Реферат: Детство, воспитание и лета юности Петра I

1. Детство, воспитание и лета юности Петра I.

               Пётр великий был первым ребёнкомот второго брака царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной;родился он в Москве 30 мая 1672 года. О первых днях жизни царевича сохранилосьмного любопытных сведений.

               Рано утром колокола Кремляизвестили о радости царя-отца, а колокольни Москвы разнесли эту весть постолице, и уже в пять часов утра государь был в Успенском соборе на благодарственном молебне, совершенномНовгородским митрополитом Питиримом. После молебна царь Алексей Михайловичотправился в Архангельский собор и в Вознесенский монастырь, как бы делясь сними своей радостью. Помолившись у мощей митрополита Алексея в Чудовоммонастыре, приложившись к иконам в благовещенском соборе, царь возвратился водворец, где произвёл в окольничьи отца царицы-Нарышкина, а также и воспитателяеё –Матвеева. Во дворце между тем собрались бояре, думные дворяне, полковники,стрелецкие головы, от которых государь принял их поздравления, угощал водкой,фряжскими винами и десертом из свежих плодов.

                  Рождение Петра вызвало рядпридворных праздников. Так, 1 июня у царя, в царицыной Золотой палате, былобед для бояр и ближних людей  “без зовуи без мест”.

Стольникицарские угощали гостей и разносили им закуски и гостинцы, а стольники царицыныугощали их во время обеда. 29 июня в трапезной церкви митрополита Алексея вЧудовом монастыре совершено было над новорождённым Святое таинство крещения, ион был назван Петром. Царевич Федор Алексеевич, старший его брат, и тёткагосударя, царевна Ирина Михайловна, были восприемниками Петра от купели. Подревнему обычаю с новорождённого “сняли меру” и в её величину, то есть в длинуи ширину, написали икону, которую в последствии поместили над гробницею ПетраВеликого. По отзывам Петр был крепок физически с детства, “возрастен и красен икрепок телом”.

                 На другой день после крещенияв Грановитой палате, где был родильный стол, а 4 июля крестильный стол, обедамиугощалось 160 духовных лиц и 215 светских. Тут были  представители всех сословий, начиная отцаревичей Касимовского и Сибирского до выборных купеческих сотен и дворцовыхслобод. Составлен был штат лиц, которые должны были смотреть за новорождённым.Будущего преобразователя России кормить грудью была назначена боярыня НеонилаИерофеевна Львова, старшеюмамкою-боярыня Матрёна Романовна Леонтьева, аверховною боярыней – вдова княгиня Ульяна Ивановна Голицына.

                  Колыбель младенца былаобтянута турецким “золотным” бархатом, расшитым затейливыми серебряными изолотыми рисунками. Подкладка колыбели была

рудо-жёлтая,ремни обшиты венецианским бархатом;  вершниепокрышки у перинки и тюфяка были сшиты из тафты и набиты белым лебяжьим пухом.Не менее богато было и одеянье Петра; когда ему исполнилось пять месяцев емунашиты были золотые парчовые кафтаны. Шапка у него была унизана жемчугом исамоцветными камнями, а другая шапка была бархатная, с околышем из соболя.Имелось также несколько пар башмаков, обнизанных жемчугом, богатый опашень снашивкою и кружевом, низанным крупным жемчугом, в количестве 577 зёрен, и сшестью изумрудными пуговицами на золотых закрепках и более десяти шёлковых,атласных и парчовых кафтанов.

                  Царевич со своим штатом        помещался в отдельных деревянныххоромах, которые внутри были обиты сукном. Собственная комната Петра была обитаКохами с серебряным теснением. Когда же исполнилось Петру  5 лет, для него были построены отдельныехоромы, в которых стены и пол были обиты алым сукном. Таким же сукном былипокрыты стол и лавки, с кайками из белого сукна, желтого и лазоревого.Впоследствии царевичу Петру было сделано кресло из рудо-жёлтого бархата, сгалуном и столик, расписанный красками, золотом и серебром. И на слюде в окнах,заменявшей тогда стекло, живописец Иван Салтыков написал разные рисунки: всередине был изображён орёл, а по бокам – травы. Рисунок был сделан так, что изкомнаты на улицу всё было видно, а оттуда – ничего, так как по обычаю тоговремени царские дети бережно скрывались от глаз посторонних – царевичи до 13лет а царевны на всю жизнь.

