Реферат: С. Н. Булгаков. Задачи политической экономии

М.И. Воейков, д.э.н.

“Рабочий вопрос” и конец классической политической экономии


Содержание

Введение

Что изучает политическая экономия

Методологические проблемы классового анализа

Рабочий класс и рабочий вопрос

Историческая постановка проблемы

Сущность рабочего вопроса

Конец ХХ века

Дифференциация рабочего класса

Заключение


«Политической экономии принадлежит привилегированное положение в ряду интеллектуальных интересов современного культурного человечества, и нужно сказать, что такое положение она занимает по праву»

^ С.Н. Булгаков. Задачи политической экономии.


Введение

В конце 2002 года группа известных ученых обратилась с письмом к тогдашнему министру образования Российской Федерации, где говорилось о необходимости «в государственных стандартах восстановить политическую экономию как общетеоретическую дисциплину и как науку в российской классификации наук»…1 Среди подписавших это письмо были такие известные и авторитетные ученые как академики РАН Л.И. Абалкин и А.Г. Аганбегян, доктора экономических наук Д.В. Валовой, Р.С. Гринберг, А.Г. Поршнев, А.А. Пороховский, В.Д. Рязанов, Д.Е. Сорокин, И.И. Столяров и другие. Всего 28 человек. Но ничего не помогло и ничего не восстановили.

В этой связи возникают естественные вопросы. Если восстанавливать политэкономию “как общетеоретическую дисциплину”, то, собственно, какую? Советского периода, до советского периода или еще какую-то другую? Эти вопросы довольно существенны. И, думается, совершенно прав Д.Е. Сорокин, когда ставит вопрос с обнаженной ясностью: “Политическая экономия может лишиться статуса отрасли научного знания, лишь если доказано, что изучаемые ею связи не существуют, или что они для своего познания требуют принципиально иного, нежели тот, которым располагает политэкономия, научного инструментария... Таким образом, необходимо выяснить: существует ли в объективной реальности тот предмет (объект) исследования, который может быть научно освоен исключительно в рамках политико-экономического подхода?”2 И это, действительно, самое главное.

Ведь, как ни уважай, люби и цени политэкономию, нельзя же думать, что роль, значение и функции политической экономии всегда и везде неизменны. Но если меняется роль политической экономии – то как и куда она меняется?


^ Что изучает политическая экономия

Вопрос этот имеет определенную историю. О конце политической экономии в отечественной экономической науке, вслед за немецкими социал-демократами, точнее, катедер-социалистами, много говорилось в 20-х годах прошлого века.3 Хотя положение о конце политической экономии было характерно для всей марксистской литературы. Напомним, например, что говорила Роза Люксембург в своих лекциях еще перед Первой мировой войной: «Политическая экономия представляет собой науку о специфических законах капиталистического способа производства, ее существование и функции связаны с последним, и она теряет свою базу, коль скоро прекращается этот способ производства...Победа современного рабочего класса и осуществление социализма означают, таким образом, конец политической экономии. Тут обнаруживается особая связь между политической экономией и классовой борьбой современного пролетариата»4. Тогда политическую экономию в марксистской литературе прочно связывали с товарно-капиталистическими отношениями и рыночным хозяйством. Вот что в этой связи писал Н.И. Бухарин, будучи одним из ведущих теоретиков большевистской партии: «Теоретическая политическая экономия есть наука о социальном хозяйстве, основанном на производстве товаров, т.е. наука о неорганизованном социальном хозяйстве... Конец капиталистически-товарного общества будет концом и политической экономии»5. Некоторая пикантность положения состоит в том, что в 20-х годах политэкономию хоронили потому, что намечался переход к социализму. Сегодня же политэкономию отменили в обратной ситуации, когда осуществился переход к капитализму. Но это к слову.

