Реферат: Крестовый поход на Русь

Дмитрий Лялин

Крестовый поход на Русь


«Немецкие захватчики ждали легкой победы над нашим народом: Русь только что пережила кровавый удар монголов»
Титр из х/ф «Александр Невский».


Одно из основных мест в известной нам всем биографии Александра Ярославича занимает «отражение католической агрессии против Руси». Речь идет о т.н. «Крестовом походе на Русь». Этой идеи придерживались и придерживаются многие русские историки. Собственно, стоило бы говорить скорее о походе против Новгорода и Пскова, поскольку разговор идет именно об этих городах, а не обо всей Руси. Логика исторической гипотезы о крестовом походе проста (я бы даже сказал, чересчур упрощена и потому ущербна) – нам известно о столкновениях новгородцев и псковичей с прибалтийскими католиками, а католики, как известно, подчиняются Римскому Папе. Стало быть, все, что делают католики делается по прямому указанию или с согласия Римского Папы. И вывод напрашивается сам собой – любые столкновения католиков с новгородцами и псковичами есть часть широко задуманного Католической Церковью и лично Папой Римским Крестового похода против Руси.

Но, как ни красива эта гипотеза, документального подтверждения она не имеет. Никаких булл или других документов об объявлении крестового похода ни против Руси в целом, ни против Новгорода или Пскова, историками не найдено. [1] Объявление похода на Русь вообще звучало бы странно, поскольку никакой единой Руси на тот момент не существовало, Русь состояла из целого ряда независимых государств-княжеств, отношения с которыми у западных государств и у Святейшего престола складывались по-разному. В некоторых буллах довольно позднего времени иногда говорится о русских, но всегда имеются в виду те русские, которые воевали на стороне язычников (например, литовцев) или татар, а не какое-либо из русских княжеств. Даже один из самых упорных сторонников рассматриваемой гипотезы И.П. Шаскольский в своей работе «Папская курия – главный организатор крестоносной агрессии 1240-1242 гг. против Руси» вынужден был признать, что «В действительности, от этого времени не дошло ни одного источника, где открыто говорилось бы о роли папского престола в подготовке походов на Русь 1240-1242 гг. и содержался бы открытый призыв к нападению на русские земли». [2] Что, впрочем, Шаскольского нисколько не останавливает, поскольку он полагает, что в подтверждении его теории есть много косвенных фактов. Что ж, обратимся к более детальному рассмотрению тогдашних отношений между западными и восточными христианами в Прибалтике.

Войны, вооруженные столкновения и конфликты между различными государствам и народами сопровождают человечество в течение всей его истории. И подавляющее большинство их возникает между ближайшими соседями. Прибалтика XIII века в этом плане не исключение. Столкновения между русскими княжествами, языческими племенами, западными христианскими государствами начались здесь задолго до начала XIII века и продолжались после того, как он закончился. Но нас интересует именно этот век. Какова было основная причина военных конфликтов между русскими княжествами и западными христианами (шведами, датчанами, ливонцами)? Имели ли они исключительно религиозные мотивы, был ли их главной целью захват русских земель? Можно ли считать это крестовым походом, воплощением в жизнь хорошо продуманного антирусского (или даже антиправославного) плана, составленного папской курией?

На мой взгляд, основной причиной столкновений между западными и восточными христианами в Прибалтике было разное отношение к язычникам. На Западе оно формировалось еще со времен Древнего Рима, когда языческие власти преследовали и гнали христиан. Позднее уже христианский Рим боролся с язычниками-варварами. А еще позднее перешедшие в христианство франки и другие варвары в полной мере испытали на себе жестокость язычников-викингов. Западная церковь развивалась в непрерывной борьбе с язычеством, и борьба эта была жесткой. Поэтому западные христиане, никогда не забывая о своей задаче нести свет Христовой веры язычникам, смотрели на них отнюдь не через розовые очки.

