Реферат: Реферат Творчество народного художника России

МОУ Николаевская средняя общеобразовательная школа


Реферат

Творчество народного художника России Мешкова Владимира Ильича


Выполнила Алексеева Лена ученица 6 класса


Проверила Райсвих Г.М.


д.Николаевка – 2007 г.




Владимир Ильич Мешков родился в 1919 году в деревне Сятро-Кассы Чебоксарского района Чувашской АССР в семье бедного чу­вашского крестьянина Ильи Васильевича Мешкова. Памятные голодные годы, унесшие тысячи жителей, заставляли людей искать спа­сение в других краях. Плодородная богатая Сибирь казалась землей обетованной. И се­мья Мешковых в 1927 году, погрузив свой не­хитрый скарб в телегу, запрягла единствен­ную лошаденку и двинулась в далекие неве­домые суровые земли. В Восточной Сибири в Куйтунском районе Иркутской области се­мья окончательно осела в небольшом селе свиноводческого совхоза. Володе приходи­лось вначале помогать старшим пасти сви­ней, потом заниматься этим самостоятельно. Нелегко было с учебой в школе. Но уже в эти детские годы была одна глубокая страсть - рисование. Рисовал Володя все, что видел.

Когда Владимиру исполнилось 15 лет, к нему на ферму, где он работал, приехали на­чальник политотдела Козлов и редактор по­литотдельской газеты Чупров. На всю жизнь запомнил будущий художник имена тех лю­дей, которые, сами того не подозревая, по­могли ему выйти на предназначенную судь­бой и пока еле заметную тропинку, что выве­ла его впоследствии на широкую дорогу ис­кусства. Эти люди предложили ему пойти ра­ботать, точнее, пока учиться наборному делу в редакции политотдельской газеты «За со­циалистическое животноводство». На новом рабочем месте с нетерпением юности буду­щий художник под руководством редактора стал учиться резать клише па линолеуме.

Вскоре Владимира Мешкова пригласили работать в районную Куйтунскую газету «Коммунар». Надо сказать, что начальные ша­ги В. И. Мешкова в искусство через газету -явление, типичное для Сибири 1920-1940-х годов. Это был путь многих сибирских гра­фиков того времени. В 1935 году семья Мешковых переезжает в Красноярск. Едет с семьей и Владимир. Он к этому времени уже приобрел навыки работы в газете, научился делать клише на линолеу­ме. Владимир сразу же пошел в издательство и был принят в только что открывшуюся мо­лодежную газету «Красноярский комсомо­лец», работал и в другой молодежной газете «Сталинские внучата». А потом судьба газет­чика носила его по краю: работал в Боготоле, в Березовке, в Минусинском районе. Со сме­ной мест, впечатлений шло накопление зна­ний, опыта. Художник учился глубже овладе­вать приемами, узнавать особенности лино­гравюры - техники, дающей широкий стре­мительный штрих, обладающей свойством передавать изображение контрастными чер­но-белыми массами, раскрывать динамич­ность, присущую плакату. А по сути дела, га­зета того времени, особенно в отдаленных районах, почти и выполняла роль плаката, помогая разбираться в происходящем даже самым малограмотным людям сельской глу­бинки. И еще одно важное для графика каче­ство воспитывала газета - умение работать быстро и точно. Эти качества вырабатывал в себе молодой художник, не боясь сложнос­тей.

В 1939 году уже набравшийся значитель­ного опыта, почти пять лет из своих двадца­ти отдавший работе в газете, Владимир Меш­ков получает направление на работу худож­ником в Эвенкию, в окружную газету «Эвен­кийская новая жизнь» (впоследствии «Совет­ская Эвенкия»). Задание было нелегким. Если сложно было делать газету для малограмот­ного в своей массе сельского населения рус­ских районов, то каково же было приучить к газете, печатавшейся на русском языке, не­большой народ, имеющий свою древнюю культуру, столь отличную от русской, свой язык и не имеющий даже своей письменнос­ти. Практически газета должна была стать полностью иллюстрированным изданием, чем-то вроде «Окон РОС­ТА» периода первых по­слереволюционных лет. Труд художника в такой газете был особенно важен. Каждый номер не просто сопровождался рисунками, а фактически полностью состоял из ри­сунков.

Владимир Мешков со всей страстностью своей неугомонной натуры включился в эту работу. Он встретил в Эвенкии редкие грязные чумы, больных детей, отсутст­вие самых элементарных человеческих условий и мечтал о залитых элект­ричеством северных го­родах, о теплых домах, чистых больницах для эвенков. Гравюры изображали в контрас­те прошлое и будущее, мечты и реальность. Много газетных иллюстраций он посвятил простым людям Севера - оленеводам, рыба­кам, охотникам. Эвенки - доверчивые, чест­ные, доброжелательные люди - полюбились Мешкову. Навсегда связал художник свою жизнь с этим народом, хотя в те годы он еще не знал, что навсегда. И еще он влюбился страстно, взволнованно в неповторимую природу Севера. Таежные тропы, просторы тундры, тайга, непокорные реки много поз­же войдут в работы художника, по пока он выполнял лаконичные газетные гравюры да еще многочисленные зарисовки в альбомах.. Настоящий его мешковский Север был еще далеко впереди.

