Реферат: Лингвистическое наследие Е. Д. Поливанова

<img src="/cache/referats/10366/image002.gif" v:shapes="_x0000_s1031">Министерство общего и профессиональногообразования

РоссийскойФедерации

Иркутский государственный педагогический университет

Кафедра общего языкознания

Лингвистическое наследие Е. Д. Поливанова

(1891-1938)

Реферат выполнила

студентка 5курса

группы А з/о

Вотякова Н. А.

Иркутск 1999

План.

I.                 Основные этапы научнойбиографии Е. Д. Поливанова – представителя блестящей плеяды отечественныхлингвистов старшего поколения.

II.              Е. Д. Поливанов и его вкладв общее языкознание.

1.    Лингвистические взгляды Е.Д. Поливанова и идеи его учителя И. А. Бодуэна де Куртенэ.

2.    Е. Д. Поливанов – социологязыка.

3.    Полемика Е. Д. Поливанова сН. Я. Марром и сторонниками «нового учения» о языке.

4.    Взгляды Поливанова насущность языка и на методологию языкознания в 20-30-е годы.

5.    Е. Д. Поливанов и обучениерусскому языку в национальной школе.

III.          Роль научного наследия Е. Д.Поливанова в отечественной и мировой лингвистике.

I.                 Основные этапынаучной биографии Е. Д. Поливанова – представителя блестящей плеядыотечественных  лингвистов старшегопоколения.

И сам Е. Д. Поливанов, и то, чтоон

сделал, и его судьба – необыкновенны

и должны войти в историю русской науки.

В. Каверин (1984 г.)

ИмяЕвгения Дмитриевича Поливанова, крупнейшего отечественного лингвиста-полиглота,теоретика языкознания и выдающегося ориенталиста, широко известно не только внашей стране, но и за рубежом.

Необычайно широк круг проблем, которыми занималсяЕ. Д. Поливанов.

Он оставил богатейшее наследие в языкознании и в смежныхобластях науки – педагогике, литературоведении, истории, этнографии…

Он занимался фонологией, морфологией, синтаксисом, лексикой,фразеологией, диалектологией, этимологией, сам создавал словари, буквари,учебники и учебные пособия. Его интересовали социальные функции языка, и оннаписал статью о воровском жаргоне и о языке интеллигенции.

Выдающиеся врожденные способности к языкам в соединении сгигантской работоспособностью, неутомимой и пытливой мыслью и дали Поливановувозможность сделать столько удивительных, прорывающихся в будущее, открытий вразных языках и прийти к поистине ошеломляющим по новизне и смелости замыслам –к созданию «свода поэтик», «метаязыка» и «грамматики всех народов».

                Прикладные начала в языковедении для Е. Д. Поливанова являлисьнеобходимым подступом к лингвистической теории. Поэтому разрешение важныхтеоретических задач у него всегда имело выход в практику – лингвопедагогику,методику обучения языку и сопоставительную грамматику. Новизна языковогоматериала, знакомство с малоизученными языками позволяли впервые сформулироватьположения, которые и сегодня не утратили своей актуальности.

            Оспособностях Е. Д. Поливанова, его методах изучения языка ходили легенды. Ноеще больше мифов породили сам образ его жизни, его путешествия. Да и как невозникнуть легендам, когда многие его шаги в жизни и науке, описанные друзьямии очевидцами, иначе как легендарными не назовешь.

            В. Г.Ларцев, автор книги «Е. Д. Поливанов: Страницы жизни и деятельности», так пишетоб этом ученом: «Неординарностью поведения, поступками, удивлявшими многих,врожденным талантом этот поразительный человек так просился на страницы романа.Неудивительно, что он стал одним из героев романа В. А. Каверина «Скандалист,или Вечера на Васильевском острове» и рассказа «Большая игра» [4, с.4].

            Е. Д. Поливанов – человек сложнойсудьбы. Обратимся к воспоминаниям В. Каверина, лично знавшего ЕвгенияДмитриевича.

«Представьте себе гениального ученого, оставившего глубокий след вмировом языкознании, рукописи которого по крохам, по отдельным листкамсобираются в различных городах Советского Союза и за рубежом.

Представьте себе Всесоюзную конференцию лингвистов, которая прошла безпортрета того, кому она была посвящена, потому что, несмотря на все усилия,портрет достать не удалось.

