем критическомтворчестве, остаются преждевсего поэтами.Таков Пушкин, открывший, пометкому замечаниюИ. Киреевского,«средства вкритике, в простомизвещении окниге, бытьтаким же необыкновенным, таким же поэтом, как в стихах».Таков и Дельвиг, чье критическоетворчествоосновано настремлениисоотнестилитературноепроизведениес идеалом «истиннойпоэзии», насклонностисудить о немс глубоко поэтическойточки зрения.

В черновомнаброске окритике, относящемсяко временииздания «Литературнойгазеты», Пушкинподчеркивал, что критикапредставляетсобой науку, а именно «наукуоткрыватькрасоты и недостаткив произведенияхискусств илитературы».Критика Дельвига, как, впрочем, и некотораячасть критикисамого Пушкина, была несколькоиного толка.Если вспомнитьопределениекритика АполлономГригорьевым, приведенноев начале настоящейстатьи, то можносказать, что«судящая, анализирующаясила» в ихкритическихработах находиласьв состояниисинкретическогоединства ссилой творящей.Специфическаяобразность, повышеннаяэстетическаязначимостьслова, особовывереннаяритмическаяорганизацияфразы — все этонеотъемлемыечерты формы, в которую облекалиськритическиезамечания исуждения Дельвига.

К этому можноприбавить ещеособую лапидарностьязыка, удивительнуюлаконичность(многие егорецензии изаметки составляютне более несколькихфраз), а такжеособый «языкмифологическихметафор», характерныйи для его стихотворений.Элементом этогоязыка является, например, великолепнаяметафора, воснове которойлежит уподоблениеплохого автораМидасу. Метафораэта берет началоеще в поэзииДельвига:

Кого ж мне довершин Парнаса,

Возвыся громкийглас, возвесть?

Иль за ухо втащитьМидаса

И смех в бессмертныхпроизвесть?

(«К Евгению»)

Столь же естественнымобразом оназатем переходити в его критику.Так, об эпиграммеДельвиг замечает, что это «зеркалоистины, в которомМидас можетвидеть своиослиные ушипотому только, что он их имеетв самом деле», а в другой раз, говоря об однойиз задач критики, формирует еекак «стегатьхлыстом насмешеквислоухихМидасов». Впрочем, в рецензияхи заметкахДельвига мысталкиваемсяне только с«мифологическими», но и с самымиразными метафорами.Так, например, о «Бахчисарайскомфонтане» онзамечает, что«человек, нелишенный чувстваизящного, неустанет читатьподобные сочинения, как охотникдо жемчугупересматриватьбогатое ожерелье», а об имени г-жиРадклиф, выставленномиздателем накниге, перу еене принадлежащей, отзывается, что оно «совершенноуподобляетсячервяку наудочке».

Сами искусствау Дельвигаполучаютметафорическоеопределение:«обширныеобласти фантазии»,«мир фантазии», при этом показательно, что эту же метафорумы находим ив стихотворенииДельвига «Четыревозраста фантазии».Разумеется, что поэтическийслой в критикеДельвига тонеразрывнослит с аналитическим, то вовсе чередуетсяс «чистыми»рассуждениямии соответственнос чисто критическимстилем. И темне менее, небудет преувеличением, если мы скажем, что полемическиезаметки Дельвигакак бы «вырастают»из его стихотворныхпародий и сатир, а его краткиерассужденияо новых книгахмогут бытьотчасти сопоставленыс его стихотворениямина литературныетемы, в которых, как в одах Горация, немалый удельныйвес занимаютоблеченныев образнуюформу рассуждения.