Затем была пущена в оборот формула о политической экономии «в широком смысле слова» «как единой экономической теории, изучающей главным образом и прежде всего специфические, свойственные каждой формации исторически ограниченные законы, а также общие законы, свойственные всем общественным формациям»6. Однако никто из советских экономистов никаких «общих законов» политической экономии, свойственных «всем общественным формациям», так и не продемонстрировал. И действительно, какие общие экономические законы можно обнаружить, например, у родо-племенной организации хозяйства и у информационного общества? Интересно, какие? Вместе с тем, формула о политической экономии в широком смысле слова давала надежду на вечное существование этой науки.7

Между тем в ведущих англоязычных странах политической экономии как таковой в настоящее время не существует. Конечно, что-то еще есть. Например, «радикальная политическая экономия» или журнал «Journal of Political Economy». Но вот учебника «Политическая экономия» на английском языке найти нельзя или очень трудно. И нет там политэкономов.8

Думается, во всем этом есть какая-то фундаментальная составляющая. Хотя, с другой стороны, функции классической политической экономии далеко еще не исчерпаны. Но вот все это показать и доказать довольно трудно. Неисчерпанность политической экономии сегодня можно обнаружить хотя бы в том, что товарно-капиталистические отношения продолжают господствовать в подавляющем большинстве стран мира. Рынок везде функционирует более или менее одинаково, и объяснять все это призвана одна наука - политическая экономия. Социальная проблема, т.е. проблема социального неравенства людей, проблема распределения социального продукта остается, противоречия между трудом и капиталом, если и не принимают взаимоуничтожающих форм, так же не исчезли. Причем, эти проблемы остаются как основные проблемы общественной жизни. Остаются, стало быть, и функции политической экономии. На эту функцию политической экономии еще в начале ХХ века указал С.Н. Булгаков: “Социальный вопрос - вот главная и даже единственная проблема, определяющая все содержание политической экономии, ее нравственный центр”9.

Поэтому займемся выяснением сути политэкономического подхода в социальном исследовании.

В советский период было устойчивое понимание политической экономии как науки, «изучающей систему общественно-производственных (экономических) отношений, т.е. отношений между людьми, складывающихся в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ, экономические законы функционирования и развития исторически определенных общественно-экономических формаций»10. Это была советская классика. Такое определение очевидно правильное, но настолько общее, что в нем тонет специфика собственно политической экономии. Например, отношения между людьми в процессе производства изучает также и «экономика труда», «менеджмент», «микроэкономика» и т.д., которые в чем-то, конечно, соприкасаются с политической экономией, но все же это другие науки. И т.п.

Думается, что в советский период ходила столь общая формула политической экономии с единственной целью - оправдать политическую экономию “в широком смысле слова”. Ибо превозносить науку (а в советский период словосочетание «политическая экономия социализма» в глазах широкого обывателя приобретало мистическое звучание, почти как «по поручению ЦК КПСС»), которая описывает и объясняет товарно-капиталистическое хозяйство было как-то «не с руки». Вообще Й. Шумпетер как-то заметил, что «термин “политическая экономия” разные авторы трактуют по-разному»11. И это действительно так. Но надо все же как-то выбираться к ясности.

Если обратиться к старым русским политэкономам, то можно обнаружить в их работах более конкретные определения политической экономии. Так, М.И. Туган-Барановский пишет: «Изучая отношения хозяйства, политическая экономия вторгается в сферу хозяйственных интересов, являющихся, при господствующих условиях общественной жизни, наиболее мощными и доминирующими интересами современности. Но при наличности глубокого и неустранимого антагонизма хозяйственных интересов, характерного для существующего строя хозяйства, выводы политической экономии не могут не вступать в столкновение с хозяйственными интересами тех или иных групп населения»12. Очень близко к этому пишет и И.И. Янжул, что в науке политической экономии следует «искать ответов и разъяснений на ... вопрос о пользе или вреде покровительственных пошлин, о причинах, которыми вызвано их существование, и, наконец, о необходимости или бесполезности их удержания и о их наиболее разумной организации»13. Таким образом, политическая экономия изучает то, что связано с экономическими интересами определенных групп, слоев и классов людей.

