Реферат: Риторика и ораторы античности

Содержание

 TOCo «1-3» h z u 1. Искусствокрасноречия в античной Греции_ PAGEREF _Toc22623578 h 3

2. Риторика иораторское искусство в древнем РимеPAGEREF _Toc22623579 h 10

Списоклитературы_ PAGEREF _Toc22623580 h 14

<span Arial",«sans-serif»; mso-fareast-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:RU;mso-fareast-language: RU;mso-bidi-language:AR-SA">
1. Искусство красноречия вантичной Греции

Учение красноречия возникло из обобщения исистематизации тех приемов и методов ведения полемики, споров и диспутов,которые получили широкое распространение в античной Греции с ее развитойполитической жизнью и борьбой разных партий за влияние на массы. В этихусловиях умение убеждать людей, приводить убедительные аргументы против своихоппонентов, подкреплять их фактами, воздействовать не только на разум, но ичувства и эмоции слушателей, приобретало исключительно важное значение. Вотпочему в античной Греции разработка проблем риторики начиналась задолго дотого, когда были созданы надежные логико–методологические, психологические инравственные основы и принципы, на которые должен опираться убедительный спор,диалог, диспут или полемика. Точнее говоря, эти принципы и методы формировалисьпостепенно в процессе обобщения и систематизации тех приемов, доводов испособов ведения полемики или диспута, которые практиковались в публичной речи.

Анализируя эти речи, древние греки одними из первыхзадались целью объяснить, в чем заключается убедительная сила речи: почему содной речью мы соглашаемся, а с другой — нет, почему одна из них убеждает нас изаставляет признать доводы оратора, а в другой обнаруживаем изъяны как вдоводах, так и в самом построении речи? Первыми начали исследовать эти проблемысофисты, многие из которых были также учителями риторики какособого искусства красноречия, хотя само это искусство возникло задолго допоявления софистов. Привлекательной чертой софистической риторики былдемократический дух, стремление помочь всякому, желающему научиться искусствукрасноречия, умению убедительно и аргументированно спорить со своимипротивниками. Софисты обращали также внимание на воспитание у своих учениковстремления к свободе высказывания своих мнений и умения их защищать, невзираяна какие–либо авторитеты. Много занимались они и специальными вопросамипроизнесения и построения речей.

Однако со временем софистическая риторика выродиласьв своего рода словесное фехтование, задачей ее стало не искание и обоснованиеистины, а достижение победы в словесном состязании любой ценой. Для этой целииспользовались любые приемы и средства, начиная от преднамеренного нарушениязаконов и правил логики, получивших впоследствии название логических софизмов,и кончая различными психологическими уловками и недопустимыми с нравственнойточки зрения методами ведения полемики. Заманчивая цель — выйти победителем влюбом споре–привлекала в многочисленные школы риторики большое число учеников,что давало возможность организаторам и учителям школы зарабатывать большиеденьги. Таким образом, несмотря на известные заслуги в распространении и пропагандезнаний о приемах ведения полемики и искусстве красноречия, софистическаяриторика к концу V в. до н.э. пришла в упадок и сошла с исторической сцены. Этои неудивительно, ибо она не стала анализировать и разрабатывать те приемы,методы и традиции, которые сформировались в реальной практике ведения полемикив публичных выступлениях лучших ораторов своего времени. В то время как этиораторы, выступая в народных собраниях, общественных форумах и судах,стремились найти истину и тем самым убедить своих слушателей, в школахриторической софистики старались научить находить такие приемы и уловки введении полемики, с помощью которых можно было победить в споре ценой различныхлогических ухищрений, подтасовки фактов, психологического воздействия наоппонента и т.п. некорректных и недопустимых способов. Такая риторика поэтомувряд ли имеет что–либо общее с подлинным искусством красноречия, которое ставитсвоей главной целью с помощью хорошо аргументированной, эмоционально окрашеннойи стилистически безупречной речи прежде всего убедить слушателей в истинностивыдвигаемых в ней положений.