Ничего удивительного, однако, в этомнет, особенноесли иметь ввиду, что границымежду поэзиейи прозой в пушкинскуюэпоху отнюдьне совпадалис разделениемпроизведенийна стихотворныеи прозаические.Когда С. П. Шевыревупрекнул Дельвигаза разделениематериала«Северныхцветов» на«поэзию» и«прозу», утверждая, что при такомразделении«и роман В. Скотта, и “Тец фонБерлихинген”Гете, и “Вертер”его, писанныепрозою, изгоняютсяиз областипоэзии», что«поэзия можетбыть и в стихах, и в прозе, и потому, основываясьна форме, следуетделить сочиненияна прозу и стихи, а не на прозуи поэзию», тоДельвиг в письмек Баратынскомуотозвался обэтом замечаниикак о попыткеучить давнои всему известному:«Он (Шевырев.— С. К.) еще азбукене учился, когдая знал, что роман, повесть, Геснероваидиллия, несмотряна форму, сутьпроизведенияпоэзии». Сутьэтих сужденийзаключаетсяв том, что прозаи поэзия в пушкинскуюэпоху означалипрежде всегоне стихотворнуюили прозаическуюформу, а особоекачествопроизведений, по которомуих следовалобы отнести кобласти поэтическогоили прозаического.С точки зренияДельвига,«поэтичность», это особоекачество, должнобыло необходимоприсутствоватьдаже в прозаическомпроизведении, даже в критическойрецензии, и еене могло бытьмного или мало: либо она была, либо нет.

Это поэтическоеначало, правда, выраженноеуже только вособом ритмическомпостроениифразы, в слабойстепени ощущаетсяи в позднейшейкритике, в которойведущую рольиграет уженачало аналитическое.Не случайноисследователинаходят возможнымговорить о«поэзии критическоймысли» применительно, например, кБелинскому.Но по-настоящемупоэтическаякритика возрождаетсяв конце 19 — начале20 в., где мы находимснова жанркороткой рецензии, в которой словообладает особойэстетическойзначимостью.

Так, неожиданнымобразом весьманапоминаютдельвиговскиерецензии рецензииА. А. Блока 1901-1903годов, в которыхисследовательсправедливоотмечает«артистичность, естественность, изящество…словеснойткани, художественныйслух их автора»и вместе с тем«то благородно-человеческоечувство целого, в котором такназываемые«чисто эстетическиеоценки» могутсоответствоватьлишь частнымистинам». Этостремлениек использованиюприемов художественноготворчестваи в критике, вообще свойственноеромантической, а также, например, барочной эстетике, характерно, по-видимому, вообще для такназываемых«вторичных»стилей, в товремя как «первичные»(классицизм, реализм) развиваютпо преимуществуменее украшеннуюи более аналитическуюэстетику.

Говоря о «тенденциик поэтизациинепоэтическихжанров», Д. Е.Максимов полагалсовершенноочевидным, чтоона «была известнав России задолгодо возникновениярусского символизма».При этом в качествепримера исследовательназываллитературно-критическиесочиненияГоголя иБестужева-Марлинского, но, чувствуя, что они в этомплане не такпоказательны, делал выводо преимущественномразвитии этойтенденции взападноевропейскойкритике. В настоящеевремя, когдав полном объеместало известнолитературно-критическоетворчествоДельвига, можноутверждать, что это не совсемтак и что тенденцияк поэтизациинепоэтическихжанров отчетливопроявиласьи в России и, может быть, наиболее яркоименно у Дельвига, а также в рецензияхи литературныхпортретахПушкина. Разумеется, у них были своипредшественникии прежде всего, как и во всем, Карамзин, Жуковскийи Батюшков, нопроходитсяпризнать, чтов раннем романтизме, еще сильносвязанном склассицистическимрационализмоми нормативизмом, черты поэтизациикритики быливыражены гораздослабее.

У Дельвигатенденция кпоэтизациилитературно-критическойпрозы находила, по-видимому, существеннуюопору в особенностяхего личности.«Поэтическаядуша», «поэтическоесущество»,«поэт по созданию»,«жизнь Дельвигабыла прекраснаяпоэма» — этиотзывы о неммемуаристовотразили экспансиюпоэзии дажев область личнойсудьбы и восприятияжизни. Тем болеепроявиласьона в еголитературно-критическомнаследии. Характерныотзыв о Дельвигебудущей женыего С. М. Салтыковой, данный вскорепосле знакомствас ним: «Дажеего проза —поэзия, все, что он говорит— поэтично, —он поэт в душе»и свидетельствоВяземскогоо нем: «Дельвигговаривал сблагородноюгордостию:«Могу написатьглупость, нопрозаическогостиха никогдане напишу».Высказанноес такой даженесколькорискованнойзаостренностью, это дельвиговскоепризнаниеобнаруживаетубежденностьпоэта в первостепенномзначениипреображающей, одухотворяющейсилы поэтического.

