Реферат: Придя в себя третий раз за день, мне стало понятно, что такое "déjà vu": голова находилась в уже привычном для неё состоянии боли, и надо мной опять маячила какая то физиономия

Придя в себя третий раз за день, мне стало понятно, что такое "déjà vu": голова находилась в уже привычном для неё состоянии боли, и надо мной опять маячила какая то физиономия! На сей раз физиономия того мелкого командира стрелецкого ОМОНа, что так быстро осуществил моё задержание. Единственное различие наблюдалось лишь в том, что теперь я оказался примотанным к лавке и надёжно связанным по рукам и ногам. А во рту у меня был забит здоровенный кляп, из какой то необыкновенно зловонной тряпки.

- Вот и очухался, родимый. Не зашибли ли тебя стрельцы ненароком! – рожа перед моим лицом искривилась от смеха. – А то они могут, ой, могут… ненароком то!

- Хотя надо было тебя зашибить! – резко поменял тон человечек, - У, ворюга! У самого царя хоромы обчистил, вещи царские да одёжу государеву унёс! Не побоялся, злодей. Ничего, мы всё ворьё бояться научим – казним тебя для острастки! На осиновый кол посадим, голову, как курице, отрубим, или в бочонке с маслом кипящем сварим! Страшно? Чего замолк то? А ну, говори, страшно или нет?

Ничего себе перспективы! Не успел в себя прийти, а из меня уже «курочку-гриль» с картофелем фри приготовить хотят. И подать её на вертеле - колышке осиновом! Во, попал! Уж лучше бы метлой голову проломили!

- Прошка, как же он тебе ответит, если ты ему в рот свою же портянку запихал? – прервал разглагольствования неуёмного садиста-кулинара чей-то голос.

Получается у меня во рту ещё и портянка! Фу-у, какая гадость!

- Ой, и то, правда, царь-батюшка. А я то думаю, чего он молчит да молчит, молчит да молчит?

Оказывается, здесь и коронованная особа где-то рядом располагалась! Вот бы посмотреть. К сожалению, лежа лицом вверх я не мог разглядеть, ни где царь, ни как он выглядит. Зато созерцал красивый резной потолок, скорее всего, государевых покоев.

- Вынь кляп. Я послушать хочу, что он скажет.

- Сейчас, сейчас! Уже вынул!

Лысый, которого, по-видимому, звали Прошка, засуетился и резким движением выдернул у меня изо рта свою благоухающую портянку, при этом, чуть не вырвав мне передние зубы. На что я сразу родил несколько невольных высказываний касающееся его мамы. Эти слова явно не понравились любящему сыну упомянутой особы и владельцу тухлого кляпа. Поэтому он моментально отреагировал на них весьма чувствительным подзатыльником.

- Ты, что ж, ирод, при царе ругаешься! Вот я тебе…

- Хватит! – потребовал Репка и обратился ко мне, - Как тебя звать?

- Турок, – ответил я, всё ещё разглядывая резьбу на потолке.

- Турок?

- Да. Турок Иван.

- Так этот паскудник ещё и басурманин?! Господи, да что ж такое на свете творится! На своих ворюг кольев не хватает, только и строгаем, так ещё и на иноверцев лес тратить придется…

- Умолкни! – оборвала Прошку монаршая особа. Тот мигом затих.

- Не басурманин я. Зовут меня так. Фамилия такая - Турок. И вообще я православный.

- А что ж ты тогда, православный, против Бога идёшь, у царя воруешь? – спросил самодержец.

- Кто ворует? Я ворую? – моему удивлению не было предела, - У какого царя?

- Это ж надо! – опять завёлся лысый череп, - Государя не признаёт! Басурманин и есть. Ты у нашего батюшки-царя воруешь! У, пусть ему всех благ, Репки!

- Прохор, ты замолкнешь? – прикрикнул тот, - Или тебе помочь?

- Всё, всё, я молчу, молчу, только…

- Прохор! – взревел венценосец.

Прошкин рот захлопнулся с быстротой капкана.

- Извините меня, пожалуйста, гражданин царь, но не понимаю, о чём этот скинхед престарелый говорит!