Многие современные историки склонны представлять тогдашних язычников этакими пушистыми овечками, а христиан алчными волками, только и думающими, как бы захватить земли язычников. Однако, не стоит забывать и о бесконечных набегах языческих племен на христианские земли. Именно для них более богатые земли христиан, их города и села были лакомой добычей. Гораздо более лакомой, чем их собственные лесные дебри для христиан. Тем, кто склонен связывать действия христиан по отношению к язычниками лишь с вооруженной агрессией, нелишне напомнить об огромном количестве христианских проповедников, несших отнюдь не меч, а слово Божье, и ставших мучениками. Не лишне напомнить о Св. Бонифации, апостоле Германии, убитом язычниками вместе с несколькими десятками своих спутников; о Св. Адальберте-Войтехе Пражском, убитом пруссами; о гибели Бруно-Бонифация Кверфуртского и его спутников на границе Литвы и Руси; и о многих других.

Не забудем, что среди язычников были не только слабые и малочисленные племена, как это часто представляют, но и весьма могущественные племенные союзы, такие как, например, литовцы. Литовские племена были очень опасным и сильным противником христиан. Не раз они вторгались в пограничные с ними земли, доходя временами до Новгорода, не раз наносили христианам серьезные поражения. Так в 1225 году литовцы подвергли опустошительному набегу смоленские, полоцкие и новгородские земли, в 1236 году в битве при Шяуляе на голову разбили Орден меченосцев и его союзников - псковичей. Вот что пишет Генрих Латвийский в своей «Хронике Ливонии» (правда, о более раннем времени): «Бежали и русские по лесам и деревням пред лицом, даже немногих литовцев, как бегут зайцы пред охотником, и были ливы и лэтты кормом и пищей литовцев, подобно овцам без пастыря в пасти волчьей». [3] С 1245 года набеги литовцев становятся чуть ли не ежегодными. В 1248 году в битве с ними погиб Михаил Хоробрит.

С учетом всех этих фактов мне кажется малообоснованным мнение, что создание в Прибалтике военно-монашеских орденов диктовалось исключительно алчностью западного духовенства, желавшего захватить прибалтийские, а затем и русские земли. Образ рыцаря, жаждущего богатства и новых владений, стал в литературе о борьбе «Руси с крестоносной агрессией» практически штампом. Однако, он не очень вяжется с клятвами бедности и отказа от собственности, приносимого рыцарями при вступлении в Орден. На мой взгляд, отказ от собственности не самый удачный путь обогатиться.

Проблема охраны христианских рубежей стояла в то время довольно остро, так король Венгрии пожаловал Ордену владения с тем, чтобы Орден защищал Венгрию от половцев, а зимой 1225/26 года Конрад Мазовецкий обратился к Ордену за защитой от пруссов. Христианские миссионеры, отправлявшиеся к язычникам, паломники, также требовали охраны. К тому же через Прибалтику шла оживленная торговля между Западной Европой и русскими княжествами, так что в охране купцов были заинтересованы и Европа и Русь. Впрочем, при создании военно-монашеских орденов Церковь руководствовалась не экономическими соображениями, и не соображениями материальной выгоды, а необходимостью оказания помощи и защиты христианам, а купцы тоже были христианами.

В целом отношение западной церкви с язычниками характеризовались большей активностью. Это в значительной мере было связано с тем, что западная церковь всегда боролась за свою независимость от светских властей и обладала большей свободой в проведении своих миссионерских планов.

Восточная, греческая, церковь, в отличие от западной очень рано попала в зависимость от светских властей, став, по сути, одним из институтов государственной власти. Поэтому и ее миссионерская деятельность была целиком подчинена интересам государства.

К описываемому периоду Византия переживала тяжелые времена. Большая часть бывшей империи находилась в руках мусульман, которые были не против захватить и оставшееся. В этой ситуации греческие императоры избрали не лучший, на мой взгляд, выход – политику натравливания мусульман и западных христиан друг на друга. Обращаясь за помощью к западным государям и к Папе, греки одновременно заключали союзы с арабами против крестоносцев. Это не прибавляло доверия к ним ни у крестоносцев, ни у арабов. Если же к этому прибавить непрерывную борьбу за власть в самой Византийской империи, бесконечные интриги, заговоры, перевороты, попытки использовать в междоусобной борьбе внешние силы, то вполне закономерно выглядит и итог этой политики – захват Константинополя крестоносцами в 1204 году.

