Реферат: А.В. Дружинин о повестях Ф.М. Достоевского 40-х гг
МИНИСТЕРСТВООБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Федеральноеагентство по образованию
Государственноеобразовательное учреждение
высшегопрофессионального образования
«Поволжскаягосударственная социально-гуманитарная академия»
Кафедрарусской, зарубежной литературы
и методикипреподавания литературы
А.В. ДРУЖИНИНО повестях
Ф.М.ДОСТОЕВСКОГО 40-х гг.
Дипломнаяработа
Выполнила:
студентка V курса ИФО
Допустить к защите
«___»________2009 г.
Заф.кафедрой:
д.п.н., проф.
_________О.М. Буранок
Научный руководитель:
д.ф.н., проф.
Н.Б. Алдонина
Самара
2009
Содержание
Введение
ГлаваI. Эстетические воззренияА.В. Дружинина конца 40-х годов XIX века
ГлаваII. А.В. Дружинин о повести Ф.М. Достоевского«Слабое сердце»
ГлаваIII. Повесть Ф.М.Достоевского «Белые ночи» в восприятии А.В. Дружинина
ГлаваIV. Незавершенный роман Ф.М. Достоевского «Неточка Незванова» в оценке А.В. Дружинина
Заключение
Список использованной литературы
/>
Введение
Предметом нашегоисследования являются критические отзывы А.В. Дружинина о повестях Ф.М. Достоевского40-х гг. – «Слабое сердце», «Белые ночи» и незавершенном романе «НеточкаНезванова».
Александр ВасильевичДружинин – литератор в самом обширном смысле этого слова. Он былпрозаиком, драматургом – создателем пьес, печатавшихся в «Современнике», поэтом,а еще критиком, журналистом, фельетонистом, переводчиком, мемуаристом. Емупринадлежала идея создания Общества для пособия нуждающимся литераторам иученым (впоследствии – Литературного фонда). В середине позапрошлого векабольшая часть литературного наследия А.В. Дружинина была собрана ипредставлена в восьмитомном собрании его сочинений известным издателем Н.В. Гербелем. Седьмойтом, один из самых объемных, включал в себя литературную критику.
Уже С.А. Венгеровписал о том, что седьмой том собрания сочинений Дружинина «должен быть увсякого мало-мальски интересующегося русскою литературою»[1]. Всамом деле, в нем помещены большие статьи о Пушкине, Фете, Щедрине, Полежаеве,Майкове, Гончарове, Тургеневе, Писемском, Островском, Льве Толстом, Белинском иболее мелкие о Козлове, Веневитинове, Ростопчиной, Полонском и др. Изэтого видно, что А.В. Дружинин едва ли оставил без рассмотрения хотя быодно сколько-нибудь крупное явление русской литературы.
Критический талантДружинина нельзя понять вне его общего литературного облика. Современникиназывают Дружинина «честным рыцарем» литературы. И если рыцарство – этопрежде всего служение, то его служение литературе было истовым, истинноподвижническим и самоотверженным.
В русскую литературуДружинин вошел как автор повести «Полинька Сакс», опубликованной в декабрьскойкнижке «Современника» за 1847 г. В ней он в духе «натуральной школы»и под влиянием романов Жорж Санд отстаивал право женщины на свободу чувств. Неслучайно в нем видели «адвоката женского сердца»[2].
Вторая половина 40-х гг. врусской литературе была переломной. Относительная закостенелостьобщественной жизни сказывалась в некотором равнодушии читателей к поэзии идраматургии, неизменных спутниках интенсивных эпох.
На первый планвыдвигалась аналитическая проза. Громадный успех имели альманахи, изданныеН.А. Некрасовым, — «Физиология Петербурга» (1845) и «Петербургскийсборник» (1846) со статьями В.Г. Белинского, очерками И.С. Тургенева,А.И. Герцена, Д.В. Григоровича, Ф.М. Достоевского, В.И. Даля,И.И. Панаева и других авторов. Это были своеобразные манифесты «натуральнойшколы» — реалистической школы, возглавляемой и пропагандируемой В.Г. Белинским. Усвоиввеликие достижения Пушкина, Гоголя, Лермонтова, она опиралась на социальныйанализ, особенно выделяя типизацию образов и демократизацию типов и сюжетов. Напервых порах такие принципы приводили к некоторой статичности и внешнейописательности, но даже тогда было заметно стремление наиболее талантливыхписателей углубиться в подробности жизни героев, показать движение мыслей ичувств персонажей.
Социальная типизация ипсихологизм характерны для первых романов «натуральной школы» — «Кто виноват?» А.И. Герценаи «Обыкновенная история» И.А. Гончарова, появившихся в 1847 г.
В рассматриваемый периодобильно расцвели и утопии самых разных видов – от крайне социалистических (идеипетрашевцев) до крайне реакционных (славянофильские концепции). Возродилсяи новый вариант романтизма в литературе, метод, где должное вытесняет сущее,идеал торжествует над реальностью (философские повести В.Ф. Одоевского,романы А.Ф. Вельтмана, рассказы и повести Ап. Григорьева).
Большое впечатлениепроизводили на русского читателя ранние романы и рассказы Ч. Диккенса, гдепричудливо совмещались реалистическая сатира и романтическая сказка, трезвыйкритический взгляд на современный мир и сентиментальное настроение. Колоссальныйуспех имели в сороковых годах романтические романы Жорж Санд, в центре которыхстояла главная проблема западноевропейской и русской мысли той поры — освобождение личности (особенно женщины) от общественных пут, от традиционнойморали. Этот вопрос в совокупности с больной русской проблемой – судьбамикрепостного крестьянства – был главным и для «натуральной школы», а некотораярасплывчатость в постановке и решении его вносила романтическую «дымку» вреалистический метод.
Все это не могло неоказать влияния на творчество Дружинина, его мировоззрение.
Вслед за молодым Ф.М. Достоевскими предвещая Л.Н. Толстого, он стремится к «исповедальному» изложениюсобытий и чувств героев: его первые повести — или собрание писем, или рассказыперсонажей о себе.
Свободное, хотя инесколько сентиментальное описание женской любви в «Полиньке Сакс» вошло врусскую прозу как предвестие женских образов Тургенева и Достоевского. Повестьвызвала восторженные отзывы Белинского, Некрасова, Тургенева, Достоевского, Л. Толстого,Чернышевского и др.
После столь успешногодебюта Дружинин вошел в редакционный кружок «Современника» Некрасова и Панаева,он становится постоянным сотрудником журнала, в котором, помимо повестей и рассказов,помещает ежемесячные обозрения литературы под названием «Письма Иногороднегоподписчика…», статьи о русских и зарубежных писателях.
Тема «Дружинин иДостоевский» в современном литературоведении почти не рассматривалась. Данноеобстоятельство обусловлено тем, что творчество главы «эстетической» критики напротяжении нескольких десятилетий замалчивалось. Недостаточная изученностьданной проблемы отчасти обусловливалась и скудностью имеющихся материалов. Досих пор выявлено всего три отзыва Дружинина о Достоевском. Два из них, помещенныев «Письмах Иногороднего подписчика …» за декабрь 1848 г. («Белые ночи»), январь и февраль 1849 г. («НеточкаНезванова»), были проанализированы А.М. Бройде, автором первой монографиио критике – «А.В. Дружинин. Жизнь и творчество (Copenhagen, 1986)» и А.М. Штейнгольд в статье «А.В. Дружинин– фельетонист и критик о раннем творчестве Достоевского», помещенной в сборнике«Русская критика и проблемы национального самосознания» (Самара, 1997). А.Л. Осповатомобнаружен в архиве писателя в РГАЛИ третий отзыв Дружинина о повести Достоевского«Слабое сердце», который был опубликован им в статье «А.В. Дружинин омолодом Достоевском».
Нельзя сказать, что,анализируя творчество Дружинина и Достоевского, литературоведы не касалисьрассматриваемой проблемы. Так, Б.Ф. Егоров в статье «Проза А.В. Дружинина»обратил внимание на то, что «озлобленная душа Сакса, героя повести Дружинина«Полинька Сакс», в какой-то степени – отдаленное предвестие будущих персонажейДостоевского»[3]. В чертах Вальховского(роман Дружинина «Жюли») он усматривает черты князя Валковского из «Униженных иоскорбленных». Достоевская стилистика усматривается им и в образеизломанного и издерганного Кости («Рассказ Алексея Дмитрича»), который, повыражению исследователя, «вписался бы в круг «мальчиков» из «БратьевКарамазовых»[4]. В образе Лели,главной героини повести «Лола Монтес» просматриваются черты Настасьи Филипповныиз «Идиота»[5]. Внутрисемейныеотношения в «Рассказе Алексея Дмитрича», по Б.Ф. Егорову, такжесвоеобразное предчувствие мотивов зрелого Достоевского.
Однако целостного анализапроблемы в перечисленных работах нет: каждый исследователь преследует своюопределенную цель. В основе статьи А.Л. Осповата – публикация отрывкаиз незавершенной статьи Дружинина о русской литературе 1848 г., содержащего отзыв о повести Достоевского «Слабое сердце». А.М. Штейнгольд сосредоточиваетвнимание на своеобразии подхода Дружинина-критика и Дружинина-фельетониста ктворчеству раннего Достоевского и т. д. Не касается проблемы «Дружинин и Достоевский»и Л.И. Щеблыкина-Шевцова, вопреки заглавиям ее монографий –«Эстетическаятеория А.В. Дружинина и русская литература 40-50-х гг. XIX века» (Пенза, 1998),«Литературно-критическая деятельность А.В.Дружинина в 40-50-е годы XIX века»(Москва, 2001). Сказанноеи обусловливает актуальность нашего исследования.
Целью исследования является анализ всейсовокупности суждений А.В.Дружинина о произведениях Ф.М. Достоевского 40-хгг. в соответствии с эстетическими воззрениями обоих и их эволюцией.
Упомянутой цельюобусловлены и задачи исследования:
выявление всех сужденийА.В. Дружинина о Ф.М. Достоевском в обозрениях журналистики, статьяхи рецензиях;
уяснениелитературно-эстетических воззрений обоих писателей 40-х гг.;
анализ отзывов А.В. Дружининао повестях «Белые ночи», «Слабое сердце» и незавершенном романе «НеточкаНезванова»;
определение характерныхособенностей поэтики Ф.М. Достоевского, проявившихся в названныхпроизведениях;
уяснение критическогомастерства А.В. Дружинина в рассматриваемых работах.
Объектом исследования в дипломном сочиненииявляетсякритическое наследие А.В. Дружинина.
Предметом исследования– егосужденияо творчестве Ф.М. Достоевского 40-х гг. XIX века.
Источниковедческойбазой исследованияявляются работы отечественных и зарубежных ученых, специализирующихся наизучении творчества Ф.М. Достоевского (В.Я. Кирпотина, М.М. Бахтина,В.А. Туниманова, И. Волгина и др.) и А.В. Дружинина(Б.Ф. Егорова, А.М. Бройде, А.М. Штейнгольд, Н.Н. Скатова,Н.Б. Алдониной, Л.И. Щеблыкиной-Щевцовой и др.), а также эпистолярныеи мемуарные материалы деятелей 40-60-х гг. XIX века.
Практическаязначимость работы. Результаты проделанной работы могут найти применение на уроках литературыпри изучении творчества Ф.М. Достоевского, в частности, повести «Белыеночи» в 9 классе, при рассмотрении обзорной темы, посвященной литературе 40-х гг. XIX века. Материалы исследования могутиспользоваться и во внеклассной работе (викторины, олимпиады, литературныевечера), на факультативных занятиях по русской литературе, в кружковой работе.
Структура работы. Дипломная работа состоит из Введения,четырех глав, Заключения и списка использованной литературы, насчитывающего 86наименований.
Во Введении обосновываетсяактуальность выбранной темы, определяются цель и задачи исследования.
Первая глава посвященаанализу эстетических воззрений А.В. Дружинина.
Во второй главе рассматриваетсяотзыв А.В. Дружинина о повести Ф.М. Достоевского «Слабое сердце».
Третья глава посвященаанализу критических суждений А.В. Дружинина о повести Ф.М. Достоевского«Белые ночи».
В четвертой главе речьидет о восприятии А.В. Дружининым незавершенного романа Ф.М. Достоевского«Неточка Незванова».
В Заключении делаютсявыводы по проделанной работе.
Глава I. Эстетическиевоззрения А.В. Дружининаконца 40-хгодов XIXвека
Почти все суждения А.В. Дружининао Достоевском приходятся на 40-е годы. Данное обстоятельство побуждает наск рассмотрению творческого пути писателя и критика и его эстетических воззрений,в частности.
А.В. Дружининпроисходил из дворян. Получив прекрасное домашнее образование, вшестнадцать лет он поступил сразу во второй класс Пажеского корпуса (1841). Системаисчисления в то время была обратной – шестой класс считался самым младшим, а первый– старшим. Пажеский корпус был одним из привилегированных учебныхзаведений России, готовившем офицеров для обслуживания членов царской семьи.
По окончании Пажескогокорпуса А.В. Дружинин был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндскийполк, где уже служили два его брата и где он близко сошелся с известнымхудожником П.А. Федотовым. Впоследствии А.В. Дружинин напишетстатью о П.А. Федотове, которая до сих пор является главным источникомбиографии художника.
Видя слабое здоровье А.В. Дружининаи его начитанность, друзья по полку выбрали его заведующим полковой библиотекой. Этодало А.В. Дружинину возможность знакомиться с новинками литературы, с новейшимиобщественными теориями.
40-е годы в России знаменовалисьпоисками передовой мыслью верной теории общественного развития. В этовремя большую популярность приобрели утопические теории (Фурье, Сен-Симон, Оуэни др.).
Но, молодой А.В. Дружининне входил, подобно Ф.М. Достоевскому, в кружок М.В. Петрашевского, ноне мог не испытать влияния идей утопического социализма, знакомясь с ними пороманам Ж. Санд и Э. Сю. Еще в 1934 г. в статье «Толстой и Дружинин в 60-х гг.» К.И. Чуковский писал о том, что молодойДружинин был «чуть-чуть фурьеристом»[6]. К.И. Чуковскогоподдержал Б.Ф. Егоров, утверждавший, что успех идей утопического социализмав 40-х годах в России был настолько велик, «что они притягивали к себе людейкак будто бы совершенно не склонных по своему характеру и психологическомуоблику к увлечениям. Например, юный «денди» 21 года, эпикуреец, скептикА.В. Дружинин, в будущем глашатай английских аристократических форм жизнии теории «чистого искусства», был тогда искренне захвачен новыми идеями»[7].
6 октября 1845 г. Дружинин записал в дневнике: «Все, что я читаю теперь, это сочинение Buret о нищетенизших классов во Франции и Англии, да романы Ж. Санда. Исследоватьпопытки социальных реформ последнего времени – вот моя цель, и я теперь снетерпением ожидаю издания «Revue indèpendantе»[8].
Из-за слабого здоровья,а, главное, из желания иметь больше времени для самообразования Дружинин в январе 1846 г. выходит в отставку и поступает в канцелярию Военного министерства. Службабыла необременительна и многие из его сослуживцев занимались литературой.
Дружинин дебютировалповестью «Полинька Сакс», опубликованной в декабрьской книжке «Современника» за 1847 г. В ней в духе «натуральной школы» выступил в защиту свободногочувства.
А.М. Бройде, авторпервой монографии о Дружинине, выводил Дружинина за пределы «натуральной школы»,указывая на психологизм, на романтический сюжет, сжатый в стремительный слог. Онвидел успех повести в том, что читателю «начинал надоедать поток физиологическихочерков и рассказов, заливающих литературные журналы в течение последних лет. ПовестьДружинина уносила читателя от хлопот ежедневной жизни, которыми былипереполнены произведения «натуральной школы» с их грязными дворами, вонючимилестницами, темными комнатами Акакиев Акакиевичей Башмачкиных, «мудрецов»Прохарчиных, Макаров Девушкиных; от лиловых носов петербургских пьяниц, грубыхсторожей, промерзших кучеров и Т. д.»[9].
Сюжет повести несложный,в ней рассказывается о том, как петербургский чиновник 32 лет Константин Саксженится на 18-тилетней девушке Полиньке, только что вышедшей из пансиона. Сакспытается ее развить, возвысить до себя (предлагает ей романы Ж. Санд), ноПолинька их отвергает в силу своей инфантильности. Сакс стремится вызвать ужены интерес и сочувствие к собственной служебной деятельности, сделать еепомощником и другом, однако в конце повести вынужден признать, что его постигла«пиррова победа» в борьбе за свободу чувств и развитие личности Полиньки.
Дружинин подчеркивает,что инфантильность героини – прямое следствие пансионского воспитания, неготовившего девушек к серьезной деятельности. Считалось, что музыка,вязание и знание языков – это все, что нужно женщине для того, чтобы бытьхорошей супругой.
Бывший знакомый Полинькикнязь Галицкий, воспользовавшись отсутствием Сакса, влюбляет в себя Полиньку.Сакс, узнав об этом, добивается развода, и Полинька выходит замуж заГалицкого, но через несколько лет замужества понимает, что она всегда любилаСакса. Полинька умнеет, начинает глубже чувствовать, но поздно: она умирает отчахотки.
Проблема развода уДружинина скомкана, вынесена за пределы сюжета: ведь в условиях николаевскоговремени бракоразводный процесс был почти невозможным в реальной жизни делом. Дружининпредпочел здесь по аналогии с некоторыми сюжетными ходами раннегодраматического варианта сказочно-романтическое разрешение ситуации; как удалосьСаксу добиться развода, мы не знаем.
В.Г. Белинскийположительно оценил повесть А.В. Дружинина, рисующую результаты светскоговоспитания девушки, уродующего ее, убивающего в ней способность мыслить,трудиться и глубоко чувствовать. Путь перевоспитания современной женщины,развития ее интеллекта Дружинин усматривал в предоставлении ей прав на свободучувства. Писатель ратовал за освобождение женщины от социальных пут. Носителемнового, подлинно гуманного отношения к женщине в его повести является некрестьянин и не разночинец – бедняк и протестант, отрицающий устои современногообщества, как в стихотворениях Н.А. Некрасова или повестях А.И. Герцена,а крупный чиновник либерального типа – Сакс.
