Реферат: Тайные пружины человеческой психики

Эрнест Цветков


Тайные пружины человеческой психики

Книга-тренинг

Оглавление
Оглавление 1

ГЛАВА 1. Психотехника как форма массовой культуры 6

1.2. Знаковые системы 6

2.1. Практическое мифотворчество, заклятия зомби 17

3.1. Агрессия, ненависть и любовь 33

ГЛАВА 4. Портрет психического вампира на фоне современности 36

4.1. Какими бывают вампиры 38

4.2. Стратегии отражения психических атак 40

ГЛАВА 5. Психические вирусы, или Паразиты сознания 44

5.1. Уровни психической организации и их содержание 45

5.2. Нейтрализация психического вируса 48

ГЛАВА 6. Психоэнергетические защиты 51

6.2. Сознание имагинатора 54

6.3. Таинственная психотехника 63

6.3.4. Праксис. «Микрокосмическая орбита» 68

ГЛАВА 7. Прикладной психоанализ, или Школа влияния 69

7.1. Перенос (Трансфер) 72

ГЛАВА 8. Практика сопротивления и защиты 78

8.1. Что мы говорим на самом деле. Язык тела и жестов 81

ГЛАВА 9. Грамматика психопрограммирования 87

9.1. Магия ритма 88

9.2. Репрезентативная система 89

9.3. «Якорь», или практика рефлекторного закрепления 94

ГЛАВА 10. Контакт с подсознанием 99

10.1. Нейроречь или язык психопрограммирования 100

Заключение 109


Введение

Психотехнология власти

Люди так устроены, что одни стремятся к власти, дру­гие — к подчинению. На том и держится наша «ярмарка тщеславия». И волки при своем, и овцы не в обиде. Осо­бенно же страсти разгораются в сезон предвыборной кам­пании, когда вспыхивает борьба за душу каждого добро­совестного и не очень добросовестного налогоплатель­щика. На поле брани скапливаются многочисленные «вожди», «отцы», «светочи» народа (или народов) — каждый с горячной готовностью ринуться в огонь гран­диозных ристалищ.

Званых много... А кто будет избранным?

Философские умы полагают, что пришедшее столетие окажется эпохой психотехнологий. Впрочем, они уже активно используются в нашем мятежном, мятущемся и смятенном веке. Разворачиваются идеологические бои, а зачарованный обыватель, живущий своей тихой и мир­ной жизнью, сам того не подозревая, становится их уча­стником или, по крайней мере, соучастником.

Зомби — понятие, которое, давно перестав быть экзо­тическим, прочно вошло в нашу повседневную жизнь. Оно означает состояние, в котором человек становится неосознанным исполнителем чьей-то воли, программы. Кому это нужно? Тому, кто хочет управлять людьми.

Одно из самых великих искушений — искушение влас­тью.

В этом мире все развивается, совершенствуется. Бо­лее тонкими и изощренными становятся и методы влия­ния на людей. А потому сидит себе добрый гражданин в уютном кресле перед телевизором, наслаждается ча­шечкой ароматного чая и даже не предполагает, что на него в это время направляется поток мощного, но скры­того воздействия. Существование его реально в силу од­ного простого фактора, заключающегося в том, что чело­век управляем. И здесь нет никакой мистики.

Ведь в какой-то мере все мы — машины, хотя далеко не все способны осознать подобный факт. Но очевид­ность есть очевидность — мы едим, пьем, совокупляем­ся, совершаем физиологические отправления. И во всем этом присутствует заданный и неумолимый автоматизм. С одной стороны, такое положение дел способствует вы­живанию человеческой особи, ас другой — являет собой причину, которая предполагает возможность манипули­рования.

Первый шаг подобной стратегии заключается в том, чтобы вызвать веру в свои способности и могущество. Дело в том, что вера человеческая является очень удоб­ным источником социального благополучия того, кто эту веру использует. В этом и заключается первый принцип психопрограммирования — включение отдельной челове­ческой особи или целого племени подобных в определен­ную систему верований (СВ). Причем эта СВ является как бы контрольным пакетом акций, сосредоточенным в руках отдельно взятой особи — той, которая озабочена страстным желанием занять главенствующее место при распределении социальных ролей.

