Реферат: Слово как опорный образ поэтики Иосифа Бродского

ИмяИосифа Бродскогоизвестно всемусовременномучитающему миру.Его творчество– стихи, пьесы, эссе, литературно-критическиеработы – являетсяобщепризнанными отмечено в1987 году Нобелевскойпремией. Егосудьбе позавидовалибы многие –обладающийсразу заметнымталантом, онбыл знаком смножествомвеликих людейвторой половины20 века. Перенесшийарест и принудительнуюэмиграцию, онне переставалписать, хотятеперь, по прошествиивремени, мывидим, как событияего жизни изменялипоэтическуюконцепцию итематикупроизведений.Впрочем, такимпеременамспособствовалав первую очередьсама эпоха, положение встране – пособственнымсловам Бродского, это и определилонаправлениеего творчества.«… Мы начиналина пустом –точней, на пугающемсвоей опустошенностью– месте и скорейинтуитивно, чем сознательно, мы стремилисьименно к воссозданиюэффекта непрерывностикультуры, квосстановлениюее форм и тропов, к наполнениюее немногихуцелевших ичасто совершенноскомпрометированныхформ нашимсобственным, новым или казавшимсянам таковым, современнымсодержанием».Так поэт отзывалсяо начале своегопути в Нобелевскойлекции.

Впоследствиион действительнопреуспел ввоссозданиицелостностикультуры, возможно, благодаряобщему пониманиювсего, что егоокружает. Длянего мир былсовокупностьюрассыпающихсямелочей, которыенужно собратьв гармоничноецелое, привестик единому истоку.И лучшим, еслине единственнымпутем к этомуБродский считаллитературноетворчество.Это не означает, что он ставиллитературуна порядок вышедругих формискусства; делов том, что однимиз важнейшихэлементовчеловеческойжизни для негоявлялся язык.«Язык и, думается, литература– вещи болеедревние, неизбежныеи долговечные, нежели любаяформа общественнойорганизации…Философиягосударства, его этика, неговоря о егоэстетике, — всегда«вчера»; язык, литература– всегда «сегодня»и часто – особеннов случае ортодоксальноститой или инойполитическойсистемы – дажеи завтра». Оннеразрывносвязан с историей(«Все имеющиесяв распоряженииу прозы жанрыбыли и остаютсятак или иначепронзеныгипнотизирующимприсутствиемтрагедии ХХвека»). В то жевремя языкопределенновыходит запределы истории:«Искусствовообще – и литературав частности…тем и отличаетсяот жизни, чтобежит повторенья,…а основнойинструментистории – клише».Бродский доводитзначение Словадо безграничности– сравниваетс «психологиейбытия в тупике».Язык буквальнопронизываетвсё состояниеобщества –«Первой жертвойразговоровоб утопии –желаемой илиуже обретенной– прежде всегостановитсяграмматика, ибо язык, непоспевая затакого родамыслью, задыхаетсяв сослагательномнаклонениии начинаеттяготеть квневременнымкатегориями конструкциям; вследствиечего даже упростых существительныхпочва уходитиз-под ног, ивокруг нихвозникает ореолусловности».Поэт не приемлеттенденцииписателейпользоватьсяязыком толпы, улицы, напротив,«народу следуетговорить языкомлитературы».И именно языкоказался основнымфактором вопределенииего позиции– Бродскийосознает, чтомог бы выбратьв свое времядля себя «путьдальнейшейдеформации», но отказался, так как «выборна самом делебыл не наш, авыбор культуры– … эстетический, а не нравственный».

Вообщепоэт действительноуделял большоевнимание эстетическиммоментам втворчестве.Его идеалпринципиальноисключает всечрезмерное, чрезвычайное, не принимаетбезумия экстатическихсостояний. Оннаполненспецифической«идеальностью»согласия, гармонии, единства, родствакак вечногостремлениячеловека квечно недостижимомувысшему началув самом себе.В этом смыслеБродский ближек Пастернаку, умевшему понятьи принять всвой мир всеотсталые рядыжизни, принципиальноотвергавшемуналичие противников, врагов. Бродский– поэт, «любящийсложенье», егосердцу милее«согласноегуденье насекомых», чем раздоры«слабых мираэтого и сильных»(в стихотворении«Письма римскомудругу»). И, опять-таки, главным средствомдля созданияобраза вечногоМира становитсяСлово. Бродскийне придумываетновых слов, а«вспоминает»старые. Для егочувств языкзначит неизмеримомного – с помощьюанглийскогоон дает свободуродителям, поселяя ихисторию в другомязыке (эссе«Полторы комнаты»), освобождаяи себя самого:«Это как мытьту посуду –полезно дляздоровья». Спомощью английскогоже он сближаетсяс человеком, которому едвали не поклоняется– УистаномОденом. Искусствослова порождаетстремлениежить в заключенном(«Писатель втюрьме»). Роднаяречь делаетодновременнои тяжелее илегче его разрывс СоветскимСоюзом:

Слушай, дружина, врагии братие!

