Реферат: Детского церебрального паралича


Ученый без трудов – это дерево без плодов


ВОПРОСЫ ЭТИОПАТОГЕНЕЗА

ДЕТСКОГО ЦЕРЕБРАЛЬНОГО ПАРАЛИЧА

реферативный обзор состояния проблемы

(по литературным источникам до 1999 г.)


Выбор чужих мыслей требует работы собственной мысли.

Жан Лабрюйер.

Когда исполняется судьба, врач становится глупцом.

Арабская пословица.


Глава I. Определения ДЦП. По существующим на сегодняшний день представлениям, разделяемым большинством ученых, paralysis cerebralis infantilis, детский церебральный паралич – ДЦП представляет собой группу центральных двигательных нарушений (корково-подкорковых синдромов), при которых в антенатальном, перинатальном и/или раннем неонатальном периодах развития происходит острое и/или хроническое воздействие этиологического фактора (факторов), приводящее к повреждению головного мозга и последующему нарушению развития преимущественно двигательной сферы.

Определения ДЦП, даваемые разными авторами, в основном, схожи: “группа заболеваний, различных по этиопатогенезу и анатомическому субстрату с общим признаком в виде нарушения двигательной функции вследствие врожденного или приобретенного в первые годы жизни поражения соответствующих систем головного мозга” (М.О.Гуревич, 1937); “состояния, представляющие пеструю смесь пирамидных и внепирамидных симптомов” (М.Б.Кроль, Е.А.Федорова, 1966); “различные параличи и парезы, развивающиеся в детском возрасте” (Х.Г.Ходос, 1974); “группа непрогрессирующих синдромов повреждения головного мозга, проявляющихся двигательными расстройствами” (Т.А.Тальвик с соавт., 1989); “органическое поражение мозга, которое возникает в период внутриутробного развития, родов или в период новорожденности, сопровождающееся различными двигательными нарушениями” (Т.Г.Шамарин, Г.И.Белова, 1996) и т.д. и т.п. (К.А.Семенова, 1968; К.А.Семенова с соавт., 1972; Е.В.Шухова, 1979; М.Вейсс, А.Зембатый, 1986; В.И.Козявкин, 1992; Ю.Кюльц с соавт., 1984; М.К.Недзьведь, 1996; Т.А.Томберг с соавт., 1989; Д.С. Футер, 1965; R.Behrman, V.Vaughan, 1987; J.M.Perlman et al., 1993; F.S. Pidcock et al., 1990 и мног. др.).

Таким образом, большинство авторов считают диагноз ДЦП собирательным, объединяющим группу синдромов, возникающих в результате недоразвития и/или повреждения мозга в пренатальный, интранатальный и/или ранний постнатальный периоды и в дальнейшем проявляющихся, прежде всего, неспособностью сохранять позу и выполнять произвольные движения и признают, что “этот термин (ДЦП) не может включить в себя все многообразие патологических сдвигов, возникающих при этом заболевании” (И.Н.Иваницкая, 1993).

Наиболее развернутое определение ДЦП приведено в коллективной монографии К.А.Семеновой, Е.М.Мастюковой и М.Я.Смуглина (1972): “детский церебральный паралич – это заболевание, начавшееся в период внутриутробного развития плода под влиянием многих или даже одной какой-либо вредности, но вызывающих к жизни одно из основных звеньев патогенеза – иммунопатологические механизмы, продолжающие свое действие в течение ряда лет после рождения ребенка. Такой взгляд на патогенез детского церебрального паралича дает нам основание рассматривать это заболевание не только как проявление остаточных изменений в мозге после перенесенных асфиксии и родовой травмы, но считать, что оно служит также проявлением текущего в определенных временных рамках процесса, в патогенезе которого резидуальные явления играют, хотя и значительную, но отнюдь не основную роль”.

Термин детский церебральный паралич впервые был введен Зигмундом Фрейдом в 1893 г. В 1958 г. на международном совещании невропатологов в Оксфорде это заболевание было выделено в отдельную нозологическую форму. В 1973 г. в отчете международного комитета по инсультам термин “ДЦП” был назван “туманным ярлыком”. Возможно, поэтому в ДЦПологии существует большое количество своеобразных “фантомов” науки – ложных, недостоверных утверждений и выводов, непроверенных и неподтвержденных фактов, необоснованных гипотез и концепций. Однако – “количество гипотез обратно пропорционально ясности вопроса” (В.В.Фролькис, 1970).

