Реферат: Сафонов В. И. Нить Ариадны

Сафонов В.И. - Нить Ариадны


На основе личных наблюдений и экспериментов автор рассматривает загадочные на первый взгляд явления, позволяющие сделать вывод о том, что психическая и физическая деятельность человека не ограничивается периферией его тела.

ОТ РЕДАКТОРА
Вы держите в руках книгу, которая выдержала испытания временем, будучи еще рукописью, и наконец нашла вас, своего читателя. Многое может показаться в ней странным, алогичным, несусветным. Тема, затронутая автором, волновала пытливые умы с незапамятных времен. Были люди, предававшие тех, кто шел по пути В. И. Сафонова, анафеме, были яркие фанатики и скромные почитатели необъяснимых способностей себе подобных, были просто равнодушные, а порой и трусливо молчащие.

Сегодня нам дано право говорить и писать о том, с чем еще вчера не всегда можно было согласиться, что входило в понятие «запретная зона».

Месмеризм, магнетизм, биодонорство, экстрасенсорные возможности, феномен Д, феномен Ч, феномен К (увы, общепринятого термина нет!) — все это не тайные, магические силы Природы, а реально существующие явления, проверенные в Институте мозга и лаборатории А. Н. Меделяновского. И они присущи нашим современникам, нашим соотечественникам.

Нить Ариадны, с которой по лабиринту необычного, непознанного прошел за четверть века В. И. Сафонов, станет, надеюсь, и вашим надежным поводырем. Этот путь не каждому окажется под силу: он требует не только рискованного поиска, но и глубоких знаний; не только веры, но и оправданных сомнений. Ведь встреча с Минотавром всегда подстерегала и подстерегает дерзких и любознательных!

Думаю, эту книгу ждет большая почта, поэтому хочу заранее предупредить вас, читатель, что В. И. Сафонов не занимается целительством в силу возраста, определенных объективных и субъективных причин. Но редакция и автор с благодарностью примут ваши предложения и пожелания.
^ Лариса Кирюхина


ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемые вниманию читателей книги В. И. Сафонова — инженера, ветерана Великой Отечественной и труда — «Нить Ариадны» и «Несусветная реальность» (первая, давно вышла за рубежом, а вторая — логическое продолжение первой) весьма примечательны во многих отношениях. Прежде всего — и это самое главное — автор повествует о явлениях, вещах, хорошо ему знакомых, которые он проверял в многочисленных экспериментах, засвидетельствованных рядом советских ученых и специалистов. Для автора весьма характерен остро критический и творческий подход к скрытым, обычно именуемым феноменальными, способностям человеческого организма. Его путь в неведомое начинается с полного неверия, сомнения в своих возможностях, что обусловлено традиционным воспитанием в инженерной семье.

Я имею удовольствие быть лично знакомым с автором и благодаря этому на личном опыте убедился в реальности его возможности оказывать благотворное воздействие на различные заболевания и, что самое удивительное, оказывать их на расстоянии, а также ставить безошибочные диагнозы как в присутствии человека, так и по его практически любым изображениям. Должен сразу оговориться, что многое, о чем пишет автор, не укладывается в прокрустово ложе существовавших, да и существующих, физических представлений. Автор неоднократно старается сформулировать свою парадигму, беря за базу основные материалистические концепции миропонимания.

Я всегда против того, чтобы канонизировать те или иные явления или факты, какими бы убедительными они ни были, а также отвергать с порога все то, что пока не объяснено нашей академической наукой. Свобода изменения точки зрения на что-то — угода прогрессу человечества, нет ничего страшнее мертвящего догматизма.

В своих работах В. И. Сафонов, ничего не требуя от читателя, просто-напросто предлагает исследовать все то, что ему представляется не только интересным, но и перспективным, как в чисто прикладном значении некоторых возможностей человеческой психики, мышления, так и в философском плане переосмысливания загадочных явлений.

Его книга чужда мессианства, свои соображения он высказывает даже с некоторым опасением не быть правильно понятым. Он всего лишь приглашает читателя к соразмышлению. Что же здесь плохого? Такую позицию надо только приветствовать. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» — зловещее обобщение лености мысли, отторжение непривычного, страх перед необходимостью подвергнуть сомнению устоявшееся. Мы живем в качественно новое время, когда общество приглашает всех своих членов к совместному исследованию всех проблем, стоящих перед нами. «Запрещенных тем» не существует более. Бесстрашие в постановке вопроса — необходимый акт гражданственности, ответственности перед страной и ее будущим. Отрицать не исследуя — не что иное, как оборотная сторона шаманства.