Представьте себе ученого, знавшего лингвистически не меньше 35 языков,написавшего грамматику японского, китайского, бухаро-еврейского, дунганского,мордовского, туркменского, казахского, таджикского языков, о котором спорят,родился ли он в 1891 или 1892 г., в Петербурге или Смоленске.

Представьте себе человека, которому удалось напечатать лишь двадцатуючасть своих работ, в то время когда едва ли не каждая его фраза могла бытьразвернута в принципиально новую теоретическую работу.

Представьте себе политического деятеля, опубликовавшего тайные договорыцарского правительства в 1917 году, который впоследствии годами бродил постране, как дервиш.

Представьте себе человека, оставившего, несмотря на необычайно сложную,трагическую жизнь, более ста научных работ, в т.ч. 17 книг, — человека, имякоторого в течение трех десятилетий замалчивалось, пока в 1957 году известныйнаш лингвист Вячеслав Всеволодович Иванов не опубликовал о нем статью,положившую конец этой беспримерной несправедливости. Этот человек – ЕвгенийДмитриевич Поливанов» [4, с. 12-13].

Кратко осветим основные этапы научной биографии этого выдающеголингвиста, представленные в книге А. А. Леонтьева [3, с.6].

Евгений Дмитриевич Поливанов родился в Смоленске 28 февраля 1891 года.

В 1901 г. Евгений поступил в Рижскую Александровскую гимназию. В 1908году он ее заканчивает с серебряной медалью и поступает в Петербургскийуниверситет на словесное отделение историко-филологического факультета.Поливанов слушал Зелинского и Платонова, Шахматова и Щербу, китаиста В. М.Алексеева и литературоведа В. В. Сосновского – многих замечательных ученых. НоЕвгений Дмитриевич с самого начала выделил среди них одного и остался егоучеником до конца дней своих. Это был Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ, вступившийв то время в седьмое десятилетие своей жизни. «Со второго курса моемировоззрение обусловлено всестороннейшим на меня влиянием моего учителяБодуэна де Куртенэ – по убеждениям интернационалиста-радикала», писал Поливановчетверть века спустя.

По окончании университета (1912) Е. Д. Поливанов получил сразу дваприглашения остаться в университете, как мы сейчас сказали бы, в аспирантуре:от литературоведа И. А. Шляпкина и от Бодуэна. Поливанов выбрал бодуэновскуюкафедру сравнительного языкознания.

Параллельно с занятиями в университете Е. Д. Поливанов учился вПрактической восточной академии, закончив ее по японскому разряду (в 1911 г.).

Поливанов – представитель особого направления в русской, а затемсоветской ориенталистике: он, как и Н. И. Конрад, соединял в себе филолога илингвиста-теоретика.

В представлении Бодуэна факультету по поводу оставления Поливанова прикафедре говорится, что Поливанов, «правда, не известен в ученой литературе, ноотличается обширными познаниями в области избранной им специальности и смежныхс ней областях».

Два года Поливанов интенсивно работает над магистерской диссертацией. Ивот сданы магистерские экзамены и защищена диссертация. В 1914 году Поливановстановится приват-доцентом восточного факультета по японскому языку, хотячитает курсы и по китайскому.

До начала 20-х и основные публикации Е. Д. Поливанова были посвященыяпонскому языку и в частности японским диалектам.

В 1917 г. и до февраля 1918 г. – Поливанов работал в Наркоминделе. В теже месяцы ему поручается руководство политработой среди китайских рабочих (их вте годы было в Петрограде до 300 тыс.). В 1918 г. он был одним из организаторов«Союза китайских рабочих».

В 1919-1921 гг. Поливанов работал в политотделе Балтфлота и вполитотделе 9-й армии. В 1919 г. его принимают в члены РКП(б). В том же 1919 г.Поливанов избран профессором факультета общественных наук Петроградскогоуниверситета (приват-доцентом он стал еще в 1915 г. – по восточномуфакультету).

В 1921 г. Е. Д. Поливанов переехал в Москву, где стал помощникомзаведующего Дальневосточной секцией Коминтерна и одновременно преподавал вКоммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ). Осенью того же года (вавгусте) Коминтерн посылает его в командировку в Ташкент. Для окружающихПоливанов просто был направлен в Восточный институт (т.е. на восточныйфакультет САГУ), где и начал преподавать.