Естественно, что при таком положении дел империи и, соответственно, Греческой Церкви, было вовсе не до Руси, а уж тем более не до миссии среди далеких северных язычников. Собственно говоря, связи между Константинопольским патриархатом и его Киевской митрополией в основном ограничивались утверждением там митрополитов.

У русских же было свое отношение с языческими племенами-соседями. На Руси христиане не подвергались преследованиям языческих властей в той мере, как на Западе (иногда, скорее даже наоборот). Славяне стали христианами из язычников гораздо позднее, чем народы Римской империи. Поэтому отношения их к соседям, еще сохранившим язычество, оставалось почти таким же, как при первых, еще языческих, князьях-варягах. Как когда-то князь Игорь или Свенельд объезжали с дружинами окрестные племена, собирая с них дань, так и позже Новгород, Псков, Полоцк продолжали довольствоваться сбором дани с окружающих язычников, предоставляя им в остальном жить своей жизнью. В отличие от западных христиан, для которых обращение язычников в христианство было неразрывно связано с активным приобщением их к европейской христианской цивилизации, с вовлечением их в общеевропейские отношения, с внедрением городской культуры, строительством дорог, крепостей, церквей и монастырей, созданием новых епархий, русские христиане вели себя достаточно пассивно.

Конечно то, что прибалтийские племена долгое время жили бок о бок с русскими христианами, не могло не оказать на них влияние. Они со временем перенимали какие-то черты христианского быта, некоторые язычники крестились. Так известный «старейшина земли Ижорской, именем Пелугий» (или Пелгусий), о котором говорит «Житие Александра Невского», был крещен, но «жил среди рода своего, язычников». Археологи отмечают наличие христианской символики (крестики, энкольпионы, изображения святых) в языческой Прибалтике с 11 века . Особенно значительным влияние восточного христианства было в Ерсике и Кокнесе. Но согласно тем же археологическим свидетельствам, христианская религия распространялась медленно. В основном, отношения русских княжеств с окружающими племенами носили, я бы сказал, некий рэкетирский характер. Князья собирали с язычников дань, а в обмен предоставляли свою помощь в борьбе с соседними племенами.

Эта разница в отношениях к язычникам и было одним из главных источников периодических столкновений между русскими и западными христианами. Последним трудно было понять, почему русские сквозь пальцы смотрят на процветание язычества в землях, которые они считают подвластными себе, и более того, нередко прямо поддерживают язычников в их набегах на западных христиан. Подобные упреки читаем, например, в «Хронике Ливонии», у Генриха Латвийского – «Ибо русские короли, покоряя оружием какой-либо народ, обыкновенно заботятся не об обращении его в христианскую веру, а о покорности в смысле уплаты податей и денег» [4]

К этому надо еще прибавить, что и сами язычники постоянно лавировали между Западом и Русью, стравливая их и провоцируя на столкновения, иногда намеренно, пытаясь таким образом сохранить свою независимость, иногда не намеренно, перенося в новую, христианскую жизнь, как языческое наследство, старые межплеменные раздоры и распри.

Однако, несмотря на то, что более или менее серьезные конфликты между западными и восточными христианами в Прибалтике случались довольно часто, они не носили характера религиозной вражды. И хотя многие историки, в основном советские, склонны приписывать этим отношениям именно такой характер, у нас имеется достаточно фактов, опровергающих это мнение. Так Ипатьевская летопись под 1190 годом пишет об участниках третьего крестового похода, немецких рыцарях, погибших в боях с сарацинами «яко мученици святи прольяше кровь свою за Христа» и тела их «из гроб их невидимо ангелом Господним взята бывахоуть», а об императоре Фридрихе Барбароссе, что его призвал идти в поход посланный ему Богом ангел. [5] Нам известны многочисленные факты заключения браков между католиками и православными. Владимир Мстиславич Псковский выдал одну из своих дочерей замуж за крестоносца Теодориха, брата рижского епископа Альберта. Первая жена его сына, кн. Ярослава Владимировича, так же была ливонской немкой. Висвалдис (Всеволод), православный князь Ерсики, отдал дочь за рыцаря Конрада фон Мейендорфа, а София, дочь Вячко, князя Кукейноса (Кокнесе), была обручена с бароном Дитрихом фон Кокенхаузеном. Это не говоря уже о родственных связях Галицких и Черниговских князей. Даже князь Александр Ярославич Невский в 1251 году посылал сватов к норвежскому королю Хакону, намереваясь женить своего сына на дочери Хакона Кристине. [6]

