Реферат: Ссср. «Оттепель»

СССР. «Оттепель»

«Однажды, уже после смерти Сталина, я гулял по улице Горького. Я чувствовал, что что–то изменилось, но не мог понять, что именно. Я остановился и две или три минуты просто стоял, глядя на улицу и проходящую толпу. И вдруг меня осенило – не было людей в форме! Годами каждый второй носил форму, не обязательно военную – форму железнодорожников, шахтеров, речного транспорта, министерства связи. За одну ночь она исчезла. Мимо меня проходили мужчины в серых пальто, на которых еще виднелись следы сорванных споротых погон и были пришиты новые пуговицы. Это стало символичной чертой послесталинского периода»

(Гаррисон Солсбери, корреспондент американской газеты в Москве с 1949 по 1955 год) Солсбери Г. Сквозь бури нашего времени. М., 1993, с. 122–123


Леонид Мартынов


^ ГРАДУС ТЕПЛА


Все-таки

Разрешилась,

Больше терпеть не могла,

Гнев положила на милость.

Слышите: Градус Тепла!


И через зимние рамы

Школьный доносится гам,

К небу возносятся гаммы,

Чтенье идет по слогам.


И на спортивных площадках

Лед под покровом воды

В трещинках и отпечатках,

Будто цыплячьи следы.


Знаете, что это значит?

Это ведь он, наконец,

Прямо над лужами скачет

Градус тепла, как птенец.


Что уж он хочет, малютка,

Как уж он будет расти,

Как уж до первопутка

Он ухитрится дойти –


Кто его знает! Но радость

Всем нам весна принесла.

Вы понимаете: градус,

Благостный

Градус

Тепла!

1954 г.


«Как-то не верилось, что больше не станет тюрем. А по запредельным землям с вечной мерзлотой под ногами распускали лагеря, валили сторожевые вышки, усыпляли конвойных собак за ненадобностью дальнейшего применения.

И появились на станциях и в поездах уцелевшие и отпущенные узники – с лагерной свинцовой сединой, запавшими, поблеклыми глазами, задышливые, с подшаркивающим шагом, превратившиеся в стариков. Молчаливо, неразговорчиво пробирались они к своим домам, к таким же постаревшим, померкшим женам, к взрослым, неузнаваемым и неузнающим детям, к отвыкшей, отчуждившейся семье, вернее, к тому, что от нее осталось, ибо лучшие годы прошли по разные стороны разлучившей их проволоки. Многие из вернувшихся вскоре умерли: не смогли адаптироваться, не вынесли этого глотка свободы, как не выносят резкого всплытия наверх водолазы, долго пребывавшие на дне»

(Евгений Носов, писатель)


«Сталинский социализм был именно таким совершенством, где ни убавить, ни прибавить. Хрущев поубавил репрессий, и все зашаталось. Горбачев прибавил свободы – и все рухнуло» (Александр Пумпянский, политолог) «Новое время», 1994, № 15, с. 6


^ «Разоблачение «культа личности Сталина»
«Да, надо было понять, чего хочешь, как далеко готов зайти в проведении реформ, но не трубить об этом заранее, а осуществлять их постепенно. С этой точки зрения, самой грубой ошибкой был, по всей вероятности, доклад Хрущева, ибо, по моему мнению, публичное и торжественное разоблачение, с подробным перечислением всех преступлений, священного персонажа, так долго воплощавшего собой режим, является безумием, если подобная откровенность не подготовлена предварительным и значительным повышением уровня жизни населения. … Когда мы видим, насколько здесь, во Франции, доклад потряс коммунистов, интеллектуалов и рабочих, мы можем себе представить, насколько неподготовленны были, например, венгры к тому, чтобы понять этот ужасный рассказ о преступлениях и ошибках, сделанный без объяснения, без исторического анализа, без необходимых предосторожностей…»

(Жан-Поль Сартр, французский философ, 9 ноября 1956 г.) цит по: Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии. М., 1998, с. 632


«Мы вскрыли ошибки, которые сопутствовали культу личности Сталина, но мы никогда не будем осуждать Сталина за то, что он боролся с врагами партии и государства. Мы осуждаем его за то, что он бил по своим» (М. Суслов, секретарь ЦК КПСС по идеологии – в беседе с писателем Василием Гроссманом) «Родина» 1989, № 6, с. 73


^ Борис Пастернак


***


Культ личности забрызган грязью,

Но на сороковом году

Культ зла и культ однообразья

Еще по-прежнему в ходу.


И каждый день приносит тупо,

Так что и вправду невтерпеж,

Фотографические группы

Одних свиноподобных рож.


