Реферат: Женщина на войне - феномен XX века

--PAGE_BREAK--СОВЕТСКАЯ   ЭПОХА
:
ОТ  РАВНОПРАВИЯ  В  МИРНОЙ 
ЖИЗНИ К РАВЕНСТВУ НА ВОЙНЕ
После революции политика советского государства способствовала быстрому развитию эмансипации со всеми её последствиями. Направленная на вовлечение женщин в общественное производство, эта политика довела идею мужского и женского равенства до полного игнорирования особенностей женского организма и психики, в результате чего участие женщин в наиболее тяжелом физическом труде, приобщение их к традиционно мужским профессиям к занятиями военно-прикладными видами спорта преподносились общественному мнению как величайшее достижение социализма, как освобождение женщины от «домашнего рабства.»

Идеи эмансипации были наиболее популярны в молодежной среде, а массовые комсомольские призывы, наборы и мобилизации (под лозунгами «Девушки — на трактор!», «Девушки- в авиацию!», «Девушки — на комсомольскую стройку!» и т.д.)явились своего рода психологической подготовкой к массовому участию советских женщин в грядущей войне,  которая вошла в историю нашей страны как Великая Отечественная. С ее началом сотни тысяч женщин устремились в армию, не желая отставать от мужчин, чувствуя, что способны наравне с ними вынести все тяготы воинской службы, а главное — утверждая за собой право на защиту Отечества.

Глубокий патриотизм поколения, воспитанного на героических символах недавнего революционного прошлого, но имевшего в большинстве своем книжно-романтические представления о войне, отличал и тех 17-18-летних девочек, которые осаждали военкоматы с требованием немедленно отправить их на фронт. Вот что записала в своем дневнике

27 мая 1943 г. летчица 46-го гвардейского Таманского женского авиаполка ночных бомбардировщиков Галина Докутович: «Помню 10 октября 1941г. Москва. В этот день в ЦК ВЛКСМ было особенно шумно и многолюдно. И, главное, здесь были почти одни девушки. Пришли они со всех концов столицы — из институтов, с учреждений, с заводов. Девушки были разные — задорные, шумные и спокойные, сдержанные; коротко стриженные и с длинными толстыми косами; механики, парашютистки, пилоты и просто комсомолки, никогда не знавшие авиации. Они по очереди заходили в комнату, где за столом сидел человек в защитной гимнастерке.

— Твердо решили идти на фронт

— Да!

— А вас не смущает, что трудно будет

  — Нет!12

Они были готовы к подвигу, но не были готовы к армии, и то, с чем им пришлось столкнуться на войне, оказалось для них неожиданностью. Гражданскому человеку всегда трудно перестроиться на военный лад, женщине — особенно. Армейская дисциплина, солдатская форма (обычно на несколько размеров больше, чем нужно), мужское окружение, тяжелые физические нагрузки — все это явилось нелегким испытанием… Но речь шла именно о той „будничной вещественности войны, о которой они, когда просились на фронт, не подозревали“13. Потом был и сам фронт — со смертью и кровью,  с ежеминутной опасностью и „вечно преследующим, но скрываемым страхом“14.

Вернувшись с фронта, в кругу своих ровесниц они чувствовали себя намного старше, потому что смотрели на жизнь совсем другими глазами — глазами, видевшими смерть.15

Феномен участия женщин в войне сложен уже в силу особенностей женской психологии, которая определяла восприятие фронтовой действительности. „Женская память охватывает тот материк человеческих чувств на войне, который обычно ускользает от мужского внимания, — подчеркивает автор книги “У войны не женское лицо» Светлана Алексиевич. — Если мужчину война захватывала как действие, то женщина чувствовала и переносила ее иначе в силу своей женской психологии; бомбежка, смерть, страдание — для нее еще не вся война. Женщина сильнее ощущала, опять-таки в силу своих психологических и физиологических особенностей, перегрузки войны — физические и моральные, она труднее переносила мужской быт войны".16

То, что пришлось увидеть, пережить и делать на войне женщине, чудовищно противоречило ее женскому естеству.

