Реферат: Анна Снегина и Евгений Онегин

           Министерство образования и науки Саратовской области .

Муниципальноеобщеобразовательное учереждение “средняя школа № 16”.

                   Сравнение.

          « Анна Снегина »  

                и  

  « Евгений Онегин »

                                                                                                  Реферат

                                                                                                  ученика 11 Б класса

                                                                                                  ГовороваМаксима

                                                                                                  Учитель:

                                                                                                  Завгородняя Т.Я.

                                      г.Балаково  2004 год.

Реферат посвящён анализулитературы, таких произведений  русской литературы как: «Анна Сненгина» — Сергея Александровича Есенина и «Евгений Онегин» -  Александра СергеевичаПушкина. Данная тема привлекает внимание многих учёных-литераторов, критиков иписателей. Тема мною выбрана из-за проблем, которые рассматриаются в них. Иинтересно знать время, в которм жил и автор и сами герои .

Поэзия и поэтика Есенинапорождены бытием революции и драматическим бытом ее. Логике революционного бытаподчинен тот образ поэта, который объемлет есенинские стихи, худо­жественно ихзавершая. Поэт у Есенина — свидетель вспышек социальной борьбы на селе. И впоэме Есенина «Анна Снегина» собирается «обнищалый народ», мужики-криушане насходку.Самодеятельная конфискация крестьянами земель помещиков Снегиных,вторжение обнищалого народа в усадьбу — прямое, фабульное отражение Есенинымтого, о чем мы толкуем: локаль­ных драм, в каждой из которых торопливопреломлялась история, но и творчество Есенина в целом, творчество, взятое вдоста­точно сложных и тонких гранях его, на уровне образной системы, стиля,ономастики и даже на уровне поэтической фоники, таи и себе своеобразныевариации драм, которые в первые годы peволюции нашей разыгрывались в окружавшейпоэта жизни. И вое приятие Есениным традиций поэзии Пушкина может и должно, нанаш взгляд, рассматриваться на фоне социальных столкновений перемен местами,которыми была пронизана неспокойна жизнь послереволюционной поры. Более того,восприятие иным традиции Пушкина есть своеобразный вариант такой «Есенин и егогерои как бы вторгаются туда, где жили: Пушкина и сам Пушкин, а прежде всего —туда, где жили: романа «Евгений Онегин». Исконное крестьянское слово входичсферу, некогда очерченную, художественно завершенную две рянским,аристократическим словом Пушкина; а роль захваченного низами, недавнимиугнетенными бельэтажа или поместья играет… условный Парнас.Но велик, могучийголос того, что свершилось в истории в октябре 1917-го, и отзвуком могучегоголоса звенит уверенное: «А ниш я...» Впрочем же, вторжение Есенина во владениеПушкина, 1м русский Парнас, начиналось и до революции. Семнадцатилетним поэтпытался примерить на себя одежды ровесника своего, «филсофа восьмнадцать лет»,героя романа «Евгений Онегин»; и доку­ментальное свидетельство тому — эпиграфиз пушкинского романа, поставленный Есениным к письму Марии ПарменовнеБальзамовой: «Как грустно мне твое явленье! Весна, весна, пора любви!»Судя повсему, роман Пушкина сделал то, что он всегда делал: вошел в душевный обиходрусского юноши, даже подростка, заворожил жизненностью, рассыпался каскадомцитат. И, вероят­но, толкнул к подражанию, ибо в том же письме" начинающийпоэт признается: «Последнее время пишу поэму «Тоска», где вывожу под героем самого себя и нещаднокритикую и осмеиваю. Что ж делать,— такой янесчастный, что и сам себя презираю».Отпоэмы «Тоска» ничего не осталось; но — особенно же на фоне цитаты-эпиграфа — возникает догадка:

Я молод, жизнь во мнекрепка; Чего мне ждать?

 тоска, тоска!..—

рисует герой пушкинскогоромана. Можно сказать, что и он доста­точно нещадно критикует себя, да и ирониянад собою ему не чужда. Семнадцатилетний ряжанец-поэт ему явно вторит: ужетогда начиналось сложное, отнюдь не просто подражательное ряжение им себя вобличье Онегина. Ряжение, внутренним содер­жанием коего была своеобразнаядуховная экспансия крестьяни­на в изысканный мир утонченных чувств и сложныхдушевных драм. И кстати, не была ли неведомая поэма «Тоска» каким-то невнятнымчерновиком будущей «Анны Снегиной»?