В отличие от этого софистическая риторика, особеннов годы ее заката, всецело ориентировалась не на поиск истины и знания(“эпистемы”), а защиту мнений (“доксы”), утверждая, что такие мнения постоянноменяются со временем у одного и того же лица, а тем более различны они у разныхлюдей. Такая ориентация опиралась на принципы философского релятивизма,выдвигавшиеся такими видными софистами, как Кратил, Горгий, Протагор.Релятивисты считают, что поскольку наши знания постоянно меняются, то в них нетничего достоверного и абсолютного. Такое заключение они пытаются оправдатьссылками на диалектику. Так, например, один из основателей софистическойриторики Протагор, неверно интерпретируя диалектику Гераклита, настолькораздувает момент относительного и преходящего в человеческом знании, чтопоследнее начисто лишается объективного содержания и превращается в чистосубъективное представление человека. “Человек есть мера всех вещей существующих,что они существуют, несуществующих, что они не существуют” [1, 151 е–152]. Висторию риторики Протагор вошел как изворотливый софист, способный “болееслабый аргумент выставить более сильным”.

Одним из первых греческих философов выступил противсофистики и основанной на ней риторики Сократ, о взглядах которого мы можемсудить по диалогам его ученика Платона, так как сам он предпочитал излагатьсвое учение в устных беседах и не оставил никаких письменных сочинений. Чтокасается Платона, то его отношение к софистике и даже к прежней риторике вообщебыло весьма отрицательным. Он считал, что эта риторика приспосабливается квкусам публики, не заботится об истине и поэтому представляет собой неискусство, а скорее сноровку. Такую негативную оценку софистической риторикиПлатон дает в своем диалоге “Горгий”, который непосредственно направлен противодного из основателей этой риторики Горгия Леонтийского, пользовавшегося такойогромной славой среди своих сограждан, что в его честь в Дельфах былапоставлена золотая статуя. Так же, как и Протагор он считал, что в речи ирассуждении не следует стремиться к чему–то достоверному, так как в самомокружающем нас мире нет ничего постоянного и абсолютного. Поэтому следуетограничиться лишь достижением практических целей и прежде всего добиватьсяпобеды над своим оппонентом с помощью ловких и рассчитанных на внешний эффектприемов убеждения. По его мнению, “искусство убеждать людей, много выше всехискусств, так как оно делает всех своими рабами по доброй воле, а не по принуждению”[2, 58 a]. Платон в первой части диалога “Горгий” убедительно показывает, чтотакие притязания софистической риторики ни на чем не основаны, а те определенияриторики, которые дают софисты, не выдерживают критики. Во–первых, риторика,или искусство красноречия, не сводится к составлению речей, сила которыхобнаруживается в слове. Устами Сократа Платон говорит, что существуют другиевиды искусства или деятельности вообще, которые также пользуются словом. Ведьнельзя, например, назвать красноречием искусство счета, а тем более врачеваниеили гимнастику [3, 450 а]. Во–вторых, нельзя рассматривать красноречие как“способность убеждать словом и судей в суде и советников в Совете, и народ вНародном собрании, да и во всяком ином собрании граждан”. По мнению Горгия,владея такою силой, ты и врача будешь держать в рабстве, и учителя гимнастики,а что до нашего дельца, окажется, что он не для себя наживает деньги, а длядругого — для тебя, владеющего словом и умением убеждать толпу” [там же, 452е]. В ответ на это Сократ, выражающий в диалоге точку зрения Платона, говорит,что убеждение создается не одним красноречием, так как всякий, кто учитчему–нибудь, убеждает в том, чему учит [там же, 453 д]. Но если красноречие неединственное средство убеждения, то на что оно направлено? — спрашивает Сократ.Горгий отвечает, что он говорит о таком убеждении, которое “действует в судах идругих сборищах, а его предмет–справедливое и несправедливое” [там же, 454 в].На это Сократ замечает, что представления о справедливом и несправедливом могутбыть разными, да к тому же мастерство убеждения в красноречии состоит вовнушении веры, а не знания в справедливое [там же, 455 в]. Это различие междуверой и знанием, правдоподобностью и знанием играет существенную роль в учении Платона,для которого подлинное убеждение дает лишь истина (“эпистема”), а не мнение(“докса”).

