Реферат: Научная революция Галилея -первый шаг к современной науке

КАФЕДРА ФИЛОСОФИИ РАН

НАУЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯГАЛИЛЕЯ — ПЕРВЫЙШАГ К СОВРЕМЕННОЙНАУКЕ

МОСКВА — 1993

План

1. Введение.История развитиянауки естьистория научныхреволюций.

2. Категориясходства — основнаяв средневековомнаучном познании.

3. XVII век- познаватьзначит различать.

4. Отфизики Аристотеля- через физикуимпетуса — кфизике Галилея.

5. Мысленныйэксперимент- основной методГалилея.

6. Новоепонятие материи.ПротиворечияГалилея.

7. РаспадКосмоса — смыслгалилеевскойнаучной революции.

8. П.Фейерабенд: пропагандистскиеприемы — основауспеха Галилея.

9. Научнаяреволюция XVIIвека — первыйшаг к современнойнауке.

Плавноетечение научноймысли толькокажется намтаковым.Находясь всамом потоке, постоянноощущая непрерывность времени, мы не замечаемте скачки иповороты, которыесовершаетпроцесс научногомышления. Только оглядываясь назад, пристально рассматривая последовательностьэтапов развития науки, мы обнаруживаемто, что потомназываем революцией, чтооказываетсяопределяющимдля научногопознания настолетиявперед.
СогласноконцепцииТомаса Куна, развитие наукипроходит рядпоследовательныхсостояний. Начальнаястадия характеризуется наличием различныхточек зрения, отсутствиемфундаментальныхтеорий, общепринятыхметодов и ценностей. Затем возникает консенсус членов научногосообществаи создается единаяпарадигма — система взглядови установок, ценностей и образцовдеятельности, которые признаютсяи разделяютсявсеми членамиданного научногосообщества. На её основе осуществляетсянормальноеразвитие науки, накапливаютсяфакты, совершенствуютсятеории и методы.В процессетакого развития возникаютаномальныефакты, приводящиек кризису, азатем и к научнойреволюции. Врезультатереволюциивозникает новая парадигмаи весь процессповторяетсяснова.
Однойиз таких революцийявляется тотповорот в мышлении, который произошелв европейскойнауке в XVII веке. Он послужилпричиной становлениятак называемой «классической науки», то есть техпредставленийв математике, физике, астрономии, связанных сименами Галилея, Декарта, Ньютона, которые адекватныспособу мышлениячеловека, имеющегодело с обычнымиразмерностями, скоростями, временем. Понятияклассическойнауки достаточныдля повседневной, обыденнойжизни. Онилегко доступныпониманию ивходят в нашужизнь с раннего школьного возраста. Вотличии отрелятивистскихпостроений Эйнштейнаих можно проверить в любой момент. По словам А.Койре«они слишкомясны и просты- так ясны и просты, что, как ивсе начальныепонятия, онитрудноуловимы».Именно эта «очевидность», эта невозможностьпредставить, что может быть иначе, и делает чрезвычайно интересным и важным попытку рассмотретьсам процессперехода отсредневековойнауки, основаннойна представлениях Аристотеля, к новому научному мышлению.Этот интерескасается какбы трёх аспектовнаучной революцииXVII века. Во-первых, исторический: как и почему именно в это время, именно в Европеона смоглапроизойти. Во-вторых, философско-психологический: каковыми былимировоззрение и личные качествалюдей, её осуществивших. И, в-третьих, прогностический: что в ситуациии способе мышления того времени можно использоватьв качествеуказателей дляпредсказанийбудущих научныхреволюций иоткрытий.
Надодобавить, что история науки XVII века является весьмапривлекательнымобъектом дляизучения. Содной стороны этовремя достаточноудалено от нас, чтобы мы моглибеспристрастнои всеобъемлющеоценить происходящее, будучи увереннымив достоверностиоценок, подтвержденныхнаучной практикойчетырёх столетий. С другой — достаточноблизко, чтобы оставить множество документов и первоисточников, которые позволяют исключить возможность нежелательного влияния трансляторов, как это имеетместо, например, с античной наукой.
* * *
Каковже был способнаучного мышлениянакануне научной революцииXVII века? Вплотьдо конца XVI в.основную рольв знаниив рамках западнойкультуры игралакатегориясходства. Мирзамыкался насебе самом: земля повторяланебо, лица отражалисьв звёздах, живопись копировала пространство. И представления о вещах выступаликак повторение- отсюда метафоры«театр жизни», «зеркало мира». Мишель Фуков книге 1966 года «Слова и вещи» выделяет четыретипа категорий сходствав методологиисредневековогонаучного познания.
Пригнаность(convenientia). Пригнаными являются такие вещи, которые, соприкасаяськраями, соединяютсядруг с другом иконец однойобозначаетначало другой. Благодаряэтому происходитпередача движения, воздействий, свойств от вещик вещи.На сочлененияхвещей возникаютчерты сходства, которые с однойстороны являютсязнаком некоторогородства, а сдругой — порождают новыесходства, устанавливающиеобщий порядок.Мир — это всеобщая«пригнаность»вещей. Сколькосуществуетрыб в воде, столькоже имеется наземле животных; всех вместев воде и на землестолько жесуществ, сколько и на небе, и одни соответствуютдругим. А всегосуществ столько же, сколькоих высшим образомсодержитсяв Боге. Такимобразом, мир образуетцепь вещей изамыкаетсяна себе самом. В каждойточке контактавещей начинается и кончается звено, похожее на предыдущееи на последующее. Так круг закругом следуютподобия, удерживаякрайности — Бога и материю- на соответствующемрасстояниии одновременносближая их.