Я совершенно убежден в том, что дискуссия, которая, вероятно, развернется вокруг книги комсомольца тридцатых и коммуниста сороковых годов В. И. Сафонова, послужит на пользу делу обновления нашего общества, ибо стимулирует активность как сторонников исследования «несусветного», так и противников. Совершенно очевидно, что и с той, и с другой стороны есть интересные люди, вполне компетентные во многих отраслях знаний, специалисты, знающие толк в своем деле. Пусть же скрестятся дискуссионные шпаги. Истина рождается в борьбе противоположных мнений. Пусть арбитры в споре не оперируют словесными терминами типа «лженаучность», «средневековье», «мракобесие» — это уже было в ту пору, когда решалась судьба генетики, бионики, кибернетики. Умение выслушивать (прочитывать) противную точку зрения — необходимый атрибут демократии. Спор угоден прогрессу. Множественность мнений свидетельствует об интеллектуальном богатстве народа. Будем же гордиться этим духовным богатством, памятуя, что ограничения целесообразны на горных дорогах во время гололеда. Так пусть же книги В. И. Сафонова окажутся приглашением к спору о «несусветном», о способностях человека, которые науке еще предстоит изучить и осмыслить, оставаясь на твердых позициях реализма. В этом споре не будет проигравших и обиженных: истина — конкретна.
^ Юлиан Семенов


ПРИКОСНОВЕНИЕ К ТАЙНЕ
Физическая и психическая деятельность человека не ограничивается периферией его тела

А И Аксаков


Из всех былых увлечений это увлечение заняло самый большой период в моей жизни. В самом деле, что может быть интереснее личного знакомства, а позже и приобщения к таинственному, непонятному и отвергаемому большинством людей, к явлениям необыкновенным, скрытым, к неиспользуемым возможностям человеческого организма!

Надо сказать, что воспитание в инженерной семье, советской школе, комсомоле и партии сделало меня абсолютно иммунным к опасностям слепой, бездумной веры в чудеса, какими бы они ни казались необъяснимыми.

Путешествуя в области таинственного, надо всегда руководствоваться словами Ф. Энгельса, сказанными в адрес известного химика и естествоиспытателя Уильяма Крукса, увлекавшегося явлениями спиритизма: «Мы увидим сейчас, взял ли он с собой главный аппарат, скептически-критическую голову, и сохранил ли его до конца пригодным для работы».

В моих экскурсиях в область неведомого, загадочного, еще не объясненного наукой я всегда старался помнить эти слова — гаранты от слепой веры в «авторитеты», утверждающие наличие чудес и сверхъестественного. Впрочем, привычное для большинства людей понятие «сверхъестественное», как синоним чертовщины и мистики, для меня имеет разделяющий дефис после «сверх», т. е. «сверхъестественное». Это то, что сверх усредненных возможностей организма среднего человека, не удосужившегося развить свои скрытые, неиспользуемые возможности. Разумеется, «сверхъестественное» относится только к человеку, его физическим и психическим возможностям.

Интерес к необычному у меня начался, вероятно, как и у большинства, с книг, «страшных» рассказов взрослых о том, что им приходилось видеть или слышать. Уже тогда, в детстве, наметился «инженерный» подход, стремление понять и критически осмыслить, за что мне нередко приходилось слышать от сверстников: «Фома неверующий».

Увлечение Шерлоком Холмсом, Честертоном (патером Брауном), Тарзаном и другими героями детективно-приключенческого жанра закончилось годам к пятнадцати. Затем последовали герои Александра Беляева, Александра Грина, Эдгара По. Уже перед самой войной любимыми книгами стали книги из серии «Жизнь замечательных людей», классики мировой литературы.

Трагедия навязанной нацистами второй мировой войны тяжело отразилось на нашей семье. Погибли братья — один на севере, другой — на юге. Я воевал на Калининском фронте в стрелковой дивизии. На шее автомат, в кармане шинели под маскировочным халатом граната без чехла (это для ближнего, без укрытия, броска), в другом кармане — индивидуальный бинт на случай ранения, которое не заставило себя ждать, и кисет с крепчайшей махоркой.

В марте 1942 года, отвалявшись полгода в госпитале (тяжелое пулевое ранение ноги), был эвакуирован в тыл, где и дослуживал до демобилизации.

