Реферат: Происхождение и мотивы использования образа звезды в литературе. Символика образа звезды в произведениях русской литературы XIX-XX веков
Министерство высшего и среднего образования
Российской Федерации
МОУ «Общеобразовательная средняя школа №22
с углублённым изучением иностранных языков»
Происхождение и мотивы использованияобраза звезды в литературе.
Символика образа звезды
в произведениях русской литературы XIX-XXвеков.
Выполнила:
ученица <st1:metricconverter ProductID=«11 Г» w:st=«on»>11 Г</st1:metricconverter> класса
Ангелёвская Виктория
Руководитель:
учитель русского языка илитературы
Суркова
Анжелика
Николаевна
Пермь 2007
Оглавление.
Введение…………………………………………………………………………. 2
1. Образ Вифлеемской звезды как основополагающий образ звездыв русской литературе……………………………………………………………. 4
2. Образ звезды в русскойлитературе……………………………………… 11 Звезда Иннокентия Анненского………………………………………… 11
Голубая звезда БорисаЗайцева………………………………………… 12
Звезда ВладимираМаяковского………………………………………... 18
3. Звезда как образ свободы в русской литературе………………………. 21
Звезда Пушкина…………………………………………………………. 22
Звезда Максима Горького………………………………………………. 23
Звезда Пшенина…………………………………………………………. 24
Заключение……………………………………………………………………. 27
Список использованной литературы……………………………………… 31
Введение.
Частоли мы встречаемся с образом звезды в литературе? Ответ на этот вопрос, думаю,очевиден: да. Более того, возможно, с ним мы встречаемся даже чаще, чем с любымдругим идейным образом. Мало найдётся таких прозаиков – и уж тем более малонайдётся поэтов, — которые не использовали образ звезды хотя бы в одном изсвоих произведений.
Заёздынад нами сияют одни и те же, но видим мы их все по-разному. Для каждогонебесное светило обретает свой глубоко субъективный, сокровенный смысл. Образэтот, как правило, является одним из самых таинственных и неоднозначных:согласитесь, не сравнить звезду как символ, скажем, с жёлтой розой, ассоциируемойу нас зачастую только с изменой. Именно своей многозначностью образ звездывызвал во мне интерес, ибо многозначность единого символа является, какправило, лишь разветвлением от основного, первичного, значения символа.
Исследуязвёзды в русской литературе, мы постараемся выявить у них так называемый «общийстержень», т.е. сходные черты в основе данных образов в произведениях разныхавторов, а они есть несомненно. Звёзды – это общеизвестный символ, а у всегосимволического неизбежно есть первично-общее, т. к. истоки символики лежат впервобытном обществе. Появление словесного выражения абстрактных понятий врусском, к примеру, языке относится к эпохе II–VIIв н. э (11, 435). До этого же всеотвлечённые существительные изображались посредством визуальных символов. Изсознания людей античности всовременность перекочевало огромное число так называемых «типичных, илитипических, символов» (например, водоём как утроба (10, 147)). На их основедаже была построена теория толкования сновидений (10, 144) в рамкахпсихоанализа (согласно которой, например, выход из воды или заход в неё –символ рождения).
Такимобразом, цель работы – выявить мотивы обращения прозаиков и поэтов кобразу звезды, обнаружить основное значение этого символа.
