Реферат: Чернышевский Н.Г.

Чернышевский.Н. Г.

Чернышевский, Николай Гаврилович (12(24).VII.1828, Саратов — 17(29).Х.1889, там же) — экономист, философ, публицист, литературный критик,прозаик. Революционный демократ. Родился в семье священника. До 12 летвоспитывался и учился дома, под руководством отца, отличавшегося многостороннейобразованностью, и в тесном общении с родственной семьей Пыпиных (двоюродныйбрат  Чернышевского — А. Н. Пыпин — стализвестным историком литературы).

По собственному признанию,«сделался библиофагом, пожирателем книг очень рано...» (Поли. собр.соч. — Т. 1.- С. 632; далее указываются том и страница). В 1812-1845 гг. Ч.учился в Саратовской семинарии, где ему прочили блестящую духовную карьеру(сочинения Ч. хранились в семинарской библиотеке). Изучал многие языки, в т. ч.восточные (под наблюдением профессора Г. С. Саблукова написал «Обзортопографических названий в Саратовской губернии татарскогопроисхождения»). Однако духовное поприще не влекло Ч., и, не закончивсеминарию, он поступил в 1846 г. на отделение общей словесности философскогофакультета Петербургского университета, где занимался славянской филологией упрофессора И. И. Срезневского (составил «Опыт словаря из Ипатьевскойлетописи»); теорией словесности — у профессора А. В. Никитенко (написалдиссертацию «О „Бригадире“ Фонвизина»); всеобщей историей;физикой (долго работал над проектом вечного двигателя) и др. Но академическиезанятия составляли лишь часть интересов Ч., все более склонявшихся в сторонуполитики (он пристально следил за революционными событиями в Западной Европе1848 — 1849 гг.), философских и экономических учений (А. Сен-Симон, Ш. Фурье,Л. Фейербах и др.) После ареста петрашевцев в 1849 г. он отметил в дневнике,что «сам никогда бы не усомнился бы вмешаться в. их общество и со временем,конечно вмешался бы» (1, 274). В круг друзей Ч. входила М. Л. Михайлов, петрашевецА. В. Ханыков, И. И. Введенский (педагог и переводчик, на вечерах у которогособиралась радикально.настроенная молодежь). За годы учебы в университете (1846-1850)были выработаны основы мировоззрения. Сложившееся в 1850 г. убеждение внеобходимости революции в России сочеталось с трезвостью историческогомышления: «Вот мой образ мысли о России: неодолимое ожидание близкойреволюции и жажда ее, хоть я и знаю что долго, может быть, весьма долго, изэтого ничего не выйдет хорошего, что, может быть, надолго только увеличатсяугнетения и т. д. — что нужды? <...> мирное, тихое развитиеневозможно». С 1850 г. в дневнике появляются записи  свидетельствующие об атеизме. Форму борьбы заулучшение человеческой жизни видел Ч. и в художественной литературе, особенновысоко ценя Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова, В. Г. Белинского, А. И. Герцена,Жорж Санд, Ч. Диккенса Он пробовал свои силы в прозе (рассказ о Лили и Гете,повесть о Жозефине, «Теория и практика» «Отрезанныйломоть»). Выйдя из университета кандидатом, Ч., после кратковременной работы репетитором во 2-мкадетском корпусе в Петербурге, служил старшим учителем словесности Саратовскойгимназии (1851-1853), где говорим в классе «такие вещи, которые пахнуткаторгой!* (1,418). К этому периоду относится его сближение с сосланным вСаратов историком Н. И. Костомаровым (их объединяло признание огромной ролинарода в истории, хотя Костомаров был далек от революционных выводов). В апреле1853 г. Ч. женился на Ольге Сократовне Васильевой, дочери саратовского врача,предупредив ее о грозящей ему, вследствие его образа мыслей, опасности:»… у нас будет скоро бунт а если он будет, я буду непременно участвоватьв нем" (1. 418). Чувства Ч. к невесте, его мысли о семейной жизнизапечатлены в «Дневнике моих отношений с той, которая теперь составляетмое счастье. Впоследствии Ч. посвятил жене романы „Что делать?“ и»Пролог". Вернувшись в мае 1863 г. в Петербург, Ч. преподавал во Второмкадетском корпусе, одновременно готовясь к экзаменам на степень магистра иработая над диссертацией «Эстетические отношения искусства кдействительности». Диспут по представленной еще осенью 1853 г. профессоруНикитенко диссертации состоялся 10 мая 1855 г. и явился манифестацией материалистическихиней в эстетике, вызвав раздражение университетского начальства. Диссертациябыла официально утверждена лишь в январе 1859 г. Параллельно шла журнальнаяработа, начатая летом 1853 г. рецензиями в журнале «Отечественныезаписки», издаваемом А; А. Краевским. Решающее значение для всейдальнейшей судьбы Ч. имело его знакомство осенью 1853 г. с Н. А. Некрасовым иокончательный выбор — весной 1855 г. — между «Современником» и«Отечественными записками» в пользу некрасовского журнала. С тоговремени Ч., вышедший в отставку, занимался почти исключительно журнальнойработой для «Современника» (в 1858 г. редактировал и «Военныйсборник»).