Софистическую риторику Платон рассматривает не какискусство, а как “навык и сноровку”, которое по своему назначению похоже наповарское дело. Все подобного рода навыки, хотя и доставляют удовольствие, нопредставляют собой разновидности угодничества и служат не прекрасным, анизменным страстям. Поэтому он характеризует софистическое красноречие “как быповарское дело для души” [там же, 465 е].

После прочтения этого диалога может создатьсявпечатление, что Платон свое негативное отношение переносит на всюсуществовавшую до него риторику и не замечает того положительного фактическогоматериала, который был накоплен в процессе развития ораторского искусства. Ноиз самого текста диалога ясного ответа на этот вопрос получить нельзя.По–видимому, позиция Платона по отношению к предшествующей риторике не былацеликом отрицательной, но он считал ее теоретические основы довольно зыбкими, асофистический подход и вовсе неприемлемым. Свою конструктивную позицию о планепостроения и обоснования новой риторики Платон выразил в диалоге “Федр”, накоторый обычно ссылаются исследователи.

По его мнению, новую риторику необходимо строить нафундаментальных принципах диалектики и психологии: с их помощью оратор будетразбираться, с одной стороны, в идеях, на которые он должен опираться впроцессе убеждения, а с другой — в свойствах души и индивидуальных особенностяхлюдей, к которым он обращается с речью. Само риторическое искусство Платонсравнивает с врачебным искусством. “И в том и другом, — пишет он, — нужно уметьразличать природу — тела во врачебном искусстве, души — в риторическом, еслихочешь — не при помощи рутины только и натасканности, но по всем правиламискусства — телу предлагать лекарства и пищу… душе — речи и надлежащиезанятия, которые вселили бы в нее желательное для тебя убеждение и добродетель”[4, 270 в]. Такое убеждение достигается только в том случае, когда оратор“будет достаточно сведущ, чтобы сказать, какой человек и в зависимости от чегоподдается убеждению; когда он будет в состоянии, различая данное лицо,объяснить себе, что природные свойства его… именно таковы, что к этимприродным свойствам в данном случае нужно обращаться с такими–то речами дляубеждения в том–то, — когда он все это усвоил, а сверх того сообразил, прикаком удобном случае и когда следует говорить и воздерживаться; распознал,когда своевременно и несвоевременно говорить кротко, жалостно, преувеличенно,применяя все виды речи, какие только он изучил, — тогда, и только тогда,разработка искусства доведена до прекрасного совершенства” [там же, 271 е–272в]. Следует особо подчеркнуть, что для Платона убеждение основывается только наистинных доводах, а не на мнениях и вероятных суждениях. В связи с этим онкритикует известного в то время ритора и логографа (составителя речей) Лисия,который был известен тем, что стремился не к раскрытию истины, а скорей к тому,чтобы произвести своей речью наиболее благоприятное впечатление на судей и темсамым выиграть процесс.

Небезынтересно также сравнить взгляды Исократа,риторическая школа которого пользовалась в то время большой славой, с идеями ипринципами, на которых Платон рекомендовал строить новую риторику. Для Исократариторика являлась чисто практическим искусством, которое должно опираться нестолько на знание и истину, сколько на мнение, пользу и целесообразность. Неслучайно поэтому в его школе учили ораторов не гнаться за какой–то недостижимойистиной и справедливостью, а добиваться выгоды и угождать слушателям. ДляПлатона такой подход был в принципе неприемлем. Более того, он не допускает вриторике вероятных доводов и порицает Горгия и Тисия, “которые усмотрели, чтовероятное должно предпочитать истинному, и которые, благодаря силе слова, заставляютказаться малое великим, великое малым, новое старым, старое новым” [там же, 267в]. Что касается логических средств и риторической техники, то в сочиненияхПлатона можно найти лишь рекомендации весьма общего характера. Так, в “Федре”он перечисляет основные части речи оратора, а именно вступление, изложение, гдедолжны быть приведены предположения, которые подкрепляются соответствующимисвидетельствами, фактами и другими видами подтверждения. Кроме того, вобвинительной и защитительной речи необходимо приводить подробные опровержения,а также побочные объяснения [там же, 267 в].