Отводить от себя обвинения, лежа в веревках, было очень неудобно, поэтому я решился на маленькую просьбу к царственной особе:

- И если вас, конечно, не затруднит, уважаемый государь-батюшка, попросите этого бритоголового меня хотя бы посадить…

- Посадить? Да тебя четвертовать мало! - влез, было опять негодующий придворный дистрофик, но быстро сник под монаршим взглядом.

- …Просто мне лёжа вас не видно. А я никогда в жизни настоящего царя не видел, так что очень посмотреть хочется!

- Посади его! Пусть на царя посмотрит,– самодовольно приказал Репка своему помощнику.

- Сейчас, сейчас. Он уже сидит, – лысый отмотал меня от лавки.

Теперь я смог немного приподняться и осмотреться. Мои предположения подтвердились – мы действительно находились в царских покоях. Кроме великолепного резного потолка, который мне пришлось довольно долго лицезреть, находясь в горизонтальном положении, резьба по дереву покрывала все стены обширных палат. Большую часть резного пространства занимала огромная композиция, повествующая о каких то многочисленных ратных подвигах Репки и его родни. То, что это именно он, я понял, сравнив оригинал, а именно самого владыку с его вырезанными на стене изображениями. Резчики постарались на славу, точно передав и красивое русское лицо государя и округлый абрис его лица, и коротко подстриженную бородку, и даже проницательный взгляд больших голубых глаз. Как раз этим взглядом и одаривал меня Репка, восседая в красиво расшитом кафтане на необъятном царском троне, стоящим посередине таких же огромных, как и сам трон, палат.

- Что, и, правда, никогда царя ни видел? – с недоверием спросил самодержец.

- Чистая, правда!

- Ну, и как царь? – поинтересовался Репка.

- Признаться лучше, чем ожидал! – скромно потупился я.

- Ожидал он, видишь ли! Нет, каков наглец! - Прохор попытался опять вставить своё веское слово, но тут же осёкся при виде красноречиво выставленного вперёд монаршего кулака.

- Я ж ожидал… думал… что цари они вот…, - показал я небольшой росточек, - Вот…, да вот…, - состроил я серьёзное лицо и оттянул длинную несуществующую бороду, - А здесь, извините конечно, государь-батюшка, нормальный мужик сидит, высокий такой, широкоплечий.

- Господи Иисусе, куда же ты смотришь! Это что ж делается-я-я-я-я! – упав на колени, заголосил пунцовый от злости Прохор, - Помазанника Божьего! Самого владыку, посреди бела дня, мужиком называют! Лапотником! Сыном крестьянским! Холопом неумытым!

- Что! – вскочил со своего трона взбешенный Репка, - Каким холопом?

- Не-еу-умытым, - трясущимся голосом повторил лысый, наконец-то понимая, что в своих красочных эпитетах шагнул немного дальше дозволенного. Прохор тут же поменял цвет лица с пунцового на белый. И попытался перевести гнев самодержца на меня:

- Так ведь это он так сказал!

- Во-о-он! – рык венценосной особы, наверное, было слышно далеко за пределами дворца, - Холоп неумытый!

Бледный дистрофик вылетел из палат быстрее пули, с треском захлопнув за собой массивные двери.

- Ну, а теперь давай рассказывай, как ты государев терем обворовывал, - предложил царь.

- Да не было такого! – возмутился я.

- Как же, не было? – удивился в свою очередь Репка, - Если мне Прохор доложил, что он сам лично, у вас под окном дома проходя, слышал, будто твой отец говорил, что ты вор и мои палаты обчистил.

- Да и одежда у тебя весьма странная, не нашего кроя, - продолжил свои умозаключения самодержец, - Ты её, наверное, из подарков-подношений заморских стащил. Тех, что мне купцы да гонцы привозят.

- Государь-батюшка, помилуйте! Да откуда у вас такая одежда то? Она же современная, фирменная, даже майка не сток и кеды не китай!