Командировка эта, по-видимому, предполагалась как непродолжительная, нов Ташкенте Поливанов провел целых пять лет. Он вернулся в Москву только в 1926году.

В Туркестане он показал себя тюркологом самого высшего класса: описалмножество диалектов и говоров узбекского и других тюркских языков, а такжетаджикского; активно включился в дискуссию о диалектной базе узбекскоголитературного языка, настаивая на том, что в его основу должен лечьиранизованный (несингармонистический) диалект Ташкента, Самарканда и Ферганы.Он участвовал в создании ряда новых алфавитов для языков народов СССР. Онучаствовал также в лингвистической переписи населения и в национальном размежеванииТуркестана; создавал вместе с другими лингвистами и педагогами учебники,программы и другие учебные материалы. Наконец, он читал лекции и вел занятия вВосточном институте и на историческом факультете САГУ. Параллельно Поливановочень много занимался научной работой – как в области тюркологии, так и вобласти общего языкознания.

В эти годы он особенно интенсивно разрабатывал вопросы теории эволюцииязыка.

В 1926 году Поливанов был вызван в Москву руководителем РАНИОН(Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук)академиком В. М. Фриче – как впоследствии писалось, он «был выдвинут наруководящую лингвистическую работу в РАНИОН в противовес представителям«Московской фортунатовской школы». Поливанов сразу стал действительным членомлингвистической секции Института языка и мышления, профессором Московскогоинститута востоковедения, руководителем секции родных языков КУТВ,действительным членом Института народов Востока, членом бюро лингвистическогораздела Института языка и литературы, а затем (с 1927 г.) – председателемлингвистической секции РАНИОНа.

Он делает, по собственному признанию, до 4-х докладов в месяц, читаетлекции студентам и аспирантам и т.п. И уже в это время, в 1926-1928 гг.,намечается научный конфликт Е. Д. Поливанова с Н. Я. Марром и его окружением (подробнееоб этом будет сказано в основной части работы).

События, связанные с этим конфликтом, завершились освобождениемПоливанова от занимаемых им ответственных постов и его отъездом в Самарканд(1929 г.).

К 1936 г., когда «марристские» страсти поостыли, положение Поливанованачало укрепляться, его работы пошли в печать.

Научное наследие Поливанова огромно. Даже если говорить пока только обизданных работах, одних книг (включая брошюры) он успел опубликовать 28, авсего число работ, изданных при его жизни, достигает 140.

Из чего это наследие складывается?

 Основное место в нем занимаютдве темы: японоведение и тюркология. Особое место в наследии Е. Д. Поливановазанимают теоретические работы по методике преподавания языков и практическиеучебники.

Огромное число публикаций посвящено языковому строительству и вопросамразработки письменностей для языков народов СССР. Наконец, серия статейпосвящена русскому литературному языку советского периода.

Но все это будет позже. А пока, в 1929 году, как описывает в своейкниге В. Ларцев [4, с.16], «Поливанов был изгнан отовсюду, лишен всех своихдолжностей, лишен возможности печатать свои работы. Он уехал в Ташкент, потом вСамарканд. Одна из его последних работ посвящена самаркандскому говору.<…>

Старый узбек Махмуд Хаджимурадов рассказал на конференции, какПоливанов приехал к нему едва ли не босиком, в рваной одежде и остался нанесколько недель в кишлаке, изучая особенности местного диалекта, составляясловарь, которого еще не было в мире. Он работал неустанно, упорно, а дляотдыха поправлял ошибки в религиозных книгах на арабском языке, которымпользовались муллы.

Что произошло с этой работой? Где она? Махмуд Хаджимурадов сжег ее,узнав об аресте Поливанова. Он сказал об этом со спокойным достоинством, иникто из нас, помнящих те тяжелые годы, не посмел упрекнуть его за этотпоступок.

Вот так Поливанов и жил в кишлаках, пригородах, где придется. Всущности, с ним ничего нельзя было сделать. Ведь куда бы он ни попадал, вездебыли люди, и он мгновенно усваивал их язык, научно изучая его и пользуясь имдля развития своих воззрений.