Соперничество(aemulatio). Здесь имеетсяв виду нечто подобноетому, как еслибы пространственноесочленениебыло бы порванои звенья цепи, разлетевшиесядалеко другот друга, воспроизводили бы свои замкнутыеочертания безвсякого контактас собой. Посредствомсоперничествавещи, рассеянные в мире, вступают междусобой в перекличку.Человеческоелицо соперничаетс небом, и какчеловеческийум несовершеннымобразомотражает божественнуюмудрость, таки глаза с ихограниченнымсиянием отражают свет, распространяемый в небе солнцеми луной. Однакосоперничествоне оставляетинертными относительнодруг друга обефигуры, связанныевзаимным отражением. Бывает, что одна из нихболее слабаявоспринимает сильноевлияние другой.Так земля являетсязеркалом усеянного звездаминеба. А звездыгосподствуютнад травами, для которыхони являютсядуховным прообразом, неизменнымобразцом, источником скрытых влияний. Здесь одноподобие охватывает другое, которое в своюочередь егоокружает, и, возможно, будетохвачено другим, которое можетвозобновлятьсядо бесконечности.
Аналогия.Использованиеэтого понятиястало иным, чемв античнойи средневековойнауке. В аналогии, которую имеетв видуФуко, совмещаютсяпригнаностьи соперничество.Подобно соперничествуаналогия обеспечиваетстолкновение сходств в пространстве. Подобно пригнаностиона говорито их соединенияхи связях. Рассматриваемыеею подобия — более тонкие сходства их отношений. Аналогия теперьспособна установить неопределенноечисло чертродства, исходяиз одного и того же момента.Так стараяаналогия междурастением иживотным — растениеэто животное, голова котороговнизу, а рот(корень) погруженв землю — теперьусиливаетсяи развивается: растение — это стоящееживотное, питательныевещества в котором поднимаютсяснизу вверх, вдоль стебля(тела), и увенчивается цветами, плодами (головой), так как у животныхвенозная сеть такженачинаетсяв нижней частиживота, причемглавная вена поднимаетсяк сердцу и голове. Посредством аналогий могут сближатьсялюбые вещи. Особая точкасреди аналогийчеловек, которыйнаходится впропорциональномотношении ис небом, и с животными, и с растениями, и с землей, и сметаллами, ис бурями.
Симпатия.Она свободнодействует вглубинах мира.В одномгновение онапреодолеваетогромные пространства, может появитьсяв результатеединственногоконтакта, как, например, устанавливаетсяконтакт в моментрождения человекамежду ними планетой, которой онуправляется.Симпатия приводит в движениевещи в мире, вызывая взаимноесближение самыхотдаленных из них. Симпатияобеспечиваетподвижностьвещей: притягиваеттяжелые предметык тяжести земли, легкие тела увлекает в невесомыйэфир, заставляетповорачиватьсявслед за солнцембольшой желтыйцветок подсолнуха.Симпатия активно изменяет вещив направлениитождества, иесли бы она не имелабы противовеса- антипатии — то мир свелсябы к однородноймассе, к однойточке. Антипатиясохраняет вещив их изоляциидруг от другаи препятствует их уподоблению. Она сохраняеткаждую вещьв её стойкомотличии, в еёстремлении к самосохранению.Постоянноеравновесиесимпатии иантипатии обеспечивает то, что вещи могут походитьдруг на друга, сближатьсямежду собой, не поглощаядруг друга, неутрачивая приэтом своейнеповторимости. Именно этимравновесиемобъясняетсято, что вещирастут, развиваются, исчезают, нобесконечновоспроизводятся, то есть, чтосуществуетпространство ивремя.
Пригнаность, соперничество, аналогия исимпатия указываютнам пути развитияподобия, но неместо его существованияне способ егорегистрациии опознания. Для того, чтобы скрытыесходства былибы видимы наповерхностивещей, необходима зримая примета. Мир подобного- это непременномир примет.Знание подобийосновываетсяна определенииэтих примет ина их расшифровке. Лицо мира покрытознаками, характернымичертами, и тайными словами, являющимися видимыми формаминевидимыхсходств. Например, между волчьимкорнем и глазамисуществуетсимпатия. Егосемена представляют собой маленькиечерные шарики, помещенныев белые оболочки, подобно векамсверху глаз. Эта отметинасообщает нам, что это растениепомогает приболезнях глаз.
Такимобразом, в знанииXVI века сходство оказывается самымуниверсальным, самым очевидным, но вместе с теми самымскрытым, подлежащимвыявлению элементом, определяющим формупознания игарантирующимбогатство егосодержания. Но сходство- категориячрезвычайнонеустойчивая, так как при любойпопытке еёпознания отсылаетк другому подобию, которое всвою очередьвзывает к новыми так до бесконечности. Приходитсяобследоватьвесь мир, чтобыустановитьдостоверностьсамой поверхностнойаналогии. Такоезнание получается из бесконечногонагроможденияутверждений, влекущихсядруг за другом.Поэтому, начинаяс самых основ, оно будет зыбким. Простое сложение — единственнаяформа связиэлементов знания.Отсюда бесконечныереестры, отсюдаих однообразие.
Именноздесь вступает в дело категорияКосмоса. Это староеплатоновскоепонятие сохранилосвою жизнеспособность в течение средневековьяи Возрождения. В XVI веке понятие Космосаиграет основополагающуюроль в знании, выполняя две определенныефункции. Во-первых, как категориямышления, оно гарантируетисследованию, что каждаявещь при болеешироком охватенайдет своезеркало и своекосмическоеподтверждение. Во-вторых, как всеобщаяконфигурацияприроды, оноустанавливает пределы на пути неустанногодвижения сменяющихдруг другаподобий, тоесть указываетсяна то, что существует большой мир и его границамиобозначеныпределы длявсех вещей, в них развертываетсядействие всехподобий. В рамках системы, где приметыи подобия взаимнопереплетаютсяв бесконечномвитке, былосовершеннонеобходимо, чтобы в существовании Космоса мыслиласьгарантия знанияXVI века и предел егораспространения.