Но как часто не хватало рядом мудрого учителя, как хотелось услышать профессио­нальный совет. И молодой художник реша­етсянаписать письмо и послать свои рисун­ки и гравюры к тому времени уже известно­му мастеру печатной графики П. Н. Староно-сову, живущему в Москве. Творческий путь П. Н. Староносова (1893-1942) начинался в Красноярске, куда он был заброшен урага­ном 1917-1920-х годов и где впервые начал работать в линогравюре. Староносов охотно откликнулся на письмо способного юноши. Видимо, Владимир Мешков напомнил масте­ру его собственную молодость, первые шаги в искусстве, первые линогравюры, выпол­ненные в той самой Сибири, откуда прихо­дили письма Мешкова. Есть что-то симво­личное в том, что молодой Мешков, почти повторивший путь Староносова, в 1940-е го­ды получал наставления и советы именно у этого мастера. П. Н. Староносов давал так­тичные и умные советы, рекомендации, раз­бирал посланные гравюры. Эти советы были живительными глотками для молодого ху­дожника-самоучки. Гравюры Владимира Мешкова мастер ценил достаточно высоко. Многие советы известного художника Меш­ков не только запомнил на всю жизнь, но и неустанно следовал им на протяжении всего творчества.

В 1940 году пришло первое по-настояще­му серьезное признание. Владимир Мешков назван в числе участников Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, где в павильоне печати экспонировался его альбом газетных гравюр: выполненное в форме журнала письмо-газета «Эвенкийская новая жизнь». Множество самых разнообразных гравюр о жизни современной Эвенкии, ее прошлом, ее природе, ее людях были созданы молодым художником для этого альбома. Во время по­ездки в Москву состоялась первая и послед­няя встреча с П. Н. Староносовым. В 1941 го­ду вновь его газетные гравюры представле­ны на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в павильоне печати. Судьба радова­ла. Была молодость, талант, любимая работа, огромные планы, светлые мечты. Но в жизнь страны вошла война. В первые же военные дни Владимир Мешков призван в ряды Красной Армии. Он уезжает из став­шей родной Эвенкии. Мешков был направ­лен на учебу в Красноярск в школу младших авиаспециалистов, затем учеба была продол­жена в Минусинске в автомотоциклетном училище. Со званием младшего техника-лейтенанта В. Мешков был направлен в автополк резерва Главного командования под Москву. А дальше был Северный Кавказ, от которого дороги войны вели в Россию, на Украину. Он - командир автомобильного подразделения. На любимое дело - рисование - времени не остается, а уж о гравюре и мечтать не прихо­дится.

Когда отгремели бои Великой Отечест­венной, в 1945 году В. И. Мешков, диспетчер автополка, получил отпуск и через всю стра­ну отправился домой, в Сибирь. В Москве он сделал остановку и выполнил свою давнюю мечту: встретился с известным советским ху­дожником, признанным гравером Иваном Николаевичем Павловым. И. Н. Павлов (1872-1951) считается в России одним из за­чинателей станковой линогравюры и, преж­де всего, линогравюры цветной. Мастер вы­сочайшей профессиональной культуры, Павлов охотно делился знаниями со своими многочисленными учениками, помогал мо­лодым художникам, обращавшимся к нему за советом. В числе последних был и Владимир Мешков, мечтающий после войны всерьез заняться граверным искусством. Две встречи с И. Н. Павловым (по пути в отпуск и обратно уже со своими довоенны­ми гравюрами) окрыли­ли молодого художника. Советы старейшего мас­тера гравюры, его похва­ла с новой силой застави­ли беспокойно биться сердце, рука вновь потя­нулась к резцу. Очень по­надобились и книги по технике гравюры, кото­рые подарил Иван Нико­лаевич молодому коллеге. И когда в 1946 году Вла­димир Мешков был демо­билизован, он возвратил­ся в Красноярский край в районный центр Назарово, где тогда жили роди­тели, и вновь пришел ра­ботать в газету, воодушев­ленный, наполненный новыми планами.

