Реферат: Психологизм в творчестве Л.Н. Толстого и А.П. Чехова

 

Содержание

Введение …………………………………………………………………………. 3

Глава 1. Определение понятия психологизма в литературе…………………… 5

Глава 2. Психологизм в творчестве Л. Н. Толстого …………...………………7

Глава 2. Психологизм в произведениях А. П. Чехова ………………………. 13

Заключение ……………………………………………………………………… 20

Список использованной литературы …………………………………………. 22


 

Введение

 

Вся богатейшая русская классикасостоит из двух больших течений – разработки психологизма героев в их отношениик миру и другим людям и в разработке психологизма внутреннего, направленного наанализ собственного внутреннего мира, своей души. Первое, конечно же, наиболееярко олицетворяет гений Льва Николаевича Толстого. Второе – не менее значимыйгений Антона Павловича Чехова. Но если Толстой – олицетворение Россиивитринной, более элитной и светской, то Чехов в своем творчестве показал другуюРоссию – Россию провинциальную; если Л. Н. Толстой заострял внимание навеликих, сильных духом личностях, то А. П. Чехова больше интересовал духовныймир «маленького человека». По сути, мы говорим о двух гранях.

Было бы опрометчиво говорить, чтопсихологизм А. П. Чехова и Л. Н. Толстого совершенно не изучен влитературоведении. Мы можем опираться на исследования А. Б. Есина, П.Кропоткина, и других исследователей.

Однако в то же время кажется интереснымрассмотреть особенности психологизма этих писателей во взаимосвязи, сравнитьособенности подхода каждого из них к описанию внутреннего мира героев, ихпсихических особенностей и психологических портретов.

Именно такое комплексное исследованиеособенностей психологизма в творчестве А. П. Чехова и Л. Н. Толстого и являетсяцелью нашего исследования.

Соответственно, в качестве задачставятся следующие:

1) дать определение термину«психологизм», определить главные подходы к его интерпретации различнымиисследователями;

2) проанализировать творчество Л. Н.Толстого на предмет выявления особенностей в описании психологических аспектоввзаимодействия героев с окружающими людьми;

2) охарактеризовать основные моментыв описании А. П. Чеховым внутреннего мира героев;

4) сопоставить характерныеособенности творческого метода писателей при изображении ими внутренних чувстви эмоций, мыслей и переживаний литературного героя.

Структура работы в целом соответствует поставленнымзадачам. Работа состоит из введения, трех глав основной части, заключения исписка использованной литературы.


Глава 1. Определение понятия психологизмав литературе

Психологизм в – литературоведческийтермин, который традиционно относят к нескольким авторам, в первую очередь к Л.Н. Толстому и М. Ф. Достоевскому, затем к И. Тургеневу с его «тайнымпсихологизмом». И, конечно же, психологизм ярчайшим образом проявляется втворчестве А. П. Чехова. Психологизм в литературе – полное, подробное иглубокое изображение чувств и эмоций, мыслей и переживаний литературного героя.

Психологизм – это попытка автораописать внутренний мир героя художественными средствами.

Одна из главных притягательных чертхудожественной литературы — ее способность раскрыть тайны внутреннего мирачеловека, выразить душевные движения так точно и ярко, как это не сделатьчеловеку в повседневной, обычной жизни. «В психологизме один из секретовдолгой исторической жизни литературы прошлого: говоря о душе человека, онаговорит с каждым читателем о нем самом».[1]

Психологизм – это стилеваяхарактеристика литературных произведений, в которой подробно и глубокоизображается
внутренний мир персонажей, т. е. их ощущения, мысли, чувства и, возможно,дается тонкий и убедительный психологический анализ душевных явлений иповедения.[2]

Согласно А. Б. Есину, психологизм – «этодостаточно полное, подробное и глубокое изображение чувств, мыслей, переживанийвымышленной личности (литературного персонажа) с помощью специфических средствхудожественной литературы».[3]

О. Н. Осмоловский отмечал, что чторусской литературе «в целом был свойственен онтологический психологизм<.> конечное объяснение человека в русской литературе и философии непсихологическое, а онтологическое – с учетом божественной первоосновы бытия».Он предлагает дополнить и систематизацию форм психологического анализа итерминологию, предложенную Л. Я. Гинзбург и А. Б. Есиным, которую обычноиспользуют современные исследователи психологического искусства: введение />понятий этического, драматического и лирического психологизма/> представляется логическим и оправданным.


