Реферат: Содержание: От

Евангельские возражения православному вероисповеданию.

Гололоб Г.А.

СОДЕРЖАНИЕ:


От автора.


Введение

1. Проблема разделений в христианстве.

2. Феномен отечественного протестантизма.

3. Контакты между евангельскими христианами и православными верующими.

4. Особенности полемики между православными и евангельскими христианами.


Глава 1. Возражения касательно доктринальных принципов православия

Авторитетность Священного Писания.

1.2. Значение Церковного Предания.

1.3. Необходимость фиксации Апостольского Предания.

1.4. Характер апостольской преемственности.

1.5. Учение о Церкви.

1.6. Учение о греховности человеческой природы.

1.7. Учение о спасении.

1.8. Учение об освящении или обожении.


Глава 2. Возражения касательно богослужебной практики

2.1. Духовное значение богослужения.

2.2. Иконопочитание.

2.3. Почитание Девы Марии и святых.

2.4. Молитва к умершим и об умерших.

2.5. Институт священства и статус священной утвари.

2.6. Таинство крещения.

2.7. Таинство причастия.

2.8. Православные чудеса.


Глава 3. Возражения по вопросу отношения Православной Церкви к государству

3.1. Евангельский принцип отделения Церкви от государства.

3.2. Проблема подхалимства православия по отношению к государству.

3.3. Тенденция сращивания православия с государством.


Глава 4. Необходимость реформирования православия

4.1. Расколы в Православной Церкви.

4.2. Попытки реформирования православия изнутри.


Заключение.

Библиография.


От автора.

Приступить к писанию данной работы, откровенно говоря, мне не хотелось – в основном по причине наличия многих друзей среди православных священников, портить отношения с которыми мне никак не хотелось. Обычно я относился снисходительно к различным погрешностям православного вероисповедания, поскольку всем нам смертным свойственно злоупотреблять своими правами. Кроме того, своей первостепенной задачей я всегда видел скорее поиск конструктивного диалога с православными христианами, чем разжигание конфронтации, так часто сопровождающее наши дискуссии. Я даже предпринял написание статьи о путях сближения между православием и евангельским протестантизмом, выдержанной в богословском ключе. Между тем некоторые из моих друзей призывали меня написать критическую статью в адрес православного исповедания, обращая внимание на активность православной интеллигенции в Интернете. Я долгое время отмахивался, считая, что фанатиков и среди протестантов немало.

Тем не менее, применимо к данной теме, я то тут, то там встречал новые апологетические «выпады» православных богословов, с которыми я не был знаком со времени изучения православия в Донецком Христианском Университете. В протестантской литературе, посвященной вопросу отношения к православию, я также не встречал обсуждения этих аргументов. Я пришел к выводу, что необходима очередная публикация на эту тему, которая бы могла учитывать современный уровень состояния православной апологетики. Собирая по сети новые противосектантские издания, я поинтересовался положением дела на ведущих протестантских сайтах и обнаружил крайнюю неудовлетворенность состоянием евангельской апологетики. Опасение моих друзей, причем друг с другом не связанных, оправдалось. Нужна была статья, учитывающая новизну полемических аргументов с православной стороны.

Однако последним поводом к написанию данной работы стало появление агрессивной тенденции в православной апологетике, особенно на российском пространстве. Многие православные авторы пытались высмеять евангельские устои веры, прибегая среди прочего к самым нечистоплотным методам ведения полемики. Но самое печальное было то, что сращенная с государством Русская Православная Церковь начала применять к протестантам административные меры.

