Реферат: Александр III

Центральный банк РФ

Московской банковской школы

<span Lucida Blackletter",«sans-serif»"> 

<span Lucida Blackletter",«sans-serif»">

Реферат по истории на тему:

<span Lucida Blackletter",«sans-serif»; text-shadow:auto">

<span Lucida Bright",«sans-serif»; text-transform:uppercase">Александр

<span Monotype Corsiva"; mso-bidi-font-family:«Courier New»;mso-ansi-language:EN-US">III<span Monotype Corsiva"; mso-bidi-font-family:«Courier New»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Bright",«sans-serif»">

<span Lucida Calligraphy",«sans-serif»">Москва2002 г.

В. А. ТВАРДОВСКАЯ

<img src="/cache/referats/14006/image002.jpg" v:shapes="_x0000_i1025">

                                                     АЛЕКСАНДР III

лександр III вступил на престол вдраматический момент истории России. Смертный приговор, вы­несенныйнародовольцами его отцу, был исполнен: 1 марта «грянул взрыв с Екатерининаканала, Россию облаком покрыв». Переживаемый страной кризис, казалось, достигкульминации.

В 3 часа 35 минут пополудни наглазах толпы, заполнившей Дворцовую площадь, большой жел­тый штандарт нафронтоне дворца, против «Алек­сандрийского столпа», стал медленно сползать сфлагштока под перезвон колоколов. Царствова­ние Александра II кончилось, авместе с ним завер­шилась и целая эпоха в жизни России.

2 марта Александр АлександровичРоманов получил цар­ский скипетр вместе с другими регалиями самодержца рос­сийскогои неограниченную власть над страной, в которой все переворотилось и никак нехотело укладываться. Нака­нуне — 26 февраля — он отметил свое 36-летие. Вступаяв новый год своей жизни, наследник мечтал об усмирении об­щества. В дневнике онпросил у Бога тишины и спокойствия, чтобы наконец можно было нам сдорогой Россией вздох­нуть свободно и наконец пожить безмятежно».

Но ни мира, ни безмятежности 1881 год не принес. Раз­дираемаявнутренней междоусобицей Россия продолжала жить, по выражению Достоевского,«колеблясь над бездной». Александр Александрович не первый вступил на престолчерез кровавый порог. В истории династии Романовых уже были случаинасильственного устранения законного само­держца — вспомним хотя бы кончинуПетра III или Павла I. однако заговоры и дворцовые перевороты остались тайнойдля большинства подданных империи. И вот, впервые в ее истории ответственностьза цареубийство открыто брала на себя определенная общественная сила —революционная организация, объявившая войну существующему строю.

Всемогущийсамодержец был убит средь бела дня в сто­лице империи, на глазах народа самымсовершенным для того времени оружием — динамитными снарядами, изготов­леннымисамими мятежниками. Но «мятеж всегда кончался неудачей, в противном случае егозовут иначе». Вопреки рас­четам народовольцев цареубийство не стало началомгосу­дарственного переворота, не послужило сигналом к народно­му восстанию.

Всвое время Г. В. Плеханов, протестуя против террори­стических замыслов,зарождавшихся в народнической среде, безуспешно доказывал, что с ихосуществлением к имени царя лишь прибавятся три палочки вместо двух. Большинст­воподданных империи не согласилось бы с идеологом народ­ничества — слишком многоезначила сама смена лиц на тро­не, даже при неизменности политической системы.Черты личности монарха — его ум, образованность, нравственность, способностивлияли на политический курс не меньше, чем настроения масс или борьбаобщественных группировок.

Сампринцип самодержавия, оставаясь незыблемым, по-разному претворялся приочередном царе — то жестко и круто, то смягчаясь уступками и «послаблениями». Ив мар­товские дни 1881 г. в русском обществе жадно обсуждалось все, что былоизвестно о человеке, вставшем на самой вер­шине общественной пирамиды.Преувеличенное внимание к личности нового царя выказывала и зарубежная пресса,где делались попытки, исходя из его симпатий и антипатий, про­гнозироватьвнешнеполитический курс России. Либераль­ная печать Германии с тревогойнапоминала об антинемец­ких высказываниях Александра Александровича. В лондон­ской«Тайме» выражалось беспокойство по поводу возмож­ного усиления влияния Россиина Балканах.

