Реферат: Творчество Иннокентия Анненского

--PAGE_BREAK--И. Подольская в статье «Поэзия и проза И. Анненского» замечает, что «Анненский остается поэтом и в своей критической прозе, а его тщательно маскируемое я упрямо пробивалось на поверхность. Именно оно превращает эссе Анненского в эмоционально захватывающий „критический роман“ со сквозным „образом автора“, который ведет нас по лабиринтам, созданным сложнейшими сцеплениями человеческой мысли». /II,18, стр. 20/.
Основной чертой литературной критики Анненского следует назвать контрасты и сопоставления, отношение к юмору, который является темой в некоторых из его статей («Проблема Гоголевского юмора», «Юмор Лермонтова»). «Юмор связывает высокое с низменным, благородное с разнузданным, идеальное с реальным». /II, 20, стр.27/. Таково определение Анненского.
Этой проблеме отдана большая часть его эссе, в которых он, несмотря на тон повествования, делает тонкие наблюдения, интересные заключения и выводы (анализ смысловой многоплановости в повестях Гоголя «Нос» и портрет, в «Мертвых душах, в „Тамани“ Лермонтова, стилистические наблюдения в лирике К. Бальмонта).
Таким образом, Критическая проза И.Ф. Анненского отличается, прежде всего, своим субъективным подходом в описании литературных произведений, которая является основной чертой „Книг отражений“, но это не мешает поэту делать важные выводы и умозаключения.
1.3 Литературные переводы Теперь следует обратиться к литературным переводам поэта. Это переводы драм Еврипида, а также стихотворения, в основном французского символизма (“парнасцы” и “проклятые”), но есть и авторы такие, как Гораций, Гете, В. Мюллер, Г. Гейне, Г. Мюллер, Г. Лонгфелло.
Что касается античных авторов (Еврипид), то это была основной работой жизни автора. Он стремился выполнить перевод всех драматических произведений данного автора и собрать их в одном собрании сочинений, дополнив комментариями и научными статьями (замысел был выполнен, большинство драм Еврипида существуют на русском языке в переводах Анненского).
В переводе, поэт столь же субъективен, как и в “Книгах отражений». А.В. Федоров замечает: “Переводам Анненского делались — и то в мягкой форме два главных упрека:
1) в известной модернизации оригинала и 2) в той или иной степени субъективности трактовки" /II, 21, стр.222-223/. Это проявлялось во введении в текст развернутых ремарок, в том, что поэт часто прибегал к рифмам, затем, следует выделить то, что главные действующие лица трагедий наделяются характерами, и античная драма начинает походить на современную автору психологическую прозу и драматургию.
Но такая характеристика переводов Еврипида не должна отражать отрицательные черты в этой литературной деятельности поэта, она лишь показывает отличительную черту творчества Анненского.
Достаточно заметить что: “В сознании своих современников Анненский как переводчик и истолкователь Еврипида оставил след больший, чем как лирик и как критик. Как автор оригинальных трагедий он был почти неизвестен". /II, 21, стр.225/. Теперь следует обратиться к стихотворным переводам поэта. Большинство из них написаны до издания первого сборника поэта “Тихие песни". Об этом свидетельствует мнение А. Федорова: “записи большинства из них (во всяком случая в первоначальном варианте) находятся в ранних тетрадях поэта, где они чередуются с оригинальными стихами" /II, 21, стр.101/
Основной характеристикой подбора произведений следует считать личную заинтересованность Анненского в творчестве того или иного поэта. Стихотворения могут перекликаться с лирикой поэта:
У звезд я спрашивал в ночи:
“Иль счастья нет и в жизни звездной?"
Так грустны нежные лучи
Средь этой жуткой черной бездны.
И мнится, горнею тропой,
Облиты бледными лучами,
Там девы в белом со свечами
Печальной движутся стопой.
Иль все у вас моленья длятся,
Иль в битве ранен кто из вас, -
Но не лучи из ваших глаз,
А слезы светлые катятся.
(Сюлли Прюдом) /I, 2, стр.383/

Для сравнения следует взять стихотворение “Тоска сада”:
Зябко пушились листы,
Сад так тоскливо шумел.
Если б любить я умел
Так же свободно, как ты.
Луч его чащу пробил…
Солнце, люблю ль я тебя?
Если б тебя я любил
И не томился любя.