Уже В.Г. Белинскийотметил связь между «Полинькой Сакс» и романом Ж. Санд «Жак». Некоторыеисследователи прямо писали о подражании А.В. Дружинина Ж. Санд,копировании ее романа, вторичности «Полиньки Сакс»: «Юный А.В. Дружининцеликом взял сюжет и основные мотивы своей повести из Жорж-Зандовского «Жака», –пишет С.А. Венгеров[10].
«Написанная под сильнымвлиянием повести Жорж Санд «Жак», — заявлял А.Г. Цейтлин, — «Полинька Сакс»не отличалась художественной самостоятельностью»[11].
«А.В. Дружининпытался прямо скопировать Ж. Санд в «Полиньке Сакс», — писал В.И. Кулешов,- но произведение получилось слабое, искусственное»[12].
На наш взгляд, наиболеесправедливой является точка зрения тех ученых, которые признавалисамостоятельность произведения А.В. Дружинина (Б.Ф. Егоров, А.М. Бройде,Т. Ф. Рябцева). Действительно, «Полинька Сакс», как и «Жак», имеетэпистолярный характер. Сюжет «Жака» как будто бы точно предваряет замысел «ПолинькиСакс»: честный, умный, немолодой Жак женится на юной и недалекой Фернанде,вскоре влюбляющейся в красивого, пустоватого Октава; Жак, не желаяпрепятствовать их взаимной любви, добровольно устраняется. Многие деталисюжета дружининской повести также напоминают роман Жорж Санд: отъезд Жака издому, откровенности в переписке Фернанды с подругой-наперсницей Клеманс и т. п.,изредка нарушаемый вставками от автора-издателя (однако следует учесть, чтоэпистолярная форма повествования вообще широко применялась в западноевропейскойи русской литературе, особенно в периоды сентиментализма и романтизма). Сходныгерои: Сакс – Жак, Полинька – Фернанда, Галицкий – Октав, родители Полиньки – родителиФернанды.
Но есть и существенныеразличия. Б.Ф. Егоров обнаружил в архиве А.В. Дружинина иопубликовал набросок плана драмы о семье Саксов. Исходя из него, ученыйполагал, что будущая «Полинька Сакс» мыслилась тоже в виде драмы. Это не совсемтак. Творческая история «Полиньки Сакс», как показано Н.Б. Алдониной,очень сложна, и в настоящей работе нет необходимости ее воспроизводить. Ясноодно: мысль о создании повести, как и желание придать ей эпистолярную форму,возникли у А.В. Дружинина не сразу[13], он обращался от драмы кповести, от повести к драме и. т. п., прежде чем остановился на окончательномварианте – повести в письмах.
Но вернемся к плану драмыо семье Саксов. Не дописанный или не сохранившийся полностью, он многоераскрывает в творческой истории самой знаменитой из повестей Дружинина. Основнаясюжетная канва и основные черты характера всех трех главных персонажей былизадуманы в основном так же, как и в окончательном прозаическом варианте 1847 г. Но по справедливому наблюдению Б.Ф. Егорова, интересны некоторые оттенки, которыепоказательны именно для первоначального плана. Прежде всего, это отчетливоестремление к творческой полемике с Жорж Санд.
А.В. Дружинин, какзамечает Б.Ф. Егоров, уже на раннем этапе работы над сюжетом, в конспектедрамы, спорит с писательницей, видя в ее женских образах неестественную,нарочитую экзальтацию: «Женщины Жорж Занда даже часто смешны идеальным своимвзглядом на жизнь и исключительностью своих чувств в пользу одной страсти»[14].
Идеализация женскихобразов, женской любви имела место и в русской литературе. Что же касается«исключительности чувств в пользу одной страсти» и именно страсти любовной, тоэто в самом деле своеобразие романов Жорж Санд. Хотя сходные женскиеобразы мы найдем и в новейшей французской литературе той поры (у Стендаля, уМериме), Жорж Санд довела эти особенности до гиперболизма, до болезненности.
Герои жорж-сандовского «Жака»на протяжении всего повествования погружены в атмосферу любви, упоительнокупаются в ней, сказочно преодолевают все препятствия (например, Октав,окруженный в доме разгневанными офицерами, все же умудряется каким-то образомпо крышам убежать от своих караульщиков).
Все персонажи, заисключением отвратительной мадам де Терсан, идеальны, возвышенны, благородны исвоей жизнью как бы искупают и преодолевают грязные, греховные связипредшествующих поколений (например, чистейшая и честнейшая Сильвия — плодпрелюбодейства; по матери она сводная сестра Фернанды, по отцу — Жака). Дажеэгоистичный в своей страсти Октав полон благородства и самопожертвования.
Хотя любовь – основноепобуждение героев, сквозь весь роман проходит лейтмотивом мысль, что любовьвременна, что она непостоянное чувство и что любящим уготован печальный финал. Жактребует уничтожить брак, взаимные обязательства, необходимо лишь обеспечитьсуществование детей, рожденных от союза мужчины и женщины. Некоторыеперсонажи предаются свободной любви, не будучи в браке (Сильвия, Октав).
Романтическиймаксимализм, гипертрофия личного, индивидуалистического начала во многомобъясняются стремлением противостоять прозаической действительности, чтоособенно сказывалось в женских образах и характерах, отгороженных отобщественной деятельности, в которых усиливались и углублялись именно любовныестрасти.
В русском же быту, вобщественном сознании, отражаемом, естественно, и в литературе, поведениеженщины и изображение женской страсти предполагало известные границы; во многихпроизведениях ощущаются жесткие нравственные запреты (образ Веры в «Героенашего времени») или сила традиционных нравственных идеалов (пушкинскаяТатьяна). В сороковых годах чрезмерность страсти воспринималась уже какискусственная душевная распущенность (любовные переживания юного Адуева в «Обыкновеннойистории» Гончарова), и все больше проступало трезвое, даже ироническое,отношение к романтическим страстям и героям, как правило, применительно кмужским персонажам.
Различны и финалыповести, что вынужден был признать даже С.А. Венгеров. У Жорж Сандповесть заканчивается смертью Жака, а Октаву и Фернанде предстоит наслаждениесчастьем. У Дружинина Полинька так поражена поступком мужа (КонстантинСакс вместо дуэли с Галицким, как предполагала Полинька, дает ей развод), чтоначинает его любить, сомневаться в своем чувстве к Галицкому. Эти сомнениявносят разлад в семейную жизнь, подтачивают ее здоровье. Через год послесвоей второй свадьбы Полинька умирает с сознанием, что она любит только Сакса,а к Галицкому чувствует жалость[15].
Повесть «Полинка Сакс»имела огромный успех. Его признавали Н.А. Некрасов, В.Г. Белинский,П.В. Анненков, А.Ф. Писемский, И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский. Н.Г. Чернышевскийв «Что делать?» и Л.Н. Толстой «Живом трупе» отталкиваются от «ПолинькиСакс», используя мотив самоустранения мужа.
У Дружинина появилосьбольшое количество подражателей, его стали считать «адвокатом женского сердца». Пословам А.В. Старчевского, «не было семейства, где бы матери и дочки незасыпали с этой повестью в руках, не старались всеми путями и средствамисобрать справки: кто такой этот симпатичный адвокат и защитник всякойувлекшийся и неопытной девушки и женщины»[16].
После успешного дебютаА.В.Дружинин вошел в редакционный кружок «Современника» как желанный автор икак добрый товарищ. Он становится постоянным сотрудником журнала. Н.А. Некрасовв письме к И.С. Тургеневу от 12 сентября 1848 г. дает такую характеристику новому литератору: «А.В. Дружинин малый очень милый и нето, что Иван Александрович (Гончаров. – Ф.Е.): Все читает, за всем следит иумно говорит. Росту он высокого, тощ, рус и волосы редки, лицо продолговатое,не очень красивое, но приятное; глаза, как у поросенка»[17].
Главные темы следующегопроизведения А.В. Дружинина – повести «Рассказ Алексея Дмитрича» («Современник»,1848, № 2) – судьба «лишнего человека», семейный гнёт, гибельноесамопожертвование героини. Повесть написана при поддержке В.Г. Белинского,в ней нашли яркое отражение идейные и художественные искания прогрессивнойрусской интеллигенции середины XIXвека. Повесть интересна не только принадлежностью к «натуральной школе»,но и оригинальным психологизмом, своеобразно характеризующим переходный периодот лермонтовской манеры к глубокому психологизму Достоевского и Толстого.
В повести«Лола Монтес» (1848) главная героиня Лёля получает за свой независимыйнрав имя известной испанской танцовщицы и авантюристки. Родители желаютвыдать Лёлю за нелюбимого человека, она всячески сопротивляется этому,пытаясь отстоять свою независимость. Когда выясняется, что Лёлю несломить, родители вместе с ее братом решаются на обман. Узнав об этом,Лёля решается на протест, она хочет мстить. В конце повести Лёля более чемоправдывает данное ей прозвище: она готова к борьбе. «Лола Монтес» не дошла до читателя. «Иллюстрированныйальманах» Н.А. Некрасова и П.И. Панаева (Санкт-Петербург, 1848), вкоторый вошла повесть, был запрещен цензурой.
Уже в первыхпроизведениях А.В. Дружинина можно было обнаружить некоторую нарочитость,авторскую заданность, неоправданность сюжетных поворотов. С наступлением «мрачногосемилетия» (1848–1855 гг.) социальная проблематика в произведениях А.В. Дружининаослабляется. Он проявляет тяготение к произведениям развлекательногонаправления. Появляется установка на счастливый конец, благополучнуюразвязку.
Роман «Жюли» («Современник»,1849, № 1), А.В. Дружинин заканчивает явно неправдоподобно и тут же, на последнейстранице, оправдывается и поясняет: «Много раз читательницы делали мне строгийвыговор за то, что повести мои нестерпимо дурно кончаются. Я это самзамечал, потому что имею слабость привязываться к моим героям, особенно же кгероиням. Крошечная Полинька, грустная Вера Николаевна, вспыльчивая Лёля,сентиментальная фрейлейн Вильгельмина и даже Костя (его тоже приходитсяпричислить к героиням) по многим причинам весьма близки к моему сердцу. Мнеочень совестно, что по милости моей фантазии на эти маленькие головкиобрушилась такая буря бед и горестных приключений, причем, иные из них даже ипогибли. Но погубить Юлиньку я решительно не в силах. В голове моейуже было составлено грустное и более близкое к действительности окончание ееприключений; но Бог с ней, с действительностью, — прочь начатые главы! Юлинькадолжна быть совершенно счастлива»[18].
Последующиехудожественные произведения Дружинина, печатавшиеся в «Современнике», – комедии«Маленький братец» (1849) и «Не всякому слуху верь» (1850), – были по самомужанру легкие и «благополучные».
В основе повести «ШарлоттаШ-ц» (1849), имевшей подзаголовок «Истинное происшествие», лежала реальнаяистория: жена немецкого поэта Генриха Штиглица покончила с собой, уповая на то,что ее смерть будет для мужа, переживающего гибель любимой, творческимпобуждением. Но повествование воспринимается как оригинальныйромантический анекдот, не более того, хотя сюжет под пером большого художникамог бы приобрести глубокий, многогранный, общечеловеческий смысл.
А.В. Дружинин чемдальше, тем настойчивее стремился как в собственной жизни, так и в творчестве,уходить от сложности и трудности бытия в светлый, изящный, веселый миринтимного кружка друзей, в мир творчества, игры, шуток...
Однако было бы невернорассматривать творчество А.В. Дружинина периода «мрачного семилетия»только со знаком «минус».
В «толстых» журналахсороковых годов ведущим критическим жанром, оценивавшим и даже во многомопределявшим общее состояние литературы, был жанр годового критического обзора. Еготвердо и последовательно утверждал В.Г. Белинский — вначале в «Отечественныхзаписках», а с 1847 г. – в обновленном «Современнике». Но послесмерти Белинского и сменившего его в «Отечественных записках» Валериана Майковажанр годового обзора выродился, превратился в россыпь отдельных характеристик,лишенных общего стержня. Попытка А.А. Григорьева возродить идейный иобобщенный обзор в журнале «Москвитянин», оказалась мало удачной, молодомукритику не хватило концептуальности, целостности. Годовые обозрения вовсеутратили свой смысл при отсутствии критиков масштаба Белинского. Как вернозаметил А.В.Дружинин в одном из своих обозрений журналистики 1852 г., «из всех лохмотьев самые жалкие те, которые состоят из дорогой материи» (VI, 120).
А.В. Дружинин сталсоздателем нового жанра. В противовес серьезным и обобщающим годовым обзорамон ввел ежемесячные фельетонные обозрения. Дебютируя в январе 1849 г. с новым циклом «Письма Иногороднего подписчика в редакцию «Современника» о русскойжурналистике», А.В. Дружинин выступал затем под этой рубрикой ежемесячно(исключая летние перерывы) в течение двух с лишним лет до апреля 1851 г. включительно, опубликовав 25 соответствующих «Писем…». А когда у авторавозникли некоторые разногласия с руководителями «Современника», недовольными еговыпадами против сатирического направления литературы, он перенес обозренияжурналистики в «Библиотеку для чтения» О.И. Сенковского.
Но уже в конце 1852 г. связи А.В. Дружинина с «Современником» возобновились. Там стали печататься егофельетоны «Письма Иногороднего подписчика об английской литературе ижурналистике» (1852-1853), а в 1854 г. автор вернул в «Современник» и «Письма Иногороднего подписчика о русской журналистике». Вслед за А.В. Дружиниными другие журналы той поры ввели подобные обозрения, и даже многие газеты сталипечатать месячные или ежеквартальные обзоры.
Вот как объяснял А.В. Дружининсовременное господство обозрения-фельетона в одном из своих «Писем … » (1852): «Безпрочной, строгой, ясно и подробно развитой эстетической теории не может бытькритики, и до сих пор у нас нет критики, были только фельетоны, иногда подесяти листов печатных; фельетоны пламенные и изящные, шутливые и скучные,высокопарные и озлобленные, задорные, скучные и забавные, одним словом,фельетоны всех возможных сортов и разрядов. Одно время публика любила такназываемую критику, усердно читала отчеты, разборы старых писателей и дажебиблиографию; теперь она очень расположена к ежемесячным обзорам журналистики;ей нравится фельетонная манера изложения и будет нравиться до тех пор, пока ненастанет время строгой критики» (VI,120).
Обратившись к «ПисьмамИногороднего подписчика …», А.В. Дружинин использовал опыт французской ианглийской периодики и отечественного журнала «Библиотека для чтения», гдередактор О.И. Сенковский много лет вел обозрения современной литературыявно в фельетонном духе. Недаром А.В. Дружинин, в отличие от многихсвоих коллег, достаточно положительно относился к О.И. Сенковскому, с удовольствиемпознакомился с ним, принял приглашение сотрудничать в «Библиотеке для чтения» ит. п.
А.В. Дружининпризнает ограниченность жанра фельетона, по сравнению с серьезным литературнымобзором. Но, во-первых, фельетон позволял говорить о многом и разном,избегать нежелательных конфликтов, литературных споров, а, во-вторых, авторстремился к устранению всего «скучного», тяжелого, дисгармоничного, тревожного. Пословам Б.Ф.Егорова, А.В. Дружинин «преуспел в таком фельетоне,превращенном в живой рассказ о чем угодно: о погоде, о психологии, о событияхевропейской и русской жизни, главным образом; в непринужденный разговорвкрапливался и анализ художественных произведений».[19]
Широкую известностьДружинину принесли юмористические фельетоны о петербургской жизни – «Сентиментальноепутешествие Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам», написанное всоавторстве в Н.А. Некрасовым, П.И. Панаевым, В.А. Милютиным идр. («Современник», 1850, № 7, 8, 12). Затем в различных журналах игазетах появились «Заметки Петербургского туриста» («Санкт-Петербургскиеведомости», 1855, № 8–280; 1856, № 3–97), «Заметки и увеселительные очерки Петербургскоготуриста» («Библиотека для чтения», 1856, Т. 140; 1857, Т. 141, 145), «Новыезаметки Петербургского туриста» («Век», 1861, № 3, 5, 7, 9, 11, 13, 15, 17, 24,42), «Увеселительно-философские очерки Петербургского туриста» («Северная пчела»,1862, 28 октября — 16 декабря; 1863, 6, 20 января).
В «Современнике»печатались также переводы Дружинина. Первыми были стихотворения Дж. Байрона:«Хоть минули и счастие и слава…» («Современник», 1853, № 1), «Страдала ты – ине был я с тобою!» («Современник», 1854, № 1). ПеревёлА.В. Дружинин и несколько трагедий В. Шекспира: «Король Лир» («Современник»,1856, № 12), «Кориолан» («Библиотека для чтения», 1858, Т. 152), «Король РичардIII» («Современник», 1862, № 5), «Жизнь и смерть короля Джона» (посмертно, «Современник»,1865, № 7).
Дружинина считают первымрусским критиком и литературоведом, который широко освещал историю исовременное состояние английской и сходной с ней американской литературы, атакже французской, немецкой, итальянской и других литератур. В критическихстатьях он не использовал традиционного пересказа сюжетов и подробногорассмотрения образов. Основное внимание критик уделял эстетическому и нравственномуаспектам произведений. Критическим статьям Дружинина свойственныаргументированные теоретические вступления и выводы.
А.В. Дружининпубликовал историко-литературные и литературно-критические очерки: цикл статейо романистах (С. Ричардсоне, О. Голдсмите, графе де Трессане, А. Радклиф,О. де Бальзаке («Современник», 1850, № 1-5, 9-10); «Джонсон и Босвелль» («Библиотекадля чтения», 1851, Т. 110; 1852, ТТ. 111, 112, 115, 116); «В. Скотт и его современники»(«Отечественные записки«, 1854, № 3, 4, 6, 9, 10); «Жизнь и драматическиепроизведения Р.Шеридана» («Современник», 1854, № 1, 9, 10); «Г. Крабб иего произведения» («Современник», 1855, № 11, 12; 1856, № 1-3, 5); статьи о Д.Ф. Купере(«Современник», 1848, № 7), Ч. Диккенсе («Современник», 1853, № 1), У. Теккерее(«Современник», 1854, № 1,2,3).