Глава 2. Психологизм в творчестве Л.Н. Толстого

Психологизм Толстого — это психологизмстановящегося, развивающегося принципиально-незавершенного человека. Раскрываявнутренний мир героев через действия и поступки, писатель добивался высочайшегомастерства в изображении характеров. Главные герои Толстого — это всегда людиукорененные: или в своем роде, или на своей земле, или в истории.

/>Психологический анализ стал одним изглавных способов художественного исследования человека в творчестве Толстого,оказав огромное воздействие на мировую литературу. Уже в одном из первыхпроизведений, с которыми знакомится российский читатель в юные годы – трилогии«Детство. Отрочество. Юность» самонаблюдение Николеньки служит для писателяметодом раскрытия психологических характеристик и душевных переживаний юногогероя.

Психологические экзерсисы писателя неоставляют тяжелого впечатления беспросветности и читатель постоянно надеется,что все наладится, если изменятся обстоятельства. Справедливости ради стоитотметить, что, согласно распространенному мнению, существует два Толстых:художник до переворота и религиозный мыслитель и пророк после него:[4]в последние свои годы Толстой в своем творчестве сблизился с Достоевским – его“Воскресение” наполнено тем же провинциальным трагизмом, не броским, не стольмасштабным, но не менее интересным и реальным.

В то же время психологизм Л. Н.Толстого в этом романе сходен не только с психологизмом М. Ф. Достоевского, нои, в не меньшей мере, и с психологизмом А. П. Чехова. Сложность,неопределенность, спутанность переживаний, свойственная обычно героям Толстого,у Катюши отсутствует вовсе, и не потому, что ее внутренний мир беден иневыразителен. Наоборот, она, по мнению автора и ставших ее товарищамиреволюционеров, замечательная, много пережившая женщина. Но художником избраниной способ раскрытия ее переживании не «диалектика души», с ее «подробностямичувств», пространными внутренними монологами и диалогами, снами,воспоминаниями, а, употребляя выражение самого Толстого, «душевная жизнь,выражающаяся в сценах» (т. 88, с. 166). Здесь />психологизм Толстого в чем-то существенном сходен с чеховской манерой.

Вместе с тем даже в “Воскресении”Толстой остается Толстым и его герои, и вся суть романа полностью направлены,буквально упираются в несправедливое построение общества.

П. Кропоткин полагал, что книгаТолстого «Воскресение» оставила следы на совести многих людей, до техпор совсем не интересовавшихся тюремным вопросом, и заставила их задуматься наднесообразностью всей современной системы наказаний.[5]

Толстовский психологический метод основанна идее движения, точно названный Чернышевским «диалектикой души».Внутренний мир человека изображается в процессе, как постоянный, непрерывносменяющийся психический поток. Толстой стремится изобразить не столько характерчувств и переживаний, сколько процесс возникновения мысли или чувства и ихизменения. Толстой записывает в дневнике: «Как бы хорошо написатьхудожественное произведение, в котором бы ясно высказать текучесть человека,то, что он один и тот же, то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач,то бессильнейшее существо». Каковы средства для изображения человека?Традиционно важную роль играет портрет, внешнее описание.

Закон толстовского мира — несовпадениевнешнего и внутреннего: некрасивость княжны Марьи скрывает душевное богатство икрасоту, и, напротив, античное совершенство Элен, красота Анатоля прячутбездушие и ничтожность. Но гораздо важнее для Толстого изображение внутреннегомира, мыслей и чувств героя, потому огромное место занимает у него внутренниймонолог.