По мнению Л.В.Антоновой и В.Д.Левченковой (1994), для полноты представления о патогенетических основах ДЦП и проведения адекватной терапии необходимо решить вопрос о степени вовлечения сегментарных структур в патологический процесс при данном заболевании. Авторы справедливо подчеркивают, что клиническими методами зачастую не удается определить наличие повреждения спинальных структур.

Перефразируя высказывание В.Л.Голубева с соавт. (1999) о паркинсонизме, ДЦП – трагическая и одновременно блестящая модель для изучения закономерностей целого и поврежденного мозга. Абсолютно права К.А.Семенова (1997), что клиника и патогенез ДЦП фактически включают в себя все разделы науки о мозге. Это обстоятельство, пишет К.А.Семенова в другой работе (1994), вызывает особую сложность, так как поражение мозгового вещества при ДЦП крайне мозаично; имеют место как патоморфологические изменения в основных мозговых структурах, так и поражение их вертикальных и горизонтальных связей, что нередко маскирует области основной локализации мозгового поражения и в топическом плане ложно характеризует развитие ведущих клинических симптомов и синдромов – гиперкинезов, атонически-астатического синдрома, различных вариантов патологии мышечного тонуса.

Еще в первой половине XX века в группу детских церебральных параличей включали различные плегии, олигофрении, в том числе и болезнь Дауна, гидро-, макро-, микроцефалии и другие врожденные уродства головного мозга (М.О.Гуревич, 1937). По статистике Нодаше (цит. по: М.О.Гуревич, 1937) двигательная недостаточность (на детском материале) встречается у 75% идиотов, 50% имбецилов, 25% дебилов и 2% нормальных. По статистике Осиповой (цит. по: М.О.Гуревич, 1937) у тяжелых имбецилов двигательная недостаточность наблюдается в 95%, у легких имбецилов – в 60%, у дебилов – в 40% всех случаев. По данным Айрелянда (цит. по: М.О.Гуревич, 1937), из 116 идиотов лишь 5 начали ходить вовремя, остальные же с опозданием. В наше время при изучении структуры атаксического симптомокомплекса у 133 детей Л.Г.Сидориной (1994), наряду с 43 детьми с атонико-астатической формой детского церебрального паралича, выделена группа из 30 детей с атонико-астатическим синдромом при врожденной гидроцефалии.

По мнению Л.О.Бадаляна (1984), характерной особенностью ДЦП является нарушение моторного развития ребенка, обусловленное, прежде всего, аномальным распределением мышечного тонуса и нарушением координации движений. Безусловно, пишет Т.Н.Осипенко (1996), что ДЦП – это не чисто двигательное нарушение мозга, а сложный полиморфный синдром, как по клинике, так и по патогенезу и этиологии, затрагивающий психическую и эмоционально-поведенческую сферу деятельности, однако приоритет двигательной дисфункции однозначен. Клинический полиморфизм ДЦП заключается не только в многообразии поражения двигательной системы, интеллектуально-психической и речевой сферы, но и в наличии сопутствующих синдромов: эпилептического, гипертензионно-гидроцефального и вегетативной дистонии (Л.О.Бадалян с соавт., 1988 и др.), которые в значительной степени осложняют течение заболевания, ухудшают прогноз и вызывают дополнительные трудности в процессе медицинской абилитации и социальной их адаптации (В.А.Клименко, Д.Л.Герасимюк, 1992). К тому же, возрастные клинические особенности эпилептического синдрома при ДЦП, а также морфофункциональные изменения, которые лежат в основе поражения двигательной системы и формирования эпилептических припадков, изучены недостаточно (М.Л.Сумеркина, 1997).


***

Глава II. Мозг и организация движений.

§ 1. Организация произвольных движений и в настоящее время является одной из ключевых и нерешенных проблем неврологии. Нервная система участвует в организации целенаправленной активности. Движения являются компонентом общей активности, которая должна удовлетворять потребности организма и обеспечивать выживание вида. Все многообразие видимых форм движений животных и человека зиждется на нескольких основных физических законах перемещения тел в инерционном пространстве. Поэтому при изучении нервных механизмов управления двигательной системой необходимо всегда учитывать механическую природу объекта управления (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).

Двигательная система осуществляет несколько конкретных целевых функций. У высших млекопитающих и у человека выделяют ряд функций, связанных с мышечной активностью (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978): 1 поддержание определенной позы; 2 ориентация на источник внешнего сигнала (двигательный компонент ориентировочной реакции, глазодвигательные реакции, удержание равновесия); 3 локомоция – перемещение тела в пространстве; 4 манипулирование (в более широком контексте, чем только оперантные движения конечностей).