В связи с этим сформулируем следующиезадачи:
ü<span Times New Roman"">
обратиться к истокам образа звезды,понять, с какого времени и почему люди стали обращаться к изучаемому образу;ü<span Times New Roman"">
проследить его развитие в русскойлитературе на протяжении наиболее близкой нам эпохи – эпохи XIXи XXвеков, расцвета русской литературы;ü<span Times New Roman"">
определить, чтó в каждомизучаемом авторском произведении символизирует образ звезды, постараться рассмотреть последний со всехсторон;ü<span Times New Roman"">
сопоставить изучаемые образы с самым первымобразом звезды, взятом из Библии и ставшим одним из главных символовхристианской церкви – Вифлеемской звездой;ü<span Times New Roman"">
выявить общее и различное (основноеназначение всех звезд-символов и отдельные оттенки значения каждого данногообраза) в изучаемых произведениях;ü<span Times New Roman"">
объяснить, почему и в какие моменты «служителирусского слова» обращались к образу звезды.В основном мы, конечно, будем обсуждатьпроизведения поэтические просто потому, что именно для поэзии характерно образное,символическое изображение реалий мироздания. XIX-XX века я беру для рассмотрения потому, чтобы рассмотреть как «Золотой»,так и «Серебряный века» русской литературы, определить, есть ли в этой связипринципиальные различия в изучаемом нами образе.
1. Образ Вифлеемской звезды какосновополагающий образ звезды в русской литературе.
Сдревних времен люди пытались объяснить существование этих маленьких точек втемном необъятном небе; нет образа более таинственного и многозначного влитературе как древней, так и современной, чем образ звезды.
Навернякакаждый слышал такие выражения, как «под своей звездой» или «звезда егопогасла»: появление их относится еще к древнему тексту Ветхого Завета. Согласнобиблейскому мифу, нет в мире человека, которому не сопутствует свет одного изнебесных светил. В существование зависимости жизни людей от небесных тел верилигреки, римляне, персы и другие народы.
Итак,разговор мы начнем с образа той звезды, чьим светом было озарено начало Новойэры, чьему появлению и по сей день пытаются найти объяснение какучёные-мифологи, так и некоторые астрономы, называя её то кометой, то ярчайшейвспышкой света в месте совпадения в одной точке относительно Земли светанаиболее ярких планет: Юпитера, Сатурна и Марса. Имя ей – Вифлеемская звезда.
Япредполагаю, что Вифлеемская звезда является прообразом звезды в русской литературеи литературе вообще, поскольку именно в ней воплощены во всей полноте тесимволические значения, что мы по сей день придаём небесным светилам в своёмсознании. Следует отметить, что неслучайно то, что истоки образа звездыотносятся к теме христианства.
Мифо Вифлеемской звезде мы встречаем в начале Нового Завета, в главе «Поклонениеволхвов» (8, 230-235).
Допоявления на свет Божьего сына по всему Востоку было распространено убеждение,что в ближайшее время, причем именно в Иудее, должен родиться Спаситель мира,Которому будут поклоняться все народы. Об этом напряженном ожидании ЦаряИудейского свидетельствуют в своих произведениях историки Корнелий Тацит(«Истории»), Светоний Транквилл («Жизнь Веспасиана») и Иосиф Флавий («Иудейскаявойна»). Вергилий в своей поэме «Буколики» за 40 лет до Рождения Иисуса Христаписал: «грядет новое время, грядет событие, к которому давно стремится история– космического, вселенского масштаба, дающее времени новый отсчет». Именно заэто пророчество Вергилия изобразили на стенах притвора Благовещенского храма вМосковском Кремле (12).
Считается,что о грядущем Рождестве Спасителя и о предшествующей ему звезде говорится и вКниге чисел (глава 24, стих 17) Ветхого Завета: «Восходит звезда от Иакова ивосстанет жезл от Иакова».
«ЕщёИосиф и Пресвятая Матерь Божия с Младенцем Иисусом оставалась в Вифлееме, какиз далекой страны с востока (из Персии, или Вавилонии) пришли в Иерусалимволхвы.
Волхвамиили мудрецами назывались ученые люди. Они занимались наблюдением и изучениемзвезд. В то время люди верили, что при рождении великого человека появляется нанебе новая звезда. Многие язычники, наученные рассеявшимися иудеями, знали огрядущем в мир Мессии – Великом Царе Израильском, Который покорит весь мир.Поэтому ждали, что когда родится этот Царь, то на небе появится новая звезда.Волхвы же эти были люди благочестивые, и Господь, по милости Своей, дал имтакое знамение – на небе появилась новая, необычайная звезда. Увидев этузвезду, волхвы сразу поняли, что ожидаемый Царь уже родился. Они собирались впуть и пошли в столицу иудейского царства, Иерусалим, чтобы узнать там, гдеэтот Царь родился, и поклониться Ему.