Очевидно, что такие рекомендации мало чем могутпомочь в овладении ораторским искусством, но Платон и не преследовал подобнойцели. Его главные усилия были направлены на то, чтобы найти такие общиепринципы аргументации, которые могли придать речи не только изящество иясность, но прежде всего убедительность. Такие принципы он надеялся найти вдиалектике и психологии. Психологические основания риторики Платон усматривал взнании характера и душевных особенностей слушателей, перед которыми выступаеторатор. Об этом он ясно говорит в диалоге “Федр”, но не раскрывает подробнокакими приемами и методами достигается постижение характера слушателей. Чтокасается диалектического подхода к риторике, то в том же диалоге онподразумевает под ним умение расчленять и объединять идеи или, говорясовременным языком, с анализом и синтезом. Устами Сократа он объявляет себя“поклонником такого разделения на части и сведения (их) в одно целое: и то идругое помогает говорить и мыслить” [там же, 266 с]. Таким образом, из всегосказанного выше становится ясным, что Платон в противовес софистам стремилсяпрежде всего заложить твердый фундамент для новой риторики именно с помощьютакой философии, в которой вместо мнений и вероятных предположений всецелогосподствовала бы истина и достоверность. Хотя с современной точки зрения,кажется совершенно нереалистичным не учитывать роли предположений,правдоподобных или вероятностных суждений в процессе убеждения и постиженияистины вообще, тем не менее, не следует забывать, что такой подход к риторикеПлатона был продиктован критикой релятивистской философии софистов,абсолютизировавших значение мнения, относительного и субъективного характеразнания. Именно своей критикой софистической риторики Платон во многомспособствовал поднятию уровня ораторского мастерства, появлению целой блестящейплеяды выдающихся ораторов, среди которых следует назвать величайшего оратораантичности Демосфена, который был усердным слушателем Платона.

Однако главная заслуга Платона заключается вразработке и усовершенствовании того метода ведения беседы, полемики и диспута,который широко практиковал его учитель Сократ. На этом основании этот методчасто называют сократическим, или диалогическим. Многие даже полагают, чтоименно отсюда берет свое начало и диалектика, если, конечно, руководствоватьсяэтимологическим происхождением древнегреческого слова “диалего”, означающеговести беседу, полемику, спор. Но уже сам Платон употребляет этот термин в“Федре” в ином смысле, а Аристотель, как мы покажем ниже, под ним подразумеваеттеорию несиллогистических умозаключений.

Сократ, как можно судить по свидетельству Платона,рассматривал диалог как вопросно–ответный метод поиска истины, в которомучаствуют, по крайней мере, два человека, один из которых задает вопросы и, посути дела, руководит диалогом, а другой отвечает на них. Путем систематическойпостановки вопросов можно в конечном итоге придти либо к решению вопроса или жемаксимально сблизить позиции участников диалога. Вот почему искусствоцеленаправленной постановки вопросов с таким расчетом, чтобы привестисобеседника к противоречию с ранее высказанными предположениями, Сократназывает маевтикой, или искусством повивальной бабки, так как маевтика помогаетрождению истины. При этом речь не идет о том, чтобы выставить оппонента вневыгодном свете и победить в споре, а стремлении совместными усилиями найтиистину. Такой метод поиска истины оказал стимулирующее воздействие не столькона традиционную риторику, сколько на разработку соответствующего стиляаргументации, с которым мы встречаемся и в настоящее время, например, всудебных диалогах обвинителя и адвоката, при активизации обучения в школе,когда учащиеся не просто пассивно воспринимают знания, а вступают в живойдиалог с учителем. Плодотворным диалог оказывается и при проведении различныхдискуссий и диспутов. Подробнее этого вопроса мы коснемся в дальнейшем. Здесьже важно было обратить внимание на диалог как специфическую форму аргументации,наиболее приближенную к реальной практике общения, полемики, спора междулюдьми.