Функциональной основой системной организации мозга является внутрицентральное (межструктурное) взаимодействие. Не вызывает сомнения непрерывность этого взаимодействия. Многочисленные данные современной нейрофизиологии свидетельствуют о том, что в системе каждого анализатора функционируют прямые и обратные связи, и только при условии их постоянного взаимодействия может осуществляться анализ и синтез поступающей информации, что полностью совпадает с мнением нейроморфологов (Г.И.Поляков, 1964, и др.). Управление движениями, осуществляемое путем изменений активности соответствующих групп мышц, может производиться только при наличии необходимой информации о положении, скорости и ускорении движения звеньев тела, а также об эффективности нервно-мышечной передачи.

Долгое время основные представления о механизмах двигательного управления строились на положениях концепции кольцевого управления, рассматривающей проприоцептивную обратную связь как обязательный и решающий фактор регулирования временных и пространственных характеристик движения (Н.А.Бернштейн, 1947), и определяли двигательный анализатор как систему саморегуляции, включающую прямые (восходящие) и обратные (нисходящие) каналы и обеспечивающую непрерывную обработку и регуляцию потока проприоцептивной импульсации по типу нервного кольца (Н.А.Бернштейн, 1966; А.С.Батуев, 1967, 1972, и др.).

Вместе с тем, как подчеркивал Ч.С.Шеррингтон (1969), прежде чем установится окончательная связь с двигательным нейроном, чувствительные нейроны конвергируют и входят во взаимодействие друг с другом, образуя промежуточные нервные пути, общие для целой группы чувствительных нейронов. Идею Ч.С.Шеррингтона о принципе конвергенции активно принял и развил А.А.Ухтомский (1950), который впервые выдвинул представление о специфической роли механизма конвергенции в деятельности корковых аппаратов двигательного анализатора. Это положение явилось отправным пунктом экспериментальных поисков, которые привели к формированию общебиологического принципа конвергенции анализаторов в интегративной деятельности мозга (Э.Ш.Айрапетьянц, А.С.Батуев, 1969). В то же время становится все более очевидным, что изолированный анализ нейрофизиологических механизмов сенсорных и двигательных систем затрудняет понимание организации различных целостных функций мозга.

В настоящее время прежние критерии классификации кортикальных отделов на сенсорные и моторные подвергаются серьезной критике (J.T.Diamond, 1979). По-видимому, считает Г.А.Куликов (1989), само представление о сенсорной и двигательной функциях мозга является весьма условным и отражает необходимый этап исследований единства процессов сенсомоторной координации. Классические представления о сенсорной организации целенаправленных двигательных актов на основе последовательного характера процессов, протекающих в специфических образованиях сенсорных систем, ассоциативных и моторных областей коры уже не могут рассматриваться в качестве единого общего принципа. Эти положения современной нейробиологической науки должны приниматься во внимание при изучении вопросов патогенеза и разработке лечения такого, считающегося большинством авторов чисто двигательным, заболевания, как детский церебральный паралич. К сожалению, устаревшие патогенетические интерпретации заложены уже в самом определении ДЦП.

В последнее время получило также широкое распространение представление о ведущей роли в процессах управления движениями фиксированных центральных команд (Я.М.Коц, 1975; М.А.Шик, 1976). Более того, экспериментально показано (И.Б.Козловская, 1976), что существует возможность сохранения и образования у животных ряда двигательных навыков при полном устранении соматической обратной связи. Было показано также (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978), что быстрые движения баллистического типа относительно независимы от сигналов обратной связи, а медленные движения в значительной степени зависят от их наличия.

Существуют две системы кольцевого взаимодействия, обеспечивающие управление движениями. Первая – внешняя механическая связь между кинематикой и сигналами, и, наоборот, вторая – внутренние информационные контуры в рецепторном, нервном и мышечном аппаратах, определяющие необходимую активность мышц (А.С.Батуев, 1978). Полагают, что коррекция изменения мышечных сил происходит на разных уровнях нервной системы в зависимости от значимости и сложности движения (М.А.Айзерман и др., 1974; Н.А.Бернштейн, 1947; М.А.Шик, 1976).