ВИерусалиме волхвы стали спрашивать: «Где родившийся Царь Иудейский? Ибо мывидели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему».
ЦарьИрод, услышав это, встревожился: он был человек весьма жестокий и оченьподозрительный. По одному подозрению он предавал казни своих собственных детей.А теперь он особенно испугался, боясь, как бы у него не отняли власть и не передалицарский престол новорожденному Царю. И все жители Иерусалима заволновались,узнав о такой вести.
Иродсобрал к себе всех священников и книжников — то есть людей, изучавших книгиСвященного Писания, и спросил их: «Где должно родиться Христу?»
Ониответили: «В Вифлееме иудейском, потому что так написано у пророка Михея».
ТогдаИрод тайно призвал к себе волхвов, выведал у них время появления звезды, послалих в Вифлеем и сказал: «Пойдите и там хорошенько все узнайте о Младенце, икогда найдете Его, придите и скажите мне, чтобы и я мог пойти поклониться Ему».На самом же деле Ирод задумал убить родившегося Царя.
Волхвы,выслушав царя Ирода, пошли в Вифлеем. И снова та самая звезда, которую онивидели прежде на востоке, появилась на небе и, двигаясь по небу, шла пред ними,указывая им путь. В Вифлееме звезда остановилась над тем местом, где находилсяродившийся Младенец Иисус.
Вэто время святой старец Иосиф и Пресвятая Дева Мария с Младенцем жили в городе,в доме, куда они перешли из пещеры, так как народ после переписи сталрасходиться.
Волхвывошли в дом и увидели Младенца Иисуса с Матерью Его. Они поклонились Ему доземли и поднесли Ему дары свои: золото, ливан (ладан) и смирну (драгоценное,благовонное масло).
Своимидарами волхвы показали, что родившийся Младенец Иисус есть и Царь, и Бог, ичеловек. Золото они принесли Ему, как Царю (в виде дани или подати), ладан, какБогу (потому что ладан употребляется при богослужении), и смирну, как человеку,который должен умереть (потому что умерших помазывали и натирали тогдаблаговонными маслами).
Послеэтого волхвы хотели возвратиться в Иерусалим к Ироду, но получили от Бога восне повеление не возвращаться к Ироду. Тогда они пошли по другой дороге, прямов свою землю.
Преданиесохранило имена волхвов, которые потом стали христианами, это были: Мельхиор,Гаспар и Валтасар. Память их св. Церковью празднуется в день Рождества Христова». (Перевод Евангелия от Матфея,гл.2, 1-12)
РассматриваяВифлеемскую звезду как идейный образ, мы видим три основных ее предназначения: звезда как символ отдельной человеческойжизни, отдельной человеческой судьбы, звезда как указатель пути, освещающийдорогу к наивысшей, святой, цели, и звезда как символ чистейшей всеобъятнойлюбви.
Посредствомзвезды в этом коротком предании раскрывается идея пути мудреца. Несомненно то,что звезда, внезапно возникшая в небе, — это проявление божественной силы. Онане взялась ниоткуда; как и у любой другой звезды, у звезды Вифлеема былособственное исключительное предназначение. Она есть Божий путь. Мудрый жечеловек (коими и являются волхвы) всегда следует Божьей воле, он стараетсяследовать Его пути.
Именнос появления Вифлеемской звезды, озарившей рождение Иисуса, начался свет Любви вчеловеческом мире. Любви бескорыстнейшей и бескрайней, Божественной любви.Именно в день рождения Христова Любовь пришла к людям, воплотившись вконкретный образ пророка Иисуса и егоЗвезды *.