Другая сторона феномена — неоднозначное отношение военного мужского большинства, да и общественного мнения в целом, к присутствию женщины в боевой обстановке, в армии вообще. Психологи отмечают, что женщина обладает более тонкой организацией, чем мужчина. Самой природой в женщине заложена функция материнства, продолжения человеческого рода. Женщина дает жизнь. Тем противоестественнее кажется словосочетание женщина-солдат, женщина — несущая смерть...

В период Великой Отечественной в армии служило 800 тысяч женщин, а просились на фронт еще больше. Не все они оказались на передовой; были и вспомогательные службы, где  требовалось заменить ушедших на фронт мужчин, и службы «чисто женские» (например, в банно-прачечных отрядах). Наше сознание спокойно воспринимает женщину в роли телефонистки, радистки, связистки, врача или медсестры, повара или пекаря, шофера или регулировщицы — т.е. в тех ролях, которые не связаны необходимостью убивать. Но женщина-летчик, снайпер, стрелок, автоматчик, зенитчица, танкист и кавалерист, матрос и десантница — это уже нечто иное. Жестокая необходимость толкнула ее на этот шаг, желание самой защищать отечество от беспощадного врага, обрушившегося на ее  землю, ее дом, ее детей. Но все равно у многих мужчин было чувство вины за то, что воюют девчонки, а вместе с ним — смешанное чувство восхищения и отчуждения. «Когда я слышал, что наши медицинские сестры, попав в окружение, отстреливались, защищая раненых бойцов, потому что раненые беспомощны, как дети, я это понимал, — вспоминает ветеран войны М.Кочетков, — но когда две женщины ползут кого-то убивать со снайперкой на нейтральной полосе — это все-таки „охота“… Хотя я сам был снайпером. И сам стрелял… Но я же мужчина… В разведку я, может быть, с такой и пошел, а в жены бы не взял».17

Но не только это несоответствие женской природы и представления о ней тому жестокому, но неизбежному, что требовала от них служба в армии, на фронте, вызывало противоречивое отношение к женщинам на войне. Чисто мужское окружение, в котором приходилось обитать в течение длительного времени, создавало для женщин немало проблем.

С одной стороны, солдаты, надолго оторванные от семьи, существовали в условиях, в которых, по словам Давида Самойлова, «насущной потребностью были категории дома и пренебрежение смертью, — единственным проблеском тепла и нежности была женщина». По этому существовала величайшая потребность духовного созерцания женщины, приобщение ее к миру"; потому так усердно писали молодые солдаты письма незнакомым заочницам, так ожидали ответного письма, так бережно носили фотографии в том кармане гимнастерки, чрез который пыля пробивает сердце.18

Об этой потребности «духовного созерцания женщины» на фронте вспоминают и сами фронтовички. «Женщина на войне… Это что-то такое, о чем еще нет человеческих слов, — говорит бывшая санинструктор О.В.Корж. — Если мужчины видели женщину на передовой, у них лица другими становились, даже звук женского голоса их преображал»19. По мнению многих, присутствие женщины на войне, особенно перед лицом опасности, облагораживало человека, который был рядом, делало его «намного более храбрым».

Но существовала и другая сторона проблемы, ставшая темой сплетен и анекдотов, породившая насмешливо-презрительный термин ППЖ — походно-полевая жена. «Пусть простят меня фронтовички, — вспоминает ветеран войны Н.С. Посылаев, — но говорить буду о том, что видел сам. Как правило, женщины, попавшие на фронт, вскоре становились любимцами офицеров. А как иначе; если женщина сама по себе, домогательствам не будет конца. Иное дело, если при ком-то… Походно-полевые жены были практически у всех офицеров, кроме Ваньки — вздорного. Они все время с солдатами, им некогда и негде заниматься любовью»20.

Чисто по-мужски оценивает ситуацию и генерал М.П.Корабельников; «Когда я пришел в армию, мне еще не было и двадцати я еще никогда не любил — тогда люди взрослели позже. Все время я отдавал учебе и до сентября 1942г. даже не помышлял о любви. И это было типично для всей тогдашней молодежи. Только в двадцать один или в двадцать два года просыпались чувства. А кроме того… уж очень тяжело было на войне. Когда в сорок третьем — сорок четвертом мы стали наступать, в армию начали брать женщин, так что в каждом батальоне появлялись поварихи, парикмахерши, прачки… Но надежды на то, что какая-нибудь обратит внимание на простого солдата, почти не было»21.