Сам Платон, будучи учеником Сократа, в наибольшейстепени способствовал развитию и пропаганде диалога как нового методааргументации, который в большой мере соответствовал ищущему, творческому духуантичной мысли. По сути дела, ему мы и обязаны знакомством с этим методомаргументации, которым широко пользовался Сократ. Все произведения Платона, заисключением “Апологии Сократа”, написаны в форме диалогов, где позицию самогоавтора выражает Сократ. Живой обмен мнениями по спорным вопросам, тщательныйанализ доводов за и против, выявление противоречий и отказ от прежнихпредположений и обобщений, детальный анализ фактов и непрерывный поиск истины —вот что покоряет и искушенного современного читателя в мастерски написанныхдиалогах Платона, которые на протяжении почти двух с половиной тысячелетийсчитаются блестящими образцами интеллектуальной художественной прозы.

Само отношение к риторике, как мы видели, неоставалось у Платона неизменным. Если в “Горгии” он отождествляет ее сосноровкой и навыком наподобие поваренного дела, то в “Федре” она ужерассматривается как определенное искусство, нуждающееся, однако, вреформировании на основе философских и психологических принципов. Следует такжеобратить внимание на то, что Платон считает приемлемыми в риторике толькоистинные доводы, хотя в диалогах можно встретить у него и аналогии иправдоподобные обобщения. Логической стороны аргументации он почти не касаетсяв своих сочинениях.

Проблемы риторики с логической точки зрения особеннотщательно исследовал ученик Платона Аристотель, посвятивший им ряд сочинений,среди которых следует выделить его знаменитую “Риторику”. В ней риторикаопределяется как учение, способствующее “находить возможные способы убежденияотносительно каждого данного предмета”. Это, по мнению Аристотеля, “несоставляет задачи какого–нибудь другого искусства, потому что каждая другаянаука может поучать и убеждать только относительно того, что принадлежит к ее области”[5, 1355 в 25]. Всеобщий характер риторики, как искусства убеждения, по своейприроде сходен с диалектикой, которая, по мнению Стагирита, также “имеет делосо всеми науками, а не с каким–либо одним определенным родом” [5, 77 а 25]. И вриторике, и в диалектике приходится убеждать людей как разбирать, так иподдерживать какое–нибудь мнение, как оправдываться, так и обвинять [5, 1354а].

Для правильного понимания взглядов Аристотелянеобходимо учитывать то различие, которое он проводит между аналитикой идиалектикой. Аналитика для него тождественна формальной логике, точнее, теориисиллогистических умозаключений. В ней анализируются способы построенияправильных силлогизмов и раскрываются ошибки, которые встречаются в такого родаумозаключениях. В диалектике же рассматриваются общие вопросы, связанные сиспользованием несиллогистических умозаключений, а именно рассуждений поаналогии и индуктивные обобщения. Поскольку заключения таких рассуждений имеютлишь вероятностный, или правдоподобный, характер, то они представляют собоймнения, а не доказательства. Риторика отличается от аналитики и диалектикипрежде всего своим прикладным характером, так как она предназначена для того,чтобы убеждать людей в ходе полемики, в публичной речи или судебном споре. Но посколькунаилучшей силой убеждения обладает доказательство, которое изучается ваналитике, то Аристотель считает последнюю теоретической основой риторики.Правда, в устной речи было трудно пользоваться развернутыми силлогизмами,поэтому вместо них там обращаются к сокращенным силлогизмам или энтимемам.Диалектика также выступает в качестве теоретической основы риторики, посколькув ней изучаются такие несиллогистические формы рассуждений, как индукция ианалогия. Опять–таки для краткости речи вместо полного перечисления случаев, накоторых строится индуктивное обобщение, ораторы чаще всего прибегают кпримерам. Таким образом, энтимемы и примеры являются главными способами, накоторых оратор строит свою логику убеждения.

Что касается самого процесса убеждения, то автор“Риторики” различает, с одной стороны, способы или приемы убеждения, которые“не нами изобретены” и называет их “нетехническими”, а с другой — “технические”методы, которые “могут быть созданы нами с помощью метода и наших собственныхсредств”. К первому роду относятся всевозможные факты, данные, свидетельства ит.п. посылки, на которые опираются в доказательных и правдоподобныхрассуждениях. Сам Аристотель причисляет к ним свидетельства очевидцев,письменные договоры, клятвы и даже показания, данные под пыткой [5, 135 в 35].В современной логике они чаще всего называются посылками, основаниямидоказательства, нередко также аргументами или доводами. Во избежаниенедоразумений заметим, что в дальнейшем под аргументацией мы будем понимать нетолько анализ доводов или аргументов, но весь процесс убеждения, включающийтакже обсуждение способов вывода заключений из этих аргументов.