Значительность«внутреннего» проявляется и в том, что внешние явления и событияТолстой показывает и оценивает глазами героя, действует через его сознание, какбы лишая человека посредника-повествователя в понимании действительности. Новыйспособ изображения отношений между действительностью и человеком сказывается ив обилии бытовых деталей и подробностей внешней обстановки, которыевоздействуют на психику.
«Душа звучит под бесчисленными, иногда незаметными, неслышными пальцамидействительности данного момента», — пишет исследователь Толстого А. П. Скафтымов.Радостное возбуждение Наташи в день именин; ее состояние во время первого бала,новые чувства, связанные с новыми впечатлениями — пышности, блеска, шума; сценаохоты, описанная со всеми внешними подробностями, и одновременно состояниечувств всех участвующих — и ловчего Данилы, и старого графа, и дядюш- 147 ки, иНиколая, и Наташи.

В романе «Война и мир» душевныепроцессы героев, их чувства и стремления обозначаются как косвенно — черезжесты, мимику, действия, так и прямо — с помощью самохарактеристик персонажей,в их внутренних (размышления Пьера, Андрея, Наталии, Марьи и др.) и внешнихмонологах. Портретные, пейзажные зарисовки служат ключом к пониманию не тольковнутреннего мира героя, но и смысла всего произведения. Так, например, Кутузов,накануне Бородинской битвы читающий письма madamme de Stael, просто занимается“привычным исполнением и подчинением жизни”, ибо “ему одному дано было знать,понять значение совершавшегося события”, ибо он “знал не умом или наукой, авсем русским существом своим, что французы побеждены и враги бегут”. Этонезначительное действие характеризует мировоззрение Кутузова, близкое ипонятное народу.“Неизменная” улыбка Элен, “мраморные плечи и грудь”подчеркивают ее мертвую, пустую сущность. “Прекрасные лучистые” глаза княжныМарьи показывают нам глубину ее душевного мира, где “совершалось титаническаяработа самосовершенствования”.Неуверенность в себе, борьбу между желаниемсчастья и осознанием необходимости страдания показывает писатель в той сцене,когда героиня, готовясь к встрече с Анатолем, “неподвижно сидела передзеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезыи рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям”.

Война 1812 года расставила все поместам. Любимые герои Толстого слились с народом в единое целое, пустые иэгоистичные люди лишь надели на себя “маски патриотизма”.Так, например, князьВасилий под патриотизмом понимал “умение громко, певуче, между отчаяннымзавыванием и нежным ропотом переливать слова манифеста, совершенно независимоот его значения”, в салоне Элен — произносить речи, порицающие Кутузова, а уАнны Павловны — оправдывающие его! Жизнь света духовно мертва, и это мы видим,когда Анна Павловна “заводит разговор в салоне, подобно веретену”, и “следит,чтобы нить не оборвалась”.Анна Михайловна “делает скорбное и христианскоевыражение” лица, “действуя” с приемами деловой петербургской дамы”, Билибин,рассказывая о потерях в битве, “собирает кожу со лба и готовится сказатьочередное той”.

“Мертвым” героям Толстойпротивопоставляет духовно богатых, ищущих смысл жизни, которые в минутународного несчастья берут всю ответственность за его судьбу на себя. Наташавывозит из Москвы раненых. Она близка народу, вспомним ее пляску, когда онапоказана “умеющей понять все то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и втетке, и во всяком русском человеке!”.Умел понять “все, что было во всякомрусском”, и князь Андрей, накануне Бородинской битвы разговаривавший с Пьером.Проезжая через реку, где купались солдаты, он испытывает боль, свойственнуювсякому русскому человеку, когда вместо “здоровых тел” видит “здоровое пушечноемясо”. “Звуки собачьего лая”, которые издает Денисов, узнавший о смерти Пети, показываютнам душевность и золотое сердце старого воина. “Восторженная радость”, сияющаяв лице обреченного Каратаева, “таинственный смысл ее, наполнивший душу Пьерарадостью”, предвещает победу народного нравственного чувства над эгоистичнымпроизволом Наполеона.Изображением людей из народа в эти тяжкие минуты писательпоказывает, что победа, так дорого стоившая России, не случалась сама по себе,а вызрела в глубинах народного характера. “На линии укрепления было все как всемье, повсюду чувствовалась скрытая теплота нравственного чувства”.

