Реферат: Геополитические причины распада СССР

--PAGE_BREAK--Сейчас достаточно очевидно, что одной из глубоких и уже вряд ли устранимых причин, как трагических столкновений, так и противоречивых интеграционных и дезинтеграционных тенденций в СНГ, является двойная (в 1917 и 1991 гг.) перекройка исторической российской государственности, осуществленная по доктрине права наций на самоопределение, взятой на вооружение как большевизмом, так и воинствующим либерализмом, двумя учениями, которые стремятся в историческом итоге к уничтожению наций и границ. «Со времен Вудро Вильсона и Владимира Ленина в течение всего столетия идея, что этничность дает право претендовать на культурные и политические права и территорию, возымела широкий резонанс» — признает американский автор Р.Г.Сьюни.
Национальный принцип организации советского государства путем выделения на произвольно определенной территории титульной нации и наделения ее особыми правами (государственный язык, приоритет в развитии культуры, формирования органов управления, распоряжения ресурсами и капиталами, налоговыми поступлениями) есть закономерный плод как учения Локка и исторического материализма как философии, а также конкретной политической доктрины строительства «первого в мире государства рабочих и крестьян», осуществляемой российскими большевиками и либералами на обломках исторической России, объявленной для успеха революции «тюрьмой народов».
В теории и практическом плане содержались антиномии и взаимоисключающие задачи. С одной стороны политическим лозунгом было обеспечение самобытности, сохранения и «равных условий» для государственного развития всех больших и малых народов, хотя равное представительство малого и большого народа означало возможность крошечным народам диктовать свою волю многомиллионным народам. Однако, как с точки зрения малых, так и с позиций интересов крупных народов выделение титульных наций не снимало, а лишь обостряло проблему, так как ни один этнос не локализован внутри одного автономного образования, а иногда специально разделен по политическим соображениям.
«Социалистические нации» и «социалистические народы» конструировались на основе реальных или воображаемых этнокультурных различий и «прикреплялись к определенной территории» — пишет М.Стрежнева, а «члены этнической нации, которая давала название соответствующей республике…, принадлежали к титульному населению если они жили в „своей“ республике, и к национальным меньшинствам, если они постоянно жили где-либо еще в пределах Союза. При этом этнические русские по существу были транснациональным советским этносом и категория нетитульного населения в  Советском Союзе состояла прежде всего из русских». На территориях этих образований во второй сорт попадали не только русские, но и многие другие народы, Во многих образованиях русские составляли большинство, а в некоторых титульная нация находилась даже на третьем месте (в Башкирии, например, башкиров меньше, чем русских и татар).
Однако эта проблема мало занимала архитекторов, ибо исторический материализм не считает нацию субъектом истории и отводит ей лишь временное значение, исходя из движения к единому коммунистическому образцу вплоть до слияния и исчезновения всех наций. Поэтому создание квазигосударственных автономных и республиканских образований по произвольным границам с марксистской целью всеобщей нивелировки духа с сохранением лишь национальной формы (лозунг культуры — социалистическое содержание — национальная форма), в сочетании с никогда не отменявшимся лозунгом «о праве наций на самоопределение вплоть до отделения», в начале ХХ века заложило заряд огромной разрушительной силы в самый фундамент российской государственности.
Нужно иметь в виду, что количество народов и народностей, некогда объединенных в Российскую империю, было гораздо больше, чем число произвольно начертанных «социалистических» автономий и квазигосударственных образований. При многократных переделах республиканских границ и русский народ, и некоторые другие наpоды либо полностью, либо частями оказались произвольно включенными в состав создаваемых субъектов федерации в нарушение некогда самостоятельно заключенных ими договоров с Россией. Таковы случаи Абхазии и Осетии, которые самостоятельно вошли в Россию, а затем были сделаны частью социалистической Грузии, pасчленение лезгинского наpода, положение Нагорного Карабаха, а также очевидная ситуация Крыма и Приднестровья. Такое произвольное деление не имело определяющего значения для жизни в СССР, но обернулось драмой отрыва от России или расчленения нации надвое при его крушении. Это необходимо учитывать при суждении о причинах конфликтов, о перспективах всего геополитического пространства СНГ, взаимоотношений между его участниками, так и о роли внешних сил, весьма заинтересованных во втягивании в свою орбиту новых субъектов и использующих конфликты между ними для своих целей.
Относясь к расчленению СССР как к свершившемуся факту истории, нельзя не осознавать при рассмотрении процессов на его пространстве, что обстоятельства его ликвидации во многом заложили многие из сегодняшних конфликтов и тенденций, а также запрограммировали самое заинтересованное участие внешнего мира в процессах. Строго по юридическим нормам, отделяющиеся союзные республики можно было считать конституированными в качестве государств только при консенсусе всех входящих в них народов и после процедур, обеспечивавших на территории союзной республики, заявившей о желании независимости, каждому народу и территории возможность свободного выбора своей государственной принадлежности.