Сотрудничество Ч. в «Современнике» (1854- 862),где его роль быстро стала ведущей (Некрасов в августе 1856 г., уезжая почти нагод 1*а' границу, передал редакторские полномочия 1.), пришлось на периодобщественного подъема. (вязанного с подготовкой крестьянской реформы. *революционной ситуации (1859-1861). Под руководством Ч. и Некрасова, а с 1857г. и Добролюбова определилось революционно-демократическое направление журнала.Изменялся состав сотрудников: постепенно уходили критики и писателилиберально-дворянской ориентации А. В. Дружинин, В. П. Боткин, П. В. Анненков,Н. Толстой, А. Н. Майков, А. А. Фет, И. С. Тургенев, Д. В. Григорович и др.),уступая место иномышленникам его руководителей (М. Л. Михайлову, Н. В.Шелгунову, М. А. Антоновичу, Г. 3. Елисееву и др.), по преимуществу из разночинцев.В тематике статей журнала возрастала роль политических, экономических вопросов:с июня 1858г. появляется особая рубрика «Устройство быта помещичьихкрестьян», в 1859 г. журнал становится «литературным иполитическим». направление и тактику «Современника» не полностьюпринимали издававшие в Лондоне газету «Колокол» Герцен и Н. П.Огарев, питавшие в период подготовки крестьянской реформы определенные иллюзииотносительно политики Александра II. В июне 1859 г. Ч. ездил в Лондонобъясняться с Герценом по поводу его статьи «Very dangeruos!!» в«Колоколе» (№ 44), содержащей резкие выпады в адрес«Современника» в связи с ироническим освещением в журнале«обличительной» литературы (материалы сатирического отдела«Свисток», статья «Литературные мелочи прошлого года» Н. А.Добролюбова). Следствием поездки было примирительное выступление Герцена в«Колоколе» (№ 49), однако полностью разногласия искоренены не были;надежды Герцена на правительство окончательно будут убиты лишь пореформеннойреакцией.

С 1854 г. Ч. вел в «Современнике» отдел критики ибиблиографии. В конце 1857 г. он передал его Добролюбову. Встреча имногочасовая беседа Ч. с Добролюбовым в апреле 1856 г. завершилась приглашениемДобролюбова в постоянные сотрудники «Современника» и положила началодружбе, очень много значившей для обоих. Ч. полностью полагался на Добролюбовакак соредактора, заботился о его бытовых, денежных делах. Он очень тяжелопережил его раннюю смерть в ноябре 1861 г. «Я тоже полезный человек, нолучше бы я умер, чем он… Лучшего своего защитника потерял в нем русский народписал Ч. о Добролюбове. Ч. собрал и уже в 1862 г. частично опубликовал»Материалы к биографии Н. А. Добролюбова", подготовил первое собраниеего сочинений (Добролюбов Н. А. Соч.: В 4 т. -Пб., 1862).