Печальным примером такого «торжества» православия над российским протестантизмом явился запрет на строительство Российско-Американского Христианского института (РАХИ) в Москве, санкционированный арбитражным апелляционным судом в марте 2007 года. И это попирающее элементарные принципы демократии решение было принято по отношению к баптизму – одной из распространенных в мире протестантских конфессий, явно отличающихся от «деструктивных религиозных культов»! Примечательна мотивировка такого шага, озвученная в статье Павла Захарова «РАХИТизации москвичей поставлен заслон» (интернет-публикация на КМ.RU от 22.03.07): «Таким образом, в деле РАХИ российская судебная система и власть в конечном итоге все же прислушались к голосам московской общественности, которые призывали прекратить экспансию на нашей земле таких образовательных учреждений, существующих на деньги непонятных американских спонсоров и ставящих перед собой цели насаждения в нашей стране неких "общехристианских ценностей". Прививать эти "ценности" они пытаются путем преподавания нашей молодежи гуманитарных предметов по американской учебной программе. Понятно, что подобная программа может насадить в умах нашей легко внушаемой молодежи только выгодный американской стороне взгляд на мир, который они затем начнут активно распространять, после того как, не дай Бог, займут лидерские должности в российском бизнесе и госструктурах". Причетно ли к этой акции православие? Бесспорно, о чем говорит название основного ее инициатора – православная общественная организация «Народный собор».

Случай с РАХИ не эпизодичен. Власти недвусмысленно притесняют российских пятидесятников, в частности в московскую церковь «Эммануил». Не обошлось и без актов анонимного террора. 26 марта 2007 года был совершен поджог здания московской пятидесятнической общины, принадлежащей Российской Ассамблее Бога. Поджог был совершен профессионально, направленным взрывом горючей смеси, и по этой причине может квалифицироваться как заказной. В связи с данным происшествием, руководитель Ассамблеи Бога, Александр Пуршага, заявил, что на протяжении уже 5 лет московские власти всячески препятствуют оформлению земельно-правовых отношений участка под зданием, являющимся собственностью церкви, тем самым, попирая Конституцию и законы РФ. За то время, пока чиновники затягивают оформление земли, церковь перенесла уже третий поджог. Это событие вполне вписывается в общую картину гонений, развязанных против церкви "Эммануил". Не имея другого выхода, эта церковь уже почти два года проводит митинги протеста и пикеты напротив здания мэрии Москвы и на Пушкинской площади.

Трудно рассматривать случившееся как заурядную проделку коммерческой конкуренции. По запоздалым реакциям появления пожарных служб и освещения в прессе можно судить, что правительство закрывает глаза на подобные акты вандализма. По словам пастора, приехавшие на место пожара бригады пожарных, не спешили тушить пожар: из 10 приехавших машин работало две. Сразу же пожарные обвинили представителей церкви в халатности и в том, что пожар произошел в результате неисправности электропроводки. И лишь позже, в процессе обследования места происшествия пожарные убедились в том, что здание даже не было подключено к электросети. Пастор Пуршага пожарных в таком отношении к церкви даже не винил, так как был убежден в том, что они действовали под давлением сверху. Митинги пятидесятнической церкви «Эммануил» (Российская Ассамблея Бога), которые проходят в центре Москвы с весны 2005 года, задержание членов церкви, разгоны пикетов привлекли внимание общественности и чиновников мэрии. Несмотря на это, как заметил в интервью пресс-службе Славянского правового центра пастор Александр Пуршага, ничего из того, что мэр Москвы Юрий Лужков и его заместители обещали церкви, выполнено не было: «чиновники лишь тянут время, а в это время христианскую церковь жгут».

Данный инцидент привлек к себе внимание Славянского правового центра, руководители которого квалифицируют его прямым следствием «антисектантской истерии, нагнетаемой в последнее время в целом ряде СМИ». По мнению адвокатов Владимира Ряховского и Анатолия Пчелинцева, «эта истерия заключается в том, что всех верующих, кроме православных, многие журналисты целенаправленно называют не иначе как "сектантами", показывая всевозможные фильмы и сюжеты-страшилки об их вере и их деятельности. Представители СМИ часто намеренно создают образ "врагов русского народа" в лице неких "злобных сектантов", порой обезличенных, неизвестно к какой религиозной организации принадлежащих».

Все это привело меня к пересмотру моего отношения к православию, несмотря на то, что большинство священников и простых верующих нельзя уличить в религиозной нетерпимости. По этой причине, предваряя выход своего труда в общее пользование, я приношу извинения тем православным моим друзьям, к которым определенная часть моей критики не относится. Я говорю это с тем, чтобы не оттолкнуть тех из них, кто относится к протестантизму великодушно и уважительно. Тех же, кто подвергнет и мою книгу уничижающей критике, я попросил бы по возможности быть таким же толерантным, каким старался быть и я на страницах данного издания.