Под впечатлением встреч и бесед с И. Н. Павловым, сам уже имеющий большой опыт гравера на линолеуме, В. И. Мешков пи­шет небольшую брошюру «Газетная гравюра на линолеуме и дереве». Брошюра предназ­началась для художников тех газет, где не было цинкографии (а ее не было почти ни­где в районной периодике края). Этот мате­риал должен был помочь в освоении нелег­кого дела - создания газетной линогравюры. Уже то, что В. И. Мешков, как всегда, энергич­но и целеустремленно взялся за эту работу, говорит о многом. Получивший начальные уроки от своего первого редактора политот­дельской газеты, Мешков до всего доходил сам. Но он знал, как труден этот путь для на­чинающих художников-газетчиков, и его брошюра была вызвана горячим желанием дать элементарные сведения для тех, кто приходит в газету делать свои первые клише на линолеуме. Для художников районных га­зет она была ценнейшим руководством. На­писана она простым понятным языком, со­провождена подробным точным иллюстра­тивным материалом, доступно рассказывает об этапах работы, инструментах, материалах. Автор делился своим опытом, раскрывая тонко­сти и нюансы граверного ремесла, чем облегчал труд начинающим художникам. Это желание раздать лю­дям все, что знает сам, свойственно В. И. Мешкову всю жизнь. Всегда возле него начинающие худож­ники, для многих людей он стал первой путеводной звездой в искусство. Иван Николаевич Павлов помо­гал в работе над брошю­рой, дал на нее глубокую и умную рецензию. Так два больших мастера линогра­вюры П. II. Crapoiюсов и И. Н. Павлов оказали на В. И. Мешкова влияние. Этих двух художников Владимир Ильич считает основными свои­ми учителями.

Прошли еще два года суетной газетной жизни. Но художник мечтал о самостоятель­ном творчестве. Он понимал, что настала по­ра, когда надо выходить на свою собствен­ную творческую тропу. Первым шагом на са­мостоятельном творческом пути стала книжная иллюстрация. Началась работа в книжной графике с книги красноярского писателя Н. С. Устиновича «Расска­зы следопыта». Неболь­шое издание богато ил­люстрировано: обложка, титульный лист, к каждо­му рассказу заставка и концовка, семь шмуц-титулов, выполненных в два цвета - черный и голу­бой. Владимир Мешков охотно взялся за эту ра­боту, во-первых, потому, что с Николаем Станисла­вовичем Устиновичем В. И. Мешкова связывала теплая дружба, которая продолжалась долгие годы до смерти писа­теля, а во-вторых, потому что ему интересен был сам литературный материал. Н. С. Устинович собрал в книге рассказы о тайге, об охотниках, о людях, живущих далеко на Се­вере, об их суровой, часто исполненной опасностей жизни. В. И. Мешков хорошо знал эту жизнь - ему, живя в Эвенкии, прихо­дилось много путешествовать. Это был первый шаг, первые пробы, и в целом можно ска­зать, что первая работа В. И. Мешкова в книж­ной иллюстрации стала удачной. Она пока­зала круг тем и интересов художника, кото­рый так ярко проявится через несколько лет. Начиная с этого времени, в Краснояр­ском книжном издательстве выходят книга за книгой, иллюстрированные В. И. Мешко­вым. Особенно охотно художник брался ил­люстрировать книги, посвященные истории и современной жизни народов Сибири, си­бирскому фольклору. Можно привести нема­ло примеров работы Мешкова с самобытным сибирским материалом. Таковы иллюстра­ции к книгам В. Пухначева «Сказки старого Тыма. Сказки хантов» (1951), И. Суворова «Эвенкийские сказки» (I960), А. Немтушкина «Песни эвенка» (1963), Г. Савичевской «Пока бьется сердце» из библиотечки сибирского рассказа (1964). В каждой из этих книг про­является не только внимательное глубокое прочтение литературного источника, про­никновение в жизнь персонажей, но и пони­мание, знание обычаев, уклада сибирских этносов. Много работал художник с книгами для детей. Его гравюры - ясные, понятные са­мым маленьким читателям, помогали восприятию детьми авторского текста. Обраще­ние к детской литературе привело его к ра­боте над букварем для маленьких хакасских ребятишек (на хакасском языке). Сам худож­ник так вспоминает об этой работе: «Я жил тогда в Ачинске. Где-то в конце мая ко мне приехал представитель Хакасского книжно­го издательства и предложил участвовать в создании букваря. Причем, сказал он, бук­варь должен выйти к началу учебного года, то есть к сентябрю... Создавать букварь пред­стояло вместе с опытными педагогами А. П. Бытотовой и Е. А. Сунгучашевой. Совместно мы обсуждали каждую будущую страничку, каждую деталь. Темп был взят такой, что у ме­ня не оставалось времени даже на прогулки, я неделями не выходил из дома. В общей сложности подготовил более 400 рисунков».