Единственно сверхъестественное, что мне пришлось видеть на фронте, была фантастическая, поистине нечеловеческая жестокость врага, оставлявшего нам пепелища деревень, усеянных трупами расстрелянных мирных жителей. И это, когда мир еще не слышал о чудовищной славе Майданека и Освенцима, когда еще не было Нюрнбергского процесса...

В начале пятидесятых годов мне впервые встретилась афиша, возвещавшая о психологических опытах Вольфа Мессинга. Это он, человек необычных судьбы и таланта, вновь возродил у меня интерес к таинственному, еще не объясненному наукой.

К этому времени я стал понемногу сотрудничать в разных газетах в качестве внештатного корреспондента, поставлявшего в редакции небольшие статейки о своих беседах-интервью с интересными людьми науки и техники. Среди тех, с кем мне довелось встречаться и доверительно беседовать о необычном, был Бернард Бернардович Казинский — автор книги «Биологическая радиосвязь». Это его писатель-фантаст А. Беляев вывел в своей книге «Властелин мира» как положительного героя, сумевшего нейтрализовать и обезвредить обезумевшего маньяка-немца, который вознамерился покорить мир посредством «мозговых радиоволн».

Б. Б. Казинский, запомнились его мысли о существовании третьей, четвертой и пятой сигнальных систем в организме человека, все еще не открытых академической наукой. Очень жаль, что тяжелая болезнь, а вскоре и кончина Бернарда Бернардовича не позволили ему изложить эти в высшей степени оригинальные мысли в книге.

Интересный для меня и по сие время молодежный журнал «Знание — сила» едва ли не первый поместил статью о йоге, точнее, о хатха-йоге, с рассказом о своих наблюдениях и успехах в науке о дыхании (пранаяме) И. Я. Евтеева-Вольского, милейшего, доброй памяти человека, который, овладев премудростями этой самой науки о дыхании, вылечил себя от множества болезней и стал лечить других. Вот у него-то я и увидел впервые одну из разновидностей месмеризма в действии, присутствовал на сеансе «наложения рук» на больного, физически отсталого, десятилетнего мальчика.

Иван Яковлевич попросил раздеть ребенка догола и положить на диван, а сам ушел в соседнюю комнату, где сел в кресло напротив висевшего на стене зеркала для, как он позже объяснил, сосредоточенного накопления праны перед тем, как передать ее больному ребенку.

В полуоткрытую дверь мне и отцу ребенка был виден профиль пожилого человека, редко и глубоко дышавшего для накопления этой самой праны — биоэнергии. Мы переглянулись с отцом ребенка. Инициатором предстоящего сеанса был я, уговоривший родителей схватиться за «последнюю соломинку», так как медицина давно уже высказала свое безапелляционное мнение. Минут через пять Иван Яковлевич стал проделывать над распростертым ребенком магические пассы от головы к ногам, часто прикасаясь пальцами к той или иной части тела мальчика, что сильно смахивало на обычный массаж. Проделав все эти манипуляции минут за десять, Иван Яковлевич предложил зайти к нему завтра.

Мы вышли. По дороге к метро спрашиваю отца:

— Ну как, понравился йог? Пойдешь еще?

— Конечно нет! Колдун какой-то. Ну ладно давал бы какие-нибудь травы, а то так, руками гладит...

— А мне кажется, повторить нужно, — возразила его жена. — Я заметила, что во время процедуры у Миши распрямились на ногах пальчики, а я даже в горячей ванне не могу их выпрямить.

Речь шла о том, что у ребенка помимо прочих бед была еще и так называемая медвежья поступь — мальчик ходил враскачку, на подогнутых к пяткам пальцах.

Как и следовало ожидать, авторитет отца оказался решающим, и повторных сеансов (я теперь предпочитаю говорить — воздействий) не производилось. Вскоре неожиданный инсульт сделал свое дело — мальчик умер.

Как-то раз я, оценивающий достижения Ивана Яковлевича, которыми он очень гордился, со своих доброжелательно-скептических позиций поинтересовался, был ли кто на его сеансах из инженерной среды, дабы как-то эти излучения зафиксировать на приборах и результаты запротоколировать. Иван Яковлевич назвал фамилию доктора технических наук (фамилию я запамятовал), у которого во время противорадикулитного сеанса в слуховом аппарате, встроенном в дужку очков, будто бы возникли беспокоившие больного шумы, и очки пришлось этому пациенту снять до окончания процедуры лечения праной.