Аристотель относит к техническим средствам убеждениякак раз эти способы вывода, посредством которых аргументы, т.е. нетехническиеспособы убеждения по его терминологии, связываются с выводимыми из нихзаключениями. Наиболее распространенными формами логического вывода являютсядедуктивные умозаключения, в которых заключение с логической необходимостьювытекает из посылок как аргументов. Сам Аристотель исследовал чаще всеговстречающиеся силлогистические умозаключения или короче, силлогизмы. Ониподробно исследуются в “Аналитиках”. Но кроме них он обращается также кправдоподобным, или вероятностным, рассуждениям, которые он называетдиалектическими, и противопоставляет их доказательным. “Доказательство, —читаем мы в “Топике”, — имеется тогда, когда умозаключение строится из истинныхи первых (положений), т.е. из таких, знание о которых берет свое начало от техили иных первых и истинных (положений). Диалектическое же умозаключение — этото, которое строится из правдоподобных (положений)” [6, 100 в 30]. Интересноотметить, что он определяет вероятное как “то, что случается по большей части,и не просто то, что случается, как определяют некоторые, но то, что можетслучиться и иначе” [5, 1357 а 35]. В этом определении мы можем заметитьсходство с современной частотной интерпретацией вероятности. Таким образом,убедительность любой речи, позиции в споре, публичном выступлении основывается,согласно Аристотелю, во–первых, на истинности или по крайней мереправдоподобности приводимых аргументов, доводов, посылок, которые он называетнетехническими, не нами созданными средствами убеждения. Во–вторых, она зависиттакже от тех методов или логических правил, с помощью которых из имеющихсяаргументов выводятся или, точнее, получаются заключения. О выводе говорят лишьв дедуктивных, доказательных умозаключениях. В недедуктивных рассуждениях, вчастности индуктивных, приходится ограничиваться термином “наведение”.

Поскольку, однако, явное и развернутое использованиедедуктивных и индуктивных умозаключений крайне усложнило бы речь, то в риторикеАристотель рекомендует использовать более гибкие и ослабленные их варианты, аименно вместо силлогизмов — энтимемы, а индукции — примеры. Под энтимемой, какуже отмечалось выше, подразумевают сокращенный силлогизм, в котором пропущената или иная посылка, хотя она легко подразумевается, а в случае необходимостиее нетрудно восстановить. В реальном рассуждении люди практически так всегда ипоступают и именно поэтому Аристотель рекомендует также подходить к риторике.Точно так же в обычной речи достаточно сослаться на типичный пример, которыйможет навести на индуктивное обобщение. Не случайно поэтому индукцию называютнаведением. Четкое различие между основными понятиями и методами логики идиалектики, с одной стороны, и риторики, с другой, Аристотель проводит в своемглавном труде по риторике. “Что же касается способов доказывать действительнымили кажущимся образом, — пишет он там, — то как в диалектике есть наведение,силлогизм и кажущийся силлогизм, точно так же есть и здесь, потому что примересть не что иное, как наведение, энтимема — силлогизм, кажущаяся энтимема —кажущийся силлогизм. Я называю энтимемой риторический силлогизм, а примером —риторическое наведение: ведь и все ораторы излагают свои доводы, или приводяпримеры, или строя энтимемы, и помимо этого не пользуются никакими способамидоказательства” [5, 1356 в 5].

Энтимемы, по мнению Стагирита, должны игратьрешающую роль в риторике, поскольку они убеждают сильнее, чем примеры.“Примерами, — пишет он, — следует пользоваться в том случае, когда не имеешьдоказательства, ибо для того, чтобы убедить, требуется (какое–нибудь)доказательство; когда же энтимемы есть, то примерами следует пользоваться каксвидетельствами, помещая их вслед за энтимемами в виде эпилога. Если ихпоставить в начале, то они походят на наведение, а риторическим речам наведениене свойственно, за исключением немногих случаев; когда же они помещены в конце,они походят на свидетельства, а свидетельства всегда возбуждают доверие” [5,1394 а 10].