Чтоже касается звезды как символа чьей-то жизни, то этот образ перекликается собразом нити мойр еще из древнегреческой мифологии (13). Мойры — это богинисудьбы, три сестры, дочери Ночи. Их имена — Лахесис («дающаяжребий»), Клото («прядущая») и Атропос(«неотвратимая»). Считалось, что Лахесис назначает жребий еще дорождения человека, Клото прядет нить его жизни, а Атропос неуклонно приближаетбудущее, ножницами отрезая нить жизни. В римской мифологии им соответствуютпарки. Парки, римские богини судьбы, при рождении ребенка определяли его судьбув виде нити, которую они пряли, отмеряли и отрезали. В отличие от греческихмойр, печальных, погруженных в работу дев, римские парки — злобныечеловеконенавистницы. Обычно они представлены в образе ужасных старух. Подобнонити, сотканной при рождении человека, звезда загорается в небе, сияет, пока онживет, и падает, когда он умирает, подобно отрезанной ножницами богини судьбынити. И если нить судьбы принадлежит в древнегреческой и древнеримскоймифологии трем печальным или злобным старухам, то звезда-покровительницаявляется проявлением Божьей воли.
Крометого, как символ существования восьмиконечная Вифлеемская звезда являет собойобраз православного бытия: Бог сотворил весь мир за шесть дней,то есть периодов Творения. Сейчас мы живем в седьмой день,в седьмой период, который начался после создания первого человека — Адама, а закончится Страшным Судоми концом света. Но после него наступит восьмой день — Вечность,та самая Вечность, к которой стремится каждый верующий христианин.Этот-то восьмой день и символизирует восьмиконечная звезда. Она показываетнам, что, родившись телесно и придя первый раз на землю, Господь темсамым открыл возможность для Своего Второго пришествия на Страшный суд приконце мира (16). Существует также другая версия (16) объяснениявосьмиконечности Звезды Иисуса:<span Arial",«sans-serif»">
восьмерка ассоциируется с идеей обновления, воскрешения.Концы звезды имеют собственное значение согласно тому, как определяющиеидеализированную людскую сущность понятия должны быть распределены по человеку:четыре конца обозначают тело, еще три — душу и один конец — божественный.<span Arial",«sans-serif»"> Число восемь объединяет, такимобразом, необходимые условия для рождения новой жизни. Согласно мнению КлиментаАлександрийского, Христос помещает под знак восьмерки того, кого Он воскрешает.Этитри идейных смысла образа Вифлеемской звезды тесно переплетаются между собой:сложно один из них отделить от двух других. Это подтверждают строки одного излучших поэтов (хотя и непризнанного эпохой) XIXвека Афанасия Фета (14):
Ночьтиха. По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.
Ни ушей, ни взоров лишних, -
Вот пропели петухи -
И за ангелами в вышних
Славят Бога пастухи.
Ясли тихо светят взору,
Озарен Марии лик.
Звездный хор к иному хору
Слухом трепетным приник, -
И над Ним горит высоко
Та звезда далеких стран:
С ней несут цари Востока
Злато, смирну и ливан.
1842
Вэтих строках, несмотря на высокую точность содержания, красиво и гармонично, намой взгляд, передан сюжет мифа о Вифлеемской звезде. Если проследить состояниезвезд в начале и в конце стихотворения, можно заметить разительную перемену: вначале южные звезды (каждая из которых представляет собой судьбу отдельногожителя Иудеи) «дрожат по тверди зыбкой» (небо, олицетворяющее хоть и твердое, нооттого не более надежное, иудейское государство во главе с прочноустановившимся на троне царем Иродом), в конце же они прислушиваются к «иномухору» — к песне Любви и Мудрости, исходящей от «звезды далеких стран», горящей«над Ним». Подобно сиянию, исходящему от Младенца и озаряющему лик Матери,озаряет звезда Вифлеема путь «царей Востока». Как мы видим, образ звезды опятьже сопровождается мотивами Божественной любви, образа пути мудреца к заветнойцели и образа отражения человеческойжизни.