Надо ли говорить о том, что я почувствовал нечто подобное почве под ногами среди мутных вод бездоказательных россказней о наличии всепроникающей праны и прочих паранормальностей. На мое предложение повторить эксперимент Иван Яковлевич охотно дал согласие, но, увы, вскоре его не стало.

Это, повторяю, было мое первичное личное знакомство с человеком, освоившим одну из скрытых, неиспользуемых возможностей организма.

Знакомство с Розой Кулешовой — кожновидящей, быстро и незаслуженно забытой экспериментальной наукой, — состоялось благодаря знакомым врачам в институте психиатрии, где она периодически проходила курс лечения против своего недуга — врожденной эпилепсии. На встречу я пришел как журналист в сопровождении зоолога А. В. Рюмина, чья неутолимая любознательность позволила ему открыть наскальные рисунки неолита в Каповой пещере и какие-то неизвестные повадки ядовитых змей, обитающих в Средней Азии, куда он периодически наезжает для их отлова. При всем этом Александр Владимирович обладает редким даром подвергать сомнению самые очевидные факты, не найдя им рационального объяснения.

Поэтому мой визит к Розе Кулешовой, феномен которой Александр Владимирович тоже был склонен объяснить фокусничеством и шулерством, проходил в присутствии оппонента, отвергавшего веру без весомых объективных доказательств.

Наши получасовые эксперименты полностью подтвердили эффект кожновидения Розы Кулешовой. Она свободно читала рукой (ладонью) крупный и даже мелкий газетный шрифт, выбирала пальцами бумажку просимого цвета из черного конверта для фотобумаги, видела локтями — словом, блестяще подтвердилось то, что писали о ней молодежные журналы и газеты. Затем, рассказывая о врачах, которые проверяли ее феноменальную способность, она упомянула фамилию моего знакомого врача-психиатра М., который, по ее словам, проделывал с ней опыты по выявлению у нее телепатических способностей. О! Это, разумеется, было интереснее и загадочнее кожновидения. Для чистоты эксперимента я попросил Розу Кулешову отвернуться от нас к стене, как было и с проверкой кожновидения, когда ее «видящие» руки были протянуты за спину, что исключало возможность подглядывания. Затем на чистом листе я написал «КРАСНЫЙ», мысленно представив себе яркий бархат Большого театра.

— Красный!

Правильно. Затем я написал «ЗЕЛЕНЫЙ» и опять образно «привязал» это понятие к представившемуся полю сочной озими.

— Зеленый!

Правильно. Пишу «ЖЕЛТЫЙ», воображаю картину Шишкина «Спелая рожь».

— Желтый!

Затем я вообразил лазурно-голубое небо — и опять правильная «отгадка». Я намеренно взял это слово в кавычки, так как налицо была чистейшая телепатия, явление, все еще отвергаемое и высмеиваемое некоторыми представителями академической науки и их окружением.

Я дважды повторял всю гамму цветов, повторял уже в ином порядке, дабы полностью исключить простое отгадывание. Ответы были верны на сто процентов. Менее успешны были опыты с отгадыванием задуманных мною (и опять-таки молча написанных на листе бумаги) букв и цифр. Первые три-четыре были названы правильно, затем внимание явно снизилось, и Роза начала стараться угадывать именно впопад, что, как правило, приводило к ошибкам.

— Ну, как? — спросил я торжествующе своего приятеля-скептика. — Есть телепатия?

Александр Владимирович развел руками, пробормотал что-то неопределенное — прием, не новый для людей, уклоняющихся от прямо поставленного вопроса. Да мне уже было безразлично его мнение — я на практике убедился в возможности передачи и приема мысли, то есть телепатии.

Очень жаль, что моя статья об этом интервью с экспериментами появилась в газете «Труд» без рассказа о способности Розы к телепатии. Как тогда, так и сейчас все, что говорится в защиту этой несомненной способности мозга, опускается, а публикуется то, что якобы укрепляет незыблемость нашего материалистического мировоззрения. Позже мне придется не раз вернуться к критике этой ошибочной и вредной позиции, а пока еще несколько слов о том, что, по моему твердому убеждению, способно обеспечить успех телепатических передач-приемов.

Главным условием является образность того, что передается. На примере с Розой Кулешовой это передача не только голых понятий «красный», «зеленый» или «голубой», но непременное представление в этот момент красного бархата, изумрудной озими, голубого «аравийского» неба и т. д. Поскольку мне впоследствии чаще приходилось передавать, чем принимать, то о последнем я пока говорить не буду.