«Нампредставляется,- пишет М.Фуко,- что познанияXVI векаслагались изнеустойчивойсмеси рационального знания, из понятий, порожденныхобрядами магии, и из всего культурногонаследия, воздействиекоторого былоприумножено вновь открытыми античнымитекстами. Наукаэтой эпохивыстроенная такимобразом, неотличаетсяструктурнойпрочностью; она являетсякак бы всего-навсеголишь свободнымпространством, в которомсталкиваютсяприверженностьк авторитетамдревности, пристрастие к чудесному и уже обострённоевнимание к той высшейразумности, в которой мыузнаем себя.И эта трехчленнаяэпоха как быотражаетсяв зеркале каждогопроизведенияи каждогоотдельногоума...»
* * *
В начале XVII века мысльперестаетдвигаться встихии сходства.Отныне подобие- не форма знания, а, скорее, повод совершитьошибку. «Заметивкакое-нибудьсходство междудвумя вещами,- говорит Декартв „Правилахдля руководстваума“, — людиимеют обыкновениеприписыватьим обеим, дажев том, чем этивещи междусобой различаются, свойства, которыеони нашли истинными дляодной из них». Эпоха подобногопостепенно замыкаетсяв себе самой.Картезианскаякритика сходстваисключает подобие какосновную практикуи первичнуюформу знания, обнаруживаяв нем беспорядочнуюсмесь, подлежащуюанализув понятияхтождества иразличия мерыи порядка.
Попытаемсяреконструироватьте измененияв научном мышлениеXVII века, которыесделали инымсамо знание.В связи с тем, что утрачиваетсвое всеобщеезначение понятиеподобия, и его применениеограничиваетсясамыми нижнимии скромными рубежамизнания, отнынелюбое сходствоподчиняетсяиспытанию сравнением, то есть принимается только на основепорядка тождестваи серии различий. Более того, прежде цепьподобий моглабыть бесконечной- всегда можнобыло открытьновые подобия.Теперь же становитсявозможнымполное перечисление: и в формеперечислениявсех элементов, и в форме категорий, и в формеанализа. Следовательнотеперь сравнениевещей может достичь невиданной доселе точности, в то время какстарая системаподобий, никогданезавершаемая, всегда открытаядля новыхслучайностей, могла становитсялишь все болеевероятной, но не точной.
Такимобразом, деятельность ума ученогоXVII века, в отличииот века предыдущего, состоит не втом, чтобы сближатьвещи междусобой, занимаясьпоиском всеготого, что можетбыть в них обнаруженов плане родства, взаимногопритяженияили скрытойприроды, а, напротив, втом, чтобы различать.Познаватьтеперь значитразличать, тоесть посредством интуиции дать себепредставлениео вещах, установитьтождества, а затем зафиксироватьнеобходимостьперехода отодногоэлемента сериик другому, непосредственноследующемуза ним.
* * *
С научнойреволюциейXVII века неразрывно связано имя ГалилеоГалилея. Пересматриваявсе традиционныепредставления онауке, её методеи задаче, онопирался наопределенную традицию, на те достижения, которые составилипредпосылки егособственнойработы. СамГалилей называетнесколько важнейшихимен, традициикоторых онпродолжает: критикуя Аристотеля, Галилей апеллируетк Платону, аещё чаще к Архимеду, чьи сочинения действительно оказали решающее влияние на творчествоГалилея. Изболее близкихпо времени ончаще всего ссылается на Коперника — обоснованиегелиоцентрической системыпоследнего, создание физики, которая согласовалась бы сэтой системой, стали деломжизни Галилея.
ФизикаАристотеляк тому времениуже полностью отжила свой век, но тем неменее это былапрекрасноразработанная наука, хотя она и небыла построенана математическихначалах.Более того онабыла болееблизка к опытуздравого смысла, чемфизика Галилея.Это была теория, которая естественнымобразом исходяих данных здравогосмысла, подвергалаих чрезвычайносвязному исистематическомуистолкованию. Кроме того, аристотелевскаяфизика неудовлетворяласьпростым выражением«факта» здравогосмысла, она егопомещала вцелостнуюконцепциюфизическойреальности, основнымичертами которойбыли вера всуществованиекачественноразличных«природ» и верав существованиеКосмоса, т.е., в общем, верав существованиеглобальныхпринципов порядка, в силу которых множествореальных существобразует иерархическиупорядоченноецелое.
Итак, в аристотелевскойфизике каждаявещь, подчиняясь всеобщемупорядку имеласвое естественноеместо в Космосе.И еслиэта вещь «впорядке», тоона в нем оставаласьи пребываланавсегда. Болеетого, она должнабыла оказыватьсопротивлениелюбой попыткеудалить её изэтого места. Последнее можнобыло совершитьтолько в результатепринуждения, и тогда тело, оказавшись вне своегоместа, стремилосьв него возвратиться. То есть всякоедвижение вызывалосвоего рода космическийбеспорядок, так как оноесть результатлибо принуждения, либо, наоборот, усилия со стороныбытия, направленногона противодействиеэтому принуждению. Всё это восстановлениепорядка и являлосьдвижением «поприроде». Следовательно, состояние покоя в объяснениине нуждалось- это объяснялосьсобственнойприродой тела. Но хотя для каждого из движущихся тел движениеявлялось преходящими эфемерным состоянием, тем не менеедля Космосав целом онобыло вечно необходимымфеноменом, неким процессом, в котором вещиконституировались, актуализировалисьи становились собственно вещами.В случае насильственногодвижения, котороепредполагалонепрерывноедействие связанногос движущимсятелом двигателя, то оно, разумеется, не могло бытьпродолжительным, таккак ничто изтого, что «являетсяпротивоестественным, не может быть бесконечными непрерывным». Если прерватьсвязь междудвижущимсятелом и двигателем, то движениеостанавливалось.Аристотельне допускалдействия нарасстоянии, с его точкизрения, всякаяпередача движенияпредполагает соприкосновение- т.е., чтобы перемещатьтело, его надоили тащитьили толкать.