Я рад иохоте… Коль нечем Развеять тоску и сон.

Я быстроумчался в Питер Развеять тоску и сон,—

прозвучат в поэме слова, явноперекликающиеся с романом Пуш­кина: тоска и сон — два перманентных состояниягероя сего ро­мана.

Огромный отпечаток наложилроман Пушкина на литературу: достаточно вспомнить, что ситуации его заведомо,сознательно.

Есенин давал давносложившемуся, узаконенному обычаю: и в его «Анне Снегиной» имя героини —индикатор традиции.

Адаптация героев общепризнанныхпроизведений литературы нравам, к новым условиям протекает по-разному. На ихэтапах развития русского реализма вновь и вновь вспомним про Татьяну и проОнегина. И точнее всего было бы сказать, В России укоренилась традиция суда надОнегиным. Роман Пушкина провоцирует на то, чтобы Онегина рассматривали словноживую реалию, отвлекаясь от сложной художни­ки игры, в романе ведущейся. Онегин— первый из героев. Он весь на виду, хотя облик его и его поведение интригующепротиворечивы. Одни стороны его характера просто-таки просятся в обвинительнуюречь прокурора, а  не-в апологетический монолог защитника.«Онегин» и «Снегина»— созвучие явное. Его уже зафикси­ровали:  «близость звукового облика» названийромана Пушкина и поэмы Есенина заметила М. Орешкина. В ее небольшой статье оЕсенине есть прекрасные догадки и наблюдения о жизненных прототипах героини,поэмы и о том, как имя (фамилия) ееразвер­тывается в метафору; снег, а синоним снега — белый цвет, коим поэмаокрашена. Наблюдения эти должны вести нас к дальнейшему сопоставлению «ЕвгенияОнегина» с «Анной Снегиной». Я последний поэт деревни,— грустно клялся Есенин.Он ощущал себя последним из тех, кто в.Силу органического слияния,сотрудничества с природой мог прозревать сокровенную духовность ее.Звук и буквадля Есенина были глубоко содержательны. Он счастливо избежал наивнойпрямолинейности, когда звуковая аллитерация, настойчивое повторение в чьем-топроизведении одной буквы непосредственно возводится к некоей мысли, к идее. Носам факт начертания, написания буквы был для него глубоко сакрален. Не надо,разумеется, доказывать того, что и Пушкин, и Есенин были связаны с фольклором и с мифом. Связь эта былачрезвычайно глубокой и не ограничивалась так называемыми элементами фольклора:фольклор ложился в осно­ву самой структуры творений двух русских поэтов.И в«Евгении Онегине» Пушкина не увидеть сюжетного воп­лощения многообразных начал,потенциально заложенных в именах героев романа? Евгений — знатный. Онегин — от«Онега» река. Онега — нечто текучее, неуловимое, непостоянное, ибо, какизвестно, нельзя дважды ступить в одну реку. К тому же, Онега — на севере, вцарстве холода.Интереснейшие наблюдения были высказаны недавно и об именигероини романа Пушкина. «Имя, которое дал ей автор,— как прорицание волхвов:судьба Татьяны предсказана ее име­нем...» — пишет Геннадий Красухин1. Основаниедля высказанно­го утверждения: продуманная ориентация Пушкина на просто­народностьимени героини, на -его укорененность в неуничтожи­мой среде российского демоса.Два имени — две судьбы, две сходящиеся и расходящиеся сюжетные линиипушкинского романа: Онегин — Татьяна, Татья­на — Онегин. А сто лет спустяпоявляется Снегина, молодая по­мещица, в жизнь которой входит изысканный, азаодно и прославленный петербуржец, аристократизированный крестья­нин-поэт.ЗаменыО на С долго не замечали. Укорять тут некого: для нас буква — условный знак,выстукиваемый пишущей машинкой, отливаемый линотипом. Для Есенина с егообостренным чувством семантики всего сущего на земле превращение О в С моглоозна­чать разрыв круга, кольца, вытеснение одних отношений другими. Ообволакивает, защищает, делает недоступным: уместно вспом­нить о магическомкруге, коим обвел себя в повести Гоголя «Вий» бурсак Хома Брут; покуда кругхранил свою цельность, бедняга был невидим, неуловим, но прорвался круг, игрянула гибель.А другим носителем страсти преступной оказалсясвоеобраз­ныйОнегин начала XX века, Онегин-крестьянин, Онегин-поэт, ведущийсоциально-лирический диалог с дворянкой. Из огромной и много­гранной всемирно-исторической деятельности   берется  то,   что никак не сочтешь первостепенным,главенствующим:  Ленин -дворянский бич. Но Есенину важно: Ленин — противдворянства.Конфликтный диалог крестьянства с дворянством длился веками. Есенинощущает себя у его вершины. Поэт, крестьянский сын призван сказать в древнемспоре последнее слово, духовное возмездие совершить. И «Анна Снегина», такая,казалось бы, спокойная вещь, умиротворенно лирическая,— в русле этих ху­дожническихощущений поэта: поэма пронизана идеей возмез­дия, ею поэма живет.«Куда жпоскачет...  Чем ныне явится?» Евгений Онегин — в границах породившей  егосоциальной среды,  ее нравов,  ее предрассудков. Но в пределах этих границповедение его непред­сказуемо. Отсюда — вопросы.