Все, что творил я, творил не радия

славыв эпоху кинои радио,

норади речи родной, словесности.

Закаковое раченье-жречество

чашилишившись впиру Отечества,

нынестою в незнакомойместности.

(«1972 год»)

Нужнозаметить, чторасставаниес русским языкоми страной частопереплетаетсяс образом смертии в то же времясмысла жизни.И именно переводясмерть в мирСлова можноуравнять еесо всем сущим, включить вземной кругсуществования.Своеобразныйконец наступаеттогда, когдапоэт без страха«списываетс натуры формусвоего отсутствия», но для Бродскогоон не несетотрицательногосмысла. Этовсего лишьчасть дани, выплачиваемойЯзыку. Поставленныев ряд, все словаи образы одинаковосохраняютсяво времени, исохраняет ихсам поэт «словамипрощенья илюбви», заполняятем самым время.Вообще Времятакже стоитв ряду важнейшихобразов лирикиБродского, ионо неразрывносвязано с явлениемязыка. И Время, и Язык попеременно, а то и вместеприсутствуютпочти в любомего стихотворении, тем самым придаваяразличнымстихам видединого поэтическогополотна. Благодаряэтому происходиткак бы преодолениесамого времени, а для Бродского, невзирая навосприятиеВремени скореекак позитивной, нежели негативной, ценности егопреодолениеи утверждениебессмертияпоэзии оченьважны и значимы.Отсюда напрашиваетсявывод о способепобеды надВременем – имы находим его, очевидный итем не менеенепривычный, в эссе «Поклонитьсятени»: «времябоготворитязык». Поэтпризнается, что эта строкаОдена натолкнулаего на потокмыслей, продолжающийсядо самого зрелоговозраста. «Ибо«обожествление»- это отношениеменьшего кбольшему. Есливремя боготворитязык, это означает, что язык больше, или старше, чемвремя, которое, в свою очередь, старше и большепространства.…Так что, есливремя – котороесинонимично, нет, даже вбираетв себя божество,- боготворитязык, откудатогда происходитязык? Ибо дарвсегда меньшедарителя».Возможно, в тотмомент у Бродскогои зародиласьхарактерная, кстати, дляпостмодернистовмысль о том, что Слово воистинуесть Бог. Несомненно, все это доказываетроль Слова вовнутреннеммире лирическогогероя. Скажем, Время, иногдапротивопоставляемоеЯзыку, тем самымпротивопоставляетсяи герою. У Бродскогоон практическиотождествляетсяс ним самим, ируководя судьбойсвоего герояс помощью языка, поэт осознает, что с помощьюязыка же подспудноруководит исвоей:

…Я слышуМузы лепет.

Ячувствую нутром, как Парка ниткутреплет:

мойуглекислыйвздох пока чтов вышних терпят

Мненечего сказатьни греку, ниварягу.

Занене знаю я, в какуюземлю лягу.

Скрипи, скрипи, перо! переводи бумагу.

(«Частьречи», 1975-1976)

Нопри этом, разумеется, поэт не властвуетнад языком, аявляется скореелишь его инструментом.Об этом речьдалее.

Обозначивдля себя однимиз основныхпринциповсохранятьтрадиции, ИосифБродский небыл ни политически, ни социально, ни поэтическиактивным творцом.Вследствиеособого отношенияк миру не какк враждебнойсреде, Бродскийневольно сформировалспецифическийтип лирическогогероя. Он, также как и сампоэт, веренодному лишьСлову, не придаваябольшого значенияпеременамвремени ипространства.Вот лишь одиниз характерныхпримеров:

Яродился и выросв балтийскихболотах, подле

серыхцинковых волн, всегда набегавшихпо две,

иотсюда – всерифмы, отсюдатот блеклыйголос,

вьющийсямежду ними, какмокрый волос,

есливьется вообще.

(«Частьречи (1975 – 1976)»)

Здесьвидна одна изотличительныхчерт лирическогогероя – полное, едва ли неболезненноеотсутствиесамолюбия исамоуверенности.Это заметнои в его эссе, одно из которыхдаже называется«Меньше единицы».Все существогероя так илииначе подчиненовечным и абстрактнымкатегориям, будучи в то жевремя окруженными подавленнымбытовыми проблемами:

Я сижуу окна. Я помылпосуду.