         Ко дню рождения Петра, когда ему минулгод, был сделан конь, или “потешная лошадка”, во всём конском уборе длявсадника. Лошадка эта была обтянута настоящей лошадиной кожей; а на ней уздечкаи седло со стременами были вызолочены и высеребрены. Когда Петру исполнилосьдва года, в его комнате повесили качели на верёвках, обшитых бархатом.Живописец Салтыков расписывал красками игрушки для Петра; например, ему былоприказано расписать гнездо голубей, гнёзда канареек, щеглят, чижей и даже стадобаранов, причём у последних надо было расписывать шерсть как настоящую.Органист Гутовский чинил царевичу цимбалы немецкого изготовления, и сам сделалпару цимбальцев, из которых одна имела форму книги в сафьянном красномпереплёте, с застёжками из серебряного, с шелками галуна.

          Петр зимой катался с ледяных гор, алетом ездил по Москве в потешной каретке, которую ему подарил бояринАртамон  Матвеев. Каретка эта запрягаласьчетырьмя тёмно-карими лошадками. Выезд царевича был парадный: по бокамшествовали четыре карлика, а пятый ехал позади на крохотном иноходце.

            По расходным дворцовым книгамвидно, что маленькому Петру постоянно делали в придворных мастерских и покупалина рынках луки, деревянные ружья, пистолеты, барабаны и игрушечные знамёна.Этим оружием тешился царевич и вооружал “потешных ребяток”, то есть своихсверстников из семей придворной знати, всегда окружавших царевича. В числеребяток были дети Нарышкиных, Головкина, Матвеева, князя Голицына и других. Карликамипри маленьком Петре состояли Никита Гаврилов Комар, Василий Родионов, Иван иЕмельян Кондратьевы. Одевали их в суконные кафтаны малинового цвета на беличьеммеху  и в шапки и рукавицы из того жесукна.

            Царь Алексей Михайлович желая придатьиграм маленького Петра более правильный характер, составил для него целый полк“ребяток”, обмундировав его  в мундиры, иназвал “Петров полк”, командиром которого был назначен царевич. Для обученияполка иноземному строю был назначен шотландец Менезиус, который содействовалтакже устройству при дворе царя “комедийной хоромины” для театральныхпредставлений. Если бы царь Алексей Михайлович прожил долее, с уверенностьюможно сказать, что Петр получил бы такое же прекрасное образование, как егобрат Фёдор. Но отец Петра умер, когда ему не исполнилось и четырёх лет. Вотпочему царевич Петр остался без правильного образования. Историк Забелинуказывал, что начало обучения Петра положил ещё его отец. Такое указание онделал на основании книг

Тайногоприказа, в которых говорилось, что 1 декабря 1675 года начали гого-то учитьграмоте в царской семье. Но в царской семье не начинали учить детей ранее пятилет, а царевичу Петру тогда было только три с половиной года.

               Итак, по старорусскому обычаю Петраначали учить с пяти лет. Старший брат и крёстный отец Петра, Федор Алексеевич,не раз говорил куме – мачехе, царице Наталье: “Пора, государыня, учитькрестника”. Царица просила кума найти учителя кроткого, смиренного,Божественное Писание ведающего. Выбор пал, говорит В. Ключевский, на человека,от которого слишком пахло благочестивой стариной, боярина Фёдора ПрокофьевичаСоковнина. Дом Соковниных был убежищем староверов, они придерживались раскола.Две родные сестры Соковнина, Феодосия Морозова и княгиня Авдотья Урусова, ещёпри царе Алексее запечатлели мученичеством свое древнее благочестие: царьподверг их суровому заключению в земляной Боровской тюрьме за упрямуюпривязанность к старой вере и к протопопу   Аввакуму. Другой брат этих боярынь, Алексей,в последствии сложил голову на плахе за участие в заговоре против Петра воблагочестивой старины. Боярин Федор Соковнин указал царю на смиренного, всякихдобродетелей исполненного, в грамоте и писании искусного Никиту МоисеевичаЗотова, подьячного из приказа Большого прихода. Рассказ о том, как Зотов введёнв должность придворного учителя, дышит такой простотой, что не оставляетсомнения в характере педагогии наставника. Соковнин привёз Зотова к царю и,оставив его  в передней, отправился сдокладом. Вскоре из комнаты царя вышел дворянин и спросил:

“то здесьНикита Зотов?”. Будущий учитель царевича так оробел, что в беспамятстве не могтронуться с места, и дворянин принужден был взять его за руку. Зотов просилповременить немного, чтобы дать ему придти в себя. Отстоявшись он перекрестилсяи пошел к царю, который пожаловал его к руке и проэкзаменовал в присутствииСимеона Полотского. Учёный царь одобрил письмо и чтение Зотова: тогда Соковнинповёз аттестованного учителя к царице-вдове, которая, принимая Зотова, сказалаему:

                — Известна я о тебе, что тыжития благого, Божественное писание знаешь. Вручаю тебе единородного моегосына. Прими его и прилежи к учению божественной мудрости и страху Божиему и благочинномужитию и писанию.