Такимобразом, аристотелевскаяфизика образовывалавсеобъемлющую, совершенносвязную теорию, в которую неукладываетсялишь один повседневнонаблюдаемыйфакт: движениеброшенноготела. ОбъяснениеАристотеля, что бросающийприводит в движениене только тело, но и воздух, который в состоянии некотороевремя держатьв движениитело, было отвергнутоещё в VI векеИоаном Филопоном.Он предложилновый способобъяснениядвижения брошенноготела, которыйв XIV веке был развит вфизику импетуса.
СогласноФилопону, бросающийсообщает брошенному телу некуюнематериальнуюдвижущую силу, а воздух, приводимыйпри этомв движение, ничего не добавляетк движениютела. В физикеимпетуса ещёнет никакихидей, в которыхбыл бы хотя бы намекна то, что былоназвано закономинерции, но онасодержаларяд допущений, которые моглипривести коткрытию этого закона.Именно в нейнаметился тотпуть, которымзатем пошел Галилей. Как показалА.Койре, Галилейв своем сочинении«О движении»выступает каккритик аристотелевской динамики с точкизрения динамикиимпетуса, ивпоследствиипридает ей ту форму, в которой ужеи на самом деле содержался принцип инерции.
Физикаимпетуса строитсяна базе космологии и физики Аристотеля, пересматривая лишь отдельныеположенияпоследней.Полностьюсохраняютсяпредставленияо конечностиКосмоса, неравноценностипространстваи связаннымс этим делением движенияна естественное и насильственное. Движение тела продолжается до тех пор покадействуетдвигатель. Скорость телапрямо пропорциональнасиле двигателяи обратно пропорциональнасопротивлениюсреды. То естьсила здесь, вотличии отклассическоймеханики, являетсяпричиной скорости, а не ускорения.Тенденцию кпокою, котораяпостоянноприсутствует в движущемсятеле, и которуюдолжна преодолевать движущая сила, нельзя рассматриватькак предшественницуинерции, как её понималаклассическаямеханика. Импетус, или запечатленную силу (impetus imdivssus), расходуетпо мере движения брошенноетело. И он иссякает, уходя на преодолениетенденциитела к покою. То есть инерцияв физике импетусаэто то, чтоспособствуеттрате импетуса, прекращению движения, в противоположностьинерции классическоймеханики, сохраняющей состояниеравномерногопрямолинейногодвижения.
Первоначальнопонятие импетусаприменялосьдля объяснениянасильственногодвижения. Однакопостепенно его стали применять также и для объяснения движенияподброшенного вверхтела, как наиболееуникальногослучая, где какбы снимаетсяразличиеестественногои насильственногодвижений. И в самомделе, если брошенноевверх телодвижется насильственнопод воздействиемсообщенногоему импульса, то, остановившисьпотом на мгновение, оно падаетназад уже под действием силы тяжести. Физики пыталисьпонять, чемобъяснить различиескорости падающеготела в началеи конце движения, какую роль здесь играет тотимпульс, которыйдвигал тело вверх. Если он оказываетв первые моментыпадения некоторое сопротивлениесиле тяжести, то это означалобы, что импетус можетсохраняться, консервироватьсяв теле в моментмгновеннойостановки тела. Этого не могладопуститьсхоластическая физикав силу принципиальногоразличенияестественногои насильственногодвижений, котороетребовалоразличать такжеи характерсил, вызывающихэти два разныхдвижения.
Галилейсделал допущение, что импетусможет сохраняться в телев состояниипокоя. Это снималопринципиальноеразличиемежду силами, действующимипри естественноми насильственномдвижении, и, таким образом, сблизило этидва вида движения. Здесь Галилей близко подходитк открытиюзакона инерции, но сделатьследующий шаги допустить, что тело можетдвигаться самопо себе, не расходуяникакого импетуса, а поэтомуи не замедляясвоего движения, в рамках физикиимпетусаневозможно.
Итак, к началу XVII веканевозможностьприменениянеопределенной и расплывчатойконцепции«импетуса»в дальнейшем развитиитеории движениястановилась все более очевидной. Необходимобыло отброситьэту концепциюс тем, чтобысоздать математическуюфизику, новоепонятие движения.И именно это сделалГалилей.
«Мытак хорошознакомы с принципамии понятиями новой механикиили, точнее, так к ним привыкли,- пишет А.Койре,- чтонам почти невозможноусмотреть тетрудности, которые необходимо было преодолеть, чтобы установитьэти принципыи понятия. Эти принципыпредставляются нам столь простыми, столь естественными, что мы не замечаемсодержащиесяв них парадоксы.… мы так свыклисьс математическойнаукой, математическойфизикой, чтонам больше некажется страннымрассмотрениебытия с математической точки зрения, не кажется страннымпарадоксальноедерзновениеГалилея, заявившего, что книгаприроды написанаматематическимизнаками. Намвсё это представляетсясамо собойразумеющимся, но совсем иначеобстоялодело для современниковГалилея.» Дляних было чрезвычайно трудно понять Галилея, объясняющегореальное бытие посредствомбытия математического: ведь событияновой динамикиразворачиваютсяв бесконечномпустом пространствеи касаютсятел, движущихсяпо прямым линиям, которые неявляются реальнымителами, перемещающимисяв реальномпространстве, а математическими телами, перемещающимися в математическом пространстве.Галилей даетматематическоерешение конкретных физическихпроблем: проблемыпадения тела, проблемы движения с силойброшенноготела, утверждая, что «желатьисследовать проблемыприроды безматематики- это всё равночто пытаться сделатьнекую вещь, которую сделатьневозможно».