Если лидер не овладел воображением аудитории и не вызвал ее доверия, то его программа скорее всего про­валится. Поэтому, подобно тому, как театр начинается задолго до зрительного зала и сцены, т. е. с вешалки, «промывание мозгов» начинается задолго до открытого спектакля по вовлечению подданных в общечеловеческую трагикомедию под названием «психопрограммирование».

«Обработка» людей идет самыми различными спосо­бами — это и сочинение писем как бы от восторженных! и при этом разумно мыслящих поклонников, и цитиро­вание «авторитетов», исподволь усиливающее авторитет выступающего, и т. д.

Итак: краеугольные камни любого психопрограмми­рования, как положительного, так и отрицательного, — воображение и система верований.

Любой психопрограммист — будь то шаман или жрец, гипнотизер или колдун, гуру или политик — прочно стоит на этих двух камнях, дающих ему уверенность в успехе своей деятельности.

Таким образом, девиз психопрограммирования выражается в достаточно четкой и ясной формуле:

1. овладеть воображением;

2. вызвать доверие;

3. включить в свою систему верований.

Теперь посмотрим более подробно, каким образом осуществляется психическая обработка, проявления ко­торой можно обнаружить:

• в выступлениях различного рода пророков, предсказа­телей, провидцев;

• в массовых проповедях;

• в рекламной кампании того или иного лидера;

• в любом агитационном выступлении в условиях массо­вого скопления людей.

Теперь можно задаться вопросом по поводу того, ка­кие же способы применяются в данных случаях чисто технически и действительно ли они используются. С уверенностью можно сказать — да, используются, с той лишь только разницей, что одними неосознанно — за счет дара стихийного воздействия на других, иными же — при по­средничестве соответствующего рода специалистов.

Не вдаваясь в подробное описание деталей предмета, обсуждаемого нами, отмечу основные, опорные принци­пы стратегии массового манипулирования (зомбирования, гипнотизирования, если угодно). Слова, вынесен­ные в скобки, вовсе не предназначены здесь для того, что­бы эмоционально усилить сказанное — это всего лишь синонимы.

В обывательском сознании о гипнозе складывается представление, связанное с таинственными героями мистико-психологических триллеров или гастролирующи­ми факирами, легким мановением руки или «пронзи­тельным» взглядом погружающих в глубокое забытье чуть ли не каждого. Реальность, как правило, не соответ­ствует подобным представлениям, и гипнотическое со­стояние вовсе не означает формальный сон. Хотя само слово «гипноз» в переводе с греческого и означает сон, в действительности, скорее всего, приходится говорить о сне сознания. Добрые собеседники могут мило улыбать­ся друг другу или вежливо обсуждать светские новости, в то время как один из них уже пребывает в трансе — разумеется, при условии, что другой уже ввел его в этот транс.

Приведенный пример касается частного, индивиду­ального общения. Если же говорить о публичных взаимо­действиях, то вполне приемлемой иллюстрацией, де­монстрирующей то, каким образом осуществляется вер­бовка определенного количества преданных той или иной идее, является деятельность сектантских органи­заций.

Любой опытный оратор прекрасно знает, что успех слова зависит не только от уст говорящего, но и от ушей слушающего. Поднаторевшему в своем деле, великолеп­но ориентирующемуся в законах толпы гипнотизеру хо­рошо известно, что чем больше людей собирается вмес­те, тем легче на них воздействовать. Логика проста: если я работаю с группой из десяти человек, то среди них уже окажутся двое или трое индивидов с повышенной гипнабельностью, которые по поводу и без повода склонны впадать в транс. И поскольку человеку присуще свойство подражать — как бы «заражаться» поведением других, то остальные, глядя на первых, тоже потихонечку перейдут в измененное состояние сознания. А в результате получится, что по меньшей мере половина группы окажется поле направленного влияния того, кто это влияние использует. Дальше следует простая арифметика: если из десяти присутствующих под воздействие гипноза попа­дут пятеро, то из ста — пятьдесят, из тысячи — уже пять­сот и т. д. Впрочем, справедливости ради можно сказать, что чем больше скопление людей, тем более мощно проявляется индукция, то есть психическое заражение. По­этому при определенном количестве человеческих тел можно толпу возбудить полностью.