Но брачными связями дело не ограничивалось. Священник Мейнард, как о том пишет Генрих Латвийский [7], обращается к полоцкому князю Владимиру за разрешением заниматься миссионерством среди подвластных ему ливов и получает это разрешение вместе с дарами. В 1212 году, на встрече того же Владимира Полоцкого с рижским епископом Альбертом был заключен «вечный мир против литовцев и других язычников». Хронист при этом подчеркивает, что Владимир говорил с епископом почтительно, «называя отцом духовным». [8] Ф. Кейсслер высказал мнение, что "в течение некоторого времени, как Толова, так и земли ливов по Двине находятся в общем владении немцев и русских» [9] В 1231 году, когда в Новгороде начался страшный голод, немцы помогли новгородцам мукой и хлебом. «Того же лЂта откры богъ милосердие свое на нас грЂшных, и сътвори милость свою въскорЂ : прибЂгоша НЂмци изъ заморья съ житомъ и с мукою, и створиша много добра; а уже бяше при конци град сеи.» [10] В 1237 псковичи послали военную помощь в количестве двухсот воинов Ордену меченосцев в походе против Литвы.

Но достаточно примеров. Как мы видим, даже 1204 год, год взятия Константинополя, не привел к серьезному ухудшению отношений между русскими княжествами и их западными христианскими соседями. Новгородская первая летопись, описывая разгром Константинополя, возлагает вину за это на фрягов (венецианцев), подчеркивая, что они действовали «не так обо бе казал им цесарь немечьскыи и папа римськыи, еже зло учиниша Цесарюгороду» [11]

Конечно, отношения между Западом и Русью не были безоблачными. История этих отношений полна драматических эпизодов, не обходилось и без разорения городов, церквей и монастырей. Так в 1187 году карелы, подстрекаемые новгородцами разграбили шведский город Сигтуну , на месте которого позднее был основан Стокгольм. [12] Город был сожжен, архиепископ убит. Городские ворота с портретами епископов, выполненные в Магдебурге по заказу епископа Вихмана, нападавшие увезли с собой. Позднее этими воротами, как военным трофеем, новгородцы украсили Софийский собор. В 1234 новгородцы совершили поход на Дорпат (Дерпт, Юрьев) и сожгли цистерианский монастырь Фалькенау. [13] В 1209 году ливонские немцы захватили Ерсику, имевшую тесные связи с Полоцком, и разграбили бывшие там православные церкви. Однако при всем этом, в подобных конфликтах не преобладали мотивы религиозной вражды, и цели подобных походов были вовсе не религиозными. Описывая разорение Ерсики, хронист считает необходимым отметить – «Преследуя их, тевтоны ворвались за ними в ворота, но из уважения к христианству убивали лишь немногих, больше брали в плен или позволяли спастись бегством; женщин и детей, взяв город, пощадили и многих взяли в плен». [14] В целом, описания подобных столкновений, как в русских летописях, так и в западных хрониках, мало чем отличаются от описания междоусобных войн русских князей или европейских владетелей. Например, в 1203 году князя Рюрик Ростиславич и Всеволод Чермный с союзными половцами, под предводительством Кончака, тестя Владимира Игоревича из Путивля, и обращенного в христианство Даниила Кобяковича, взяли и разграбили Киев. На разграбление были отданы собор Св. Софии и Десятинная церковь, а так же все монастыри. Половцам было позволено уводить киевлян, в том числе монахов и священников, в плен. [15] С другой стороны, ландграф Тюрингенский Конрад сжег дотла город Фрицлар, принадлежавший архиепископу Майнцкому. [16] А немного ранее, в 1137 году, король Роджер II Сицилийский при помощи сарацин разорил Капую. [17] Эти примеры никак не могут быть отнесены к религиозным конфликтам.