Сотрудничество В. И. Мешкова с Хакас­ским книжным издательством продолжи­лось и в других работах: были иллюстриро­ваны книга стихов хакасского поэта И. Кыча-кова «Весенние зори» (1953), широко извест­ная в 1960-е годы книга М. Мусатова «Стожа­ры» (на хакасском языке, 1953), «Новогодняя елка» И. Костикова (на хакасском языке, 1954). Каждое издание давало новый опыт работы, новое постижение книги как едино­го целого, где все от обложки до самой ма­ленькой концовки взаимосвязано, является наравне с текстом живой тканью книги. Со многими писателями В. И. Мешкова связывала и связывает по сей день добрая дружба, совместные путешествия и, как ре­зультат, совместная работа над книгами. С писателем-геодезистом Г. А. Федосеевым Владимир Ильич создавал книги «Мы идем по Восточному Саяну» и «Пашка из Медвежь­его Лога». В книге «Мы идем по Восточному Саяну» художник нашел нетрадиционное ре­шение форзаца - карта Восточного Саяна, обрамленная изображениями животных и людей, персонажей книги. Выразительно сделаны заставки к рассказам. Они лаконич­ны, но сухими их назвать нельзя, каждая из них несет определенный настрой, эмоционалыю подготавливая чи­тателей к событиям, опи­санным в последующем повествовании.

Особо надо сказать о взаимоотношениях Вла­димира Ильича Мешкова с писателем Жоресом Пе­тровичем Трошевым. Они не только работали вмес­те над книгой Ж. П. Тро­шева «Большой Ошар», но одну из своих книг писа­тель посвятил творчеству своего друга и любимого художника, каким являет­ся для Трошева Владимир Мешков («Северная рап­содия». Красноярское книжное издательство, 1989). В этой книге Тро­шев с глубоким уважением повествует о мальчике-пастушке, ставшем известным ху­дожником.

Владимир Ильич Мешков, родившийся в бедной чувашской деревне, до восьми лет почти не знавший русского языка, на всю жизнь сохранил любовь к своему маленько­му народу. Он, живя в Сибири, много раз бы­вал в Чувашии, приезжал в село своего детст­ва Сятра-Кассы, дружен со многими жителя­ми Чувашии. Один из его чувашских друзей -писатель Федор Уяр. Дружба этих двух людей тоже замешена на совместной творческой работе над книгами «В Шуше, у подножия Са­яна» и «Книга дорог». Один из очерков книги «В Шуше, у подножия Саяна» под названием «Дорога ведет в гору» тоже посвящен творче­ству В. И. Мешкова. С гордостью рассказыва­ет чувашский писатель о сыне своего народа, поднявшемся благодаря своему труду и та­ланту па вершины славы. С книжной иллюстрацией В. И. Мешков не расставался долгие годы. До последних лет в разных издательствах выходили оформленные им повести, рассказы, стихи, как всегда, посвященные родной Сибири, Крайнему Северу, людям тайги. Это книги А. Лабезникова «Далеко за Угрюм-рекою», роман красноярского писателя А. Буйлова «Большое кочевье», сборник стихов Казими­ра Лисовского «Твое молодое лицо» и его же сборник «В Шуше, у подножия Саяна» и еще многие другие.

В 1948 году одновременно с книжной ил­люстрацией началась работа и над самостоя­тельными станковыми линогравюрами. Пер­вое, за что взялся молодой художник, - тема ленинских мест в селе Шушенском, где с 1897 по 1900 год отбывал ссылку революци­онер В. И. Ульянов. Изображение мест пребы­вания В. И. Ленина и его соратников в нашем крае - в Шушенском, Минусинске, селе Ермаковском, в Красноярске - одна из излюблен­ных тем прошедших лет в творчестве крас­ноярских художников. В этом плане вполне понятно стремление молодого художника В. И. Мешкова в конце 1940-х годов отразить в своих первых станковых линогравюрах об­лик села Шушенского. Художник выполняет серию из шести цветных линогравюр. Свою первую станковую серию он выполняет уже в цветной линогравюре, каждый лист в 3-4 до­ски.

Эти эстампы экспонировались на крае­вой выставке в Красноярске, и в 1948 году в каталоге краевой выставки впервые появилось имя В. И. Мешкова, художника из города Ачинска. Это был успех, хотя сам автор видел несовершенство своих работ. И это застави­ло его вновь вернуться к эстамдам, посвя­щенным Шушенскому, вновь искать компо­зиционное решение, добиваясь свободы ри­сунка, передачи настроения. Важно было найти нужное цветовое решение, пройти от начала до конца через все сложности в рабо­те над цветной гравюрой. Эти первые шаги на пути к творчеству были очень нелегкими. В. И. Мешков видел, как много ему предстоит, но он не боялся работы, верил в себя и ни ра­зу не пожалел о выбранном пути.