В секту насилу никто никого не тянет. Просто среди тех, кто пришел послушать какого-нибудь проповедника или гуру, обязательно найдутся такие, которые внутренне уже готовы следовать за ним, подчиняться ему. На них-то и делается ставка. Политические игры развиваются по аналогичным правилам.

С другой стороны, знания описанных законов еще не­достаточно для того, чтобы осуществить эффективно программирование, хотя оно и сулит большой процент успеха в подобных акциях. Приходится еще прибегать и к собственной активности.

Основным атакующим элементом, призванным внед­риться в душевные закоулки послушного гражданин; является создание мифа.

Мы все живем среди мифов, и мифы управляют нами. А посему они и представляют главную форму всего по­литического оснащения, действуя безотказно. Человеку свойственно в качестве защитной реакции создавать ил­люзии и верить в них, и потому он в который раз полага­ется на пламенные заверения о приходе великого вождя, мудрого политика или национального героя, способного обеспечить эпоху великих перемен.

«Не может быть обманут тот, кто сам не хочет быть обманут» — как психологически достоверно до сих пор звучат шекспировские слова! Выходит, что многие и мно­гие представители породы человеческой испытывают наслаждение, когда их надувают? Но зато потом, в мину­ты прозрения, когда отчаяние и досада наваливаются на обманутых, они беспомощно хватаются за голову, хотя легче от этого не становится. И это не вина их, а беда. По­сему, не лучше ли, предварительно изучив законы чело­веческих реалий, начать жить, избегая катастроф, зачас­тую необратимых?

А потому я напоминаю, что данную книгу я предла­гаю тем, кто желает:

• разобраться в балагане человеческих страстей;

• изучить ловушки психопрограммирования;

• научиться из этих ловушек выбираться и больше и них не попадать;

• с легкостью уходить от роботизирующего «промывания мозгов»;

• овладеть приемами нейтрализации психических атак и психических вирусов — паразитов сознания;

• освоить методы глубинного управления собственной психикой;

• свободно ориентироваться в потемках души человече­ской;

• расширить сферу собственного влияния и стать мощ­ным и эффективным лидером.
^ ГЛАВА 1. Психотехника как форма массовой культуры
Так уж повелось, что самые революционные прорывы в этой области быстро занимают свое если и не почетное, то уж вполне заслуженное место на одной из ступенек эволюционной лестницы.

Вчерашние бунтари сегодня становятся патриархами.

Одни новые пророки с торжественных подмостков тихонько соскальзывают в безвестность, другие почетно покидают пьедестал, чтобы уютно обосноваться в акаде­мическом кресле.

Современная психотехника, говоря перефразирован­ными словами Эйнштейна, есть драма... драма идей. Я бы добавил — и драма страстей. И арена, на которой разыг­рывается эта драма, — человеческая масса, человеческая культура, человеческие культы.

Посему сквозная тема последующего изложения рас­сматривает психотехнологию не только как науку со сво­им методологическим аппаратом и фондом эмпири­ческих данных, но и как мощное проявление массовой культуры и спонтанно разветвляющееся мифотворчество.

Разумеется, логика такого подхода подразумевает и соответствующее смысловое наименование — «потре­битель».

Психономика как практический метод исследования возникла из принципиально нового направления психо­логии — психолингвистики, которое стало настоящим прорывом в современном мышлении: «Лингвистическая революция XX века состоит в признании того, что язык — это не просто некий механизм для передачи идей о мире, но в первую очередь определенный инструмент для при­ведения мира в существование. Реальность не просто "переживается" или "отражается" в языке — она действи­тельно создается языком» (М. Ландау).

Быть может, самым парадоксальным и труднодоступ­ным для обыденного понимания является то, что реаль­ность не отражается, но создается языком. В данном по­ложении могут сходиться различные философские и линг­вистические теории. Не углубляясь в последние, примем эту идею за очевидную в той области, которую представ­ляет собой психотехнология.

Так, например, гипнотические феномены или специ­фика рекламного воздействия проявляются как резуль­тат вследствие четко очерченной знаковой коммуника­ции — то есть наличия текста. Это касается и любой фор­мы суггестивной подачи информации, что очевидно.