И культ злоречья и мещанства

Еще по-прежнему в чести,

Так что стреляются от пьянства,

Не в силах этого снести.

1956 г.


^ Возрождение мечты

«Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

(из Программы КПСС, 1961 г.)


«Город тонул в зелени – это Кондратьев видел, пролетая на птерокаре. Сверху казалось, что зелень заполняет все промежутки между крышами. …На ступеньках крыльца он остановился. Улицы не было.

Прямо от крыльца через густую высокую траву вела узкая тропинка. Шагах в десяти она исчезала в зарослях кустарника. За кустарником начинался лес – высокие прямые сосны вперемешку с приземистыми, видимо очень старыми, дубами. Вправо и влево уходили чистые голубые стены домов. …

Кондратьев поспешно свернул на боковую тропинку, миновал живую изгородь, пеструю от больших желтых и синих цветов, и остановился как вкопанный. Перед ним была самодвижущаяся дорога.

…Их начали строить давно, и теперь они тянулись через многие города, образуя беспрерывную разветвленную материковую систему от Пиренеев до Тянь–Шаня и на юг через равнины Китая до Ханоя, а в Америке – от порта Юкон до Огненной Земли. Женя рассказывал об этих дорогах, неправдоподобные вещи. Он говорил, будто дороги эти не потребляют энергии и не боятся времени; будучи разрушенными, восстанавливаются сами, легко взбираются на горы и перебрасываются мостами через пропасти. По словам Жени, эти дороги будут существовать и двигаться вечно, до тех пор, пока светит Солнце и цел земной шар. …

Стеклянные этажи над вершинами сосен внезапно кончились. Гигантская глыба серого гранита выросла над соснами. Кондратьев вскочил. На вершине глыбы, вытянув руку над городом и весь подавшись вперед, стоял огромный человек. Это был Ленин – такой же, какой когда–то стоял, да и сейчас, наверное, стоит на площади перед Финляндским вокзалом в Ленинграде. «Ленин!» – подумал Кондратьев. Он чуть не сказал это вслух. Ленин протянул руку над этим городом, над этим миром. Потому что это его мир – таким – сияющим и прекрасным – видел он его два столетия назад. …

На Планете было около ста тысяч скотоводческих ферм. Были фермы, разводившие коров, были фермы, разводившие свиней, были фермы, разводившие слонов, антилоп, коз, лам, овец. В среднем течении Нила работали две фермы, где пытались разводить гиппопотамов.

На Планете было около двухсот тысяч зерновых ферм. Там выращивали рожь, пшеницу, кукурузу, гречу, просо, маис, рис, гаолян. …Все вместе они составляли основу изобилия – гигантский, предельно автоматизированный комбинат, производящий продукты питания, – все, начиная от свинины и картофеля и кончая устрицами и манго. Никакие стихийные бедствия, никакие катострофы не грозили теперь Планете недородом и голодом. Раз и навсегда установившаяся система изобильного производства поддерживалась совершенно автоматически и развивалась столь стремительно, что приходилось принимать специальные меры против перепроизводства. Проблема питания перестала существовать так же, как никогда не существовала проблема дыхания. …

Прежняя цель коммуниста – изобилие и душевная и физическая красота – перестала быть целью. Теперь это реальность. Трамплин для нового, гигантского броска вперед»

(Аркадий и Борис Стругацкие, из романа «Возвращение (Полдень. XXII век)», 1961 г.) А. и Б. Стругацкие. Возвращение. М., 1962


«В фантастических романах главное это было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет…»

(Илья Ильф, писатель, из записных книжек) И.Ильф, Е.Петров, Собр. соч., т. 5, с. 189

^ «Мирное соревнование»

«Мне было десять лет… я находился в кинотеатре… В самый интригующий момент экран погас. На сцену вышел управляющий и поднял руку, прося тишины… Мы гадали, что за катастрофа заставила его остановить фильм, но тут он заговорил, и дрожь в его голосе еще больше смутила нас.

^ Я хочу сообщить вам, – начал он, – что русские вывели на орбиту вокруг Земли космический сателлит. Они назвали его… «спутник».

Помню очень отчетливо: страшное, мертвое молчание кинозала вдруг было нарушено одиноким выкриком: голос был полон слез и испуганной злости:

– ^ Давай показывай кино, врун!»