Внутренние монологи героев в “Войне имире” носят развернутый характер, имеют сложную синтаксическую конструкцию. Онипоказывают “текучесть” характеров, сам душевный процесс, ведь психологизмТолстого — психологизм становящегося, развивающегосяпринципиально-незавершенного человека. Одно чувство переходит в другое подвоздействием воспоминаний и ассоциаций. Таковы внутренние монологи князя Андреяи Пьера, их разговор в Отрадном: “Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, котораяведет от растения к человеку… отчего ж я не могу предположить, что эталестница не прерывается со мной, а ведет все дальше и дальше, до высшихсуществ...”“Диалектика души”, качество щедрых и чутких к живой жизни людей,приобретает в романе эпические свойства. Тонкое мастерство психологизма,величие задуманной идеи романа, размах повествования поставили “Войну и мир” водин ряд с величаими шедеврами мировой литературы.

К творчеству Л.Толстого неоднократнообращался Е.Марков. Основная его задача — осмысление толстовской концепции мираи человека, от которой, как старается показать критик, зависят все элементыпроизведения — сюжет, композиция, выбор героев, излюбленные жизненные ситуации.Предметом наблюдения становятся отразившиеся в образной ткани произведенийпредставления писателя об основных универсальных закономерностях, управляющихчеловеческим бытием, писательская оценка изображаемого, его философия жизни. Вкритическом истолковании Маркова Толстой — это писатель, выражающий в своемтворчестве непосредственное радостное восприятие бытия. Автор статьи«Тургенев и граф Толстой в основных мотивах своего творчества»сосредоточен на жизнеутверждающем пафосе произведений писателя, основойкоторого он считает пантеизм. Прослеживая, как решаются в творчестве Толстоготакие проблемы, как личность и народ, человек и история, соотношение частнойжизни и общей, долга и чувства, естественного и нравственного, он выявляеткритерии общественно-исторической и нравственно-этической оценки автором своихгероев: «Мораль графа Толстого — верность или неверность природе.Нравственный человек в его глазах тот, кто менее всего выдумывает себя».


Глава 2. Психологизм в произведениях А.П. Чехова

История русскойлитературы всегда опиралась на творчество тех художников слова, чей талант,поднявшись до высших
достижений предшественников, сумев переосмыслить созданное ранее, принес вотечественную культуру принципиальные
художественные открытия. Среди таких авторов, безусловно, можно выделить АнтонаПавловича Чехова, с именем которого связан особый род
мастерства, проявившегося прежде всего в способности писателя проследитьдинамику человеческой души в разных ее проявлениях и во всей ее глубине,используя при этом малую жанровую форму – рассказ. До этого автора литературане знала метода, который позволял бы анализировать мимолетные черты текущегобытия и в то же время давал бы полную, эпическую картину жизни. Чехову удалосьосуществить это впервые.

Новая форма повествованияпредполагала, безусловно, и нового героя, совершенно не похожего намонументальные образы (такие, как Онегин, Печорин, Болконский, Каренина).Предметом интереса и художественного осмысления Чехова становится тот пласт действительности,который открывает читателю жизнь обыденную, каждодневную, часто проходящую мимосознания большинства людей. Но ведь обыденность, по мнению писателя, и «творитличность», поскольку в судьбах людей ярких, необычных событий наберется не такуж много. И Чехов стремится обратить внимание читателя на отдельные дни и часы«маленького» обывательского существования, осмыслить их и
помочь человеку жить осознанно.