В некоторых республиках положение в целом удовлетворяло этим критериям, но в ряде из них с самого начала ситуация была далека от таковой. Тем не менее эти новообразования были немедленно признаны международным сообществом, а конфликты, возникшие именно по вопросу выхода из СССР и конституирования в независимое государства, возникшие до факта признания и оформления независимости были объявлены «сепаратистскими», как если бы возникли на территории давно сформировавшихся и легитимно признанных государств.
Непредоставление конституционной процедуры выхода из Союза позволяет и сегодня сторонам в конфликтах оспаривать навязанную им историческую судьбу. Именно по этим причинам процесс национально-государственного переустройства постсоветского пространства в самих этих государствах не всеми считается законченным, а территориальный и правовой статус его бывших республик — окончательным. Но так или иначе, и это также данность, Москва в соответствии с внутриполитическими обстоятельствами избранного ею самой способа ликвидации СССР, а также в связи с внешним давлением признала существовавшие административные границы в качестве международных.
Таким образом потенциал конфликтности был имманентно присущ начатому процессу дезинтеграции единого государства по неисторическим границам. Он не преодолен, лишь меняя свои формы и динамику в зависимости от ориентации новых государств на мировой арене. Здесь мы подходим к весьма важному и определяющему аспекту проблем СНГ и всего геополитического ареала исторического государства Российского.
Бессмысленно отрицать, что революция 1917 г. и крушение СССР 1991 г. имели внутренние предпосылки. Однако, также бесспорно, что внешний контекст в 1991 г. играл во внутриполитической жизни России бoльшую роль, чем когда-либо в истории. К тому же, в ХХ в. «Realpolitik» в отличие от времен «тиранов» прячется под идеологические клише, что демонстрировал коммунистический универсализм, а теперь повторяет философия «единого мира».
Параллели с революцией очевидны в политике Запада, прежде всего англосаксонских интересов. Любопытно, что США откликнулись на драматические события 1991 года в духе своей стратегии 1917-го и приветствовали разрушение державы коммунистической теми же словами, что в начале века крах державы Российской. Политика вездесущих американских интересов в середине 90-х проявила отчетливо черты «неовильсонианства». Когда протагонист «свободы и демократии» в Москве, Киеве и Тбилиси президент Буш, пообещав признание Украине, благословил Беловежские соглашения, когда США признали Грузию, не дожидаясь легитимизации тбилисского режима, невольно вспомнились времена Брестского мира, Хауз и В.Вильсон с их Программой из XIV пунктов, план Ллойд-Джорджа по расчленению России, попытка признать сразу все «де-факто» существующие правительства на территории «бывшей» Российской империи и т.д. Но за всем этим схема Х. Маккиндера — пояс мелких и слабых государств от Балтики до Черного моря, подтвержденная заключением американского Совета по внешним сношениям от августа 1941 года о необходимости «буферной зоны между славянами и тевтонами», подконтрольной англосаксам через многосторонние структуры и наднациональные механизмы.

2. Геополитические  теории  распада  СССР 2.1. Геополитическая теория и судьба Советского Союза  по  Коллинзу. В сочинениях социолога Р.Коллинза представлена, вероятно, наиболее интересная и хорошо разработанная теория геополитики. Развивая идеи Вебера, исследователь формулирует свою точку зрения об истоках национальной интеграции и дезинтеграции, обнаруживая их по преимуществу в сфере материальных факторов, таких как военная мощь и географическое положение. При создании своих геополитических концепций ученый вдохновлялся прежде всего веберовским «Хозяйством и обществом», в особенности главой 9, посвященной политическим сообществам. Согласно Коллинзу, Вебер пытался показать, «что ключевые внешние факторы развития государств не экономические, а военные — геополитические в самом широком смысле». Отстаиваемая и реализуемая Коллинзом исследовательская программа заключается в том, чтобы «собрать воедино и усовершенствовать знания, почерпнутые из геополитической теории, — о причинах и следствиях взаимодействия государств в военном аспекте, — делая особый упор на такое их расширение, которое бы позволило связать их с внутренней политикой» [Collins 1986: 2-3].
В 1978 г. Коллинз выдвинул несколько общих положений, касающихся территориальной экспансии и сжатия государств. На этом этапе он еще мало что мог сказать по поводу Советского Союза. Вместо этого, иллюстрируя применимость своих обобщений к «непосредственной ситуации в мире», ученый указывал на положение Соединенных Штатов после войны во Вьетнаме как на образец реализации принципа связи между «чрезмерным расширением и дезинтеграцией» [Collins 1978]. Коллинзовская оценка Соединенных Штатов отвечала «упадочным» настроениям того времени и не казалась неожиданной (Среди работ, отразивших подобные настроения, наибольшей популярностью пользовался бестселлер П.Кеннеди).