Я былсчастлив здесь, и уже не буду.

(«Явсегда твердил, что судьба –игра.(1971)»)

Ноименно этуношу, намеренноили бессознательно, накладываетна него Бродский– справлятьсясо всеми неудачамипутем достиженийне физических, но духовных:

Гражданинвторосортнойэпохи, гордо

признаюя товаром второгосорта

своилучшие мысли, и дням грядущим

я дарюих как опытборьбы с удушьем.

(«Явсегда твердил, что судьба –игра.(1971)»)

Онвыбрал этотпуть для своегогероя, а сталобыть, для самогосебя – ведьБродский какникто был близоксвоему alterego, тот служил емукем-то вродепроводникапо миру Слов.Результатомэтой связистало глубокое, но не беспросветноеодиночество:

… Увы,

тому, кто не умеетзаменить

собойвесь мир, обычноостается

крутитьщербатый телефонныйдиск,

какстол на спиритическомсеансе,

покудапризрак неответит эхом

последнимвоплям зуммерав ночи.

(«Postscriptum(1967)»)


Мояпесня былалишена мотива,

но затоее хором неспеть. Не диво,

чтов награду мнеза такие речи

своихног никто некладет на плечи.

Я сижув темноте. Иона не хуже

в комнате, чем темнотаснаружи.

(«Явсегда твердил, что судьба –игра.(1971)»)

Лирическийгерой смиряетсяс этим – уж таковосвойство егодуши, — но не отбессилия, а отсознания всейцелесообразноститакого одиночества, обусловленногоожиданием чуда(чуда искусства– позже ИосифБродский четчесформулируетэто). Оно являетсобой логичныйи безболезненныйвыход, дорогудальше, о чембудет сказанониже.

Путьже вперед Бродскийне считаетизменой прежнимубеждениям, прежним чувствам, хотя эволюциялирическогогероя на протяжениистихотворенияхорошо намипросматривается:

Я писал, что в лампочке– ужас пола.

Чтолюбовь, какакт, лишенаглагола.

Чтоне знал Эвклид, что, сходя наконус,

вещьобретает неноль, но Хронос.

(«Явсегда твердил, что судьба –игра.(1971)»)

Вотэто уже отражениеодного из главныхжизненныхпринципов героя- ведь «пространстводля меня действительнои меньше, и менеедорого, чемвремя. Не потому, что оно меньше, а потому, чтооно – вещь, тогдакак времяесть мысль овещи.Между вещьюи мыслью, скажуя, всегда предпочтительнеепоследнее».А мысль всегдавыражаетсяв словах, темболее, что всеего произведенияобъединяетидея о превосходствеязыка над временем.Таким образом, лирическийгерой воплощаетсобой попыткисамого авторас помощью языкаовладеть временем.И пусть этипопытки неисполненыстрасти, новедь человеческиедействия имеютгораздо меньшеценности, чемприсоединениек потоку языка.Именно поэтомупозиция отстраненногонаблюдателя, так часто принимаемаяalteregoпоэта, являетсядля него оптимальной.Любые попыткитворца властвоватьнад языком ник чему не приводят, потому чтоСлово само посебе несет идеювсего мира, состоящегоиз названий, а поэт не в правенавязыватьсвое пониманиереальности.«Нельзя ничегонавязыватьобществу.Единственное, что необходимосделать, этосоздать такиемеханизмы, которые защищалибы одного человекаот другого».И определенноодним из важнейшихподобных механизмовявляется Слово.

Какраз отладкоймеханизмовили хотя быразмышлениямина эту тему изанимаетсялирическийгерой Бродского.Привести мирв состояниегармонии можновсего лишьсистематизациейслов и понятий, но как сложнонайти подходящее,«гораздо труднее, чем придуматьновое»! Отсюдавытекает ярковыраженнаяконструктивнаятенденция егостихов, преимущественноранних, из которой, в свою очередь, следует определенныйпринцип построенияобразной системы.Разумеется, речь идет необ абсолютномзаконе, а лишьо тенденции, которая достаточночетко прослеживается.Бродский стремитсяописать какможно большепредметов, соотнеся их, по возможности, с универсальнойсистемой ценностей.Вот и его лирическийгерой являетсяспокойным, целостнымобразом летописца, верного толькоСлову. Поэтомудля него неважны субъективныемнения, расхожденияс его желаниями, жестокие болезненныепотери. Приэтом его нельзяназвать фаталистом– разве что подсудьбой будетпониматьсяязык. Бродскийчувствует, чточеловек можети должен коватьсвою собственнуюисторию непутем борьбы, а путем объединенияс обстоятельствами.Ведь каждоеиз них можнопревратитьв слово, в каплюсреди океанаЯзыка, и вместес ним занятьсвое место вканве бытия.Но это не означаетполной пассивности, наоборот, егобьющая ключомэнергия выражаетсяименно в этойсловесноймозаике, этамозаика и наполняетсмыслом егожизнь, жизньпоэта:

Ведяту жизнь, которуюведу,

яблагодаренбывшим белоснежным

листамбумаги, свернутымв дуду.