С приходом Добролюбова в «Современник» Ч.сосредоточился преимущественно на политической (в 1859-1862 гг. он вележемесячные политические обозрения), экономической, философской темах. В сериистатей, посвященных классовой борьбе во Франции с ее революционнымикульминациями 1830 и 1848 г.: «Кавеньяк» (Современник 1859.-№ 1, 3);«Борьба партий во Франции при Людовике XVIII и Карле Х» (1858.- № 8,9); «Франция при Людовике Наполеоне» (не пропущено цензурой, 1859);«Июльская монархия» (1860) и др., Ч., широко привлекая материалызападных историков (Ф. Гизо, Л. Блана и др.), интерпретировал события в светеинтересов «работников». Он подчеркивал бесплодность борьбы заполитические преобразования, если они не приводят к улучшению материальныхусловий рабочих, лицемерие либералов («умеренных республиканцев»), врешительные моменты предающих интересы народа. Считая общественный стройЗападной Европы выше русских феодально-крепостнических порядков, Ч. в то жевремя отмечал формальный характер свободы западного «работника» — «на факте — раба нищеты». Он подверг критике развиваемый многимибуржуазными экономистами принцип невмешательства государства в частноепредпринимательство, свободной конкуренции: «Тюрго» (1858.-№ 9),«Экономическая деятельность и законодательство» (1859.-№ 2). Впротивовес «теории капиталистов» (оправдывающей получение прибыли, вт. ч. земельной ренты, собственниками, не участвующими в производительномтруде) Ч. развивает, опираясь на некоторые положения классиков английскойполитической экономии (А. Смита, Д. Рикардо), «теорию трудящихся», согласиекоторой необходимо «полное соединение качеств собственника и работника водном и том же лице». При этом Ч., вслед за Фурье. Р. Оуэном, подчеркиваетпреимущества крупного производства, объединения работников — «товарищества» — как формы, наилучшим образом удовлетворяющейпотребностям личности; в апелляции к потребностям и ограничении их «разумными»проявлялся антропологизм, просветительский рационализм Ч. («Капитал итруд», 1860.-№ 1). Наиболее полно свои экономические воззрения Ч. изложилв примечаниях и переведенным им «Основаниям политической Экономии»Дж. — Ст. Милля (1860.-№ 2-4, 6- 8, 11) и в «Очерках из политическойэкономии (по Миллю)» (1861.-№ 6-10. 12). Он вскрыл тщетность усилий Миллясочетать интересы капиталистов и рабочих, несостоятельность учения Т. Мальтусао превосходящем возможности производства росте народонаселения, обосновалпроект социалистического общественного устройства. К. Маркс писал в послесловиико второму изданию «Капитала» о книге Милля: «Это — банкротство»буржуазной" политической экономии, что мастерски показал уже в своих«Очерках политической экономии (по Миллю)» великий русский ученый икритик Я. Чернышевский". (К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве — Т. 1.- С.524). Применяя разрабатываемую экономическую теорию к специфическим условиямРоссии, Ч. подчеркивал важность сохранения — после отмены крепостного права — крестьянской общины как естественной основы «товариществ», считалвозможным благодаря общине избежать для России мучительной капиталистическойступени развития. («Критика философских предубеждений против общинноговладения». 1858 — № 12; «Экономическая деятельность изаконодательство». 1859 — №2; «Суеверие и права логики», 1859 — №10). Такой взгляд, характеризующий Ч. как крестьянского, утопическогосоциалиста, отличался в то же время от славянофильского преклонения передобщиной (для Ч. она признак отсталости страны), от антитезы молодой России и старогоЗапада: «Запад, далеко опередивший нас, далеко еще не исчерпал своихсил...» (7, 618). Убежденность в прогрессе, несмотря на драматизм многихэпох — источник исторического оптимизма Ч. («Апология сумасшедшего»;не пропущена цензурой, 18611 «О причинах падения Рима». 1861.-№ 5).

Наиболее системное выражение взгляды Ч. на природу,общество, человека получили в его главной философской работе«Антропологический принцип в философии» (1860.--№ 4-5). Творческиразвивая антропологическую теорию Фейербаха, Ч. вносит в нее классовые мотивы,тем самым преодолевая антропологизм и устанавливая иерархию«эгоизмов»: "… общечеловеческий интерес стоит выше выгодотдельной нации, общий интерес целой нации стоит выше выгоды отдельногосословия, интерес многочисленного сословия выше выгод малочисленного" (7,286)., В целом статьи Ч. своей неизменно сильной стороной имеют защиту интересовсамого «многочисленного сословия» — русских крестьян, французскихрабочих, «простолюдинов». Он «был также революционнымдемократом, он умел влиять на все политические события его эпохи вреволюционном духе, проводя через препоны и рогатки цензуры  идею крестьянской революции, идею борьбы массза; свержение всех старых властей. „Крестьянскую реформу“ 61-го года,которую либералы сначала подкрашивали, а потом даже прославляли, он назвалмерзостью, ибо он ясно видел ее крепостнический характер, ясно видел, чтокрестьян обдирают гг. либеральные освободители, как липку»

Отношение Ч. к правительственной кампании по крестьянскомувопросу менялось по мере того, как прояснялась суть реформы. Начиная с 1857 г.Ч. регулярно освещал экономические и политические аспекты темы, доказываянеобходимость освобождения крестьян с землей, без выкупа или с минимальнымвыкупом, сохранения общины, установления крестьянского местного самоуправленияи др. («О новых условиях сельского быта»., 1858.-№ 2-4; полемика спротивниками крестьянской общины, выступавшими в «Экономическомуказателе» И. В. Вернадского; ведение с июня 1857 г. рубрики«Устройство быта помещичьих крестьян» и др.). Убедившись же вграбительском характере готовящейся реформы, Ч. бойкотирует предреформенныйажиотаж; по обнародовании манифеста 19 февраля 1861 г. «Современник»прямо не отозвался на него. В «Письмах без адреса», написанных послереформы и адресованных фактически Александру II (опубл., за границей в 1874г.), Ч. обвинил самодержавно -бюрократический режим в ограблении крестьян,имеющем одно положительное следствие — рост политического самосознания народа:«Когда люди дойдут до мысли „ни от кого другого не могу я ждатьпользы для своих дел“, они непременно и скоро сделают вывод, что им самимнадобно взяться за ведение своих дел». Рассчитывая на крестьянскую революцию, круг «Современника» воглаве с Ч. в 1861 г. прибегал к нелегальным формам борьбы. Ч. написалреволюционную прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателейпоклон». Вместе с воззванием «К молодому поколению» Шелгунова(при возможном участии Михайлова), «Русским солдатам от их доброжелателейпоклон и „Русским солдатам“ Шелгунова прокламация Ч. былаосуществлением плана обращения к различным слоям населения. По воспоминаниямчленов „Земли и воли“ (А. А. Слепцова, Л. Ф. Пантелеева), Ч. былпричастен к этой подпольной организации, созданной с целью руководствакрестьянским восстанием, ожидаемым к весне 1863 г. (по окончании „временно-обязанногосостояния крестьян“, т. е. их работы на помещиков).