В отличие от классическихгероев русского романа, живописных и скульптурных, персонажей Чехова легко«почувствовать», но трудно «увидеть». Такое впечатление возникает, в частности,потому, что писатель отказывается от традиционной портретной характеристики. Онограничивается более или менее яркой деталью, доверяя все остальное фантазиисвоего читателя. Внимание писателя может быть сосредоточено на подробномописании вещей героя: калоши, очки, нож, зонтик, часы, халат, колпак. И  толькодва – три портретных штриха: «маленький», «скрюченный», «лицо, как у хорька»(образ Беликова). Чехов высвечивает отдельные детали, а мы уже самидомысливаем, дорисовываем образ. И в этом нам помогает автор, раскрывающийхарактер своего героя во взаимоотношениях с окружающими, в мастерскивыстроенных диалогах, с помощью внутреннего монолога.

В повествовании Чеховаесть такая закономерность: чем богаче натура персонажа, тем живее воспринимаетон окружающую действительность, тем непосредственнее его связи с миром, да исама реальность предстает во всем своем многообразии.

В драматургии Чехова, гдевместо установленного развития драматургического действия ровноеповествовательное течение жизни, без подъемов и спадов, без определеннымобразом маркированного начала и конца. Ведь, как известно, Чехов полагал, чтописателю сюжетом надлежит брать “жизнь ровную, гладкую, обыкновенную, каковаона есть на самом деле”. Не случайно даже смерть героев или покушение на смертьу Чехова не должны задерживать на себе ни авторского, ни зрительского внимания,не имеют существенного значения для разрешения драматического конфликта, какэто происходит в “Чайке” или “Трех сестрах”, где смерть Треплева и Тузенбахаостается незамеченной даже близкими людьми. Так основным содержанием драмыявляется не внешнее действие, а своеобразный “лирический сюжет”, движение душигероев, не событие, а бытие, не взаимоотношения людей друг с другом, авзаимоотношения людей с действительностью, миром.

Такие произведения, вкоторых внутренний конфликт носит психологический характер и являетсяопределяющим в развитии событий, можно назвать психологическими пьесами. Каклюбой другой вид внутреннего конфликта, психологический функционирует насюжетном уровне, т. е. выступает в качестве мотивационной основы драматическогодействия. Действие, в основе которого лежит внутренний конфликт, непредполагает полного разрешения противоречий с наступлением развязки. Она можетзнаменовать лишь разрешение внешней борьбы, но узлы внутренних проблемокончательно не развязываются. В этой связи показательны рассуждения В.Хализева о взаимосвязи природы конфликта и уровнях его функционирования. Ученыйотмечает, что внутренний конфликт по природе субстанциален, а внешний –казуален.

В конце XIX века грандиозныезадачи по воссозданию гармонии в мире и в душе человека неожиданно встали передсредним человеком, обывателем, именно он должен был теперь прорываться к вечнымвопросам через то, что Метерлинк назвал “трагизмом повседневной жизни”, когдачеловек становится игрушкой в руках судьбы, но тем не менее стремится осознатьсебя в рамках Времени и Вечности. Все это привело к значительной трансформациивнешнего конфликта. Теперь это –противостояние человека и изначальновраждебного ему мира, внешних обстоятельств. И даже если появлялся антагонист,он лишь воплощал в себе враждебную действительность, окружающую героя. Этотвнешний конфликт виделся изначально неразрешимым, а потому фаталистичным и максимальноприближенным к трагическому. Трагизм повседневности, открытый “новой драмой”, вотличие от античной и ренессансной трагедии, заключен в осознанном и глубокомконфликте между личностью и объективной необходимостью.

Неразрешимость внешнегоконфликта была изначально предопределена в “новой драме”, предрешена самойжизнью, он становился не столько движущей силой драмы, сколько фономразворачивающегося действия и определял трагический пафос произведения. Аподлинным стержнем драматургического действия становится внутренний конфликт,борьба героя с самим собой в условиях враждебной действительности. Этотконфликт, как правило, также неразрешим в рамках пьесы из-за внешних, фатальноподчиняющих себе человека обстоятельств. Поэтому герой, не находя опоры в настоящем,чаще всего ищет нравственные ориентиры в неизменно прекрасном прошлом или внеопределенном светлом будущем. Неразрешенность внутреннего конфликта на фоненеразрешимого внешнего, невозможность преодолеть автоматизм жизни, внутреннююнесвободу личности – это все структурообразующие элементы “новой драмы”.