Тускло ль в зеленой крови
Пламень желанья зажжен,
Только раздумье и сон
Сердцу отрадней любви. /I, 2, стр.238/
Эти два стихотворения следует сопоставлять по общей настроенности и отношению к природе. Анненский, так же как и Прюдом наделяет природу человеческими качествами и пишет стихотворение в минорном ключе.
Так же переводы могут серьезно отличаться от общего контекста лирики поэта. Это, к примеру, стихотворения Шарля Леконта де Лиля:
Пускай избитый зверь, влачася на цепочке,
Покорно топчет ваш презренный макадам,
Сердечных ран на суд вам не отдам,
Принарядивши их в рифмованные строчки.
Чтоб оживить на миг огонь заплывших глаз,
Чтоб смех ваш вымолвить, добиться сожаленья,
Я ризы светлые стыда и вдохновенья
Пред вами раздирать не стану напоказ.
В цепях молчания, в заброшенной могиле
Мне легче будет стать забвенной горстью пыли,
Чем вдохновением и мукой торговать.
Мне даже дальний гул восторгов ваших жуток -
Ужель заставите меня вы танцевать
Средь размалеванных шутов и проституток? /I, 2, стр.340/
Такой настрой стихотворений не свойственен поэту, но это не значит, что Анненский не интересовался творчеством данного художника, наоборот это один из самых объемных разделов в его переводах.
Особое внимание следует придать таким представителям французского символизма, как П. Верлен, Ш. Бодлер, А. Рембо и С. Малларме.
Что касается первого из них, то этот поэт очень близок по общей тональности лирики к Анненскому, но также встречается перевод стихотворения “Преступление любви". Оно сюжетно, что уже говорит об отличии от поэтики автора “Кипарисового ларца". Описывается пиршество демонов, которому кладет конец юноша-христианин, поджигающий их вместилище.
Бодлер представлен у Анненского очень характерными для этого поэта стихотворениями. Это программное для его творчества “Погребение проклятого поэта". Его сюжет — похороны поэта, а точнее мотив собственных похорон перекликается с двумя оригинальными стихотворениями Анненского — “Баллада” и “Зимний сон”:

<img width=«2» height=«242» src=«dopb325460.zip» v:shapes="_x0000_s1026">Если тело твое христиане,…           Шаг родных так осторожен,
Сострадая земле придадут,            Будто все еще я болен,
Это будет в полночном тумане,      Я ж могу ли быть доволен,
Там где сонные травы растут.        С тюфяка на стол положен?
И когда на немую путину
Выйдут частые звезды дремать,     День и ночь пойдут Давиды,
Там раскинет паук паутину            Да священники в енотах,
И змеенышей выведет мать. …       Да рыданье панихиды
(Ш. Бодлер) В позументах и камлотах. (И. Анненский) /I, 2, стр.325 // I, 2, стр.228/
Основное отличие стихотворения Анненского в иронии, тогда как у Бодлера видится трагическое начало его произведения.
А. Рембо представлен тремя стихотворениями. Это “Впечатление”, “Богема", “Феи расчесанных голов". Ассоциации с лирикой изучаемого поэта может вызвать только второе. Похожий образ пьяницы-инвалида есть в “Гармонных вздохах”.
С. Малларме имеет очень много общего с лирикой Анненского. Вячеслав Иванов замечает: “поэт любит, подобно Малларме, поражать непредвиденным, порой загадочными образов и понятий и, заставляя читателя осмыслить их взаимоотношения и соответствия, стремится к импрессионистическому эффекту разоблачения. Разоблаченный таким методом объект поэтического созерцания, когда имя его ясно раздастся в сознании читателя, кажется ему новым и как бы впервые пережитым, перспектива, в которой он рисуется, углубленной, его последний смысл — требующим какой-то последней разгадки". /II, 12, стр.17/. Примером может служить стихотворение С. Малларме в переводе Анненского “Гробница Эдгара Поэ”, а для сопоставления возьмем произведение “Тоска”, изучаемого поэта.

Лишь в смерти ставший тем, чем был он изначала,
Грозя, заносит он сверкающую сталь
Над не понявшими, что скорбная скрижаль
Царю немых могил осанною звучало.
Как гидра некогда отпрянула, виясь,
От блеска истины в пророческом глаголе,
Так возопили вы, над гением глумясь,
Что яд философа развел он в алкоголе.