Сближаяматематическийобъект с объектом физическим, преобразованнымс помощьюэксперимента, настаивая нанеобходимостииметь дело сидеализированнымиобъектами, ане объектамиэмпирическогомира, Галилейсразу решаетряд проблем. Во-первых, он снимаетразличие между физикой, объясняющей причины движения, иматематикой, позволяющей, описав это движение, сформулироватьего закон. Во-вторых, устраняет принципиальноеразличие междуматематикойи физикой какнауками, и механикойкак искусством.В-третьих, отменяеттрадиционное представление о том, что математика- это наука о неизменныхсущностях, итем самым кладетначало новойматематике, способнойописыватьдвижение иизменение, иустанавливатьих законы. В-четвертых, ставит вопросо том, что для физикаважнее установитьзакон, описывающийизменения явлений, чем искать ихпричины.
Какживопись тоговремени обращаетсяк перспективе, так наукаэтого периода- к геометрии. Галилей стремитсяпоставитьна место физикиАристотелямеханику, котораяпо его замыслубыла бы чем-товроде геометриифизическогомира. Галилейосуществляетгеометризациюпространства, т.е. замещение конкретногопространстваАристотеля абстрактным пространством эвклидовой геометрии, которое теперьрассматривалось какреальное и становилось тем пространством, в котором позднеепоместиласьего физика.
* * *
Условиемвозможностирешения всехэтих проблемявляется у Галилеяэксперимент, который представляетсобой или умозрительныйопыт, или материализациюматематическойконструкции.
В болееранний периодразвития наукимысленныйэксперименттоже имел место. Так, например, Аристотельосуществлял мысленный эксперимент, доказывая невозможность в природе пустоты.Однако рольмысленногоэкспериментаздесь была другая. Аристотельприбегал к немудля того, чтобыотвергнуть какую-либовозможность: в этом смыслеэксперимент играл у него негативнуюроль. Галилейже прибегаетк воображаемому экспериментудля подтверждениясвоих допущений. Теоретическоепостроениеу Галилея создаетсядо всякогоопыта и независимоот него — онопредставляетсобой решениезадачи, правильностькоторого лишьзадним числомдолжна быть подтверждена в опыте. Этопостроениеприобретаетхарактер теоретическогодопущения, которое немогло получитьточного аналога в опыте, но могло бытьминимальнок нему приближенноза счет устранениявсех помех иувеличениячистоты эксперимента.Такоеизменениезначения мысленногоэкспериментав физике связанос перестройкойметода доказательства, со стремлением построить физику на базематематики. Как пишетфранцузский историкнауки П.Таннери, «Физики поступалитак. Выдвигался какой-нибудьаприорныйпостулат, изнего делалисьвыводы, а затемэти выводыпроверялисьна опыте. Галилейпо существу следовал именно этомупути.» Такимобразом, научнаяработа дляГалилея в основномсводилась к созданию геометрической схемымеханическогособытия ипоследующемумысленномуэкспериментированиюс этим идеально сконструированным объектом или, если возможно, его практическойреализации.
Здесьзаключен богатый методологический источник для сегодняшнеговозрождениятех особенностейпознания, которые даютнам не толькоинформацию, но и доставляютнаслаждение. И преждевсего это те, которые значительноутрачены сегодня из-за господствареальногоэксперементированияв естественныхнауках. Этоможно было бысчитать положительным, если бы одновременноне пострадалои умение вестидискуссию, выдвигатьи доказыватьгипотезы, ивообще, способностьк свободной игре ума, котораяможет быть иделает великогоученого таковым.
* * *
Созданиематематическойфизики привелок переосмыслению таких фундаментальных понятий какматерия ипространство. Аристотелевскомупонятию материибыли свойственны неопределенность, изменчивость, непостоянство, что, конечно, не могло служитьосновой длявоплощения математических конструкций. У Галилея онапредстает каквсегда себеравная, самотождественная, неизменная, выступает вкачестве самостоятельнойсубстанции, становитсянеизменнойи постояннойосновойприродныхявлений. Новое, совершенно особое значение приобретает принцип атомизма, который объясняетявления, внешнеимеющие видимость структурности и упорядоченности, сводяих к скрытомув их глубине беспорядочному движению бесчисленныхизолированныхчастиц, то естьпорядок науровне явленийоказываетсяпродуктом хаосана уровне сущности. Обсуждая вопрос о возможностяхвоплощенияв материалеидеальныхконструкций, Галилей отвергаетутверждение, что «многие изобретения в машинах удаютсяв малом, но неприменимы в большом».В XVI веке былораспространеномнение, чтомеханическая конструкциятем ближе ксвоей геометрическоймодели, чемменьше в нейматерии.«Общераспространенноемнение,- говоритГалилей,- совершенноложно, настольколожно, что скорееможно было быутверждатькак истинупротивное, аименно что многие машиныможно сделатьболее совершеннымибольшего размера, нежели меньшего… Смею утверждать, что если мы, отвлекшись от всякогонесовершенстваматерии и предположив таковуюнеизменяемойи лишеннойвсяких случайных недостатков, построим большуюмашину из тогоже самого материалаи точносохраним все пропорции меньшей, то в силу самого свойстваматерии мыполучим машину, соответствующуюменьшей во всехотношениях…Так как я предполагаю, что материянеизменяема, т.е. постоянноостается одинаковой, то ясно, что такоевечное и необходимоесвойство можетвполне быть основойдля чистоматематическихрассуждений.»