С. Балухатый отмечал, чтодраматизм переживаний и ситуаций у Чехова “создается по принципу неразрешения входе пьесы завязанных в ней взаимных отношений лиц”, таким образом,незаконченность воспринимается как идея творчества. Неразрешенность инеразрешимость конфликта ведет героев “новой драмы” к духовной гибели, кбездействию, душевной апатии, к состоянию ожидания смерти, и даже сама смертьне видится разрешением внутренних противоречий героя, поскольку гибельотдельного человека не является событием на фоне вечности, к постижению которойпробивается человек. Драматургический конфликт в реалистически-символическомнаправлении реализуется не столько в логике поступков действующих лиц, скольков развитии глубоко спрятанных от внешнего взгляда мыслей и переживаний.

Отдельную психологическуюкатегорию в психологизме Чехова составляет та легкость, с какой вообщелогическая деятельность попадает в зависимость от эмоциональных состоянийчеловека; а также легкость, с какой сравнительно общая оценка колеблется иаберрируется минутными эмоциями. Невидимый, могучий враг — чувство магнетическиопределяет и смущает ход мысли большинства людей, и без того колеблющийся ипроизвольный, определяемый силой ассоциаций.

Всего сильнее страдает вэтой анонимной борьбе оценка, которую дает жизни или людям такой бессильный,пристрастный ум. Оценка одного и того же положения, или человека, вособенности, — постоянно колеблется в зависимости от настроения. Возможнымстановится это, очевидно, потому, что всякое положение, а особенно человек,имеют много признаков, которые надо разобрать не разлучая, для того, чтобыудовлетворительно оценить целое. Значит — достаточно выхватывать отдельныепризнаки, чтобы стали возможными несколько неверных оценок. При чем часто, длятакой односторонней оценки человек выхватывает из реального “пучка” признак исам по себе ничтожный. Особенно же колеблется, и может быть неправильна оценкалюдей, как обладающих всегда очень сложной совокупностью признаков.

Своеобразиехудожественного мышления Чехова можно заметить и в оригинальной концовке егорассказов. Писатель не стремится удивить, поразить читателя перестановкойэпизодов, эффектной, непредвиденной развязкой событий. В рассказе «Невеста»,например, по законам традиционной новеллистической композиции развязка должнабыла быть драматической — бегство из дома героини, отказавшейся выйти замуж засвоего жениха, и скандал. Однако в рассказе скандала не происходит. Фабулаинтересна для автора не движением событий, а движением внутренней жизнигероини.

Чехов по-своему понимаетроль фабулы в повествовании. Можно назвать рассказы, в которых событийность, посуществу, отсутствует («Счастье», «На пути» и др.). Отсутствие действия, помнению исследователей, как раз и обуславливает философское и поэтическоенастроение этих новелл. Вместо «ударной» концовки Чехов как бы приостанавливаетдвижение событий, предоставляя читателю возможность самому поразмыслить ожизни.

Как отмечают многиеисследователи, чеховский психологизм близок к японскому мироощущению, вчастности, его «пропуски» в описании внутреннего мира персонажей.

Тяга японцев к творчествуЧехова, его писательской личности органична. Она связана с их художническойнатурой, их эстетическими представлениями о прекрасном.

Ноябрьская ночь.

Антона Чехова читаю.

От изумления немею.

Это трехстишие АсахиСуэхико из его книги «Мой Чехов». Чем же психологизм Чехова близок Японии?