О, если, туч и скал осиля тяжкий гнев,
Идее не давно отлиться в барельеф,
Чтоб им забвенная отметилась могила,
Хоть ты, о черный след от смерти золотой,
Обломок лишнего в гармонии светила,
Для крыльев Дьявола отныне будь метой.
(“Гробница Эдгара Поэ”) /I, 2, стр.391/
Теперь приведем пример из лирики Анненского:
По бледно-розовым овалам,
Туманом утра облиты,
Свились букетом небывалым,
Стального колера цветы.
И мух кочующих соблазны,
Отраву в сердце затая,
Пестрят, назойливы и праздны,
Нагие грани бытия.
Но, лихорадкою томимый,
Когда неделями лежишь,
В однообразьи их таимый
Поймешь ты сладостный гашиш,
Поймешь, на глянце центифолий,
Считая бережно мазки…
И строя ромбы поневоле
Между этапами Тоски.
(“Тоска”) /I, 2, стр.63/
В обоих стихотворениях предмет лирического описания не упомянут, что приводит к эффекту описанному ранее. В произведении Малларме — это гробница, хотя она вынесена в заглавие; у Анненского — это обои в комнате больного.
Также, поэт переводит тех авторов, которые ему интересны и соотносятся с его творчеством. Это такие поэты, как Гёте (“Над высью горной…”), В. Мюллер (“Шарманщик”), Г. Гейне, Г. Мюллер, Г. Лонгфелло.
А.В. Федоров замечает: “среди иностранных лириков есть близкие ему — по основной внутренней тональности, по мотивам, даже по отдельным образам (Верлен, Сюлли Прюдом, Франсис Жамм, Анри де Ренье, Гёте, Гейне, немецкий романтик начала XIX века Вильгельм Мюллер, “Шарманщик” которого, переведенный, по-видимому, в относительно раннее время, словно бы издали позволяет предчувствовать “Старую шарманку” из “Трилистника сентиментального”) ”. /II, 21, стр.104/.
Итак, И.Ф. Анненский переводит, в основном французских символистов, а также поэтов, творчество которых близко ему самому. Все они, так или иначе, согласуются с лирикой изучаемого поэта.
Подводя итоги данной главы, следует обратить внимание на то, каковы традиции и нововведения, используемые Анненским в его творчестве.
В лирике — это традиции стихосложения русской классической поэзии и прозы, а именно пейзаж (Ф.И. Тютчев, А.А. Фет), отрывистость логики, использование разговорной лексики, мотив полусна (К. Случевский), психологизм и мотив совести (Ф.М. Достоевский, Н.В. Гоголь), лирическое “я” поэта соотносящееся с героями драм А.П. Чехова. В зарубежной литературе, в частности французской, второй половины XIX века, поэт использует основные художественные приемы (метод С. Малларме), о которых говорилось выше, соотносится с “парнасцами" и “проклятыми" по основной тональности произведений, мотивам, иногда, по отдельным образам.
В критической литературе — Анненский вносит изменения в строй повествования. Это характеризуется в субъективном подходе к описанию произведений, но не является отрицательной чертой данного раздела творчества, так как эссе содержат в себе ценные замечания и умозаключения. Поэт пишет об авторах современных ему, либо пользующимся интересом его современников.

Глава II. Своеобразие лирических произведений И.Ф. Анненского. Традиции и новаторство 2.1 Философские взгляды и учения, повлиявшие на мировоззрение и творчество поэта Для описания лирики И.Ф. Анненского следует обратиться к философским основам его лирики.
Несмотря на то, что многие авторы считают, что поэт не относится к эстетике декадентства в целом (А. Федоров, Л. Гинзбург, И. Подольская, М. Латышев), именно эта эстетика во многом повлияла на творчество Анненского и помогла сформулировать основные темы и образы его творчества.
Эстетика поэзии Анненского восходит к французскому символизму, а именно к таким художникам, как П. Верлен, С. Малларме, Ш. Бодлер. Это течение отражает упадок культуры и отречение от бога. Если русский символизм (Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, К. Бальмонт, В. Брюсов) занимается богоискательством, то Анненский отвергает бога и ищет основы мира внутри себя, что приводит к диссонансу “я” и “не я". Об этом пишут такие исследователи, как А. Федоров, В. Сечкарев, Л. Гинзбург. Для подтверждения такой точки зрения следует привести пример из поэзии Анненского:
В небе ли меркнет звезда,
Пытка ль земная длится,
Я не молюсь никогда,
Я не умею молится.