1 Красухин Геннадий. Татьяны милыйидеал.— «Наш современник», 1983,№ 3, с. 177.

«Куда ж поскачет...  Чем нынеявится?» Евгений Онегин — в границах породившей  его социальной среды,  еенравов,  ее предрассудков. Но в пределах этих границ поведение его непред­сказуемо.Отсюда — вопросы.

Вопрос в «Евгении Онегине» —не только на уровне синтак­сиса речи, но и на уровне, так сказать, сюжетногосинтаксиса: гадания Татьяны, ее безмолвная беседа с книгами Онегина в егокабинете — тоже вопрос, вопрошение, предполагающее мно­жественность возможныхрешений-ответов. А там, где развер­зается подобная множественность, шутканепременно сольется с тайной. Роман Пушкина шутливо-таинственен итаинственно-шутлив. В его стиле — стиль жизни самого Пушкина, носителя тайнкаких-то, в шутках сокрытых. Видит ли Есенин это двоемирие Пушкина?

О Александр! Ты был повеса,Как я сегодня хулиган,—

произнес Есенин. Он пытаетсяразгадать и Пушкина и 'Онегина, В стихотворении «Пушкину» всплывает словечко,фактически открывающее роман «Евгений Онегин»; и Пушкин характери­зуется также, как сам он назвал своего героя, «повеса». А главное, сказывается весенинском обращении к Пушкину социально аргументированное стремление: почтить,выразить любовь, но и встать на место того, кого чтут, славят, любят. «А нынея» — таков принцип. И если Маяковский в своем «Юбилейном» декла­рирует этотпринцип по-пушкински же шутливо, то Есенин гораздо более серьезен и социальноцеленаправлен.

И ныне музу я впервые

На светский раут привожу;

На прелести ее степные

С ревнивой робостью гляжу.

Сквозь тесный рядаристократов,

Военных франтов, дипломатов

И гордых дам она скользит...

У музы Пушкина — «прелестистепные». У Есенина — опять словечко, словно из «Евгения Онегина» забежавшее:«мое степное пенье». Но степная муза Пушкина зрит перед собою «тесный рядаристократов», тех самых, о которых Есенин высказывался весьма недвусмысленно.А «степное пенье» Есенина их отвергает. Призвание поэта — оттеснить их и,усвоив их психологию, стиль их жизни, высказаться от лица своей социальнойродины, рус­ской деревни.Есенину была ведома традиционная для русской литера­турыраздвоенность в пространстве. Она выразилась в «Черном человеке»; общеизвестно:и «Моцарт и Сальери» Пушкина. Но дворянский Онегин все-таки не диковина. Онегинпришел на готовое: наследовал отцу, дядюшке. Онегин — «наследник всех своихродных». А в сфере культуры он — наследник всего сословия своего, ничего незавоевавший, а лишь хранивший наследство, да к тому же и дурно, небрежнохранивший. А Онегин крестьянский — за-во-е-ва-ни-е. Крестьянин, надевший«костюм английский», крестьянин-йапёу — это характер, типаж, олицет­воряющийогромные социальные сдвиги, обозначающий совер­шившееся возмездие.