Здесь присутствие женщины в армии рассматривается под весьма специфическим углом зрения. Такой взгляд на проблему можно считать довольно типичным.

Да, все это тоже было. Но вот что характерно; особенно  охотно злословили по этому поводу в тылу — те, кто сами предпочитал отсиживаться подольше от передовой за спинами так же девчонок, добровольно ушедших на фронт. Те самые интенданты «в повседневных погончиках», заклейменные горьким фронтовым фольклором, те, о которых ходила народная поговорка; «Кому война, а кому мать родна»

На войне было разное и женщины были разные, но «о римском падении нравов во время войны твердили только сукины дети, покупавшие любовь у голодных за банку американской колбасы».22 Интересен тот факт, что фронтовая мораль гораздо строже осудила неверную жену, оставшуюся дома и изменившая мужу-фронтовику с «тыловой крысой», чем мимолетную подругу, по-женски пожалевшую солдата, идущего на смерть.

Это предельно ясно выразил Константин Симонов в двух стихотворениях — «Лирическое» (1942г.) и «Открытое письмо женщине из города Вичуга» (1943). Если второе из них хорошо известно и стало уже классикой, то первое, опубликованное в дивизионной газете " За нашу Победу!" 20 июня 1942г. и уже 2 июля раскритикованное во фронтовой газете «Вперед на врага!» И.Андрониковым, С.Керсановым и Г.Иолтуховским за «безнравственность», «рифмованную пошлость» и т. п., оказалось почти забытым, так как противоречило ханжеству официальной идеологии, исходившей из принципа; делай, что угодно, но говорить об этом не смей. Стихотворение заслуживает того, чтобы воспроизвести его хотя бы частично.

На час запомним имена,

Здесь память долгой не бывает,

Мужчины говорят; война....

И женщин наспех обнимают.

Спасибо той, что так легко,

Не требуя, чтоб звали — милой,

Другую, ту, что далеко,

Им торопливо заменила.

Она возлюбленных чужих

Здесь пожалела, как умела,

В недобрый час согрела их

Теплом неласкового тела.

А им, которым в бой пора,

И до любви дожить едва ли,

Все легче помнить, что вчера

Хоть чьи-то руки обнимали.23

Рождались на фронте и подлинные, возвышенные чувства — самая искренняя любовь, особенно трагичная потому, что у нее не было будущего, — слишком часто смерть разлучала влюбленных. Но тем и сильна жизнь, что даже под пулями заставило людей любить, мечтать о счастье, побеждать смерть. И осуждать их за это из далекого тыла, пусть голодного, холодного, но все-таки безопасного, было куда безнравственнее.

О том, как непросто складывались на войне женские судьбы, свидетельствует подборка писем женщин-военнослужащих, обнаруженная в делах политотдела19-й армии за февраль1945 г. Эти копии были сняты военной цензурой и «проанализиро­ваны» работниками политотдела «для улучшения партийно-политической работы сре­ди женщин армии»24. В письмах отражается вся трагичность жизни женщины на войне, те горькие, порой неприглядные ее стороны," о которых не принято говорить.

Спектр мыслей, чувств, настроений авторов писем чрезвычайно широк, многие строки предельно искренни и интимны; о бесцеремонном вмешательстве политорганов в свою личную жизнь писавшие явно не думали. Тем контрастнее выглядят по­метки военной цензуры, присвоившей себе право красным и синим карандашом от­мечать то, что является свидетельством «пат­риотического подъема», и то, что, напро­тив, свидетельствует об «упадке духа».

Нелепо и вместе с тем цинично выгля­дят выводы политотдела, выдергивающего цитаты из контекста, придавая им подчас прямо противоположный смысл. И припис­ки авторства несуществующим лицам— что­бы продемонстрировать начальству масш­таб «работы», которой будто бы «охваче­но* большее число женщин, чем на самом деле. И сами рекомендации „по устране­нию недостатков в воспитательной работе среди девушек“...