Своих православных читателей я просил бы быть терпимыми к выбранной мною терминологии, к мнению о многосоставности Христианской Церкви, о попытках увидеть в православии элементы протестантизма и о многом другом. Я думаю, что христианин любого вероисповедания, призывающий свою Церковь к реформам или выражающий протест против ее злоупотреблений, является протестантом. И, напротив, любая форма степенной ортодоксии, присутствующая в каждой из христианских конфессий, по своей сути православна. Разница между православием и протестантизмом в строгом смысле слова должна быть сведена лишь к различиям в их доктринах. Во всем остальном между этими терминами не существовует четко обозначенной и оправданной библейски границы.

Многие из поднятых мною проблем, существующих в православии, присущи и протестантам, некоторые даже не в меньшей степени. От обсуждения некоторых я отказался умышленно, считая их второстепенными или неактуальными в настоящее время. Наиболее важные претензии к православному вероисповеданию и анализ основных аргументов его апологетики я изложил в общей части моего исследования. Выбранный мною подход в вопросе осуществления данного намерения отличается от уже существующих на эту тему полемических работ тем, что в основу критического анализа православного вероисповедания я положил богословие евангельских христиан постсоветских стран. Терминология, используемая в книге, упрощена насколько это могло позволить, по крайней мере, цитирование источников. Я надеюсь, что данная публикация познакомит евангельских христиан евразийского региона с православием и наоборот, а также обозначит сферы и характер их продуктивного диалога.

Геннадий Гололоб,

г. Черкассы, апрель 2007 года.


Введение.

1. Проблема разделений в христианстве.

Христианскому вероучению уже почти две тысячи лет. До наших дней оно дошло отнюдь не монолитным, и все по единственной причине – претензии на исключительность. Если бы христиане согласились хотя бы с тем, что они знают не «все на свете», расколов в Церкви было бы значительно меньше. Возложив же на себя почетную обязанность создавать догмы на всяком месте и по любому поводу (иногда лишь с целью осудить своих политических противников), они стали на путь крайней нетерпимости к малейшему разномыслию.

Вся история христианства – это история споров – богословских, организационных, богослужебных, зачастую заканчивавшихся анафемами, а в худшем случае виселицей или сожжением. Одна за другой различные христианские конфессии сегодня высказывают свое сожаление по этому поводу, а некоторые набрались мужества попросить за это прощение у далеких потомков незаслуженно преследовавшихся некогда христиан. Вина христиан той поры еще лежит на тех христианских конфессиях, которые не проявляют желания порвать преступный союз с государством.

Сам факт признания многих ошибок в истории христианства разбивает миф о практической непогрешимости Церкви, по крайней мере, в вопросе о правомочности применения христианами насилия – прямого или косвенного. На пути к этому признанию, конечно, Церкви пришлось сделать много уступок справедливым критикам христианства, за что последним, конечно же, низкий поклон. Следующим вынужденным признанием христиан является несогласие с пониманием Христианской Церкви как незыблемого монолита в организационных и богослужебных сферах ее служения. Далее же простирается неприступная граница церковной территории, за которую приходится воевать, разумеется, лишь словом. Внешним критикам делать здесь нечего и христиане вынуждены с ними распрощаться.

Итак, несмотря на то, что мир всегда провоцировал Церковь к разделениям по различных недуховным вопросам, важно было собственное мнение христиан по вопросу оправданности и условий раскола. Первые христиане сохраняли между собой единство до тех пор, пока сами претерпевали гонения. Сумев же защитить себя от государственных претензий и устояв в борьбе с гностицизмом, Христианская Церковь вступила в период беззаботного существования при Константине. Не прошло много лет, как христианство стало доминирующей силой в политике, подмяв под себя все стороны общественной жизни. Когда образ врага исчез, а воевать с кем-то все равно надо, «воины» Христа приступили к внутренним чисткам, начав преследовать за то, в чем люди хотели быть подвластными только своей совести и Богу. Вслед за чистыми язычниками, вне закона были поставлены полуязычники, потом полухристиане и, наконец, не достаточно верные христиане. Ну, точно как при сталинизме!