Из старых экономистов очень давно и очень точно это выразил Д. Рикардо. В письме к Т. Мальтусу 9 октября 1820 г. он писал: “По вашему мнению, политическая экономия есть исследование о природе и причинах богатства; я думаю, что ее следует скорее назвать исследованием о законах, на основе которых продукт труда распределяется между классами, участвующими в его создании”14.

И действительно, если политическая экономия изучает отношения между людьми в производстве, т.е. производственные отношения, то изучение это идет вокруг вопроса о «пользе или вреде» той или иной экономической ситуации для определенных больших групп людей. Политическая экономия не может изучать поведение отдельного человека, индивидуума, поскольку их бесконечное разнообразие в конкретной практике не есть научное изучение. Научно изучать экономическое поведение людей возможно лишь абстрагируясь от многих личностных характеристик и объединяя этих людей в большие социальные группы, в классы. Политэкономический подход к анализу социальных явлений по сути своей есть осмысливание и объяснение определенных экономических явлений и процессов с точки зрения политических интересов народа, отдельных его слоев и классов. Именно это дает понимание объективных закономерностей экономического и социального развития общества на определенных этапах его существования.

Отмена политической экономии в качестве научной и вузовской дисциплины как раз очень выгодна тому правящему классу, который хочет навязать свою правоту всему остальному населению, как раз в тот момент, когда этот класс переходит к развертыванию именно товарно-капиталистических отношений. А без политэкономического знания население неспособно понимать ни экономического устройства общества, ни принимать активного участия в его совершенствовании. Об этом еще в самом начале ХIХ века писал Ж.-Б. Сэй: «В стране, пользующейся представительным правлением, каждый гражданин обязан изучать политическую экономию уже потому, что там каждый призван к участию в обсуждении государственных дел»15. Политическая экономия объясняет классовое состояние общества и классовое распределение социального продукта. И в данном случае замена политической экономии неоклассической либеральной экономической теорией очень удобна, ибо последняя социальную проблему представляет как индивидуализированную проблему отдельных людей, «имеющих дело с ограниченностью ресурсов (редкостью) и одинаково озабоченных лишь максимизацией полезности хозяйственных благ»16.

В этой связи, думается, нападки многих отечественных экономистов на неоклассическую экономическую теорию, по нашему мнению, вызваны недоразумением. Сама по себе неоклассика стройна и невинна. Просто многие экономисты от нее ждут того же самого, что они привыкли получать от политической экономии. Но неоклассика этого не может, у нее другие функции.

Политэкономическое исследование это не просто и даже не столько сугубо экономическое исследование материального производственного процесса. Этим занимаются конкретные экономические дисциплины. Или отраслевого разреза: экономика промышленности, экономика транспорта, экономика туризма, экономика строительства и т. п. Или народнохозяйственного: финансы и кредит, денежное обращение, экономическое планирование, размещение производительных сил и т. п. Политическая экономия изучает преимущественно идеологию экономического процесса, то есть различные концепции и воззрения, которые интерпретируют его живую материю и служат основой для формирования той или иной экономической политики. Политическая экономия это идеологическая и политическая наука. Конечно, отсюда отнюдь не следует, что политическая экономия должна отражать или выражать только идеологию «марксизма-ленинизма», как, видимо, считают ее гонители. Идеологий, в том числе экономических, множество. Наука, которая отражает (можно сказать точнее, формирует) экономическую идеологию, ее разрабатывает, развивает и носит название политической экономии. Если выхолостить из политической экономии идеологические и политические сюжеты по необходимости все сведется к «экономиксу». Это, собственно говоря, и происходит в западной (англоязычной) литературе, где политические и идеологические проблемы все больше отходят к социологии.17