В 1937 г. он был арестован в г. Фрунзе и 25 января 1938 г. погиб» [4,с.16-17].

II.              Е. Д. Поливанов и его вкладв общее языкознание.

1.     Лингвистическиевзгляды Е. Д. Поливанова и идеи его учителя И. А. Бодуэна де Куртенэ.

История становления научных взглядов Е. Д. Поливанова связана снепосредственным влиянием на его мировоззрение учителя И. А. Бодуэна деКуртенэ. Будучи верным учеником и последователем И. А. Бодуэна де Куртенэ,Поливанов – как и Л. В. Щерба, Л. П. Якубинский и другие его ученики – не могне воспринять и его методологическую позицию в отношении как самого языка, таки языковедческой науки. Правда, как известно, позиция Бодуэна в этих вопросахбыла непоследовательна, противоречива и не могла полностью удовлетворить егоучеников, но, во всяком случае, первоначальный «толчок» был дан и воспринят.

Существо философских взглядов Бодуэна де Куртенэ, основу еголингвистической концепции составляет материалистическиймонизм (философское учение, которое, в противоположность дуализму, принимает за основу всегосуществующего одно начало). Это философское учение привело Бодуэна де Куртенэ кпониманию языка как явления психосоциального. Он указывал на социальнуюприроду речевых актов: «… индивид может развиваться в языковом отношении ивообще духовно только в обществе, т. е. в сношении с другими индивидами» [1, с.138].

Бодуэн де Куртенэ считал, что сопоставительное изучение языковможет основываться на выявлении общего сходства независимо от исторических илигенеалогических связей: «Мы постоянно находим одинаковые свойства, одинаковыеизменения, одинаковые исторические процессы и перерождения в языках, чуждыхдруг другу и исторически, и географически. С этой точки зрения мы можемсравнивать развитие языков романских с развитием языков новоиндийских, развитиеязыков славянских с развитием языков семитических, развитие языка русского сразвитием  языка коптского и т.д.» [1, с.153-154]. Здесь он подходит к выделению и сопоставлению в языках целостныхсистем, определенных структурных отношений, в которых обнаруживаютсяфункционально-тождественные общие черты. Именно такой подход принят всовременных направлениях типологического изучения языков.

Итак, понимание языка как системы, понимание множественности причинизменений языка, социальная обусловленность языковых изменений, элементызнаковой теории языка, теория фонем и морфонологических изменений(альтернаций), типология языков составили тот круг проблем и задач общегоязыкознания, которые решали в своих работах представители Казанскойлингвистической школы, ярким представителем которой был учитель Е. Д.Поливанова – И. А. Бодуэн де Куртенэ.

Правомерно говорить о преемственности идей между И. А. Бодуэном деКуртенэ и его учеником Е. Д. Поливановым. Речь может здесь идти прежде всего овсем комплексе лингвистических идей, о лингвистическом мировоззрении кактаковом и о круге научных интересов Поливанова.

Опираясь на теоретические положения, содержащиеся в трудах своихучителей И. А. Бодуэна де Куртенэ и Л. В. Щербы, Е. Д. Поливанов развил в своихработах концепцию, отражающую его собственное понимание языка и языковыхпроцессов, а также задач лингвистической науки.

Автор статьи, посвященной 90-летию со дня рождения ученого, Л. П.Крысин пишет так: «Е. Д. Поливанов обладал ярким талантомлингвиста-исследователя, поразительными способностями полиглота и имел глубокиепознания в области теории языка. Это счастливое и редкое сочетание во многомобъясняет необыкновенную тщательность его работ в анализе конкретногоматериала, оригинальность теоретической интерпретации и смелостьлингвистической мысли, позволявшую Е. Д. Поливанову делать научные открытия»[2, с. 98].

Обладая весьма широким диапазоном исследовательских интересов, Е. Д.Поливанов не отдавал предпочтения какому-либо одному из двух принятых влингвистике подходов к изучению языка – диахроническому или синхроническому. Вего трудах мы находим органическое сочетание тонкого и всестороннего анализасистемных отношений в данном языке с фундаментальными описаниями историиязыковых явлений. Такая связь обоих подходов – синхронического идиахронического – позволяла Е. Д. Поливанову вскрывать истинные причины,приведшие к современному состоянию языка. Правильному пониманию этих причинспособствовало и то, что при изучении языковых явлений Е. Д. Поливанов большоевнимание уделял культурному и этнографическому фону этих явлений, исследованиюбыта и обычаев носителей данного языка.