Выступал А.В. Дружинини как критик русской литературы в «Современнике». Первая его статья – «Греческиестихотворения Щербины» – появились в июньской книжке «Современника» за 1850 г.
Уже в «Письмах …», азатем и в статьях о русской и зарубежной литературе А.В. Дружинин начинаетвыступать с защитой принципов «искусства для искусства». К 1854 г. его концепция сложилась, что привело к началу полемики с Н.Г. Чернышевским. Впрограммной статье «А.С. Пушкин и последнее издание его сочинений»,написанной по поводу выхода в свет первых томов собрания сочинений А.С. Пушкина,изданного П.В. Анненковым, А.В. Дружинин противопоставил творчествоА.С. Пушкина, которого истолковывал, в духе «чистого искусства», Н.В. Гоголю:«Нам нужна поэзия. Поэзии мало в последователях Гоголя, поэзии нет визлишне реальном направлении многих новейших деталей. Самое этонаправление не может называться натуральным, ибо изучение одной стороны жизнине есть еще натура. Скажем нашу мысль без обиняков: наша текущаясловесность изнурена, ослаблена своим сатирическим направлением. Противтого сатирическое направление, к которому привело нас неумеренное подражаниеГоголю, поэзия Пушкина может служить лучшим орудием» (VII, 59-60).
Н.А. Некрасовпытался сохранить А.В. Дружинина в «Современнике», но в конце концов критиквынужден был уйти.
В сентябре 1856 г. А.В. Дружининутвержден официальным редактором журнала «Библиотеки для чтения», который он превратилв орган «чистого искусства».
В своей программной статье«Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения» (1856,№№ 11, 12), направленой против «Очерков гоголевского периода русской литературы»Н.Г. Чернышевского, А.В. Дружинин уже не противопоставляет А.С. ПушкинаН.В. Гоголю, а ведет речь о существовании «артистического» и«дидактического» направлений, извечно противостоящих друг другу. Все симпатииА.В. Дружинин отдает сторонникам «артистической теории», единственнослужащей идеалам красоты, правды и добра.
Эти идеи критик развиваетв статьях «Очерки из крестьянского быта А.Ф. Писемского» (1857, № 1), «Повестии рассказы И.С. Тургенева» (1857, №№ 2, 3, 5), в рецензиях на повести Л.Н. Толстого(1856, №№ 9, 12) и других писателей. А.В. Дружинин отмечает знаниебыта и жизненную правду в произведениях Л.Н. Толстого, А.Ф. Писемского,М.Е. Салтыкова-Щедрина. Мастерство анализа лирической поэзиивоплотилось в его статьях «Стихотворения А.А. Фета» (1856, № 5) и «СтихотворенияА. Н. Майкова» (1859, № 1). В рецензии на роман И.А. Гончарова«Обломов» (1859, № 12) А.В. Дружинин, полемизируя с Н.А. Добролюбовым,подчеркнет нравственную чистоту Обломова и поставит его выше Ольги и Штольца. Рецензируясочинения Белинского (1860, № 1), А.В. Дружинин высоко оценит его значениедля русской литературы и критики.
В конце 1860 г. А.В. Дружининпередаст редактирование журнала А.Ф. Писемскому, который уже был к томувремени его соредактором, а сам с 1861 г. вместе с П.И. Венбергом, К.Д. Кавелиным и В.П. Безобразовым сосредоточивается на изданииеженедельного журнала «Век» по типу английской «penny press» – дешевого чтения для небогатых людей, но журнал (непо вине А.В. Дружинина) вскоре прекратил существование. В дальнейшем А.В. Дружининсотрудничает в изданиях, различных по направлению, – «Отечественных записках»,«Искре», «Русском вестнике», газетах «Санкт-Петербургские ведомости», «Московскиеведомости», «Северная пчела».
Критик не чуждался иобщественной деятельности. Он был членом Русского Географического Общества,Общества посещения бедных, трудился в театрально-литературном комитете. Вноябре 1856 г. А.В. Дружинин предложил создать Литературный фонд. Наэту тему им была опубликована статья «Несколько предположений по устройствурусского литературного фонда для пособия нуждающимся лицам ученого илитературного круга» (Библиотека для чтения, 1857, № 11). Организованное в 1859 г. в Санкт-Петербурге благодаря настойчивости А.В. Дружинина,это общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым просуществовало донашего времени.
В последние годы жизниДружинин проявил повышенный интерес к крестьянской реформе и в 1861–1863 гг. воспроизвелее ход в документальной повести «Прошлое лето в деревне» и серии очерков «Издальнего угла Петербургской губернии». Дружинин более не писал повестей,хотя от фельетонов Ивана Чернокнижникова и обзора новинок английской литературыне отказывался, но зато он нашел себя в жанре очерка.
Умер Дружинин 19 января 1864 г. в возрасте неполных 39 лет и был похоронен на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.
Смерть его была почти не замечена,хотя заслуги А.В. Дружинина перед русской литературой были отмечены внекрологах Н.А. Некрасова и И.С. Тургенева. А.А. Фетоткликнулся на смерть Дружинина стихотворением:
На смерть А.В.Дружинина
(19 января 1864 г.)
Умолк твой голоснавсегда,
И сердце жаркое остыло,
Лампаду честного труда
Дыханье смерти погасило
На пир усопшего лица
Кладу последнее лобзанье.
Не изменили до конца
Тебе ни дружба, нипризванье.
Изнемогающий, больной,
Души ты не утратил силу,
И жизни мутною волной
Ты чистым унесен вмогилу.
Спи! Вечность правдынастает,
Вокруг стихает гулсуровый
И муза строгая кладет
Тебе на гроб веноклавровый[20].
Глава II. А.В. Дружинино повести Ф.М. Достоевского «Слабое сердце»
Повесть Ф.М. Достоевского«Слабое сердце» была опубликована в февральской книжке «Отечественных записок»А.А. Краевского за 1848 г. В данной повести Ф.М. Достоевский продолжилподнятую ранее в фельетоне «Петербургская летопись» от 15 июня 1847 г. и в «Хозяйке» (1847) тему «мечтателя», обратившись к художественному исследованиюразновидности этого петербургского типа, представленной бедным чиновником, чьесознание своей социальной неполноценности становится неодолимой преградою ксчастью. «Маленький человек», он не смеет помыслить о счастье, признаваясебя по своему положению его недостойным. Социальный конфликт подаетсяДостоевским в психологическом преломлении: Восторженный молодой человек невыдерживает обрушившегося на него счастья – согласия любимой девушки стать егоженою – и сходит с ума под бременем нахлынувших эмоций и чувства вины передвысокопоставленным покровителем, на чьи милости он, как ему представляется впорывах самоуничижения, отвечает неблагодарностью. Повесть создавалась впериод увлечения Ф.М. Достоевского идеями утопического социализма, которыеполучили отражение в страстном желании «мечтателя» видеть всех людейсчастливыми. «Порождаемое этим стремлением трагическое ощущениенесправедливости судьбы, избравшей его баловнем из массы страждущих, выступаетодной из причин психологического разлада, ведущего к неизбежной катастрофе»[21].
По мнению исследователей,согласно первоначальному замыслу «Слабое сердце» должно было входить в повествовательныйцикл, который Ф.М. Достоевский, возможно, задумывал по примеру О. де Бальзака. Заглавие,характеризующее духовный склад героя повести Васи Шумкова, повторяетопределение, ставшее для Ордынова в «Хозяйке» ключом к сложному, болезненномухарактеру Катерины и ассоциирующееся с «глубокой, безвыходной тиранией надбедным, беззащитным созданием»[22]. Оно явно противопоставляетсяироническому определению «доброе сердце», употребленному в «Петербургскойлетописи» от 27 апреля 1847 г. по отношению к персонажу, которого, как иблагодетеля Васи Шумкова, зовут Юлианом Мастаковичем. В газетном фельетонеэтот герой был представлен негодяем, носящим личину порядочности, пожилымсластолюбцем, задумавшим жениться на семнадцатилетней девушке и желающимсохранить связь с женщиной, соблазненной им. В повести «Слабое сердце» такжеупоминается о «добром сердце» Юлиана Мастаковича и его уже свершившейсяженитьбе. В «Петербургской летописи» бегло говорилось о чиновнике,«пристроенном» в кабинете Юлиана Мастаковича к «стопудовому спешному делу»[23],и в «Слабом сердце» бумаги, переписываемые Васей Шумковым, тоже названы «стопудовымспешным делом» (II, 72). ВпоследствииЮлиан Мастакович появится в рассказе «Елка и свадьба» (1848).
Сюжет повести подсказанписателю личными наблюдениями. Как явствует из переписки современниковДостоевского и воспоминаний его приятеля тех лет А.П. Милюкова, в «Слабомсердце» отражены некоторые эпизоды из жизни литератора Я.П. Буткова (1820или 1821 – 1856), который во многом послужил прототипом Васи Шумкова. Одружбе Достоевского с Бутковым и о любовном, заботливом отношении Федора Михайловичак нему упоминает и С.Д. Яновский[24]. В 1846-1847 гг. Достоевский,Бутков и Милюков одновременно сотрудничали в «Отечественных записках» А.А. Краевского. Вспоминаяоб этом периоде, Милюков писал: Бутков «был мещанин из какого-то уездногогорода… не получил почти никакого образования и принадлежал к числу техрусских самородков, которые почти без всякого учения воспитывались и развивалисьна одном только чтении». Вскоре после начала его литературной деятельностибыл рекрутский набор, и ему необходимо было идти в солдаты. К счастью, егоспас от этого А.А. Краевский: он купил Буткову рекрутскую квитанцию с тем,чтобы тот выплачивал за нее часть гонорара за статьи, помещаемые в«Отечественных записках». При трудолюбии и особенно при той умереннойжизни, какую вел Бутков, это было бы не очень трудно, но он писал немного идалеко не выплатил долга»[25].
Об этом же писал В.Г. БелинскийВ.П. Боткину 5 ноября 1847 г.: «Краевский оказал ему важную услугу: наденьги Общества посетителей бедных он выкупил его от мещанского общества и темизбавил от рекрутства. Таким образом, помогши ему чужими деньгами, онрешился заставить его расплатиться с собою с лихвою, завалил его работою, – ибедняк уже не раз приходил к Некрасову жаловаться на желтого паука,высасывающего из него кровь»[26].
А.П. Милюковвспоминал о Буткове как о человеке робком, застенчивом, мнительном, которыйотносил себя к «маленьким людям», называл «кабальным» и более всего боялсяпрогневить «литературных генералов», создав у них впечатление непочтительностилибо «строптивости нрава». Все подобные черты присутствуют и в характереВаси Шумкова; сходны у героя повести с прототипом и детали биографии, а егострах быть отданным в солдаты за неисполнительность представляет художественноепреломление изложенного выше эпизода из жизни Буткова.
Образ Бутковаприсутствовал долгое время в художественном сознании Достоевского как,по-видимому, живое воплощение типа «маленького человека». Черты Бутковаугадываются в Голядкине (повесть «Двойник») и опосредствованно, через ВасюШумкова, – в уездном учителе Василии из «Дядюшкиного сна»; реминисценции,связанные с Бутковым, обнаруживаются в пятой главе второй части «Униженных иоскорбленных».
Не исключена вероятность,что «Слабое сердце» как-то генетически связано с рассказом Буткова«Партикулярная пара» (1846), где был еще ранее, чем у Достоевского, выведен типсмиренного, униженного человека, которому счастье представляется недостижимоюмечтою и который принимает это положение как должное, находя радости вповседневных житейских мелочах. Герой рассказа, мелкий чиновник ПетрИванович Шляпкин слишком беден, чтобы позволить себе обзавестись партикулярнойпарой, и, лишенный потому возможности присутствовать на балу, теряет дажепризрачную надежду на взаимность любимой девушки, однако моментально утешаетсяпредчувствием ужина. Для Шляпкина символом счастья остается партикулярнаяпара; Вася Шумков с первых строк предстает ее обладателем, но его счастьеоказывается таким же обманчивым миражом.
Вкладывая в образ ЮлианаМастаковича несомненные сатирические намеки на А.А. Краевского,Достоевский подразумевал отношение последнего не только к Буткову, но и кдругим сотрудникам, имея в виду и личный опыт общения с ним. Позднее, вписьме А.А. Краевскому от 1 февраля 1849 г. он описал свое состояние, очень похожее на состояние Васи Шумкова и его прототипа: «Знаю, Андрей Александрович,что я, между прочим, несколько раз посылая Вам записки с просьбой о деньгах,сам называл каждое исполнение просьбы моей одолжением. Но я был вприпадках излишнего самоумаления и смирения от ложной деликатности. Я,например, понимаю Буткова, который готов, получал 10 р. серебром, считатьсебя счастливейшим человеком в мире. Это минутное, болезненное состояние,и я из него выжил» (XV, 247).
В повести «Слабое сердце»Достоевский показал другую ситуацию, когда высший начальник канцелярии ЮлианМастакович, дав из милости первый служебный чин бедному юноше, Васе Шумкову, исделавшись его «благодетелем», заставляет его трудиться не только на службе, нои дома, поручив ему переписывать какое-то очень длинное и важное «дело» иоплачивая это скудными и редкими подачками. Как пишет В.Я. Кирпотин: «Васятакже беден, как и Девушкин («Бедные люди»), но в нравственном отношении забитеще более <…> судьба не ставит Шумкова перед такими грозными испытаниями,как Девушкина. Скромное и тихое счастьице, собственно говоря, находится у негов руках. Начальник покровительствует Шумкову, у него верный друг, любящаяневеста»[27]. Однако Шумков гибнет отсвоей забитости, от излишней благодарности.
По «слабости сердца» Васяне смог вынести такого беспросветного труда. Он полон благодарностиначальнику и готов на него работать, но у него есть и свои личные интересы истремления — любовь к бедной девушке Лизаньке. Сначала он часто ходил к ней,«мучаясь неизвестностью» (II,32), а затем, став ее женихом, впал в восторженно-мечтательное состояние и врезультате запустил срочную переписку, рискуя тем самым потерять милость своего«благодетеля».
Достоевский не изображаетнепосредственно переживания своего героя, но через восприятие его другомАркадием показывает, что творится с Васей, все более сознающим безвыходностьсвоего положения. Достоевский нарочно сгущает краски – у него ужепоявилось стремление к психологическим гиперболам. Вася впадает в тяжелуюзадумчивость, работая по ночам, он доходит до того, что бессмысленно водит побумаге сухим пером и, наконец, впадает в умопомешательство. Особенноустрашающей является сцена в кабинете начальника, куда Вася пришел с повинной игде он в присутствии сослуживцев ведет себя, как солдат: ступает с левой ноги,пристукивает правым сапогом, «как делают солдаты, подойдя к подозвавшемуофицеру» (II, 72). И тут его увозят в сумасшедшийдом.
Значительна концовкаповести, заключающая в себе широкое символическое обобщение, вытекающее извсего в ней изображенного. Вечером того же дня, когда погиб Вася, Аркадийв морозные сумерки смотрит на Петербург, и «весь этот мир со всеми жильцами его,сильными и слабыми», кажется ему похожим на «фантастическую, волшебную грёзу,на сон, который, в свою очередь, тотчас исчезает» (II, 88). «Какая-то странная душа посетила осиротевшеготоварища бедного Васи. Он вздрогнул... Он как будто теперь понял... отчегосошел с ума его бедный, не вынесший своего счастья Вася. Губы егозадрожали, глаза вспыхнули, он побледнел и как будто прозрел во что-то новое вэту минуту» (II, 88). Мир, который Аркадийвоспринимал без размышлений, по словам В.Я. Кирпотина, «вдруг предсталперед ним во всех своих разительных противоречиях. Он увидел его несоответствиетому, на что имеет право человек. Он понял постоянную тревогу Шумкова, вызваннуюсознанием вечной необеспеченности. Житейская жалость к другу переросла в гневпротив целого строя, глаза вспыхнули угрозой, предчувствием возможности борьбы»[28].Эта концовка повестинапоминает кульминацию сюжета поэмы «Медный всадник» Пушкина. Повесть«Слабое сердце» наряду с некоторыми эпизодами «Бедных людей» — самоезначительное из всего, что успел написать Достоевский до своего ареста.
Как отмечалось выше, повестьсоздавалась в период увлечения писателя идеями утопического социализма. Характерноедля Достоевского трагическое ощущение противоречий жизни большого современногогорода выразилось в грозной, тревожной и мрачной символической картине исчезающегов тумане Петербурга, нарисованной в заключительных строках повести. Этазловещая картина повторится и в полуавтобиографических «Петербургскихсновидениях в стихах и прозе» (1860) и в «Подростке» (1875), возникая каждыйраз перед героем, находящимся накануне глубоких нравственных потрясений, каксимвол грядущих грозных перемен.
В лице Девушкина иШумкова Достоевский изобразил «маленьких людей», являющихся безвинными жертвамитого незаметного, повседневного угнетения, на котором основывалась вся жизньсамодержавно-бюрократической России.
Повесть «Слабое сердце»вызвала отзывы критиков сразу же после ее появления в печати. Первымкритическим отзывом о повести было дополнение к статье М.М. Достоевского«Сигналы литературные» за 1848 г., внесенное Ф.А. Кони, известнымписателем и редактором журнала. В примечании к ней Ф.А. Кони писал:«Сердца слабые и нежные… до того покоряются гнетущей судьбе… что наредкие радости свои смотрят как на проявления сверхъестественные, как набеззаконные уклонения от общего порядка вещей. Они принимают эти радостиот судьбы не иначе, как взаймы, и мучаются желанием воздать за них сторицею. Поэтомуи самые радости бывают для них отравлены… до того обстоятельства умелиунизить их в собственном мнении»[29]. Вставленная в текстстатьи, эта оценка, по-видимому, отражала и мнение самого M.M. Достоевского.
Благожелательно отнесся к«Слабому сердцу» и критик «Отечественных записок» С.С. Дудышкин в статье«Русская литература в 1848 году», назвавший эту повесть, наряду с «Белыминочами» и рассказами из «Записок охотника», комедией «Где тонко, там и рвется»И.С. Тургенева, «Пикником во Флоренции» А.Н. Майкова и «ИваномСаввичем Поджабриным» И.А. Гончарова, одним из лучших произведений 1848 года[30].