Поскольку в богословии были сильны лишь знатоки, еретиков среди простых христиан, право, обнаружить было нетрудно. Скоро полетели шапки с голов самих иерархов, в богословии которых было выгодно найти хоть какую-то зацепку для того, чтобы сместить их с занимаемых постов. Все это преподносилось в качестве необходимых мер борьбы за чистоту апостольского учения. Когда римский епископ возомнил себя наследником Христа на земле, константинопольский захотел отобрать у него это право. Так через тысячу лет не столько духовного, сколько скрепленного жесткими административными мерами единства в христианстве произошел первый организационный раскол. Образовались Католическая (Западная) и Православная (Восточная) Церкви.

Эти две Церкви-Сестрицы, по выражению библейского пророка, Огола и Оголива, стали жить порознь, создав собственную организационную структуру и форму богослужения, пока Западную Церковь не всколыхнул очередной раскол, сразу после которого Восточная Церковь оказалась заложником у иноверных мусульман. Протестуя против множества злоупотреблений высших иерархов (особенно против непосильных «священных» поборов в пользу римской курии), от католичества откололась небольшая группа верующих, решившая освободиться от бремени господства церковной иерархии над паствой и создать более упрощенный вариант Церкви. Новая Церковь получила название протестантизма и возложила на себя миссию очистить старую Церковь от человеческих добавлений к Священному Писанию – Библии. Из протестантов мало кто думал в то время о том, что может переусердствовать в отвержении церковных традиций. Все думали только о том, как бы не согрешить, остановившись на полдороги в деле реформирования старой Церкви. В итоге сам протестантизм разбился на большое множество мелких групп, претендующих на обладание полнотой истины, не соглашаясь смириться с более скромным желанием в большей степени приблизиться к Первоапостольскому образцу.

Так вместо двух Церквей образовалось сразу несколько, новые из которых были доктринально объединены под термином протестантизм. При этом в Протестантской Церкви выкристаллизовалось два существенно отличающихся друг от друга по вопросу отношения к политическому насилию направления: Магистратная или Государственная Реформация (лютеранство, англиканство, пресвитерианство, реформатство) и Радикальная Реформация (мирное крыло анабаптизма, меннонитство, баптизм, пиетизм). Все протестанты исповедовали три общих доктринальных постулата: только Писание, оправдание по вере и всеобщее священство, что отличало протестантизм от двух традиционных Церквей. Вначале эти три Церкви попытались жить вместе, распределив (разумеется, не без меча) между собой определенную территорию. Тем не менее, религиозная полемика не считалась с границами независимых государств, так что возникла необходимость допустить существование на тех или иных условиях в одном государстве представителей разных Церквей. Так христианство вошло (правда, не с меньшими кровопролитиями) в период религиозной терпимости.

Восточная церковь, именуемая православием, поначалу осторожно присматривалась к полемике между католиками и протестантами на Западе, опасаясь, чтобы чего подобного не случилось и у нее. Изоляция, вызванная экспансией ислама, не позволяла ни католицизму, ни протестантизму беспрепятственно распространять свои идеи на Востоке, а собственный народ был неграмотным и безразличным к богословию, предавшись мистическим настроениям. Недовольных церковными злоупотреблениями было мало, и с ними Православная церковь справлялась без особого труда.

Неожиданный удар по православию произошел в России, когда это свободное от мусульманского гнета государство возглавил Петр I. Этот правитель посчитал изоляцию России от европейской цивилизации вредной и начал в числе прочих и церковные реформы в духе западного лютеранства, которые окончательно подчинили Русскую Православную Церковь (РПЦ) государству, хотя и формально считавшемуся христианским. Разумеется, Церкви пришлось отдать царизму большую часть накопленных ею материальных ценностей, при помощи которых она обычно пыталась воздействовать на государственную политику. В конце концов, хотя и неравноправный, но союз Церкви с монархическим государством состоялся, как это уже однажды было на Западе при Константине.