(Стивен Кинг, американский писатель) «Новое время» 2001, № 39, с. 45


«Америка проиграла сражение, которое превосходит по важности и масштабам битву в Пёрл-Харбор» (Эдвард Теллер, научный руководитель американской ядерной программы, из выступления по телевидению по поводу космического полета Юрия Гагарина) Скидельски Р. Дорога от рабства. М., 1998, с. 26–27


«В 1961 году первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Никита Хрущев выступил с замечательной речью. Он заявил, что в течение десяти лет Советский Союз перегонит Америку по объему промышленного производства, а через 25 лет – и по уровню благосостояния на душу населения. Мы вас похороним», – заявил Хрущев, обращаясь к Западу. Почти полвека спустя после прихода к власти большевиков в октябре 1917 года Хрущев выступал от имени революционного государства, которое казалось вполне уверенным в собственном будущем, а также в том, что и в будущем всего мира ему отведена ведущая роль. Насколько верил Хрущев в то, что говорил, неизвестно. Однако на Западе эти задиристые слова восприняли всерьез. Находясь в Лондоне в июне 1961 года, сразу после встречи с Хрущевым в Вене, президент Джон Кеннеди заявил премьер-министру Великобритании Гарольду Макмиллану, представителю Консервативной партии: «Они уже не боятся агрессии. Их ядерные силы не менее мощные, чем у Запада. У них надежно обеспечены тылы. Их экономика энергично развивается, и они скоро обгонят капиталистическое общество в борьбе за материальное благосостояние». И Макмиллан с ним согласился» (Роберт Скидельски, английский экономист и политолог) Скидельски Р. Дорога от рабства. М., 1998, с. 16


«Они [западные эксперты] постоянно переоценивали экономические успехи СССР, в основном потому, что принимали всерьез цифры советской официальной статистики. Конечно, они не верили им полностью, но наивно полагали, что должна же быть какая-то связь между официальной статистикой и реальностью.

Они отказывались верить, что многие цифры были просто придуманы и что даже сами советские лидеры (особенно при Брежневе) так же плохо представляли себе реальное положение экономики страны, как и советологи, потому что их дезинформировали собственные подчиненные...

Парадоксальным образом эта пропагандистская ложь нанесла Советскому Союзу много вреда. Для западных правительств вывод о том, что советская экономика на самом деле сильнее, означал, что и на военные цели Москва тратит значительно больше, чем она тратила в реальности. Следовательно, и Западу нужно увеличить военные ассигнования.

Иначе говоря, в результате советской дезинформации гонка вооружений превратилась в жестокое соревнование, в котором Советский Союз победить не мог...»

(Уолтер Лакер, советолог) «Новое время», 1992, № 32


СУДЬБы

Альфред Сарант (Филипп Георгиевич старос)

(1918 – 1979 гг.)


«Жизнь этого человека сложилась неординарно. Родился он в США 26 сентября 1918 г. и был «чистокровный американец», Альфред Сарант. В 1941-м Сарант получил степень бакалавра по электронике в университете Купер-Юнион в Нью-Йорке и стал работать в фирме, производящей средства связи. Молодой Сарант придерживался левых взглядов и до 1944 г. состоял в компартии США. Летом 1950-го его допрашивали по делу Юлиуса Розенберга, обвинявшегося в передаче советской разведке материалов по атомной бомбе, признанного виновным и казненного. Сарант лично знал Розенберга, но к делу его оказался непричастен. Поскольку в США в то время свирепствовала антикоммунистическая истерия, Сарант покинул Штаты в августе 1950 г.

А через пять лет из Чехословакии в СССР прибыл Филипп Старос, такое имя теперь носил Сарант. Старос очень понравился Н.С. Хрущеву, когда с жаром доказывал, что будущее за компьютерами и, если СССР не хочет отстать от прогресса, надо заниматься ЭВМ (так тогда в Советском Союзе называли компьютеры). С поддержки Хрущева Филипп Георгиевич создал научно-исследовательское бюро.

В 1964 г. созданная в Бюро машина УМ-1 НХ на испытаниях работала без ошибок 250 часов. Кстати, НХ официально расшифровывалось как «народное хозяйство», но среди узкого круга людей, близких к Старосу, ходила шутка, что на самом деле НХ – это Никита Хрущев. УМ-1 НХ был отмечен в западной научной литературе.

Вскоре появилась новая ЭВМ К-200. Она весила 120 кг и делала 40000 операций в секунду. Американские эксперты писали о ней: «Многие ее черты не считались бы слишком оригинальными на Западе, но появление таких особенностей в советской вычислительной машине крайне необычайно. Это первый советский компьютер, который можно считать хорошо разработанным и удивительно современным».

С поддержки Хрущева Старос расширил свои работы, создав засекреченный Ленинградский центр микроэлектроники, включивший в себя 7 НИИ.