Особое внимание автор “Риторики” обращает наразличие между энтимемами двух видов: диалектическими и риторическими, вкоторых посылки имеют общий, универсальный характер, с одной стороны, и сдругой, энтимемами частного характера. Для характеристики первых Аристотельиспользует понятие топа, или общего места. “В них, — пишет он, — мы говоримобщими местами — топами” [5, 1358 а 10]. В энтимемах частного характерапосылками служат суждения, относящиеся к отдельным видам явлений и конкретныхсобытий. Хотя знание последних способствует лучшему пониманию конкретных,специальных наук, тем не менее знание топов и основанных на них силлогизмовпозволяет, во–первых, выявить связь между общим и частным, во–вторых, умело ихиспользовать в качестве общепризнанных средств убеждения. Такова в общих чертахаристотелевская концепция риторики, опирающаяся, как мы видели, скорее налогику, чем на философию и диалектический метод в сократовско–платоновскомпонимании этого термина. В отличие от Платона диалектика для Аристотеляозначает анализ всех несиллогистических форм рассуждения, в частности аналогиии индукции. Его заслуга состоит в том, что он значительно расширил те приемы иметоды аргументации, которые основываются на правдоподобных умозаключениях икоторые широко использовались в публичных речах, спорах по судебным и другимвопросам, хотя раньше они часто игнорировались философами как простые мнения.

Было бы, однако, ошибкой считать, что Аристотельзанимался только анализом логических проблем риторики и не учитывал ролиэмоций, настроений, чувств и склонностей слушателей в процессе их убеждения.Всякий, кто хотя бы бегло ознакомится с его “Риторикой”, убедится, что он вотличие от Платона не ограничивается здесь самыми общими рекомендациями, а всвойственной ему последовательной и систематической манере подробно анализируетэти вопросы. Главный упрек, который он делает софистической риторике, состоит втом, что последняя почти исключительно ограничивалась эмоциональной истилистической сторонами риторики, игнорировала логические основания убеждения,а в ряде случаев сознательно прибегала к софизмам для победы в публичном споре.Именно поэтому Аристотель и выступил против софистической риторики, глубокораскрыв логические, психологические и нравственные основания убедительностиречей. Об этом свидетельствуют не только такие его сочинения, как “Риторика”,“Топика”, “Софистические рассуждения”, но и многочисленные свидетельствасовременников. “Позорно молчать, когда говорят Исократы” — такова легендарнаяреплика, не без основания приписываемая ему [7, с. 440]. Но он, конечно,понимал, что завоевать доверие слушателей и убедить их нельзя лишьдоказательностью, логической последовательностью речей. “Есть три причины,возбуждающие доверие к говорящему, — указывает Стагирит, — потому что естьименно столько вещей, в силу которых мы верим без доказательства, — это разум,добродетель и благорасположение“ [5, 1378 а 5–10]. Если такое доверие неоправдывается, то это происходит потому, что говорящий либо неверно рассуждаетблагодаря своему неразумию, либо, хотя и рассуждает правильно, но говорит нето, что думает, или же хотя он и разумен и честен, но не благорасположен к людями потому не дает им наилучших советов [5, 1378 а 10].

Убедительность речей в огромной степени зависит отэмоциональной природы людей или, как говорит Аристотель, от их страстей. Подвлиянием страстей возникает или исчезает доверие людей, с ними же связаноизменение их решений по различным вопросам, чувство удовольствия инеудовольствия, выражающееся в гневе, сострадании, страхе и т.п. Посколькуименно страсти часто оказывают решающее влияние на поведение людей, тоАристотель всю вторую часть своей “Риторики” посвящает скрупулезномуисследованию различного рода страстей, а самое главное — тому, как оратордолжен воспользоваться ими для достижения своей цели.

С эмоциональной стороной речей тесно связан ихстиль. Чтобы речь произвела должное впечатление, стиль должен быть полончувства, отражать характер и соответствовать истинному положению вещей. Поэтомуо вещах, вызывающих презрение и негодование, советует великий грек, необходимоговорить языком гневающимся, о вещах похвальных — с восхищением, а о вещах, возбуждающихсмирение и сострадание, — языком смиренным. Другими словами, истинное положениевещей диктует соответствующий стиль речи.