Хотяв качестве наследника Александр Александрович уже полтора десятка летучаствовал в государственной жиз­ни, сведения о его взглядах и убеждениях былии скудны и противоречивы. Цесаревич оставался достаточно сдержан­ным в оценкахтекущей политики и своих волеизъявлениях. Стоит все же оглянуться на этототрезок его жизненного пути, что был пройден до восшествия на трон, посмотреть,как проявил себя будущий император до прихода к власти, каковы были егополитические склонности и антипатии в период, столь важный для жизни страны.

Великийкнязь Александр Александрович, не будучи стар­шим сыном царя, не являлсянаследником престола изна­чально. Его готовили к военной карьере. В раннемдетстве воспитание его было поручено генерал-адъютанту графу Н. В. Зиновьеву, азатем генерал — адъютанту графу Б. А. Пе­ровскому. Оба эти деятеля николаевскойзакалки в импера­торе Николае Павловиче видели образец властителя, необхо­димогоРоссии. Их патриотизм прочно соединялся с национа­лизмом. Убежденные«антизападники», ни на дух не перено­сили либеральных веяний.

С1861 г. военную историю и тактику преподает Алексан­дру Александровичуадъюнкт-профессор Военной академии М. И. Драгомиров. Почитатель суворовскойсистемы обуче­ния и воспитания войск, Драгомиров отстаивал решающее значениеморальных устоев армии в ходе войны. Военным делом, в отличие от другихпредметов. Александр Александ­рович занимался охотно. С удовольствиемучаствовал в па­радах и смотрах войск. «Тайме» по поводу вступления на престолАлександра III имела все основания сообщить, что новый царь «готовился дляармии и лишь в военном деле преуспевает. Он восхитительно командует дивизией,органи­зуя ее быстро и энергично, командует парадом, как мало кто из генераловв Европе». Здесь же отмечались и слабое интел­лектуальное развитие новогоимператора, и его несведущость в вопросах управления. В науках АлександрАлексан­дрович действительно успехами не отличался, да его — до поры — и неособенно обременяли знаниями. Учителей брать­ям подбирал граф С. Г. Строганов,известный своим консер­ватизмом. Среди них — профессора Московского и Петер­бургскогоуниверситетов К. П. Победоносцев, С. М. Соловь­ев. Ф. И. Буслаев, Я. К. Грот.Александру Александровичу предстояло получить лишь самые общие знания о началахюридических и политических наук. Николай Александрович занимался по болеерасширенной программе. Когда после смерти старшего брата в апреле 1865 г.Александра объя­вили наследником, стало ясно, что полученное им образова­ниенедостаточно для его нового статуса. В 1865—1866 г. наследник пополняет его,прослушав курс русской истории С. М. Соловьева и курс гражданского права К. П.Победонос­цева. Либеральные профессора К. Д. Кавелин и М. М. Стасюлевич —учителя Николая Александровича — были Строга­новым отвергнуты. Отношенияцесаревича с профессурой были, разумеется, особого рода. Именно он в удобноедля себя время назначал занятия, которые мог по своей воле перенести или вовсеотменить, ссылаясь на свои высокие обязанности. «Я прошу Вас сегодня ко мне незаходить, так как я решительно не успел приготовить к сегодняшнему дню»,—сообщал он К. П. Победоносцеву, и тому ничего не оставалось, как принять это ксведению.

Всвое время Константина Петровича раздражали и «склонность к либеральным фразам»цесаревича Николая, и его возражения во время занятий в «либеральном духе»,вопросы о конституции. Александр Александрович ничего подобного себе непозволял. Но в нем не было любознатель­ности старшего брата, также усердием кнаукам не отличав­шегося. «Сегодня,— записал Победоносцев в дневнике в декабре1865 г.,— я пробовал спрашивать великого князя о пройден­ном, чтобы посмотреть,что у него в голове осталось. Не осталось ничего — и бедность сведений, или,лучше сказать. бедность идей, удивительная». Эта оценка, остававшаяся в ходезанятий довольно стабильной, была достаточно объек­тивной: Константин Петровичискренне симпатизировал сво­ему ученику. Основой их сближения явилиськонсерватив­ные симпатии обоих, обоюдная и все растущая неприязнь кпреобразованиям, проводимым Александром II. Известный своими статьями на рубеже1850—1860-х гг. в поддержку крестьянской реформы, а затем и судебной, ссередины 60-х гг. Победоносцев все более критически относится к произошед­шим врусской жизни переменам, находя взаимопонимание у своего высокопоставленногоученика.