П.В. Анненков встатье «Заметки о русской литературе прошлого (1848) года», напротив, считалповесть неудачной, указывал, что в ней дана «литературная самостоятельность…случаю, хотя и возможному, но до крайности частному»; по его мнению, изображение«расплывчатой, слезистой, преувеличенной» любви Аркаши и Васи «кажется…хитростью автора, который вздумал на этом сюжете руку попробовать»[31].
В этом же, 1848 году, представительлиберального направления русской критики О.Ф. Миллер в своих «Публичныхлекциях», прочитанных в Клубе художников, выскажет мнение, что героиДостоевского, подобные Васе Шумкову, относятся к «ряду людей», которымнедостает «свободного обладания своею личностью». Они «находятся подвлиянием подначального страха даже тогда, когда бояться решительно нечего,потому что начальники их — люди добрые»[32]. Хотя Миллер и принялопределение Н.А. Добролюбова «забитые люди», содержание этого понятия онпереосмыслил в либеральном духе. Оспоривая точку зрения Н.А. Добролюбова,Миллер писал о главном герое повести Васе Шумкове: «Избыток нравственноймнительности, а вовсе не начальнический гнет, доводит его до помешательства»[33].
Не остался в стороне отобсуждения повести Ф.М. Достоевского и А.В. Дружинин. Еще вмартовской книжке журнала «Вопросы литературы» за 1981 г. была опубликована статья В.К. Кантора и Ал. Осповата «Русская эстетика 40-50-хгг. XIX в: теория в контексте литературногопроцесса». Один из ее авторов – Ал. Осповат – сообщил в ней обобнаружении в архиве Дружинина отрывка из какой-то статьи с анализом повести «Слабоесердце»: «В архиве Дружинина сохранился отрывок из его неизданной статьи,которая, как можно думать, была построена по типу ежегодных обзоров русскойлитературы, утвердившихся в журналистике со времени Белинского. Писаласьэта статья в конце 1848 г., поскольку в интересующем нас отрывке разбираласьповесть «Слабое сердце», увидевшая свет в феврале того года»[34].Не приводя доказательств, Ал. Осповат тем не менее высказал предположение,что данный отрывок – из годового обозрения русской литературы за 1848 год. В 1982 г. вышла книга «Русская эстетика и критика 40–50-х гг. XIX века». В качестве вступительной статьи к ней была помещена статья В.К. Кантораи Ал. Осповата под слегка измененным названием «Русская эстетика всередине XIX века: теория в контексте художественной культуры». В ней Ал. Осповатповторил сказанное о находке. В 1983 г. в пятом выпуске сборника «Достоевский: Материалыи исследования» Ал. Осповат помещает статью «А.В.Дружинин о молодомДостоевском», в которой публикует найденный отрывок и, не ограничившись публикацией,в преамбуле обосновывает свою гипотезу. По мнению ученого, Дружинин не завершилобзорную статью о русской литературе 1848 года, так как не знал, чтоаналогичный обзор был поручен П.В. Анненкову.
В 2003 г. Н.Б. Алдониной в Российским государственном архиве литературы и искусства был обнаруженеще один фрагмент работы критика, заканчившийся следующим образом: «Ни в одномпроизведении автора (Буткова – Н.А.) не удавалось нам встретить стольковеселости и смешных…»[35]. Сопоставление обоихфрагментов навело Н.Б.Алдонину на мысль, что они составляют одно целое.
Вопрос о жанре статьи досих пор остается открытым. По мнению сотрудников архива, «неопубликованныйотрывок, содержащий отзыв о повести Гончарова и произведениях других авторов,представляет собой фрагмент одного из «Писем Иногороднего подписчика в редакцию«Современника» о русской журналистике», которые Дружинин начал вести с января1849 года». Основанием для предположения, по мнению Н.Б. Алдониной, являлся,видимо, тот факт, что рассматриваемые в отрывке произведения помещены в«Современнике» и «Отечественных записках». Опубликованная жеА.Л. Осповатом часть работы названа сотрудниками архива рецензией произведенияДостоевского «Слабое сердце» и «Рассказы бывалого человека», несмотря на то,что начинается она с рассмотрения повести Буткова.
На взгляд Н.Б. Алдониной(и мы к ней присоединяемся), ближе к истине А.Л. Осповат, писавший о том,что, статья построена по типу ежегодных обозрений русской литературы,практиковавшихся в критике со времен Белинского. Действительно, рассматриваемаяработа не могла быть обозрением, представлявшим собой анализ произведений, выходившихв течение месяца. Речь в ней шла о сочинениях, вышедших в течение года. Рассматриваемаяработа не могла быть и рецензией, ибо, помимо повестей Достоевского, в нейанализировались произведения и других авторов. Перечисленные вышеособенности более характерны для жанра годового обозрения.
ОбнаруженныеА.Л. Осповатом и Н.Б. Алдониной фрагменты работы Дружинина о русскойлитературе 1848 года опубликованы последней в статье «Незавершенные статьиА.В.Дружинина (из неопубликованного)»[36].
Обратимся к анализуотзывов А.В. Дружинина о повести «Слабое сердце».
Критик высоко ценилнекоторые ранние произведения Достоевского и, прежде всего, роман «Бедныелюди». Для Дружинина роман «Бедные люди» – наивысшее достижение писателя, вкотором обнаружился его талант в полной мере. Он признавал успех произведениязакономерным.
В оценке повестей 40-хгг. Дружинин идет вслед за В.Г. Белинским, отмечая в них «запутанность,туманность, отсутствие гибкости в языке»[37]. Признаемся откровенно –пишет, А.В. Дружинин, – что после «Хозяйки» мы опасались за г. Достоевского,эта повесть была до такой степени странна, скучна и непонятна, что мы видели вней окончательный упадок таланта, окончательную решимость г. Достоевскогопридерживаться какого-то неслыханного и неестественного направления»[38]. Повесть«Двойник», по мнению критика, «обнаруживала бледность и запутанностьподробностей»[39].
Но в то же время,расходясь с В.Г. Белинским, Дружинин обнаруживал в повести «Двойник»оригинальную идею. Белинский высоко оценивал роман Достоевского «Бедные люди».Как известно, скептически отнесся в последующим произведениям писателя 40-хгодов. Критик-демократ требовал от произведений социальности и сосредоточениевнимания Достоевского на психологическом анализе Белинского не устраивало. Встатье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» Белинский пишет по поводуповести Достоевского «Двойник»: «… в «Двойнике» есть еще и другой существенныйнедостаток: это его фантастический колорит. Фантастическое в наше время можетиметь место только в домах умалишенных, а не в литературе, и находится в заведыванииврачей, а не поэтов»[40].
По мнению же Дружинина, вповести «Двойник» старая избитая тема подана Достоевским по-новому. По егословам: «Основная идея, по рельефности своей и оригинальности, заставлялапрощать автору бледность и запутанность подробностей»[41].
Новые произведения,опубликованные в 1848 году, еще более убедили Дружинина в том, что Достоевскийпреодолел кризис: «Тем приятнее было нам в отделе словесности «Отечественныхзаписок» встретить две новые повести – «Слабое сердце» и «Рассказ бывалогочеловека», из которых убедились мы, что г. Достоевский воротился напрежнюю дорогу и говорит с нами языком понятным, напомнившем нам время егоуспеха, время «Бедных людей»[42].
От внимания критика неускользнули недостатки повести «Слабое сердце». Определяя конфликт «Слабогосердца» как «антагонизм, несогласие» «духовной натуры» человека с «жизненнымисобытиями», А.В. Дружинин отметил устарелость и вторичность этой мысли[43]. Помнению критика, идею повести «нельзяназвать новою»[44].
Героев «Слабого сердца»Дружинин ставит в один ряд с персонажами бессмертных произведений одного и тогоже семейства»[45]. И в то же время,оценивая идею повести как замечательную, Дружинин отмечает, что «мысль «Слабогосердца» не в состоянии вынести на себе целого произведения»[46].Как справедливо заметил А.Л. Осповат, это высказывание близко к суждению оповести П.В. Анненкова в статье «Заметки о русской литературе 1848 года»,приведенному выше.
Заметим также, что А.В.Дружинин не одобряет манеру Ф.М. Достоевского«после патетической сцены нарисовать какую-нибудь сцену Петербурга, картинутуманную, грустную и угрюмую. Как бы удачно ни была написана подобнаякартина, – пишет критик, – не следует ей беспрестанно возобновляться при однихи тех же обстоятельствах»[47].
К недостаткампроизведения Дружинин относит и исполнение повести, считая егонеудачным. Ни одному герою произведения критик не отдает свои предпочтения.«Несмотря на жалость к главному герою, Васе Шумкову, — пишет он, — мы все-такине любим его»[48]. Дружинин считает Васю«непонятным, его детские выходки неловки и непривлекательны», и он не так близоккритику, как, например, Макар Алексеевич Девушкин из «Бедных людей», в героеповести Дружинин «не находит частички себя, как это было с МакаромАлексеевичем» [49].
Других же замечательныхлиц в повести критик вовсе не обнаруживает. Обращаясь к другому персонажуповести – Аркадию, другу жениха, Дружинин находит его лицом весьма невероятным,излишне заботливым, а в «Петербурге не любят на каждом шагу обниматься сосвоими друзьями», и вообще «скромная часть нашего народонаселения до крайностисосредоточена и молчалива в своих привязанностях и антипатиях»[50]. Т.е., по Дружинину, люди такого типа – большая редкость.
На этом анализ образнойсистемы повести «Слабое сердце» и заканчивается. Критик не удостаивает вниманиемни Лизаньку, возлюбленную Васи Шумкова, ни его благодетеля Юлиана Мастаковича.
Не ограничившись рассмотрениемидеи произведения и образной системы, Дружинин переходит к анализу отдельныхэпизодов. Сцену в магазине у француженки, когда Вася Шумков со своим другомАркадием с огромным восторгом и умилением выбирали чепчик для Лизаньки, критикоценил как наигранную, искусственную, уподобил «фальшивой музыкальнойноте». «Тут что-то не так, что-то не верно…», — замечает Дружинин, ноокончательного ответа своим подозрением не дает[51].
Но в то же время Дружининпризнает, что, основная идея повести «Слабое сердце» «очень замечательна»[52].Он отмечает чередование Достоевским патетических сцен с картинами Петербурга – туманными,угрюмыми или грустными, признает его умение эффектно оканчивать повесть, обращаетвнимание на мастерство в изображении пейзажа. Не будучи знаком с последующими произведениямиДостоевского, Дружинин предвосхитил тот факт, что во многих его произведенияхПетербург будет присутствовать как фон, чаще как действующее лицо.
А.В. Дружинин неоставляет без внимания и слог. Как говорилось выше, критика неудовлетворял слог писателя своей запутанностью, туманностью, из-за чего егопроизведение читались с напряжением. Но после выхода повести «Слабоесердце» Дружинин отзывается о языке писателя уже положительно, считает его«понятным, напомнившим нам время его успеха, время «Бедных людей».[53]
Как можно судить поданному фрагменту, статья лишена каких-либо выводов, общих заключений, Дружининне стремится предсказать дельнейший путь писателя, не наставляет его. Вцелом же критик принимает новое произведение Достоевского, хотя и ставит егониже «Бедных людей» и «Двойника».
Глава III. Повесть Ф.М.Достоевского «Белые ночи» в восприятииА.В. Дружинина
В 1848 году вдекабрьском номере «Отечественных записок» впервые была опубликована повестьФ.М. Достоевского «Белые ночи». Повесть имела посвящение другумолодости отца поэту А.Н. Плещееву. Достоевский снабдил ее заголовком:«Сентиментальный роман (Из воспоминаний мечтателя)». Эпиграфом кпроизведению автор выбрал слова И.С. Тургенева «Иль был он создан длятого, / Чтобы побыть хотя мгновенье / В соседстве сердца твоего?..».
«Белые ночи» — одно изсамых светлых и поэтических произведений писателя. Молодой чиновник-разночинеци юная девушка Настенька, оба чистые и ясные душой, изображены здесь на фонепетербургских каналов, озаренные сиянием белых ночей. И обстановкадействия повести, и образы в ней овеяны поэтической атмосферой романтическойлирики, а также пушкинских поэм о Петербурге – «Домика в Коломне» и «Медноговсадника».
Как утверждает Т. Киноситав своей статье «Образ мечтателей: Гоголь, Достоевский, Щедрин», Достоевскийпервым в русской литературе дал обобщенное определениесоциально-психологической сущности мечтателя[54]. Мечтательство,писал он, особенно проявляется в характерах жадных до деятельности, жадных донепосредственной жизни, жадных до действительности, но слабых, женственных,нежных. Но внимание молодого Достоевского приковал к себе другого рода мечтатель– задумывавшийся о торжестве правды и справедливости, хотя и не знающий, чтоделать.
Э.М. Румянцева водной из глав своей книги о творчестве Достоевского также отмечает, что образмечтателя является одним из главных в творчестве Достоевского в 40-е гг. Именнонеудовлетворенность действительностью, неясность идеала, вера и неверие в своисилы, по мнению Э.М.Румянцевой, сближают молодого писателя и его героя-мечтателя[55].
В центреповести «Белые ночи» – любовь, ярко вспыхнувшее чувство одинокого человека кслучайно встреченной им белой петербургской ночью девушке — Настеньке. Но имне суждено было быть вместе. Счастливый жребий выпадает лишь Нacтеньке,влюбленной в другого человека, хотя счастьем она обязана своему неожиданномузнакомому, готовому ради нее на все.
«Белые ночи» — повесть ободиночестве человека, не нашедшего себя в мире, о несостоявшемся счастье. Герой«Белых ночей» — это тот же герой «Хозяйки», только поставленный в рамкиреального существования. Он одинок, живет в многолюдном Санкт-Петербурге,как в пустыне. За восемь лет пребывания в столице Мечтатель не сумелзавести ни одного знакомства. Он подобен призраку, который не способенпереступить через очерченный им самим заколдованный круг. Он не действует,у него нет биографии. Он пребывает вне действительной жизни.
По контрасту изображенаДостоевским Настенька. Она проста, добра, чиста, способна на глубокое чувство.Настенька – зародыш противоречивого и увлекающегося женского характера, стольполно развитого впоследствии Достоевским[56].
Настенька не можетпонять, как этот человек – свободный, никем и ничем не стесняемый, – может житьодин в своем углу, как заключенный. Что-то ненастоящее, книжное чудится ейв каждом слове героя.
В «Петербургскойлетописи» Достоевский говорил, что «жизнь мечтателя – это трагедия, безмолвная,таинственная, угрюмая, дикая…» (II, 31).Он не давал мечтателю никакого шанса выйти из порочного круга этой трагедии, ав «Белых ночах» мечтатель на пути к выздоровлению. Его встреча с Настенькой,его несчастная любовь представляла «переломный пункт в трагедии, тот катарсис,после которого начинается новая жизнь»[57].
Говоря о повести «Белыеночи», почти все исследователи большое внимание уделяют образу Петербурга,который играет важную роль в мире мечтателя «Белых ночей». Так, Э.М. Румянцевасчитает, что в повести, как и в «Петербургской летописи», два Петербурга. «Одиннормален, вполне доволен собой. Другой – страдает и тоскует вместе смечтателем. Официальный Петербург населен преуспевающими людьми, всегдаодинаков, однообразен, враждебен живому человеку. Он не оригинален, живетпо инерции, по однажды заведенному порядку. Тоска одолевает героя при видеего скучной и обывательской благопристойности: «каждый почтенный господинсолидной наружности, нанимавший извозчика, тотчас же обращался в почтенногоотца семейства, который после обыденных должностных занятий отправляетсяналегке в недра своей фамилии на дачу». Этот Петербург тревожит, но не увлекаетгероя»[58].
Но мечтатель отдален отлюдей этого Петербурга, он сближается с «короткими приятелями» (II, 153), с его домами. О домах«своего» Петербурга герой рассказывает, как о людях: «Когда я иду, каждый какбудто забегает вперед меня на улицу, глядит на меня во все окна и чуть неговорит: «Здравствуйте; как ваше здоровье? И я, слава Богу, здоров, а ко мне вмае месяце прибавят этаж» (II,153). Или: «Как ваше здоровье? А меня завтра в починку и т. д.» (II, 153). А однажды герой оказался свидетелем одной истории,случившейся с «миленьким каменным домиком», который всегда «приветливо смотрел»на него, а теперь вдруг однажды жалобно «закричал»: «А меня красят в желтуюкраску!» Злодеи! Варвары! – возмутился мечтатель, — они не пощадили ничего: николонн, ни карнизов, и мой приятель пожелтел, как канарейка» (II, 153).
Повесть «Белые ночи»построена очень интересно. Ф.М. Достоевский называет главы: «Ночьпервая», «Ночь вторая» и Т. д. Автор часто использует приём параллелизма:почти каждая глава начинается с описания природы, и мы благодаря этому заранееможем знать, как закончится эта глава, печально или весело.
В повести, на наш взгляд,нет резкого деления на отрицательных и положительных героев. Нельзя винитьНастеньку за то, что она оставила Мечтателя наедине со своими мыслями. Онапоступила так, как велело ей сердце. Сам Мечтатель тоже её не винит вэтом: «Целая минута блаженства! Да разве этого мало хоть бы и на всю жизньчеловеческую?..» (II, 202).
Как верно отметил В.Л. Комарович,в «Петербургской летописи» газетная хроника «перерождалась в литературный жанрс характером исповеди»[59]. Уже в этом циклебольшое место занимают размышления о типе петербургского мечтателя, которыйДостоевский считал знамением времени. Появление этого типа писательобъяснял отсутствием в русской жизни общественных интересов, способныхобъединить «распадающуюся массу», невозможностью для значительной частиобщества удовлетворить на практике все растущую «жажду деятельности», «обусловитьсвое Я в действительной жизни». Именно таков характер героя повести. В.С. Нечаеварассматривает четвертый фельетон из цикла «Петербургская летопись» как «первуюзачаточную редакцию» «Белых ночей»[60]. Действительно,психологический портрет, внутренняя жизнь мечтателя в главных чертах обрисованыуже в этом фельетоне. Из него же перенесено в повесть (с некоторымистилистическими изменениями) описание петербургской летней природы. Картиналетнего города, открывающая повесть, впервые дана, но более лаконично, втретьем фельетоне.
