Реферат: Антон Павлович Чехов

--PAGE_BREAK--Чехов вновь с упоением занимается обустройством нового места жительства. По проекту архитектора Шаповалова была построена прекрасная дача, на участке Чехов сажает деревья. Однако зима <metricconverter productid=«1899 г» w:st=«on»>1899 г. была очень суровой. Чехову вновь захотелось в Москву, где в это время шли его пьесы (в декабре <metricconverter productid=«1898 г» w:st=«on»>1898 г. была поставлена «Чайка»), где кипела творческая жизнь. Весной он едет в Москву, затем в Мелихово, но в августе возвращается в Ялту. Имение в Мелихово продается и мать с сестрой также поселяются в Ялте. Чехов опять начинает активную общественную жизнь: избирается в члены попечительского совета женской гимназии, жертвует деньги на строительство школы, хлопочет об устройстве первой биологической станции, работает в попечительстве о приезжих больных. В то время многие больные туберкулезом приезжали в Ялту без денег, прослышав, что Чехов помогает устроиться и даже может помочь с видом на жительство для людей еврейской национальности.
В 1900 году Чехова выбирают в почетные академики Петербургской Академии наук, однако в 1902 году он выходит из ее рядов в знак несогласия с решением об исключении из членов Академии Горького ввиду его политической неблагонадежности. В связи с этим к нему в Ялту приезжает В.Г. Короленко, с которым Чехова связывают давние дружеские отношения.
Весной <metricconverter productid=«1900 г» w:st=«on»>1900 г. в Крым на гастроли приезжает Московский Художественный театр. Чехов едет в Севастополь, где специально для него дают «Дядю Ваню». Позже театр переезжает в Ялту, и в доме Чехова начинают собираться интересные гости: Бунин, Горький, Куприн, театральная труппа. Вскоре театр возвращается в Москву, но ведущая актриса МХТ Ольга Книппер, первая исполнительница ролей в его пьесах, в июле снова едет в Ялту погостить у Чехова. Вместе он проводят вместе весь июль.
Зимой 1900/1901 Чехов едет в Ниццу на лечение, затем в Италию, в феврале возвращается в Ялту, где 25 мая венчается с О.Л. Книппер.
Приезд в Ялту Художественного театра побудил Чехова вновь заняться драматургией. В <metricconverter productid=«1901 г» w:st=«on»>1901 г. специально для МХТ написана и поставлена пьеса «Три сестры». Чехов уже очень слаб, но продолжает писать и заниматься общественными делами. Жена его вынуждена уезжать на долгие месяцы в Москву, где играет в театре, Чехов же должен оставаться в Ялте по предписанию врачей, лишь изредка наведываясь в Москву.
В последние годы Чехов занят подготовкой своего собрания сочинений, вышедшего двумя изданиями (1899—1902 и 1903 гг.) в издательстве А.Ф. Маркса. Он подошел очень критически к его составлению, включив менее половины напечатанного при жизни.
В 1903 году снова специально для Художественного театра он пишет пьесу «Вишневый сад», которая ставится в <metricconverter productid=«1904 г» w:st=«on»>1904 г. «Вишневый сад» — последнее произведение Чехова. Болезнь усиливается настолько, что в мае <metricconverter productid=«1904 г» w:st=«on»>1904 г. он покидает Ялту и едет вместе с женой в знаменитый курорт на юге Германии Баденвейлер. Однако здесь Чехов лишь на время облегчил свои страдания. Он скончался 15 июля (2-го по старому стилю) во втором часу ночи.
Всемирная слава Чехова началась в 20-х гг. XX-го века. Особенно сильным оказалось влияние пьес Чехова на мировую драматургию. По словам Э. Олби, «Чехов несет ответственность за развитие всей мировой драмы в XX веке».
Свой последний день рождения — 17 января (29 января по новому стилю) 1904 года Антон Павлович Чехов отпраздновал в Московском художественном театре премьерой недавно завершенной комедии «Вишневый сад».
Работа над пьесой давалась тяжело. Болезнь прогрессировала, но Антон Павлович, деликатный и терпеливый, в своих письмах жене и друзьям жалуется лишь на легкое недомогание и обещает Станиславскому обязательно написать новую пьесу.
Из-за болезни Чехову приходилось иногда работать в спальне, полулежа, за небольшим столиком, который и сегодня стоит у кровати. Напротив стола в спальне Антона Павловича находится шкаф красного дерева. Когда семья жила в Таганроге, Евгения Яковлевна, мать писателя, обычно прятала от детей в этом шкафу сладости. Дети подходили к нему, кланялись и в шутку называли «дорогим» и «многоуважаемым». Об этом вспомнил Чехов, когда работал над «Вишневым садом»: один из персонажей пьесы — Гаев — обращается к шкафу с такими же словами.