Весом вклад Е. Д. Поливанова и в русистику.

Изучая процессы, происходившие в русском языке после революции, Е. Д.Поливанов дал им всестороннее теоретическое освещение, исследовал  движущие силы языковых изменений и особенновнимательно анализируя характер влияния на язык социальных факторов. Е. Д.Поливанов выдвинул идею создания «социологической лингвистики» (термин Е. Д.Поливанова), т. е. такого раздела языкознания, который занимался бы изучениемсоциальных стимулов развития и функционирования языка, механизма взаимодействиямежду языком и обществом.

Т.о., остановимся подробнее на заслугах Е. Д. Поливанова,  связанных со становлением социолингвистики.

2.      Е. Д. Поливанов – социологязыка.

 

В своих работах Е. Д. Поливанов неоднократно указывал, что в прошломязыковеды уделяли недостаточное внимание социальным причинам языковыхизменений. В лучшем случае это делалось декларативно. В статье «Специфическиеособенности последнего десятилетия 1917-1927 в истории нашей лингвистическоймысли» читаем: «Это не отрицалось, нозабывалось на деле – в самом процессе творческой работы, которая быланаправлена именно на физические, физиологические ииндивидуально-психологические явления языкового процесса, тогда как социальнаяего сторона на деле оставалась почти без внимания. Вот почему революционныйсдвиг в сторону марксистской идеологии должен осуществляться здесь не в видепохоронного шествия за гробом естественноисторического языкознания и добытой имконкретной истории языков, а в построении новых отделов – языкознаниясоциологического, которое сольет в стройное прагматическое целое конкретныефакты языковой эволюции с эволюцией (т.е. историей) общественных форм иконкретных общественных организмов» [5, с. 52].

Внимательно изучив всю предшествующую лингвистическую литературу, Е. Д.Поливанов пришел к выводу, что «вопрос овлиянии социологических (экономических и политических) факторов на эволюциюязыка далеко не выяснен даже теми, кто совершенно безапелляционно настаивает насоциальном объяснении всякого языкового развития. Для тех же, кто начитан влингвистической литературе <…>, вполне естественно было бы начать суказания не на ясность, а на полную неясность, полное недоумение и противоречиепри попытках синтезировать социологическую и естественноисторическуюмотивировку языковых явлений» («Фонетика интеллигентского языка») [2,с.99].

Важнейшим компонентов социологической лингвистики Е. Д. Поливановсчитал теорию языковой эволюции, точнее – ту ее часть, которая должна иметьдело с выяснением социальных причин языковых изменений. Ратуя за созданиесоциолингвистики и общего учения об эволюции языка, Е. Д. Поливанов вместе стем предостерегал от фетишизации социальных факторов, от попыток все в языкеобъяснить воздействием экономических и политических сил.

В своих работах Е. Д. Поливанов приходит к выводу, что социальныефакторы не могут изменять природу языковых процессов, но от них «зависит решение 1) быть или не быть данногорода языковой эволюции вообще и 2) видоизменение отправных пунктов развития» («Офонетических признаках социально-групповых диалектов и, в частности, русскогостандартного языка») [2, с. 100].

Влияние социальных факторов на язык происходит не непосредственно. Встатье «Где лежат причины языковой эволюции?» читаем: «Путей или способов, какими могут экономические (и политические) иливообще культурно-исторические явления воздействовать на языковую эволюцию,много, но в качестве основного момента здесь нужно указать на следующее:экономико-политические сдвиги видоизменяют контингент носителей (или такназываемый социальный субстрат) данного языка или диалекта, а отсюда вытекает ивидоизменение отправных точек его эволюции» [5, с. 86].

Яркий пример такого рода видоизменений дает русский литературный (или,как называет его Е. Д. Поливанов, стандартный) язык послереволюционной эпохи.  После революции значительно изменился составносителей литературного языка. Расширившийся, обновленный контингент носителейрусского литерватурного языка в 20-е годы включал в себя: «революционный актив (в том числе эмиграция предшествующего периода,вернувшаяся после революции), культурные верхи рабочего класса и прочиеэлементы, входящие в понятие «красной интеллигенции», в том числе изначительные слои прежней интеллигенции, осуществляющие, следовательно,реальную связь со стандартом предшествующей эпохи» [2, с. 100].