Связь «Белых ночей» сциклом «Петербургская летопись» обнаруживается и в том, что в обоихпроизведениях воссоздан отмеченный чертами антропоморфизма образ больного имрачного города.
В герое «Белых ночей»явственны автобиографические элементы: «… все мы более или менее мечтатели!» — писал Достоевский в конце четвертого фельетона «Петербургской летописи» (II,33).
Возможно, что одним изпрототипов главного героя явился А.Н.Плещеев. Нечто родственное складуличности поэта угадывается в облике Мечтателя; в исповеди его переосмысленынекоторые мотивы плещеевской лирики. Повесть создавалась в дни теснойдружбы Достоевского и Плещеева, членов кружка А.Н. и Н.Н. Бекетовых,а затем социалистических кружков М.В. Петрашевского и С.Ф. Дурова. Вмомент работы Достоевского над «Белыми ночами» Плещеев обдумывал свой вариантповести о мечтателе под заглавием «Дружеские советы»[61].
Неудовлетворенностьокружающей жизнью, стремление уйти в идеальный мир от убожества повседневностисближают Мечтателя «Белых ночей» с гоголевским Пискаревым из повести «Невскийпроспект» (1835), мечтателями Э.Т. А. Гофмана и других представителейзападного и русского романтизма[62].
В самом начале повестиФ.М. Достоевский задает совершенно особую атмосферу: «Была чудная ночь,такая ночь, которая разве только и может быть тогда, когда мы молоды, любезныйчитатель. Небо было такое звездное, такое светлое небо, что, взглянув нанего, невольно нужно было спросить себя: неужели же могут жить под таким небомразные сердитые и капризные люди?» (II, 152).
Перекличка со многимиромантическими персонажами подчеркнута в повести при характеристике «восторженныхгрез» (II, 171) героя («Ночь вторая»). В самом названии повести и деленииее на «ночи» Достоевский следовал романтической традиции: ср. «Двойник,или Мои вечера в Малороссии» А. Погорельского (1828), «Русские ночи» В.Ф. Одоевского(1844). Но если у романтиков тема мечтательства сливалась с темойизбранничества, то герой Достоевского, обреченныйна мечтательство,глубоко от этого страдает: за один день действительнойжизни он готовотдать «все свои фантастические годы» (II, 171).
Отчетливо ощущается вповести (особенно после некоторой переделки ее текста в 1859 г.) связь с пушкинскими мотивами. В своей исповеди, наряду с образами Гофмана, Мериме,Скотта, герой вспоминает «Египетские ночи» и «Домик в Коломне».
Новое, углубленноеистолкование мечтательство получает в последующем творчестве Достоевского. Оноосмысливается писателем как следствие разрыва с народом образованного сословияв результате петровской реформы. Поэтому чертами мечтателей наделены игерои романов и повестей Достоевского 1860-1870-х годов. В середине 1870-хгодов писателем даже был задуман особый роман «Мечтатель».
При всей сложностивстающих перед мечтателями зрелого периода творчества Достоевского «вековечныхвопросов» о смысле человеческого бытия многих из них объединяет с героем «Белыхночей» жажда «действительной», «живой» жизни и поиски путей приобщения к ней.
Повесть Достоевскогос ее «болезненной поэзией» (выражение Ап. Григорьева) по своемумеланхолическому изяществу приближается к манере Тургенева. Нетруднозаметить типологическое сходство между Мечтателем «Белых ночей» с егощемящей печалью от сознания своей ненужности на пиру жизни и «лишнимилюдьми» тургеневских повестей (первые «лишние люди» Тургенева появились в «Запискахохотника»).
Мечтатель видит тусклуюпрозу жизни и ординарность людей, среди которых живет. Он в мечтах стремится квысокому, героическому. «Вы спросите, может быть, о чем он мечтает?... даобо всем... об роли поэта, сначала непризнанного, а потом увенчанного; одружбе с Гофманом; Варфоломеевская ночь, Диана Вернон, геройская роль привзятии Казани Иваном Васильевичем...» (II, 171). Это мечтатель, который стремится к реальному. Онждет, что, может быть, «пробьет грустный час, когда он за один день этой жалкойжизни отдаст все свои фантастические годы...» (II, 171).
Мечтатель Достоевского –обаятельное, возвышенное, страдающее существо.
Вместе с тем, герой «Белыхночей» не только жертва, но и своего рода «преступник». Он и чувствуетсебя перед пришедшим к нему, приятелем так, как будто «сделал в своих четырехстенах преступление» (II, 166). И это преступление состоит не в том, чтоон не находит общего языка со своим приятелем, а в том, что он из своей «одинокости»,из своего отщепенства сделал принцип. Он замкнулся в своем уединении,залюбовался собой в своих героических мечтах. Жизнь его отвергла, а онрешил презреть ее. «Но покамест еще не настало оно, это грозное время, –он ничего не желает, потому что он выше желаний, потому что с ним все, потомучто он пресыщен, потому что он сам художник своей жизни и творит ее себе каждыйчас по новому произволу» (II,171). Этот мечтатель – «лишний человек» и «эгоист поневоле», но все же онэгоист. От его пресыщения жизнью, замкнутости, иногда высокомерного отсутствияжеланий недалеко до душевного распада: превращения добрых и высоких желаний вих противоположность – в злые и даже негуманные поступки. Так формировалсяв сознании писателя будущий тип Ставрогина («Бесы»), Вельчанинова («Вечный муж»),антигероя «Записок из подполья».
Уже современники писателяоценили «Белые ночи» практически единодушно высоко. Такие авторитетныекритики, какС. С. Дудышкин,А. А. Григорьев другие,подчёркивали, что это лучшее произведение в русской литературе за весь 1848-йгод и что оно несравненно выше предыдущих произведений самого Достоевского – «Двойника», «Хозяйки», «Слабого сердца».
Отметив ведущую рольпсихологического анализа в творчестве Достоевского, С.С. Дудышкин вупомянутой выше статье «Русская литература в 1848 году» писал, что схудожественной точки зрения «Белые ночи» совершеннее предшествующихпроизведений писателя: «Автора не раз упрекали в особенной любви частоповторять одни и те же слова, выводить характеры, которые дышат частонеуместной экзальтацией, слишком много анатомировать бедное человеческое сердце… В «Белых ночах» автор почти безукоризнен в этом отношении. Рассказлегок, игрив, и, не будь сам герой повести немного оригинален, это произведениебыло бы художественно прекрасно»[63].
Одновременно с С.С. Дудышкинымна повесть «Белые ночи» откликнулся и А.В. Дружинин. Оценка «Белыхночей» появилась в первом же «Письме Иногороднего подписчика о русскойжурналистике» за декабрь 1848 года, опубликованном в январской книжке журнала«Современник» за 1849 год.
Анализируя двенадцатыйномер «Отечественных записок» за 1848 год, Дружинин называет «замечательнейшуюмежду остальными статьями» (VI,14) повесть Достоевского, награжденную «немного странным и хитросплетеннымназванием «Белые ночи – из воспоминаний мечтателя» (VI, 14). Как справедливо отметила А.М. Штейнгольд, «общаяоценка повести вполне сочувственная»[64]. По мнению А.В. Дружинина,«Белые ночи» «выше «Голядкина», выше «Слабого сердца», не говоря уже о«Хозяйке» и некоторых других произведениях, темных, многословных и скучноватых»(VI, 14). Основная идея повести, по оценке критика, «и замечательна, иверна» (VI, 14). «Мечтательство» он считал не только специфическипетербургской, но характерной чертой современной жизни вообще. А.В. Дружининписал о существовании «целой породы молодых людей, которые и добры, и умны, инесчастны, при всей своей доброте и уме, при всей ограниченности своих скромныхпотребностей» (VI, 14). Они становятся мечтателями и «привязываются ксвоим воздушным замкам» «от гордости, от скуки, от одиночества» (VI, 14).
К недостаткам повести критикотносил то, что Мечтатель поставлен вне отчетливо обозначенного места и времении что читателю неизвестны его занятия и привязанности. «Ежели б личностьМечтателя «Белых ночей», – продолжал он, – была яснее обозначена, если б порывыего были переданы понятнее, повесть много бы выиграла» (VI, 15).
По мнению А.М. Штейнгольд,на восприятие повести Достоевского наложил отпечаток жанр фельетонногообозрения.
В отличие от литературнойкритики, фельетон – жанр художественно-публицистической литературы, наиболеехарактерные черты которого – «подвижность предмета сообщения или рассуждения,видимая «бесплановость», легкость, непринужденность композиции»[65].Возможность художественного перевоплощения автора, наличие масок и «подставныхповествователей» в фельетоне составляют приметы его жанровой сущности. Насколькоже видоизменяет взгляд Дружинина на Достоевского маска Иногороднего подписчика?
Отвечая на этот вопрос,А.М. Штейнгольд указывает, во-первых, необходимость учитыватьисторико-национальное своеобразие фельетонного жанра в русской журналистикепериода «мрачного семилетия». Еще Б.Ф. Егоров убедительно показал,что «жанр фельетона в конце 40-х – начале 50-х гг. стал следствием распадажанра литературного обозрения, созданного Белинским, месячное обозрение сталосливаться с фельетоном, точнее писалось в жанре фельетона»[66].Во-вторых, слово «фельетонист» в 1840-50-е гг. имело особый оттенок. Онозначило «автор злободневных статей, имеющих лишь сиюминутное значение»[67].
«Письма Иногороднегоподписчика…» Дружинина предельно приближены по предмету разговора клитературной критике и отличаются ослаблением собственно фельетонных признаков. Вних редки образы «приятелей», корреспондентов, собеседников, придающиевысказываемому характер диалога. Диалогические оценки невелики по объему иотнесены к иным сферам, чем разговор о достоинствах и недостатках новейшихпроизведений литературы. Голос фельетониста-повествователя обретает большую,чем в критике, личностную свободу, право на субъективность впечатлений,фельетон не требует подробной и убеждающей аргументации. Отсюда, по мнениюА.М. Штейнгольд, вытекает и способ выражения авторского мнения: В «ПисьмахИногороднего подписчика…» повсюду господствует авторское «я», в собственнокритических же статьях Дружинина преобладает местоимение «мы».
Нельзя не учитывать итого, что фельетонист и критик Дружинин был писателем, автором повестей«Полинька Сакс», «Рассказ Алексея Дмитрича», романа «Жюли» и др. Оценка импроизведений Ф.М. Достоевского определяется не только индивидуальностьюДружинина–читателя, но и собственным творческим опытом, принадлежностью кхудожественным течениям времени, силой и широтой дарования (читая другогописателя, художник почти всегда вступает с ним в спор-соревнование).
В образе мечтателяДружинин, в 40-е гг. сам, о чем выше говорилось, увлекавшийсясоциалистическими идеями, видит не просто литературный персонаж, а жизненныйтип, истоки которого он связывает с определенностью социальной: «У этих людейнет ни денег, ни друга, ни любимой женщины; они одиноки посреди многолюдства» (VI,14). Чутко помечает критик и столь важную в мечтателе Достоевского потребность«привязаться к чему-нибудь» (VI, 14). Но в оценке мечтателя звучитснисходительная нота: «Им немного надобно», нужен друг, чтобы совершатьдушевные излияния, «болтать между собою чепуху, от которой у постороннегослушателя приключится зевота», «они привязываются к своим воздушным замкам, какбезнадежный больной привязывается к своему доктору» (VI, 14).
Одного из таких людей,как писал Дружинин, и вывел Достоевский в своей повести «Белые ночи», которуюкритик, как и С.С.Дудышкин ставит выше «Двойника», «Слабого сердца», «не говоряуже о «Хозяйке» и некоторых других произведениях, темных, многословных искучноватых» (VI, 14).
Ощущая неповторимостьхудожественного мира «Белых ночей», критик не решается передавать содержаниеповести, «потому что голое событие, лишенное потребностей, не передаетприятного впечатления» (VI, 14), оставшегося у него после чтения. Но«приятное впечатление» не помешало автору «Писем Иногороднего подписчика…»упрекнуть Достоевского в недостаточной художественности. Эти упрекинапоминают, как отмечает В.Шеншин, «сетования Белинского по поводу «Белыхлюдей» и «Двойника»[68].
Обращаясь к стилюпроизведения, Дружинин пишет, что, «несмотря на все достоинства» повести,которые он выделил, «Белые ночи» «читаются не совсем легко» (VI, 14). Недостатокповести критик видит в поспешности, с которой работал автор и которая, по егомнению, опасна при обрисовке характеров, подобных мечтателю: «Поспешность невредит повестям, в которых действующие лица одарены характерами резкими иэффектными» (VI, 14), а именно в этом Дружинин отказывает центральномуперсонажу «Белых ночей». Дружинину-фельетонисту, по мнению А.М. Штейнгольд,нужны формальные точки над «i»:«молод ли герой повести? как его имя? какие его понятия и привязанности?» (VI,15). Ему мало эмоциональных характеристик, определяющих мечтания героя «Белыхночей» (грациозные, нежные, бурные, пламенные, сладко-грустные,томительно-радостные), ему требуется их фактическое наполнение и происхождение:«Да ради Бога, какие же это грезы? Из каких данных они подчерпнуты?» (VI, 15). Тоесть Дружинин почувствовал недоговоренность Достоевского.
Пафос действительности,венчающий пассаж о промахах Достоевского («… кто не знает, что грезы… носятначало свое в действительности, как повесть самого туманного романиста должнапроисходить на земле, между людьми, потому что ей более негде происходить?» – VI,15), изобличает в фельетонисте прагматического и жесткого материалиста,выученика «натуральной школы».
Еще ранее А.М. ШтейнгольдА.М. Бройде отметил тот факт, что, оценив «Белые ночи» выше «Хозяйки»,«Двойника» и «Слабого сердца», Дружинин сделал упрек молодому писателю, которыйДостоевский впоследствии учел. Упрек был сделан с точки зрения обработкиглавного характера. А.М. Штейнгольд утверждает, что «основным обвинениемИногороднего подписчика становится выключенность героя Достоевского изсовременной действительности»: «Мечтатель «Белых ночей» — лицо бледное, почтинепонятное, поставленное вне места и времени»[69]. Аналогичногомнения придерживался и А.М. Бройде. Обвинение героев Достоевского внетипичности, нехарактерности – едва ли не общее место в критике от Белинскогодо Михайловского. «Фантастический реализм» Достоевского не укладывается впонятие «типичность». Но у Дружинина эта мысль обретает иной оттенок. Автор«Писем Иногороднего подписчика…», создавший в 1848 г. «Рассказ Алексея Дмитрича», «в какой-то мере оказался соревнователем Достоевского, апризнать его превосходства не мог»[70].
Сравнивая повестьДружинина «Рассказ Алексея Дмитрича» с повестью Достоевского «Белые ночи», А.М. Штейнгольдприходит к выводу, что повесть Дружинина открывается рассуждением о мечтателе,ищущем, как убить время: «Истинно вредные, даже богопротивные мысли лезутчеловеку в голову, если человек этот, промотавшись дочиста, сидит один в теснойсвоей комнате вечером в ту пору, когда весь Петербург пляшет или слушает оперу. Сзадором и враждою смотрит бедный затворник и на общество, и на все его законыда строит утопию за утопиею, то грязную, то тихую, по наклонности собственногосвоего характера. Строить утопии – вещь чрезвычайно полезная: мало-помалугрустные мысли начинают улегаться, серая комнатка оживляется, грациозные образыначинают порхать перед мечтателем… советует ему встречать огорчения насмешкою,переносить нужду с беззаботностью влюбленного мальчика» (I, 95). В этих фразах, как вернозаметила А.М. Штейнгольд, в какой-то мере мелькает колорит ПетербургаДостоевского, «если не углов и крайней нищеты, то, во всяком случае, близкого кбедности существования»[71]. Мечтательность(поиск утопий) у Дружинина впрямую связывается с социальной ущемленностью, мирыутопий герой начинает строить, когда «весь Петербург пляшет или слушает оперу». Утопиигероя, по Дружинину, — «вещь чрезвычайно полезная», помогающая закрепить вжизни образ мечтателя, оставляет здесь странное впечатление: это излетныйромантический герой, написанный в правилах «натуральной школы»[72]. Мечтательностьдля героя-рассказчика «Рассказа Алексея Дмитрича», по мнению А.М.Штейнгольд, — «саморефлексия, граничащаяся с самоубаюкиванием, с одной стороны, и позой, сдругой. Она может быть осмыслена и оценена лицом сторонним – писателем ичитателем»[73]. Поэтомуаналогичной проясненности натуры мечтателя требует критик от Достоевского в«Белых ночах», вступая даже в полемику с распространенным мнением: «Скажут, чтоон (мечтатель. – Ф.Е.) и должен быть непонятным; я не соглашусь с этим. Пустьон сам себя не понимает, пусть он плавает, сколько угодно, в океаненеопределенных мечтаний, но чтобы читатель понимал его, чтоб читатель знал,какие это мечтания» (VI, 15).
Подготавливая собраниесочинений 1860 г., Достоевский учел замечания А.В.Дружинина. Повесть былаподвергнута существенной правке. Наиболее значительные изменения писательвнес в монолог Мечтателя, придав большую определенность романтическим мотивам ивключив в текст монолога пушкинские темы и образы.
Глава IV. Незавершенныйроман Ф.М. Достоевского «Неточка Незванова» в оценке А.В. Дружинина
С начала 1849 года журнал«Отечественные записки» начинает публиковать роман под названиемФ.М. Достоевского «Неточка Незванова». Он появился в январской, февральскойи майской книжках журнала. «Неточка Незванова» — незаконченный роман, впоследствиипревращенный автором в повесть.
Здесь Достоевский впервыеобращается к разработке образа, который позднее займет в его произведенияхочень важное место. Это – образ ребенка из городской мещанской семьи,выросшего среди нищеты и страданий, рано развившегося и узнавшего изнанкужизни, привыкшего вглядываться в окружающий мир глубоким и пытливым взором. Такимребенком является Неточка, образ которой открывает длинную галереюпсихологически близких к ней детских образов Достоевского.