Время погасит звезду
Пытку ж и так одолеем
Если я в церковь иду,
Там становлюсь с фарисеем.
С ним упадаю я нем,
С ним и воспряну, ликуя...
Только во мне-то зачем
Мытарь мятется тоскуя?.. /I, 2, стр.256/
Приведение примера из лирики кажется справедливым, так как по мнению С. Маковского, поэзия и лирическое “я” автора очень близко самому писателю. “Анненский говорил молодым писателям “Аполлона" и мне повторял не раз: “Первая задача поэта — выдумать себя”. На этом парадоксе он настаивал, но сам-то выдумать себя никак не умел и, вероятно, поэтому даже сомневался как будто в собственной поэзии, говоря о ней условно и шутливо… ”. /II, 14, стр.255-256/. Это подтверждает стихотворение “Человек”:
Я завожусь на тридцать лет,
Чтоб жить, мучительно дробя
Лучи от призрачных планет
На “да" и “нет", на “ах!" и “бя”,
Чтоб жить волнуясь и скорбя
Над тем, чего, гляди, и нет...
И был бы, верно, я поэт,
Когда бы выдумал себя.
В работе ль там не без прорух,
Иль в механизме есть подвох,
Но был бы мой свободный дух -
Теперь не дух, я был бы бог...
Когда б непиль да не тубо
Да не тю-тю после бо-бо!.. /I, 2, стр.150/

В основе декадентства лежали учения А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, работа “Закат Европы” Шпенглера. Именно эти философы сформировали мировоззрение нового поколения. Анненский относит себя именно к нему:
Ego
Я — слабый сын больного поколенья
И не пойду искать альпийских роз,
Ни ропот волн, ни рокот ранних гроз
Мне не дадут отрадного волненья.
Но милы мне на розовом стекле
Алмазные и плачущие горы,
Букеты роз увядших на столе
И пламени вечернего узоры.
Когда же сном объята голова,
Читаю гроз я повесть небылую,
Сгоревших книг забытые слова
В туманном сне я трепетно целую. /I, 2, стр.221/
“Букеты роз увядших" — эмблема декаданса, настолько близка Анненскому, что он включает ее в лирическое определение своего “я".
Примерно такая же концепция выделяется в переводе Поля Верлена писателем:
Томление
(сонет)
Я — бледный римлянин эпохи Апостата.
Покуда портик мой от гула бойни тих,
Я стилем золотым слагаю акростих,
Где умирает блеск пурпурного заката.
Не медью тяжкой, а скукой грудь объята,
И пусть кровавый стяг там веет на других,
Я не люблю трубы, мне дики стоны их,
И нестерпим венок лишенный аромата.
Но яд или ланцет мне дней не прекратят.
Хоть кубки допиты, и паразит печальный
Не прочь бы был почтить нас речью погребальной!
Пускай в огонь стихи банальные летят:
Я все же не один: со мною раб нахальный
И скука желтая с улыбкой инфернальной. /I, 2, стр.362/
Отличие одного произведения от другого в том, что Анненский в “Ego” констатирует факт, а Верлен в его переводе, проводит эту мысль среди войны, в момент передышки между сражениями поэта-бойца.
Вообще, сближение с “парнасцами" и “проклятыми”происходит более активно в мировоззрении, а традиции русской литературы (Фет, Тютчев, Апухтин) вносят особые черты в поэзию Анненского.
В первую очередь — это философская лирика поэта с глубокой рефлексией и пессимистичностью. Эта черта присуща многим поэтам XIX века, на поздних этапах их творчества (Ф.И. Тютчев, А.А. Фет).
На саму философию Анненского во многом повлияло творчество Ф.М. Достоевского. Многие стихотворения несут тему совести (“В дороге”, “Дети", “Старые эстонки”), что соотносится с творчеством писателя. Не зря поэт пишет стихотворение “К портрету Достоевского”:
В нем Совесть сделалась пророком и поэтом,
И Карамазовы и бесы жили в нем,-
Но что теперь для нас сияет мягким светом,
То было для него мучительным огнем. /I, 2, стр.243/

“Совесть” у Анненского с большой буквы, также как “Тоска” или “Невозможно". Но если две последние категории, скорее, понятие из декаданса, то первая — традиция XIX века русской литературы. Для примера следует привести стихотворение “В дороге", его основные строчки:
Дед идет с сумой и бос,
Нищета заводит повесть:
О, мучительный вопрос!