А«бедность идей» наследника, на которую сетовал про­фессор-правовед, вовсе нестала помехой их сближению, напротив, впоследствии во многом облегчила емувоздейст­вие на Александра Александровича. Но об этом речь впере­ди. А сейчасстоит отметить, что преподавание наследнику сопровождалось для Победоносцевавесьма успешным раз­витием карьеры. В 1865 г. он оставляет Московский универ­ситет,где с 1859 г. читал лекции по правоведению, и целиком сосредоточивается назанятиях с цесаревичем. Вскоре полу­чает орден, ценные подарки, титул тайногосоветника и на­значение в Сенат, для рядового профессора немыслимое. Надоотдать должное Константину Петровичу: не соображения о карьере и честолюбивыестремления были главными для него в отношениях с наследником. Гораздо выше изначительнее представлялась возможность влиять на него в духе своих излюбленныхидей и верований. Именно в этом видел он свое предназначение, а не в сообщениибудущему императору суммы определенных сведений по истории гражданского права.В своих лекциях, в письмах к Александру Александро­вичу, в непринужденныхбеседах с ним он не уставал повто­рять, что самодержавие — единственноприемлемая форма власти для России, а Православная Церковь — самая надеж­наяопора этой власти. Он снова и снова доказывал, что на­род этими установлениямидорожит как основой своей жиз­ни и никогда не смирится с их утратой. Все этонаходило живой отклик в душе будущего царя, и нити близости и по­нимания междуучеником и наставником крепли.

Вниманиек своему питомцу профессора-цивилиста про­стиралось далеко за пределы занятийправоведением. Кон­стантин Петрович стремился быть ему полезным во всем. Он посути руководил выбором чтения наследника, до которого тот был небольшойохотник, ненавязчиво обращая его взгляд на некоторые новинки литературы.Присылал, сопровождая своей рекомендацией, произведения Лескова, Гончарова, Дос­тоевского.Привлекал внимание и к новым исследованиям в области русской истории, любителемкоторой считался Алек­сандр Александрович. Зная об особом интересе наследника квосточному вопросу, к балканским проблемам, оповещал о последних статьях на этутему.

Победоносцевуже с середины 60-х гг. взял на себя обя­занности добровольного секретарянаследника, подготовляя для него некоторые официальные письма и заявления. В об­щем,Константин Петрович сделал все, чтобы, завершив пре­подавание наследнику,остаться для него нужным и сохра­нить с ним доверительные и дружескиеотношения.

Вотношениях этих особое место занимала память о цеса­ревиче НиколаеАлександровиче. Зная о горячей привязан­ности Александра к старшему брату,Победоносцев делился с ним только светлыми воспоминаниями об ученических го­дахНиколая Александровича, создавая и в воспитательных целях некий идеальный образдля подражания.

Общеегоре сблизило Александра Александровича с не­вестой брата. Принцессе ДанииДагмаре было 18 лет, когда она потеряла жениха. Молодые люди искреннепотянулись к друг другу и, подталкиваемые родителями обручились уже в годсмерти Николая Александровича. В октябре 1866 г. Дагмара стала женой великогокнязя Александра Александрови­ча, приняв имя Марии Федоровны.

Вобществе поговаривали, что, потеряв столь блестящего жениха, датская принцессастала тут же «ловить в свои сети» нового наследника российского престола, нежелая расстаться с мечтой о царской короне. Однако, как и все династическиебраки, этот брак был заблаговременно продуман и тщательно подготовлен.Своеобразным свидетель4ством ориентации Алек­сандра II именно на этот бракнаследника трона является при­глашение к братьям в 1853 г. преподавателемрусского языка и словесности, а также немецкого языка Я. К. Грота. Историклитературы, переводчик и языковед, Я. К. Грот среди плеяды российскихсловесников способностями не выделялся, но про­фессор Гельсингфорскогоуниверситета был едва ли не единст­венным в ту пору специалистом поскандинавской литературе.

Заинтересованностьправящих династий России и Дании в браке наследника трона с датской принцессойбыла обоюд­ной. Датский королевский дом имел родственные связи со многимикрупными европейскими дворами и династиями, в том числе Англии, Германии,Греции, Норвегии. Союз Алек­сандра Александровича с принцессой Дагмаройукреплял и расширял династические связи Романовых в Европе, усили­вая тем самыми их влияние. Но в данном случае имперские интересы не противоречили чувстваммолодых.