Пройдут годы, но места, с которыми свя­заны первые по-настоящему творческие ша­ги, первые участия на выставках навсегда ос­танутся в душе. Еще много раз Мешков обра­тится в графических листах к шушенским далям, к тихой речке, к видам старого села, к живописным окрестностям. Во всех шушен­ских гравюрах всегда будет присутствовать глубоко личностный момент. Художник че­рез все годы творчества пронесет лиричес­кое отношение к старинному сибирскому селу и его истории. Село, каких не счесть по Сибири, да и по всей России. Но благодаря тому, что с Шушенским было связано имя Ленина, этот край был воспет художника­ми больше других. И его тихая красота открылась людям через произведения многих мастеров искусства, в том числе и через цветную гравюру В. И. Мешкова. «Речка Шушь», «Шушенская осень», «Шу­шенское. Старая площадь», «Воскрес­ный день в Шушенском», «Озеро Бутаково», «Немые свидетели», «Озеро Перо­во», «Журавлиная горка» - каждый из этих листов несет поэтическое звуча­ние. И сейчас, по прошествии более тридцати лет со времени их создания, когда многое воспринимается уже сов­сем иначе, эти гравюры трудно связать с какими-либо политическими событи­ями. Ленинская тема ушла, а листы, свя­занные с Шушенским, воспринимаются все так же поэтично, раскрывая пре­лесть сибирского края. 1948 год ознаменовался для молодо­го художника еще одним важным событием: Владимир Мешков был принят в члены Сою­за художников СССР, а еще через три года пять его листов из шушенской серии экспо­нировались на выставке произведений ху­дожников РСФСР в Москве. В. И. Мешков окончательно уходит из газеты. Отныне он навсегда связывает свою жизнь с искусством и только с ним. Шушенская серия стала не единственной, хотя и самой заметной работой в эти годы. Художник много ездит по краю. Саяны, Чу­лым, хакасские улусы, Ачинск с его старыми домами - все это было интересно, само про­силось на бумагу. Но предстояло найти свою тему, свой, никем до него не пройденный, путь в огромном мире искусства. Тема такая была, подспудно она жила уже долгие годы в душе художника с того времени, когда двад­цатилетний Владимир впервые оказался в Эвенкии, увидел суровые берега Подкаменной Тунгуски, ощутил ледяное дыхание тунд­ры, любовался сполохами северного сияния. Тема эта - Север с его многими пародами: эвенками, якутами селькупами, кетами, дол­ганами, нганасанами, ненцами. Все эти на­роды испокон веков занимались охотничь­им, рыболовным и оленеводческим промыслами, жили в очень тяже­лых условиях Крайнего Севера. Отрезанные от всего мира бескрайними ледяными просторами, они пели кочевой образ жизни, путешествуя со стадами оленей. Двадца­тый век принес огром­ные изменения в их жизнь. С 1930-х годов на Севере появилась авиация, которая очень быст­ро стала необходимым элементом жизни севе­рян, связывающим и снабжающим самые от­даленные фактории и станки. Радиомачты, дома вместо чумов, моторные лодки, самолеты и верто­леты входили в жизнь, становились естествен­ной частью быта, во многом облегчали труд­нейшие условия существования людей.

Вот такой и увидел впервые Эвенкию мо­лодой Владимир Мешков в 1939 году. Эвен­кия старая - чумы, кочевья, и Эвенкия новая - школы-интернаты для детей, аэропорт в Туре, электричество, газета - все это слилось, перемешалось, а над всей исчезающей ста­рой и стремительно, напористо (нередко слишком напористо) надвигающейся новой жизнью дышало вечным покоем небо поляр­ных ночей, шумела неповторимо прекрасная богатая тайга, бились о скалы своенравные реки. Такую Эвенкию вспоминал В. Мешков и на фронтовых дорогах, и в последующие го­ды.

В 1950 году В. И. Мешков был приглашен в Туру на празднование двадцатилетия Эвен­кийского национального округа. И здесь, вновь увидев места своей юности, Мешков понял, что именно об этом будет сложена его главная песня: о снегах, сверкающих под лун­ным светом; об аргише; о маленьких юрких «Аннушках», садящихся не только в крошеч­ных далеких аэропортах, но и на льдинах; об одиноком каюре; о стадах оленей; о мужественных, сильных, но доверчивых, как дети, людях - и все это вместе прекрасный Север: Эвенкия, Таймыр.

Сейчас, когда уже можно сказать, что «большое видится на расстоянии», северный цикл гравюр Мешкова, начатый им в 1950-е годы и продолжающийся на протяжении всего дальнейшего творчества - одна из яр­ких страниц красноярского искусства и не только красноярского. В. И. Мешков сумел почувствовать сердцем величие темы, ее своевременность, и сразу найти тот образ­ный строй, который сделал его листы явле­нием самобытным и неповторимым.