                 — Прими от рук моих, неотрицайся принять. О добродетели и смирении твоём я известна,- милостивосказала Наталья Кирилловна, велела Зотову встать, позволила поцеловать её рукуи распорядилась, чтобы уже на другой день начались занятия.

                  На следующее утро  в присутствии царя патриарх, сотворя моление,окропил царственного отрока святою водой и, благословив, вручил его Зотову.Последний, посадив царевича на скамью, поклонился сперва ему в ноги и затемприступил к учению.

                  При начале учения Зотов был щедро одарён:патриарх пожаловал ему 100 рублей, государь пожаловал двор, произвёл вдворяне,  а царица мать прислала две парыбогатого верхнего платья, в который по уходе царя и патриарха Зотов тут же инаря­дился. Крекшин отметил этот день, когда началось обучение Петра -12 марта1677 года; следователь­но, царевичу Петру не было еще пяти лет. По словамКотошихина, для обучения царских детей выби­рали из приказных подьячих и«учительных людей тихих и не­бражников». Зотов был тихий че­ловек, но, говорят,он не вполне удовлетворял второму требованию, любил выпить. Впоследствии Петр  назначил Зотова князем-папой,     президентом шутовского «всепьянейшегособора».

                   Курс учения в древней Русиначи­нался азбукой, продолжался чтением и изучением Часослова, Псалтыря,Апостольских деяний и Евангелия. Зотов начал со «славянского учения», то естьпрошел с Петром азбуку, Часослов, Псалтырь, даже иэвангелие и Апостол; все этовыучивалось  вдолбежку. Вот почему потомПетр читал на клиросе и пел не хуже дьячка. Здесь надо упомянуть, чтопомощником Зотова был Афанасий Нестеров, которьй;, по всей вероятности, иобучал Петра пению. Обучение письму шло позже чтения. Петр начал учиться писать,кажется, в начале 1680 года и ни­когда не умел писать порядочным почерком. Петрдействительно пло­хо был обучен грамоте; он писал, не соблюдая правилтогдашнего правописания, с трудом выводя буквы, не умея разделять слов; писалслова по выговору, между двумя согласны­ми то и дело ставя твердыйзнак-«всегъда», «сътрелять», «възяф» и так далее.

         Кроме письма и чтения, Зотов ничему неучил Петра, но он приме­нял прием наглядного обучения. Петр на досуге любилслушать раз­ные рассказы и рассматривать книжки с «куиштами», то есть кар­тинами,а также «потешные фряж­ские или немецкие листы», на кото­рых были изображеныисторические и этнографические сцены. Узнав об этом, царица Наталья Кирилловнаприказала выдать Зотову «истори­ческие книги», рукопись с рисунка­ми издворцовой библиотеки и зака­зала живописного дела мастерам Ору­жейной палатынесколько новых ил­люстраций. Так составилась у Петра коллекция «потешныхтетрадей», в которых были изображены золо­том и красками города, здания, ко­рабли,солдаты, оружие, сражения и «истории лицевые с прописьми», иллюстрированныеповести и сказ­ки с текстами. Все эти тетради Зо­тов разложил в комнатахцаревича и, когда он начинал утомляться книж­ным чтением, брал у него из руккнигу и показывал ему картинки, со­провождая обзор их пояснениями. При этом он,как пишет Крекшин, касался и русской старины, расска­зывал Петру про дела егоотца, про царя Иоанна Грозного, заходил и к более отдаленным временам Дмит­рияДонского, Александра Невского и самого Владимира. Вот почему впоследствии ПетрВеликий прида­вал особое значение русской исто­рии для народного образования имного хлопотал о составлении по­пулярного учебника по этому пред­мету. В этомсказывалась, быть мо­жет, память о Зотове, который вел свое дело добросовестнои пользо­вался неизменным расположением Петра, не забывавшего своего на­ставника.

              Когда исполнилось Петру десятьлет, его начальное обучение прерва­лось. Царь Федор умер 27 апреля 1682 года, иПетр, избранный ца­рем, пережил ряд тяжелых дней. Он видел бунт стрельцов,старика Матвеева стрельцы вырвали из его рук;

дядя ИванНарышкин был выдан стрельцам также на его глазах; он видел реки крови… Егоматери и ему самому грозила опасность ежеми­нутной смерти. Петр настолькосильно был напуган «майскими дня­ми» стрелецких бунтов, что от испу­га у негопоявились и остались на всю жизнь конвульсивные движения головы и лица.Пронесшиеся гроз­ные тучи бури рано научили Петра смотреть смерти в глаза исознавать козни Милославских и действия сес­тры Софьи.