В обстановке растущей пореформенной реакции (расстрелкрестьян в с. Бездна Казанской губ., репрессии против студентов и закрытиеПетербургского университета, арест Михайлова, В. А. Обручева и др.) вниманиеIII отделения все более привлекает деятельность Ч. С осени 1861 г. за ним былаустановлена полицейская слежка (использовались и такие средства, как подкупприслуги). Но Ч. был умелым конспиратором, в его бумагах не находили ничегоподозрительного. В июне 1862 г. было запрещено на восемь месяцев издание»Современника" и «Русского слова».

7 июля 1862 г. Ч. был арестован у себя на квартире (жена сдвумя сыновьями гостила в Саратове). Поводом для ареста послужило перехваченноена границе письмо Герцена и Огарева к Н. А. Серно-Соловьевичу, в которомпредлагалось издавать «Современник» в Лондоне или в Женеве. В тот жедень Ч. стал узником Алексеевского равелина Петропавловской крепости, гдепробыл до вынесения приговора — гражданской казни, состоявшейся 19 мая 1864 г.на Мытнинской прощали. Он был лишен всех прав состояния и присужден к 14 годамкаторжной работы в рудниках, с последующим поселением в Сибири; Александр IIсократил срок каторги до 7 лет. Судебный процесс по делу Ч. тянулся очень долгоиз-за отсутствия прямых улик; роковую роль в нем, как и в делах Михайлова иарестованного позднее Шелгунова, сыграли написанные Вс. Д. Костомаровым(участвовавшим в напечатании прокламаций) фальшивые бумаги. В вину Ч.вменялись, помимо написания «Барским крестьянам...», также егоподцензурные статьи в «Современнике»; Ч. и его друзья тщетно боролисьс полным отсутствием законности.

В крепости Ч. обратился к художественному творчеству. Здесь,с 14 декабря 1862 г. по 4 апреля 1863 г., был написан роман «Что делать?Из рассказов о новых людях». За ним последовали оставшиеся незаконченнымиповесть «Алферьев» (1863) и роман «Повести в повести»(1863), «Мелкие рассказы» (1864). Увидел свет — по недосмотру цензуры- лишь роман «Что делать?» (Современник. — 1863.-ЛГо 3-5).

20 мая 1864 г. Ч. под конвоем отправили в Е Сибирь, где оннаходился сначала на руднике Кадае Нерчинского округа (месте каторги и скоройсмерти Михайлова), а с сентября 1865 г. — в тюрьме Александровского завода. Поофициальному разрешению в Кадаю в августе 1865 г. приезжала на несколько днейО. С. Чернышевская с сыном Михаилом. Круг общения Ч. на каторге составлялиполитические заключенные (С. Г. Стахевич. П. Ф. Николаев и др.), впоследствиивспоминавшие о читках Ч. не дошедших до нас художественных произведений, вособенности сожалевшие о пропаже отосланного в Петербург Пыпину романа«Старина», вобравшего в себя обширный автобиографический материал.Его продолжением был «Пролог. Роман из начала шестидесятых годов»(написан в 1867- 1870 гг.; первая часть — «Пролог пролога» — опубл. вЛондоне в 1877 г.; в России роман был издан полностью в 1906 г.). Сохранилисьтакже пьесы «Драма без развязки», «Мастерица — варитькашу», повесть «История одной девушки», рассказы «Кормилокормчему», «Знамение на кровле» и др.; почти все они былизадуманы как части неосуществленных полностью больших циклов.

Каторга, срок которой истек в 1871 г., оказалась преддвериемк худшему испытанию — поселению в Якутии, в городе (а в сущности в глухомпоселке, где тюрьма была лучшим зданием) Вилюйске, отличавшемся губительнымклиматом. Здесь Ч. был единственным ссыльным и мог общаться только с жандармамии местным якутским населением; переписка была затруднена, а часто специальнозадерживалась. Все же Ч. узнал в 1877 г. о смертельной болезни Некрасова иуспел передать ему — в письме к Пыпину — слова любви и прощания (15, 86-88). Т.к. бумаги Ч. отбирались при обысках, он писал и сам уничтожал написанное (изсозданного в Вилюйске сохранились две части романа «Отблескисияния»). Только в 1883 г., при Александре III, под давлением требований«Народной воли» Ч. было разрешено переселиться в Астрахань. Резкая переменаклимата очень повредила его здоровью. 