Поскольку пока не существует строгих критериев для определения числа уровней управления в зависимости от требований к структуре движения, то естественная иерархия управления может включать (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978): 1 уровень принятия решения; 2 алгоритмический уровень; 3 динамический уровень, каждый из которых обладает своими источниками информации и выходными устройствами. Эти уровни могут соответствовать различным уровням реального управляющего устройства – центральной нервной системы. Так, если подкорковый уровень связан с набором врожденных или автоматизированных программ (Г.Н.Орловский, 1973; М.А.Шик, 1976; S.Grillner, 1975), то кортикальный уровень организует спинальный моторный аппарат для выполнения произвольных и тонких движений (М.Е.Иоффе, 1975; Я.М.Коц, 1975). В свою очередь, эти центральные аппараты должны быть организованы с учетом сенсорной информации от всех афферентных систем (А.С.Батуев, 1973; А.С.Батуев, 1977; А.С.Батуев, 1978).

По мнению Н.Н.Василевского (1972), процесс проведения возбуждения, вносимого в ЦНС каким-либо раздражителем, по крайней мере, разбивается на три этапа: 1 специфическое возбуждение в восходящей системе анализатора раздражителя с последующей неспецифической активацией в связанных с ним структурах мозга; 2 активация памяти и воспроизведение выработанной ранее определенной пространственно-временнòй структуры (программы) возбуждения; 3 интеграция этих возбуждений обеспечивает “конечную” активацию системы, управляющей специфической условнорефлекторной реакцией.

По современным представлениям, в формировании алгоритмов движения (двигательных программ) ведущую роль играют стрио-паллидарная и мозжечковая системы (H.H.Kornhuber, 1973), в то время как кортикальный уровень больше связан с процессами принятия решений и тонкого сенсорного контроля, связанного с анализом сложных сенсорных сигналов (E.V.Evarts, W.T.Thach, 1969; R.Porter, 1972).

Рассматривая всю систему нервного контроля движений, необходимо иметь ввиду, что конечным путем, пунктом приложения управляющих воздействий со всех уровней является мотонейронный пул спинного мозга и связанная с ним биокинематическая цепь (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978). Представляется существенным, указывает Г.А.Куликов (1989), что возбуждение мотонейронов в естественных условиях возникает при активации нескольких нисходящих трактов, т.е. при условии пространственной и временнòй суммации импульсных потоков от разных уровней ЦНС. Поэтому перерыв нисходящих путей при спинальном шоке приводит к выключению большого количества возбуждающих влияний на альфа- и гамма-мотонейроны и другие спинномозговые нейроны, а также к растормаживанию тормозных спинальных нейронов. Все это приводит к выраженному подавлению рефлексов.

Каждой отдельной мышце в спинном мозге соответствует популяция альфа- и гамма-мотонейронов (пул), первые из которых иннервируют экстрафузальные, а вторые – интрафузальные мышечные волокна. Гамма-эфферентная проводящая система как компонент общей пирамидной системы, гамма-мотонейроны спинного мозга и их отростки, регулирующие сокращение интрафузальных мышечных волокон и поток проприоцептивной информации в центры, замыкают кольцо обратной связи в конструкции аппаратов двигательного анализатора (Р.Гранит, 1957; Д.А.Василенко, П.Г.Костюк, 1966; Ф.В.Северин, 1966; А.С.Батуев, 1972).

Величина пула зависит от величины мышцы и может занимать от одного до нескольких сегментов спинного мозга. Основной задачей пула является преобразование входных управляющих сигналов от верхних уровней ЦНС и от рецепторов в команды к мышцам. Другими словами, конструкция пула определяет порядок вовлечения некоторого числа мотонейронов в выполнение какой-либо двигательной задачи. Этот порядок почти исключительно обусловлен формой, размером, возбужденностью (или заторможенностью) и другими свойствами мотонейронов, которые зависят от формы (E.Henneman, 1974). Этот феномен обозначается как принцип величины (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).

В конструкции элементов спинного мозга находит свое отражение принцип рефлекторного взаимодействия. Как известно, спинальные рефлексы – это совокупность элементарных позных и двигательных актов, которые могут осуществляться без участия вышележащих отделов центральной нервной системы. На сегментарном уровне мотонейронный пул и соответствующая мышца составляют замкнутую систему, в основе функционирования которой лежат миотатические рефлексы (возбуждающий моносинаптический и тормозной дисинаптический). Анализ распределения афферентных входов Iа (физиологический и морфологический) показал, что каждое отдельное волокно проецируется почти на все мотонейроны пула, причем характер проекций на разные клетки отличается только локализацией на соматодендритной мембране. Терминальные бутоны афферентов Iа моносинаптического рефлекса оканчиваются на строго определенных участках рецептивной мембраны мотонейрона. Сами мотонейроны располагаются очень упорядоченно в продолговатых колонках (Л.В.Блуменау, 1925 – цит. по: Т.П.Жукова с соавт., 1984), которые тянутся на значительное расстояние по рострокаудальной оси передних рогов спинного мозга. Поражению этой группы клеток в результате внутриутробной гипоксии придают большое значение в формировании двигательных расстройств, в частности, при детском церебральном параличе (Т.П.Жукова с соавт., 1984).