Наша совесть… Наша совесть… /I, 2, стр.25/
Итак, И.Ф. Анненский несет в своем мировоззрении явные черты декаданса, которые повлияли на появление таких тем в его творчестве, как тема смерти, тоски, невозможности что-либо изменить. Такая черта связана, прежде всего, с увлечением автора французским символизмом (“парнасцы” и “проклятые”), что следует из переводов Ш. Бодлера, Ш.Л. де Лиля, П. Верлена, С. Прюдома, А. Рембо, С. Малларме и других.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Главным из русских писателей, повлиявших на мировоззрение И.Ф. Анненского, следует выделить Ф.М. Достоевского, с творчеством которого в лирику поэта приходит тема совести.
2.2 Творческий метод и литературное направление лирики И.Ф. Анненского Перед тем, как говорить о творческом методе поэта, следует определить это понятие. Творческий метод — система философских и эстетических взглядов на мир, принимавшаяся в практике определенной эпохи. Философские взгляды уже были описаны выше (учения Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, традиция Ф.М. Достоевского). А под эстетическими взглядами, в аспекте данной работы, подразумевается отношение к литературному герою, художественному миру, эстетическому идеалу художника.
Также, следует проследить отражение общелитературной ситуации на примере отдельно взятого автора (в данном случае поэзия И.Ф. Анненского), таким образом, нужно будет определить его творческую манеру.
В данных двух направлениях и будет рассмотрен вопрос о творческом методе и индивидуальной манере автора.
Если определять творческий метод в контексте рубежа ХIX — начала ХХ века, то на момент жизни поэта в России достиг наибольшего развития реализм (творчество Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова), получил новый виток популярности романтизм (В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт). Что касается второго, то следует заметить, что данное литературное течение приобретает новую форму выражения и существования в таком направлении, как символизм. Именно он имеет наибольшее влияние на творчество Анненского и отражается в нем.
Романтизм, как метод, принимая во внимание вышеуказанные аспекты (литературный герой, художественный мир, идеал поэта), следует определить по следующим чертам:
Отношение к герою произведений, как к отличному от остального, окружающего его мира.
Мир предстает перед читателем, как бы разделенным на два уровня: реальный и идеальный. Главным для героя романтического произведения достичь второго, а первое выступает как враждебная сила. Следует заметить, что данная система миропонимания была изложена еще Платоном.
Так или иначе, в данном методе автор должен утвердить свой эстетический и жизненный идеал, отличный от того окружающего, которое проявляется, как враждебная сила. Но следует проследить, как эти характеристики соотносятся с его лирикой. Как пример, следует привести ниже стихотворение «Ненужные строфы»:

Нет, не жемчужины, рожденные страданьем,
Из жерла черного метала глубина:
Тем до рожденья их отверженным созданьям
Мне одному, увы! известна лишь цена…
Как чахлая листва, пестрима увяданьем
И безнадежностью небес позлащена,
Они полны еще неясным ожиданьем,
Но погребальная свеча уж зажжена.
Без лиц и без речей разыгранная драма:
Огонь под розами мучительно храним,
И светозарный бог из черной ниши храма…
Он улыбается, он руки тянет к ним.
И дети бледные Сомненья и Тревоги
Идут к нему приять пурпуровые тоги. /I, 2, стр.24/
Как видно, лирический герой отделяется от всех остальных людей: «Мне одному, увы! Известна лишь цена…». Это явно из всего стихотворения. Некоторая мистичность отражает миропонимание поэта, что следует из философских основ лирики И.Ф. Анненского.
Следующее стихотворение, которое следует разобрать, называется «Поэзия»:
Над высью пламенной Синая
Любить туман Ее лучей,
Молиться Ей, Ее не зная,
Тем безнадежно горячей,
Но из лазури фимиама,
От лилий праздного венца,
Бежать… презрев гордыню храма
И славословие жреца,
Чтоб в океане мутных далей,
В безумном чаяньи святынь,
Искать следов Ее сандалий
Между заносами пустынь. /I, 2, стр.5/
В этом стихотворении поэт констатирует свой эстетический идеал. Служение поэзии является основным, но оно окрашено некоторой неуверенностью. Это связано с тем, что лирический герой Анненского не может четко выделить ту силу, которая могла бы противостоять жизненной «тоске». К примеру, стихотворение «Среди миров»:
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света. /I, 2, стр.185/
Как заметно, точного определения «Звезды» Анненский не дает, что позволяет трактовать это стихотворение по-разному.