2. Образ звезды в русской литературе.
Проходят годы, века: человечествовступает в конфликты, усугубляет их и пытается как-то решить. Литература неотстаёт от мирового развития: она пытается объяснить, понять и предугадатьпоследствия мировых кризисов, войн и революций, состояние общества в эпохисоциального перелома.
Итак,каким же значением наделяют образ звезды русские писатели и поэты? Я не будузатрагивать большого количества произведений, я лишь приведу несколькопримеров, чтобы показать, что, несмотря на индивидуальные особенноститворчества каждого прозаика и каждого поэта, в основном их ощущения,впечатления от таинственных светил имели общее направление в передаче образазвезды.
Звезда Иннокентия Анненского.
Символомещё не обсуждаемой нами любви – любви мужчины к женщине – стала звездаИннокентия Анненского (17).
Средимиров
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной молю ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света.
3 апреля, 1909.
Наблюдаетсянекоторое переплетение образа звезды Анненского с образом Вифлеемской звезды:здесь так же, как и в библейском мифе, звезда символизирует собой некую жизнь,здесь это — некий женский образ. Это женщина, бесконечно далёкая от лирическогогероя. Звёзд в небе много, но поэту нужна одна-единственная, не такая, как всеостальные. В отличие от Вифлеемской звезды необычайность данного образа заключаетсяне в самом её предназначении или принадлежности звезды кому-то (« не потому,что от Неё светло»). Её исключительность заключена в самом герое и определяетсяего стремлением к ней («А потому, что с Ней не надо света»). Женщина,единственно нужная лирическому герою, может фактически существовать, а можети не существовать (не случайностихотворение не посвящено поэтом какой-то конкретной девушке), но образ еёнавсегда запечатлен в сердце автора, как свет далёкой звезды, сияющей снебосклона.
Можносказать, что Звезда у Анненского представляет собой авторский идеал: он верит вНеё, надеется на Неё и привязан к Ней. Образ Её весьма абстрактен и безнадёжнодалёк: возможно, никогда не коснуться поэту этого идеала, ведь нет такойженщины, которая не была бы похожа на тех, «других», с которыми он «томится».Не случайно Анненским был выбран образ звезды: не найти в мире чего-то болеенедостижимого, чем звёзды. Таким образом, если рассматривать тему пути в этомстихотворении, то путь лирического героя здесь бесконечен, цель, возможно,недосягаема.
Итак,если Вифлеемская звезда является предзнаменованием воцарения Добра и Любви вмире, то Звезда Анненского – это далёкая, затерявшаяся среди «мерцающих светил»мечта, дарящая успокоение и надежду, но обречённая остаться на небосклоне, лишьиздали согревая сердце героя.
Голубая звезда Бориса Зайцева.
Образзвезды в романе «Голубая звезда» вводится после лаконичного описания жизненногопути Христофорова: «много раз уже в его бродяжной, нескрепленной жизни приходилосьему гостить и жить у разных людей. Он знал, как берут свой чемоданчик иявляются под благосклонный кров».
«Христофоровшел с непокрытой головой. Ночь была синяя, прозрачная и теплая. На востокесветлело. Там виднелась крупная, играющая звезда. Христофоров поднял голову. Итотчас увидел голубую Вегу прямо над головой. Он не удивился. Он знал, чтостоит ему поднять голову, и Вега будет над ним. Он долго шел, всматриваясь внее, не надевая шляпы» (4, 278).
Вэтих словах все сказано. Все, что будет звучать дальше, только лишь развитиезаданного мотива. Вега как нечто единственно родное Христофорову, член семьи, окоторой в романе не сказано ровным счетом ничего… Это и мать, заботящаяся иоберегающая, и жена, готовая всегда поддержать. Она – талисман, сопровождающийгероя повсюду. Она – та единственная, перед кем он открывается практическиполностью, что символизирует снятая и так и не надетая в ту ночь шляпа.