А.Койредоказал, чтомеханика Галилеяоснована напонятияхматерии близкихк таковым уПлатона и Демокрита.Но хотя идемокритовскиеатомы отвечаютпотребностимеханики новоговремени в неизменнойи равной себематерии, но уГалилея они выполняютдругую роль. С помощью этойидеи Галилей решаетпроблему континуума.И бесконечномалые Галилея- это не атомыДемокрита: вних появляютсяхарактеристики, которых не былоу античногофилософа. Онутверждает, что континуум состоитиз неделимых, природа которыхпарадоксальна: они сами неимеют величины, но из их бесконечногомножества составляетсялюбая конечнаявеличина. Тутодно непонятное- лишеннаявеличины частица- объясняетсячерез другое- реально существующеебесконечноемножество. Этопонятие-парадоксиграетважную рольв механики иматематикеГалилея. Хотяон и понимает противоречивыйхарактер своегоучения о бесконечно малых, однако с помощьюэтого принципаГалилей вводитважную категориюмеханики «мгновеннуюскорость», отменяя темсамым аристотелевскуютеорию движения. Как пишет П.П.Гайденко: «Кольскоро мгновение- это бесконечномалая „доля“времени, то, сталобыть, само мгновение- это уже не время; мгновение — этоне конечныйотрезок времени, каким бы малымон не был; этонечто среднеевневременностьюи временем, точно так же, какбесконечномалый отрезокпространстване есть не математическаяточка, ни какугодно малый отрезок пространства. „Мгновенная скорость“ — это уже не скоростьв собственном смыслеслова, ибо всякаяскорость предполагаетдвижение, а движениеможет происходитьтолько во времени. Значит, мгновеннаяскорость — этонечто вроденеподвижногоначала движения.»С помощью именноэтого понятияГалилей пытаетсярешать проблемуконтинуума. Через понятиебесконечномалого, которое не являетсяреальностьюни математической(с точки зрениятрадиционнойматематики), ни физической, он осуществляет построениефизики на основематематики. Но противоречие, с самогоначало заложенноев понятие бесконечномалого, с неизбежностьвоспроизводитсяна каждом следующемэтапе развития галилеевской мысли. Этимобъясняетсяпочему Декартне могпринять многихутвержденийГалилея, в частностиего тезисао переходепадающего телачерез все стадиимедленности. Лейбницвысказываетв адрес Галилеяупрек ещё более серьезный, имея в виду ужене частныйвопрос: он считает, что Галилейне развязалузел парадоксов континуума, а разрубил его.Вопрос соотношенияматематикии физики такжене получил удовлетворительногорешения у Галилея, который строилмеханику как ветвьгеометрии. Подобно художнику, овладевшему перспективой, которая всегдавлечет за собойзрительнуюиллюзию, Галилей наталкиваетсяна то же противоречие, что и художники: он хочет создатьнауку как объяснение природных феноменов, а в действительностинаука превращаетсяу него в описаниепроцессовизменения этихфеноменов. Всеэти проблемы получилив дальнейшемфилософскоеобоснованиеу Декарта.
* * *
Итак, мы видим, что, несмотря насвои заблужденияи противоречия, несмотря нанезавершенностьи непоследовательностьмногих своихположений, именно Галилейбыл тем человеком, который произвелряд фундаментальныхзамен в способе познанияв XVII веке. Преждевсего он заменилсредневековую, основаннуюна построенияхАристотеля, установкусознания на новую, на которойвпоследствиибазироваласьвся современная наука.Галилей сгладилсуществовавшееразличие междуестественными искусственным, открыв темсамым дорогуэксперементальномуизучению природы, потому что только теперь стал возможен опыт над прежденеподвластнымэксперементированию гармоничнымКосмосом. Экспериментирование, которое заключаетсяв формированииискусственныхсостояний, в«пытке природы», стало возможнопри появившейсятеперь уверенности, что природа, поставленнаяв неестественныеусловия, сможетпоказатьсвою суть. УспехГалилея такжесвязан с тем, что он опирался на не до концаи ему самомуочевидныйпостулат о однородности, равноценностипространстваи времени, впротивовес средневековымпредставлениямо том, что каждаяточка пространстваимеет свойсобственныйуникальныйсмысл. Он заменилконечный ииерархическиупорядоченныйКосмос бесконечнойВселенной, связанной вединое целоеблагодаря идентичностисвоих элементови единообразиюсвоих законов.Разрушениепонятия Космосаозначало крушениеидеи иерархическиупорядоченного, наделенногоконечной структуроймира. Идея открытой, безграничнойВселенной, объединеннойи управляемой одними и теми же законами, сливала двапротивопоставляемых преждемира — земнойи небесный. Земные и небесные законы сталиедиными — астрономияи физика сталивзаимозависимымии объединеннымив единое целое.Из научногообихода исключаются всесуждения, основанныена качественныхоценках, понятияхсовершенстваи гармонии. Помнению А.Койре, вообще в распаде Космоса заключался наиболеереволюционныйпереворот, которыйсовершил человеческийразум послеизобретенияКосмоса древнимигреками. Этареволюция быластоль глубокаи вызвалатакие далекоидущие последствия, что в течениестолетий людине смогли осознатьеё значенияи смысла; ещёи сегодня оназачастую неосознаетсяво всей своейполноте.