Но когда два года спустя, в 1980 г., Коллинз, формализовав свои принципы и придав им количественную форму, приложил их — на этот раз к Советскому Союзу, полученные им выводы полностью шли вразрез с общепринятой точкой зрения. В конце 1970-х — начале 1980-х годов многие американские политические деятели и группы интересов выражали тревогу в связи с якобы неостановимым наращиванием советской военной мощи, таящим в себе угрозу для Соединенных Штатов и их союзников. Р.Рейган, обещавший покончить с тем, что он называл «относительным упадком военного могущества страны по сравнению с Советским Союзом», был избран в 1980 г. президентом США. Коллинз пришел к совершенно иным заключениям. Он предвидел наступление в СССР периода нестабильности, частично обусловленного чрезмерным военно-имперским расширением этой державы. В долгосрочной перспективе такая нестабильность могла привести к дезинтеграции «Российской империи», в т.ч. к утрате Советским Союзом контроля над Восточной Европой и к его собственному распаду.
Коллинз предсказывал серию восстаний [против советского режима], способных вызвать к жизни феномен «спускового крючка», когда атмосфера кризиса «стимулирует появление движений за независимость в нескольких местах одновременно, а успех любой из стран-сателлитов, сумевшей вырваться на свободу, резко повышает вероятность того, что ряд соседних стран тоже добьются самостоятельности» [Collins 1986: 202]. Коллинз вовсе не ожидал, что «начальный толчок к изменениям» даст этнический протест внутри самого Советского Союза. Он предвидел другое — что «разложение центральной власти российского государства» окажется «предварительным условием возникновения мощных этносепаратистских движений». Ученый отмечал, что «формальный механизм расчленения Советского Союза уже имеется» — в виде 15 союзных республик, обладающих номинальной автономией и собственными государственными институтами. Эта федеративная структура, будучи лишена всякого значения при сильном центральном правительстве, «поддерживает этнические идентичности и в то же время обеспечивает организационные рамки, которые позволят образоваться действительно независимым государствам, как только власть центра всерьез ослабнет». Коллинз полагал, что прогнозируемая им «дезинтеграция Советского Союза, вероятнее всего, произойдет под водительством инакомыслящих коммунистических политиков» и что «благоприятные структурные возможности побудят некоторых коммунистических руководителей объединиться с региональными этническими группами» [Collins 1986: 204, 207].
Многое из анализа Коллинза кажется сегодня удивительно точным и прозорливым. Конечно, распад СССР предсказывали и другие наблюдатели. Но в отличие от А.Амальрика, ожидавшего, что он станет результатом войны с Китаем или Э.Каррер д'Анкосс, которая усматривала его истоки в восстании исламских республик СССР, Коллинз по большей части указывал на истинные причины произошедшего коллапса. Основной недостаток коллинзовского прогноза заключался в его временных параметрах. По предположению ученого, для дезинтеграции Советского Союза должно было потребоваться много десятилетий.
Коллинз перечисляет пять геополитических принципов [в которых фиксируются факторы], влияющие на «расширение, сжатие или стабильность государственных границ в течение длительных периодов времени» [Collins 1986: 186]. Эти принципы касаются главным образом способности государства к ведению войн и контролю над своим населением.
1. Преимущество в размерах и ресурсах. «При прочих равных условиях в войнах побеждают крупные и богатые ресурсами государства; поэтому они расширяются, тогда как более мелкие и бедные — сжимаются».
2. Преимущество в расположении. «Государства, граничащие с мощными в военном плане странами на меньшем количестве направлений, т.е. ‘окраинные’ (marchland), находятся в выигрышном положении по сравнению с государствами, имеющими могущественных соседей на большем количестве направлений, т.е. с ‘сердцевинными’ (interior)».
3. Фрагментация сердцевинных государств. «Сердцевинные территории, сталкивающиеся с противниками на нескольких фронтах, в долгосрочной перспективе имеют тенденцию дробиться на все возрастающее число мелких государств».
4. Решающие войны (showdown wars) и переломные моменты. По мере того как окраинные государства (с немногими мощными в военном отношении соседями) захватывают и инкорпорируют в себя распадающиеся сердцевинные страны, они уничтожают буферные зоны и в конечном счете вступают в конфликт с другими окраинными государствами. В такой переломный момент либо одно из окраинных государств добивается преимущества в решающей войне и устанавливает «мировую» империю, либо возникает патовая ситуация. В последнем случае взаимное истощение таких государств обычно ведет к ослаблению их влияния на зависимые от них страны и «геополитическая система начинается снова дробиться».
5. Чрезмерное расширение и дезинтеграция. Даже «мировые» империи могут подвергнуться «ослаблению и длительному упадку», если достигнут чрезмерного, с военной точки зрения, расширения. Чрезмерность расширения иногда обуславливается экономическими причинами, т.е., согласно Коллинзу, высокими «транспортными расходами на ведение военных действий в слишком сильном отдалении от надежных источников обеспечения». Но она может иметь и политические причины, описываемые ученым как «напряжения, связанные с поддержанием лояльности населения, проживающего более чем через одну этническую границу от этнического ядра метрополии, и боевого духа расположенных там войск».
    продолжение
--PAGE_BREAK--
еще рефераты
Еще работы по историческим личностям