Каквсегда в произведениях Зайцева, все то, что вызывает у самого автора светлые идобрые чувства, окрашено им в голубые и золотые оттенки. Это и монастырь,«глядящий золотыми глазами из дубов» в «засиневшем лесу» (4, 289) (а, какизвестно, Зайцев был глубоко религиозным человеком, в его произведениях нередкоможно встретить глубоко христианский мотив). Это и впечатления от атмосферы, в которойпроводились потрясшие воображение Христофорова лошадиные бега: «открылсявольный свет, голубой воздушный простор» (4, 300). «Голубоватый отблеск»Христофоров видел в глазах любимой Машуры и в милой беззаботной Лабунской,которые так ему нравились и с которыми ему так легко было найти общий язык. СамХристофоров (образ которого можно даже сопоставить с князем Мышкиным — или князем Христом — Достоевского, ведьдаже фамилия зайцевского героя созвучна со святым именем Христа), столь дорогойписателю персонаж, также голубоглазый. Поэтому неслучайно то, что в качествепутеводной звезды Христофорова Зайцев выбирает именно голубую Вегу.
Напротяжении романа мы ясно улавливаем доброе отношение Зайцева к Христофорову:умиление тем, как по-детски приветлив его открытый взгляд, восхищениеестественностью, которым одаривает автор окружающих Христофорова персонажей(«Он странный, но страшно милый. И страшно настоящий, хотя и странный» (4, 285),«Вы, по-моему, очень чистый и не такой, как другие…» (4, 310-311), «Вот,младенца этого обучу этому ремеслу!» (4, 325)). И читатель так же, как и героиромана, поддаётся симпатии Христофорова, и это неудивительно. «Христофоровкурил, слегка наклоняясь над перилами. Внизу бездна – далёкая, тихая улица; емуказалось, что сейчас всё мчит его какая-то сила, от людей к людям, из мест вместа. ,, Всё интересно, все важно, — думал он, — и пусть будет всё’’. Он вдругпочувствовал неизъяснимую сладость – в прохождении жизнью, среди полей, лесов,людей, городов, вечно сменяющихся, вечно проходящих и уходящих. ,, Пусть будетМосква, какой-то Ретизанов, кофе на заре, бега, автомобили, Анна Дмитриевна.Это всё жизнь’’» (4, 295) — разве можем мы остаться равнодушными после этихслов? Ведь мы словно чувствуем, что, окажись мы рядом с этим излучающимжизнелюбие и благодушие человеком, мы обязательно полюбимся ему. Просто онлюбит всё, что его окружает, и своей любовью он способен приносить добро. ТочноИисус, озаряет он лица героев романа; подобно Вифлеемской звезде, озаряет Вегапуть ему и всем, кто его окружает (вспомним, как он посоветовал, будтопроповедник, Лабунской уехать в Европу, хотя это должно было сопровождатьсястрашным горем приятеля Христофорова Ретизанова, или как он одним только своимпоявлением в жизни Машуры натолкнул девушку на мысль о то, что разрыв помолвки с Антоном освободит её).
Вототрывок из одного ночного диалога Христофорова с Машурой (4, 286-287):
— Это что за звезда? – спросила она громко.– Вон там? Голубоватая?
— Вега, — ответил Христофоров.
— А!.. – протянула она безразлично и пошла вглубь сада. Сделав небольшой тур, вернулась.
Христофоров стоял у входа, прислонившись кколонне.
— В вас есть сейчас отблескночи, — сказал он, — всех ароматов, очарований… Может быть, вы и сами звездаили Ночь…
Машура близко подошла к нему и улыбнуласьласково.
— Вы немного… безумный, — сказала она инаправилась в дом. С порога обернулась и прибавила:
— Но, может быть, это и хорошо.