Некоторые политэкономы, пытаясь активно влиять на сегодняшнюю экономическую политику, любят говорить, что они занимаются исключительно наукой, а не политикой. Это верно лишь при самом общем, первом приближении. Конечно, они не занимаются политикой в смысле борьбы за власть в качестве партийных или сугубо политических деятелей. Но они занимаются экономической политикой (а это основная, главная политика) как экономические идеологи. Политэконом не политик, но он анализирует и оценивает экономическую политику, которую проводит то или иное правительство. Значит, он оценивает политическую линию правительства в экономической области. Значит, хочет этого политэконом или не хочет, но он вынужден вторгаться в политическую сферу. То есть, с помощью политэкономического анализа констатировать, что в результате данной экономической политики данного государства выигрывают такие-то социальные слои и классы, а проигрывают такие-то. Так, от введения горизонтальной шкалы подоходного налога с физических лиц вместо прогрессивной существенным образом выиграли богатые слои населения. Политэконом может констатировать, что введение для всех ставки подоходного налога в 13 % означает проведение экономической политики в интересах исключительно состоятельного класса. Хорошо это или плохо – это другой вопрос. Политическая экономия лишь констатирует, что от данного мероприятия такие-то слои населения выигрывают, такие-то проигрывают. Таким образом, профессиональный политэкономический анализ может привести к актуальному политическому выводу. При этом политэконом действует, однако, не как актуальный политик, а как ученый, социальный мыслитель, экономический идеолог. И если у политэконома есть сердце, ум и гражданская позиция, то он не может оценивать положительно экономическую политику, в результате которой экономика России оказалась в затяжном кризисе, а население ее ежегодно сокращается на сотни тысяч человек. Может быть, поэтому и отменили политическую экономию “как общетеоретическую дисциплину”.

Экономическая политика государства также есть выражение определенной экономической идеологии, тех или иных теорий и концепций, сформулированных в научных или политических трудах. Или просто в головах государственных деятелей там, где общественная наука развита слабо и правящие деятели опираются, главным образом, не на результаты науки, зафиксированные в монографиях и учебниках, а на собственное понимание и интуицию, но, прежде всего на житейский опыт и национальные традиции. Справедливо такое общество называют традиционным. Но в традиционном обществе нет политической экономии. Политическая экономия базирует свои исследования и выводы на изучении и анализе теорий и концепций, которые уже стали историей и в той или иной мере воздействовали на формирование определенной экономической политики.

Политическая экономия есть по сути дела экономическая идеология наиболее прогрессивного класса в классовом обществе, т.е. в обществе которое осваивает товарное производство и рыночный механизм. Когда-то таким классом была буржуазия, и политическая экономия была идеологическим обоснованием и прикрытием ее борьбы за господствующее положение в обществе. Когда такое господство было достигнуто полностью в начале XX века (если брать христианский мир, то окончательно феодальные отношения в нем были сломлены только в 1917 году в России), то политическая экономия как таковая перестала развиваться, но окончательно не исчезла. В ее поле зрения оказались проблемы не развития рыночных отношений и товарного производства, а наоборот, проблемы государственного регулирования рынка, его ограничений, «провалы рынка». Класс, который оказался заинтересованным в этих проблемах, оказался не столько рабочим классом, а сколько вообще трудящиеся или, точнее, средние слои современного общества, «новый средний класс». Политические их интересы состоят не столько в поддержании рыночного равновесия и рыночного саморегулирования (хотя в какой-то части это тоже их интересы), сколько в укреплении государства и государственной или общественной поддержки таких нерыночных сфер как культура, образование, наука, здравоохранение и др. Эти политические интересы в современном западном обществе и выражает социал-демократия. Поэтому, представляется, что актуальный вывод из современной политической экономии возможен в понятиях и категориях социал-демократизма, понимаемого не в качестве партийной доктрины, а как социально-экономическая концепция современного общества.

Итак, сделаем некоторые промежуточные выводы. Политическая экономия изучает общественное производство и отношения, которые при этом возникают как отношения не атомизированных индивидуумов, а объединенных в большие социальные группы, т.е. в классы. Политическая экономия есть, таким образом, наука о классовом обществе.18 Исчезновение классов должно неминуемо вести и к исчезновению политической экономии. Если общество переходит от классовой структуры к какой-то иной, то это общество должно прощаться с политической экономией. Она там не нужна. И тут ничего не попишешь.