Ярем онбарщины старинной Оброком легким заменил; И раб судьбу благословил...

Ни молодой повеса, ни егопочивший в бозе дядя не отдавали щенков крепостным кормильцам. Не травилисобаками мальчика. Но едва ли не страшнее: они не замечали народа или все с тоюже оскорбительной снисходительностью скользили вокруг себя рав­нодушно-доброжелательнымвзглядом. Могли не утруждаться, экономических нововведений не затевать; а моглии «порядок новый» установить. И раб судьбу благословил: барин снизошел до него!

Но время прошло, и потомокосчастливленного раба, живой прототип мальчишки, который идиллическипроказничал с Жучкой, возвращается в родное село полноправным лидером русскойпоэзии: посмотрим, кто кого возьмет! В самой жизни Онегин-крестьянин одолел,победил Онегина-дворянина, героя романа Пушкина. «Анна Снегина»— свидетельствоего победы и на литературном поприще, в качестве героя поэтическогопроизведения.

… Будучи произведениемцельным и вполне законченным внутренне, «Евгений Онегин» Пушкина в то же времясодер­жит в себе и как бы конспекты каких-то других, лишь вчерне намеченныхтем, коллизий, характеров; а едва ли не любая из сюжетных линий романа могла быразвиться и не так, как она развилась.

«А счастье было так возможно,Так близко!..» —

с горечью произносит Татьяна.Герои романа действительно ходят где-то поблизости от доступного счастья, отнего отвора­чиваясь. А если б не отворачивались? Если бы жизнь свою построилиони по-другому?

Пушкин порою мысленнопродолжал какое-либо событие не в том варианте, в каком оно имело место вреальности или в литературном сюжете, а в другом варианте, противоположном.Отсюда, например, размышление его о двух возможных продол­жениях жизниЛенского: Ленский мог бы стать и обрюзгшим, съедаемым подагрой помещиком, номог бы стать и великим поэтом. И можно предположить, что повесть «Метель» —шутли­вый и причудливый вариант романа «Евгений Онегин», постскриптум к нему,написанный тогда же и там же, где был закончен роман, осенью 1830 года вБолдине. Во всяком случае, «Метель» и «Евгений Онегин» —произведения-побратимы; и в сферу творческого внимания Есенина попадают обашедевра Пушкина. Оба они отзываются в «Анне Снегиной».

«Село, значит, наше — Радово,Дворов, почитай, два ста, Тому, кто его оглядывал, Приятственны наши места».

«Жил в своем поместьеНенарадове добрый Гаврила Гаври­лович Р***. Он славился во всей округегостеприимством и радушием: соседи поминутно ездили к нему поесть, попить...»Кладешь рядом «Метель» Пушкина и поэму Есенина «Анна Снегина» и не знаешь, ктокому отвечает: Есенин Пушкину или Пушкин Есенину. Радушный помещик живет всвоем Ненарадове, поджидает гостей, и к нему словно бы едет еще один гость.Я врадовские предместья Ехал тогда отдохнуть.

Правда, село называется неНенарадово, Радово просто. А так — подобие явное, и герой Есенина въезжает…Конечно, конечно же в родное село Константиново. Реальное географичес­ки, хотяи переименованное в веселое Радово. Конкретное исто­рически: вести о революции,начало гражданской войны, раздоры между соседями.

Что прежде всего служилопредметом критики Онегина последующими поколениями? Все действия Онегина —ответ на чьи-то действия. Онегин — этическое эхо окружающей его жизни. Онегиноказывается «чувства мелкого рабом» и, что еще страшнее, «мячикомпредрассуждений». Раб и игрушка: мя-чик. Нечто не имеющее инициативы, бросаемоепо воле играющих.

В наброске статьи о ГлебеУспенском Есенин писал: «Мне кажется, что никто еще так не понял своего народа,как Успен­ский. Идеализация народничества 60-х и 70-х годов мне представ­ляетсяжалкой пародией на народ. Прежде всего там смотрят на крестьянина как назабавную игрушку». Жизнь Есенина прони­зана желанием доказать, что никрестьянство вообще, ни лично он — не игрушка.