                  Мирным сном спал царскийтерем в Кремле 15 мая 1682 года, лишь од­на царевна Софья даМилославские ждали чего-то у раскрытых окон сво­их опочивален, вслушиваясь втиши­ну майского теплого утра. Где-то да­леко, за Москвой-рекой, прогуделколокол, за ним другой, и зловещий набат пронесся над спящей Белока­менной.Выпалила пушка, барабаны задребезжали, нестройный гул тол­пы, всеприближавшийся, разбудил царский терем. И скоро крики: «На­рышкиных!Изменников, убийц ца­ревича Ивана!» — ревели у Красного крыльца. Нарышкиныпопрятались. Бледная, трепещущая от страха ца­рица Наталья Кирилловна решиласьвыйти к толпе на Красное крыльцо и вывела с собой за руки обоих царевичей.Бунтовщики изумились, увидав живого царевича Иоанна, кото­рый, прижавшись кмачехе, робко лепетал: «я, я» и вдруг затрясся от страха.

                  — Хоть и не убит, да впредьнельзя ручаться, коли Нарышкины крови его ищут, — закричали в толпе, бунтовщикиринулись на Красное крыльцо. Не помня себя от ужаса, царица с царевичамибросилась в терем, а за ней стрельцы взошли в царские хоромы, и кровь полиласьпотоками… Грабеж и убийства три дня держали в страхе всю Москву.     17 мая стрельцы снова потребовали отбеззащитной царицы Натальи выдачи Нарышкиных. Бояре — по­сланцы Софьи — и самацаревна убе­дили, наконец, несчастную уступить мятежникам, чтобы спасти себя,Петра и Россию. Нарышкины былиубиты, но бунт не прекратился, и Боярской думе пришлось уступить: на царствобыли возведены оба ца­ревича, а правительницей поставле­на Софья, ценою кровикупившая себе власть.

    25июня 1682 года совершилось в Успенском соборе торжественное венчание нацарство 16-летнего Иоанна и десятилетнего Петра. Иностранец Кемпфер, удостоив­шийсяприема обоих царей  по делам посольства, так описывал.,свое впечатление: «Старший сидел поч­ти неподвижно с потуплёнными, совсем почтизакрытыми глазами, на которые низко была опущена шапка; младший, напротив того,взирал на всех с открытым прелестным лицом, в котором, при обращении к немуречи, беспрестанно играла кровь юношества; дивная его красота пленяла всехпредстоящих, так что, если бы это была простого состояния девица, а не царскаяосо­ба, то, без сомнения, все должны бы влюбиться в него». Далее Кемпферрассказывает, что, когда оба царя встали и должны были одновремен­но спросить оздравии приславшего их иноземного короля, Петр, не дожидаясь вопроса мешкотногои вя­лого своего брата, быстро спросил:

<<Егокоролевское величество, брат наш, по здорову ль?», то есть здо­ров ли.

            Чем старше становился Петр, темхуже складывалась его обстановка. При отце любимый и ласкаемый, Петр при Федоревместе с матерью разделял ее опалу. Хотя Федор и лю­бил Петра, но борьбапридворных партий удаляла царевича и его мать от царя. Начиная понимать разго­ворыокружающих, Петр узнал от них о семенной вражде, о гонениях на его мать и наблизких ей людей. Он учился не любить Милославских, ви­дя в них врагов ипритеснителей. События 1682 года удалили царицу-вдову из Кремля и заставилиуеди­ниться в селе Преображенском. Здесь царица, по словам князя                 Б.И. Куракина, «жила тем, чтодавано было из рук царевны Софии», нуждалась во всем и тайком принимала денеж­нуюпомощь от патриарха Троицкого монастыря и Ростовского митрополита.

                Опальный царь Петр, изгнанныйзаговором сестры из дворца, рос в селе Преображенском на полном просторе. Скукавыжила живого Петра из комнат матери на двор и рощи села Преображенского. С1683 года никем не руководимый, он начал продолжительную игру, ко­торая быладля него школой самооб­разования. По дворцовым записям видно, как эта игра слетами разрас­талась, вбирая в себя отрасли воен­ного дела. Сюда к Петру изОружей­ной палаты привозилось оружие. Вместе с образом Спасителя Петр взял изКремля и столовые часы с арабом, и карабинец винтовой не­мецкий и требовалпостоянно то свинца, то пороха, бердышей, пис­толей и полковых знамен. При этомПетр вел чрезвычайно подвижный образ жизни. Он вечно находился в походах:  тов селе Воробьеве, то в Коломенском, то у Троицы, то уСаввы Сторожевского, и за ним повсюду возили на несколькихподво­дах его оружейную казну.