(«Двадцатьсонетов к МарииСтюарт», 1980)

Даи когда жечувствоватьполноту существования, как не вмещаяв собственнойречи все далекиеи разъединенныеявления жизни.После всехтворившихсяразрушенийБродский неможет не вернутьсяк воспеваниюЖизни, к мотивувечной благодарностиза красотумироздания:

Ипока мне ротне забили глиной,

изнего раздаватьсябудет лишьблагодарность.

(«Явходил вместодикого зверяв клетку…»,1980)

Егоне так уж заботитто, что его ротвсе-таки «забьютглиной», нолюбая лепта, внесенная вобщее состояниеязыка, мгновенностанет достояниемвсего общества– «язык по своейприроде ставитто, что в немдостигнуто, в настоящеевремя». Так, каждый, ктосчитает себяпоэтом, долженстремиться«удлинитьперспективучеловеческогомироощущения, показать выход, предложитьпуть человеку, у которого умзашел за разум– человеку, оказавшемусяв тупике».Единственнымсредствомдостиженияэтого являетсяязык – в немнет тупиков, так как он находитсяв непрерывномдвижении относительнои пространства, и времени («Чтобыуберечь себяот попятногохода, искусствопользуетсяпонятием клише»).В одном из своихэссе, «Катастрофыв воздухе», посвященномлитературномуанализу, Бродскийпишет о Достоевскомпотрясающиестроки: «Вомногих отношенияхон был первымнашим писателем, доверявшиминтуиции языкабольше, чемсвоей собственной…И язык отплатилему сторицей.Придаточныепредложениячасто заносилиего гораздодальше, чем топозволили быему исходныенамерения илиинтуиция». Тотже путь авторподсказываети другим поэтам, ведь они – «те, кем он (язык)жив, именноэтот закон учитпоэта большейправедности, чем любая вера».Только полагаясьна «диктатязыка», можнои нужно что-томенять в этоммире: «помимоконкретногозла, подлиннаямишень – мироощущениеязыка, это злопородившего».Слова первымиреагируют наметаморфозычеловеческойжизни, а значит, и метаморфозыязыка имеютвлияние накачество бытия.Бродский открытозаявляет, чтолитературамешает «ревнителямвсеобщегоблага» объединитьлюдей в однутолпу и управлятьей, потому что«там, где прошлоискусство, гдепрочитаностихотворение, они обнаруживаютна месте ожидаемогосогласия иединодушия– равнодушиеи разногласие, на месте решимостик действию –невниманиеи брезгливость».По сути, приобщениек культуреСлова, будь тотворчествоили чтение, представляетсобой «бегствоот знаменателя,…бегство всторону необщеговыражения лица, в сторону числителя, в сторону личности, в сторону частности».Это бегствои есть выход, предложенныйязыком, выходв будущее, таккак «другогобудущего, кромеочерченногоискусством, у человеканет». И в этомс ним сложноне согласиться.

Такимобразом, еслиэтот путь являетсясамым желаемымдля Бродского, то ответственностьпровожатыхпадает на поэтов.Конечно, лишьв самом образеСлова заложенаглубина, накоторую покане способенпроникнутьчеловеческийразум, спасительнаяглубина; ноСлово не можетостаться безвыражения, издесь творец– «средствоязыка к продолжениюсвоего существования».Бродский, вотличие отмногих других, не делает акцентана том, истиннымли поэтом являетсясчитающий себятаковым. Ибо«независимоот соображений, по которым онберется заперо, и независимоот эффекта, производимоготем, что выходитиз-под его пера, на его аудиторию, сколь бы великаили мала онани была, — немедленноепоследствиеэтого предприятия– ощущениевступленияв прямой контактс языком, точнее– ощущениенемедленноговпадания взависимостьот оного, отвсего, что нанем уже высказано, написано, осуществлено».Это и имел ввиду поэт, говоряо власти Слованад Минутойи Местом. Передэтим таинствомслияния с языкоммеркнет любаяугроза. Теперьлирическийгерой становитсясовременникомвсех времен, странникомвсех стран, иради этого онвыносит всестрадания идаже смертнуюдолю поэта. Вэтом он видитнастоящуюсвободу, котораязначит для негоедва ли не меньше, чем сами явленияЖизни и Смерти:

…Онапослаще

любви, привязанности, веры

(креста, овала),

посколькуи до нашей эры

существовала.