В письме к брату от 7октября 1846 года писатель сообщал, что в начале января 1847 г. собирается поехать в Италию и там «на досуге, на свободе» писать роман (XV, 68). Исследователивысказали предположение, что в данном случае речь шла о замысле «НеточкиНезвановой». Ф.М.Достоевский писал брату, что «завален работою», так как к5 января «обязался поставить «Краевскому 1-ю часть романа «Неточка Незванова» (XV, 68). Надежды автора на успех романабыли чрезвычайно велики: «Это письмо пишу я урывками, ибо пишу день и ночь ... Пишуя с рвением. Мне всё кажется, что я завел процесс со всею нашеюлитературою, журналами и критиками и тремя частями романа моего в «Отечественныхзаписках» устанавливаю за этот год мое первенство назло недоброжелателям моим»(XV, 68). «Прощай, брат, — прибавлял онтут же. - Ты меня отозвал от моей самой любопытной страницы в романе, адел еще куча впереди» (XV, 68).
Ф.М.Достоевский мечтал оромане, построенном так же, как и «Герой нашего времени», состоявшем из пятиили шести самостоятельных повестей, объединенных между собой лишь личностьюглавного героя. Это был новый этап его неустанных художественных исканий. Поэтикутакого необычного «лермонтовского» жанра Достоевский изложит гораздо позже всвоих письмах 1856 г., но впервые к такой сложной, но емкой и увлекательнойконструкции он обратился в 1846 г., когда задумывал свой первый большой роман.
Печатать его Ф.М.Достоевскийпредполагал в «Современнике». Первую часть, которая явилась бы прологом кпроизведению, Достоевский собирался прислать в редакцию журнала из-за границы,а, вернувшись, издать тотчас же вторую. Закончить роман он хотел к осени 1848 г. В романе намечалось 3 или 4 части: «И сюжет (и пролог) и мысль у меня в голове», — сообщал брату Достоевский (XV,69).
Непосредственно работанад «Неточкой Незвановой» была начата в декабре 1847 года. Достоевский писалбрату: «Это будет исповедь, как Голядкин, хотя в другом тоне и роде» (январь –февраль 1847) (XV, 71). Однако,хотя писатель намеревался к 5 января 1847 г. доставить в «Современник» или в «Отечественные записки» первую из трех частей романа, чтобы весь его завершитьосенью, работа затянулась, и печатанье романа началось в журнале А. А. Краевскоголишь в начале 1849 г.
В письме к Краевскому от1 февраля 1849 г. Достоевский, сопоставляя роман с не удовлетворявшей его«Хозяйкой», писал: «Я очень хорошо знаю, Андрей Александрович, что напечатаннаямною в январе 1-я часть «Неточки Незвановой» – произведение хорошее, такхорошее, что «Отечественные записки», конечно, без стыда могут дать емуместо. Я знаю, что это произведение серьезное. Говорю, наконец,это не я, а говорят все .... Я люблю мой роман… я знаю, что пишувещь хорошую, такую, которая не принесет риску, а расположение читающих(я никогда не хвалюсь, позвольте уж теперь сказать правду, я вызван сказатьэто)» (XV, 73. подчеркнуто Достоевским). Вписьме брату от января-февраля 1847 г. автор уже выражал надежду на близкоеокончание романа: «... скоро ты прочтешь «Неточку Незванову» (XV, 112). Об «очень прилежной»работе над романом упоминается и в письме к М.М. Достоевскому от апреля 1847 г. Из этого письма мы узнаем, что в это время Достоевский думал окончить роман к осени 1847 г.: «Он (роман) завершит год, пойдет во время подписки и, главное, будет, если не ошибаюсьтеперь, капитальною вещью в году» (XV, 112). Однако в 1847 г. роман не появился, так как писатель,занятый другими произведениями, не раз прерывал работу над «Неточкой Незвановой». Темне менее к середине 1848 г. была, по-видимому, написана значительная частьранней редакции романа. П.П. Семенов-Тян-Шанский рассказывает в своих«Мемуарах», что на собраниях у М. В. Петрашевского Достоевский «читалотрывки из своих повестей «Бедные люди» и «Неточка Незванова»[74].Это, скорее всего, могло происходить до ноября 1848 г., так как с этого времени Достоевский уже не посещал собраний у Петрашевского, став членомкружка С.Ф. Дурова.
Петрашевец Ипполит Дебувспоминал, как их друг-литератор рассказывал на пятницах в Коломне «Историюодной женщины» (таков был подзаголовок романа) и притом гораздо полнее, чем онабыла напечатана: «Помню, с каким живым человеческим чувством относился он итогда к тому общественному «проценту», олицетворением которого явилась у неговпоследствии Сонечка Мармеладова (не без влияния, конечно, учения Фурье)»[75].
О ранней редакции романа,где повествование велось от лица автора, а не героини, можно судить посохранившемуся отрывку рукописи. Из него видно, что значительную роль вней играл образ мечтателя Оврова. Именно он должен был обнаружить письмонеизвестного к Александре Михайловне. Овров прочел в строках письмаблизкую и понятную ему повесть о братстве двух сердец, союз которых «был быпрекрасен», внушая светлые надежды «целому миру». В окончательном текстероман обрывается на первой краткой встрече Неточки с Овровым – помощником вделах Петра Александровича. Из-за ссоры с Н.А. Некрасовым Достоевскийотказался от мысли печатать роман в «Современнике», и ему вновь пришлосьобратиться в «Отечественные записки». 26 ноября 1846 г. он писал об этом М.М. Достоевскому: «Я имел неприятность окончательно поссориться с«Современником» в лице Некрасова .... Между тем Краевский, обрадовавшисьслучаю, дал мне денег и обещал, сверх того, уплатить за меня все долги к 15декабря. За это я работаю ему до весны» (XV, 113). Достоевский стал должникомА.А.Краевского и был вынужден отказаться от поездки за границу.
В процессе работы надроманом его форма, фабула и сюжет значительно видоизменились. В журнальнойредакции 1849 г. повествование ведется уже от лица героини и роман имеетподзаголовок «История одной женщины», раскрывающий его основную тему. Каждаяиз трех дошедших до нас частей, по определению исследователя, не только звено вкомпозиции целого, но и внутренне законченная новелла с особым сюжетом, особойзавязкой, кульминацией и развязкой[76]. Каждая часть имелав редакции 1849 г. свое заглавие — «Детство», «Новая жизнь», «Тайна».
По замыслу Достоевского,в журнальной редакции намечалось уже не 3-4 части, как в ранней, а более шести. Изписьма к Краевскому от 1 февраля 1849 г. следует, что первые шесть частейДостоевский хотел напечатать до июля 1849 г. (по одной части в каждом номере журнала). Из того же письма видно, что во второй части автором былисделаны значительные сокращения: «выброшено» 1,5 печатных листа «вещей оченьнедурных, для круглоты дела» (XV, 73).
К 15 февраля писательобещал редактору «Отечественных записок» закончить третью часть. Он,вероятно, намеренно «увеличивал» в письме ее предполагаемые размеры, сообщая,что в ней «для полноты дела» непременно должно быть 5 листов, — с целью убедитьКраевского в необходимости выдать 100 рублей «вперед». На самом деле втретьей части оказалось немногим более трех листов. Однако к 15 февраля(материалы к каждому следующему номеру журнала сдавались обычно в серединемесяца) Достоевский не успел прислать третью часть «Неточки Незвановой». Кконцу марта была готова лишь первая из двух глав. Посылая Краевскому конецпервой главы, писатель обещал первую половину второй доставить в типографию 26марта, к восьми часам, а остальное «аранжировать за ночь» (XV, 76).
Надеясь успеть капрельской книжке, Достоевский посылал третью часть романа кусками. Но онне уложился в сроки, и третья часть появилась лишь в майском номере журнала. Достоевскийже предполагал опубликовать в этом номере четвертую и пятую части романа. Вчетвертой намечалось им около четырех листов, в пятой — около трех. Приэтом четвертую часть писатель обещал доставить в редакцию к 10 апреля, а пятую- к 15 апреля. Но роман остался незавершенным, так как 23 апреля 1849 г. Достоевский был арестован за участие в собраниях петрашевцев, приговорен к смертнойказни, замененной затем каторгой. Третья часть романа появилась в майскойкнижке «Отечественных записок» без подписи уже в то время, когда писатель находилсяв Петропавловской крепости.
После каторги Достоевскийотказался от мысли закончить «Неточку Незванову», переработав начало романа вповесть о детстве и отрочестве героини. Поэтому отпало деление на части, анумерация глав стала сплошной. При переделке написанного автору пришлосьпожертвовать некоторыми эпизодами: так, он исключил из числа действующих лицдругого воспитанника князя, бедного мальчика-сироту Лареньку, с которымподружилась Неточка и которого она в своих записках характеризует как второго «будущегогероя» повествования.
8 апреля 1849 г. Краевскому было дано разрешение III Отделения выпустить майскую книжку «Отечественныхзаписок» с третьей частью «Неточки Незвановой», но без подписи Достоевского.
«Неточка Незванова» дошладо нас как фрагмент большого романа, незавершенного автором из-за постигшей егогражданской смерти. Но и в таком виде «отрывок» свидетельствует озамечательной четкости планировки, оригинальности композиционного принципа ипоразительном драматизме характеристик. Это одно из самых зрелых и удачныхпроизведений молодого Достоевского.
История НеточкиНезвановой написана в форме дневника или воспоминаний самой героини. Это«история души, постоянно уязвляемой неравенством, нечуткостью,несправедливостью в человеческих отношениях»[77]. Сострадание, по мнениюДостоевского, — «прекрасное начало», которое торжествует в человеческой натуре,еще не испорченной жизнью и дурным воспитанием.
Годом раньше, какзамечает в своей работе Э.М.Румянцева, «Герцен писал в «Сороке-воровке» огибели талантливой крепостной актрисы, разрушении ее таланта в обстановкекрепостной зависимости. О судьбе таланта в обществе, где нет ни равенства, нисправедливости, ни возможности свободного развития, рассказал и Достоевский»[78].
В своей повестиДостоевский впервые задался целью показать развитие человеческого характера отдетских лет до зрелости на широком фоне социальной жизни. Главные героипроизведения принадлежат к категории «мечтателей» (Ефимов, мать Неточки, самагероиня, Александра Михайловна и ее возлюбленный). Сюжет строится на еще болеерезком, чем в «Белых ночах», непримиримом столкновении «чисто фантастического,горячо – идеального» и «тускло-прозаичного», «до невероятности пошлого». Судьбакаждого из мечтателей по-своему отражает этот главный конфликт. Повестьпредставляет яркую картину социальных контрастов: подневольное положениеталантливого скрипача в крепостном оркестре, нищета городских бедняков и рядомкак символ чего-то «сказочно-волшебного» — богатый дом с красными занавесами (II, 258). Но и там, где внешне,казалось бы, все благополучно, царит неравенство, тирания сильного над слабым(таковы отношения Александры Михайловны с мужем).
Трагедия мечтательствавоплощена прежде всего в образах отчима Неточки, скрипача Ефимова, и ее матери– «энтузиастки, мечтательницы». Оба они – люди незаурядные, страстно жаждущиеиной жизни, красивой и высокочеловечной. Однако грезы, лишь на время услаждаютдушу. С болезненной остротой переживают мечтатели все тяготы жизни и, наконец,гибнут, не выдержав борьбы.
Г.М. Фридлендеротносит образ отчима Неточки, музыканта Ефимова, к выдающимся достижениямраннего Достоевского. По мнению исследователя, писатель обращается к одной изнаиболее устойчивых и традиционных тем романтической литературы 30-х гг. – ктеме не признанного обществом художника. Но традиционной, романтическойтрактовке этой темы молодой Достоевский противопоставляет иную, принципиальноотличную от нее. Не случайно в рассказ об Ефимове писатель вводит ироническоеупоминание о романтических драмах Н.В.Кукольника, посвященных теме художника, которымивосхищаются Ефимов и его приятель, такой же неудачник, танцовщик КарлФедорович. Г.М. Фридлендер уверен, что именно условия русской жизни,служба в помещичьем оркестре пробудили талант Ефимова, но они же убили егомолодые годы, воспитали в нем легкомысленное отношение к своему дарованию,жажду быстрого и легкого успеха, не приучили его к серьезному и упорному труду.В дальнейшем постоянная нужда, унижения и горе нравственно сломили Ефимова.Потому трагическая судьба отчима Неточки в изображении Достоевского «не символнекой вневременной, «извечной» трагедии художника, но отражение бытовых исоциальных обстоятельств жизни народа»[79].
Психологическим стержнемобраза Ефимова писатель делает ни на минуту не прекращавшуюся нравственнуюпытку, вызванную постоянно живущим в Ефимове терзающим его сомнением в себе исвоем таланте. Несмотря на его самолюбие и гордость бедняка, Ефимова непокидает чувство нравственной вины перед собой и близкими. Из этойраздвоенности проистекает «фантастичность» образа Ефимова, но вместе с тем иего внутренняя психологическая объемность.
В.С. Нечаеварассматривает образ Ефимова как отражение автобиографического переживанияДостоевского того периода, когда создавалась повесть.
Неточка начинает свойрассказ с повествования о человеке, который «слишком сильно» отразился в первыхвпечатлениях детства, имевших влияние на всю ее жизнь. Это, как она выражается,«биография» ее отчима, музыканта Егора Ефимовича – «самого странного, самогочудесного человека из всех», кого она знала.
По мнению В.С. Нечаевой,характеристика и жизнь Ефимова, изложенные в повести «Неточка Незванова», резкоотличаются от характеров и существования персонажей предшествующих повестейДостоевского. «Это не петербургский чиновник, как Макар Девушкин, Голядкин идругие, не полусказочный образ, как Мурин из «Хозяйки», это очень сложный, новполне реальный, глубоко жизненный характер, результат особых природных данных,развивающихся в определенных социальных условиях»[80].
Это – деятели искусства,в качестве героев художественных произведений охотно избирались писателямиромантической школы 30-х г.г. Особую тематическую группу романтическихпроизведений составляли повести об искусстве и художниках – «Последний квартетБетховена» и «Себастьян Бах» В.Одоевского, «Живописец» Н.Полевого, «Художник»А.Тимофеева, «Невский проспект» и «Портрет» Гоголя. Для них характерно изображениеартиста как исключительной личности и его конфликта с окружающим обществом. Ноесли одних писателей по преимуществу интересует воплощение эстетических идеаловв духе философского романтизма (В. Одоевский), других – проблемавзаимоотношений художника-демократа и светского окружения (Н. Полевой), тотретьи используют центральный персонаж – артиста для развертываниямелодраматического сюжета, сцен и картин (А. Тимофеев). У Достоевского,как утверждает В.С. Нечаева, в изображении Ефимова на первом плане «анализего изломанного характера, находящегося в постоянном «надрыве» и конфликте сдействительностью»[81]. Только заключительнаясцена его «библиографии» окончательно раскрывает ту душевную язву, котораяточит музыканта и обуславливает его безобразные отталкивающие поступки. Нельзяне согласиться с исследовательницей, что «низкое социальное положение Ефимовабыло первопричиной его тяжелых душевных переживаний, и в этом отношении его история– это история, трагедия нищего артиста в среде обеспеченного общества»[82].Но В.С.Нечаева не думает, что Достоевский ставит себе задачу проследить всудьбе Ефимова воздействие социального положения и объяснить им его гибель, каксчитала Л.М. Розенблюм: «Одну из главных причин духовного краха ЕфимоваДостоевский видел в социальных условиях. Крайняя нищета, неравноправие схудожниками из дворян, отсутствие настоящей школы, а значит и привычки кпостоянному серьезному труду – все это при большом самолюбии человека, хорошопонимающего силу своего дарования, приводит Ефимова к моральному падению и безумию»[83].
Та же мысль лежит воснове объяснения драмы Ефимова В.Я. Кирпотиным: «В самом ЕфимовеДостоевского интересовала по преимуществу не судьба художника, а социальное ифилософское объяснение его удела. История Ефимова – это историяхудожника–разночинца, художника–пролетария»[84]. Указывая далее на неблагоприятныеусловия, в которых протекала жизнь Ефимова, В.Я. Кирпотин отмечал развитиев нем болезненного самолюбия и устремление верхние общественные этажи»[85].
В.С. Нечаева же,наоборот, утверждала, что во всей «биографии» Ефимова Достоевский старательноподчеркивает возможности для музыканта развитие им своих способностей. Ефимовне крепостной, он свободен. Помещик, в оркестре которого он играет, обрисованне только как любитель, но и как человек, чрезвычайно внимательно относящийся кличности и чувствам артиста. Его поведение с Ефимовым, возможности, которые онему предоставляет для развития таланта, неоднократная помощь, советы – всеговорит о его гуманности и отсутствии угнетающих условий жизни в раннеймолодости Ефимова.
Дальнейшие этапы жизниЕфимова В.С. Нечаева рассматривает как результат личных свойств ипоступков музыканта (растрата денег, неуживчивость в оркестрах). «Но и здесьвстреча со скрипачом Б., его длительная помощь и поддержка Ефимова, наконец,его личный пример – пример бедняка, добивающегося своими силами, упорным трудомвладения искусством – давали Ефимову возможность артистического роста идостижения успеха»[86]. Достоевский упорноподчеркивал грубость, несправедливость, «заносчивость», доходящие до лжи иклеветы, в поведении Ефимова в ответ на заботы о нем.
В.С. Нечаевазамечает, что, создавая образ Ефимова, Достоевский не раскрывал его трагедию,имея в виду не конфликт художника-пролетария с обеспеченным обществом, а драмуартиста, не уверенного в своем таланте и убедившегося в его потере. Хотя В.Я. Кирпотинутверждает, что Ефимов погиб потому, что «не понял действительных условий,определивших его социальное положение, и потому, что он подменил прямую цельхудожника –искусство – побочной его целью – славой, в то же время не может неуказать на близость личных событий в жизни автора и его литературногоперсонажа. Иногда кажется, что Достоевский подводит в них итоги своемусобственному опыту, своим собственным переживанием, испытанным им после «Бедныхлюдей»[87].