ВлюбленностьДагмары в первого жениха, почти детская, оказалась довольно хрупкой. Еевлечение к Александру Алек­сандровичу, явно уступавшему брату и в красоте, и вживо­сти характера, было менее романтичным. Но цесаревич с таким обожаниемотносился к «красавице Минни», что она ответила ему прочной привязанностью.Мария Федоровна была не только хороша собой, но еще умна и образованна. В своемновом статусе она, однако, не удовлетворилась полу­ченным европейскимобразованием. Быстро овладела рус­ским языком, стала знакомиться с русскойлитературой и историей, стремясь приобщиться к культуре, обычаям и тра­дициямстраны, ставшей ей отныне родиной. Любознатель­ная и трудолюбивая, она выразилажелание прослушать лекции С. М. Соловьева и заниматься с Победоносцевым —параллельно с Александром Александровичем. Ее усердие оказало благотворноевлияние на нерадивого к наукам супруга. Думается, Мария Федоровна немалоспособствовала его интеллектуальному и эмоциональному развитию в целом.

Один за другим в семьенаследника появляются дети:

Николай (1868 г.),Александр (1869 г.), Георгий (1871 г.), Ксения (1875 г.), Михаил (1878 г.),Ольга (1882г.). Их дет­ство и юность, проходившие в дворцах Петербурга,Гатчины, Царского Села и Ливадии, были безоблачными и праздничными: дорогиеигрушки, преданные слуги, выпи­санные из Европы бонны и гувернеры и теплородительской любви. Никто и предвидеть не мог, как драматично сложатся судьбытех из них, кому суждено было дожить до революции (Александр умер вмладенчестве, Георгий — в 1902 г.).

Семейныезаботы, общие радости и потери все больше скрепляли союз АлександраАлександровича и Марии Федо­ровны. Жизнь их протекала налаженно и по-своемугармо­нично, являя собой контраст частной жизни Александра II. Его открытаясвязь с Екатериной Михайловной Долгорукой порицалась даже близкими царю людьми.Российский импе­ратор мог иметь увлечения, мимолетные связи, но не две семьи:это создавало угрозу для правящей династии. Личная жизнь царя слишком теснопереплеталась с политикой, чтобы быть только его достоянием. Роман отца с Е. М.Долгору­кой (ставшей по его велению в 1880 г. светлейшей княгиней Юрьевской)доставил наследнику немало горьких пережива­ний, уязвляя его в самое сердце. Неперестававший любить отца, он был оскорблен за мать, покинутую, по сути предан­нуюв тяжелый для нее период жизни — в старости и болезни. Он имел все основаниясчитать, что многолетняя связь Александра II с Долгорукой способствовала болезниимперат­рицы и ее смертельному исходу. Он никогда не мог забыть, что в минутукончины Марии Александровны (в мае 1880 г.) отец был не с ней — его пришлосьвызывать от Долгорукой.

Воспитанныйв патриархальном духе, Александр Алек­сандрович привык почитать отца, не смеяоткрыто порицать его. К тому же он понимал, что семейная распря могла быпривести к непредсказуемым последствиям. Сложные отно­шения с отцом-царем, гдегорячая сыновья привязанность соседствовала с осуждением, раздражением,негодованием, где любовь готова была перейти в ненависть, внешне остава­лисьровными и спокойными. Пересиливая внутреннюю не­приязнь, наследник стремилсялояльно отнестись к Долгору­кой, и отец ценил это. Если верить княгинеЮрьевской, то именно наследнику поручил Александр II заботу о ней после своейкончины. Несколько опережая события, скажем, что эта отцовская воля не былаисполнена Александром Алек­сандровичем, как и некоторые другие его заветы.

Согласностатусу наследника, великий князь Александр Александрович приобщается кгосударственной деятельно­сти — участвует в заседаниях Государственного советаи Комитета министров. Его первая должность — председатель Особого комитета посбору и распределению пособий голо­дающим — связана с голодом, постигшим в 1868г. ряд гу­берний (особенно Смоленскую) вследствие неурожая. На­значение этосразу же обеспечило наследнику обществен­ные симпатии. Поэт А. Н. Майковсообщал Ф. М. Достоев­скому, находившемуся за границей, что наследник «входит вбольшую популярность». У Аничкова дворца—его резиден­ции — ежедневно вынималииз кружки для пожертвований по 3—4 тысячи рублей, а в день рождения АлександраАлек­сандровича извлекли около 6 тысяч.

«Какя рад, что наследник в таком добром и величавом виде появился перед Россией,—откликнулся на эти сообще­ния Достоевский,— и что Россия так свидетельствует осво­их надеждах на него и своей любви к нему. Да хоть бы поло­вина той любви,как к отцу, и того было бы довольно».