Что касается двоемирия, то данный аспект можно проследить в стихотворении «Я люблю»:
Я люблю замирание эха
После бешеной тройки в лесу,
За сверканьем задорного смеха
Я истому люблю полосу.
Зимним утром люблю надо мною
Я лиловой разлив полутьмы
И, где солнце горело весною,
Только розовый отблеск зимы.
Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет…
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет. /I, 2, стр.151/
Явное разделение восприятия героя земного и идеального мира в этом стихотворении, в сочетании со всеми вышеописанными чертами указывает на то, что лирика Анненского относится к такому творческому, как романтизм.
Как уже было замечено в период жизни и творчества поэта, романтизм проявляется в литературном направлении, которое называется символизм. Оно характеризуется тем, что пытается воплотить идею мира через соответствие его самых различных частей, которые переплетаются между собой и должны более точно описать ее читателю, так как многое зависит от восприятия его самого.
Чтобы доказать, что данное течение повлияло на творчество И.Ф. Анненского, следует привести пример из его творчества. Явным символом в творчестве поэта является тоска. Она имеет очень много трактовок в самой лирике и в критической литературе о поэте. К примеру, строчки из стихотворения «Стальная цикада»:
Я знал, что она вернется
И будет со мной — Тоска.
Звякнет и запахнется
С дверью часовщика… /I, 2, стр.84/
или стихотворение "<Моя Тоска>":
<М.А. Кузмину>
Пусть травы сменяются над капищем волненья,
И восковой в гробу забудется рука,
Мне кажется, меж вас одно недоуменье
Все будет жить мое, одна моя Тоска…
Нет, не о тех, увы! кому столь недостойно,
Ревниво, бережно и страстно был я мил…
О, сила любящих и в муке так спокойна,
У женской нежности завидно много сил.
Да и при чем бы здесь недоуменья были -
Любовь ведь светлая, она кристалл, эфир…
Моя ж безлюбая — дрожит, как лошадь в мыле!
Ей — пир отравленный, мошеннический пир!
В венке из тронутых, из вянущих азалий
Собралась петь она… Не смолк и первый стих,
Как маленьких детей у ней перевязали,
Сломали руки им и ослепили их.
Она бесполая, у ней для всех улыбки,
Она притворщица, у ней порочный вкус -
Качает целый день она пустые зыбки,
И образок в углу — сладчайший Иисус…
Я выдумал ее — и все ж она виденье,
Я не люблю ее — и мне она близка,
Недоумелая, мое недоуменье,
Всегда веселая, она моя тоска. /I, 2 стр. 196-197/
Заметно, что многое в этом стихотворении соотносится с символизмом. Описывая предмет лирического повествования, Анненский использует такой оборот, как: «В венке из тронутых, из вянущих азалий / Собралась петь она». Сама же «тоска», описывается, как живое существо.
Все вышесказанное доказывает, что лирика И.Ф. Анненского во многом соотносится с символизмом, но поэт своеобразно преломляет в своем творчестве это течение. Так, индивидуальную творческую манеру скорее можно определить, вслед за Л.Я. Гинзбург, как «психологический символизм». Она замечает: «Во второй половине XIX века психологический метод не только господствовал в литературе, но проникал в историографию и в историю культуры, в искусствознание и лингвистику. Напряженным интересом к психологизму — Анненский человек XIX века. Но конец XIX и начало ХХ века ознаменовались новыми веяниями, захватившими Анненского вместе с его младшими современниками. В сознании Анненского символизм, вообще „модернизм“ встретился с глубоко усвоенным опытом социально-психологической литературы». /II, 5, стр.313-314/. Данное утверждение доказывается тем, что наряду со стихотворениями новой традиции, существуют произведения, основу которых следует находить в классической литературе XIX века (Ф.М. Достоевский, Н.В. Гоголь). К примеру, такие стихотворения как «В дороге», «Старые эстонки», «Дети». Итак, лирика И.Ф. Анненского относится к такому творческому методу, как романтизм, литературное направление — символизм, а если говорить об индивидуальной творческой манере, то, вслед за Л.Я. Гинзбург ее можно назвать «психологическим символизмом».