Лаконизм чеховскогорассказа, его мягкие тона, тончайшие нюансы, склонность писателя оставлятьпроизведения недосказанными, а также внимание к деталям — эта повествовательнаяманера, не привычная для западного читателя, для японцев была органичной. Чеховвозводил краткость в своеобразный эстетический принцип, он говорил, что писательдолжен не утопать в мелочах, а уметь жертвовать подробностями ради целого.Всвоей изобразительной манере Чехов всегда оставался верен принципу опоры наотдельные детали, на «частности». Из этих «частностей» у читателя складывалосьпредставление о внутреннем состоянии чеховских героев, их переживаниях. Чеховписал: «В сфере психики тоже частности. Храни Бог от общих мест. Лучше всегоизбегать описывать душевные состояния героев…» Как известно, современная Чеховукритика не сразу уловила новизну чеховского психологизма и высказывалапредположения, что писателя вовсе не интересует психология его героев.

Нечто подобное случилосьи с японским писателем Танидзаки Дзюнъитиро. Анализируя знаменитый романТанидзаки «Мелкий снег» (1948), американский исследователь японской литературыДональд Кин заметил зияющий пропуск в повествовании — отсутствиепсихологической характеристики жизни героев. «Читая этот роман, — писал Д. Кин,— мы призадумываемся, обнаружив, что в мире чувств японцев есть незаполненноеместо. Писатель ничего не скрывает от нас и сообщает даже о том, какими зубнымищетками пользовались героини. Однако в романе ничего не говорится о том, чтоиспытывала Таэко, когда умер ее любимый. И нам начинает казаться, что, можетбыть, героине это было все равно. «Мелкий снег» — трудный роман дляевропейского читателя».

Отмеченные американскимисследователем особенности изобразительного искусства Танидзаки, не привычныедля европейцев, в сущности, очень напоминают особенности чеховскогопсихологизма, которые в свое время встретили непонимание его современников.

«Страдание, — писалЧехов, — выражать надо так, как они выражаются в жизни, то есть не ногами и неруками, а тоном, взглядом; не жестикуляцией, а грацией».

Заключение

Вся богатейшая русскаяклассика как бы состоит из двух больших течений – разработки психологизмагероев в их отношении к миру и другим людям и в разработке психологизмавнутреннего, направленного на анализ собственного внутреннего мира, своей души.

В творчестве Л. Н. Толстого и А. П.Чехова очень глубоко разработаны психологические портреты. И главная ценностьэтих портретов в том, что, соединяя несколько типичных черт представителейрусского общества XIx века иТолстой, и Чехов смогли создать яркие, запоминающиеся, но вместе с тем нетипичныеобразы, которые, тем не менее, написаны глубоко реалистично. Пьер Безухов,Наташа Ростова, три сестры, «человек в футляре» – великолепнейшие инезабываемые образы. Но вместе с тем нетрудно заметить и значительную разницу вих разработке.

Если Толстой анализируетпсихологические портреты своих персонажей, как внутренние проекции происходящихс ними событий, то Чехов, наоборот, выводит всю логику поступков изпсихологического состояния своих героев. Правы и тот, и дугой. Мы, благодаряэтим двум гениям, можем взглянуть на XIX век как бы с двух сторон и это, несомненно, дает нам возможность обрестиполноту восприятия.

Герои Чехова часто гораздо менеесимпатичны, чем герои Толстого. Это «маленькие люди», в которых нет ничеговеликого, зато много трагичности.

Трагичность Толстого иная. Толстой,безусловно, великий психолог, заостряет внимание на духовном становлении героя,на его развитии. Узловыми моментами толстовского психологизма являются «звездныеминуты» героев, моменты, в которые какая-то высшая истина открывается им. Толстовскийпсихологический метод основан на идее движения, точно названный Чернышевским«диалектикой души». Внутренний мир человека изображается в процессе,как постоянный, непрерывно сменяющийся психический поток.


Список использованной литературы

Есин А. Б. Русская литература и литературоведением. М., 2003.

Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы. М., 1988.

Густафсон Р. Ф. Обитатель и Чужак: Теология и художественноетворчество Льва Толстого / Пер. с англ. Т.Бузиной. СПб., 2003.

Кропоткин П. Русская литература. Идеал и действительность:Курс лекций. М., 2003.

Психологический словарь/ Под ред. В. П.Зинченко. М., 1997.

еще рефераты
Еще работы по литературе: зарубежной