--PAGE_BREAK--

Ейсвойственнок тому ж упрямство.

ПокудаВремя

непоглупеет, какпространство

(чтовряд ли), семя

свободыв злом чертополохе,

влюбом пейзаже

дастиз удушливойэпохи

побег.И даже


сорвисьвсе звезды снебосвода,

исчезниместность,

всеж не оставленасвобода,

чьядочь – словесность.

Она, пока есть вгорле влага,

небез приюта.

Скрипи, перо. Черней, бумага.

Летиминута.

(1987)

Вэтом стихотворенииясно видно, какв мировоззренииБродскогосплетаютсятри категории: Время, Пространство, Слово. Вся душалирическогогероя подвластнаэтим стихиям, и именно онидержат его наплаву. Вместес языком свободатоже предлагаетвыход из пространстваи времени, нотолько приусловии полнойсамоотдачисловам, являясобой их «вместилище».Таким образом, поэт так же независит от«местности», и он так же можетизбежать забвения.Сама свободарасполагаетсяво временнойбесконечности, что означаетвечную жизнь, и без нее невозможносуществованиеПоэзии, но онаи обещаетосвобождениеслужителю, почти что части«своей дочери»- словесности.

Лирическийгерой Бродскогои являетсятаким преданнымслужителем, понимающимсложное и в тоже время простоеустройствомироздания.В его открытых, чистых и бескорыстныхчувствах тожебезошибочнопросматриваетсятесная связьс языком – онвсе делает«ради речиродной, словесности».Его зависимость«абсолютная, деспотическая, но она же ираскрепощает…Стихосложение– колоссальныйускорительсознания, мышления, мироощущения».В Нобелевскойлекции поэтговорит осуществованиитрех методовпознания: аналитическом, интуитивноми посредствомоткровения(метод библейскихпророков). Вследза этим авторпроводит мысльо том, что толькопоэзия пользуетсявсеми тремя, и это приравниваетее к идеям величайшихпроповедниковистины. И пустьсначала сложноповерить в тенепостижимыеперспективы, что открываютсяперед поэтом, отчасти являющемсямессией, ноБродский нагляднопоказываетв своих стихахвозможностьвоссозданиягармонии, связивремен, преодолениягибели и соединенияиз осколковидеальногомира с помощьюязыка.

Каждыйчеловек, и вособенностипоэт, сам находитдля себя способвоскрешениятого самогоидеальногомира, но способБродскогокажется еслине универсальным, то наиболеечестным и целостным.Он идет за словами, он повторяетих, громоздядруг на друга, наполняя ихмагической, заклинательнойэнергией, убеждённыйв том, что силаслова способнанейтрализоватьи даже обуздатьзлую агрессиючеловеческойистории. Можнопредположить, что конструктивный, собирательныйвзгляд на мирзадан человекукак бы «поумолчанию», от рождения.Возможно, ончастично способствуетнекоему преодолениювремени, норядом с нимприсутствуеттема какого-тостоическогок нему доверия:

Бейв барабан освоем доверии

к ножницам, в коих судьбаматерии

скрыта.Только размерпотери и

делаетсмертногоравным Богу.

(Этосуждение стоитгалочки

дажев виду обнаженнойпарочки).

Бейв барабан, покадержишь палочки,

с теньюсвоей маршируяв ногу!

(«1972 год»)

Здесьнужно обратитьвнимание надва, казалосьбы, несовместимыхмотива: с однойстороны, доверие, а с другой –«бей в барабан».«Бить в барабан»о доверии –вещь совершенноневозможная.Под барабанобычно ходятв атаку. Совершенноочевидно, что«доверие» здесьвыступает какнекий инструментсопротивлениявремени. Довериек «ножницам», кроящим материюбытия и обрезающим(усовершенствованнаяверсия Парки)нить жизни, окрашиваетсясмыслом стоическойготовностик гибели, подобносолдату навойне. Это ситуация, когда «хочетсяплакать, ноплакать нечего»- то есть и бесполезно, и нечем, нетслез. – Здесьвпервые заявленоновое кредоБродского: житьна износ, доконца, «битьв барабан, покадержишь палочки». Такую позициюлирическогогероя нельзяназвать пассивнымприятием порядкавещей, но в тоже время этотпротест неагрессивен, а наоборот, призывает кгармоничномуобъединению.Вот мы и возвращаемсяк поиску Бродскимвыхода изнеприглядныхлабиринтовистории и способамэтот выходвоплотить вжизнь. Каквыяснилось, все они так илииначе связанысо словом: например, та же ирония(«краска стыдався ушла нафлаги») и самоирония, или переработкапрошедшихвремени и другихжизненныхресурсов вречь, в кириллицу.