* * *
Такчто же позволило этому человеку совершить такой прорывв развитиинаучного познания? Интереснаяпопытка ответана этот вопросдается Полом Фейерабендом, создателем концепции«методологическогоанархизма».
Рассматриваянаучный методГалилея, П.Фейерабендв книге «Против методологическогопринуждения»утверждает, что Галилейдобиваетсяуспеха потомучто нарушаетважнейшие правиланаучного метода, изобретенныеАристотелем. Весь прогресснауки тоговремени, по егомнению, объясняетсятем, что современники Галилея незамечали имевшихсяфундаментальных трудностей, и вследствиеэтой небрежностинаука тогдаразвиваласьбыстро и в«правильном»направлении.Однако стоилобы им болеепоследовательноприменятьканоны научного метода, вестиболее целенаправленныйпоиск научныхфактов, занимать болеекритическуюпозицию, никакойбы революции в научном познании в XVII веке не произошло. «Невежествообернулось удачей»,-пишет Фейерабенд.
В качествеиллюстрациитаких методологическихнарушений он приводитспособ, с помощьюкоторого Галилейсправляетсяс важнымконтраргументомпротив вращенияЗемли. Имеетсяв виду аристотелевский«аргументбашни», которыйсостоит в утверждении, что если быЗемля и вправдувращалась, токамень падающийс её вершиныупадет не прямоперпендикулярнопод местомпадения, а вследствиедвижения Земливместе с башней«на многосотен локтейк востоку». Рассматриваяэтот аргумент, Галилей соглашаетсяс корректностьюнаблюдения, а именно с тем, что тела падаютперпендикулярноповерхностиЗемли. Но далееон вводит новыйязык наблюдения. По мнению Фейерабенда, языкнаблюдения, которым мыфиксируемрезультатынаших наблюденийи экспериментов, зависти отпринятых намитеоретических, онтологических, мировоззренческихпредпосылок.Галилейприбегает киспользованию«естественныхинтерпретаций» — той«работы ума, которая следуетза чувствами», или, говоря более современным языком, субъективной стороной акта восприятия. В истории мышления естественные интерпретации рассматривались либо как априорныепредпосылкинауки, либо какпредубеждения, которые должныбыть устранены, прежде чем можетначаться серьезныйанализ. Галилей, по мысли Фейерабенда, не хотел нисохраненияестественныхинтерпретаций, ни полногоустраненияих. Он настаиваетна критическомобсуждениивопроса о том, какие естественные интерпретации можно сохранить, а какие — устранить. Они — необходимы, так как чувствабез помощиразума не способныдать нам истинногопониманияприроды.
Перваяестественнаяинтерпретация, включеннаяв аргументбашни, заключаетсяв том, что поддвижением камняподразумеваетсяне его движениеотносительночего-либо в поле зрениянаблюдателя, а движение вСолнечнойсистеме, в абсолютномпространстве, т.е. его реальноедвижение. Воспринимаемое движение не отличали в товремя от реального, с тем чтобывпоследствииустанавливатьмежду нимисвязь с помощью подходящегоправила соответствия. Правда этоотождествление происходилоне всегда.Существовали«парадигмальныеслучаи», в которыхпсихологическиочень труднодопуститьобман. Именно такимслучаем являетсядвижение камняв «аргументебашни» илидвижение, приписываемоеЗемле.
В процесседоказательстваГалилей заменяетодну естественнуюинтерпретациюдругой, весьмаотличной отпервой. Но предчувствуя, что однихрассужденийбудет недостаточно, по словам Фейерабенда, «Галилей прибегает к пропаганде. Он пользуетсяпсихологическимихитростями, дополняя имиразумные основания. Применение этих хитростейоказалосьвесьма успешным: оно привелок победе. Нооно завуалировалотакже егоновый подходк опыту и настолетия задержаловозникновениездравой философии.Оно скрыло тотфакт, что опыт, на которомГалилей хотелобосноватькоперниканскуюконцепцию, являетсяне чем иным, как результатомего собственногобогатого воображения, что этот опытизобретен им. Оно скрывает этотфакт, внушаямысль о том, что новые результатывсем известны и всеми признаютсяи нужно лишьпривлечь нашевнимание кэтому наиболееочевидномувыражениюистины.»
Рассмотримподробнее, какэто делаетГалилей. В «Диалогах»он описываетдве ситуациисложного совместного движения.Первая из нихкасается траекторииконца перахудожника, которыйрисует на плывущемна большое расстояние корабле. Так как смещениепера по бумагеничтожны посравнению собщимпротяжениемлинии от одной гавани до другой, то она представляетсобой длиннуюи простую линию.А небольшиедвиженияпера оставляютслед на листе, который поотношению к тем же движениямостаётся неподвижным. Так же и путькамня припадении с башнина самом делеочень длинный, но та часть всегоэтого движения, которая общабашне, камнюи нам, оказываетсядля нас неощутимой, и единственнодоступнойнаблюдениюостается тачасть, в которойни башня, ни мыне участвуем.Вторая ситуациякасается плывущегона корабленаблюдателя, который смотритна конец мачты.Движение, котороекорабльсообщает мачте, он сообщаети глазу наблюдателя, так, чтововсе не надоперемещатьвзгляд, чтобысмотреть навершинумачты, и вследствиечего она кажетсяему неподвижной. Аналогичнои падение камняс башни вниз, смешанное скруговымдвижением из-завращения Земли, принадлежитисключительно камню, а не наблюдателю, и поэтому круговаячасть движения, которая являетсяобщей для камняи глаза, продолжает быть неощутимой и движение вцелом выглядиткак вертикальное.«Это в самомделе весьмаубедительно,-восклицаетФейерабенд,-Уступая этомуубеждению, мысовершенноавтоматически начинаемотождествлятьусловия этихдвух случаеви становимсярелятивистами. В этом заключаетсясуть хитростиГалилея!»