- Казню! – пообещал монарх и передразнил, - «Откуда у вас» - оттуда! Запомни – у Репки есть всё! Мне дарители чужеземные знаешь, сколько барахла понатаскали. А отказаться нельзя – скандал учинят! Политика! Так что всяких вещей набралось, почитай уж полтерема. Держать - жадно, выкинуть – жалко! Так среди этого хлама наверняка и майка, и, как ты сказал, а – «некитаи», найдутся. Вот там, наверное, и взял. Где ж тебе ещё такую одёжу найти?

- Да… - попытался ответить я, но меня оборвали.

- Цыц, говорю! Нашел, кому перечить! – самодержец сладко зевнул, потянулся и решил:

- Мне с тобой разбираться неохота. Но и Прохору отдавать на суд жалко. Молод ты да глуп ещё. Он же, хоть и мне верная поможа, и управа стрельцам моим знатная, и соглядай неплохой, больно уж мнителен и суров. Так, что с ним тебе смерти не избежать. Посему, давай так: признаёшься в воровстве – отпускаю, не признаёшься, артачишься – на кол тебе дорога! Суд да дело сейчас и закроем: мне твоя повинность - тебе царска милость! И думай быстрей…

Ничего не скажешь - заманчивое предложение! Врать не хотелось. Хотелось жить. И желательно подольше. К тому же сам государь, как видно, довольно спокойно относился к экспроприации лишних предметов ненужной одежды из закромов родины. Так что решение пришло само собой:

- Признаюсь, царь-батюшка! – упал я перед Репкой на колени, - Есть за мной грех - монарший «adidas» из покоев умыкнул. В содеянном раскаива…

- Вот и молодец! – оборвал меня владыка, вскакивая с трона, - На том и порешили! На первый раз прощаю! Больше не попадайся! Я в опочивальню, - владыка с хрустом потянулся, - А ты вон!

Второй раз повторять не пришлось. С криком «Спасибо!», я проворно выскочил за дверь, сбил с ног подслушающего там Прохора, чисто интуитивно пробежал по коридорам дворца, стукнулся о могучие плечи и боевые топоры царской стражи на входе, и кубарем выкатился на улицу.


Пронесло! Даже не верилось! Сердце колотилось, в руках ощущалась лёгкая дрожь, а ноги сами увлекали меня прочь от дворца и от греха подальше. Да, денёк выдался не из лёгких: сначала очутился практически в сказке, затем местная «родня» едва на вилы не насадила, а потом чуть до казни дошло! И это всё без завтрака и обеда!

А, кстати, подкрепиться бы мне и не мешало – желудок уже давно подавал жалобные сигналы, недовольно урча из-за отсутствия пищи. И поэтому я решительно отправился на поиски какого-нибудь супермаркета, магазина, забегаловки, столовки, заправки с кафешкой или хотя бы рынка, для того, что бы дать возможность челюстям как следует поработать.

Рынок отыскался достаточно быстро, буквально в паре сотен шагов от стены кремля. А в нём и обжорный ряд. Представленный ассортимент выпечки поражал своим разнообразием, но я и мой измученный голодом желудок решили остановить свой выбор на классических печёных пирожках с луком и яйцом. К сожалению, моих любимых – с картошкой, здесь пока не придумали. Испанские конкистадоры ещё не плавали грабить Америку и не привозили оттуда контрабандного овоща на рассаду. Поэтому и здешним обывателям вкус картошки был не знаком. Так же как кофе, табака, бананов и фейхоа. Хотя как жить без фейхоа? Не понимаю!

Выбор продавцов был так же обширен, как и их продукции, но я выделил среди всех невысокую коренастую торговку, бойкими рифмами делающую промоушн своему аппетитному товару:

- Пирожки с ливером, пирожки с веригой! Подбегай, честной народ, пирожок кидай-ка в рот! Пирожки с яблоками, пирожки с яйцом! Мужичок, не скупись, покупай… подкрепись! Пирожки со щавелем, пирожки с луком! Что ж, ты дедушка Ананий, мелочь теребишь в кармане? Ну-ка руки вынимай, пирожков всем покупай! Пирожки с грибами, пирожки с ревенем!