Вчисло способоввходит знаменитая«длинная строка».К. Ваншенкин, художник, говорило ней: «Сейчасмногие вольноили невольноподражают вэтом смысле(длинной строки)Бродскому. Ноего длиннаястрока живет, дышит, молодосгибается всуставах, а утех не суставы, а шарниры». Онапомогает Бродскомуорганизоватьсловесный потокв некие парныесвязки по принципуих смысловогоконтраста(такие, как, например, тело– душа, небо –море, мертвые– живые, геенна– рай, тиран –раб, дьявол –Бог, грешный– святой). Причемэти противоположностидостаточногармоничнососедствуютдруг с другом, переплетаясьсо связкамипо принципуассоциаций, когда однослово влечетза собой другое(отец – сын, перо– бумага, небо– звезда, причина– следствие, хлеб – вино).Эта организациятоже работаетна основноесодержаниеэстетическогоидеала – выздоровлениеи успокоениеДуши, преодолениепережитых иожидаемыхкатастроф.Опорными образамив его поэтикестановятсяСлово, Мысль, Время, Память, Дух, как бы стоящиена стражечеловеческойдуши.


Кним оказываютсяпривязаныдругие слова, понятия, и возникаютгромадныеперечни всегосущего, «парад»слов, как быпередающийдолжный (идеальный)порядок Мираи человека внем. И такое«построение»противостоитреальномумироустройству, которое по сутисостоит измножестваутрат. Существоватьперед лицомтаких потерь, как у Бродского– действительнофизическистрашно, и, следовательно, жить под знакомвсеобщего иабсолютногоисчезновенияневозможно– возникнетискушениепоскорее пройтиэтот путь доконца и вычеркнутьиз жизни себякак причинувсех зол и потерь, чтобы большене мучиться.Жизнь превращаетсяв драматическийпроцесс противоборстванаступающемунебытию. Ноколь скоро поэтявляется поэтом, у него есть этопреимуществоперед остальнымилюдьми: емугораздо труднеепотерять вполном смыслевсе, чтобы совсемничего не осталось.До тех пор, покаон ощущает себяпоэтом, «держитпалочки и бьетв барабан», любые его утратыи мучения будутплодотворны, то есть ничтоне исчезнетбесследно, отвсего человекаостанется«часть речи», его стихи:

Знаешь, чем гуще россыпь

черногона листе,

тембезразличнейособь

к прошлому, к пустоте

в будущем.Их соседство,
мало прочадобра,

лишьускоряет бегство

побумаге пера.

(«Строфы»,1978)

Вэтой ситуацииИосиф Бродскийи видит проявлениетого факта, чтопоэт суть лишьинструментЯзыка, и относитсяк этому с каким-тодаже радостнымсмирением. Вотеще примеры:

Холодменя воспитали вложил перо

в пальцы, чтоб их согретьв горсти.

Тихотворениемое, мое немое,

однакотяглое – настрах поводьям,

кудапожалуемсяна ярмо и

комуповедаем, какжизнь проводим?

Потомучто как в поискахмилой всю-то

тыпроехал вселенную, дальше вроде

нетстраницы податьсяв живой природе.

Зазимуемже тут, с чернойобложкой рядом,

проницаемойстужей снаружи, отсюда – взглядом,

забугром в чистомполе на штабельслов

перомкириллицынаколов.

(«Частьречи», 1975-1976)

Такимобразом, черезпонятие словесностиБродский непросто обозначаетвыход из перипетийжизни, но иединственныйфактор продолженияпрогресса, постепенноеотрицание какойбы то ни быловласти надсобой и своим«тяглым тихотворением».Автор заявляет, что пространствоСлов преодолеваеткак временные, так и рамкиобычногопространства, и тем самымпоэт вместесо своими творениямине заканчиваетжизнь «за чернойобложкой»:

… Предомной – пространствов чистом виде.

В немместа нет столпу, фонтану, пирамиде.

В нем, судя по всему, я не нуждаюсьв гиде.


Скрипи, мое перо, мойкоготок, мойпосох.