Большие мотонейроны обладают бòльшим количеством входов, чем маленькие. Однако, ввиду большей возбудимости маленьких мотонейронов (их более низкого порога) при одной и той же величине возбуждающего потока, они будут срабатывать прежде всего, т.е. раньше больших фазических. Это приводит к тому, что величина входного возбуждающего сигнала точно определяет число работающих мотонейронов. Если учесть к тому же, что основной функцией моносинаптического рефлекса является удержание постоянной длины мышцы при разных нагрузках, тогда становится очевидным, что такая организация пула приводит автоматически к точному соответствию величины возбуждения мотонейронного пула и величины внешней нагрузки. Экспериментально показано, что каждый мотонейрон начинает разряжаться только по достижении строго определенной нагрузки (колебания меньше 3%), и порядок его вовлечения не зависит от того, каким путем достигнуто это значение нагрузки (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).

При активации больших мотонейронов одновременно активируются и маленькие клетки, причем пороговая величина активирующего входа для больших клеток значительно превышает пороги маленьких. Поэтому у маленьких клеток создается избыток возбуждающих влияний, вследствие чего они становятся более устойчивыми к тормозным влияниям – при подаче тормозного влияния клетки будут замолкать в строго обратном порядке.

Показано (E.Henneman, 1974), что по физиологическим критериям тормозной вход (а также дисинаптический рефлекторный и супраспинальный стволовой) обладает теми же характеристиками распределения на мембране мотонейронов, что и Iа вход, причем одной из его основных функций является как раз поддержание строго определенного порядка рекрутирования путем снижения эффективности возбуждающих влияний (т.е. обеспечение динамического диапазона модуляции мышечных сокращений). Другим механизмом ограничения активности мотонейронов служит возвратное торможение через клетки Реншоу. Доказано, что любой величине активирующего входа автоматически подбирается соответствующая величина эфферентного залпа, независимо от источников этих активирующих влияний.


§2. Механизмы ориентационных движений и позы. Система ориентационных движений связана с двумя важными функциями: 1) ориентацией тела относительно координат внешнего пространства и 2) установкой сенсорных датчиков в положение наилучшего восприятия внешнего стимула. В первом случае примером может служить функция поддержания равновесия, во втором – механизм зрительной фиксации. В пространственной ориентации человека наибольшее участие принимают системы зрительной, вестибулярной, проприоцептивной и тактильной чувствительности (L.R.Young, 1973).

А.С.Батуев и О.П.Таиров (1978) описывают позу тела как совокупность некоторых значений суставных углов, обладающих определенной ориентацией в поле тяготения. Механизмы позы распадаются на две категории: 1) механизмы фиксации определенных положений тела и конечностей, т.е. фиксация движения в суставах, и 2) механизмы ориентации сегментов тела относительно каких-то внешних координат. К механизмам второго вида относятся такие, как механизмы поддержания равновесия (ориентация относительно вестибулярной вертикали) или установки тела относительно зрительной вертикали. Поза тела как исходное состояние накладывает также некоторые ограничения на последующее движение. Можно также считать, что одной из целей движения является смена позы, которая может происходить скачком (при помощи фазических быстрых движений). Позные двигательные акты и их координация с целенаправленными движениями осуществляются, главным образом, структурами ствола мозга, тогда как сами целенаправленные движения требуют участия высших нервных центров. Для описания множества различных реально существующих поз нет в настоящее время сколько-нибудь разработанной классификации.

А.С.Батуев и О.П.Таиров (1978) разделяют механизмы позы на те, которые управляют фиксацией суставов, и те, которые определяют ориентацию тела в пространстве.