Рассмотрим знаковую систему — как понятие и как феномен.
^ 1.2. Знаковые системы
Каждый человек формирует свою систему значимостей и принимает ту или иную знаковую систему, которая мог­ла бы служить ориентиром для опознавания первой. Взаимодействие этих двух систем позволяет личности структурировать в потоке реальности свою собствен­ную реальность иукрениться в ней, используя ее как оп­тимальный источник; активного потребления удоволь­ствия.

Система значимостей актуализирует адекватные ей переживания, а знаковая система генерирует их. Это удобно наблюдать в церкви, где сама по себе знаковая си­стема, включающая соответствующую атрибутику, риту­альность, символику, создает особый фон настроения. Если при этом в системе значимостей доминирующую позицию занимают идея и понятие Бога, то яркость это­го фона усиливается многократно — до такой степени, при которой оказывается возможным переход в качествен­но иное состояние сознания, а значит, и организма. При­чем для мозга, этого хладнокровного и никогда не уста­ющего биокомпьютера, абсолютно все равно, чем вызва­но новое состояние — силой ли веры, то есть фактором психическим, или некой сверхвысокой божественной энергией, то есть фактором метапсихическим. Для мозга это — одно и то же.

Сказанное мною может показаться парадоксальным — в том плане, что первопричиной того или иного чувства я считаю форму, знак, а не внутреннюю ориентацию в ценностно-смысловом континууме. И действительно, разве не религиозное чувство вызывает состояние эк­зальтации и вдохновения, а сопутствующая атрибутика лишь усиливает его? Разве это предположение, прямо противоположное тому, которое я выразил выше, не бо­лее очевидно?

Возможно, оно более очевидно, но, скорее всего, ме­нее достоверно. И дело здесь не в том, что человек ис­пытывает грусть оттого, что у него появляются слезы (ссылаюсь на известную теорию Джемса Ланге, соглас­но которой не чувство порождает адекватную физиоло­гическую реакцию, а, наоборот, физиологическая реак­ция вызывает соответствующую эмоцию).

Обратимся к истории мистицизма, которая может дать для изучения человеческой душевной деятельности гораздо больше материала, чем все, пусть даже самые новаторские, психотеории. В древних (и не столь древ­них) племенах шаман для того, чтобы расширить сферу своего влияния среди остальных, использовал (или ис­пользует) прежде всего знаковую систему — ритуалы, об­ряды, заклинания. Весь этот набор, конечно, потрясал во­ображение неискушенного первобытного обывателя и ге­нерировал в нем переживания с чрезвычайно высокой концентрацией аффекта. Явление индукции еще больше усиливало этот эмоциональный заряд. А общепринятая вера в духов, то есть официально узаконенная система зна­чимостей, направляла этот заряд в нужную сторону. Го­товность к состоянию аффекта находила выход, и в та­кой жестко организованной форме он был способен со­вершить физическую работу — независимо от своего носителя — убить на расстоянии или оживить умерше­го. В такие моменты все племя могло перейти в шаманс­кое состояние сознания (ШСС, по М. Харнеру). Однако, даже если современный цивилизованный человек, пред­почитающий горячую ванну «внутреннему огню» и чаш­ку кофе — «танцу силы», примет участие в шаманских таинствах и обрядах, он довольно скоро войдет в состоя­ние транса, на время отложив вместе с утренними газе­тами и свой скепсис. Иными словами, субъект может не принимать ту или иную систему значимостей и при этом находиться под влиянием соответствующей ей знаковой системы.

Другой пример, более близкий нашим культуральным запросам, показывает то же самое. Настоящая Йога яв­ляется настоящей лишь в Индии, и ее возникновение именно в Индии, а не в Германии или России не случай­но. И, несмотря на великое множество у нас различных сект, секций и школ йоги с не менее великим множеством новоиспеченных гуру, звание Йогин Иванов звучит ни­чуть не лучше, чем гоголевский «Иностранец Василий Федоров». Но стоит вам некоторое продолжительное время пожить в каком-нибудь индуистском храме, где практикуется йога, принимая участие в ритуалах и свя­щенных обрядах этого заведения, как ваше сознание начнет невольно регистрировать происходящие в нем своеобразные изменения. Я сам был свидетелем того, как духовно преображались западные европейцы, подолгу жившие в Индии.

Что сделал Дон Хуан с Кастанедой? В первую очередь он погрузил его в своеобразную знаковую систему, кото­рая начала исподволь влиять на состояние ученика и по­степенно изменять его сознание.