                У Петра было для потех под рука­миобильное число товарищей, так как по московскому обычаю, когда Царевичу Петруисполнилось пять лет, к нему из придворной знати назначили в слуги, в стольникии спальники сверстников, которые становились его ”комнатными людьми”. Крометого, после смерти царя Алексея Михайловича для “сокольничего пути” служилосвыше 200 человек сокольников и кречетников, да в конюшенном приказе находилосьсвыше 600 человек- конюхов, стремянных, задворных, стряпчих, стадных и такдалее. Все это были люди породою “честные”, пожалованные денежным жалованьем ипла­тьем негодно и поместьями и вотчи­нами. Но так как больным царю Фе­дору и царевичу Иоанну было трудновыезжать из дворца, то этому празд­ному придворному люду Петр и задал работу,начав их верстать в свою службу, образовав из них две роты, которые потомразвились в два бата­льона, по 300 человек в каждом. Петр играл в солдаты,а его потеш­ные служили и за свою службу получали жалованье. Звание потешногостало особым чином: <<Пожалован я, — говорится в одной челобит­ной,- вваш великих государей чин, в потешные конюхи». Набор по­тешных производилсяофициальным порядком; например, в 1686 го­ду Конюшенному приказу ведено быловыслать к Петру в село Преображенское семь придворных коню­хов для записи впотешные пушка­ри. В числе этих потешных был Александр Данилович Ментиков, сынпридворного конюха, «породы самой низкой, ниже шляхетства». Потом в потешныестала поступать и знатная молодежь; так, в 1687 го­ду с толпой конюховпоступили                  Ив. Ив.Бутурлин и князь М.М. Го­лицын, будущий фельдмаршал, ко­торый за малолетствомзаписался в”барабанную науку”, как гласит дворцовая запись. Для этих потеш­ныхПетр построил в Преображен­ском потешный двор, потешную съезжую избу дляуправления ко­мандой, потешную конюшню, за­брал из Конюшенного приказа уп­ряжьпод свою артиллерию. Играя в солдаты, Петр хотел сам быть на­стоящим солдатом итакими же сде­лать участников своих игр: одел их в темно-зеленый мундир, далпол­ное солдатское вооружение, назна­чил штаб-офицеров, обер-офице­ров иунтер-офицеров из своих ком­натных людей, все «изящных фа­милий». В рощахПреображенского села ежедневно подвергал команду строгой выучке, причем сампрошел все чины, начиная с барабанщика. Чтобы научить солдат осаде и штур­мукрепостей, на реке Яузе была по­строена потешная фортеция, горо­док Пресбурх,который осаждали с мортирами.

                     В 1684 году иноземный мастер Зоммер показывалПетру гранатную стрельбу, и нового своего учителя-друга Петр осыпал наградами,то деньгами, то платьем. Милости, оказываемые Симону Зоммеру, слу­жилиприманкой для соотечествен­ников последнего из Немецкой сло­боды. Они приходилик Петру в се­ло Преображенское, где в начале 1690-х годов потешные батальоныразвернулись уже в два полка, разме­щенные в селах Преображенском и Семеновскомп от них получившие свои названия. Полковники, майо­ры и капитаны были почтивсе ино­земцы, п только сержанты — из рус­ских. Первым солдатом перво­гоПреображенского полка был Сер­гей Леонтьев Бухвостов, который по собственнойволе отозвался на клич Петра и вступил в его потеш­ные. Впоследствии Петр, ставуже императором, приказал художнику графу Растрелли вылить из металла бюстсвоего первого солдата Бухвос­това.