Неподгоняй сихстрок: забуксовавв отбросах,

эпохана колесах насне догонит, босых.


Мненечего сказатьни греку, ниварягу.

Занене знаю я, в какуюземлю лягу.

Скрипи, скрипи, перо! Переводи бумагу.

(«Частьречи», 1975-1976)

Вэтом заключительномстихотворениииз цикла «Частьречи» наконецочень четкопрописываетсятакой простойи логичныйтезис: именноперо вместес творцом способносовершить некуюбескровнуюреволюцию, обогнав времяи пространство, овладев судьбой(«На то она судьба, чтоб пониматьна всяком наречье»), храня глубоко, сначала недоступнодля самогопоэта, своюосновную силу.«Стихосложение– колоссальныйускорительсознания, мышления, мироощущения»- еще одно подтверждениеиз Нобелевскойлекции. И силуэту может датьтолько Язык.

Втаком случаестоит подробнорассмотретьэто универсальноеоружие, благооно являетсяодним из самыхупотребляемыхобразов в лирикеБродского. И, конечно, самая«неразлучная»словесная парав его стихах– Перо и Бумага.В них одновременноприсутствуюти оппозиционность, и близостьсмыслов. Перообладаетпреимущественнымположениемперед бумагой, принужденнойк пассивномуожиданию собственногопреображения, несмотря напревосходствобольшого пространстваБумаги надмаленьким«телом» Пера.Послушное волепоэта, Перооставляет«кириллицынызнаки», образующиеСлово, на Бумаге, задача которой– сохранитьэти знаки. Дарпоэта, смыслего творчества– в том, чтобынайти слово, затерянноев лабиринтахсловаря, именнонайти, что труднее, нежели придуматьновое. Ценаудачно найденногоСлова оченьвысока – этофизическаясмерть поэта.Так, мы возвращаемсяк тому, что Бродскийпереосмысливаетпонятие поэтическогобессмертия.Для него самаябольшая ценностьпоэта в том изаключается, что поэт – смертныйчеловек. Здесьможно увидетьнекоторуюблизость позицийБродского иА. Вознесенского, который такжесчитает, что«художникивсех времен»объединеныобщей долей: это те, «когозаживо испепелялталант» (поэма«Мастера»). Ноесли Вознесенскийне принимаеттакой долипоэта, оцениваяее как страдальческую(«Доля художниковхуже калек»- «ВасилькиШагала»), значит– несправедливую, то поэт у Бродскогоспокоен в своемотношении ксмерти, дажеболее того –благодаренжизни за то, что стал Поэтом.


Наклонись, я шепну Тебена ухо что-то: я

благодаренза все…

(«Римскиеэлегии», 1980)

Сознавая, что чем большесловеснойэнергии собранов стихах, темближе конец, Бродский поощряетсвое Перо кпостоянному«контакту»с Бумагой. Ведьтолько безостановочныйпоток словможет статьпреградойсмерти. Такоеотношение кжизни позволяетвынести нетолько любыеповороты личнойистории, но иконец этойистории: еслидля поэтов онкогда-то и наступает, то лишь в видеавтопортретакак последнегослова, знаменующегообщую для всехпоэтов-творцовсудьбу:

Что, в сущности, иесть автопортрет.

Шагв сторону отсобственноготела,

повернутыйк вам в профильтабурет,

видиздали на жизнь, что пролетела.

Вотэто и зовется«мастерство»:

способностьне страшитьсяпроцедуры

небытия– как формысвоего

отсутствия, списав его снатуры.

(«Навыставке КарлаВейлинка»,1984)

Вотеще пример тогоже ряда:

Беззлых гримас, без помышленьязлого,

извсех щедротБольшого Каталога

смертьнабирает некрасоты слога,

анеизменносамого певца.

(«Стихина смерть Т. С.Элиота», 1965)

Разумеется, Бродского этоне пугает, таккак обретаетсвой конецжизнь человека, но не существованиеСлова, распоряжающегосяэтой жизнью.Здесь нужносказать о ещеодном понятии, которое авторсчитал выходящимза рамки человеческогосуществования– о любви. В одномстихотворении– «В городке, из которогосмерть расползаласьпо школьнойкарте…» — Бродскийописывает жизньгорода, в чьемпрошлом былавойна, и каждаяточно подмеченнаядеталь даетнам понять, чтобесследно онане проходит.«Оконная марля, выцветшая отстирки» — этои занавеска, и в то же времязастиранныегоспитальныебинты (недаромсквозь нее«проступаютранки гвоздики»).В любом дальнейшемобразе такжеможно заметитьотголоскипрошлого, изменитькоторое возможноразве что путемоблечениявоспоминанийв слова и настоящейлюбовью:

Настоящийконец войны– это на тонкойспинке

венскогостула платьеодной блондинки

дакрылатый полетсеребристойжужжащей пули,

уносящейжизни на Юг виюле.