На первый взгляд сказанное здесь может показаться вариацией на тему старого лозунга, согласно которому среда оказывается первоначальным фактором, воздей­ствующим на человека. В какой-то мере в этом положе­нии есть доля истины — среда действительно является довольно важной структурой. Хотя она формирует лишь самые поверхностные пласты человеческой психики, не затрагивая глубинных. В этом смысле понятие среда сле­дует отличать от понятия знаковая система. Среда пред­стает как данность, которую не выбирают, а либо при­нимают, либо нет. По сути своей она нейтральна, и с этой точки зрения влияние, оказываемое ею на индивида, в большей степени зависит от свойств самого индивида. Это может быть город, улица, дом, учреждение, где живет или работает субъект. И сами по себе ни город, ни улица, ни учреждение никак не относятся к субъекту. Он — всего лишь часть этой среды наравне с теми предметами, кото­рые входят в ее состав, — кустарником, асфальтовыми до­рожками, другими людьми, животными и т. д.

Знаковая система всегда предполагает активное воз­действие, ее выбирают и устанавливают с ней обратную связь. Она подчеркнуто символична, и благодаря этой символичности она приобретает характер некоторой эзотеричности. Например, в каком-то городе, на какой-то улице расположено некое здание, где устраивают свои собрания последователи некоего культа или мистиче­ской школы. Для того, кто не имеет отношения к этой организации, данное здание так и останется элементом среды. Тот же, кто выбрал это здание для своего время­препровождения и предпочел его остальным, автомати­чески включился в определенную знаковую систему.

Знаковая система, в отличие от среды, способна ока­зывать влияние на глубинные процессы душевной дея­тельности и трансформировать их. Впрочем, ради этого и включаются люди в ту или иную знаковую систему.

Одна из фундаментальных человеческих потребнос­тей — потребность находиться под чьим-либо влияни­ем. Не имеет значения, какое влияние имеется в виду. Важен сам факт, что такая потребность существует. Ве­роятно, механизм ее развития обусловлен движущей си­лой инстинкта самосохранения. Осознание человеком своего одиночества и смутной или явной опасности, окру­жающей его, вынуждает предпринять поиски покрови­теля. Из поколения в поколение выстраивается иерар­хическая лестница, скрепленная цементом страха за свое существование. Вершину этой пирамиды занимают метапсихические персонажи — боги, демоны, духи. Они не­постижимы, таинственны и всесильны. Их бытие внед­ряется в повседневную жизнь в виде огня, ветра, смерти. Власть стихий беспредельна и всесильна, и эта власть может как покарать, так и вознаградить. Однако для того, чтобы вести переговоры с этими силами, необходим че­ловек, который бы владел их языком. Так появляется каста жрецов, шаманов, прорицателей. Они и создают первые знаковые системы. Знаковая система предстает как средство, способное защитить и принести благодать. Но ее загадочный, притягательный и завораживающий ореол тщательно Поддерживается вновь созданным ин­ститутом священнослужителей. Рождается новое таинство, а с ним и новый трепет — завершается формирова­ние системы значимостей, центральное место в которой занимает фигура вождя. И теперь рядовой член племени чувствует свою безопасность, ибо его охраняют те, под чьим влиянием он находится.

Остальные, более поздние формы психосоциальной жизнедеятельности по существу являются лишь моди­фикациями представленной модели. Современный чело­век по-прежнему нуждается в чьем-либо покровитель­стве и влиянии, разница заключается лишь в личност­ных ориентациях: государство, церковь, семья, частная собственность, природа, красота и т. д. — все это фети­ши, которые призваны управлять людьми, и люди им служат. Хотя встречаются и ярко выраженные индиви­дуалисты с четкой эго-ориентацией — натуры сильные, незаурядные, стихийно призванные не подчиняться влия­нию, но влиять. В других людях они нуждаются меньше, чем последние в них. Но даже у таких своеобразных субъектов сохраняется потребность находиться под воз­действием. В данном случае это воздействие может ока­зывать или идея, или собственное эго.