                  Страсть Петра к иноземнымдико­винкам привела его к вторичному обучению. По словам самого Петра, в 1687году князь Я.Ф. Долгорукий, отправляясь послом во Францию, в разговоре сцаревичем сказал, что у него был инструмент, которым «можно было братьдистанции или расстояния, не доходя до того мес­та», да жаль — украли. Петрпросил князя купить ему этот инструмент во Франции, и в следующем году Дол­горукийпривез ему астролябию. Не зная, что с ней делать, Петр обра­тился к немцу«дохтуру», но тот сам не знал, как с ней обращаться, и скоро привез голландцаТиммермана. Под его руководством Петр «гораздо с охотой» принялся учить­сяарифметике, геометрии, артиллерии и фортификации. Дошедшие до нас тетради Петрас задачами, им решенными, и объяснениями, на­писанными его же рукой, показыва­ют,что Петр плохо вслушивался в непонятные ему математические термины: сложение (addatio) он пи­сал то “ацицое”, то “водицыя”. Да и сам учитель былне бойкий математик: в тетрадях встречаются зада­чи, им самим решенные, и взадачах на умножение Тиммерман не раз де­лал ошибки. Но эти тетради свиде­тельствуют,с какой охотой Петр принялся за математику и военные науки. Он быстро прошеларифметику, геометрию, артиллерию и фортификацию, овладел астролябией, изу­чилстроение крепостей, умел вы­числять полет пушечного ядра.

                 С этим же Тиммерманом, осмат­риваяв селе Измайлове амбары де­да Никиты Ивановича Романова, Петр нашелзавалявшийся англий­ский бот, который, но рассказу самого Петра, послужилродоначаль­ником русского флота, пробудил в нем страсть к мореплаванию, по­велк постройке флотилии на Пере­яславском озере, а потом под Архангельском.

               Увидя ботик (который до сих норсохраняется в Петербурге в домике Петра Великого и известен под име­нем«дедушки русского флота»), Петр спросил Тиммермана, чем он лучше наших гребных судов?

— Онходит на парусах не только по ветру, но и против ветра.

— Какпротив ветра? Может ли это быть?

— Верно.

— Ну, такпоедем.

— Нельзя,- ответил Тиммерман, осмотрев бот, — его надо прежде по­чинить, поставитьмачту, натянуть паруса.

— Нет личеловека, который умел бы все это сделать?

— Есть.

— Ктотакой?

— Голландец Карштен Брант, жи­вущий в Немецкой слободе.

— Приведиего ко мне.

Наследующее утро Брант был уже у Петра, и ботик скоро был спущен на воды рекиЯузы и начал плавать. Но так как река Яуза узка и мелка, то ботик задевал дномпесок или упи­рался носом в берега, поэтому его перенесли на Просяной пруд,кото­рый оказался также тесен, и Петр спрашивал окружающих, где было бы можнонайти больший простор своей новой потехе. Ему указали на обширное озеро, верстдесять в дли­ну и пять в ширину, расположенное за Троице-Сергием подПереяславлем, куда в 1688 году Петр и пере­нес свою забаву, где строил фрсп- •с помощью Бранта и мастера Корт'… Эта постройка производилась на бе­регуТрубежа, близ церкви Зна­мения.

             Петру в это время шел уже 17-йгод, но он не думал обращать внимания на государственные дела. Царица-мать,чтобы остепенить своего сына, женила его (27 января 1689 года) на Ев­докииФедоровне Лопухиной, и с этого момента он стал еще более опасным дляправительницы Софьи, решившейся бороться до конца. Че­рез месяц после свадьбыПетр уехал в Переяславль от матери и жены к своим кораблям.

               Вызванный из Переяславля цари­цейНатальей в Москву, Петр в июле 1689 года запретил Софье участво­вать в крестномходе, а когда она не послушалась, сам уехал из процес­сии. Разрыв отношенийПетра и Софьи произошел 7 августа. Со­фью напугал слух о том, что Петр спотешными явится в Москву и ли­шит ее власти. Приверженцы Петра дали ему знать,что стрельцы «идут бунтом» и замышляют «убийство» на него с матерью. Петр ускакалв лес, а оттуда к Троице, бросив мать и беременную жену. С 8 августа съе­халисьв Лавру все Нарышкины, и пришли потешные и Сухарев стре­лецкий полк, в памятькоторого Петр впоследствии построил Суха­реву башню в Москве.

               Софья, под предлогом гибелиотечества, уговорила брата Петра -Иоанна, оставшегося в Москве, -дать стрельцамприказ, чтобы ни­кто из них, под страхом смертной казни, не отлучался изМосквы, но Иоанн, узнав всю ложь наговора царевны Софьи, принял сторону Петра.Шакловитов был выдан и казнён, а князь В.В. Голицын добровольно  явился в лавру и был сослан в Каргополь.Софья же, как ”третье зазорное лицо”, но словам письма Петра к брату, былазаключена в Новодевичий монастырь.