Машура не скрывала, — она тоже былавзволнована. Весь этот разговор был неожидан и так странен…
Такзвезда оказалась своеобразным указателем двух людей друг на друга. Оказавшисьзамеченной Машурой, она выявила человека, духовно близкого Христофорову,человека из его мира. Оба они почувствовали таинство этого «звездногооткровения», свою крепкую связь, освященную ночным мерцающим небом… Немногопозже Христофоров скажет Машуре: «У меня есть вера, быть может, и странная длядругого: что эта звезда – моя звезда-покровительница. Я под нею родился. Я еезнаю и люблю. Когда ее вижу, то спокоен. Я замечаю ее первой, лишь взгляну на небо. Для меня она – красота, истина,божество. Кроме того, она женщина. И посылает мне свет любви. В вас часть еесияния. Потому вы мне родная. Потому я это и говорю» (4, 338).
Можнодаже сказать, что автор, делая образ звезды центральным в романе, позволяетсебе немного поиграть им. Он говорит о безутешно и безнадёжно влюбленномспирите Ретизанове: «В то время как звезда его укладывала чемоданы, чтоб начатьсветлое и бездумное странствие, гении дали радостнейшие советы. Ретизанов лежабормотал что-то, мечтал, и его душа была полна счастия и надежды» (4, 370).Зайцев направит путь талантливой танцовщицы Лабунской в Европу, оставивРетизанова в одиночестве в родной Москве. Сравнивая героиню со звездой, авторподчеркивает неприкасаемость, недоступность, самодостаточность этой женщины. Атакже он указывает на бесценность этой женщины для блаженного Ретизанова и насвое несколько ироничное отношение к этому герою. Зайцев ставит наивного,верящего в каких-то своих, одному ему известных «гениев» наивного Ретизановарядом с всепонимающим и всепринимающим Христофоровым. Нетрудно догадаться, ктоиз них автору более симпатичен. Поэтому в сравнении с вдохновительницейХристофорова Вегой выражение «звезда Ретизанова» кажется нам нескольконесерьёзным.
Наиболееполно отношение самого автора к голубой Веге отражается в самых последнихстроках романа. «Христофоров лег на землю. Долго лежал так, опьяняясь вином,имени которого не знал. Сердце его билось нежностью и любовью, раздирающейгрустью и нежностью. Голубая бездна была над ним, с каждой минутой синея иотчетливей показывая звезды. Закат гас. Вот разглядел уж он свою небеснуюводительницу, стоявшую невысоко, чуть сиявшую золотисто-голубоватым светом.Понемногу все небо наполнилось ее эфирной голубизной, сходящей на землю. Этобыла голубая Дева. Она наполняла собою мир, проникала дыханием стебелекзеленей, атомы воздуха. Была близка и бесконечна, видима и неуловима. В сердцесвоем соединяла все облики земных любвей, все прелести и печали, всемгновенное, летучее – и вечное. В ее божественном лице была всегдашняя надежда.И всегдашняя безнадежность» (4, 377-378).
Альфасозвездия Лиры, голубой гигант Вега имела огромное значение не только длягероев романов, повестей и рассказов Бориса Зайцева, она была очень дорога исамому прозаику.
Многолет прожил он в эмиграции, сначала вИталии, затем – во Франции. Однако, сохранив в себе глубочайшую любовь ипреданность Родине, он продолжал писать только о России. Наиболее ярко этоотражается в письмах к его друзьям: «Мне хочется переучить всех французов,пусть по-русски говорят» (письмо от 31 декабря <st1:metricconverter ProductID=«1967 г» w:st=«on»>1967 г</st1:metricconverter>. советскому литературоведуА. Храбровицкому) (4, 30).
Вегабыла для Зайцева отражением Родины в далёком Париже. Он писал об этом в однойиз своих коротких повестей «Звезда над Булонью»: «Я и раньше по вечерам виделеё, но уверен не был – сквозь городскую муть мелких звёзд её созвездия неразличить. А теперь ясно: это она ведёт золотой параллелограмм, четыре как бысестрицы и ещё одна сбоку, все вместе Лира, шестизначное созвездие. Его альфаесть голубая звезда первой величины **.Молодость неба, небесная дева Вега. Она ближе других и моложе, её свет вменьшее время до нас доходит, и он нежно-голубоват, в нём мир и успокоение.