Хочется привести слова К.Симонова: „Мы, говоря о мужчинах на войне, привык­ли все-таки, беря в соображение все об­стоятельства, главным считать, однако, то, как воюет этот человек. О женщинах на войне почему-то иногда начинают рассуж­дения совсем с другого. Не думаю, чтобы это было правильно“25.

Бывшие солдаты с благодарностью вспоминают своих подружек, сестренок, которые выволакивали их, раненных, с поля боя, выхаживали в медсанбатах и госпита­лях, сражались с ними рядом в одном строю. Женщина—друг, соратник, боевой товарищ, делившая все тяготы войны нарав­не с мужчинами,— воспринималась с под­линным уважением. В годы Великой Отечественной войны свыше150 тыс. женщинI были награждены боевыми орденами и ме-1 далями26.
АФГАНСКИЙ ОПЫТ И СОВРЕМЕННОСТЬ:

ЭВОЛЮЦИЯ ФЕНОМЕНА

По-иному складывалось отношение к женщине в армии в период Афганской войны 1979—1989 гг. Здесь нужно учитывать характер самого военного конфликта и то, что составе ограниченного кон­тингента советских войск в Афганистане женщины (как правило, вольнонаемные) находились именно на вспомогательных, а не боевых службах..

По оценкам воинов-»афганцев", значи­тельная часть этих женщин приехала туда либо из меркантильных соображений, либо с намерением устроить свою личную жизнь. И относились к ним мужчины в основном негативно: «Не нужны они там были! Мож­но было без них обойтись!»27

Хотя, с другой стороны, воевавшие в Афганистане отмечали и то, что присут­ствие женщин смягчало и предотвращало множество конфликтов, давало эмоцио­нально-психологическую разрядку после боевых действий. Осенью1993 г., бесе­дуя с офицерами-*афганцами", я задава­ла им такой вопрос: «Женщины на вой­не— как относились Вы и Ваши товарищи к присутствию женщин в армии, если они там были?» Приведем три наиболее типичных ответа.

Майор В.А.Сокирко вспоминает: «Жен­щин было довольно много. И, если брать по общему к ним отношению, то это было отношение как к чекисткам, т.е. чековым проституткам. Потому что таких действи­тельно было большинство. Хотя лично мне приходилось встречать абсолютно порядоч­ных, честных девчонок, которые приехали туда не для того, чтобы подзаработать де­нег или, скажем, найти себе жениха како­го-нибудь, а по велению души— медсест­рами, санитарками. И, как правило, те, которые приезжали без каких-то корыст­ных помыслов, они шли в медсанбат, в госпиталь. А вот другая категория старалась пристроиться где-то при складе, в банно-прачечный комбинат, еще где-нибудь. Ну, а самая большая мечта— это стать содер­жанкой у какого-нибудь полковника или прапорщика: это приравнивалось, потому что у прапорщика склад, а полковник мо­жет прапорщику приказать, чтобы тот что-то принес со склада. Поэтому общее от­ношение к женщинам не совсем благоже­лательное, хотя так называемый кошкиндом,— это общежитие, где жили женщи­ны,— по вечерам было весьма оживлен­ным местом, к которому мужчины устраи­вали паломничество»28.

Другой участник афганских событий, полковник И.Ф.Ванин, размышляет: «В пол­ку или, точнее, в городке, где полк дисло­цировался, было порядка пятидесяти жен­щин. Отношение к ним было самое раз­личное. Женщина, которая добровольно оказалась в сугубо мужском коллективе, не вызывала, с одной стороны, больших восхищений, и, в общем-то, на нее смот­рели как на женщину. Но вместе с тем, я не согласен, что в нашей прессе, да и на уровне разговоров, этих женщин харак­теризовали как шлюх, потаскух. Я не со­гласен с этим. Говорили об их меркантиль­ных интересах. Да, и то, и другое было. Были и шлюхи, и потаскухи, были и мер­кантильные женщины. Кстати, они и не скрывали своих намерений, говорили, что для кого-то это последняя надежда попра­вить свое материальное положение, для кого-то это последняя надежда устроить свою личную жизнь. Я считаю, что они не заслуживают осуждения. Но не нашлось, к сожалению, человека, который бы ска­зал доброе об этих женщинах, при всех их пороках и негативах. Сколько они пре­дотвратили бед и несчастий среди муж­ской братии, наверное, этого никто нико­гда не посчитает и «о кэмарит. Сколько было самортиэировано, именно этими женщинами самортиэировано неприятно­стей! Я думаю, только за это они заслужи­вают весьма великой благодарности и по­чтительного отношения»29.