4

В 1825 году Пушкинписал Жуковскому:«Ты спрашиваешь, какая цель у«Цыганов»? вотна! Цель поэзии– поэзия – какговорит Дельвиг(если не укралэтого). «Думы»Рылеева и целят, да невпопад».Письмо этоотносится к20-м числам апреля, т. е. ко времени, когда Дельвиггостил у Пушкинав Михайловском, и, следовательно, является отзвукомразговоровПушкина сдругом-поэтомо литературеи подлинныхсуждений егооб искусстве.Пушкин защищаетсяот сведенияназначенияпоэзии кнраственно-воспитательнымзадачам (ср.позднейшеевысказываниеПушкина: «Цельпоэзии естьидеал, а ненравоучение»), выступлениеДельвига направленопротив использованияпоэзии исключительнов агитационныхцелях. Мысльоб утилитарномпримененииискусствапретит обоимпоэтам, убежденнымв его самостоятельномзначении. Пушкинвспоминал, чтоДельвиг «уморительносердился» наРылеева за егоизвестнуюстихотворнуюформулу: «Я непоэт, а гражданин».Впрочем, собственнаяпозиция Пушкинапо этому вопросуопять-такиблизка к дельвиговской:«Гражданствуйв прозе» (т.е.кто пишет стихи, тот преждевсего долженбыть поэтом; если же хочешьпросто гражданствовать, то пиши прозою).Пушкин сам былавтором многихвольнолюбивыхстихотворений, но и для Пушкинавсе это былоне «гражданствованием», а гражданскойпоэзией, т.е.тем же «непринужденнымупоеньем». Всловах же Рылеевацентр тяжеститворчествапереноситсяс поэзии именнона «гражданствование», т. е. поэзияпровозглашаетсятолько средствомслужения«гражданствованию»как цели.

Разумеется, эта убежденностьдрузей-поэтовсложилась уних, по всейвидимости, подвлиянием самыхразных факторов.Но, возможно, одним из нихбыло опять-такивлияние А.И.Галича, страстногопоборника идеи«бескорыстия»эстетическогочувства, писавшегона страницахсвоего «Опытанауки изящного»о том, что «изящное»необходимоизъято из дальнейшихпревращенийи не может ужеслужить никакимстороннимвидам», что оно«имеет цельв самом себе».Последняяформула стольблизка к дельвиговской, что вполнеуместно предположитьв ней тот первоисточник, существованиекоторого засловами ДельвигаПушкин предполагалвозможным.

Дельвиговскийафоризм какбудто бы даетвозможностьдля ответногообвинения в«чистом» искусстве, которое ужеи высказывалосьне раз в связис ним по отношениюк Пушкину. Каквсякий афоризм, он безоговорочен, заостряетопределеннуюсторону сущностии потому в известнойстепени односторонен.Единственнаяоговорка, которуюможно сделать, это то, что речьидет толькоо поэзии; против«гражданствованияв прозе» Дельвиг, по всей видимости, не возражает.Но только лив этом дело? Ине впадал лисам Дельвигв своем справедливомкритицизмепо отношениюк эстетическимпозициям декабристовв другую крайность? Если эта крайностьи была свойственнаотчасти Дельвигув 1825 году, еслихотя бы в малоймере она наложилаотпечаток наего поэзию этихлет, то применительнок Дельвигупоследних летжизни, очевидно, говорить обэтом было бысовершеннонесправедливо.А ведь еслисовершеннодоверятьсямемуарам, например, А.И.Дельвига, то политическаяблагонамеренность, сменившая всередине 1820-хгодов, еще довосстаниядекабристов(со многими изкоторых он былблизок, но скоторыми егоразвели преждевсего эстетическиеразногласияи соперничествона издательскомпоприще) отнюдьне уменьшиласьк 1830 году. Но вседело было втом, что издание«Литературнойгазеты», критика, литературнаяполемика – всеэто втягивалоДельвига вобластьобщественно-литературнойборьбы. И темсамым делалоего, парадоксальнымобразом, хотябы отчасти ипо-прежнемубез тех крайностей, которые вызывалиу него неприятие, наследникомтех самыхдекабристскихтрадиций, которые, казалось юы, должны былибыть ему совершенночужды. Не случайноДельвиг печаталв «Литературнойгазете» произведениядекабристов. Так, литературноенаследие Дельвигалишний разподтверждаетсправедливостьутвержденияо том, что «критическаядеятельностькак бы дополняетхудожественныеискания. Такчто подчасвидение мираданным литераторомможет бытьпо-настоящемупонято лишьпри соотнесенииего художественныхи критическихпроизведений».