Изменение состава носителей литературного языка обусловливает новуюцель языковой эволюции – создание единого языка для всех объединяемых в новомсоставе слоев, «ибо потребность вперекрестном языковом общении здесь обязывает к выработке единого общего языка(т. е. для языковой системы) взамен двух разных языковых систем, каждая изкоторых неспособна к обслуживанию всего нового коллектива полностью» [5, с.87].

В ходе этого процесса выясняется, язык какой из объединяемых социальныхгрупп будет «играть первую скрипку» вэволюции, направленной к установлению единообразной (для всех данных групп)системы речи» [2, с. 100]. Эта мысль Е. Д. Поливанова замечательна тем, чтоона предвосхищает более поздние по времени разработки в области теории социальныхгрупп.

«Выработка единого общего языка», о которой говорит Е. Д. Поливанов,идет неравномерно на разных участках языковой системы. Это объясняется тем, чтоуровни структуры языка – лексика, фонетика, морфология, синтаксис – неодинакововосприимчивы к влиянию социальных факторов. В наибольшей степени подверженытакому влиянию лексика и фразеология: изменения в жизни общества отражаются вэтих сферах языка в виде новых наименований и оборотов, в переосмыслении старыхслов, в заимствованиях и т.п.

Накопление обусловленных социальными сдвигами языковых новшествпроисходит неравномерно не только на разных уровнях языковой структуры, но и вразличной языковой среде: одни группы говорящих консервативны, последовательнопридерживаются старой нормы (как, например, представители интеллигенции), вречи же других наблюдается смешение разнородных черт – литературных,диалектных, профессиональных. Это вызывает необходимость изучать«социально—групповые диалекты».

В статьях «О фонетических признаках социально-групповых диалектов и вчастности, русского стандартного языка» и «Фонетика интеллигентского языка» Е.Д. Поливанов, во-первых, попытался выделить конкретные черты, которые отличаютречь интеллигенции от речи других общественных групп, и, во-вторых, поставил болееобщие вопросы о критериях разграничения социальных разновидностей одного и тогоже языка.

Главный принцип применения социологического подхода к изучению языка,по мнению Е. Д. Поливанова, заключается в том, чтобы путем анализа языковыхфактов приходить к выводу о влиянии на язык социальных сил, а не исходить изпостулата о таком влиянии и подгонять его под факты. «…Нужно заведомо отказаться от допущения каких-либо таинственныхсоотношений между социальной историей общества и историей языка, соотношений, которыенельзя бы разложить на цепь конкретных причинных связей и которые можно толькопостулировать, исходя из предвзятой предпосылки о том, что все зависит отсоциально-экономических явлений. Нам же, лингвистам, надлежит не исходить, априйти к подобному положению в качестве вывода из изучения и обобщения реальныхфактов» [5, с. 86].

В статье «И математика может быть полезной» (1931 г.) Е. Д. Поливановпишет о роли математической статистики в социально-диалектологическихисследованиях. При этом он подчеркивает вспомогательную функцию этой науки длялингвистики и говорит о недопустимости абсолютизации статистических методов,возражает против «неограниченного доверия «методу процентов»: нельзяограничиваться одной статистикой в характеристике носителей данной языковойчерты, необходим учет социального облика этих носителей, их «веса» в изучаемомколлективе (Статьи…, с 289-290). Эти мысли предвосхищают современные разработкив области массовых обследований языковых коллективов, где применениестатистических методов органично сочетается с качественным социологическиманализом различных (возрастных, территориальных, профессиональных и других)групп, образующих такие коллективы [2, с. 103].

Взгляды Е. Д. Поливанова на развитие языка, на соотношение внутренних ивнешних стимулов языковой эволюции были не свободны и от некоторых ошибок. Так,он высказывал точку зрения, согласно которой литературный язык являетсяклассовым, а именно – что им владеет господствующий класс общества (эту мысльон пытался доказать на материале японского литературного языка).