Я понял, что я —игрушка,—

говорит герой «Анны Снегиной»о своей роли в минувшей рос­сийско-германской войне. И если раб, осознавшийсвое рабство, уже не раб, то и игрушка, осознавшая свою принадлежность к мируигрушек, уже не игрушка. Герой «Анны Снегиной» понял то, чего не смог понятьего аристократический предшественник; в поэме явлен очищающийся, внутреннеосвобождающийся Онегин.Герой Есенина, ревниво приглядываясь к Онегину, успешноусваивает его изысканность, независимость. Но к изысканности Онегинаприбавляется слава, способная соперничать со славою самого Пушкина. Эта слана—вознаграждение за труд,, совершен­ный.бывшим крестьянским мальчиком. Онталантлив, стихи даются ему легко. Но все же он труженик. Труженик по душе, попризванию. Крестьянин-интеллигент, он естественно и просто находит общий язык сокрестными мужиками, радуется встрече с каждым из них, посмеивается над местнымболтуном и тру­сишкой. Петербуржец, столичная знаменитость, он на равныхбеседует с жителями Радова и Криуши о революции и о Ленине. Как назвать то, чтопроисходит в поэме Есенина по отношению к пушкинскому роману, к герою его? Иопять-таки готового на­звания нет, а сущность ясна: художественная трансплантация,перенесение литературного героя из одних общественно-исто­рических условий вдругие, его полемическое обновление и утверждение своего превосходства над ним.Для Есенина это позиция. Очень продуманная. Формировавшаяся долгие годы.Выношенная в душе и укрепленная революцией. И такая по­зиция — компенсацияобиды огромной, прежде всего многове­ковой, социальной, крестьянской, но такжеи личной.

«Анна Снегина» не могла да,по замыслу поэта, и не должне была подняться до романа в стихах. Это повесть в стихах.С жанром романа Есенин только соприкасается, оставаясь стороне от него. Емунужна ясность. Нужна законченное! характеристики того, что свершилось вистории: сословие, за социальной жизнью которого он ревниво и гневно следил,закан­чивает многовековой путь. Заканчивает на полях битв, которые сталибессмыслицей, или же в эмиграции. Повесть с ее стремле­нием показатьпреломление истории в частной жизни, дополнить историю справилась с насущнымдля ее времени художественны» заданием: внятно сказать о конце усадебногодворянства.

«Анна Снегина» — не спокойноеи не умиротворенное слово. В повести Есенина немало социально направленногосарказма, прорывается в ней и памфлет. И традиция здесь — акт огромногоуважения к ее основоположнику, но и акт общественной рев­ности. Акт состязания,акт борьбы за первенствование. Акт суровый.

«Анна Снегина» сопоставима сроманом Пушкина по многим параметрам: ирония тона повествования, обрамлениерассказы­ваемого письмами героев, их имена и их судьбы. Традиция живет, пульсирует,неузнаваемо преображается, таится, но вдруг обнаруживает себя в случайных или впреднамеренных совпа­дениях, в мелочах.Можно считать, что «Анна Снегина»Есенина — на вершине споров о «Евгении Онегине» Пушкина: полемика здесьдостигает высшего напряжения, а «приложением» к поэме стал весь стиль жизни еетворца; онегинское начало воплощалось и воплотилось этим стилем в реальности.

                               Список литературы :

1) «Московские встречи». М.,1961, с. 59—63, а также воспоминания С. Фомина в сб. «Памяти Есенина». М.,1926, с. 134—135

2) РЛ, 1976, № 3, с. 175—176;цит. по сб.: «Русские писатели о литературном     труде, т. 4, Л., 1956, с.708).

3) «Девушка в белой накидке»— журн. «Огонек», М., 1977, № 46

4) М. Орешкиной — журн. «Рус.речь», 1974, № 2, с. 36—42

5) Бычков В. В. в сб.«Русская советская поэзия и стиховедение». М., 1969, с. 258—265

6) Морозова М. Н. в сб.«Вопросы стилистики». М., 1966

7) Красухин Геннадий. Татьянымилый идеал.— «Наш современник», 1983, № 3, с. 177