2.3 Тематика лирики И.Ф. Анненского После того, как были описаны мировоззрение и творческий метод Анненского, повлиявшие на творчество поэта, следует обратиться к основным темам лирики поэта.
Первые стихотворные опыты Анненского относятся к 1870-м годам и несут на себе печать ученичества. В этих произведениях звучат отголоски поэзии XIX века (Ф. Тютчев, А. Фет). Достаточно указать названия этих стихотворений: “Романс”, “Березка", “Певцу” — уже они говорят о том, что Анненский следует традиции XIX века, воспроизводит романтическую образность и тематику. Эти стихотворения не являются достижением зрелого художника. Он сам об этом говорит в одном из своих поздних стихотворений в прозе:
“А я глядел… на радугу и сочинял стихи".
Это были плохие стихи, совсем плохие стихи, то была даже не стихотворная риторика, а что-то еще жальче”. /II, 20, стр.37/.
О том, что эти стихотворения не несут и художественной ценности говорит и то, что почти ничего не уцелело.
Хотя поэт, по времени творчества, относится к временному промежутку, который можно ограничить с 1870 по 1909 год, он не соотносится полностью с общелитературной тенденцией. Он не занимается богоискательством (Вяч. Иванов, Д. Мережковский, З. Гиппиус), отдален от мистицизма.
По основным темам он более соотносится с французским символизмом эпохи декаданса. Это тема тоски, тема смерти и тема невозможности изменить что-либо в своей жизни. Этими темами лирическое “я” поэта наиболее полно соотносится с героями А.П. Чехова — разочарованными интеллигентами, тоскующими о жизни, не могущими что-нибудь изменить в своей собственной и окружающей жизни. Это приводит к усиленной рефлексии автора, попытке разобраться в себе самом, неуверенности в выводах и суждениях. К примеру, стихотворение “Гармония”:
В тумане волн и брызги серебра,
И стертые эмалевые краски...
Я так люблю осенние утра
За нежную невозвратимость ласки!
И пену я люблю на берегу,
Когда она белеет беспокойно...
Я жадно здесь, покуда небо знойно,
Остаток дней туманных берегу.
А где-то там мятутся средь огня
Такие ж я, без счета и названья,
И чье-то молодое за меня
Кончается в тоске существованье. /I, 2, стр.187/
Здесь поднимается тема тоски существования, как однообразия. Оно противопоставлено гармонии с природой: герой, будучи в среде ему нравящейся, не забывает, что он “без счета и названья", то есть обыватель и вносит поправки в традиции классической поэзии XIX века, а именно погружает в природу не романтического героя, а обычного человека.
Если взять в пример последний катрен стихотворения “Лира часов", то явна неуверенность героя в будущем:
“Найдется ль рука, чтоб лиру
В тебе так же тихо качнуть,
И миру, желанному миру,
Тебя, мое сердце вернуть?.. ”. /I, 2, стр.220/
Здесь явно проступает тема смерти, которой у Анненского посвящено довольно много стихотворений. Он, поэт, который “не умеет молится", не видит продолжения после смерти, а, следовательно, не понимает ее так, как Ф. Сологуб. Анненский любит жизнь, хотя она приносит ему только тоску и муку. Об этом он высказывается в последнем стихе сонета “Желанье жить": “Только б жить, дольше жить, вечно жить..."
Тема тоски для поэта — одна из ведущих. Это, скорее, мотив, а не тема. “Тоска” проходит через все творчество и является одним из самых употребляемых понятий. Названия многих стихотворений, отражают эту тенденцию: “Трилистник Тоски", “Тоска возврата", “Тоска", “Тоска медленных капель”, “Тоска кануна”, “Тоска синевы”, “Тоска миража” и другие. Тоска у Анненского — это однообразие жизни, воспоминание прожитых лет, все ушедшее. Об однообразии жизни говорит стихотворение “Тоска”:
По бледно-розовым овалам,
Туманом утра облиты,
Свились букетом небывалым
Стального колера цветы...
… Поймешь, на глянце центифолий
Считая бережно мазки...
И строя ромбы поневоле
Между этапами Тоски. /I, 2, стр.63/
Здесь описываются обои в комнате и глядящий на них больной герой, который от нечего делать изучает их.