Годы крепости, каторги и ссылки (1862-1883) не привели кзабвению имени и сочинений Ч.- его слава мыслителя и революционера росла,вдохновляя на смелые планы его освобождения (ему пытались устроить побег Г. А.Лопатин в 1871 г., И. Н. Мышкин в 1875 г., оба были арестованы; были и другиепопытки). Сам Ч. никогда не просил о смягчении своей участи, в частности, летом1875 г. отказался от подачи прошения, к которому его пытались склонить власти.«А что касается лично до меня, — писал он жене в 1871 г., — я сам не умеюразобрать, согласился ли б я вычеркнуть из моей судьбы этот переворот, которыйповергнул тебя на целые десять лет в огорчения и лишения. За тебя я жалею, чтобыло так. За себя самого совершенно доволен. А думая о других, — об этихдесятках миллионов нищих, я радуюсь тому, что без моей воли и заслуги приданобольше прежнего силы и авторитетности моему голосу, который зазвучит жекогда-нибудь в защиту их» (14, 504).

По приезде в Астрахань Ч. надеялся вернуться к активнойлитературной деятельности, однако публикации его работ, хотя и под псевдонимом,были затруднительны. Основным источником заработка, в котором крайне нуждаласьсемья Ч., стали переводы, тяготившие Ч. тем более, что его глубоко неудовлетворяли субъективно — идеалистические воззрения авторов переводимых книг(«Энергия в природе» В. Карпентера, многотомная «Всеобщаяистория» Г. Вебера и др.). Используя приемы работы с Миллем, Ч. снабжал переводывступительными статьями, послесловиями, нередко выбрасываемыми при издании. Всеже Ч. удалась опубликовать некоторые собственные философские работы:«Характер человеческого знания» (Русские ведомости 1885.- М. 63-64,под псевдонимом Андреев), «Происхождение теории благотворности борьбы зажизнь» (Русская мысль. — 1886. — ЛГ 9, за подписью Старый трансформист).Вместе с написанным в 1888 г. предисловием к предполагаемому 3-му изданию«Эстетических отношений...» (состоявшемуся лишь в 1906 г.) эти работыЧ. заключают в себе резкую критику неокантианства, агностицизма(«иллюзионизма»), характерного для многих философов и естественниковтех лет. Из художественных сочинений Ч. опубликовал «Гимн Деве неба»(Русская мысль. — 1885.- № 7, под псевдонимом Андреев). Писал повесть«Вечера у княгини Старобельской». Получив спасенные Антоновичем послеареста Ч. «Материалы к биографии Н. А. Добролюбова», готовил их кизданию и успел опубликовать первый раздел (Русская мысль. — 1889.- № 1-2).Первый том вышел в 1890 г., после смерти Ч.

При всей интенсивности работы Ч. самые дорогие для негозамыслы — в частности, создание давно задуманных популярных энциклопедий поразным отраслям знаний — осуществить не удалось. В июне 1889 г..Ч. получилразрешение вернуться на родину, в Саратов. Он строил большие планы несмотря нарезко ухудшавшееся здоровье. Умер от кровоизлияния в мозг, похоронен наВоскресенском кладбище в Саратове.

В разностороннем наследии Ч. важное место занимают работы поэстетике, литературная критика, художественное творчество. Во всех этихобластях он выступил новатором, возбуждающим по сей день споры; к Ч. применимыего собственные слова о Гоголе как писателе из числа тех, «любовь ккоторым требует одинакового с ним настроения души, потому что их деятельность»есть служение определенному направлению нравственных стремлений" (3, 21).