Мешков не пошел по пути создания кон­кретных образов людей и природы Севера, не стал воспроизводить этнографические документальные изображения, хотя такого материала у него накоплено было немало, да и многое помнилось еще с предвоенных лет. Главная сила работ В. И. Мешкова в их вели­колепном обобщении. И это проявилось сра­зу, с первых же линогравюр. Его листы - это символ Севера с его немногословным муже­ством, величием, суровостью и человечес­ким теплом. В. И. Мешков пришел к своей теме, проведя долгие годы в работе над лино­гравюрой, имея немалый жизненный опыт. И все это, собранное в единый сплав, дало яркий взлет его искусства. Прошло уже пол­века со времени создания его первых север­ных линогравюр, но и сейчас люди смотрят на эти листы с чувством волнения, и сейчас они вызывают душевный трепет - таково свойство настоящего искусства.

Первые работы, посвященные Северу и сразу же завоевавшие необычайную славу, -цветные линогравюры «На факторию», «По­здний гость», «К далекому другу», «В верховь­ях Кочечума», «В охотничьей бригаде» (1953-1954). Композиции работ удивитель­но просты: одинокий каюр, бескрайние сне­га, теплые огоньки дома или радиостанции, необозримое ночное небо с фантастичес­ким северным сиянием или без него, но каж­дая работа овеяна огромной любовью к хо­лодным пустынным краям, глубоким уваже­нием к людям, живущим среди этих снегов. Ни одну из этих гравюр не назовешь кон­кретной жанровой сценой, хотя каждая име­ет определенный сюжет. Но недосказан­ность этих композиций, их романтическое звучание придают листам обобщенность, приподнимают их над обыденностью про­сто жанровых сцен, позволяют говорить не о конкретных событиях и местах, а об авторском восприятии Севера в целом. Любовь к Эвен­кии, к ее людям, к ее суро­вой, но величественной прекрасной природе за­ложена в каждой работе, она заставляет зрителей поверить автору, сопере­живать с ним, увидеть Се­вер глазами художника.

Эти первые листы сра­зу же привлекли к себе внимание зрителей, ху­дожников, критики. Они экспонировались на мно­гих выставках: краевых, республиканской, персо­нальных, зарубежных, не­однократно репродуци­ровались в каталогах, альбомах, на открыт­ках, их знают и любят в самых отдаленных уголках.

Десятилетие - с середины 1950-х до сере­дины 19б0-х годов - время больших пере­мен в нашей истории. Период «оттепели» дал импульс для развития искусства в целом. Но­вый взлет испытала станковая графика. На­пряженный поиск художниками формаль­ных средств привел к расцвету эстампа, прежде всего линогравюры. Ведь именно ли­ногравюра в силу своих особенностей - ла­коничность линий и силуэтов, контраст­ность, обобщенность - отвечала настроени­ям нового молодого поколения романтиков. В эти годы проводятся первые всесоюзные выставки эстампа: 1955 год - Ленинград, 1960-й - Киев. Их участниками были многие молодые интересные художники страны, чье творчество начиналось в тс годы. Был участ­ником этих выставок и В. Мешков, что слу­жило прекрасной школой для гравера с пе­риферии. Графика, и в частности линогравюра, ут­верждала высокие порывы, пафос и роман­тик) трудных дорог, величественных строек, героику покорения могучих рек, освоения самых отдаленных краев. Это были годы вы­соких стремлений, когда мечтатели из сто­личных вузов ехали в Сибирь, на Дальний Восток, па Крайний Се­вер. «Романтика дальних дорог» покоряла сердца. Созданные в эти годы мешковские линогравю­ры создавали такой обоб­щенный образ Севера, ко­торый соответствовал са­мым восторженным меч­там о нем. В этом умении угадать время - одна из главных причин необы­чайной популярности графики В. И. Мешкова. Одна за одной появляются гравюры «По глубо­кому снегу», «В эвенкий­ской тайге», «Дорога на Ессей», «В горах Путорана», «Эвенкия. Большой аргиш», «Фактория на Тунгуске», «Кочечум. Ли­ственничный яр», «На промысел», «Снежные цветы», «В Туре» (1955-1957). Художник все также немногословен и лаконичен в выборе средств, уходит от будничности и конкрет­ности, но его листы не несут вымысла, при всей их романтичности в них - жизнь. Глаза­ми влюбленного человека он смотрит на этот холодный прекрасный мир. Снежные шапки в тайге видятся ему роскошными бе­лыми цветами («Снежные цветы»), а каким маленьким, но теплым кусочком человечес­кого жилья предстает небольшой поселок среди холодных безбрежных пространств («В Туре»). На всю жизнь сохранились воспо­минания художника о первой встрече с Ту­рой - центром Эвенкийского автономного округа, когда в 1939 году Владимир Мешков впервые увидел ее. Такой и осталась в памяти Тура - затерянный в снегах поселок, теплые дымки над крышами, напоминающие о чело­веческом уюте, оленьи упряжки. Тура в лино­гравюре Мешкова кажется еще меньше и теплее, притягательнее под холодно-величе­ственным северным сиянием. Сопоставле­ние крошечных огоньков под заснеженны­ми крышами с безграничностью прекрасно­го ледяного космоса над поселком заставляет еще больше ценить уют очага, теплоту об­щения людей.