Как бы то ни было, все те же закономерности мы на­блюдаем ив процессе взаимодействия с психотерапев­тическими пациентами. Даже еще не видя врача, а лишь замечая табличку на двери кабинета, пациенты бессоз­нательно активизируют поток собственных проекций. Я был сам, еще во время работы в диспансере, свидете­лем случаев, когда некоторые склонные к психотическим реакциям пациенты, даже не переступив порог моего ка­бинета, еще там, в коридоре, по ту сторону двери, вклю­чали меня в свой бред. Как правило, это был бред воздей­ствия. Надпись «психотерапевт — гипнолог» оказывалась для них слишком мощным знаком, чтобы воспринимать ее адекватно. И лишнее напоминание о психотерапии и гипнозе активизировало их психотическую продукцию.

Они начинали видеть «лучи» или «чувствовали волны», которые якобы излучали мои глаза, или еще что-то в этом роде.

Что касается таблички и кабинета, то знаковая система этим не исчерпывается. Сам психотерапевт становится таким же элементом этой знаковой системы — здесь име­ется в виду и его поведение, и внешность, и имидж, кото­рые он себе избрал, и, конечно же, те методы, которые он предлагает. В этот ряд можно включить еще множество других черт и особенностей, однако знаковая система не является лишь набором случайностей. Она прежде всего характеризуется своими закономерными признаками и свойствами, не говоря уже о функциональном единстве, которое само собой подразумевается.

Это, в первую очередь, структурное единство — та­кая самоорганизация системы, при которой каждый ее элемент, играя самостоятельную роль, в то же время яв­ляется дополнением к другим элементам. В обычной ком­нате, например, картина, строго говоря, необязательна, хотя и желательна. И в любом случае комната остается комнатой, независимо от того, находится в ней картина или нет. Если же мы вознамерились посетить картинную галерею, в то время как оттуда вынесли все полотна, то подобное посещение явно лишается всякого смысла.

Следующими, не менее важными элементами знако­вой системы являются ритуалы и символика.

Наиболее же важное свойство знаковой системы, как это ни парадоксально звучит, является ее идеологическая нейтральность.

Дело в том, что знак сам по себе нейтрален, в чем и заключается его универсальность. Например, крест не несет никакого идеологического содержания, хотя как форма он и оказывает активное воздействие на мозг.

Это подтверждается тем, что в различных культовых и религиозных системах крест имеет различные значения. Примечательно, что первоначально он отвергался христианством, символом которого, как известно, явля­лось изображение рыбы.

Знак приобретает аффективный заряд, когда он начи­нает параллельно работать с системой значимостей.

Другим, достаточно характерным примером смысло­вой индифферентности знака является мандала. Янтры, графические изображения определенной структуры, ис­пользовались и используются в качестве объектов для медитации. Их созерцание может применяться и в лечеб­ных целях, и вместе с тем, для того чтобы эти процессы. проходили успешно, вовсе не обязательно понимать значение той или иной янтры. То же самое можно сказать и в отношении мантры. Кто может дать точный перевод «Ом мани падме хум»? И кто может объяснить точный смысл, который несет эта фраза?

Эти иллюстрации еще раз доказывают, что знак сам по себе не имеет смысла. Таковой обретается лишь тогда, когда знак становится символом. В таком случае символ можно определить как знак, наделенный аффективным зарядом.

Подобное различие оказывается весьма важным в чисто практическом, прикладном применении. Мне прихо­дилось неоднократно наблюдать за деятельностью цели­телей, чей арсенал лечебных средств исчерпывался лишь рекомендациями посещать церковь, креститься, ставит свечи и читать молитвы. Как этого и следовало ожидать, подобная тактика оказывалась эффективной примерно в пяти процентах случаев, если я только не преувеличи­ваю этот процент. И дело здесь не в том, что кто-то начисто был лишен религиозных переживаний или довольно спокойно относился к христианским таинствам. Причина неудачных действий такого народного терапевта заключалась в неумении создать подходящую для пациег та знаковую систему и включить его в нее.

Обобщая сказанное, можно прийти к выводу, что че­ловечество есть мифосоздающая и мифотворящая ци­вилизация — от своего появления и до настоящего мо­мента.

Существуют мифы коллективные — созданные тем или иным обществом (государством, этносом), и мифы индивидуальные — продуцированные и продуцируемые субъектом.