Православная Церковь вскоре научилась извлекать некоторые выгоды из данного положения, пытаясь при помощи государственного принуждения расправиться с поднимающими голову вольнодумцами. Тем не менее, перевод Библии на русский язык открыл многим рядовым священникам и прихожанам Православной церкви глаза на то, что их Церковь в целом не живет так, как тому учит Писание. Требование времени быть веротерпимым привело правительство к тому, чтобы предоставить свободу вероисповедания некоторым иностранным протестантам, жившим на юге Украины. Эти последние нанимали к себе на работу украинских крестьян, которые заинтересовались их образом жизни и верой.

Вскоре достоинства новой веры были оценены духовно изголодавшимся русским народом и начался массовый переход в «новую веру», получившую название штундизм (с нем. «час», имеются в виду еженедельные библейские чтения). Поскольку западным христианам русское правительство запрещало распространять свои идеи среди православных, штундисты начали собственное выживание. В это же время обращенные в подобную веру оказались также на Кавказе и в Санкт-Петербурге. Как ни старалась царская власть остановить рост отечественного протестантизма, ей это не удалось. Не удалось этого сделать и правительству большевиков. Наконец, с крахом советской системы и наступлением времен демократизации и православному Востоку пришлось смириться с необходимостью веротерпимости, в результате чего христианский мир стал более менее однородным.

Такова в общих чертах внешняя история разногласий в христианстве. Как же оценивать факт раскола христианства с духовной точки зрения? Служит ли он доказательством того, что кто-то из христиан отступил от Бога? Нам приходится дать положительный ответ, поскольку Христос допускал возможность отделения от отступивших от истины христиан, хотя и на строго определенных условиях (Мк. 6:10-11; 2 Кор. 6:17; Откр. 18:4; ср. Деян. 7:3). Означает ли это то, что Бог перестал бороться за отступивших? Нет, ведь и разделенный Израиль в Ветхом Завете продолжал оставаться Божьим народом. В книге Откровение (2-3 гл.) мы встречаем недостойные церкви, однако они все равно называются церквами Христа. Следовательно, проблема разделения в христианстве может послужить определенным уроком для всех образовавшихся в результате его Церквей. Может быть, они никогда и не соединятся в организаннионном плане, однако теперь будут вынуждены считаться друг с другом в доктринальном.

С расколами Церковь не исчезла, но перешла в новую форму существования. Прочем на нее продолжает влиять секулярное общество, от которого защищаться приходится всем ее частям. Веротерпимость в обществе полезна для Церкви, поскольку создает условия для того, чтобы политика не мешала ей проповедовать Евангелие неверующим и иноверующим людям и вести апологетическую работу среди самих христиан. Однако христианство не может подражать либеральной тенденции современной постмодернистской культуры, требующей от него безразличного отношения к собственным доктринам. Богословской апатией попахивает от либеральной части Церкви, известной под именем экуменизм.

Экуменисты утверждают, что раскол показал несовершенство всего христианства, так что не может быть одной правильной Церкви. Тем не менее, утверждать это без каких-либо оговорок означало бы лишить апологетику ее задачи и превратить христианство в одну из синкретических религий. Экуменизм требует не просто толерантности в проведении дискуссий, а так сказать доктринотерпимости, т.е. отсутствия какого-либо критического отношения друг к другу. Эта тенденция угрожает всем христианам, включая и тех, кто признает факт многосоставности Вселенской Христианской Церкви. Последние считают, что из всего христианского многообразия все равно нужно выбирать определенный круг истинных христиан, так что необходимость доктринального спора не может быть выведена из списка первоочередных задач Церкви. Вне этого круга правоверных Церквей нужно вести апологетику, внутри – сотрудничество. Претензия на правоту этого круга избранных Церквей заключается в том, что в основных доктринах христианство не предусматривает возможности разнообразия, но по всем остальным вопросам оно допустимо. Это означает, что в области апологетики богословские дебаты никогда не прекратятся.