Завершая краткий обзор взглядов Аристотеля нариторику, мы видим, что в его сочинениях нашли отражение все важнейшие принципы,на которых основывается доказательность, эмоционально–психологическая истилистическая адекватность публичной речи. Можно с полной уверенностьюсказать, что “Риторика” Аристотеля представляет собой наиболее глубокое исистематическое исследование важнейших проблем ораторского искусства, вособенности тех, которые связаны с аргументацией. Именно на этой основе вантичном мире сформировалась аристотелевская традиция, которая, в отличие отплатоновской, переносит центр тяжести с диалога на публичную речь, будь товыступление на форуме, народном собрании, в судебном заседании и т.п. В связи сэтим значительно расширились и обогатились приемы и методы аргументации, авместе с ними и возможности самой риторики. Можно поэтому сказать, чтоАристотель заложил фундамент риторической системы, которая получила названиеклассической, и которая на протяжении свыше двух с половиной тысячелетийпринималась в качестве образца для обучения искусству публичной речи. Болеетого, идеи Аристотеля, как мы покажем дальше, послужили основой длявозникновения одного из современных направлений в теории аргументации, котороеего родоначальник — бельгийский философ Х.Перельман назвал “Новой риторикой”.Это свидетельствует о том, что аристотелевская риторика ориентировалась прежде всегона логические принципы убеждения, что придавало ей прочные, надежные основанияи обеспечивало стройность и последовательность в процессе аргументации.

2. Риторика и ораторское искусство в
древнем Риме

Несмотря на то, что Аристотель оставался для античногоРима высшим авторитетом в области риторики, тем не менее римляне внесли немалоценного и заслуживающего внимания в эту науку и особенно практику ораторскогоискусства. Прежде всего их заслуга заключается в разработке приемов составленияречей, анализе тех аргументов, или доводов, которые Стагирит называлнетехническими, и совершенствовании стиля и красоты речи. Здесь римские ораторыследователи скорее той традиции, которая возникла в трудах ученика АристотеляФеофраста, чем его самого. Они считали, что его “Риторика”, несмотря нанеоспоримые достоинства, лучше подходит для анализа готовых речей, чем для ихсоставления. Поэтому для римских риториков и ораторов гораздо большее значениеимело руководство “О слоге”, написанное Феофрастом — до нас не дошедшее, вкотором он, опираясь на принципы своего учителя, обобщил громадный опыт,накопленный своими предшественниками в области стиля и произнесения речи [8, с.12].

Римские судебные ораторы значительноусовершенствовали так называемые нетехнические средства аргументации, связанныес использованием свидетельств, показаний, контрактов, договоров и в особенностинорм права. Хорошо известно, что усиленно разрабатывавшееся римское правостимулировало интерес к вопросам аргументации и убеждения, а ссылка на юридическиезаконы стала неоспоримым доказательством в судебных речах. Римских судебныхораторов привлекала схема сведения всех многообразных случаев и мотивов кединой системе сложных и разветвленных видов и разновидностей — так называемыхстатусов. Основы такой системы разработал в середине II века до н.э. Гермагор,считающийся переходной фигурой от эллинистической риторики к римской. Римскиеораторы отказались также от аристотелевского разделения посылок просто на общиеи частные. Вместо этого они стали характеризовать их как категорииопределенного рода, такие, как причина и следствие, действительное и возможноеи т.п. Благодаря этому им удавалось проводить более тонкое различие междупосылками скорей по их качеству, чем количеству, или объему (общие и частные суждения).

Под влиянием Гермагора римские судебные ораторыстали использовать в своих речах заранее подготовленные формы, или структуры,аргументов или доводов, которые можно было бы использовать в будущих речах.Однако впоследствии Цицерон и Квинтиллиан выступили против таких догматическихсхем, справедливо подчеркивая, что изобретение и нахождение подходящихаргументов и схем рассуждения представляет собой творческий процесс и требуетширокого и свободного образования.

Усилия древнеримс

еще рефераты
Еще работы по культурологии