Автобиографичность«Неточки Незвановой» в том или ином образе, ситуации, мотиве проявилась и вследующих частях неоконченной повести. Исследователи подчеркивали, что ни водном другом произведении Достоевского, за исключением «Неточки Незвановой», неотразили впечатления, «пережитые сердцем» автора.
Автобиографичность вразмышлениях о судьбе Ефимова, о труде и мастерстве в работе художника, о егоболезненном самолюбии и сомнениях в своей гениальности относятся лишь к вводнойчасти романа, который посвящен совсем иной теме, названной в подзаголовкежурнального текста: «История одной женщины». Впечатление, пережитое сердцемавтора, нужно, очевидно, по мнению В.С. Нечаевой, искать в связи сженскими образами, вернее даже с тремя женскими образами, которые включены втематический центр романа – Неточка, Катя и Александра Михайловна. В.С. Нечаевауверена, что и в рассказ о раннем детстве Неточки вошли автобиографическиевоспоминания – болезнь матери, ее страдания от тяжелого характера мужа, еесмерть – то, что омрачило последние годы жизни Достоевского в семье. Этивоспоминание отразились и на переводе «Евгении Гранде», где оказалась ситуация,возвращавшая Достоевского к недавним личным переживаниям, они же вошли в повестьо Вареньке Доброселовой в «Бедных людях», повторились в рассказе Катерины в«Хозяйке» об огорчениях, болезни и смерти ее матери. Эти воспоминанияотразились и в изображении ранних лет Неточки и намечались вторично в последнейглаве, посвященной страданиям и болезни Александры Михайловны.
По мнению Г.М. Фридлендера,Достоевский применяет к Неточке тот же «метод анализа, обнаруживающийпсихологическую причудливость и «ненормальность» внутреннего мира современнойему мыслящей личности»[88], который использовал приобрисовки образа Ефимова. Уже в детские годы она становится взрослой не полетам из-за нужды и тех трагических коллизий в отношениях между матерью иотчимом, которые не только наблюдает, но в которых вынуждена невольно приниматьучастие, еще не понимая их смысла. При этом Достоевский изображает «те сложныепревращения, которые претерпевают человеческие чувства в обстановке постояннодавящей нужды и безысходного горя: любовь к отчиму перерастает у Неточки вболезненную ненависть к матери, с мыслью о смерти которой Неточка, под влияниемотчима, связывает мечту о начале другой, лучшей жизни для них обоих»[89].
В последней главегероиня, до этого бывшая молчаливой наблюдательницей разыгрывающейся вокруг неесемейной драмы, становится активным действующим лицом. Она открыто заявляет освоем сочувствии Александре Михайловне и ненависти к ее мужу. В переходеНеточки от «созерцания к решимости и к активному действию» угадываются отзвукитого, что чувствовал Достоевский–петрашевец, переживший в те месяцы, когдаписался роман, «период нового взлета своих мятежных настроений»[90].
Писатель стремилсяпоказать, как постепенно под влиянием «живой жизни» героиня преодолевает своюзамкнутость, перестает «затыкать уши мечтами», становится человеком сильного иактивного характера. «Пробуждение» начинается в семье Александры Михайловны,когда Неточка впервые понимает несправедливость человеческих отношений ирешительно выступает против подлости, олицетворением которой является здесь мужАлександры Михайловны – Петр Александрович, превосходящий князя Валковского в«Униженных и оскорбленных».
Большое значениеЭ.М.Румянцева придает детской дружбе Неточки и Кати – младшей сестры АлександрыМихайловны. Эта дружба выявилась «в самой непосредственной и самой поэтическойформе». Данный эпизод как бы связывает две семейные истории, рассказанные вповести. Любовь к девочке, которая сначала казалась Кате чужой,непривлекательной, неинтересной, привела ее к нервному расстройству. Печальная,болезненная девочка не подходила для ее шумных и веселых игр. Катя, «…избалованная, самовластная… которую все баловали и лелеяли в доме, каксокровище, не могла понять, каким образом я уже несколько раз встречалась на еепути, когда она вовсе не хотела встречать меня», — рассказывает Неточка (II, 225).
Образ князя Х. долженбыл, по словам Неточки, в дальнейшем играть значительную роль в ее жизни иповествовании, но в написанной части романа, по мнению В.С. Нечаевой, «его роль набросананесколькими малоконкретными штрихами, лишена жизненных деталей и анализа егопсихологии»[91].
Краткие сведения о том,что князь был «дилетант, глубоко почитавший и любивший искусство», данымимоходом, так же, как упоминания о его знакомстве со скрипачом Б., интересе кЕфимову и концерте в его доме знаменитого С-ца. Всего этого требовало «развитиесюжета, органичность же этих фактов для князя никак не развита, не раскрыта иего домашняя семейная жизнь»[92]. Основная черта князя Х.в написанной части романа, по мнению В.С.Нечаевой, — его гуманность, егодушевное благородство в «благодеяниях» Неточке, Лареньке.
Князь Х., которогоНеточка сразу полюбила более всех других, был довольно пожилой, серьезный,смотревший на нее «с таким глубоким состраданием» человек. Его все в домеуважали и «даже, видно было, любили», но он мало с кем общался, был странен, незаметенв доме, где царила княгиня.
Избегавший общества,окружавшего княгиню, князь обрисован, по словам В.С.Нечаевой, «какисключительно внимательный, сочувствующий детям. Избалованная, самовластнаяКатя обожала отца, Неточка все время ощущала на себе его заботу и внимание. Нопо отношению к жене и детям, когда дело касалось его взглядов и решений, князьстановился неуступчив и упрям до непоколебимости»[93].
Приступая к созданиюсвоей первой повести, делает вывод В.С.Нечаева, Достоевский «запасся» как поэт«несколькими сильными впечатлениями, пережитыми им действительно», которые илегли в основу темы и плана произведения. «Тут дело уж художника, хотя художники поэт помогают друг другу и в том, и в другом, в обоих случаях»[94].
На новую повестьФ.М.Достоевского А.В.Дружинин откликнулся в «Письмах Иногороднего подписчика орусской журналистике…» за январь, февраль и апрель 1849 г.
Поскольку, как говорилосьвыше, произведение осталось незаконченным в связи с арестом Достоевского,Дружинин не смог выразить о «Неточке Незвановой» своего окончательного мнения.Он успел дать оценку только первым двум частям повести. Отзыва на третью частьповести не последовало по ряду причин, но не из страха перед полицейскими ииными властями. Напротив, по словам Бройде, «в те времена Дружинин мог не безоснования называться отчаянным смельчаком. Например, в апреле 1849 г. он осмелился открыто сослаться на Белинского в своем «письме» Иногороднего подписчика и дажеподчеркнуть свое с ним согласие»[95].
В «Письме Иногороднегоподписчика…» за январь 1849 г. Дружинин обращается к первой части «новогопроизведения плодовитой фантазии Достоевского[96]. Отзыв носил в целомодобрительный характер. Критик отметил в повести «много страниц умных,проникнутых чувством, хотя и скучноватых, анализ характеров заслуживает неменее внимания» (VI, 28).
Некоторые положительныезамечания сделаны Дружининым по поводу стиля и языка повести: «… в «Неточке»меньше прежнего многословия и темных, вычурных выражений; язык стал заметносжатее, хотя от этого и потерял часть образности» (VI, 28). Но в тоже время Дружинин выразил и недовольствоповестью: «В авторе заметно постоянное усилие, напряжение…, он, видимо,старается поразить, озадачить своего читателя глубиной своей наблюдательности.Это, вместе с отсутствием меры, с неумением в пору остановиться, производитнеприятное впечатление… Тяжким трудом отзываются повести г. Достоевского,пахнут потом, если так можно выразиться, и эта-то излишняя обработка, которойавтор не умеет скрыть, вредит впечатлению» (VI, 28).
Как утверждает Бройде,«дело заключалось не в «излишней обработке» «Неточки» в стилистическомотношении, а прежде всего в том, что Достоевский действительно хотел своимновым романом «завести процесс со всею нашею литературой, журналами икритиками», он хотел показать «Неточкой» свое «первенство назлонедоброжелателям»[97].
В период между появлением«Бедных людей», принесших Достоевскому громкую славу, и началом работы над«Неточкой Незвановой», писатель успел частично потерять свою славу ирассориться с поклонниками своего таланта. Более того, в 1847 г., когда он еще продолжал писать «Неточку Незванову», на первое место в литературе вышли Герценс романом «Кто виноват?», Гончаров с «Обыкновенной историей», А.В. Дружининс «Полинькой Сакс» и И.С. Тургенев с «Записками охотника». Поэтому, помнению А.М. Бройде, «процесс» Достоевского с русской литературой за первоев ней место был в 1848 г. почти безнадежным, во всяком случае, очень трудным»[98].Этим, полагал исследователь, «можно было объяснить более, чем обычное,«напряжение», «постоянное усилие поразить, озадачить своего читателя глубинойсвоей наблюдательности» именно в «Неточке», как это отметил Дружинин в феврале1849 года. Несомненно, этот отзыв критика стал известен Достоевскому в тот жемесяц и так болезненно его поразил, «что даже десять лет спустя он при первойвозможности не преминул отметить дерзкому Иногороднему подписчику»[99].
Критически отнессяДружинин и к характеру главной героини – Неточке Незвановой. «Роман, — писалон, — назван женским именем, в первой его части действуют две женщины, самыйрассказ ведется особою прекрасного пола… и все-таки в романе нет женского лица»(VI, 28) По мнению Дружинина,Достоевскому не удалось создать характера Неточки-девочки, и, если ее заменитьмальчиком, то впечатление от повести совершенно не изменится. Дружинин находил,что «впечатления детства, передаваемые Неточкой, не верны и не близки кдействительности», так как на них «лежит печать непрерывного уныния, болезненнойсосредоточенности, не прерываемой ни одним ясным воспоминанием, ни однимбеспричинно веселым порывом, которой так часто вспыхивает в юной душе, несмотряна всю горечь внешних обстоятельств» (VI, 29).
А.М. Бройде считает,что это первоначальное неумение Достоевского передать именно характердевочки-ребенка, его намерение поставить на место Неточки свой собственныйанализ, присущий уму взрослого мужчины, его склонность показывать жизнь вмелодраматическом унылом свете Дружинин подметил и объявил во всеуслышание«довольно резким, хотя внешне и вежливым тоном»[100].
Помимо новых недостатков,критик отметил наличие в повести «и недостатков старых, от которых, кажется, неисправиться ни г. Достоевскому, ни его подражателям – г. М.Достоевскомуи г. Буткову» (VI, 28). К старымже недостаткам, он относит «грустный, однообразно болезненный колорит», «унылыечувства, сдавленные прессом неумолимой нищеты» и «то же отсутствие женщины» (VI, 28).
По мнению А.М. Штейнгольд,«упреки писателю в неизменности унылого и мрачного колорита его произведений втой или иной форме – составная часть его (Дружинина. – Ф.Е.) откликов. Позицияи стиль рассуждений Дружинина-фельетониста приближается к высказываниям Дружинина-критикав 1850-е г.г. о порочности гоголевского направления в русской литературе»[101].
В следующем «ПисьмеИногороднего подписчика…» Дружинин обращается к анализу второй части «НеточкиНезвановой». Как и в предыдущем отзыве, он отмечает достоинства и недостаткивторой части нового произведения Достоевского. Критик замечает, что в этомпроизведении до сих пор нет ни завязки, ни действия, соразмерность произведенияявно нарушена излишними подробностями о детском возрасте героини» (VI, 63). Но, несмотря на это, последниестраницы второй части написаны увлекательно, некоторые места отличаютсяживостью и оригинальностью, «и весь роман, если рассматривать его как рядотдельных сцен, читается с удовольствием» (VI, 63).
Налицо изменениеотношения Дружинина к повести Достоевского. В этом отзыве критик снова уделяетбольшое внимание детским образам. В этой части, — пишет он, — автор заставилдействовать трех детей» (VI, 64).Речь идет о мальчике Лареньке, Неточке и княжне Кате.
Первые два детскихобраза, по словам критика, «довольно вялы и бесцветны» (VI, 64). Третье же лицо «очертано» сживостью и грациею, которые делают честь г. Достоевскому» (VI, 64). Нельзя не согласиться с А.М. Штейнгольд:Дружинин лишь «довольствуется передачей своего впечатления от прочитанного, некасаясь ни конкретных событий, ни характеристики героев, нигде не цитируя и непересказывая художественного текста»[102]. Зато подробнопредставлены здесь детали и даже эпизоды из диккенсовского романа «Домби исын». По мнению исследовательницы, это сопоставление введено фельетоннымприемом: «Но рядом с этими детьми автор представил нам собаку Фальстафа,Фальстаф напомнил мне диккенсова Диогена» (VI, 64). Но переключение читательского внимания на романанглийского писателя ведет не к сравнению произведений на близкую тему (труднаясудьба ребенка, его первый духовный опыт и выживание в «злом» мире), а к утверждению,что перед героями «Домби и сына» «потускнели детские образы, нарисованныеавтором «Неточки»» (VI, 64). «Диккенсовскийдетский мир представляется Дружинину настолько совершенным, что творческогосоперничества с ним или творческой независимости от него Иногородний подписчикпросто не предполагает»[103]: «Диккенс – великиймастер рисовать детские фигуры; он Грез между романистами, и поэтому подражатьему нестыдно, хотя и опасно» (VI, 64).
Авторское «Я» «ПисемИногороднего подписчика…», по А.М. Штейнгольд, становится нарочитосубъективным, категоричным: «…когда я читаю сцены эти, я признаю Диккенсавеликим художником и говорю, что никто ни до него, ни после него не писал такихдетских портретов» (VI, 64). Местоанализа образов девочек в «Неточке Незвановой» занимаетсоциально-психологическое отступление о «породе» аристократического ребенка.Иногородний подписчик считает, что единственную возможность соревноваться сДиккенсом дает в повести Достоевского только образ Кати – «тип аристократическогоребенка, тип, не тронутый Диккенсом» (VI, 64). По мнению А.М. Штейнгольд, стиль этой части отзыва безвкусени почти вульгарен: «Между детьми и цветами много сходства, но аристократическиедети также отличаются от прочих, как оранжерейный цветок от садового. И тот идругой равно хороши, но оранжерейный как-то резче бросается вам в глаза, как-товыше ценится» (VI, 65).
Исследовательница видит вэтом пассаж шутливости фельетонной маски: респектабельный русский дендизаявляет о своих сословно-эстетических пристрастиях. Но трудно не уловить здесьи автопсихологической для Дружинина ноты. «Испытав с юных лет унижение из-заотносительной бедности и безвестности, несовместимых с его представлением одворянине-гвардейце, – пишет Б.Ф.Егоров, – он с упорством и поразительнымтрудолюбием стал пробивать дорогу к славе и богатству… Поэтому в молодые годыДружинин выработал для себя две морали: одну – для узкого круга близких людей,другую – для общества в целом»[104].
Несмотря на сказанное вприведенном пассаже, заслуживает внимания указание Дружинина на некотороесходство положений и характеров Лареньки и Неточки, с одной стороны, и Флоренси Поля, с другой. Видимо, поэтому в 1860 г. в новом издании повести образ мальчика Лареньки исчез. Но совет Дружинина Достоевскому показать Катю какистинную аристократку мог показаться молодому писателю глубоко оскорбительным,хотел того Дружинин или нет. «Будучи в то время в некоторой мере снобом,Достоевский был совершенно чужд аристократической среде, не зная ее психологиии условных правил поведения. Именно в то время в аристократическом салоне с нимиз-за застенчивости приключился обморок во время разговора с петербургскойсветской красавицей Сенявиной. Этот мучительный для его самолюбия эпизод далповод Тургеневу и Некрасову написать о Достоевском издевательскоестихотворение, в котором он назывался «рыцарем горестной фигуры», «юным пыщем»,т.е. зазнайкой, сравнивался с красным прыщом, рдеющем на носу русскойлитературы, и с «чухонской звездой», упавшей на балу перед одной из красавиц»[105].
Образа Кати Достоевскийтак и не переделал, оставив ей княжеский титул. Но обиды от бывшегогвардейского офицера, свободно вхожего в салоны аристократии, он не забыл и непростил. Это видно даже из его записной тетради. Враждебное отношение к Дружининутам ясно выражено.
Не помогло и то, помнению А.М. Бройде, что в рассматриваемом «Письме…» Дружинин первый раз завсе время похвалил Достоевского за метко схваченную черту в образе Неточки:«Весьма верно и отчетливо выставлена безумная, жгучая привязанность загнанной иунылой Неточки к ее маленькой подруге: дети, развившиеся под гнетом враждебныхобстоятельств, чрезвычайно способны к таким преждевременным, эксцентрическимстрастям» (VI, 66).
Последнее упоминание оповести Достоевского «Неточка Незванова» находим в «Письме Иногороднегоподписчика о русской журналистике…» за апрель 1849 г. Дружинин прямо указывает на комплиментарный характер собственного отзыва о повестиДостоевского: «…похвалил я вторую часть «Неточки» и «Неточка» пересталапоказываться» (VI, 110). Втораяполовина фразы свидетельствовала о том, что Дружинину была известна причина прекращенияпубликации повести.
Таким образом, по мерезнакомства с повестью Достоевского, меняется отношение Дружинина к писателю. Отвнимания Дружинина по-прежнему не ускользнули недостатки повести – отсутствиезавязки, действия, излишняя подробность в описании детского возраста,многословие. Вместе с тем Дружинин находит вторую часть произведения болееувлекательной и оригинальной, чем первую. Если в январском отзыве он указываетна отсутствие женского лица, то в февральском Дружинин отказывается от частисвоих критических замечаний.
Можно сказать, чтоДружинин с интересом подошел к повести Достоевского «Неточка Незванова», судовлетворением отметил эволюцию писателя. Проанализировав «Неточку Незванову»,он пришел к выводу, что она нисколько не уступает «Белым ночам», а в некоторыхслучаях даже превосходит ее.
Заключение
Подведем некоторые итоги.Ф.М. Достоевский начал свой творческий путь как художник-реалист,продолжатель традиций Пушкина и Гоголя. Первое же произведение писателя – роман«Бедные люди» — выдвинуло его в ряд крупнейших представителей «натуральнойшколы».