Такие локальные зарисовки вообще очень характерны для Анненского. Они везде, даже природа изображается, иногда, увиденной через окно кабинета. К примеру стихотворение “Дождик" из “Трилистника Дождевого”. Стихия описывается через окно:
… И в миг, что с лазурью любилось,
Стыдливых молчаний полно, -
Все темною пеной забилось
И нагло стучится в окно. /I, 2, стр.107/
Итак, тема тоски у И.Ф. Анненского несет очень важную роль в его творчестве. Она объясняется тем, что лирический герой автора, это человек, перешедший рубеж юности и молодости, набравшийся опыта человек, который чувствует приближение конца и все пережитое им вызывает ту тоску, которая тревожит его. Но, однако, тоска связана и с желанием жить, которое у поэта проступает во всех стихотворениях.
Часто, жизнь человека Анненским сравнивается с механизмом, который изнашивается и прекращает свое существование, но это сравнение не прямое (“Стальная цикада", “Будильник", “Тоска маятника”).
…Лишь шарманку старую знобит,
И она в закатном мленьи мая
Все никак не смелет злых обид,
Цепкий вал кружа и нажимая.
И никак, цепляясь, не поймет
Этот вал, что ни к чему работа,
Что обида старости растет
На шипах от муки поворота.
Но когда б и понял старый вал,
Что такая им с шарманкой участь,
Разве б петь, кружась, он перестал
От того, что петь нельзя, не мучась? …
(“Старая шарманка”) /I, 2, стр.72/
Шарманка и вал существуют как бы отдельно и не соотносятся с человеком. Это отдельные от мира людей вещи, которым приписываются человеческие качества. Эту черту Л. Гинзбург назвала “вещным миром" /II, 5/, а Н.С. Гумилев “преследованием декораций и декоративности” /II, 9/.
Даже любовная лирика имеет эти тенденции. К примеру, стихотворение “Смычок и струны", в котором любовь-музыка, кажется автору мукой, которую испытывают главные действующие лица: скрипка и смычок.

…И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось. /I, 2, стр.68/
Или, если взять стихотворение “Трое", то становится понятно, почему Анненский относится к любви, как к муке:
Ее факел был огнен и ал,
Он был талый и сумрачный снег:
Он глядел на нее и сгорал,
И сгорал от непознанных нег.
Лоно смерти открылось черно -
Он не слышал призыва: “Живи”,
И осталось в эфире одно
Безнадежное пламя любви.
Да на ложе глубокого рва,
Пенной ризой покрыта до пят,
Одинокая грезит вдова -
И холодные воды кипят. /I, 2, стр.97/
Любовь — это всепожирающий огонь, после которого приходит “черная" смерть. Наиболее четко это выражается в стихотворении “Я думал, что сердце из камня”.
… На сердце темно, как в могиле,
Я знал, что пожар я уйму…
Ну вот… и огонь потушили,
А я умираю в дыму. /I, 2, стр.275/
Герой не может жить без любви, но она причиняет ему муку.
Итак, тема тоски и смерти, невозможности изменить что-либо относится к декадентскому началу в поэзии Анненского. Даже тема любви, в какой-то мере соотносится с этим мироощущением. Поэт выстраивает микрокосмос человека, рефлектирующей личности, которая тоскует по прожитой жизни, которую мучат бытовые реалии. Эти реалии здесь — те вещи, которые окружают героя, сосуществуют с ним и помогают осознать самого себя.
Даже сюжетность стихотворения состоит, по словам Л. Гинзбург, “в сцеплениях и разрывах между внешним и внутренним миром, в динамике вещей, подобной динамике отраженных в них душевных процессов”. /II, 5, стр.331/
Теперь следует обратиться к той теме, которая является наследием традиции русской прозы XIX века, к теме совести. Она перекликается с творчеством Ф.М. Достоевского. Наиболее разработан этот вопрос был А. Федоровым в монографии “Иннокентий Анненский. Личность и творчество." /II, 21/.
У Анненского тема совести заключается в сострадании к людям, обиженным жизнью, социально неустроенным. Наиболее полно в этом отношении стихотворении “Дети”:
…Но безвинных детских слез
Не омыть и покаяньем,
Потому что в них Христос,
Весь, со всем своим сияньем.
    продолжение
--PAGE_BREAK--