§3. Удержание постоянного положения сустава. Постоянство положения сустава достигается при уравновешивании моментов сил, действующих на этот сустав (внешней нагрузки, активного сокращения мышц, вязкоупругих сил мышц). При постоянстве нагрузки суставной угол будет однозначно определяться соотношением активности мышц-антагонистов (или их относительной длиной). Силу активного сокращения и вязкоупругие свойства мышц обозначают как жесткость мышц (А.Г.Фельдман, 1974). Соответственно, жесткость мышцы обусловливается длиной мышцы и величиной ее активации со стороны мотонейронного пула. На низшем спинальном уровне управления величина мотонейронной активности будет зависеть не только от длины мышцы, но и от коэффициента передачи моносинаптического рефлекса растяжения (А.Г.Фельдман, 1974).

^ В отсутствие каких-либо посторонних команд (супра- или проприоспинальной природы) сустав займет некоторое среднее положение, соответствующее уравниванию жесткости мышц-антагонистов или уравниванию жесткости мышц и действию внешней нагрузки. При постоянном коэффициенте передачи рефлекса растяжения (стреч-рефлекса) суммарная жесткость мышцы будет зависеть только от ее длины. Супраспинальные нисходящие влияния могут повышать активность альфа-мотонейронов, а также увеличивать коэффициент передачи стреч-рефлекса, повышая активность альфа-мотонейронов.

Так как для поддержания определенного суставного угла имеет значение только отношение напряжений мышц-антагонистов, оно наблюдается в различных условиях активации альфа- и гамма-мотонейронов. Интересно отметить, что влияния вентромедиальной системы (например, ретикуло-спинального тракта) адресуются, в основном, к статическим гамма-мотонейронам, повышающим статическую чувствительность мышечных веретен, в то время как латеральная система влияет преимущественно на динамические гамма-мотонейроны, повышающие динамическую чувствительность. Например, у людей с болезнью Паркинсона нарушено функционирование бледного шара, который в норме оказывает подтормаживающее влияние на динамическую гамма-систему, что вызывает резкое повышение динамической чувствительности, приводящее к заметному тремору (P.Dietrichson, 1973).

Спинальные рефлексы являются основными механизмами низшего уровня, поддерживающими некоторый тонус мышц. Эффективность этих рефлексов определяется влияниями различных супраспинальных систем, направленных как непосредственно к альфа-мотонейронам, так и к гамма-мотонейронам.

^ Тонус мышц-экстензоров почти исключительно определяется активностью вестибуло-спинальных путей, среди которых выделяют латеральный вестибуло-спинальный тракт (ЛВСТ) – от ядра Дейтерса – и медиальный вестибуло-спинальный тракт (МВСТ) – от медиального вестибулярного ядра. Нейроны ЛВСТ формируют моно- и дисинаптические связи с мотонейронами экстензоров аксиальной мускулатуры туловища и шеи и экстензоров задних конечностей. Связи с мотонейронами экстензоров передних конечностей, в основном, полисинаптичны. Эти связи возбуждающие. Этот тракт также активирует гамма-мотонейроны соответствующих мышц. Моносинаптическое влияние нейронов ЛВСТ направлено, в основном, на статические гамма-мотонейроны, т.е. они увеличивают чувствительность статических мышечных афферентов. Одновременно нейроны ЛВСТ оказывают активирующее влияние на Iа тормозные интернейроны, участвующие в реципрокном торможении мотонейронов флексоров. Они активируют также интернейроны, включающиеся в осуществление перекрестного экстензорного рефлекса (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).

Однако нейроны МВСТ оказывают преимущественно тормозное влияние на экстензорные мотонейроны – не ниже шейного отдела спинного мозга (V.J.Wilson, M.Yoshida, 1969). Поскольку и ЛВСТ и МВСТ активируются из единого источника – лабиринтных рецепторов, они включены в единую вестибуло-спинальную систему, ответственную за поддержание равновесия туловища и головы, т.е. являются морфологическим субстратом вестибуло-спинальных рефлексов (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).

Другие нисходящие пути вентромедиальной системы оказывают смешанное влияние на альфа- и гамма-мотонейроны экстензоров. Отличительной чертой всех этих систем является их однонаправленность для альфа- и гамма-мотонейронов (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).

Основным антагонистом ЛВСТ на уровне ствола мозга является ретикуло-спинальная система, берущая начало в каудальном ретикулярном ядре моста (И.Б.Козловская, 1976; А.И.Шаповалов, 1976; S.Grillner, S.Lund, 1968). Волокна этого тракта спускаются в спинном мозгу в составе медиального продольного пучка (МПП) и иннервируют мотонейроны флексоров колена и лодыжки, экстензоров бедра, экстензоров и флексоров пальцев (S.Grillner et al., 1970; S.Grillner, S.Lund, 1968). Однако вследствие того, что влияния ЛВСТ и МПП направлены к разным мотонейронным ядрам, в целом выявляется четкая реципрокность их связей (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978). Влияние МПП направлено преимущественно на мотонейроны передних конечностей, шеи и спины (А.Г.Фельдман, Г.Н.Орловский, 1972). МПП активирует преимущественно статические гамма-мотонейроны (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).