Поэтому естественно предположить, что все мы — в прямом смысле потребители, и не только товаров и иных звеньев модели «спрос — предложение». Мы являемся прежде всего, потребителями такого продукта, который называется психотехнологией.

Сама же по себе психотехнология является довольно мощным механизмом мифотворчества, который занима­ет стабильное и солидное место в антологии человече­ских ценностей наших дней.

Так как современная эпоха характеризуется чрезвы­чайным ускорением всех ее ритмов, то данная закономер­ность не обошла стороной и психотехнический мир, ко­торый отличается от того, каким он, скажем, пребывал в прошлом веке, так же, как современный автомобильный рынок — от первого автомобиля, созданного Фордом на задворках своего гаража.

Появилось огромное число всевозможных направле­ний, учений, методов, технологий, один простой пересчет которых займет далеко не одну страницу. Каждая круп­ная психотехнологическая школа, претендуя на свою монополию в соответствующем секторе рынка идей, раз­ветвляется в различных направлениях, действующих внутри нее, но в то же время стремящихся выбраться за пределы ее очерченных границ, создавая свои собствен­ные разработки и видоизменения. Примеров тому мно­жество. Любая теория, претендующая на ту или иную степень глобальности, является мифом.

В настоящее время наблюдается усиление тенденции, к проникновению в сферу психотерапевтической деятельности собственно эзотерических влияний, сориентированных на культ личности. Подобные течения либо ассимилируются частью официальных школ, либо занимают обособленное и альтернативное место в интересующем нас социальном институте. Данный процесс объясняется тем, что у определенной части потребителей повышается интерес к мистическому. Очередной миф взбудоражил воображение обывателя. Разумеется, хорошим стимулятором для проявления такого интереса является наличие психологических или патопсихологических проблем. По этому поводу было бы уместным вспомнить роман «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, где говорится о том, что человек ищет утешения у небесных сил, когда ему плохо на земле. И в данном случае невротический субъект ищет утешения в популярном мифе. Он становится потреблем данного мифа.

Но, для того чтобы стать потребителем чего-то, нужно к этому чему-то иметь склонность. Кто-то выбирает немецкие автомобили, кто-то американские — точно та же, как кто-то отдает предпочтение немецкой философии или литературе, а другого интересуют философия или литература американская. Выбор зависит от того, какому мифу старается соответствовать потребитель, с какой фигурой он себя отождествляет.

Потребитель является носителем своего индивидуального мифа и сообразно с этим ищет адекватного мифоносителя, каковым для него и предстает тот или иной психотехнологический (харизматический) лидер.

И если соответствие получилось, то возникает то, что называют психическим контактом, определяя этим понятием совместное сотрудничество и мифотворчество нашедших друг друга союзников. Именно нашедших друг друга, и именно союзников — в равной степени лидер ждет своего последователя, как и последователь ищет учителя. Разница определяется лишь тем, что лидер-учи­тель является выразителем мифа культурального, а по­требитель-последователь пребывает в изоляции своей системы верований. Но все-таки такой системы, которая обладает готовностью быть открытой тому или иному влиянию.

И успех психического влияния заключается не только в наборе технологий или методов, предлагаемых профес­сионалом, но и в способности одного мифоносителя во­влечь в свой концептуальный континуум другого, выра­жаясь проще — перетащить оппонента на свою сторону.

В связи с этим мне вспоминается давнее расхожее в психиатрических кругах и несколько упрощенное мне­ние, которое формулируется следующим образом: «Во что веришь, то и поможет». Подобное утверждение под­купает своей здравой очевидностью, но, увы, только ка­жущейся. Так, например, человек может верить в мощ­ную и таинственную силу гипноза, но при формальном проведении процедуры оказывается совершенно невос­приимчивым к данному методу воздействия. И наоборот, некоторые люди совершенно неожиданно для себя по­гружаются в глубокий транс, заранее категорически от­рицая такую возможность. "

Ведь сама по себе гипнотическая процедура — это ри­туал. А ритуал всегда мифичен. И таким образом, «веря» в гипноз, субъект неосознанно может не принять этот миф. Иными словами, в данном случае он не является потребителем гипноза.

И действительно, практический опыт работы с пси­хическими взаимодействиями показывает, что роль веры не имеет решающего значения.