И, наконец, мнение полковника С.М.Букварева: «Женщины на войне… В наше время их мало было.У нас в полку четыре или пять— библиотекарь, две про­давщицы, машинистка была… Понимаете, в чем дело: отношение к женщинам на войне в то время, когда их мало,— это пло­хо. Потому что всё равно, конечно, какие-то там романы возникают, но когда на всех не хватает,- это плохо»30.

Итак, женщина в нашем столетии ока­зывалась на войне по разным причинам. Одних приводили на фронт факторы ду­ховного порядка— патриотизм, романтизм, определенные идеалы. Участие в боях для таких женщин— это, как правило, действие вынужденное, обусловленное конкретной ситуацией: вражеским вторжением, необ­ходимостью защитить свой дом и близких, желанием помочь своей стране.

Вторую категорию составили те, кто, подобно брехтовской мамаше Кураж, стремился воспользоваться случаем, заработать на несчастье других,- женщины, живущие по принципу «война всё спишет». При этом меркантильность могла принимать как вполне безобидные, так и весьма ци­ничные формы. Хотелось бы подробней рассмотреть таких женщин на примере биографии одной очень яркой в свое время личности, — личности Маты Хари, использовавшей военные конфликты Между Францией и Германией для собственной выгоды.

Имя Мата Хари стало символом женщины, искусно использующей свои женские чары, чтобы выведать у врага военные секреты. Но была ли настоящая Мата Хари шпионкой? Если да, то на какую из враждующих сторон она работала?

Много споров ходит, связанных с этим именем, но, к несчастью, не на все вопросы могут быть найдены точные ответы.

я  не француженка, — заявила женщина своим обвинителям.

  — И имею право заводить друзей в других странах, даже в тех, которые воюют с Франци­ей. Я продолжаю придер­живаться нейтралитета, и рассчитываю на добросер­дечие французских офице­ров, — этими словами Мата Хари закончила речь в свою защиту перед париж­ским трибуналом 24 июля 1917 года. Трое присяжных заседателей удалились в со­седнюю комнату для обсуж­дения приговора. Спустя де­сять минут они вернулись. Международная куртизан­ка, выдававшая себя за ин­дийскую танцовщицу, долж­на была быть расстреляна как шпионка.

Жизненный путь Маты Хари, приведший ее в зал суда, начался в северном голландском городке Левардене. 7 августа 1876 года у жены торговца Адама Зелле родилась дочь. Де­вочку нарекли Маргарета Гертруда. В 14 лет ее ото­слали в монастырскую жен­скую школу для обучения искусству домоводства и подготовки к замужеству -традиционное  воспитание для девушек ее класса. Но Маргарета Гертруда не была создана для жизни в рам­ках традиций. За месяц до девятнадцатилетия она вы­шла замуж за Кемпбелла Маклеода, офицера гол­ландской армии шотланд­ского происхождения, который был на 21 год старше ее. Замужество оказалось роковой ошибкой.

Юная миссис Маклеод быстро родила сначала сына, а потом дочь и в 1897 году последовала за мужем в Голландскую Ост-Индию, где ему было поручено командование батальоном на острове Ява. Маклеод сильно пил, путался с другими женщинами и частенько бил жену. Однажды он даже угрожал ей заряженным револьвером. Их сын умер при загадочных обстоятельствах; согласно одной из версий, его отравила служанка, с которой плохо обошелся Маклеод. Вскоре после того, как в 1902 году Маклеоды вернулись в Голландию, Маргарета Гертруда ушла от мужа (официально они разошлись четыре года спустя). Оставив дочь на попечение родных, молодая жен­щина отправилась в Париж навстречу ошеломи­тельной новой карьере.
    продолжение
--PAGE_BREAK--