Подобно Н.А. Некрасову,М.Е. Салтыкову-Щедрину, И.А. Гончарова, И.С. Тургеневу, А.И. Герцену,Достоевский прошел гоголевскую школу социально-бытового письма, воспринял отсвоего учителя идею верности правде жизни, мысль об общественном назначенииискусства.
«Натуральная школа»,теоретические принципы которой были обоснованы В.Г. Белинским, утверждалаправо писателей на сочувственное изображение низших сословий. Она признавала вмужике, в бедном чиновнике, в городском труженике, в женщине человека. Примкнувк новому движению, никому неизвестный дотоле юноша создал роман «Бедные люди».
«Самый забитый, последнийчеловек есть тоже человек и называется брат мой» — эта идея произведения,утверждаемая со свежею силою молодого и оригинального дарования, сблизилаДостоевского с Белинским, привела его в круг петрашевцев – первую в Россииорганизацию социалистов-утопистов.
Не являлись исключением ипсихологические повести писателя 40-х гг., без которых вряд ли были бы возможнынаивысшие достижения Достоевского-романиста 60-70-х гг.
В результате проведенногоисследования мы пришли к следующим выводам. А.В. Дружинин не посвятилтворчеству Достоевского специальные статьи или рецензии. Но, как удалосьустановить, на протяжении всей своей деятельности он неоднократно обращался коценке произведений писателя – в незавершенной обзорной статье о русскойлитературе 1848 г., «Письмах Иногороднего подписчика о русской литературе…» задекабрь этого же года, за январь, февраль и апрель 1849 г., а также в рецензии на «Военные рассказы» графа Л.Толстого и «Губернские очерки»М.Е.Салтыкова-Щедрина (1856), а также в статьях «Критика гоголевского периодарусской литературы и наши к ней отношения» (1856) и «Сочинения А.Н.Островского»(1859).
Несмотря на сложноеотношение к Достоевскому – человеку и писателю, обусловленное различиями ввоспитании, образовании, мировоззрении и т. п., Дружинин внимательно следил затворчеством писателя, его эволюцией. Ни одно произведение Достоевского 40-х гг.не ускользнуло от внимания критика. Анализируя повести Достоевского «Слабоесердце», «Белые ночи», «Неточка Незванова», он касается и предыдущихпроизведений писателя – романа «Бедные люди» (1846), повестей «Двойник» (1846),«Хозяйка» (1847).
В оценке произведенийДостоевского в 1846–1847 гг. Дружинин во многом следует за Белинским, в русленаправления, отстаиваемого критиком.
Считая роман «Бедныелюди» вершинным произведением писателя, проникнутым пафосом гуманизмом, вкотором отчетливо проявилась боль за униженного человека, Дружинин снеудовольствием пишет о повестях «Двойник» и «Хозяйке», в которых отмечаетчрезмерный интерес Достоевского к болезненным проявлениям психики человека, атакже отсутствие внешней занимательности, неровности стиля, многословие. Как иБелинский, он считал, что после «Бедных людей» развитие писателя происходило понисходящей линии, предвещая упадок его таланта.
Вместе с тем, каксправедливо отмечал еще А.М. Бройде, уже в 40 гг. Дружинин былдостаточно самостоятельным критиком и, следуя в оценках за Белинским, в рядеслучаев расходился с ним. Так, не считая повести «Двойник» лучшим произведениемписателя, Дружинин, вопреки критику-демократу, отмечает в ней рельефность и оригинальностьидеи.
СамостоятельностьДружинина проявилась еще более после смерти Белинского, когда он обратился канализу новых сочинений Достоевского.
Отзыв о «Слабом сердце»еще во многом связан с оценкой предыдущих произведений писателя. Повесть рассматриваетсякак слабая в идейном и художественном отношениях, ставится ниже «Бедных людей»и «Двойника». По мысли критика, устарелая и скучная идея произведения –антагонизм, несогласие духовной натуры человека с жизненными событиями — не всостоянии вынести на себе целого произведения. Неудачным найденно и исполнение.Не удовлетворил критика и главный герой повести Вася Шумков, которого он считалвялым, лишенным развития. Искусственным, «наигранным» сочтен и эпизод вмагазине у мадам Леру.
В то же время Дружининпризнает идею повести замечательной. Критик обнаруживает в ней удачныечастности (эффектное описание ночного Петербурга в финале), слог, напомнившийему «Бедных людей» и заставивший забыть о художественных просчетах писателя.
Самостоятельность Дружининакак критика, его стремление постигнуть творческую индивидуальность писателя вполной мере проявились при оценке следующих повестей Достоевского – «Белыеночи» и «Неточка Незванова».
Анализируя «Белые ночи»,Дружинин указывает на поспешность писателя, сказавшуюся на обрисовке характераМечтателя, который, по его мнению, — лицо бледное и непонятное, изображенное«вне времени и пространства». Но общий пафос отзыва – одобрительный. Дружининотметил идею повести как замечательную, поставил повесть выше всех предыдущихпроизведений писателя, исключая «Бедных людей».
О «Неточке Незвановой» онне мог высказать своего окончательного мнения, поскольку в связи с арестомДостоевского повесть осталась незавершенной. Дружинин успел откликнуться толькона первые две части произведения. Однако сопоставление этих отзывовсвидетельствует о возрастающем интересе критика к писателю, об умении уловитьдинамику его творчества. Критически отнесшись в первом отзыве к изображениюДостоевским характера главной героини, заявив о якобы неспособности воспроизведенияписателем образов детей, Дружинин обратил внимание на отсутствие в повестимногословия, «темных, вычурных выражений», сжатость языка. Критик фактическиснимает упрек по адресу Достоевского в поспешности. В отзыве на вторую часть«Неточки Незвановой», найдя «бледными и бесцветными» образы Лареньки и Неточки,Дружинин указывает на яркое и живое изображение писателем характера девочкиКати. Продолжение повести представляется критику более оригинальным иувлекательным, нежели ее начало.
По Дружинину, ни одна израссматриваемых им повестей Достоевского 40-х гг. не превзошла в идейном ихудожественном отношениях романа «Бедные люди». Тем не менее от вниманиякритика не укрылась эволюция писателя. Дружинин проницательно подметил идейноеи художественное новаторство Достоевского (оригинальность идеи, тяготение краскрытию внутреннего мира героев, склонность к эффектным концовкам, мастерствов описании Петербурга и Т. п.). При всей сложности отношений Дружинина иДостоевского, доходящей до неприязни со стороны последнего, Дружинину-писателюоказались близки искания Достоевского-психолога.
Колкие и во многомсправедливые суждения Дружинина о недостатках ранних работ Достоевскогозадевали самолюбие писателя, вызвали в нем желание «рассчитаться» с«аристократическим гвардейским офицером». Но, готовя переиздание своих первыхсочинений, Достоевский учтет замечания Дружинина о повестях «Белые ночи» и«Неточка Незванова», внесет соответствующие изменения в текст произведений.
Дружинин с сожалениемпереживал вынужденную изоляцию Достоевского от общества и литературы.Анализируя творчество современных писателей, он не один раз вспомнит о повестиФ.М. Достоевского «Двойник», которая оказалась близка и самому автору«Полиньки Сакс». В статье 1859 года «Сочинения А. Островского» он впоследний раз обратится к оценке творчества писателя. Не догадываясь о том, чтоДостоевский в ссылке не прекратил литературной деятельности, Дружинин отнесетего наряду с А.А. Фетом и Я.П. Бутковым к числу писателей, в 1849году подававших надежды, авторов, дарования которых «более или менеезамечательно», но которые «как-то остановились на одной точке и могли погибнутьбез следа или развиться благоприятным образом» (VI, 636). Дружинин не ставит точки, оставляя вопрос о творческомразвитии Ф.М. Достоевского развитии открытым.
Список использованной литературы
Источники
1. Достоевский Ф.М.Белые ночи // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 15 Т. Л., 1988. Т. 2.С. 152-202.
2. Достоевский Ф.М.Неточка Незванова // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 15 Т. Л.,1988. Т. 2. С. 203-356.
3. Достоевский Ф.М.Слабое сердце // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 15 Т. Л., 1988. Т.2. С. 49-88.
4. Достоевский Ф.М. (Письмак разным корреспондентам) // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В15 Т. Л., 1988. Т. 15. С. 69-76.
5. Достоевский Ф.М.Петербургская летопись // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 15 Т.Л., 1988. Т. 2. С. 5-33.
6. Дружинин А.В.Литературная критика. М., 1983.
7. ДружининА.В. Прекрасное и вечное. М., 1988.
8. Дружинин А.В. Собраниесочинений: В 8 Т. СПб., 1865. Т. 6.
9. ДружининА.В. Собрание сочинений: В 8 Т. СПб., 1865. Т. 7.
Научно-исследовательская литература
1. АлдонинаН.Б. А.В. Дружинин: Малоизученные проблемы жизни и творчества. – Самара, 2005.
2. Алдонина Н.Б.Незавершенные статьи А.В. Дружинина (из неопубликованного) // Российская словесность:эстетика, теория, история. СПб.; Самара, 2007. С. 153-167.
3. Алдонина Н.Б.Некрасов и Дружинин (по новым материалам) // Карабиха: ИсТ. -лиТ. очерки.Ярославль, 2003. С. 52-82.
4. АнненковП.В. Критические очерки. СПб., 2000.
5. БахтинМ. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.
6. БахтинМ. Проблемы творчества Достоевского. Л., 1929.
7. БелинскийВ.Г. Полное собрание сочинений: В 13 Т. М., 1953–1959.
8. БеловС.В. Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников и русской критике. М.,1981.
9. БройдеА.М. А.В.Дружинин. Жизнь и творчество. Сope№hage№,1986.
10. ВенгеровС. А. А.В.Дружинин // Венгеров С.А. Собрание сочинений: В 5 Т. СПб., 1911. Т. 5. С.1-59.
11. Григорьев А.А. Воспоминания. М., 1988.
12. ГригорьевА.А. Литературнаякритика. М., 1967.
13. ГроссманЛ.П. Достоевский. М., 1963.
14. Гроссман Л.П.Заметки. Гофман, Бальзак и Достоевский. // София. 1914. № 5. С. 87-96.
15. ГусМ.С. Идеи и образы Ф.М.Достоевского. М., 1952.
16. ДнепровВ.Д. Идеи, страсти, поступки из художественного опыта Достоевского. Л.,1978.
17. ДобролюбовН.А. «Забитые люди» // Добролюбов Н.А. Собрание сочинений: В 9 Т. М.;Л., 1963. Т. 7. С. 225-275.
18. Достоевский Ф.М.в воспоминаниях современников: В 2 Т. М., 1964.
19. Достоевский: Статьии материалы: В 2 Т. М.; Пгр., 1922. Т. 1.
20. (Дудышкин С.С.)Русская литература в 1848 году // Отечественные записки. 1849. № 1. Отд. V. С. 1-38.
21. ЕгоровБ.Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. Л., 1982.
22. Егоров Б.Ф.Литературно-критическая деятельность В.Г. Белинского. М., 1982.
23. Егоров Б.Ф. Омастерстве литературной критики: Жанры. Композиция. Стиль. Л., 1980.
24. ЕгоровБ.Ф. Проза А.В.Дружинина // ДружининА.В. Повести. Дневник. – М., 1986. С. 429-458.
25. Кантор В.К.,Осповат А.Л. Русская эстетика середины XIX века: теория в контексте художественной культуры //Русская эстетика и критика 40-50-х гг. XIX в. М., 1982. С. 7-41.
26. Кантор В.К.,Осповат А.Л. Русская эстетика 40–50-х годов ХIХ века: теория в контексте литературного процесса // Вопр. лит.1981. № 3. С. 167-196.
27. Карякин Ю.Достоевский: Очерки. М., 1984.
28. Кийко Е.И.(Примечание к повести «Слабое сердце») // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений:В 15 Т. Л., 1988. Т. 2. С. 545-548.
29. Киносита Т. Образмечтателей: Гоголь, Достоевский, Щедрин // Достоевский: Материалы иисследования. Л., 1988. Т. 8. С. 21-32.
30. Кирпотин В.Я.Достоевский-художник: Этюды и исследования. М., 1972.
31. Кирпотин В.Я.Достоевский и Белинский. М., 1976.
32. Кирпотин В.Я. МирДостоевского: Статьи, исследования. М., 1983.
33. Кирпотин В.Я. МолодойДостоевский. М., 1947.
34. Комарович В.Л. Фельетоны Достоевского // Фельетонысороковых годов. М.; Л., 1930. С. 90-101.
35. Кони Ф.А.(Примечания к статье М.М. Достоевского «Сигналы литературные») // Пантеон.1848. Т. 2. № 3. Отд. «Петербургский телеграф». С. 41-46.
36. Кулешов В.И.Жизнь и творчество Ф.М.Достоевского: Очерки. М., 1984.
37. Кулешов В.И. Натуральнаяшкола в русской литературе XIX в.М., 1982.
38. Миллер О.Ф.Публичные лекции. СПб., 1848.
39. Миллер О.Ф.Русские писатели после Гоголя: В 3 Т. СПб., 1874.
40. Нечаева В.С.Ранний Достоевский. 1821-1849. М., 1979.
41. НовиковЛ.А. Диалектика мысли, характера и слова в «Двойнике»Ф.М.Достоевского. М., 1981.
42. ОсповатА.Л. А.В.Дружинин о молодом Достоевском // Достоевский: Материалы иисследования. Л., 1983. Т. 5. С. 186-190.
43. ОсповатА.Л. Короткий деньрусского «эстетизма» (В. П. Боткин и А.В.Дружинин) // Литературнаяучёба. 1981. № 3. С. 186-193.
44. Проскурин Ю. М.Повествователь-рассказчик в романе Ф. М. Достоевского «Белые ночи» // Науч. докл.высш. шк. Филологические науки. 1966. № 2. С. 124-136.
45. ПруцковН. И. «Эстетическая»критика (Боткин, Дружинин, Анненков) // История русской критики: В 2 Т. М.; Л.,1958. Т. 1. С. 444-469.
46. РозенблюмЛ. Повести и рассказы Ф.М. Достоевского. М., 1956.
47. Румянцева Э.М.Ф.М. Достоевский. Л., 1971.
48. Семенов-Тян-ШанскийП.П. Мемуары: В 3 т. Пг.,1917. Т. 1.
49. Скатов Н.Н.А.В.Дружинин – литературный критик // Дружинин А.В. Литературная критика. М.,1983. С. 5-30.
50. Скатов Н.Н. А.В. Дружинин– литературный критик // Дружинин А.В. Прекрасное и вечное. М., 1988. С. 5-29.
51. Скатов Н.Н. А.В. Дружинин– литературный критик // Рус. лит. 1982. № 4. С. 109-121.
52. Скатов Н.Н.Безмерность гения: Ф.М.Достоевский // Скатов Н.Н. Литературные очерки. М.,1985. С. 107-117.
53. Скатов Н.Н. Comme il faut русской критики (А.В.Дружинин) // Скатов Н.Н.Литературные очерки. М., 1985. С. 31-64.
54. ТунимановВ.А. Творчество Достоевского. 1854-1862. Л., 1980.
55. ТыняновЮ. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.
56. Ф.М.Достоевский врусской критике: Сб. статей. М., 1956.
57. ФетА.А. Вечерние огни. М., 1981.
58. ФридлендерГ.М. Достоевский и мировая литература. Л., 1988.
59. Фридлендер Г.М. Первыйроман Достоевского // Достоевский Ф.М. «Бедные люди». М.; Л.,1966. С. 5-16.
60. ФридлендерГ.М. (Примечания к повестям «Белые ночи», «Неточка Незванова») // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений:В 15 т. Л., 1988. Т. 2. С. 558-574.
61. ФридлендерГ.М. Ф.М. Достоевский и его наследие. // Достоевский Ф.М. Собраниесочинений: В 15 т. Л., 1988. Т. 2. С. 256-274.
62. ЦейтлинА. Г. Русскаялитература первой половины XIX века. М., 1940.
63. ЧернышевскийН.Г. Полное собрание сочинений: В 15 т. М., 1939-1950.
64. ЧуковскийК. Л.Н. Толстойи А.В.Дружинин в 60-х гг. // Чуковский К.И. Люди икниги. М., 1958.
65. Шевцова Л.И. А.В. Дружинин-критик:Автореф. дис. … д-ра. филол. наук. М., 2002.
66. Шевцова-ЩеблыкинаЛ.И. Литературно-критическая деятельность А.В. Дружинина в 40-50 гг. XIX века: Монография. М., 2001.
67. Шевцова-ЩеблыкинаЛ.И. Эстетическая теория А.В.Дружинина и русская литература 40-50 гг. XIX века. Пенза, 1998.
68. ШтейнгольдА.М. А.В. Дружинин — фельетонист и критик о раннем творчествеДостоевского // Русская критика XIX в.и проблемы национального самосознания: Межвуз. сб. науч. тр. Самара, 1997. С. 115-125.
69. Щенников Г.К.Эволюция сентиментального и романтического характера в творчестве раннегоДостоевского // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1983. Т. 5. С.271-276.
70. Этов В.И.Достоевский: Очерк творчества, М., 1968.
71. Ямпольский И.Г. Заметкио Чернышевском (К полемике Н.Г.Чернышевского с А.В.Дружининым) // Н.Г. Чернышевский:Статьи, исследования и материалы. Саратов, 1978. Т. 8. С. 230-238.
72. ЯновскийС.Д. Воспоминания о Достоевском // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений:В 15 т. Л., 1988. Т. 2. С. 801-803.
Справочная литература
1. Белов С. В. Энциклопедическийсловарь «Ф.М. Достоевский и его окружение»: В 2 Т. СПб., 2001. С. 283-284.
2. Егоров Б.Ф.Дружинин А.В. // Русские писатели. 1800–1917: Биографический словарь: В 5 Т. М.,1992. Т. 1. С. 187-190.
3. Достоевский:Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник. СПб., 2008.
4. Достоевский. Эстетикаи поэтика: Словарь-справочник / Сост. Г.К. Щенников. Челябинск, 1997.
5. Достоевский:Энциклопедия / Сост. Н.Н. Наседкин. М., 2008.