Согласно философскому словарю: «Вера есть приня­тие чего-либо за истину, не нуждающееся в необходимом полном подтверждении истинности принятого со стороны чувств и разума...» Исходя из этого мы можем ска­зать, что феномен веры не является глубинным и дей­ственным механизмом личностной ориентации. Скорее всего, это одна из функций сознания, помогающая субъек­ту осваиваться в окружающей реальности и тем самым; некоторым образом снижать уровень тревожности, то есть вера сама по себе — психологическая защита.

Если уж говорить о решающем значении, которое предопределяет реакцию на то или иное воздействие, то следует отдать предпочтение не понятию веры, а явлению обозначенному как Алиби для сознания.

^ Алиби для сознания (АДС) мною определяется состояние потребителя, выражающееся в склонности последнего принять воздействие автора той или иной идеологической, психологической или научно-художественной модели. Понятно, что если воздействие удовлетворяет требования АДС, то оно усваивается субъектом, если же нет, то отвергается. В этом смысле можно допустить, что одним из компонентов АДС является доверие. Но хочу подчеркнуть — доверие, а не вера.

Учитывая элементы доверия, сообщение (направленное воздействие) создает алиби для сознания, и после нее в свою очередь побуждает потребителя принять сообщение, включить его в свою систему смыслов. Приняв же данное сообщение, субъект начинает действовать в соответствии с его содержанием — теперь он полностью готов к тому, чтобы стать обитателем, персонажем мифа. Соответствующее ощущение сопричастности чему-то более глобальному и таинственному делает переживания человека более интенсивными и привносит в его самоосознание глубокий смысл.

Таким образом, происходит трансформация сознания которая переживается; личностью как нечто значительное и значимое. И в зависимости, от актуального коптев ста подобное изменение определяется как «исцеление», «прорыв», «просветление», «расширение сознания», «психологический рост» и т. п.

Подводя итоги сказанному, можно сделать вывод о том, что современный этап развития психотехнологии является одним из ярких проявлений феномена массо­вой культуры. И эта психотехнологическая культура об­ретает положение мощного и сильнодействующего мифа. А современный психотехник продолжает играть роль хранителя, сказителя, и если повезет, то и творца мифа.

Данный подход побуждает в несколько ином ракурсе посмотреть на феномен исцеления. Само слово «исцеле­ние» (имеются в виду российская ментальность и соот­ветствующая ей речевая и языковая структура), род­ственное однокоренному понятию «целостность», подра­зумевает такое качество человека, которое позволило бы ему сдвинуться со своего существования как замкнутого на себе индивида в сторону включения его в более широ­кую и культурально заданную систему мифа. Такое объ­единение позволяет обрести, благотворное состояние це­лостности и цельности.

На современном этапе психотехнология представля­ет собой одну из форм массовой культуры (mass media). С другой стороны, является генератором мифотворче­ства.

Взаимодействие лидера (психотехнолога) и последо­вателя (потребителя) есть совместное мифотворчество.

Главный успех психического воздействия и успеш­ность самого психотехнолога зависят от того, насколько последний готов работать в качестве мифоносителя и мо­делировать свое поведение в соответствии с выбранным мифом (имидж мифоносителя).

Различные психотехники, методы, методики, приемы тем не менее необходимы; ибо они являются новым опи­сательным средством, создающим алиби для сознания и таким образом формирующим элементы доверия.

Предпочтение того или иного мифа в качестве утилитарной модели зависит от содержания глубинных комплексов психотехнолога.

Поскольку одной из характернейших черт XX века стало усиление субъективности и возникновение личных концепций реальности, то современный психотехнолог-лидер самым естественным образом представляется фигурой, осуществляющей творческий поиск. В этом плане он сходен с художником, претворяющим в материальное воплощение свое внутреннее иллюзорное пространство.

В данном смысле выдающийся психотехнолог созда­ет, а посредственный поддерживает массовое искусстве утилитарного назначения.

В отличие от влияния, центрированного на аудитории, в настоящее время более актуальным представляется влияние, центрированное на лидере, — процесс, при котором рефлексирующий лидер, центрируясь на себе, одновременно осуществляет взаимодействие с другими.

Подобная стратегия призвана обеспечить достижет прозрачности.

По моему определению, быть «прозрачным» — это значит быть способным не сообщать бессозн