«В горах Путорана» - об этом же. Все буд­нично и сурово: своенравная река, дикие снежные горы, а на первом плане - людское тепло и забота. Маленький гидросамолет (в народе - «Аннушка») привез на далекую фак­торию необходимое - еду, медикаменты, предметы быта. Все кажется просто, но за этой простотой стоит сложный мир челове­ческих отношений. «Аннушку» ждали, ее груз был очень нужен, пусть всего лишь несколь­ким людям, одной или двум семьям, поэтому самолет здесь. Он совершил нелегкую посад­ку на льдину возле кромки воды, но он ну­жен, значит, еще много раз он будет садиться на льдины несмотря ни на что.

В эвенкийской серии гравюр Мешкова переплелись Эвенкия старая и Эвенкия но­вая. Бесконечные просторы тундры, глубо­кие снега, по которым едва пробираются оленьи упряжки, еще не тронутая тайга с ди­кими оленями, большой аргиш, отправляю­щийся в неведомое, - как рвется сердце за этим караваном в бескрайнее и непознан­ное, к горизонту, затерявшемуся в снегах. А рядом с этим поселки с добротными домами, вертикалями радиомачт, железные бочки с топливом для самолетов (в 1950-е годы они еще радовали глаз новизной), вездесущие «Аннушки» и вертолеты. Художник всем сердцем приветствует это нарождающееся новое. Он радуется за каждую эвенкийскую семью, перебравшуюся из холодного задым­ленного чума в дом, за каждого больного ре­бенка, вовремя вывезенного самолетом в больницу. Его восторг перед новой жизнью искренен. Будучи газетчиком в 1939-1941 годах, он много ездил по Эвенкии, видел тя­желейшее положение людей, лишенных эле­ментарных жизненных благ - тепла, света, еды, лечения - и расплачивающихся здоро­вьем, ранней старостью, жизнью. И Мешков приветствует все то, что несет облегчение маленькому народу, обреченному на выми­рание. Гравюры 1950-1960 годов преподно­сят радость встречи с новой жизнью, обещающей много хорошего. Сбы­лись ли эти обещания?..

Говоря о развитии цвет­ной линогравюры В. И. Меш­кова, необходимо сказать об огромной роли в них цвета. Художнику, не получившему специальной подготовки, до всего приходилось доби­раться самому. Это касалось и цветной линогравюры. Свой­ственные Мешкову невероят­ная работоспособность, уме­ние не бояться нового и труд­ного очень быстро сделали сибирского графика серьез­ным мастером цветной ли­ногравюры. Художник ис­пользует в каждом листе 4-5 цветов, реже больше. Цвет находит самый точный в сво­ей выразительности. Мастер применяет одновременно два приема - цвета основно­го изображения (рисующие) выполняются, как этого тре­бует техника линогравюры, каждый на отдельной доске, а цвета фона выполнены приемом раската. Они позволяют передавать изображения за­катного вечера с разливом оттенков или яр­кое небо, постепенно меняющее свой цвет. Оба эти приема, использованные в одном листе, создают выразительный эффект, вно­сят поэтический настрой, придают роман­тическое звучание листу. Таковы работы «До­рога на Ессей», «На берету Карского моря», «Северный порт», «В низовьях Енисея». При всей общности лирического отношения, ро­мантической приподнятости каждая гравю­ра обладает только своим образным миром. С середины 1950-х годов расширяется крут поездок художника. Мешков едет в са­мые отдаленные районы Эвенкии, Таймыра. Путешествует на всех видах транспорта от великанов-теплоходов до собачьих и олень­их упряжек. Копится большой материал, ко­торый складывается из встреч с людьми, но­чевок в чумах, поездок в такие точки, где вообще мало кто бывал, например, на Землю Франца Иосифа. Но все так же не появляют­ся в его листах конкретные жанровые сцены - не в этом видит свою задачу художник. Пе­редать сам дух Севера, его сложившийся об­раз, свой восторг и преклонение перед всем, из чего состоит этот сложный, прекрасный и, как показало время, очень хрупкий мир.

За серией «По Эвенкии» создается серия «По Таймыру». А вообще, работы В. И. Мешко­ва трудно выделить в какие-то общеприня­тые рамки серийности. На каждой выставке появлялись в эти годы один за другим взвол­нованные, романтичные листы. Их ждали, любили. Комплекты открыток или альбомы репродукций с гравюр раскупались немед­ленно после появления. И это говорит о чрезвычайной притягательной силе листов В. И. Мешкова: и девяностолетняя деревен­ская бабушка, и дети, и зритель искушенный каждый находил для себя в работах Меш­кова какой-то отклик на свои душевные струны. Наверное, в этом и состоит главный смысл понятия «народный художник». Не звания, которое приходит позже, а любви на­рода, где слово «народ» надо понимать в са­мом широком смысле.