(«Частьречи», 1975-1976)

Нопусть даже«пуля, уносящаяжизни» сталакрылатым,«серебристым»самолетом, накотором отдыхающиелетят «на Югв июле», всеравно войнавсегда будетс нами. Ее конецпридет, когдаобразы, ранеемыслившиесялишь как военные, приобретутновые, мирныеконнотации, и война самастанет метафороймирной жизни; иными словами, когда трансформируетсянаше сознаниеи язык. В этомчудо существованияСлов, метафор, и поэт оказываетсяединственнымответственнымза измененияобщественногосознания, приэтом ничегообществу ненавязывая.Отталкиваясьот этого, можносчитать, чтоздесь действуютдве силы: Любовьи Язык. Накалчувства частов целях самосохранениясменяетсясамоирониейи условностью:

ввечеруу тела, точноу Шивы, рук

дотянутьсяжелающих добесценной

(«Частьречи», 1975-1976)

Иочень частооба эти мотивасталкиваются, и выходом изситуаций, когдалюбовь твориламир, но теперьпрошла, оказываетсявсего лишьвозможностьвоскреситьее в памяти, впоэзии. Стихотворениеспособно оживитьзабытое, такжекак прежделюбовь возродилак жизни героя.Отсюда и рождаетсяжадное перечислениевсего того, чтобыло так дорого, ведь «назвать»- по сути синоним«дать жизнь».Это еще разподтверждаетсяв строках:

Отвсего человекавам остаетсячасть

речи.Часть речивообще. Частьречи.

(«Частьречи», 1975-1976)

Возможно, эта уверенностьдает силы поэтупреодолетьпогибель любви, равно как идругие многочисленныепотери, поставивв один ряд спрочими названиями, давая ей местов собственнойсмоделированной, но не менеереальнойдействительности.Этим он занимаети время, и пространство, тем самым какбы получая надними власть.И лишь Словамогут обеспечитьесли не самосуществованиеза пределамижизни, то хотябы один взгляд, одно описание, дающее опору«странствиямдуши», меняющеереальностьв пределах покаэтой жизни.Возвращаяськ Нобелевскойлекции, отголоскиэтих идей можнонайти и там: «…будучи всегдастарше, чемписатель, языкобладает ещеколоссальнойцентробежнойэнергией, сообщаемойему его временнымпотенциалом– то есть всемлежащим впередивременем. Ипотенциал этотопределяетсяне столькоколичественнымсоставом нации, на нем говорящей, хотя и этимтоже, сколькокачествомстихотворения, на нем сочиняемого…Не станет меня, эти строкипишущего, нестанет вас, ихчитающих, ноязык, на которомони написаныи на которомвы их читаете, останется нетолько потому, что язык долговечнеечеловека, нои потому, чтоон лучше приспособленк мутации». Новсе же напрашиваетсямысль, что Бродскийоказался скромнее, чем мог бы быть, и не сказал отом, что настоящийПоэт являетсяне просто«инструментомязыка». Егоможно назватьориентиром, проводникоммироощущенияносителей этогоязыка, и наоборот– он получаетиз Слов истинныезнания. Ведьнам уже не разбыло очевидно, что язык властенне только наднастоящим, нои над будущими прошлым, аэто ведет кпроникновениюво все областизнакомой инеизведаннойЖизни. Не этоголи искало и досих пор ищетчеловечество?


Библиография.


Бродский И. Письма римскому другу: Стихотворения. – СПб.: Азбука-классика, 2001.

Бродский И. Поклониться тени: Эссе. – СПб.: Азбука-классика, 2001.

Изучение литературы 19 – 20 вв. по новым программам. Сборник научно-методических статей. Отв. редактор Бодрова Н. А. — Самара, 1994.

Ранчин А. «На пиру Мнемозины»: Интертексты Иосифа Бродского. – М.: Новое литературное обозрение, 2001.

Русская литература 20 века. Школы, направления, методы творческой работы. Под редакцией проф. С. И. Тиминой. – М.: Высшая школа, 2002.

Журнал художественной литературы, критики и библиографии «Старое литературное обозрение». Главный редактор Куллэ В. – М.: АНО Издательский клуб «Старое литературное обозрение», 2001’2 (278).


еще рефераты
Еще работы по иностранным языкам