Но после отставки Хрущева в 1964 г. положение Староса ухудшилось. Ленинградский горком партии засыпал Отдел науки ЦК КПСС жалобами на «непослушного» ученого, который при приеме людей на работу в «режимный» Центр «ориентировался лишь на профессиональную подготовку и знание иностранных языков, абсолютно не интересовался идеологической подкованностью сотрудников», среди которых было много евреев и беспартийных. В конце концов Староса вызвал министр электронной промышленности Шокин и заявил: «Филипп Георгиевич, мне кажется, что у Вас возникла странная фантазия, будто Вы являетесь создателем советской микроэлектроники. Это неправильно. Создателем советской микроэлектроники является Коммунистическая партия, и чем скорее Вы осознаете этот факт, тем лучше будет для Вас». В 1965-м Старос был снят с поста директора Центра.

Но он продолжал работу в Бюро. Создал первую советскую ферритовую память, первую советскую интегральную схему, первый советский настольный компьтер и первый советский малый компьютер, установленный на самолете. За все это он получил в 1969 г. Ленинскую премию, а в 1973-м практически без всяких объяснений было закрыто его Бюро. Филипп Георгиевич уехал во Владивосток в Институт вычислительных машин Дальневосточного центра АН СССР, где проработал до своей смерти, т.е. до 1979 г.»

(М. Кучмент.) «Родина» 1992. № 5. С. 94


Хрущев
«Никита Сергеевич Хрущев не поддается описанию. Всякий раз, как я пытаюсь найти какие-то слова, он срывается со страницы и бросается в жизнь, размахивая руками, работая челюстями, его крохотные свиные глазки мечут молнии, вздернутый нос суется во все, и весь он такой же сгусток ненасытного любопытства, как король обезьян в китайской сказке»


(Гаррисон Солсбери, американский журналист, писатель) Солсбери Г. Сквозь бури нашего времени. М., 1993, с. 476


СУДЬБы


Никита Сергеевич Хрущев

(1894 – 1971 гг.)

Жизненный путь, типичный для партийного деятеля его поколения. Родом из деревни Калиновка Курской губернии. До 14 лет крестьянствовал, затем – шахтерский поселок в Донбассе, чернорабочий, слесарь, шахтер. К 1917 году молодой Никита Хрущев – уже довольно популярная личность в шахтерской среде (не раз организовывал забастовки), поэтому он оказался среди первых депутатов местного Совета. Участник боев гражданской войны.

Прошел все ступени партийной карьеры. Один из немногих делегатов «съезда победителей», не только уцелевший во времена «большого террора», но и сделавший стремительную карьеру в те страшные годы – к 1938 году он оказался в десятке самых влиятельных людей в стране (член Политбюро, партийный руководитель Украины). Во время войны – представитель ЦК в командовании различных фронтов, толковый и энергичный организатор. После войны – вновь на Украине, затем становится первым секретарем московской парторганизации, секретарем ЦК, входит в ближайшее окружение вождя.

Как и все в сталинском окружении, Хрущев был участником многочисленных «чисток» и репрессий (позже он сам признавался, что у него «руки в крови»), однако он никогда не был их инициатором и энтузиастом, истовым палачом – скорее напуганным исполнителем требований «сверху». Иногда он даже осмеливался уводить из-под «топора» намеченных карателями жертв (запланированное после «ленинградского» «московское дело» так и не состоялось во многом благодаря его возражениям). Годы своей близости к Сталину вспоминал потом с неподдельным ужасом, как самое страшное время в своей жизни.

Многолетнее пребывание «во власти» так и не превратило Хрущева в «винтик», в стандартного функционера-чиновника Став почти единоличным «хозяином» могущественной сверхдержавы, он не приобрел ни малейшего ореола «величия» и бюрократической «загадочности», сохранив все черты и манеры живого, импульсивного, непосредственного человека – например, он так и не освоил нехитрого искусства читать хотя бы важнейшие речи «по бумажке», нередко приводя в отчаяние помощников импровизированными «лирическими отступлениями». К «бумажкам» вообще относился настороженно, доверяя по-настоящему только собственным глазам и ушам, поэтому все десять лет своего правления провел в поездках по стране и миру.

Хрущев был одним из немногих партийных руководителей «старого закала», для которых коммунизм еще не превратился в пустой звук и пропагандистское прикрытие, а продолжал оставаться живой, практической целью и близкой мечтой. Главным во власти для него была возможность воплотить в жизнь эту идею, давать по ходу дела свои советы, рекомендации, оценки.