Другими мощными источниками активации флексоров являются кортико- и рубро-спинальный тракты, которые относятся к латеральной нисходящей системе (H.G.M.Kuypers, 1964). Влияние этих трактов направлено преимущественно на активацию альфа- и гамма-мотонейронов флексоров при одновременном угнетении экстензоров. Рубро-спинальные влияния направлены преимущественно к мотонейронам аксиальной и проксимальной мускулатуры, а кортико-спинальные – к мотонейронам дистальных мышц. Эти тракты могут влиять как на статические, так и на динамические гамма-мотонейроны (P.Angaut, A.Brodal, 1967). Существует также рубро-спинальное облегчение Iа тормозного пути к экстензорам, аналогичное таковому для ЛВСТ по отношению к торможению флексоров (А.И.Шаповалов, 1976).

Таким образом, имеются две группы реципрокно организованных влияний на альфа- и гамма-мотонейроны флексоров и экстензоров, соотношение суммарной активности которых определяет некоторое положение суставных углов. Как показано исследованиями М.А.Айзермана и др. (1970, 1974), для поддержания суставного угла в этом случае используется простой алгоритм чередования всплесков активности антагонистов, целью которых является минимизация суммарной активности мышц данного звена. Работой именно этого механизма обусловлено наличие низкоамплитудного тремора (10 Гц) в задачах поддержания определенного суставного угла (М.А.Айзерман, Е.А.Андреева, 1970). В отсутствие внешней нагрузки рефлекторно будут активироваться только низкопороговые альфа-мотонейроны, а они, как показано выше, составляют группу тонических мотонейронов (А.Гидиков, 1975). Однако тонические ДЕ (двигательные единицы) отличаются небольшой силой, следовательно, в условиях больших быстро меняющихся нагрузок поддержание позы будет связано с активностью фазических ДЕ, иннервируемых более высокопороговыми фазическими альфа-мотонейронами. Компенсация таких нагрузок требует, помимо всего, еще и точного анализа направления их действия и учета целей текущего движения. Кроме того, информация о необходимом положении суставного угла может поступать и не от соматической, а от телецептивной сенсорной системы. Эти задачи для своего решения требуют, с одной стороны, наличия сложных координационных связей внутри позной двигательной системы, а с другой – связи между координатами внешнего пространства и внутренними координатами тела (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).

Основными рефлекторными системами, обеспечивающими такие связи, являются шейные установочные рефлексы и вестибуло-спинальные рефлексы (Р.Магнус, 1962 – R.Magnus, 1924).


§4. Шейные установочные рефлексы. Суть шейных рефлексов заключается в том, что положение головы или ее перемещение, обусловленное сокращением шейных мышц, влияет на активность аксиальной мускулатуры и проксимальных мышц конечностей (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978). Согласно Магнусу, интеграция тонических шейных рефлексов происходит на уровне шейных отделов спинного мозга (C1-C3) и нижней части продолговатого мозга. При повороте головы вокруг битемпоральной оси, т.е. в сагиттальной плоскости (сагиттальная плоскость — плоскость, разделяющая тело симметрично спереди назад, фронтальная — справа налево, горизонтальная — по горизонтали), происходит симметричное изменение положения конечностей: при наклоне головы вниз передние конечности сгибаются, а задние остаются в исходном положении или немного выпрямляются; при подъеме головы вверх повышается тонус экстензоров передних конечностей. При вращении головы повышается тонус мышц экстензоров на челюстной стороне и флексоров на скуловой стороне. Во время наклона головы к плечам повышается тонус ипсилатеральных экстензоров и контралатеральных флексоров (этот рефлекс несколько слабее предыдущего). Совместное действие этих рефлексов приводит к повороту всего тела в сторону поворота головы. Аналогичные влияния существуют и со стороны туловища: у децеребрированного препарата поворот туловища вызывает затем поворот головы.