Сохотой занимаясь благотворительностью и в более позд­ние годы, что поощряла иМария Федоровна, цесаревич сре­ди других своих занятий особую склонность питалк военно­му делу. С пристрастием следил за преобразованиями в ар­мии,предпринятыми способным и знающим военным минист­ром Д. А. Милютиным, постоянновмешивался в его распоря­жения, не всегда будучи для этого достаточнокомпетентным.

Вянваре 1869 г. Александр Александрович записывает о своем присутствии надокладе военного министра. Резко выступив против Милютина, цесаревич упрекалминистра и его соратников, что они не прислушива­ются к его рекомендациям,«мешают, вместо того чтобы по­могать». «Я решился идти теперь напролом и неостанавли­ваться ни перед кем»,— заключает будущий самодержец.

Несколькоранее уже произошло событие, подтверждаю­щее способность Александра Александровича«идти напро­лом». П. А. Кропоткин рассказывает в своих воспоминаниях остолкновении наследника с офицером, командированным Милютиным в США, чтобызаказать ружья для русской ар­мии. Имени его мемуарист не называет, но, судя повсему, речь идет о К. И. Гуниусе. Это он, русский офицер, швед попроисхождению, вместе с подполковником Горловым был отправлен в Америку собразцами стрелкового оружия для готовившегося перевооружения российских войск.Их вы­бор наследнику пришелся не по вкусу, он раскритиковал привезенные ружья.«Во время аудиенции,— рассказывает Кропоткин,— цесаревич дал полный просторсвоему харак­теру и стал грубо говорить с офицером. Тот, вероятно, отве­тил сдостоинством. Тогда великий князь пришел в настоя­щее бешенство и обругал офицераскверными словами». Офицер немедленно ушел и прислал наследнику письмо, вкотором требовал, чтобы тот извинился. Он прибавлял, что если через 24 часа неполучит извинения, то застрелится. «Я видел его,— свидетельствует Кропоткин,— умоего близкого друга в тот день, когда он ежеминутно ждал, что прибудетизвинение. На другой день его не было в живых».

АлександрII, разгневавшись на сына, приказал ему идти за гробом до могилы. Но «даже этотстрашный урок», по словам Кропоткина, «не излечил молодого человека от рома­новскойнадменности и запальчивости».

Думается,именно эти отмеченные мемуаристом черты, а не природная жестокость прежде всегосказывались в отно­шениях Александра Александровича с зависимыми от неголюдьми. Ту же нравственную глухоту проявлял он и став императором: чего стоилинекоторые его пометки на полях официальных документов, унижающие и оскорбляющиеих авторов. Но с отпором своей сиятельной вседозволенности он сталкивался оченьредко. Потому-то он и не принял всерь­ез угрозу К. И. Гуниуса, что привык киным понятиям о чести и достоинстве в своем окружении.

Жизньнаследника, все больше заполнявшаяся государ­ственными делами и семейнымизаботами, включала в себя и то, что было связано с его увлечениями иразвлечениями. Александр Александрович проявлял незаурядный интерес к русскойистории и даже возглавил Императорское Истори­ческое общество, основаниюкоторого в 1866 г. содейство­вал. Посещал не только его торжественные годовыезаседа­ния, но и, неоднократно, рабочие, рядовые, где терпеливо слушал разныепо степени занимательности доклады и сооб­щения, выказывая немалуюлюбознательность.

ИмператорскоеРусское Историческое общество немало способствовало развитию историческойнауки. Периодиче­ские его издания, субсидируемые казной,— «Сборники Им­ператорскогорусского исторического общества» — содер­жали ценнейшие публикации изгосударственных и частных архивов по истории внутренней политики и дипломатииXV— XVIII вв. Ими и сейчас, как важнейшими источниками, поль­зуются историки.

Уцаря был вкус к подлинным историческим документам, реальным свидетельствампрошлого. Зная о пристрастии Александра Александровича к мемуарам, письмампрошлых лет, деловым бумагам минувших царствований, многие в его окружениидарили ему материалы своих личных, семейных архивов — коллекция, их в Зимнемдворце к концу его прав­ления была весьма значительной. Непрерывно пополняласьи историческая библиотека Александра Александровича. Выходившие в светисследования, как правило, подносились наследнику и маститыми, и начинающимиисториками. Вряд ли он со всеми ими знакомился: любимым видом чтения ос­тавалисьисторические романы Загоскина и Лажечникова. Именно им он отдавал предпочтениеперед научной и худо­жественной литературой.