Эстетическая теория Ч., изложенная в его диссертации«Эстетические, отношения искусства к действительности» (Спб., 1855).а также в авторецензии (Современник. — 1855.- № 6) и ряде работ 1854 г. (из нихв особенности важна статья «О поэзии. Сочинение Аристотеля» //Отечественные записки. — 1854.- № 9). знаменовала перелом в истории эстетики,разрыв с ее, идеалистической традицией. Концепции искусства как создания идеалав эстетике Г. В. Ф. Гегеля (и его популяризатора Ф. Фишера, часто цитируемого вдиссертации) Ч. противопоставил материалистическую формулу прекрасного:«прекрасное есть жизнь», «прекрасно то существо, в котором видиммы жизнь такою, какова должна быть она по нашим понятиям; прекрасен тотпредмет, который выказывает в себе жизнь или напоминает нам о жизни...»(2, 10). Объективным критерием прекрасного выступает у Ч. превосходствопредмета над другими в данном роде (при существенной оговорке, что не все родыпрекрасны). В субъективном же критерии прекрасного — «наших понятиях»- Ч. подчеркнул социальную обусловленность эстетических вкусов (разных вкрестьянской среде и у аристократии), отказывая многим из них в истинности(напр. романтическому «увлечению бледною, болезненною красотою» — 2,11). Так антропологическая, фейербаховская посылка об общечеловеческих потребностях осложняетсяуказанием на социальную почву эстетического идеала. Считая, что потребности (неболезненно-фантастические) человека в прекрасном вполне удовлетворяютсядействительностью, Ч. пересматривает вопрос о содержании искусства, расширяяего границы до «общеинтересного в жизни» (2, 82). и о его задачах.Первая из них — воспроизведение жизни была намечена, по Ч., еще в античнойэстетике) (Платон, Аристотель), полагавшей сущность искусства в подражаниичеловеческой жизни (Ч. отмечает искажение этой мысли классицистами, говорившимио подражании природе в искусстве: «подражание природе чуждо истинномупоэту, главный предмет которого — человек» (2, 278). Однаковоспроизведение жизни, хотя и требует активности художника — «способностиотличать существенные черты от несущественных» (2, 80), составляет лишьформальное начало искусства. Две другие задачи, искусства — объяснение жизни ивынесение приговора ее явлениям; они особенно полно могут быть осуществлены влитературе («поэзии»), которая «представляет полнейшуювозможность выразить определенную мысль. Тогда художник становится мыслителем,и произведение искусства, оставаясь в области искусства, приобретает значениенаучное» (2, 86).

В содержании искусства — «учебника жизни» — подчеркивается общее с наукой и нравственной деятельностью человека.

Манифест материалистической эстетики Ч. не свободен отпротиворечий. Блестяще показав жизненную основу прекрасного и типического ипризвав в то же время художников к овладению передовым мировоззрением, Ч.недостаточно связал субъективную сторону содержания искусства (объяснение жизнии вынесение приговора) с творческим, в т. ч. формотворческим, процессом иограничил роль фантазии. В результате положение о том, что «жизнь не думаетобъяснять нам своих явлений», в то время как «в произведениях науки иискусства это сделано (2, 87), осталось в значительной мере декларативным,поскольку не была до конца прослежена специфика объяснения жизни на „языкеискусства“. Недооценка Ч. творческой типизации, особенно заметная на фонегегелевского учения об идеализации в искусстве, отчасти была полемическойиздержкой „апологии действительности сравнительно с фантазиею“ (2,89). Уязвимым было и отрицание закономерности трагического, сведение его к»ужасному в человеческой жизни" (2, 301). Впоследствии Ч. показалогромную роль творческой типизации, на службе у которой и состоит фантазия,вымысел. Так в творчестве Пушкина им подчеркнута огромная роль долгообдумываемого плана, предшествующего исполнению: «Прояснить в своем уме основнуюмысль романа или драмы, вникнуть в сущность характеров, которые будут еепроявлять своими действиями. сообразить положения лиц, развитие сцен — вот что1 важно...» (2, 452).

Диссертация Ч., большинству читателей известная поавторецензии, вызвала острые дискуссии. Ее не приняли многие ведущие писатели икритики (Тургенев, Л. Толстой, Анненков, Дружинин и др.), упрекавшие автора вумалении искусства. Эстетика была областью, где раньше всего обнаружилисьрасхождения между либералами и демократами присутствовавший на  защите диссертации Шелгунов отметил, что  «умственное направление шестидесятыхгодов <...> в первый раз в своем зачаточном виде  было провозглашено в 1855 г. напубличном  диспуте в Петербургскомуниверситете»

Литературная критика Ч., опирающаяся на его эстетическуютеорию, в то же время понималась им как публицистическая деятельность, длякоторой важны тесная связь с читателем и понимание его интересов:«Отвлеченные истины могут быть уместны в ученом трактате, но словапублициста должны прежде всего сообразоваться с живыми потребностями известногообщества в данную минуту» (5, 648). Такими Ч. считал «слова» Г.Э. Лессинга, Белинского. Собственно критике, ее истории и теории, посвященыпрограммные статьи: «Об искренности в критике» (1854.-№ 7); цикл«Очерки гоголевского периода русской литературы» (1856.-№ 12,1856.-№1 1-2, 4, 7, 9-12), к ним примыкает цикл «Лессинг, его время, егожизнь и деятельность» (1856.-№ 10-12; 1857.- № 1-4, 6). где деятельностьнемецкого просветителя осмысляется в свете сходной русской общественно-литературной ситуации.