В буржуазном или капиталистическом обществе имеются два основных класса: рабочие и капиталисты. Конечно, существуют и другие классы и слои. Более того, по мере развития современного буржуазного общества его социальная структура усложняется. Это противоречит старой марксистской догме, что в конечном счете в капиталистическом обществе останутся только два класса. Впрочем, эта догма в самой же марксистской литературе была преодолена уже в конце ХIХ - начале ХХ веков. Тогда же был поставлен вопрос о кризисе политической экономии.

Сегодня российское общество опять является буржуазным, капиталистическим обществом. Значит, должны сохраняться два больших класса: капиталисты и рабочие. Есть, конечно, и другие классы и слои, например, средний класс. Но именно социальный конфликт (или социальная проблема) между капиталистами и рабочими как основной конфликт в распределении социального продукта и должен быть предметом изучения политической экономии. Если такого конфликта нет, то, стало быть, и политической экономии изучать нечего. Стало быть, и политическая экономия уже не нужна. Грубо говоря, проблему можно поставить так: если «рабочий вопрос» в России и сегодня продолжает быть актуальным, то, следовательно, актуальна и политическая экономия. Если же «рабочий вопрос» сегодня в России уже разрешен или почти разрешен, то нет смысла и писать письма министрам о необходимости восстановления политической экономии как научной и вузовской дисциплины.

Чтобы ответить на все эти вопросы, попытаемся разобраться сначала с методологическим значением классового подхода.
^ Методологические проблемы классового анализа
Сколько бы не говорили о том, что классовое расслоение общества и классовая борьба уходят в прошлое, однако сами классы и классовая борьба в реальности остаются. Сказ о социальном партнерстве так и остался мифом, не вытеснив забастовочного и протестного движения во многих странах мира. И Россия в этом смысле превращается в обычное капиталистическое общество, даже более отсталое и дикое, раздираемое именно и прежде всего классовым противостоянием.

Современное общество и западное, и российское вопреки мнению неоклассической экономической теории состоит не из отдельно бродящих индивидов19, а из определенных социальных групп, слоев, страт или классов. Ибо экономическое поведение каждого человека определяется не совершенно уникальными и неповторимыми складками его одежды, т.е. не каким-либо случайным образом, а под воздействием объективных факторов его жизни и в первую очередь участия в общественном производстве. А в этом производстве люди и объединяются даже помимо своей воли и сознания в определенные классы, группы или слои. Для русской социально-экономической литературы в свое время все это доступно разъяснил еще Г.В. Плеханов: “Всякая данная ступень развития производительных сил необходимо ведет за собою определенную группировку людей в общественном производительном процессе, т.е. определенные отношения производства, т.е. определенную структуру всего общества”20. Это положение довольно прочно утвердилось в отечественной социальной науке с начала ХХ века. Мало кто отваживался его опротестовывать. Наоборот, в отечественной политической экономии развивалось и углублялось положение о классовой структуре буржуазного общества.

Хорошо и умно прояснял вопрос о необходимости в теоретическим анализе оперировать категорией общественного класса, а не индивидуумом еще в начале ХХ века крупный российский политэконом С.И. Солнцев. Он писал: «На первый взгляд кажется, что центром и исходным пунктом хозяйственной жизни является лицо, индивидуум. Всякое же хозяйственное явление, отсюда, представляется по существу индивидуалистичным. Но по мере развития экономических знаний, по мере углубления экономического исследования, научная мысль удалялась от индивидуума и от явлений, лежащих на поверхности жизни, строя экономические абстракции и устанавливая такие хозяйственные категории, которые лежат глубоко от поверхностного слоя реальной, будничной, открытой для обывательского глаза жизни. В таких абстракциях индивидуалистический момент хозяйственных явлений постепенно исчезал; наоборот, социальный момент выдвигался все резче и резче. Такова, например, хозяйственная категория общественного класса, классовых отношений, которая в сущности далека от конкретной действительности и уже совершенно чужда индивидуалистических элементов»21. И вот эти социальные слои, группы и классы представляют социальные силы, определяющие динамику современного общества.