Составленныйим в 1879 г. список прочитанных книг, оставшийся, правда, незавершенным,поражает скудостью. Пушкин представлен «Борисом Годуновым» и «ЕвгениемОнегиным». Среди произведений Гоголя не названы «Мерт­вые души». Из Тургеневауказаны лишь «Записки охотника» и «Отцы и дети», из Гончарова — «Фрегат«Паллада» и «Об­ломов», «Преступление и наказание» — единственное произ­ведениеДостоевского, упомянутое здесь. А ведь писатель преподнес наследнику и роман«Бесы», сопроводив его пись­мом с авторским комментарием.

Всписке прочитанного значится антинигилистический роман В. П. Клюшникова«Марево» — грубая карикатура на революционеров. Читал цесаревич и «Что делать?»Черны­шевского, но героев его так и не запомнил. Уже будучи им­ператором,встретив фамилии Лопухова и Кирсанова в одном из следственных делнародовольцев, оставил на полях во­прос: «Кто такие?»

Случалосьнаследнику знакомиться и с нелегальной печа­тью: именно из нее можно былоузнать новое о злоупотреб­лениях высших чиновников. В марте 1867 г. АлександрАлек­сандрович отметил в дневнике, что «с интересом читал № «Колокола», гдеразбирались министры».

Какправило, каждую неделю цесаревич и его супруга посещали театры — драматическийи музыкальные. Любя оперу и балет, Александр Александрович не гнушался и опе­реттой,куда иногда ездил без Марии Федоровны. В Аничковом дворце играла своя труппа —из обитателей и гостей дворца, под руководством профессиональных артистов.Здесь часто давались концерты. Бывало, приглашали цыган — на­следник любил ихпение и сам знал немало цыганских роман­сов. На дворцовых концертах онмузицировал на валторне и «басу», Мария Федоровна вполне профессионально игралана фортепиано. А балы в Аничковом не уступали тем, что давались в Зимнемдворце. В период, когда в связи с кончи­ной императрицы Марии Александровны всесветские раз­влечения были отменены, наследник записал в дневнике: «Не живем, апрозябаем. Никаких театров и балов по случаю траура нет».

Размеренная,продуманно планируемая в занятиях, на­сыщенная развлечениями жизнь Аничковадворца была пре­рвана русско-турецкой войной. Войной в воздухе запахло уже всередине 1870-х гг., когда славянские народы стали подниматься на борьбу противига Османской империи. Звер­ски подавляемые турками восстания сербов,черногорцев, болгар вызвали волну сочувствия в русском обществе. На Балканыотправлялись отряды добровольцев, по всей стране собирались денежные средства имедикаменты для оказания помощи восставшим братьям славянам.

Вокружении наследника заинтересованно и пристрастно обсуждались события наБалканах и угроза вмешательства в их развитие европейских держав. Ключевойвопрос внешней политики России XIX в.— восточный — снова встал во всей своейостроте. Генерал Р. А. Фадеев познакомил Александра Александровича с записками,представленными им в Мини­стерство иностранных дел и военному министру.Доказывая необходимость активной помощи славянским народам, Фадеев считал, чтоРоссия наконец утвердится в проливах Бос­фор и Дарданеллы, обретя свободныйвыход в Средиземное море, без которого она «похожа на птицу с одним крылом». Наследникэту позицию разделял. Близки ему были и доводы К. П. Победоносцева,настроенного весьма воинственно. Полагая, что мирный исход из сложившейся наБалканах ситуации невозможен, Победоносцев рассчитывал, что для России войнабудет иметь значение «не для внешней полити­ки только». Он доказывал, что онасможет отвлечь общество от остро вставших внутренних проблем, вызывающих недо­вольствои брожение. По его словам, война была бы как раз кстати в момент; «когда громчечем когда-либо слышится ропот на тягости, толк о другом управлении и онеспособно­сти многих лиц, составляющих администрацию, жалоба на безумные тратыи на расхищение казны, собираемой с наро­да». В письмах к наследнику 1876 г.Константин Петрович; весьма резко критикует бездействие и нерешительность прави­тельства,не сомневаясь в единомыслии своем с адресатом.

АлександрII действительно находился в нерешительно­сти. Министр финансов М. X. Рейтернуверял, что Россия, едва освободившаяся к 1875 г. от бюджетного дефицита, не всостоянии выдержать войну. Перевооружение армии не было завершено. Не былвоссоздан и Черноморский военный флот, право на который, потерянное послеКрымской войны, Россия восстановила лишь в 1870 г… Император имел всеоснования опасаться, что война России с Турцией может легко превратиться вобщеевропейскую.