Поскольку в задачи данного исследования не входит анализ положения всей внутрихристианской апологетики, мы сосредоточим внимание на богословских дебатах между восточными протестантами и православными христианами. Примечательно, что до недавнего времени доктринальная борьба между ними происходила тем путем, который был легче: православие преимущественно использовало против католиков протестантскую аргументацию, а против протестантов – католическую. Восточный протестантизм защищался соответственно в обратном порядке. Поскольку евангельские христиане были ближе к западным протестантам, а православие ближе к католицизму, кажется, проблем в защите своих интересов у восточных протестантов не было. Однако вскоре оказалось, что так им только казалось. Просто перенести западную полемику на восточную почву было непросто, поскольку православные христиане – это не католики, а восточные протестанты – не западные реформаторы. Справедливость данного замечания все чаще и чаще начинают осознавать апологеты с обеих сторон. Начать конструктивный диалог между восточными протестантами и православными верующими с учетом этой специфичности и предлагает данная публикация.

Прежде чем приступить к анализу специфичности православно-протестантской дискуссии в постсоветском регионе, хотелось бы сделать ряд важных замечаний. Прежде всего, недопустимо отрицать ограниченные Библией возможности богословской полемики. Так многие забывают о том, что проблема установления истинной, а вернее наиболее приближенной к истинной Церкви не зависит исключительно от правильного исхода доктринального спора. Даже в самой истинной Церкви все равно остается возможность грешить путем отрицания правильно понятого апостольского учения. Подобным же образом и в самой заблуждающейся Церкви всегда есть возможность искренно и с любовью к Богу выполнять то, что является недостаточно верным на доктринальном уровне. (Осознание последнего позволило Яну Гусу с пониманием отнестись к подкладыванию одной богобоязненной старушкой хвороста в костер, на котором его должны были сжечь. Христианский же полемист часто нисколько не уважает желание своего оппонента выяснить истину. Это еще в большей мере касается русского темперамента, фактически от природы не умеющего спорить толерантно.)

Обе эти (вероучительная и практическая) сферы жизни христианина одинаково важны, определяя его тесную связь с Богом и как следствие этого эффективность его служения в поместной церкви. Иными словами, от того, насколько мы хорошо познали Бога, не полностью зависит то, насколько хорошо мы будем Ему повиноваться в практической жизни. Именно исполнительный фактор, который можно назвать качественным, будет решающим в том вопросе, какая из Церквей в каждом конкретном регионе получит превосходство в численном отношении. Если бы все христиане стали жить так, как учат, тогда большинство богословских разномыслий просто отпали сами по себе. Именно религиозная нетерпимость не позволяет вести диалог конструктивно и с обоюдной пользой. Разумеется, непостоянство в следовании конкретной Церковью этому нравственному требованию понуждает Бога временно примыкать к «противоположному лагерю» в церковной полемике при отстаивании доктринальной правоты прежней Церкви. Таким образом, нравственный фактор усложняет определение истинной Церкви или круга этих Церквей, поскольку верная в доктринах Церковь может быть неверной в области христианской морали.

И еще одно важное замечание. Не все богословские вопросы заслуживают одинакового внимания. В каждой доктрине есть главные истины, а есть второстепенные или обслуживающие. Нет никакой надобности требовать выработки единой фиксированной позиции по этим мелким доктринальным вопросам. Хотя вся наша жизнь состоит из деталей и зависит от этих деталей, недопустимо опускать богословский спор на уровень бессмысленного анализа этих деталей. По этой причине простым верующим трудно устоять перед искушением приписывать частной сфере более важное значение, чем общей. Они боятся самостоятельности в разрешении второстепенных вопросов, ошибочно полагая, что Библия регламетирует абсолютно все детали их жизни. Тем не менее, в отличие от библейского свидетельства последнее очень любит делать, так сказать, церковная номенклатура. Евреи из самых благочестивых побуждений создали вокруг Закона Божьего защитную стену из 613 заповедей, однако Христос осудил возведение в норму этих человеческих традиций. То, что действительно Его интересовало, так это «важнейшее в законе»: суд, милость и вера (Мф. 23:23).