                 Задумав совершить поездку заграницу, Петр снарядил посольство в составе 250 человек, во главе которого былипоставлены Лефорт, сибир­ский наместник Головин и думный дьяк Возницын, а самПетр остался в свите инкогнито под именем Петра Михайлова. Открытой целью по­сольства,отправлявшегося в Европу по поводу шедшей тогда коалиционной борьбы сТурцией,  было желание скрепить прежниеили завязать новые дружественные отношения с западноевропейскими государствами,а негласная    состояла в том, чтобынайти в морскую  службу добрых капитанов,“которые  бы сами в матросах бывали  и службою дошли до чина, а не  по иным причинам “.

            Посольство выехало из Москвы вмарте 1697 года в Лифляндию; из Риги двинулось в Курляндию, где Пётр оставилего и поспешил вперёд чтобы отделаться от торжественных приёмов. В Пруссии, вКенигсберге, царь обучался артиллерийскому делу, и учитель его, полковник, далему аттестат, в котором высказывал удивление быстрым успехам ученика, свидетельствует, что Петр Михайлов всюду заосторожного, благоискустного, мужественного и бесстрашного огнестрельногомастера и художника признаваем и почитаем быть может. Изучать кораблестроениеПетр отправился в Голландию, где он сперва 8 дней пробыл в приморском городеЗаандаме, а потом в Амстердаме поступил работником на Ост-индскую верфь. ДляПетра нарочно был заложен корабль, чтобы он с самого начала мог проследить весьход работы. Интересуясь кораблестроением, Петр ездил по городам, осматривалфабрики, слушал лекции профессора анатомии Рюйша, присутствовал при операциях иувидав в его анатомическом кабинете превосходно препарированный труп ребенка,который улыбался, как живой, не утерпел и поцеловал его. В Лейпциге Петрзаглянул также в анатомический театр доктора Боэргаева, медицинского светилытого времени, и, заметя, что некоторые лица его свиты выказывали отвращение кмертвому телу, заставил их зубами разрывать мускулы трупа.

              Бывший экипаж-мейстер в Ам­стердамеКрюйс вступил и царскую службу в качестве вице-адмирала, пригласив поприказанию Петра не­малое число морских офицеров, преимущественно голландцев идатчан, и повёз их с собой в Москву и Воронеж. Из Голландии Петр проехал вАнглию, где был радушно принят королём Вильгельмом IIIи проработал два месяца на верфи в Дептфорте. Петр посетил также Оксфорд и Вулич,где в лаборатории наблюдал приготовление артиллерийских снарядов. В Портсмутеосматривал военные корабли, замечая число пушек и калибры снарядов.

У островаВайта для него было дано примерное морское сражение. В Лон­доне посетилпарламент и сказал своим спутникам: «Весело слушать, когда подданные открытоговорят своему государю правду!» Из Анг­лии через Голландию Петр проехал вВену, где старался убедить гер­манского императора Леопольда не заключать мир сТурцией.

                  Дальнейшее путешествие царя вВе­нецию не состоялось, так как он по­лучил известие о новом заговоре се­стры истрелецком бунте. Истратив 2,5 миллиона рублей на свою загра­ничную поездку,Петр повернул об­ратно. Но пути посетил польского короля Августа и подружился сним. 25 августа 1698 года Петр возвратился в Москву, где казнил до 2000стрельцов, сестру Софью постриг под именем Сусанны, а жену Евдо­кию под именемЕлены сослал в Суз­дальский монастырь. Все это делал Петр потому, что онотлично по­мнил картины своего детства, ког­да, например, любимец цари Федо­раМаксим Языков потребовал, что­бы мать его, Наталья Кирилловна, вместе с сыномвыехала из царских палат в другие хоромы, и своими дерзостями допел царицу дослез. Горячий, вспыльчивым царевич Петр не стерпел обиды, пошел жа­ловаться кбрату-царю, причем ска­зал: “Или я не сын царя Алексея Михайловича, что мне нети угла уж в отцовском доме?” Никто не нашёлся возразить ему; изумлённые ипристыженные словами ребенка, молчали бояре, пока царь не успокоил меньшогобрата. Языкова удалили от царя под страхом смертной казни, воспретив чинитьобиды царице и царевичу, но Милославские не дремали: они оклеветали дажелюбимого Петром его любимого учителя Зотова, и в 1680 году он был послан вКрым. Завистники боялись царственного ребенка и опасались утратить власть ивыгоды, которые давала им родственная близость к царю. Среди этих козней бояр,а позже сестры рос Петр, у которо­го детский страх, само собой разу­меется,должен был смениться не­навистью.