В середине октября 1903 года пьеса была готова, и Антон Павлович отправляет её в театр. А 20 октября получает восторженное письмо от Станиславского: «Сейчас только прочел пьесу. Потрясён, не могу опомниться. Нахожусь в небывалом восторге. Считаю пьесу лучшей из всего прекрасного Вами написанного».
2 декабря Чехов выехал из Ялты в Москву. В это время Художественный театр уже приступил к работе над вторым актом «Вишневого сада», и Антон Павлович по приезде присутствовал на репетициях спектакля. В первый раз с тех пор, как мхатовцы играли Чехова, автор находился в Москве, и они решили воспользоваться моментом и устроить чествование любимого писателя. Чехов сопротивлялся, угрожал не прийти в театр, но режиссеры и артисты настояли.
Во время чествования писателя было сказано много теплых, искренних слов. Речь от Художественного театра произнес В.И. Немирович-Данченко: «Милый Антон Павлович! Приветствия утомили тебя, но ты должен найти утешение в том, что хотя отчасти видишь, какую беспредельную привязанность питает к тебе все русское грамотное общество. Наш театр в такой степени обязан твоему таланту, твоему нежному сердцу, твоей чистой душе, что ты по праву можешь сказать: это мой театр».
«Чехов, всегда добрый и улыбающийся, на самом юбилее не был весел, — вспоминал К.С. Станиславский. — Когда после третьего акта он, мертвенно бледный и худой, стоя на авансцене, не мог унять кашля, пока его приветствовали с адресами и подарками, у нас болезненно сжалось сердце. Из зрительного зала ему крикнули, чтобы он сел. Но Чехов нахмурился и простоял все длинное и тягучее торжество юбилея, над которым он добродушно смеялся в своих произведениях. Но и тут он не удержался от улыбки. Один из литераторов начал свою речь почти теми же словами, какими Гаев приветствует старый шкаф в первом акте: „Дорогой и многоуважаемый: (вместо слова “шкаф» литератор вставил имя Антона Павловича) — приветствуя Вас и т.д. Юбилей вышел торжественным. Сам спектакль имел средний успех, и мы осуждали себя зато, что не сумели с первого же раза показать наиболее важное, прекрасное и ценное в пьесе".
Спектакль «Вишневый сад» в постановке Станиславского и Немировича-Данченко был сыгран в театре 1209 раз и имел огромный успех. В нем ярко проявили свое дарование Книппер-Чехова — Раневская, Станиславский — Гаев, Москвин — Епиходов, Качалов — Трофимов, Леонидов — Лопахин, Артем — Фирс, Муратова — Шарлота.
В ялтинском Доме-музее А.П.Чехова в кабинете писателя и сегодня хранятся подарки, преподнесенные Антону Павловичу на этом юбилее: деревянные резные ларцы старинной работы — подарок Станиславского. В своих воспоминаниях он писал, как Антон Павлович шутливо сетовал, что его завалили старинными вещами: «Я же теперь без кабинета. Там же музей, послушайте». — «А что же нужно было Вам поднести?» — поинтересовался я. «Мышеловку. У нас же мыши. Вот Коровин прислал мне удочку. Послушайте, это же чудесный подарок».
Впрочем, Антону Павловичу нравились эти подарки: и рисунок художницы Хотяинцевой «Вишневый сад», и работа Давыдовой — вышитое панно, и макет древнерусского городка художницы Якунчиковой. Об этом он писал ей: я очарован, держу Ваши подарки у себя в кабинете и не перестаю любоваться: Давно я не получал ничего подобного: сплошное великолепие, как говорил покойный Левитан".
Минуло 100-лет с того дня, как Антон Павлович в последний раз отметил свой день рождения, а эти милые предметы и сегодня радуют нас и напоминают о Чехове, писавшем о безмерной ценности человеческой души, её благородстве, незащищенности и способности не терять себя в самых бесчеловечных условиях, когда понимаешь, что нет ничего прекраснее и величественнее хрупкого и не знающего «как надо жить» человека.