Но онвсе более ощущал расхождение своей позиции с общественным настроением,требовавшим активного вмеша­тельства России в события на Балканах. Все большеиспы­тывал Александр II и давление «партии войны», лидером ко­торой сталнаследник. Аничков дворец становится своеоб­разным штабом по содействиювосставшим славянам — не только деньгами и медикаментами, но и оружием. Посред­никоммежду Александром Александровичем и генералом М. Г. Черняевым, возглавившимсербскую повстанческую армию, случалось быть и Победоносцеву. Так, 18 сентября1876 г. Константин Петрович, напоминая об острой нехватке оружия у сербов,обращает внимание наследника, что в воен­ном министерстве есть резервный запас— 300 000 старых ружей. В окружении М. Г. Черняева не сомневаются, что часть ихможно было бы отпустить восставшим, «если б го­сударь наследник цесаревичсказал свое слово».

Длясторонников войны неподготовленность к ней Рос­сии также была достаточно ясна.Побуждая цесаревича к более активному вмешательству во внешнеполитические дела,к воздействию на императора, Победоносцев не скры­вал, что при слухах о войневсе напоминают друг другу, «что у нас ничего нет — ни денег, ни начальниковнадежных, ни вещественных средств, что военные силы не готовы, не снаб­жены, неснаряжены». Вместе со всеми, кто пытался оценить готовность России к войне,Константин Петрович вопрошал:

«Куда же девалисьневероятно громадные суммы, потрачен­ные на армию и флот?» — возмущаясьграбежом «казенных денег в военном, морском и в разных других министерствах».

Но,зная о сложном положении в армии и флоте, в эконо­мике и финансах, наследник иего бывший наставник стояли на том, что «без войны невозможно распутать узел,сплетен­ный нам дипломатией», «невозможно расчистить положе­ние, достойноеРоссии». В «партии войны» царило вполне наполеоновское настроение: «сначалаввязаться в бой», а там уж действовать по обстоятельствам. Немалое воздейст­виена наследника, как и на самого императора, оказали оптимистические реляции Н.П. Игнатьева — посла при Оттоманской Порте, убеждавшего, что она наканунесвоего разложения, которое будет лишь ускорено войной. Нашлись и военныесоветники — в том числе генерал Фадеев,— Ко­торые доказывали небоеспособностьТурции, прогнозируя легкий и быстрый успех русской армии. Желаемое не в пер­выйраз вполне объяснимо принималось за действительное. 12 апреля 1877 г. АлександрII издал манифест об объявле­нии войны Турции.

Войнапринесла наследнику огромное разочарование, крушение многих надежд, планов,расчетов. Прежде всего, он был уязвлен той ролью, которая ему отводилась вбоевых действиях. Цесаревич был назначен командующим отрядом, созданным длязащиты тыла действующей армии от турецких войск, обосновавшихся в крепостяхШумле и Силистрии. Стоявший на Дунае в местечке Русе (Рущук) Рущукский отряднасчитывал 40 тысяч солдат. (Численность русской армии— 185 тыс., турецкой— 165тыс.) Назначение цесаре­вича в его окружении рассматривалось как понижение вдолжности: он проходил военную службу командиром гвар­дейского корпуса,числился атаманом казачьих войск. Вели­кий князь Владимир Александрович,привыкший пользовать­ся советами старшего брата, на этот раз сам горячо совето­валАлександру Александровичу серьезно и откровенно по­говорить с отцом, попроситьего пересмотреть свое решение. Однако решение императора — и это сознавалцесаревич — было твердым и продуманным. Не последнюю роль здесь, по-видимому,сыграло стремление не рисковать жизнью наслед­ника.

Чрезвычайнораздражило и огорчило Александра Алек­сандровича назначение главнокомандующимвеликого князя Николая Николаевича. С ним отношения у него и так были скверные,а на его посту он в своих тайных помыс­лах видел конечно же себя.

Наследникжаловался, что его не посвящают в планы боевых операций. Но углавнокомандующего и не было обще­го, стратегического плана. АлександрАлександрович сето­вал на отсутствие «всяких распоряжений», они действитель­ноиз штаба армии не поступали, а принимались, как прави­ло, на местах — на свойстрах и риск. Сумбур и неразбериха в военном управлении приводили его порой вотчаяние. То, что из Аничкова дворца виделось как отдельные недостатки, здесь,на войне, осознавалось уже как результат общей не­подготовленности к ней.