Тем более детали, относящиеся к таким доктринам как организация богослужения, церковное управление или эсхатологические события не достойны того, чтобы по ним с железной необходимостью принималась четкая позиция. Большинство простых верующих часто и не догадывается о том, каким образом та или иная доктрина влияет на содержание их практической жизни. Запутавшись в сложных дебатах, они просто отказываются участвовать в обсуждении доктринальных вопросов, не понимая того, что ей все равно приходится пользоваться устоявшимися богословскими способами решения важнейших жизненных проблем. То же, что действительно важно для христианской жизни из всех разделов богословия, содержится в доктринах спасения и освящения христианина. Все остальные сферы богословия призваны лишь обслуживать понимание вопроса спасения в его тесной связи с темой освящения. Все разнообразие в проведении церковного богослужения и выбор конкретной разновидности церковной организации существуют для самих верующих, а не наоборот. «Суббота для человека, а не человек для субботы», – сказал Христос (Мк. 2:27).

Все мы – искатели Божьей истины, но к ларцу установления посильного взаимопонимания между нами имеется лишь один ключик – Слово Божье. Может быть, оно не все говорит, что бы нам хотелось, но это все, что мы имеем от Бога в самом достоверном виде. Все остальное мы можем принять только в той мере, в какой оно не противоречит открытому нам в Писании. Уяснение этих принципов позволит нам избежать превращения дела христианской апологетики в одну из самых неприятнейших обязанностей христианина. И начнем мы с того, что познакомим наших православных братьев со своей историей и богословием.


2. Феномен отечественного протестантизма.

Под термином «отечественный протестантизм» мы понимаем евангельских христиан-баптистов, пятидесятников и адвентистов постсоветского региона. В качестве синонимов этому понятию будем использовать такие выражения: «евангельский протестант», «восточный протестант» или «евангельский христианин». Все это не просто российские, украинские и т.д. граждане, перешедшие в многочисленные западные протестантские церкви, а те граждане, которые создали уникальную форму восточного протестантизма, отличающую их от богослужебных и доктринальных особенностей западных собратьев. Названия эти условны в той мере, в которой не соответствуют уникальности богословия восточного протестантизма или, как точно подметил Иоанн Мейендорф, «протестантизма восточного обряда».

Что касается того, что современная РПЦ МП считает всех русских православными, а православную веру «генетически присущей русскому народу», то ошибочность этих представлений даже не требует доказательств. Очевидность этого заблуждения показывается публикациями даже самих православных, типа: «Единого в Православной вере и Церкви Русского народа в России давно не существует. В нынешнем конгломерате русскоязычного населения больше всего - безбожников, но есть немало и баптистов, адвентистов и т. д. Это все - этнически русские люди, отлично знающие о Православии, видящие перед глазами православные храмы, имеющие возможность теперь прочитать любую хорошую православную литературу, но сознательно не желающие быть православными» (Лебедев Л. Диалог РПЦЗ и МП. Для чего и как? Курск. 1998). Факт отсутствия монолитной отечественной религиозности отрицают также евреи и мусульмане. Например, исполнительный директор ФЕОР Валерий Энгель недавно заявил в прессе, что современная евразийская цивилизация "имеет в своей основе русскую православную культуру славянских народов, но при этом впитывает в себя элементы культур других цивилизаций". Присутствие в православной культуре элементов «культур других цивилизаций» ведет к религиозному разнообразию, включающему и выход за пределы традиционного православия.