Влияние от проприоцепторов мышц может распространяться по различным путям: по длинным проприоспинальным путям или через структуры покрышки (V.C.Abrahams et al., 1973). Показано, что пути от рецепторов шейных мышц, которые, кстати, характеризуются большим коэффициентом Фосса (число веретен на 1 г мышцы), поднимаются вверх до верхних холмов, где проецируются на нейроны, дающие начало текто-спинальному и текто-ретикуло-спинальному трактам. Текто-спинальный тракт от верхних холмов пересекается на уровне дорсальной покрышки и оканчивается, главным образом, в верхних шейных сегментах спинного мозга (R.Nyberg-Hansen, 1964), влияя, таким образом, преимущественно на шейные мотонейроны.

Шейные рефлексы могут включаться в системы нисходящих (D.C.Lloyd, 1941) и восходящих (П.Г.Костюк, 1973) проприоспинальных рефлексов, а также в систему бульбо-спинно-бульбарных рефлексов (M.Shimamura, K.Akert, 1975). Импульсация, идущая по спинно-бульбо-спинальной системе, оказывает короткое тормозящее действие на экстензорные мотонейроны (путем пресинаптического торможения афферентных рефлекторных путей) и пролонгированное облегчающее влияние на флексорный рефлекс (M.Shimamura, K.Akert, 1975). Предполагается, что частичное переключение спинно-бульбо-спинальных рефлексов осуществляется дорсолатеральной ретикуло-спинальной системой (O.Pompeiano, 1973).

Таким образом, шейные установочные рефлексы накладываются на систему сегментарных рефлексов при помощи трех типов связей: межсегментарных проприоспинальных связей, путей спинно-бульбо-спинальных рефлексов и текто-спинальных путей. Можно отметить, что шейные рефлексы объединяются с вестибулярными рефлексами, благодаря текто-спинальной системе (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).


§5. Вестибуло-спинальные рефлексы. Задачей вестибуло-спинальных рефлексов (ВСР) является сохранение положения и ориентации тела при движениях головы (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978). Источником афферентных сигналов служит лабиринт и отолитовый аппараты. Эти сигналы переключаются в вестибулярных ядрах и далее спускаются к мотонейронам спинного мозга (П.Г.Костюк, 1973; А.И.Шаповалов, 1976). В силу соматотопической организации вестибуло-спинальных нейронов наклоны или движения головы будут активировать совершенно определенные группы экстензоров таким образом, чтобы компенсировать эти движения (т.е. по типу управления вестибуло-спинальную систему можно отнести к системам с обратной связью).

Основой ВСР является трехнейронная цепь, состоящая из первичного вестибулярного афферента, вторичного вестибулярного нейрона и спинального мотонейрона. Аксоны вторичных вестибулярных нейронов формируют латеральный и медиальный вестибуло-спинальные тракты (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978). В системе ВСР можно выделить три типа вторичных вестибулярных нейронов: 1) быстропроводящие нейроны ЛВСТ, оказывающие возбуждающие влияния на спинальные нейроны (S.Lund, O.Pompeiano, 1968); 2) возбуждающие быстропроводящие нейроны МВСТ (S.Grillner, S.Lund, 1968) и 3) медленнопроводящие тормозные нейроны МВСТ (V.J.Wilson, M.Yoshida, 1969). Эта цепь не связана с мозжечком (T.Akaike et al., 1973).

Часть клеток дорсальной половины ядра Дейтерса не получает первичных вестибулярных афферентов, но зато к ней по восходящим волокнам в латеральных канатиках шейного отдела и далее через червь мозжечка идут возбуждающие входы от спинного мозга (O.Pompeiano, A.Brodal, 1962; T.Akaike et al., 1973). Цепь такого спинно-вестибуло-спинального рефлекса (СВСР) также включает нейроны ЛВСТ и МВСТ. А.С.Батуев и О.П.Таиров (1978) рассматривают цепь СВСР как систему упреждающего контроля, так как вход и выход пространственно разобщены, т.е. разнесены между шеей и конечностями, передними и задними конечностями, правой и левой стороной. Тесная связь цепи СВСР с червем мозжечка служит, по мнению этих авторов, основой упреждающего контроля в цепи СВСР.

Участие нейронов вестибуло-спинальных трактов в поддержании позы можно описать комбинацией двух рефлекторных цепей с различными типами управления, т.е. ВСР и СВСР. Эти цепи включают, соответственно, вентральную и дорсолатеральную часть ядра Дейтерса и действуют независимо, как система с вестибулярной обратной связью и спинальная система опережающего управления (А.С.Батуев, О.П.Таиров, 1978).


§ 6. Мозжечковый контроль нисходящей вентромедиально
еще рефераты
Еще работы по разное