НоРущукский отряд, возглавляемый наследником, нахо­дился, разумеется, на особомположении. В нем служили отпрыски аристократических семейств. Адъютантами Алек­сандраАлександровича были граф И. И. Воронцов-Дашков. граф С. Н. Шереметев, князь В.А. Барятинский. Некоторое время в отряде пребывал великий князь СергейАлександро­вич. Здесь нес службу герцог Лейтенбергский (князь Рома­новский),погибший при рекогносцировке турецких позиций. Расположенный вдали от «горячихточек» отряд не испыты­вал особой нужды ни в продовольствии, ни в оружии, ни вмедикаментах.

Представлениянаследника о военных буднях были доста­точно ограниченны. Как ни парадоксально,но основные све­дения о том, что творилось в армии, он получал не в Рущуке, аиз Петербурга. Постоянным его корреспондентом военных лет был Победоносцев,письма которого оставляли далеко позади обличения военного ведомства влиберальной и демо­кратической печати. Но они и предназначались только для«внутреннего пользования» — Константин Петрович первый бы воспротивилсяпроникновению в прессу сведений, сооб­щаемых им наследнику. Уже забыв, как онжаждал войны, как подталкивал к решительным действиям цесаревича, осу­ждаяколебания императора, Победоносцев в первые месяцы военных действий истовомолится об их скорейшем заверше­нии — столь грозной и опасной предстала война всвоей реальности. Еще недавно не сомневавшийся в ее необходи­мости, он ужепонимает, что она «грозит великими бедствиями Целой России». Признает, чтовойны стоило избежать, а если уж «решились на войну, следовало к ней серьезноготовиться».

Размышляяо том, что приходится выносить армии по вине «бездарных военачальников» и«невозможного интендантства». Победоносцев опасается, что «грудь русскогосолдата» не выдержит тяжести этой войны. «Сердце облива­ется кровью, когдаочевидцы ужасных картин (которых Вы не видите), вернувшись сюда, рассказывают,что видели в Зимнице, Фратешти, под Плевною»,— писал Константин Петровичнаследнику, сообщая, что в Зимнице, например, до 4000 несчастных лежало наголой земле, без пищи, без ухода, покрытые ранами, в которых роились черви, впыли, в жару, под проливным дождем». Он передает свидетельства очевид­цев отом, как гнали пешком раненых из-под Плевны — за 80 верст — «и во все время никуска хлеба, ни перевязки».

Вспоминалли Александр Александрович, читая эти пись­ма, наставления своего учителя —генерала Драгомирова? Имя этого участника русско-турецкой войны было тогда увсех на слуху. Драгомиров доказывал, что к солдату надо относитьсяпо-человечески — кормить, одевать, оказывать медицинскую помощь. Без соблюденияэтих первоочередных требований невозможно сохранить «нравственную энергию»войска, которая и определяет в конечном счете победу. Не стесняясь ввыражениях, зная, что найдет понимание Алек­сандра Александровича, Победоносцеврезко критикует во­енное начальство, и прежде всего великого князя НиколаяНиколаевича. «В последнее время на Вас одного возлагали надежду… из числаглавных начальников,— не забывает добавить Константин Петрович, — одно Ваше имяпомина­лось с похвалой». «Ваша добрая слава растет,— повторяет он в другомписьме, многозначительно заключая: — Ах, это большая сила на будущее».

Ужасаясьогромным потерям русской армии, наследник с удовлетворением отмечал, что егоотряд лишился всего трех тысяч человек. Но, принимая во внимание, что Рущукскомуотряду пришлось отбить лишь две атаки противника, а в ос­тальном лишь пребыватьв ожидании боевых действий, эту потерю надо признать немалой. Особого следа входе войны отряд наследника не оставил, хотя официальная историогра­фия ивосславила его «великую стратегическую задачу». «Святое молчанье» ратицесаревича воспел князь В. П. Ме­щерский. В записной книжке АлександраАлександровича сохранились тщательно переписанные его рукой строки Мещерского отом, как Русь, «затаив дыханье», следила за Рущукским отрядом, «как будто извсех своих ратей та рать ей невольно милей».                         

Наследникзаканчивал войну в Болгарии, в местечке Берестовец, на реке Янтра. По егозаказу художник Д. Н. Поле­нов запечатлел эти места в серии картин — на памятьо военных годах. На память об участии в русско-турецкой войне остались инаграды, врученные наследнику императором:

орден