Телепатия — заложенная природой способность мозга передавать и принимать мысли — большинством людей принимается как шарлатанство. После блестящих «психологических опытов» ныне покойного Вольфа Мессинга и его последователей, когда стало очевидным, что шарлатанством такие способности не назовешь, на помощь материалистическим мировоззрениям зрителей была выдвинута и получила «права гражданства» гипотеза о так называемых идеомоторных движениях мышц передающего, которые якобы воспринимаются такими особо наблюдательными субъектами, как В. Мессинг, Т. Дадашев и другие, что правдоподобно и вполне объясняет «чудеса» с отыскиванием предметов, угадыванием мыслей, желаний. Так и по сие время думает большинство людей, даже тех, кто не раз побывал на «психологических опытах». Эти люди и слышать не хотят о том, что кроме «наблюдательности» (которая, разумеется, играет роль) есть еще и нечто, ускользающее или просто нежелаемое быть предметом личного осмысливания. Сказано же учеными, что есть одна идеомоторика, чего же боле!

Прежде чем перейти к изложению своих наблюдений в области пока не объясненного, я хочу немного остановиться на других встречах с людьми, так или иначе оказавшимися на моей тропинке к собственным экспериментам.

Около десяти лет назад я познакомился с Э. К. Наумовым, бывшим тогда в зените своей славы лектора-популяризатора паранормальных явлений. Когда меня спрашивают, как я отношусь к Эдуарду Константиновичу и к его не всегда «солидной» деятельности в плане защиты и популяризации паранормальных явлений и их исследований, я всегда говорю — положительно. Если на воображаемые весы поместить то, что он сделал своими лекциями для слушателей, то польза, заключающаяся в пробуждении здорового интереса к увлекательным проблемам физиологии и психики человека, безусловно, перевесит вред, расцененный как шарлатанство с целью частного предпринимательства.

Поскольку я не только из породы любознательных, но и общительных, легко, быстро и достаточно близко знакомящихся с людьми самых различных профессий, увлечений и умонастроений, то мне довелось быть знакомым с едва ли не большинством чем-то примечательных личностей, вращавшихся или все еще вращающихся в кругах и группах людей, интересующихся малоисследованными областями психики и физиологии человека.

Уместно задать вопрос: что это за люди или группы людей, которых так прельщают проблемы парапсихологии, паранормального ?

Кто ищет собеседников, слушателей для того, чтобы поведать им о своих открытиях, озарениях, обнаруженных возможностях? Неужели все они бывшие или будущие пациенты психиатрических больниц с явными или скрытыми патологическими отклонениями? Или природные лгуны и шарлатаны, находящие удовольствие в обманах и самообманах? Не секрет, что вокруг парапсихологических проблем вертится множество людей, нередко считающих, что ими сделаны весьма важные, но пока не признанные наукой открытия в области медицины, здравоохранения, геронтологии, ну и, конечно, телепатии.

Да, к сожалению, среди них немало таких лжепророков от шизофрении, которые проповедуют приобщение к здоровью через крещение ледяной водой и хождение босиком по снегу в одних трусиках, поедание зубного порошка чуть ли не от всех возрастных и прочих болезней, сыроедение — питание только сырыми овощами, фруктами и проросшим зерном и т. д. и т. п.

Особняком среди этой группы «целителей» собственными, «йоговскими» и другими «народными» средствами стоят «целители душ», идущие философским путем. Их, жаждущих постигнуть смысл жизни и научить этому других, довольно много. Встречаются конечно же высокоодаренные люди, например весьма мною уважаемый и ценимый за широту и смелость мысли писатель Евгений Михайлович Закладный, автор нескольких солидных по объему и содержанию трудов о телепатии, о глубинах мироздания и др. К великому сожалению, все они до сих пор в рукописях: не нашлось ни одного издательства, которое захотело бы опубликовать эти безусловно талантливые рукописи.

А Е. М. Закладным не раз печатался в журналах как автор фантастических рассказов. Остальные же произведения авторов с философским уклоном (те, которые мне попадались) даже при беглом их анализе — не что иное, как пересказ или даже ассорти христианства, буддизма, йоги, бездоказательной отсебятины.