В соответствии с выдвинутыми в диссертации задачамиискусства Ч. считает (в статье «Об искренности в критике») важнейшимкритерием оценки произведения истинность его общей идеи, «мысли». Еефальшивость оправдывает резкость тона критика, менее всего щадящего признанныеавторитеты: "… жар нападения должен быть соразмерен степени вреда длявкуса публики, степени опасности, силе влияния, на которые вы нападаете"(2, 257). Поэтому «превосходная в художественном отношении, ноприторная» поэма Гете «Герман и Доротея» заслуживает болеестрогого суда, чем какая-нибудь другая идиллическая поэма какого-нибудь посредственногописаки" (2, 257). С нелицеприятной критикой выступил сам Ч. в своих первыхрецензиях на произведения популярных писателей: «Роман и повести М.Авдеева» (1854.- № 2), «Три поры жизни. Роман Евгении Тур»(1854.- № 5), выявляя их подражательность, пустоту содержания, ложный пафос. За«ошибочное направление» (2, 240) — идеализацию патриархального купеческогобыта — он осудил пьесы «Не в свои сани не садись» и «Бедность непорок» А. Н. Островского: «бедность не порок. Комедия А.Островского» (1854.- № 5), резко разойдясь в оценках с«органическим» критиком А. А. Григорьевым. На примере этих несвободных от славянофильских мотивов пьес Ч. доказывал, что «ложные посвоей основной мысли произведения — бывают слабы даже и в чисто художественномотношении» (2, 240). Последующая оценка этих пьес Добролюбовым в статье«Темное царство», в соответствии с принципами «реальнойкритики», будет значительно мягче.

В «Очерках...» Ч. охарактеризовал, через ихотношение к Гоголю и гоголевскому, до сих пор «единственному сильному иплодотворному направлению» (3, 6), деятельность ведущих критиков,журналистов 30-40 гг.: Н. А. Полевого. О. И. Сенковского, С. П. Шевырева, кругапушкинского «Современника», Н. И. Надеждина, Белинского (имякоторого, по цензурным условиям, было названо лишь в пятой статье цикла).Подчеркнуты некоторые общие условия эффективности критики: наличие системыубеждений; забота о распространении своих мнений в публике (чуждая критикампушкинского круга — почитателям Гоголя); эстетический вкус; умение «говоритьо том, что нужно нашей публике в наше время» (3, 225) отличающееБелинского. Как «образователя» Белинского Ч. выделяет Надеждина,привившего русской критике начала эстетики Ф. Шеллинга: «От него узнали унас, что поэзия есть воплощение идеи <...>; что красота формы состоит всоответствии ее с идеею» (3, 163-164). Но первое проявление самостоятельностирусской мысли Ч. видит в Белинском и его сподвижниках, последовательноразвивших и применивших к русской действительности диалектику Гегеля.Белинского Ч. считает и первым историком русской литературы, определившимисторические заслуги многих писателей до Пушкина (М. В. Ломоносова, Г. Р.Державина. Н. М. Карамзина и др.) и тем самым положившим «границыотрицанию» (3.193), которое у противников классицизма (Полевой) иромантизма (Надеждин) было абсолютным. В деятельности Белинского Ч. вособенности выделяет 40 гг., когда критик преодолевает идущий от гегелевскойсистемы «квиетизм» и проникается передовыми стремлениями времени(важнейшие из них — «гуманность и забота об улучшении человеческойжизни» — 3, 302). Отсюда и горячая защита Белинским Гоголя,«натуральной школы», и полемика с апологетами «чистогоискусства» (а по существу принципа «эпикуреизма»). Ч. подчеркнулвозрастающую публицистичность критики Белинского, статьи которого за 1846-1848гг. изобилуют рассуждениями об отраженных в произведении общественных вопросах:"… в осьмой и девятой статьях, заключающих разбор «Онегина»,эпизоды подобного рода занимают уже наибольшее число страниц" (3, 275).

Акценты, расставленные Ч. в его разборе критики Белинского(предпочтение последнего периода, оправдание публицистических отступлений идр.), как и интерпретация творчества Пушкина и Гоголя, расходились с мнениями«эстетической» критики. Борьба между либералами и демократами всередине 50 гг. нередко формулировалась ее участниками как защита «пушкинского»или «гоголевского» направления в литературе, чему способствовалииздания сочинений обоих писателей, осуществленные Анненковым и П. А. Кулишем.Наиболее развернутым ответом на «Очерки...» Ч. со стороны«эстетической» критики была статья Дружинина «Критика гоголевскогопериода и наши к ней отношения» (Библиотека для чтения. — 1856.-№ 11), гдеПушкин интерпретировался как поэт «чистого искусства», противопоставляемого«дидактике». Ч. откликнулся на издания Пушкина — еще до«Очерков...» («Сочинения А. С. Пушкина» // Там же. — 1855 — № 2-3, 7-8) и Гоголя («Сочинения и письма Н. В. Гоголя» // Там же. — 1857.-№ 8), подчеркивая, что при огромности заслуг Пушкина как первого русскогопоэта- художника (здесь Ч. опирался на суждения Белинского) творчество Гоголягораздо больше связано с современной русской действительностью: он «первыйнаучил нас знать наши недостатки и гнушаться ими» (4, 665). За анализом Ч.трагических заблуждений Гоголя и их истоков (этой цели служила отчасти и статьяоб одном из духовных учителей Гоголя: «Сочинения В. Жуковского» //Там же. — 1857.- № 5) проступал идеал критика — гармония между мировоззрением итворчеством писателя.