В условияхожесточеннойборьбы с «Севернойпчелой» Дельвигписал своипоследниерецензии изаметки. КогдаПушкин просилВяземскогосправитьсяс «молодымиминистрами», нельзя ли«Литературнойгазете» печататьполитическиеновости, нотолько справитьсятайно от Булгарина:«Он пуститсяв клевету идоносы и с нимне справишься»- он как будтобы предсказывалучасть газеты.Она могла боротьсяс торгово-промышленнойлитературой, но была бессильнапротив правительственныхпреследований, спровоцированныхбулгаринскимидоносами. Пушкинуказалось, что«правительству»«неприличнозаключать союз– с кем? с Булгариными Гречем» (XIY, 87), но Бенкендорфпридерживалсясовсем другогомнения. Правительствологично предпочиталотаких, как Булгарин, той среде, изкоторой вышлидекабристы.Уже сама независимость, с которой держалсяДельвиг приличном объяснениис Бенкендорфом, его ссылки на«законы» (см.Ж 182, 183) казалисьпоследнему, и вполне законно, тем зерном, изкоторого пророслиидеи 14 декабря.

Было ли напечатаниестихотворенияК.Делавиня, закоторое «Литературнаягазета» былазапрещена, совершеннослучайным? Илидело обстоялосложнее? КогдаПушкин писалПлетневу о«конфектномбилетце этогонесносногоЛавинья» (XIY, 135), в нем говорилораздражениепо поводу того, что «русскаясловесностьголвою выданаБулгарину иГречу», чистолитературныйкритицизм поотношению кроковому катрену, а также, вероятно, оглядка и дажерасчет наперлюстрацию: запрещение«Литературнойгазеты» представалов его письменелепой случайностью.Однако извоспоминанийА.И.Дельвигаявствует, чтоу Дельвига, каки у Пушкина, был неподдельныйи неослабевающийинтерес к событиямИюльской революцииво Франции. Ихотя содержаниестихов Делавиняв самом делебыло довольноневинно – этовсего лишьвыражениескорби по погибшимв восстании27, 28 и 29 июля – однакоуже и эта скорбь, и особенно, конечно, выражение«Франция /…/ты стала свободной»были невероятнойкрамолой вусловиях николаевскойРоссии. В газетеДельвига, конечно, не было «нетолько мятежности, но и недоброжелательствак правительству», что справедливоотмечал Пушкин(XIY, 133). Но было всеже определенноевыпадение изобщего строяпериодическихизданий, чрезмернаянезависимостьсуждений, которуютонко уловилБенкендорф.Впрочем, этанезависимостьиногда бросаласьв глаза. Так, водной из рецензий, появившейсяв «Литературнойгазете» 14 мая1830 г, Дельвиг, вероятно, прямонамекал на союзБулгарина сБенкендорфом:«… будьте довольныхорошею распродажейвашего произведенияи не сердитесьна неодобрениесудей. Не читайтеприговорових; а в утешениеспрашивайтене у коротких, но у чиновныхзнакомых мненияо вашей книге.Мы вам предсказываемнаперед самыелестные похвалы; и заметьте, чемважнее государственныйчеловек, вамиспрашиваемый, тем более онпохвалит вас.Пускай злыелюди припишутэто его учтивости: какая нуждаверить такимтолкованиям?»(Ж 124). И это, конечно, начисто опровергаетлегенду обобщественноминдифферентизмепоэта.

Дельвиг былпредставителем«голоса истиннойкритики», онеобходимостикоторого писалПушкин. Он высоконес «знамяумной и благомыслящейкритики», поднятойписателямипушкинскогокруга в условияхниколаевскоймонархии иторговогожурнализма.Более того, онсам был «какбы живым воплощениемтого идеаларыцарскогоотношения кискусству, который проповедывалив своих произведенияхписатели пушкинскогокруга». И в этомзаключаетсясекрет не тольконемалого значенияего сужденийо литературеи искусстве, но и их современности.