Однако в мои намерения сейчас не входит рассматривать работы некоторых исследователей необычных явлений, которые были напечатаны в периферийных журналах или изданы отдельными брошюрами для ограниченного числа читателей, — это отвлекло бы меня от намеченного, сравнительно узкого направления.

Снова о группах энтузиастов паранормальных явлений, тратящих свое время на них, так сказать, на общественных началах. Среди открывателей панацей от всех популярных болезней, поборников философских истин, извлеченных из индийско-тибетских источников, коллекционеров философской литературы, разуверившихся в возможностях медицины больных (постоянно посещающих лекции по тибетской медицине, иглоукалыванию, сыроедению, лечебному голоданию, йоге и т. п.), есть некоторое число энтузиастов, изучающих или стремящихся изучить так называемый лечебный магнетизм, или, как его еще называют, месмеризм — по имени его основоположника, австрийского врача Франца Антона Месмера, жившего в середине XVIII века.

Поскольку эта тема будет едва ли не главной в этих записках и рассказах, я на этих поборниках месмеровских способов лечения остановлюсь позже, постаравшись увязать все воедино.

Вот не совсем коротко, как этого хотелось вначале, о нескольких знакомствах с людьми, имевшими или имеющими касательства к области паранормальных явлений. Получилось так, что контакты с этими группами своеобразных людей еще более обостряли мой природный интерес к человеческой природе. Как все тогда казалось просто объяснимым, вполне согласующимся с привычным миропредставлением!

Первую брешь в граните моего привычного «простомыслия» пробил телефонный звонок моего старого знакомого Е. Т. Сальникова, кандидата медицинских наук, прирожденного популяризатора науки.

- Сегодня в Доме медицинских работников состоится выступление Вольфа Мессинга. Хотите посмотреть на него поближе? Приезжайте, можете прихватить своих знакомых.

Примерно за год до этого я был на «Психологических встречах В. Мессинга» в старом здании МГУ. Но тогда места выдались неважные, далеко от сцены, а рядом суетились какие-то перевозбужденные виденным молодые люди. Поэтому я с радостью воспользовался приглашением и пришел в сопровождении всех знакомых, которым я смог дозвониться.

Зал, как обычно во время выступления Мессинга, был переполнен, и мне с друзьями достались едва ли не самые худшие места. Но мой друг доктор Сальников был последователен в своем внимании ко мне, и я был назван в списке состава жюри; таким образом я оказался в полутора метрах от загадочного человека, будоражившего любителей острых психологических ощущений, не буду пересказывать всего виденного — показ психологических опытов происходил по давно отработанной эстрадной, ненаучной программе. Мессинг, держа за запястье того или иного любознательного зрителя, быстро «отгадывал» его желание — найти кого-то из сидящих в зале людей, извлечь задуманные предметы, раскрыть на такой-то странице книгу, пересчитать деньги в сумочке дамы, сидящей в таком-то ряду, и т. д. и т. п. Обо всех этих манипуляциях, еще бы наглядно подтверждающих гипотезу, что все основано на улавливании еле заметных идеомоторных движений мускулатуры, реагирующей на то или иное задуманное человеком желание, писано много и подтверждено мнением авторитетных ученых, не допускавших предположений, что Мессинг мог руководствоваться чем-то иным, кроме своей феноменальной наблюдательности над идеомоторными движениями мышц.

Обычно в конце своего выступления В. Мессинг показывал опыт с уже бесконтактным, лишь мысленным приказом заставляющим его находить в зале необходимого человека, вещь или самому совершать то или иное действие. Для чего он выходил из зала в сопровождении кого-либо из членов жюри, в обязанности которого входило соблюдение чистоты опыта — изолировать Мессинга от публики. Когда жюри при активном участии энтузиастов из зрителей запрятывало какой-нибудь предмет, а проделывавшего эту операцию усаживали в зале, вводили Мессинга.

Так было и в тот памятный мне день. Притихший в ожидании зал знал, что авторучка засунута за обшивку стены, у одного из входов в зал. Знал это и я, сидевший с края у стола жюри.

В зал ввели Мессинга. Он быстро нашел среди публики девушку, запрятавшую ручку, подвел ее к столу президиума и попросил думать о том, где находится предмет, который он должен был сейчас найти.

— Думайте, — повторил он, вытянувшись по стойке «смирно».

Мне хорошо был виден профиль его напряженного волевого лица: расстояние не превышало двух метров.

«А что, если, — в голове возникла озорная идея, — я собью его с верного пути? Если он и впрямь телепат, то должен «поймать» и мою мысль».