Чтобы общество изучать и понимать, что и как там происходит, надо это общество структурировать или, как говорят социологи, стратифицировать. То есть, для продуктивного изучения общества и его динамики необходимо делить или раскладывать общество на группы, слои, классы. Еще в начале ХХ века это отмечал П. Струве: «Понятие «класс» есть попытка для сложной системы многообразных текучих общественных отношений указать как бы точку кристаллизации, выделить такое единство, какое могло бы мыслиться как верховный субъект и деятель этих отношений. Это вполне законная операция, но необходимо помнить ее границы и смысл»22. Собственно говоря, ученые и политики всегда общество делили на классы, слои и группы. Как бы не относиться к классовому подходу в изучении общества, любить его или не любить, однако, в практике его используют все, даже его противники. Скажем, все делят общество на класс богатых и бедных, хозяев и наемных работников, «работодателей» и «работополучателей» и т.д.

В ХХ веке наблюдается постепенный отход от узко понимаемой классовой трактовки общества, увязанной с отношениями собственности и процессом перераспределения прибавочной стоимости (деление на два или три класса: класс эксплуататоров и класс эксплуатируемых). Получает развитие более разнообразный и более дифференцированный анализ в изучении социальной структуры общества. Однако классовый подход не отменяется, ибо не исчезли еще и сами классы. Хотя тенденции в этом направлении очевидны. Очевидны в том смысле, что утрачиваются четкие границы между классами, появляются в большем количестве и увеличиваются промежуточные слои. И не в том смысле, что раньше не было промежуточных слоев или что границы между классами были предельно четкими. Нет, конечно. Но в силу увеличения и большего разнообразия этих промежуточных слоев утрачивается старая четкость в понимании социальной структуры.

Таким образом, современная социально-классовая структура общества отличается существенным усложнением и разнообразием. Основной причиной этой тенденции служит усложнение и диффузия форм собственности. Собственность на средства производства сегодня перестает (но пока еще далеко не перестала) определять экономическое и социальное положение человека в обществе. Однако критерий собственности пока еще не стал вчерашним днем социальной жизни, пока еще собственность многое что определяет. Значит, остаются и классы в их традиционном понимании.

Вместе с тем, не отбрасывая марксистский классовый анализ, который продолжает оставаться и сегодня основным, нужно учитывать и новые реалии. Этот момент отмечается в научной литературе, например, таким образом: «Нынешняя социальная структура капитализма рождает широкую и при этом размытую картину социальных слоев... На этой стадии развитие разнообразных переходных отношений... приводят к образованию многообразных межклассовых и внутриклассовых страт, слоев...»23.

Классы и классовое деление общества в большей мере или в более развернутом виде присуще обществу с развитой рыночной экономикой. Классы - это категория буржуазного общества. Перерастание этого общества, скажем, в постиндустриальное ведет к потере рынком его стратификационных свойств, идет переход от примитивной классовой структуры общества к более сложной социальной структуре. Классовый подход можно рассматривать как часть или характеристику социальной стратификации как таковой. Социальная стратификация всегда была и есть и по мере развития общества имеет свойство усложняться. Классовое деление возникает лишь на этапе буржуазного развития и имеет свойство когда-нибудь закончиться.

Рабочий класс, конечно, еще продолжает оставаться довольно значительным социальным слоем, но, думается, свою авангардную роль в социальном прогрессе он начинает утрачивать. Хотя, думается, эта его авангардная роль в истории была сильно преувеличина в соответствующей литературе. Эмпирическое изучение вопроса показывает, что рабочий класс числено сокращается и в современной России составляет лишь треть от всех занятых в экономике. Более того, рабочий класс экономически резко расслоен. Занятые, например, в топливных отраслях по уровню своих доходов приближаются или уже составляют, так называемый, средний класс. Работники легкой, пищевой промышленности, наукоемких отраслей во многом находятся за чертой бедности. Рабочие утрачивают единое классовое самосознание, превращаясь в особые профессиональные группы.