Ненавидя бюрократов и бюрократизм, Хрущев всю жизнь оставался в плену чисто чиновничьей иллюзии – верил, что достаточно «сверху» отдать разумные распоряжения, правильно подобрать исполнителей и хорошенько с них спросить – и вполне можно решить любую государственную проблему, улучшить жизнь народа. Страшно переживал, когда это раз за разом не получалось, но не отчаивался: придумывал новые распоряжения, неутомимо переставлял и тасовал чиновников, – пока измученные аппаратчики не решились убрать его самого.

После отставки, на пенсии он прожил еще семь лет – на даче, под бдительным надзором КГБ. Сначала очень переживал вероломство своих «соратников», страдал от вынужденного безделья; потом деятельная и неутомимая натура взяла свое – много возился на любимом приусадебном участке (с гордостью показывая немногочисленным гостям свои великолепные помидоры, чуть ли не в килограмм весом), внимательно следил за политическими событиями, слушая «Голос Америки» и «Би-би-си», надиктовывал на магнитофон свои воспоминания, в которых передумывал и переосмысливал прожитую жизнь. Жалел о многом – например, о громких «разносах», которые устраивал писателям, поэтам, художникам. Но ни разу не пожалел о том, что не продолжил сталинской традиции «железного кулака».

После публикации его мемуаров за границей и соответствующего «общения» по этому поводу со своими бывшими соратниками перенес два инфаркта и умер 11 сентября 1971 года. В день похорон московское Новодевичье кладбище было плотно оцеплено милицией и войсками, а на воротах висела табличка: «Санитарный день».

На могиле Никиты Хрущева стоит надгробный памятник – его бронзовая голова в разломе белой и черной мраморных плит.


«Вспоминая о своих встречах с Хрущевым, тогдашний британский посол в Москве привел разговор, который, видимо, произвел на него неизгладимое впечатление: «А скажите, господин посол, – обратился как-то к нему на приеме Никита Сергеевич, – восьми ядерных ракет нам хватит на вашу Англию?» Посол не смутился: «Хватит и шести, господин премьер. Но имейте ввиду, что мы успеем ответить минимум двадцатью». Ответ почему-то привел Хрущева в восторг, и весь остаток вечера он не отпускал от себя нового английского друга» (Андрей Грачев, публицист) «Новое время», 1994, № 15, с. 6


«Не помню точно, когда (в 1957 году?) американские тележурналисты получили беспрецедентное разрешение записать на пленку интервью с Хрущевым. На советские киноэкраны вышел полнометражный документальный фильм, в котором высший руководитель коммунистической партии и государства, человек, сменивший в этой роли Сталина… разговаривал.

Хотя вопросы, разумеется, были переданы заранее, однако же, будучи абсолютно уверен в себе, идеологически горяч и агрессивно-словоохотлив, Никита Сергеевич не подглядывал ни в какие бумажки. Так сказать, импровизировал, то и дело отклоняясь в строну.

Боже мой, что он нес! Какую самодовольную и малограмотную галиматью!

За давностью не помню ни слова, только общее впечатление. Из обшарпанного зала харьковского кинотеатра… я вышел потрясенный и раздавленный.

Ведь это впервые у нас появилась возможность неспешно разглядеть вблизи лидера Страны Советов и оценить его человеческий и умственный уровень. До этого кремлевских властителей судеб окутывала некая заоблачная тайна. Конечно, я и до фильма не предполагал тут какой-то чрезвычайной значительности, тем более блеска… Но все-таки те, кто сумел взобраться на самые вершины власти в гигантской стране, государственные мужи такого масштаба – как дотоле казалось в мои примерно двадцать пять лет, – должны бы быть людьми особого опыта и обдуманных, веских речей?

Оказалось же, что на экране обычный «выдвиженец». Только возглавляющий не колхоз, не райотдел милиции, не провинциальную кафедру «марксизма-ленинизма» или иное совучреждение, а всю КПСС. …

Действительная кремлевская тайна для меня приоткрылась. Она состояла в органической однородности серого сталинского «нового класса», в его убожестве снизу доверху. Это власть троечников. Впрочем, иногда от природы совсем неглупых, хитрых, ушлых, даже способных и вообще-то разных»

(Леонид Баткин, публицист) «Новое время», 1994, № 15, с. 9


«Вы говорите: главный двигатель энергии людей, ума, инициативы – это нажива, или, по-вашему, бизнес. Мы говорим другое: главный двигатель – это сознание человека, сознание того, что он свободен, работает на себя, на своих близких, на свое общество, что средства производства принадлежат обществу, а не отдельной личности, которая наживается на эксплуатации чужого труда.