По бокам сцены выступали уплощенные — не знаю, как это правильно назвать, — очевидно, колонны. На капители слева от меня я «увидел» своим направленным воображением ручку с золотым пером, лежавшую на толстенном слое серой пыли.

И вдруг произошло то, чего я, искренне, никак не ожидал. Мессинг вздрогнул, резко повернулся ко мне и сказал:

— Не надо многих приказаний, туда высоко, туда нужна лестница, не мешайте.

Он говорил по-русски плохо, с сильным немецким акцентом.

А я, пораженный неожиданной удачей озорного опыта, «опустил очи долу», мгновенно испарив из своего зрительного воображения только что «виденную» мною ручку. Что касается реально существовавшей, то Мессинг, забыв о моем телепатическом эксперименте, быстро нашел ручку там, где ее спрятали.

— Что случилось, что он вам сказал? — встревоженно шепнул мне на ухо доктор Сальников.

— Скажу потом, — ответил я, — когда пойдем домой. В этот же вечер по дороге в метро Сальников предложил познакомить меня с Мессингом, так как слышал от него, что тот искал журналиста, с помощью которого он мог бы написать книгу о своей жизни.

Надо ли говорить, с какой радостью я взялся за эту работу, наивно предполагая, что любая редакция встретит меня с распростертыми объятиями! Наше близкое, межсемейное знакомство продолжалось около года.

Появилась груда набросков с рассказами эпизодов жизни этого по-настоящему феноменального человека, с невероятными, поистине фантастическими способностями. Какая там идеомоторика, наблюдательность — это всего лишь подсобный прием, главное лежит глубже! Это телепатия, это ясновидение в настоящем, это видение прошлого и будущего!

Он был откровенен, я — предельно честен, ему незачем было награждать себя выдуманными способностями — он обладал ими.

Но печальной реальностью оказалось нежелание редакций, куда я обращался, даже говорить о книге с таким содержанием. Как об артисте интересного эстрадного жанра — пожалуйста, пишите, а телепатия — ну что вы!

Не помогли и письма писателей и ученых, адресованные в различные высшие инстанции, где излагалась просьба исследовать феноменальные способности В. Мессинга в научно-исследовательских учреждениях, избавив пожилого человека от необходимости зарабатывать свой хлеб насущный на подмостках эстрады с показом психологических опытов.

Пришлось мне честно расписываться перед Мессингом в своем бессилии, и мы расстались. Я — с багажом слышанного, он — с досадой на меня за потерянное время. Последний раз я видел его на торжестве в день шестидесятилетия, хотя у меня есть некоторые основания думать, что он поубавил себе возраст, как это принято у артистов. Чествование было все в том же Доме медицинских работников, где он «поймал» мою телепатему.

На последней встрече я уже сидел в глубине зала, и вновь повторилось «чудо», помимо моей мысли. Его краткую реплику, обращенную к публике, понял только я.

Книга все же была написана, но не мною, а Михаилом Васильевичем Хвастуновым, отличным человеком, превосходным журналистом и писателем (его литературный псевдоним— Мих. Васильев). Помню, как, навалившись на трибуну, Михаил Васильевич торжествующе показывал публике пухлую стопку типографских гранок книги, названной «Мессинг о самом себе».

В книге — я читал ее в рукописи — была и глава «Я ясновидящий и телепат» Увы, не повезло даже такому признанному журналисту, как Михаил Васильев. Редакция издательства «Советская Россия» вернула материал книги под какой-то благовидной отговоркой, и лишь журнал «Наука и религия» отважился поместить ее на своих страницах с большими сокращениями и, разумеется, без главы «Я ясновидящий и телепат».

В первой главе этой книги есть упоминание (для меня неожиданное) и о моем первом эксперименте с Мессингом в Доме медработников. Михаилу Васильевичу был нужен хорошо проверенный факт, и он использовал мой рассказ о случае явной телепатии.

Кроме этих номеров журнала, где публиковалась книга о Мессинге, у меня сохранились от дней близкого с ним знакомства перепечатанные на машинке газетные материалы довоенной Польши, где также много говорится о сверхнормальных способностях (!) профессора Владислава Мессинга (это имя он носил в панской Польше). Ну, вот, пожалуй, и все о человеке, близкое знакомство с которым пробило, как я говорил, первую брешь в моих скептических железобетонных взглядах на возможности человеческого организма в привычном понятии о незыблемости пространства и времени.