В последние годы идет интенсивный процесс формирования класса крупной буржуазии, класса капиталистов. За исключением олигархов, в литературе об этом пишут мало. Но это ничтожная часть всего капиталистического класса. Если Россия стала или становится капиталистической страной, то, следовательно, здесь должен появиться и заметный класс капиталистов. И думается, нет нужды стесняться этого определения. Техническое название “работодатель” скрывает межклассовые отношения, затрудняет научное понимание социальной структуры общества. Политэкономия и обязана вернуть понятие “капиталист” в Россию, легализировать эту социальную страту. Вещи надо называть своими именами.

Таким образом, если говорить предельно обобщено, имея в виду основные тенденции в экономически развитых странах, то следует признать, что пользоваться только традиционным классовым подходом (т.е. по отношению к собственности на средства производства) в изучении современного общества, сегодня явно недостаточно. Социальная структура существенно усложнилась, деление на два или три больших класса утрачивает свое значение. Появилось много новых социальных слоев и страт, которые имея существенные различия между собой, в том числе и в экономическим поведении, находятся в одинаковом положении по отношении к собственности на средства производства. Вот этот последний критерий, действительно почти утратил свое классовообразующее значение в настоящее время. На это уже неоднократно указывалось в современной научной литературе. Так, Л.В. Никифоров справедливо замечает: “Главное изменение, которое произошло в социальной структуре, заключается в замене определяющего исходного критерия ее формирования (капиталистической собственности на средства производства) множественностью оснований”.24 На место старого критерия приходит иной критерий или критерии, которые определяются профессиональными и функциональными свойствами тех или иных социальных слоев и страт. Социальная структура современного общества переделывается из классовой в профессионально-функциональную структуру. Но классовая структура пока еще не исчезла даже в самых высокоразвитых странах. Покуда господствует рыночная экономика, до тех пор будет наличествовать и классовая структура общества. Значит, сохраняются и функции политической экономии.

Однако для современной России классовый подход опять приобретает возрастающую актуальность, ибо современные процессы капитализации страны характеризуются существенным ростом классовой и социальной поляризации общества.

Об этом, например, свидетельствуют последние статистические данные об увеличивающимся разрыве в оплате труда между рабочими и служащими. В советский период такой разрыв был минимальным, а в постсоветской России он имеет тенденцию к резкому росту. Так, если зарплату служащих принять за 100%, то зарплата рабочих к этой величине составила по годам: 1980 - 91,6%, 1985 - 94,5%, 1986 - 94,0%, 1987 - 93,7%, 1990 - 83,5%. Это советский период и разница здесь минимальна. Хотя к 1990 году эта разница стала заметно увеличиваться. Теперь приведем долю зарплаты рабочих к зарплате служащих в постсоветский период: 1995 - 64,9%, 1996 - 64,4%, 1997 - 62,7%, 1998 - 60,5%, 1999 - 57,5%, 2000 - 57,4%, 2001 - 57,3%, 2002 - 56,9%25. Обращает на себя внимание устойчивое увеличение разрыва между зарплатой рабочих и служащих.

Все это может свидетельствовать, в качестве эмпирического доказательства, о возможности нарастания социального и, прежде всего классового противостояния в обществе. Как нас убеждают, Россия должна вступать в рынок, развивать и углублять капиталистические отношения в обществе, значит должна вступать в классовые битвы. Иного не дано. Причем, не стоит понимать классовую борьбу как исключительно вооруженную борьбу на баррикадах. Классовая борьба имеет разные формы и в позднем капитализме характеризуется в большей мере демократическим процессами. В свое время на это обратил внимание еще С.Н. Булгаков: «Классовая борьба, облеченная в государственные рамки, если исключить революции, есть в высшей степени легальная борьба, борьба из-за законов и на почве закона»26. При общем подходе, классовая борьба есть борьба интересов различных сторон производственного процесса, зависимых друг от друга. И в этом случае перед политэкономией открывается широкое поле деятельности.