«Диагноз подтвердился»
Страшная болезнь проявилась еще в 1884 году, когда 24-летний Антон Чехов оканчивал медицинский факультет университета. Он впервые почувствовал себя очень плохо в зале Окружного суда, где присутствовал в качестве репортера. Спустя месяц Чехов писал: «Оно (кровохарканье. — В.Д.) было обильно. Кровь текла из правого легкого. После этого я раза два в году замечал у себя кровь, то обильно текущую, то есть густо красящую каждый плевок, то не обильно; каждую зиму, осень и весну и в каждый сырой день я кашляю. В крови, текущей изо рта, есть что-то зловещее, как в зареве. Когда же нет крови, я не волнуюсь и не угрожаю литературе „еще одной потерей“. Дело в том, что чахотка или иное легочное кровохаркание узнается по совокупности… Если бы то кровохарканье, которое у меня случилось в Окружном суде, было симптомом начинающейся чахотки, то я давно уже был бы на том свете, вот моя логика».
Повышенная температура, недомогание, кровь в мокроте периодически повторялись в течение многих лет, но практически Антон Павлович не лечился, хотя был болен, и весьма серьезно.
«Кто слышал от него жалобы, кто знает, как страдал он?» — вопрошал Бунин в статье, посвященной памяти Чехова.
Михаил Чехов, брат Антона Павловича, вспоминал: «Он даже и вида не подавал, что ему плохо. Боялся нас смутить… Я сам однажды видел мокроту, окрашенную кровью. Когда я спросил у него, что с ним, то он смутился, испугался своей оплошности, быстро смыл мокроту и сказал: Это так, пустяки. Не надо говорить Маше и матери».
Левитан в письме Илье Репину: «Сердце разрывается смотреть на Чехова — хворает тяжко, видно по всему — чахотка, но улыбается, не подает вида, что болен. Интересно, знает или не знает правду? Душа за него болит».
21 марта 1897 года Чехов вместе с Алексеем Сувориным обедал в московском «Эрмитаже». Вдруг хлынула кровь и, несмотря на все старания вызванного доктора, ее удалось остановить лишь под утро. Доктор утешал, что кровотечение не легочное. После его ухода Чехов сказал Суворину: «Для успокоения больных мы всегда говорим во время кашля, что он желудочный. Но желудочного кашля не бывает, а кровотечение непременно из легких. У меня кровь идет из правого легкого, как у брата».
Через день кровотечение повторилось, и Чехов впервые обратился к специалистам и впервые прошел серьезное обследование в известной московской клинике профессора Остроумова.
Недавно найдена история болезни Чехова, которую заполнил в клинике лечащий врач писателя Максим Маслов. Согласно этой истории, в гимназические и студенческие годы Чехов болел туберкулезным воспалением брюшины, но «теснение в грудине» чувствовал еще в 10-летнем возрасте… «У пациента истощенный вид, тонкие кости, длинная, узкая и плоская грудь (окружность равна 90 сант.), вес немного более трех с половиной пудов (<metricconverter productid=»62 кг" w:st=«on»>62 кг. — В.Д.) при росте <metricconverter productid=«186 см» w:st=«on»>186 см… Испытывает огромную наклонность к зябкости, потливости и плохому сну. Количество красных кровяных телец уменьшено вдвое по сравнению со здоровым человеком… Влажные и булькающие хрипы прослушиваются с обеих сторон — как над ключицами, так и под последними, а также слышны остро и громко над углом левой лопатки, над правой — глухота… Из-за болей в груди назначены влажные компрессы, натирания, смазывания йодной тенктурой, внутрь — кодеин, морфий. При сильных потах — атропин. Лед на грудь прописан три раза в сутки по одному часу каждый раз, но А. Ансеров (ассистент клиники. — В.Д.) назначил дополнительно лед ночью, что воспринято б-м хорошо и одобрительно. Замечено, что кровотечение из легкого прекратилось через полчаса после проглатывания б-м пяти-восьми кусочков льда… На десятый день розовая мокрота еще продолжается… Ну вот, мокрота чиста и б-ной настаивает на выписке домой, для срочной работы на литературном поприще, но бациллы доктора Коха еще присутствуют в мокроте в изрядном количестве… В весе б-ной не увеличился ни на полфунта, но на 5% увеличилось количество гемоглобина и на 30.000 число красных кровяных телец. Вообще, б-ной окреп заметно. Диагноз подтвердился".
По свидетельству медперсонала, Чехов, находясь в клинике, был общителен, добросердечен и всегда рад посетителям: «Нездоровье мое немножко напугало меня и в то же время (бывают же такие фокусы!) доставило мне немало хороших, почти счастливых минут. Я получил столько сочувствий искренних, дружеских, столько, что мог вообразить себя аркадским принцем, у которого много царедворцев. До болезни я не знал, что у меня столько друзей».
В клинике Чехов к своей болезни относился с интересом, расспрашивал о своем состоянии, хотел знать результаты выстукивания, выслушивания и микроскопического исследования. Ему говорили, но далеко не всю правду, многое скрывали. К концу второй недели Чехов почувствовал, что немного поправился, а «окончательно поправлюсь, — шутил он, — когда умру».