Однако эта прямолинейная точка зрения, не соответствующаядействительному положению вещей, вступала в противоречие с его же собственнымконкретным анализом состояния других языков, в частности русскоголитературного, носителями которого Е. Д. Поливанов признавал и старую,дореволюционную, и новую интеллигенцию, и передовые слои рабосего класса.

Не подтвердилось и мнение Е. Д. Поливанова о том, что в эпохуреволюционных катаклизмов убыстряется темп языковой жизни. Как показалиисследования и русского, и других языков, в вопросах о темпе языковой эволюциимногое зависит от уровня развития данного литературного языка: чем он развитие,тем медленнее темпы происходящих в нем изменений. В связи с этим гораздо болеесправедливой кажется такая мысль Е. Д. Поливанова, высказанная в несколькопарадоксальной форме: «Развитиелитературного языка заключается, в частности, в том, что он все меньшеизменяется». Ведь чем больше культурных ценностей накоплено на данномязыке, тем сильнее стремление общества, владеющего этим языком, сохранить его внеизменности, чтобы облегчить передачу культуры следующим поколениям [2, с.103].

Итак, в круг проблем социологической лингвистики Е. Д. Поливановвключал определение языка как социального исторического факта, описание языкови диалектов с социологической точки зрения, изучение причинных связей междусоциально-экономическими и языковыми явлениями, выработку языковой политики.

Поливанов считал, что общественные сдвиги отражаются языком более или менеенепосредственно только в лексике и фразеологии. Он возражал против лженаучныхпопыток объяснить фонетические и грамматические явления непосредственнымвоздействием социально-экономических факторов. Согласно его точке зрения, отсоциально-экономических факторов зависят не изменения в фонетике и морфологии,а образование семей языков и языковое скрещивание.

3.      Полемика Е. Д. Поливанова сН. Я. Марром и сторонниками

«нового  учения» о языке.

В первое послеоктябрьское десятилетие в отечественном языкознании,наряду с поворотом к описанию современного состояния языков и к решениюприкладных задач, поставленных практикой культурного строительства, шли упорныепоиски создания нового языкознания. Поиски эти осуществлялись разными путями.Одни ученые старались строить марксистское языкознание на основе критическогоосвоения всего накопленного опыта в науке о языке и усиленного внимания ксоциальной стороне языковых явлений. Другие же пытались во главу угла ставитьобщие положения исторического материализма, непосредственно применяя их кязыковому материалу. Этот момент и определял острую идейную борьбу междупредставителями русской классической филологии и сторонниками яфетическойтеории по вопросу об отношении к индоевропейскому сравнительно-историческомуязыкознанию. Эта борьба нередко выливалась в ожесточенные схватки сполемическими издержками и перехлестами [4, с. 74].

Возникла резкая конфронтация точек зрения, равно претендовавших наисключительность, но по-разному интерпретировавших суть марксистского подхода вязыкознании. Одно из таких направлений возглавил Н. Я Марр – его концепция былаобъявлена единственной марксистской языковедческой теорией. Во главе второгонаправления оказался Е. Д. Поливанов.

Основные положения «нового учения о языке» сводятся к следующему. Язык,считает Марр, «есть надстроечнаякатегория на базе производства и производственных отношений, предполагающихналичие трудового коллектива», это «такаяже надстроечная общественная ценность, как художество и вообще искусство».Из представления о языке как надстроечной категории Марр сделал ряд выводов:

1.     Языковые состояния сменяютсяв результате смены общественных

формаций (учение о стадиальности языка): «…так называемые семьи языков… представляют различные системы,отвечающие различным типам хозяйства и общественности, и в процессе смены однойкультуры другой одна система языков преображалась в другую». Таким образом,переход общества из одной формации в другую должен сопровождаться переходомязыка из одного состояния в другое, причем эта смена языковых состоянийсопровождается коренной ломкой одной структуры языка и появлением новой,качественно отличной языковой системы, но сохраняющей много элементов старой.

2.     Пути развития всех языковедины (теория единства глоттогонического процесса).

3.     Исключительно большоезначение в формировании отдельных, особенно индоевропейских, языков имеетязыковое скрещивание. В скрещивании языков Марр видел главный фактор,обусловивший расхождение близкородственных диалектов.

4.     Поскольку всякойидеологической надстройке присуща классовая сущность, то и язык, будучинадстройкой, тоже является классовым (учение о классовости языка) [1, с. 269].