Сами славянские, вернее восточные, протестанты также считают себя почвенниками. Крайняя их позиция по отношению к западным протестантам выражена в следующих словах протестантского специалиста по христианской истории Владимира Солодовникова, кстати, перешедшего в 2004 году из «отечественного» баптизма в «западное» лютеранство: «Вестернизация выталкивает баптистов - несомненно, людей русской культуры - в объятия постмодернистской однополярной и эклектичной псевдокультуры, центром которой является "зеленый рубль" (современная версия библейского золотого тельца) с сопутствующей макдональдизацией сознания. Вестернизационные процессы направляют баптизм в объятия либерализма, который уже проявляется в одежде, стиле поведения и самое главное - в мышлении многих верующих ЕХБ. А каким может быть это мышление, когда свыше 90 процентов книг, выпускаемых баптистскими издательствами, американские!» (Солодовников В. Есть ли духовное пристанище у русской интеллигенции. Только не в баптизме. Интернет-публикация). Сказанное автором этих слов справедливо в том смысле, что отечественный баптизм переживает сильное спонсорское давление со стороны его западных коллег, пытающихся таким путем приспособить к себе доктринальные, организационные и богослужебные особенности его учения.

Тем не менее, как всегда это и бывает, в сопротивлении внешнему давлению он только крепнет. Критику многих изъянов западного протестантизма содержит не одна публикация со стороны евразийских протестантов (см. напр. Дух времени и ветры учений. Критический анализ евангельского движения Запада на разломе тысячелетий // Вера и жизнь, 2000, № 6). Один из бывших баптистов, перешедших в православие, Вадим Акентьев даже дошел до того, что заявил, что «если сравнивать не по форме, а, по сути, то в баптизме меньше протестантизма, чем… в православии».

Тем не менее, среди озападниченных евроазиатских протестантов есть упреки и в сторону православного прошлого своего народа. В 2000 году в Москве проходила конференция служителей ЕХБ под названием «Русь. Миссия. XXI век», на которой был представлен доклад руководителя миссии «Надежда людям» Тараса Приступы. В нем рассматривались препятствия на пути развития миссионерского движения в России в наступившем веке, одним из которых, по мнению докладчика, было то, что евангельское движение в России «пополнялось людьми именно из «православной среды», потому что другой просто не было» (см. подр. Простираясь вперед // Вера и жизнь, 2000, № 4. – с. 11-13). Иными словами, получается, что проблема русских протестантов в том, что у них – отягощенная наследственность. Хорошее оправдание для миссионерских неудач западных протестантов!

Упомянутый выше Вадим Акентьев пишет в своей книге «Операция на сердце» следующее: «В книге я намеренно говорю именно о русских баптистах, потому что они, на мой взгляд, – особое явление. По своей богобоязненности они еще очень близки к православию». Тут же он цитирует Александра Солженицына: «И еще особенный поворот вопроса в том, что русские баптисты – наши единокровные соплеменники; в обычной жизни это обычные русские люди» (Рождественские чтения 21.01.1996 // Русская мысль. № 4116). Далее, правда, Акентьев раскаивается в том, что раньше брал пример с западных «баптистских ересиархов», чем вступает в противоречие с только что процитированными словами Ревельского епископа Николая (Касаткина) из Японии: «Боже, сколько людей у этих протестантов на всех путях! И какие превосходные, энергичные деятели! Живо и действенно у них христианство. Без помощи благодати Божией не было бы этого».

Хотя феномен евразийского протестантизма возник на почве контактов между традиционной православной культурой и протестантскими западными вероисповеданиями, влияние со стороны первой было не менее сильным, чем со стороны вторых. Это позволяет нам считать восточный протестантизм не простым перенесением на православную культуру протестантизма западного, а результатом реформирования православия изнутри. Феномен восточного протестантизма возник вследствие неоднозначного наложения на национальную религиозность славян, как православных, так и западнопротестантских учений. Разве не свидетельстует о самобытности славянских протестантов такой факт: получив от новоменнонитов крещение, первые украинские баптисты сами начали крестить, даже и не подумав о том, что для совершения этого таинства им нужно было имееть рукоположенный статус? Подобным же образом молоканский пресвитер Никита Воронин стал организовывать баптистскую церковь, крестившись от нерукоположенного баптиста М. Кальвейта. Еще более уникальным было появление петербургской ветви российского протестантизма: здесь верующие первоначально совсем не имели служителей, совершали таинство причастия по очереди и даже не оспаривали детокрещения, обращая внимание лишь на необходимость духовного возрождения.

Разумеется, для восточных протестантов важно обратиться к истории реформирования православия с поисках истоков собственного учения. Самобытност