Суворин, побывав у Чехова в клинике, записал в дневнике: «Больной смеется и шутит по своему обыкновению, отхаркивая кровь в большой стакан. Но когда я сказал, что смотрел, как шел лед по Москве-реке, он изменился в лице и сказал: „Разве река тронулась?“ Я пожалел, что упомянул об этом. Ему, вероятно, пришло в голову, не имеет ли связь эта вскрывшаяся река и его кровохарканье? Несколько дней тому он говорил мне: „Когда мужика лечишь от чахотки, он говорит: “Не поможет. С вешней водой уйду».
Как беспомощна была медицина!
Туберкулез продолжал делать свое ужасное дело. Уже спустя три месяца после лечения в клинике Остроумова Чехов снова заболел. Иван Щеглов вспоминал: «Я прямо ужаснулся перемене, которая произошла в Чехове… Лицо его было желтое, изможденное, он часто кашлял и зябко кутался в плед, несмотря на то, что вечер был на редкость теплый».
Осенью следующего, 1898 года Чехов писал Суворину: «У меня пять дней было кровохаркание. Но это между нами, не говорите никому… Я стараюсь кровохаркать тайно от своих».
Все последующие годы болезнь прогрессировала. Вот строки из разных писем Антона Павловича: «Доктор Щуровский нашел у меня большое ухудшение — прежде всего, было притупление верхушек легких, теперь оно спереди ниже ключицы, а сзади захватывает половину лопатки». «Я все кашляю. Как приехал в Ялту, так и стал булдыхать с мокротой и без оной». «Всю зиму я покашливал да изредка поплевывал кровью». «Я нездоров, у меня плеврит, температура 38°, и это почти все праздники». «Кровь валит и днем, и ночью, как из ведра»…
В июне 1903 года Чехов писал, что был осмотрен самим профессором Остроумовым: «Он нашел у меня эмфизему, дурное правое легкое, остатки плеврита и пр. и пр., обругал меня: „Ты, говорит, калека“.
Чехов признавался Лике Мизиновой в письме: „Я не совсем здоров. У меня почти непрерывный кашель. Очевидно, и здоровье прозевал так же, как Вас“.
Врачи посылали Чехова на тот или иной курорт и, как правило, не учитывали дальней дороги — поездку на кумыс в Уфимскую губернию Антон Павлович сравнивал с путешествием на Сахалин. Сюда добавлялись неустроенность быта, отрыв от привычной обстановки и близких людей. Не случайно Чехов говорил, что „вынужденная праздность и шатание по курортам хуже всяких бацилл“.
Личные ощущения, связанные с болезнью, Чехов нередко передавал героям своих произведений. Так, герой „Рассказа неизвестного человека“ глухо кашлял всю ночь, как это часто было у Чехова. Так же, как и писатель, он не спал, бывало, до утра, и у него сильно болел бок. У „неизвестного человека“ нередко поднимался сильный жар, горело лицо, ломило ноги, тяжелую голову клонило к столу… У него, как и у Чехова, начались плевритические боли. Наконец, подлинно чеховские ощущения: ночью больному часто бывало холодно, больно и скучно, но днем он упивался жизнью. „Неизвестный человек“ как бы полностью повторяет фразу из чеховского письма: „Даже болеть приятно, когда знаешь, что есть люди, которые ждут твоего выздоровления, как праздника“.
Одни исследователи считают, что роковую роль в жизни писателя сыграло путешествие на Сахалин — ведь была распутица и ехать пришлось тысячи километров на лошадях, в сырой одежде и насквозь промокших валенках. Другие причиной обострения туберкулезного процесса называли частые переезды из Ялты в Москву в самое неблагоприятное для здоровья время. Третьи биографы сетовали на то, что Чехов запустил болезнь и обратился к врачу только в 37-летнем возрасте. Провал „Чайки“ в самое тяжкое для здоровья время, считали четвертые, пагубно сказался на нервной системе Чехова, что не могло, конечно, не привести к обострению туберкулеза. Причина в том, считали пятые, что Чехов всю свою жизнь напряженно работал, почти всегда нуждался материально и, следовательно, не имел возможности полноценно лечиться. Только в последний год жизни он мог считать себя в какой-то мере обеспеченным, но все же не настолько, чтобы в течение целого года жить в соответствующих климатических условиях, не занимаясь постоянным литературным заработком.
    продолжение
--PAGE_BREAK--
еще рефераты
Еще работы по литературе, литературным произведениям