Сколько тишины, задумчивости, грусти в листе «Далекий авиапорт». Забытый Богом край, непроницаемое холодное величие се­верных просторов, а на первом плане ма­ленький и такой по-человечески дорогой нам деревянный дом с трубой, спокойно отдыхающие олени. Везде, куда приходит человек, он прежде всего несет тепло.

Трогательна в своей чистоте черно-бе­лая гравюра «В тихой Эвенкии». Здесь жи­вет лишь мир природы, и даже чумы вдали слиты с этой природой воедино. И это еще один мотив, неизменно присутствующий в работах Мешкова. Художник очень тонко уловил и сумел почти интуитивно передать незримую для нас связь северян с приро­дой. Они - дети природы и чувствуют, по­нимают ее, как понимает ребенок мать. Охотники, оленеводы на гравюрах Мешко­ва грациозны и красивы в движениях, они открыты душой. Сколько радости от пред­стоящей встречи с домом передал худож­ник в листе «Возвращение в Волочанку». Как, какими средствами сумел автор вос­произвести эту радость? Сюжет прост, не­притязателен, нет ярких красок, зажига­тельных ритмов, но предчувствие близкой встречи с родными местами передано уди­вительно сильно.

С годами отношение Мешкова к Северу не остается неизменным. Неизменна лю­бовь, но с вхождением в творческую и чело­веческую зрелость восторженное любова­ние, романтический порыв уступают место осмысленной поэтичности. Нередко в лис­тах проскальзывают нотки печали, и все ча­ще откровенно звучит тревога. Лист «Думы охотника». О чем эти думы? О бесконечной полярной ночи? О долгой одинокой дороге? Или еще о чем-то неведомом нам? Торжест­венная тишина лунной ночи и грусть одино­чества пронизывают этот лист.

Драматична гравюра «Бирилюсские га­ри». Человек ли, грозная ли стихия виной, по горестная картина безмолвного выгоревше­го леса среди яркого цветущего лета вызыва­ет глубокую боль. И гравюры «В байкитском лесу», «Оленьи тропы», «Зимний сон», каза­лось бы, о том же прекрасном Севере, о за­снеженной тайге, о бескрайних просторах под северным сиянием, об оленьих упряж­ках, но чистая грустная мелодия сопровож­дает каждый лист. Иногда в гравюрах художник использует приемы декоративного решения плоскости листа. Например, в гравюре «Белая радуга в Карском море». Идеально ровное, плотное, почти материальное полукружие радуги над морем представляется воротами, аркой, от­крытой для прекрасных белых птиц, - почти сказочный сюжет. И кажется, не суровый ле­дяной Север перед нами, а страна волшеб­ной красоты. Или динамичная гравюра «Тре­вожная ночь». Стремительная диагональность композиции, энергичный ритм, резкая контрастность цветовых плоскостей созда­ют ощущение тревоги, угрозы, опасности, настигающей мчащуюся оленью упряжку с каюром. Суров Север, недобр он к людям, и лишь сильные, мужественные, а главное, жи­вущие с ним одним ритмом люди навсегда покоряются его чистой неприступной кра­соте.

Одна из самых проникновенных гравюра «Вечер на реке Хете». Серебро реки и высо­кое небо разделены чуть заметной полосой дальнего берега. Холодный покой безгра­ничности не дает остановиться взгляду, ко­торый задерживает лишь темный силуэт оленя, идущего к кромке берега. И такая зачарованность, тишина, дыхание вечности во всем пейзаже, что снова и снова притягивает к себе этот лист.

Такой же тишиной, звенящим покоем на­поен и другой лист - «К Полярной звезде». В нем тоже нет присутствия человека, лишь ночное небо да заснеженные многокиломет­ровые пустынные дали. Но дорога, проло­женная по тундре, манит, зовет за собой, как манит бездонное звездное небо. Романтиче­ский настрой этой гравюры соответствует духу времени романтиков «дальних дорог». Зовущей далью наполнен и другой лист - «Соболятники в пути», в котором движущий­ся караван кажется таким крошечным рядом с величественностью снежных гор, тундры.

У художника есть листы, которые можно назвать художественной историей освоения Севера. Такова гравюра «У колыбели Нориль­ска», которую по содержанию можно назвать исторической. Мешков хорошо знает Норильск, много раз он бывал в этом северном городе с современными домами, ровными улицами. Но художник знает, с чего начинался город за 69-й параллелью, с крохотной избушк