Вы против нашей концепции, а мы против вашей. Что же нам делать? Живите себе в условиях капитализма, со своими концернами и со всем тем, что вы имеете. Не помогайте «заблудшей овце господней» – советскому народу, который избрал путь строительства социализма! Вам же лучше будет, если мы скоро провалимся и вернемся в царство капитализма. Почему вы должны волноваться, если мы, как вам кажется, не на правильном пути? (Смех)... Кое-кто из вас может считать, что я не понимаю некоторых простых вещей. Конечно, это их дело. Но я тоже вправе сказать таким людям, что они еще не доросли до понимания того нового, чем является коммунистическое строительство»

(из речи Н. Хрущева во время визита в США)


«Помню такой случай... Собрали сход. Никита Сергеевич говорил два часа – убеждал односельчан отказаться от приусадебных участков. «Земляки, поддержите меня. Зачем вам свиньи, коровы – возиться с ними? Колхоз и так вам все продаст по государственной цене». И так далее и тому подобное. Из толпы послышался возглас: «Никита, ты что, сдурел?» И сельчане стали расходиться. Хрущев обозлился и уехал» (из воспоминаний председателя КГБ А. Шелепина)


«В конце заседания выступил Хрущев. Его выступление очень запомнилось...

«Я не прошу у вас милости. Уходя со сцены повторяю: бороться с вами не собираюсь и обмазывать вас не буду, так как мы единомышленники. Я сейчас переживаю, но и радуюсь, так как настал период, когда члены Президиума ЦК начали контролировать деятельность Первого секретаря ЦК и говорить полным голосом. Разве я «культ»? Вы меня кругом обмазали говном, а я говорю: «Правильно». Разве это «культ»?..

Я в кости и бильярд никогда не играл. Я всегда был на работе. Я благодарю вас за предоставляемую мне возможность уйти в отставку. Прошу вас, напишите за меня заявление, и я его подпишу. Я готов сделать все во имя интересов партии. Я сорок шесть лет в партии состою – поймите меня! Я думал, что может вы сочтете возможным учредить какой-либо почетный пост, но я не прошу вас об этом. Где мне жить – решите сами. Я готов, если надо, уехать куда угодно»

(А. Шелепин об октябрьском пленуме ЦК КПСС 1964 года)


«Хрущев не был первым и наверняка не останется последним руководителем, ставшим жертвой собственной политики: как и положено истинному реформатору, он разбудил процессы, развитие которых не был способен сам контролировать. И хотя это редко ставят в заслугу политику, он достоин самой высокой оценки за главное: Хрущев избавил страну от страха, не учтя, правда, при этом, что именно страх был символом и главным инструментом власти в России в предшествующие ему советские и досоветские годы.

В результате освобождения от страха перед ночным арестом номенклатура воспользовалась этим, чтобы избавиться от непредсказуемого вождя… Избавленные же от страха, а стало быть, и от почтения перед властью, подданные без сожаления расстались с тем, кто разбудил в них надежду на чудесное изменение жизни, но сам оказался неспособным на чудеса.

До сих пор… мы срываем на нем свое раздражение, не осознавая, что воплотившиеся в нем и в его поступках контрасты – это противоречия нас самих…»

(Андрей Грачев, публицист) «Новое время», 1994, № 5, с. 56


«Пройдет совсем немного времени, и забудется и Манеж1, и кукуруза… А люди будут долго жить в его домах. Освобожденные им люди… И зла к нему никто не будет иметь – ни завтра, ни послезавтра. И истинное значение его для всех нас мы осознаем только много лет спустя… В нашей истории достаточно злодеев – ярких и сильных. Хрущев – та редкая, хотя и противоречивая фигура, которая олицетворяет собой не только добро, но и отчаянное личное мужество, которому у него не грех поучиться всем нам» (Михаил Ромм, кинорежиссер)


^ Карибский кризис

«Сосредоточение 51-й ракетной дивизии на Кубе началось с 9 сентября 1962 г. с прибытием теплохода «Омск» в порт Касильда и завершилось 22 октября с объявлением блокады острова Соединенными Штатами. Ракеты в контейнерах перевозились на судах типа «Полтава», на большинстве из которых были установлены по две 23-мм спаренные зенитные установки (ЗУ-23), снабженные каждая 2400 снарядами. Боевая и специальная техника грузилась в трюмы и твиндеки, а автомобили, тракторы – на верхнюю палубу, чем создавалась видимость перевозки сельскохозяйственных машин. Ракетные катера, размещенные на палубе, обшивались досками и обивались металлическими листами, чтобы их нельзя было сфотографировать инфракрасной аппаратурой. Иностранные лоцманы на суда не допускались: для них заранее готовились подарки, которые спускались на веревках, и капитаны получали «добро». При выполнении задач переходов частично учитывался опыт переброски советских добровольцев в Испанию в 1936–1937 гг.