Линия компаративистов была четко сформулирована в работах ивыступлениях Е. Д. Поливанова, который, решительно отстаивая достижениясравнительно-исторического языкознания, стремился осмысленно, путем строгихлингвистических методов и на надежных фактах увязать языковую эволюцию систорией общества. Н. Я. Марр же, вульгарно-социологизаторски истолковав общиеположения марксизма и перенеся их на яфетическую теорию, развил «новое учение оязыке», а его ученики провозгласили эту теорию единственно марксистскимнаправлением в советской лингвистике.

4 февраля 1929 года Поливанов открыто выступил против марристов. Именнопосле этого выступления его труды были объявлены «истошным воем эпигонасубъективно-идеалистической школы», а он сам – «разоблаченным в свое времячерносотенным лингвистом-идеалистом». Так писал о нем некто В. Б. Аптекарь вкниге «Н. Я. Марр и новое учение о языке», вышедшей в 1934 году.

На дискуссиях принимались резолюции, в которых клеймили позором«хулигански-наглое, циничное выступление профессора Поливанова». Его называли«кулацким волком в шкуре советского профессора». Ответ Поливанова (разумеется,оставшийся ненапечатанным) полон достоинства. Он писал: «В пересмотре, которому подлежит все наследуемое советской наукой, нетместа ни авторитарному мышлению, ни кваканью профанов» [4, с. 16].

Получился своеобразный исторический парадокс. Еще в 1929 году Е. Д.Поливанов выступил с уничтожающей, но конструктивной критикой яфетическойтеории Н. Я. Марра, за что был обвинен марристами в идеализме, «буржуазноминдоевропеизме» и прочих смертных грехах, и, лишенный возможности работать вМоскве или Ленинграде, был вынужден уехать в Среднюю Азию, но именно оноказался пророчески прав. «Новое учение о языке» Н. Я. Марра, хотя почтибезраздельно и господствовало в советском языкознании на протяжении двухдесятилетий, в результате известной дискуссии 1950 года потерпело полноефиаско: оно было признано лженаучным, вульгаризаторским, антимарксистским.

Критика марровского «нового учения» начиная с 1950 г. по существувелась по тем же параметрам, которые в свое время отметил Е. Д. Поливанов.Между тем в ходе дискуссии 1950 года о Поливанове как главном оппоненте Марране было сказано ни слова, т. е. тем самым не была отмечена выдающаяся роль Е.Д. Поливанова в развенчании антинаучного характера «нового учения о языке», небыла дана объективная оценка его научной деятельности [4, с.74-75].

В заключение отметим, что Е. Д. Поливанов не отвергал целиком Н. ЯМарра и его труды. Он утверждал, что «завычетом яфетической теории остается очень много материала, который делает Марравеликим ученым». Он ценил его как археолога, филолога, в частности как «описательного»языковеда, например автора чанской грамматики. Да и в самой яфетической теорииМарра Поливанов видел здоровое зерно, а именно – сравнительно-грамматическоеисследование южно-кавказских языков, «проводившееся,однако, неумело, без должного знания методов компаративистики и общегоязыкознания, отчего в этой теории сплошь и рядом грубые лингвистическиеляпсусы» [4, с.78].

 

 4. Взгляды Е. Д. Поливанова на сущность языкаи на методологию языкознания в 20-30-е годы.

[Этот вопрос мы осветим на материале книги А. А. Леонтьева «ЕвгенийДмитриевич Поливанов и его вклад в общее языкознание»].

Взгляды Е. Д. Поливанова по принципиальным вопросам теории языка,естественно, претерпевали определенную эволюцию. Вот что нового мы находим вработах Е. Д. Поливанова 20-х годов: связь языка с совместной трудовойдеятельностью коллектива и понимание языка (речи) как деятельности. Приведемнекоторые характерные примеры.

Язык есть «достояние и орудиеборьбы определенного общественного коллектива, объединенного кооперативнымипотребностями» [5, с. 51]

В основе концепции «лежитпонимание языка как трудовой деятельности, имеющей целью коммуникацию…» [5,с. 57]

К вопросу о «принципе экономии» в языке: «…экономия энергии в пределах, обеспечивающих, однако, достижение

еще рефераты
Еще работы по литературе, лингвистике