^ Рабочий класс и рабочий вопрос
Классовая проблема в капиталистическом обществе традиционно сводится к противостоянию рабочего и капиталистического классов. В этой связи и появился в свое время так называемый “рабочий вопрос”. Каково же звучание этого вопроса сегодня? Каково положение рабочего класса в сегодняшней капиталистической России?

Мнения по этому вопросу среди современных исследователей полярно разделились. Одни, по-старому продолжают считать рабочий класс “двигателем истории” и отмечают незначительные или единичные факты сегодняшнего рабочего протеста как проявление мощной роли рабочего класса. Другие полагают, что рабочий класс превратился (или превращается) из класса в профессиональную группу, социальный слой и его протестные акции или забастовочная борьба, которая еще совсем не угасла - есть борьба за свои профессиональные, а не классовые интересы. Есть и третья группа исследователей (пожалуй, наиболее многочисленная), которая признавая факт резкого снижения протестной активности рабочего класса и его дезориентации, все же полагает, что рано или поздно должен прийти его час совершать великие дела, выполнить свою историческую миссию освобождения человечества. Рабочее движение, согласно этой позиции, должно возродиться в стране и оно будет главной политической силой преодоления современного кризиса. Надо сказать, что все выше перечисленные точки зрения имеют некоторое фактическое подтверждение в реальной жизни. Это означает незавершенность процесса и неясность тенденций его развития. Отсюда трудность и запутанность проблемы.

Запутанность ситуации, кроме всего прочего, вызвана наложением двух составляющих в этом вопросе. Сегодня в России совпали следующие две тенденции. Одна тенденция состоит в изменении положения рабочего класса, характерная для любой страны в период перехода от индустриальной стадии развития к постиндустриальной. Она заключается в снижении численности и значения индустриального рабочего. Другая тенденция вызвана глубокой трансформацией российского общества и затянувшимся многосторонним кризисом. Последняя тенденция, т.е. трансформация общества еще плохо наукой осмыслена и понята. Поэтому задержимся на ее более внимательном рассмотрении.

Современная трансформация российского общества имеет как бы две направленности, но противоположного свойства. Одна, первая направленность, которая открыто провозглашалась как трансформационная цель и на которую возлагались некоторые надежды, состояла в изменении общества в сторону постиндустриального развития. Упор в этом случае должен был бы делаться на интенсивном развитии высокотехнологичных и наукоемких отраслей, развитии социальной сферы, науки, культуры и т.д. В этой ситуации индустриальный рабочий оказывался излишним в большом количестве. Однако на практике за все годы реформирования эта тенденция так и осталась декларацией. Индустриальный сектор с начала 90-х годов, действительно сократился, но постиндустриальный сектор так и не вырос.

Другая тенденция российской трансформации, которая громко не объявлялась, но в какой-то мере подразумевалась, состояла в становлении капитализма, способного проводит современную индустриализацию. Отсюда был лозунг формирования стратегических инвесторов, ответственных предпринимателей, поиск иностранных инвестиций и т.п. В этом случае рабочий класс, особенно индустриального типа, был бы весьма полезен. Эта вторая тенденция была направлена как бы на вторую индустриализацию страны, на ре-индустриализацию. На практике и она не получилась. Сейчас мы рассматриваем не практическую ситуацию, а теоретическую сторону вопроса, которая оказалась весьма запутанной. С одной стороны, индустриальный рабочий класс был как бы и не нужен, с другой стороны, квалифицированный рабочий класс все же оказался нужен. Многие опытные квалифицированные рабочие кадры за годы реформ ушли из индустрии. Последние несколько лет, когда наметился некоторый рост производства, показали также возросший спрос на квалифицированную рабочую силу, которой уже нет.

Однако пойдем дальше. Еще в ХIХ и начале ХХ века проблема рабочего класса трактовалась в литературе как «рабочий вопрос». В 1920 году О. Шпенглер опубликовал любопытную книгу «Пруссачество и