С размещением личного состава на транспортах были проблемы. Трюмы буквально набивались людьми, которым почти месяц суждено было находиться в раскаленной стальной «коробке». Для соблюдения режима секретности выход военнослужащих на палубу был ограничен (только ночью группами по 20–25 человек). Люки твиндеков, где они размещались, накрывались брезентом, и воздух подавался только по системе вентиляции. Температура внутри достигала порой 50°. Пища выдавалась два раза в сутки в ночное время. Многие продукты (к примеру, сливочное масло, мясо и овощи) из-за высоких температур быстро портились. Были случаи болезней и даже смерти людей. Их хоронили по морскому обычаю – зашивали в брезент и опускали в море. …

Всего в составе дивизии на Кубу прибыло 7956 человек… Для дивизии успели доставить следующее ракетно-ядерное оружие: 42 ракеты Р-12 (из них 6 учебных); 36 головных частей с ядерными боезарядами для Р-12; 24 головные части с ядерными боезарядами для Р-14.

Ввиду невозможности доставки ракет Р-14 и основной части личного состава 665-го и 666-го ракетных полков из-за морской блокады острова со стороны ВМС США, боевой порядок в составе дивизии занимали в первую очередь 79, 181 и 664-й ракетные полки. …

Дивизия сосредоточилась и была приведена в боевую готовность… 27 октября она была способна нанести ракетно-ядерный удар со всех 24 стартовых позиций. Имевшийся боезапас обеспечивал полтора залпа. …

…Военно-политическое руководство СССР, судя по имеющимся архивным документам, на протяжении трех предшествующих кризису месяцев не считало необходимым предпринимать какие-либо «специальные» пропагандистские акции в отношении Кубы, передислокации Группы советских войск на остров и западных держав. Единственным исключением, пожалуй, явился утвержденный Секретариатом ЦК КПСС от 10 октября 1962 г. один из шести пунктов «предложения В. Семичастного», в котором Председатель КГБ отмечал, что необходимо через «неофициальные возможности» разведки «организовать выступления некоторых видных общественных деятелей Западной Европы» с призывом не допустить экономической блокады и агрессии против Кубы. Комитет Госбезопасности считал, что «…в случае начала американской блокады должен быть организован единый фронт помощи Кубе и проведена неделя бойкота американских товаров с одновременным отказом во всех странах продажи американцам каких бы то ни было товаров».

(из книги «Россия (СССР) в локальных войнах и военных конфликтах второй половины ХХ века») М., 2000, с. 161–162


«У нас сложилось мнение, что наши стратегические ракеты на Кубе стали притягательной силой для империалистов: они перепугались из-за боязни, что ракеты будут пущены в ход, могли пойти на то, чтобы вывести их из строя бомбежкой или осуществить вторжение на Кубу. И надо сказать, что они могли вывести ракеты из строя…

В телеграмме от 27 октября Вы предложили нам первыми нанести удар ядерным оружием по территории противника. Вы, разумеется, понимаете, к чему это привело бы. Ведь это был бы не просто налет, а начало мировой термоядерной войны.

… В первую очередь в огне войны сгорела бы Куба»

(Н. Хрущев, из послания Ф. Кастро, 30 октября 1962 г.) цит. по: «Новое время», 1991, № 4, с. 38


«…Тот, кто разговаривал с Вами, не был подстрекателем, а бойцом в наиболее опасном окопе.

…Многие кубинцы переживают в этот момент2 мгновения непередаваемой горечи и печали»

(Ф. Кастро, из послания Н. Хрущеву, 31 октября 1962 г.) цит. по: «Новое время», 1991, № 4, с. 38–39


«…Нам война не нужна. Она нужна агрессивным силам, тем сумасшедшим, которые потеряли перспективу на выигрыш в мирном соревновании с социализмом. Поэтому они и думают, если уж им все равно умирать, так умирать, как говорится, с музыкой, хотя бы этой музыкой были разрывы атомных бомб.