Хранится у меня и множество бережно наклеенных в альбом фотографий Вольфа Григорьевича Мессинга, главным образом на сцене во время выступлений в концертах.

И в альбоме наклеена крохотная (3,5 X 4,5 см) вырезка из газеты «Вечерняя Москва», извещавшая читателей о кончине заслуженного артиста РСФСР В. Г. Мессинга. Других сообщений, как мне помнится, не было.

Увы, у науки так и не дошли руки до прижизненной проверки феноменальных явлений, которые мог бы предъявить ей В. Г. Мессинг.

Знакомство с Мессингом было для меня только соприкосновением с областью магов и совсем не исследованного, спорного и бесспорного, отвергаемого как наукой, так и общественным мнением. Оно добавило горечи к моему скептицизму, но на этот раз уже по отношению к возможностям преодоления трудностей, стоящих на пути каждого нового и каждой новой идеи, если таковая не укладывается в привычное для ортодоксов от науки прокрустово ложе общепринятых, привычных понятий.

Спустя три года после того, как эпопея с Мессингом потеряла остроту и стала забываться, произошла встреча с другим человеком, положившая начало тому, что продолжает действовать и по сие время.

— Хотите познакомиться с человеком, который кажется мне весьма оригинальным шизофреником, если он таковой на самом деле? Во всяком случае, то, что он рассказывает о себе, весьма необычно, и вам как журналисту он будет интересен. — Вот такое предложение прозвучало однажды по телефону.

Как журналисту... Это действительно был интересный период в моей жизни, когда я с увлечением брал интервью у академиков и крупных ученых как внештатный корреспондент столичных газет. Я уже говорил об этом. Занятие это не возбраняется всем, кто имеет желание, необходимый для разговора с интервьюируемым ученым минимум знаний, ну и умение интересно изложить содержание состоявшейся беседы.

Ныне покойный талантливый физик И. А. Александров, видимо, считал меня профессиональным журналистом, для которого должен представлять интерес разговор с человеком из разгромленной нацистской Германии.

А теперь вернемся к телефонному звонку.

— Этот Н-ский рассказывает, — продолжал И. А. Александров, — что в середине тридцатых годов он, русский рижанин, уехал учиться в Берлин, где и окончил какое-то оккультно-медицинское астрологическое заведение. И что в войну он был личным врачом-биорадиологом при генерал-полковнике Роммеле в его африканском экспедиционном корпусе.

— Шизофреник?

— Не знаю, увидите сами.

— Проходимец-авантюрист?

— Тоже не знаю. Я его сам видел только раз, в обществе одной пожилой дамы. Если хотите, я могу устроить эту встречу у себя завтра вечером.

— Могу я с собой прихватить одного моего товарища? Он работает на Петровке, 38. Этот человек может оказаться и для него тоже интересным.

Мы договорились о встрече, и я позвонил своему другу, предупредив его о том, что буду его представлять как инженера, а не работника уголовного розыска.

Вопреки нашим ожиданиям увидеть тихопомешанного с доминантой бреда о знакомстве с деятелями третьего рейха, каким мне представлялся Н-ский, и ловкого жулика и афериста, который ожидался моим другом, нас познакомили с человеком средних лет (тогда ему было около пятидесяти) приятной наружности, с вполне корректными манерами и очень средней по словарному запасу русской речью с режущим слух немецким акцентом. Никаких жуликоватых, бегающих глаз, никакого шизоидного сумеречного взгляда Приличный костюм и очень вежливые улыбки, эдакие бесчувственные. Все это не оправдало наших ожиданий, вызвав в первые минуты знакомства неловкие паузы в разговоре.

— Мне сказали, — Н-ский слегка поклонился в сторону хозяина квартиры, — что будет разговор с представителем прессы и науки

Я подтвердил это, приняв возможно солидный вид

— Мне бы хотелось заинтересовать советскую медицину некоторыми методами лечения ряда заболеваний, не поддающихся излечению применяемыми способами

— Почему бы вам не предложить своих услуг Минздраву СССР напрямую, без посредников? — спросил я

Наш собеседник устало усмехнулся и махнул рукой

— Был, говорил, но меня там принимают за — он выразительно посверлил указательным пальцем висок

Разговор явно пошел, по моему мнению, не по тому руслу, так как ни я, ни мой друг с Петровки никакого отношения к медицине не имели Чтобы как-то отойти от необх