             Профессор Ключевский говорит, что«черты детства, и юности Петра дают возможность восстановить ран­ние моментыего духовного роста. До десяти лет он прошел совершен­но древнерусскую выучкумастерства церковной грамоты. Но эта выучка шла среди толков и явлений совсемне древнерусского характера. С де­сяти лет кровавые события, раздра­жающиевпечатления вытолкнули Петра из Кремля, сбили его с при­вычной колеидревнерусской жиз­ни, связали для него старый житей­ский порядок с самымигорьким и воспоминаниями и дурными чув­ствами, рано оставили его одного своенными игрушками и Зотовскими кунштами. Во что он играл в крем­левской своейдетской, это теперь он разыгрывал на дворах и в ро­щах села Преображенского ужене с заморскими куклами, а с живыми людьми и с настоящими пушками, без плана нруководства, окружен­ный своими спальниками и конюха­ми. И так продолжалось до17 лет. Он оторвался от понятий, преданий Кремлевского дворца, которые со­ставлялиполитическое миросозер­цание старорусского царя, его госу­дарственную науку, ановых на их места не являлось, взять их было негде и выработать было не изчего. Обучение, начатое с Зотовской указкой и рано прерванное по об­стоятельствам,потом возобнови­лось. но уже под другим руководст­вом и в ином направлении.Старшие братья Петра переходили от подьячих, обучавших их церковной гра­моте, квоспитателю, который кое-как все же знакомил воспитанников с политическими инравственными  понятиями, шедшими далееобычного московского кругозора, говорил им о гражданстве, о правлении, огосударе и его обязанностях к подданным. Петру не досталось такого учителя:место Симеона По­лоцкого или Ртищева занял «ир­ландский мастер со своимиматематическими и военными науками, с выучкой столь же мастеровой, тех­нической,как Зотовская, только с другим содержанием. Прежде, при Зотове, была занятапреимущест­венно память, теперь вовлечены были в занятия еще глаз, сноровка,сообразительность; разум, сердце оставались праздными по-прежне­му. Понятия инаклонности Петра получали крайне одностороннее на­правление. Вся политическаямысль его была поглощена борьбой с сестрой и Милославскими; все граждан­скоенастроение его сложилось из ненависти к боярству, стрельцам, раскольникам;солдаты, пушки, ко­рабли заняли в его уме место людей, политических учреждений,народ­ных нужд, гражданских отношений. Необходимая для каждого человека областьпонятий об обществе и об­щественных обязанностях, граж­данская этика долго,очень долго оставалась заброшенным углом в духовном хозяйстве Петра. Он пере­сталдумать об обществе раньше, нежели успел сообразить, чем мог быть для него».Действительно. Петр не имел привычки систематически размышлять, но у него затовсегда были наготове две основы образа мыслей — это чувство долга и вечнаямысль об общем благе оте­чества, в служении которому и состоит этот долг.

2.Время правления Петра Великого.

             Единодержавие Петра началось с 1696 года.  Солдаты, пушки и корабли по-прежнему занималиум Петра, и он продолжал увлекаться военными и судостроительными затеями. Петрособенно сблизился с Францем Яковлевичем Лефортом, авантюристом из Женевы,веселым говоруном, неутомимым кавалером в танцевальном зале и неизменнымтоварищем за бутылкой вина. В компании Петра из Немецкой слободы иногдапоявлялся степен­ный шотландец, осторожный и аккуратный Патрик Гордон, а такжевидные роли играли русские: князь Ф.Ю. Ромодановскнй, носивший имя Фридриха,  главнокомандующий новой солдатской армией, корольПресбургский, начальник розыскного Преображенского прика­за, “собою видом какмонстра, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, пьян по всядни” и И.И. Бутурлин, король польский или но своей столице царь Семеновскнй,командир старой стрелецкой армии, ”человек злорадный, пьяный и мздонмливый”.

             Между тем личная жизнь самогоПетра складывалась непросто. В 1712 году он официально женился на своейфаворитке, от которой к этому време­ни у него уже были дети. Этот брак, как ивсе, что делал Петр, означал вызов русским традициям. Лифляндская пленницапростого происхожде­ния, служанка в доме А.Ц.Меншикова Екатерина Алексеевна(до принятия православия она звалась Мартой Скавронской) стала постоянной инеобходимой спутницей Петра. Пони­мая сердцем устремления супруга, раз­деляя сним все тяготы походного быта, наделенная завидным здоровьем и жизнелюбием,Екатерина умела под­держать Петра в трудные минуты. По свидетельствамсовременников, лишь ей удавалось успокоить царя в минуты бешеного гнева,сильной головной боли, судорог. Новая семья стала для него<sp