Сложность проблемы соотношения мировоззрения и творчества, вособенности реалистического, с которой столкнулся Ч. прежде всего при анализенаследия Гоголя, стимулировала эволюцию его критического метода. Предвосхищаяобоснованные позднее Добролюбовым в статье «Темное царство» (1859)принципы «реальной критики», он высоко оценивает некоторыепроизведения за реализм отражения жизни, даже при уязвимости их авторскойтенденции. Так, у А. Ф. Писемского. воззрение которого на крестьянский быт«не подготовлено наукой» (4, 571), Ч. находит социальное обличение,вытекающее из самой достоверности изображения («Очерки из крестьянскогобыта А. Ф. Писемского».- 1857.-№ 4). Не оспаривая прямо тургеневскую мысльо стихийности чувства, выразившуюся в повести «Ася» («Русскийчеловек на rendez-vous» // Атеней. — 1858. — № 18), Ч. подчеркиваетзависимость характера героя, господина М (которому свойственна эта стихийность)от условий его формирования: «Лучше не развиваться человеку, нежелиразвиваться без влияния мысли об общественных делах, без влияния чувств, пробуждаемыхучастием в них» (5, 169). Разбор любовного сюжета повести перерастает всуд над дворянским либерализмом, не подготовленным к «решительнойминуте», под которой имеется в виду прежде всего освобождение крестьян.Важнейшим открытием Ч., сделанным также на базе «реального» метода,было определение особенностей таланта молодого Л. Толстого: его формыпсихологизма (изображения «диалектики души»), находящейся в прямойсвязи с пафосом писателя — «чистотой нравственного чувства»(«Детство и отрочестве). Сочинения графа Л. Н. Толстого. Военные рассказыЛ. Н. Толстого». 1856.-№ 12). Некоторая избирательность анализа, выявляющегопрежде всего сильные, реалистические моменты содержания, была в то же времяпродуманной тактикой Ч. по отношению к писателям либерально — дворянской ориентации.

Однако критический метод Ч. видоизменялся в зависимости отсвойств произведений: последовательная демократическая авторская тенденциявсегда поддерживалась Ч. (хотя и не заменяла для него таланта: "… тенденцияможет быть хороша, а талант слаб..."- 14, 322). К анализу тенденции вособенности располагала лирика. Любимейшим поэтом Ч. был Некрасов; не имеявозможности писать о поэзии соредактора «Современника», Ч. в. 1856 г.(когда Некрасов был. за границей) поместил в журнале (№ 11), по выходе«Стихотворений» Некрасова, столь выразительную подборку егопроизведений («Поэт и гражданин». «Забытая деревня»,«Отрывки из путевых записок графа Гаранского»), что она повлекла засобой цензурное предостережение журналу. Ч. предсказал долгую жизнь поэзииОгарева («Стихотворения К. Огарева» // Там же. — 11850.- № 9),утверждающей счастье «жить для других» (3, 565) и напоминающей оГерцене (имя которого было под запретом), высоко ценил  А. В. Кольцева («Стихотворения Кольцева»)  и др. В прозе он приветствует«Губернские очерки» М. Е. Салтыкова-Щедрина («Губернскиеочерки» // Там же. — 1857 — № 6), обнаружившие в авторе более высокий, посравнению с гоголевским, уровень теоретического обобщения: «Теперь,например, Щедрин вовсе не так инстинктивно смотрит на взяточничество — прочтитеего рассказы „Неумелые“ и „Озорники“, и вы убедитесь, чтоон очень хорошо понимает, откуда возникает взяточничество, какими фактамионо  поддерживается, какими фактами ономогло бы  быть истреблено. У Гоголя вы ненайдете ничего подобного мыслям, проникающим эти рассказы»  (4, 633). Противопоставленные «обличительной»  кампании, нападающей на отдельныезлоупотребления (комедия В. А. Соллогуба «Чиновник» и др.).«Губернские очерки» подробно комментируются Ч. для доказательства наивностинадежд  на силу нравственного примера,якобы способного «устранить действие закона причинности, по которому нравынарода сообразуются с обстановкою народной жизни» (4. 289).

Отрадный симптом «значительной перемены в обстоятельствах»(7, 884) видит Ч. («Не начало ли перемены?» — 1861.-№ 11) в рассказахВ. Успенского, пишущего «о народе правду без всяких прикрас» (7,856). По Ч… в рассказах Успенского преодолевается