- Можно мне пару пирожков с луком и яйцом? – поинтересовался я.

- Можно пару, с пылу-жару! Скушай пирожок с яйцом, будешь ночью молодцом! – торговка интимно подмигнула, - Вот те, парень пирожок, гони денежку, дружок!

Я порылся в кармане штанов и достал оттуда юбилейную десятку с изображением одного из древнейших городов России – Вологды. Цен на пирожковых лотках не было. Поэтому, исходя из того, что у нас обычно выпечка стоит в пределах трёх-пяти рублей, я смело протянул монету шустрой продавщице:

- Червонца хватит?

- Червонца? – у торговки загорелись глазки, - Ох и щедр ты, парень, щедр словно…

- Боярин! – помог я неугомонной рифмоплётке, кинул в её ладонь десятку и, впившись в тёплый бок пирожка, зашагал прочь.

После голодного дня лук и яйца, нежно укутанные в подогретое тесто, показались мне пищей богов. Но вот куда смотрели эти самые боги, когда я в древней сказочной Руси необдуманно расплачивался монетой с чёткой гравировкой «БАНК РОССИИ 2007», сказать не могу. Наверное, на лук и яйца!


- Обокрали! – раздался сзади звонкий крик уже знакомой мне частной предпринимательницы, - Люди добры, обокрали – кучу пирожков украли! Ах, он чёрт плешивый – червонец то фальшивый! Задержите, подсобите – и бока ему намните!

Что бы вы сделали на моём месте? Правильно - я именно так и поступил – продолжая запихивать в себя практически честно оплаченные пирожки, понёсся по торговому ряду. Остальные представители малого бизнеса и им сочувствующие на удивление быстро среагировал на крики обиженной товарки и принялись меня обкладывать по всем правилам волчьей охоты. С одной стороны в мою сторону двинулась толстая торговка пирогами, которая как греческий дискобол раскручивала над своей головой парукилограммовый пирог с творогом, судя по всему, собираясь накрыть им меня сверху. С другой стороны на меня понёслась длинная продавщица хлебобулочных изделий с чем-то очень напоминающим тощий французский багет. Это произведение кулинарного искусства она зажимала на манер рыцарского копья подмышкой и видимо имела четкие намерения меня этим заколоть. Сзади, продолжала воинственно верещать оскорблённая и обиженная бизнес вумен:

- Вор, обманщик, голворез, все ему наперерез! Выбегай вдогонку – ставлю самогонку! Кто его побьет, тот её и пьёт! Дам в закуску холодца за поимку молодца! Нагоняй, лови живьём, и расправимся с жульём!

Скорее всего, я бы ушел. Но…

Но навстречу мне, промеж галдящих и негодующих тётушек, гордо вышагивала четвёрка удалых стрельцом, возвращающихся со службы домой. Чем они на этой службе занимались, я мог даже не гадать – эта была та самая зондер-команда, которая под предводительством Прохора уже осуществляла сегодня захват опасного расхитителя царского добра, то бишь меня. Парни тоже узнали мою особу. И очень обрадовались возможности получить премию за поимку, как видимо, сбежавшего из-под стражи, рецидивиста. Ну а бонусы в виде выпивки и закуски от работников торговли только добавили желания арестовать меня повторно.

Я нёсся на них как тепловоз по рельсам, прямо и неотвратимо. Свернуть было невозможности - по обе стороны располагались торговые павильоны. Один из стрельцов перевернул бердыш, нацеливаясь рукоятью на мою голову.

- Нет! Не надо! Только не по голове!

Обе катастрофы произошли одновременно. На заднем плане с громким ударом и кучей высокохудожественной ругани встретились «товарняк» торговки пирогами и «дрезина» владелицы батоновидного копья. Судя количеству творога, теста и обломкам лотков, взлетевших вверх, завал из выпечки и женских тел будут разбирать, по крайней мере, до вечера.

А на переднем плане с глухим ударом моя многострадальная голова произвела стыковку с древком стрелецкого бердыша. Как доложил бы в этом случае ЦУП, стыковка произошла успешно, однако экипаж находится без сознания.