Нам же, людям, строящим светлое будущее для человечества – коммунизм, нет никакого расчета умирать ни с музыкой, ни без музыки. Мы должны жить, чтобы довести до окончательной победы дело коммунизма…»

(Н. Хрущев, из послания Ф. Кастро, 31 октября 1962 г.) цит. по: «Новое время», 1991, № 4, с. 38


«…Уступки со стороны Советского Союза [Соединенным Штатам] произвели гнетущее впечатление. Психологически наш народ не был готов к этому. Возникло чувство глубокого разочарования, горечи, боли. Как будто нас лишили не ракет, а самого символа солидарности. Сообщение о демонтаже ракетных установок и возвращении их в СССР сначала показалось нашему народу наглой ложью. Ведь народ Кубы не знал… о том, что ракеты продолжают принадлежать Советской стороне. Кубинский народ… привык к тому, что Советский Союз передавал нам оружие и оно становилось нашей собственностью…

Почему это решение принято односторонне, почему у нас забирают ракеты?»

(Ф. Кастро, из разговора с советским представителем, ноябрь 1962 г.) Международная жизнь. 1992, № 4, 130–131

^ Операция «Анадырь»
«Самой яростной, самой опасной схваткой советского и американских флотов за все десятилетия «холодной войны» была та, что разыгралась поздней осенью 1962 года. В ответ на морскую блокаду США Кубы Хрущев приказал бросить в Карибское море подводные лодки. В случае перехвата советских судов они должны были нанести по американским кораблям удар из-под воды. Генсек3 и министр обороны были уверены, что в зону конфликта ушли подводные атомные крейсера. Но единственный пока что на флоте ракетоносец К-19 находился после тяжелейшей аварии с реактором в ремонте, а все остальные атомарины только-только вводились в строй. Выбор главкома пал на 4-ю эскадру дизельных подводных лодок в Полярном.

Это была самая настоящая авантюра, вызванная обстоятельствами почти что военного времени: направить подводные лодки, приспособленные к условиям Арктики, в жаркие тропические моря. Все равно, что перебросить пингвинов на выживание в Африку. А «брода» в тех неведомых водах не знал никто, даже родимая гидрографическая служба… Но самое главное, что и военная наша разведка не знала толком, какие ловушки противолодочной обороны США приуготовлены на случай большой войны… Шли в неведомое…

Напрягало нервы и то, что впервые подводники брали с собой в дальний поход торпеды с ядерными зарядами – по одной на каждую лодку.

…Задача..: совершить скрытный переход через Атлантику и обосноваться в кубинском порту Мариэль, это чуть западнее Гаваны…

Рассказ… командира Б-4 капитана 2 ранга Рюрика Кетова:

«Провожать нас прибыл заместитель главнокомандующего ВМФ адмирал Фокин… Фокин спрашивает:

– Давайте, товарищи, говорите, что вам неясно?

^ Все мнутся. Тут начальник штаба Вася Архипов:

– Нам неясно, зачем мы взяли атомное оружие?

– Установка такая. Вы должны с ним освоиться, – ответил кто-то из начальства.

– Хорошо. Но когда и как его применять?

^ Молчание. Потом Фокин выдавил, что не имеет полномочий сообщать об этом. Начальник Главного штаба флота адмирал Россохо крепко выругался и произнес:

– Так вот, ребята, записывайте в журналы: «Применять спецоружие в следующих случаях. Первое, когда вас будут бомбить и вы получите дырку в прочном корпусе. Второе, когда вы всплывете и вас обстреляют, и опять же получите дырку. И третье – по приказу из Москвы!»

Не могу представить, что творилось в те дни на душе у Агафонова4. Полярнинская эскадра вступила в черную полосу. Сначала безвестно сгинула в море со всем экипажем подводная лодка С-80. Потом, в январе, рванули торпеды на стоявшей в гавани Б-37. Чудовищный взрыв разворотил не только злополучную субмарину, но и сошвартованную с ней С-350, унеся более ста двадцати моряцких жизней. Летом, в июле, запылал пожар в носовом торпедном отсеке Б-139, обещая подобный же губительный взрыв. Агафонов, оставшись на эскадре за старшего, бросился на мостик горящей лодки и приказал немедленно отходить от причала. Он вывел Б-139 на середину Екатерининской гавани – если грохнут торпеды, то хоть другие корабли не пострадают. О себе не думал. Пожар укротили только к вечеру – через семь часов после возгорания… И вот теперь этот поход… Написать завещание? А что завещать-то? Квартира казенная, кортик, да два чемодана нажитого…

От Азорских островов повернули на Багамы. Отсеки превратились в автоклавы… Механизмы исходили маслом, люди – потом, сосновые переборки в жилых отсеках – смолой.

Когда-то мореплаватели считали Саргассово море непроходимым из-за зарослей гигантских водорослей, цеплявшихся за днища кораблей. Американцы сделали этот миф явью, только вместо исполинских растений по морскому дну стелились тысячи километров кабелей, связывавших разбросанные по вершинам подводных гор гидрофоны-слухачи в единую опо