Идеядвижения Земливо временаГалилея былатеснее связанас первой ситуацией, чем со второй. Это придавалосилу аргументамАристотеляи делало ихправдоподобными. Для того чтобылишить ихправдоподобности, требовалосьподвести первуюситуацию подвторую и распространитьотносительныепонятияна все явления.Галилей затушевываетэтот процессподведенияпутем умолчанияо его сущности.В результатемы теперь готовыприменятьотносительныепонятия нетолько к кораблям, экипажам, птицам, но и ктвердой и устойчивойЗемле в целом, т.е. мыпринимаем, чтонаши чувствазамечают лишь относительноедвижение инеспособнывоспринятьдвижения, общиедля наблюдаемыхобъектов. Причему нас складываетсявпечатление, чтоэта готовностьсуществовалав нас всегда, хотя для осознанияэтого потребовалосьнекотороеусилие, чтобы частично изменитьнаш язык наблюдений, наш чувственныйопыт. Соединяя восприятие падающего камня с принципом относительности, принципомкруговой инерциии некоторымипростыми допущениями относительносложения скоростей, мы получимаргумент, которыйне только неугрожает большеконцепцииКоперника, номожетбыть использовандля её частичнойподдержки. Рассмотрениеявлений природыс этой точкизрения приводитк переоценке всякогоопыта, к изобретениюопыта новогорода, который оказываетсяне только болеесложным, нотакже гораздоболее спекулятивным, чем опыт Аристотеляили повседневный опыт. Именноблагодарятакому опытубыл осуществленпереход от геостатическойкосмологиик точке зренияКоперника.
* * *
Итак, для проверкисистемы Коперникав XVII веке требовалосьсовершенноновое мировоззрение, содержащееновое пониманиечеловека и егопознавательныхспособностей.Для концепцииКоперника быланеобходимановая метеорология(как наука, имеющая делос подлунныммирам); физиологическаяоптика, исследующаясубъективныеи объективныеаспекты зрения, а такженовая динамика, устанавливающая, каким образомдвижениеЗемли можетвлиять на физическиепроцессы, происходящие на её поверхности. Наблюденияприобретализначение только послетого, как процессы, описываемыеэтими новымидисциплинами, помещалисьмежду мироми глазом. Язык, в котором выражалисьнаблюдения, должен былбыть заменентак, чтобы новая космологияполучила возможностьдля развития.Ясно, что формированиетакого новогомировоззрениятребовало длительного времени. Совершенно невероятно, чтобы идеядвижения Земли былаподхваченасразу же в моментеё появлениявсеми науками. Однаколишь послепоявленияподобных наукпроверка этой идеиполучает смысл.Возникаланеобходимостьждать и игнорировать значительноеколичествокритическихнаблюденийи измерений, так как новаяастрономияили физикамогла быть оценена лишь новойтеорией познанияи могла потребоватьсовершенноновых проверок.
Галилейдобился прогресса, изменив известныесвязи между словами, путем введенияновых понятий; между словами и чувственнымивпечатлениями, путем введенияновых естественныхинтерпретаций; используяновые необычныепринципы, такие, как закон инерциии принципуниверсальной относительности. Галилей победил благодарясвоему стилюи блестящей техникеубеждения, благодаря тому, что писал наитальянском, а нена латинскомязыке, а такжеблагодаря тому, что обращалсяк людям, протестующимпротив старыхидей и связанныхс ними канонов обучения. При этом онпроявил тонкийвкус, чувствоюмора, гибкость, изящество — качества, которыес такойсилой никогдауже не проявлялисьв истории науки.
Всеэто привело, согласно теории научных революций Т.Куна, к появлениюновой парадигмы, качественноотличающейся отпрежней и полностьюс ней несоизмеримой.Она не только включилав себя принципиальноновые проблемы, методы, оценки, критерии, стандартыи ценности, нои совершеннопо-новомупредставилакартину изученияприроды. И тут, как и при политической революции, основным являлосьоперированиене логическимидоказательствами, а убеждениями, верованиями, групповым согласием. «Подобно выборумежду конкурирующими политическимиинститутами, — утверждаетКун, — выбор между конкурирующими парадигмамиоказываетсявыбором междунесовместимымимоделями жизнисообщества». И эта новая модель, возникшаяв начале XVII века, определилапуть развитиямировойнауки до сегодняшнихдней.

Литература

1. Г а ли л е й. Избр. трудыв 2-х томах. М.,1964. 2. ГайденкоП.П. Эволюцияпонятия науки(XVII-XVIII вв.). М., 1987. 3. КойреА. Очерки историифилософскоймысли. М., 1985. 4. Критикасовременных немарксистских концепций философии науки.Ред. А.И.Ракитов.М., 1987. 5. ТаннериП. Историческийочерк развитияестествознания в Европе(с 1300 по 1900 гг.). М.-Л.,1934. 6. ФейерабендП. Избранныетруды по методологиинауки. М., 1986. 7. ФукоМ. Слова и вещи.М., 1977. _