Явидел её в России, в счастии и беде, сквозь ветви притыкинских (Притыкино –маленькое имение в Каширском уезде, купленное отцом Зайцева, в котором писательпровёл годы Первой мировой войны и которое очень любил и часто вспоминал доконца жизни, лип и из колодца двора Лубянки. Видел её в Провансе, близпустынного монастыря Торонэ, где в лесу сохранилась тропинка, по которой св.Бернард ездил на осле в аббатство. В Париже я её потерял. Но вот в глухойутренний час она явилась мне вновь над Булонью» (4, 425).
«Тихиеблики Голубой звезды сияют над творчеством и над жизнью Бориса Константиновича.Из всех, о ком я пишу в этой книге, только ему Бог послал ясную мирнуюстарость, окружённую любовью близких (Зайцеву довелось увидеть своих правнуков.– А. Р.). Умер он блаженно, без страданий, уже в беспамятстве, что-то напевая»(З. Шаховская)… умер 26 января <st1:metricconverter ProductID=«1972 г» w:st=«on»>1972 г</st1:metricconverter>. в Париже (4,31).
Звезда Владимира Маяковского.
Однимиз наиболее сложных, размытых, и при этом, наверное, самым ярким мнепредставляется образ звезды у Владимира Маяковского (6, 52).
Послушайте!
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают –
Значит – это кому-нибудь нужно?
Значит – кто-то хочет, чтобы они были?
Значит – кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит –
чтоб обязательно была звезда! –
клянется –
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают –
значит – это кому-нибудь нужно?
Значит – это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
1914
Этотрогательное стихотворение бунтаря и нигилиста как ни одно другое показываетграндиозность и незаменяемость образа звезды. Оно непохоже ни на одно другоеего произведение. Оно заставляет нас задуматься: разве можно себе представитьабсолютно пустое, бескрайне черное ночное небо? Есть ли что-либо страшнее?
Звездыздесь – это то, без чего невозможно выжить. Это опять же проявление Божьейсилы, Его милосердия. Правда, религиозный сюжет в «Послушайте!» повернут как никогдасвоеобразно. Поэт в свойственном ему стиле поднимает лирического героя (иначеговоря, себя) к богу. Он не опускает Бога на землю, к себе. Маяковский несчитает бога равным себе, он считает себя равным богу: бог может его понять, алирический герой вправе прийти к нему с просьбой, вправе коснуться его,недосягаемого. Но это не значит, что Маяковский не уважает Всевышнего.Напротив, он с ним словно с родным: он целует его руку и не стремится скрытьслез; всецело искренний с Ним, поэт не боится казаться слабым, несмотря напройденный им сквозь «метели полуденной пыли» путь.
Что же Маяковский просит у бога? Надежду… И бог дарит ему ее: рассыпает по полотну неба сверкающимикапельками звезд. В виде маленьких светил, освещающих мерцающим, зыбким светомжизненный путь героя, сияет в небе та самая великая Любовь.
Нои тут герой неспокоен, он спрашивает у кого-то очень близкого, пришло ли к немууспокоение… До самого сердца доходят эти слова, пронизанные болью, страхом инадеждой: «Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!»
Потомучто тот, кто рядом, тоже верит, что в звезде все: загадка, романтика,вдохновение, надежда, вера и любовь… В свете звезды есть жизнь, в нем – смысл. Звезда Маяковского– образ намного более широкий, нежели Вифлеемская звезда: хотя, главнымобразом, он передаёт человеческую потребность людей в постоянном поддержании вних надежды, все же звезда Маяковского заключает в себе, как уже было сказановыше, идейный смысл всего человеческогосуществования.
3. Звезда как образ свободы в русской литературе.
Все пройдет. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда итени наших тел и дел не останется н