Изучение всего комплекса имеющихся у нас исторических сведений опровергает устоявшееся мнение, что западные христиане в Прибалтике выступали единым фронтом и действовали по единому плану, разработанному в Риме, и имевшему целью захват русских (новгородский и псковских земель). Согласно этому мнению прибалтийские католики (датчане, шведы, немцы и проч.) представляются некими марионетками, за спиной которых возвышается гигантская зловещая фигура кукловода, Римского Папы.

Несомненно, что всегда Папы стремились к единству Христовой Церкви, и это было их главной заботой. Но, вместе с тем, также несомненно, что каждый христианский владетель (светский или церковный), каждое государство и каждый народ, имели свои интересы и устремления, далеко не всегда совпадающие по каким-то вопросам, а иногда и противоречащие политике Святого Престола. Поэтому не стоит каждое действие того или иного католика объяснять приказами Папы. Это, естественно, касается и Прибалтики. Так, например, нам известны многочисленные конфликты между датчанами, рижским епископом и Орденом меченосцев (Ливонским Орденом). В 1219 году вторжение датчан в Северную Эстонию привело к конфликту с Ригой и Орденом. В 1221 году датский король закрыл Любекскую гавань для кораблей ливонцев. В 1225 и 1227 гг. меченосцы захватили земли, принадлежавшие датчанам, вместе с крепостью Ревель. Наконец, в 1238 году в Стенби, по настоянию папы Григория IX и при участии папского легата Вильгельма Моденского, был подписан мирный договор между датским королем и магистром Ливонского Ордена Германом Балке.

Однако, скажут мне, как же быть со всем известными фактами? Не станете же вы отрицать Невскую битву, захват Изборска и Пскова в 1240 году, битву на Чудском озере в 1242 году? Разве нет связи между этими событиями? Разве же это не звенья одной цепи?

Ну что ж, давайте обратимся к тем сведениям, которые известны нам о каждом из этих эпизодов, и тогда станет ясно, есть ли между ними связь, и что это за связь, если она есть.

* * *
«Услышав о такой доблести князя Александра, король страны Римской из северной земли подумал про себя: «Пойду и завоюю землю Александрову».
Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра.

Первым, в хронологическом порядке, событием, обычно связываемом с т.н. «Крестовым походом на Русь», идет Невская битва. Что нам известно о ней? Основными нашими источниками об этом событии являются Псковская первая летопись, Новгородская первая летопись и «Житие Александра Невского». Самое краткое сообщение о битве на Неве находим в Псковской летописи - "В лЂто 6748 [1240]. Приидоша СвЂа въ Неву, и побЂди Александръ Ярославичъ съ Новгородци, июля 15. И паде Новгородцевъ: Констянтинъ Лукиничъ, Гюрята Пинешкиничъ, Наместъ, Дрочила, а всЂхъ 20, а НЂмець накладоша д†ямны, а добрыхъ повезоша два корабля; а заутра побЂгоша". [18]

Чуть более пространен рассказ Новгородской первой летописи:

«В лЂто 6748 [1240]. Придоша СвЂи в силЂ велицЂ, и Мурмане, и Сумь, и Ђмь в кораблихъ множьство много зЂло; СвЂи съ княземь и съ пискупы своими; и сташа в Не†устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую. Но еще преблагыи, премилостивыи человЂколюбець богъ ублюде ны и защити от иноплеменьникъ, яко всуе трудишася без божия повелЂния: приде бо вЂсть в Новъгородъ, яко СвЂи идуть къ ЛадозЂ. Князь же Олександръ не умедли ни мало с новгородци и с ладожаны приде на ня, и побЂди я силою святыя Софья и молитвами владычица нашея богородица и приснодЂвица Мария, мЂсяца июля въ 15, на память святого Кюрика и Улиты, в недЂлю на Сборъ святыхъ отець 630, иже в ХалкидонЂ; и ту бысть велика сЂча СвЂемъ. И ту убиенъ бысть воевода ихъ, именемь Спиридонъ; а инии творяху, яко и пискупъ убьенъ бысть ту же; и множество много ихъ паде; и накладше корабля два вятшихъ мужь, преже себе пустиша и к морю; а прокъ ихъ, ископавше яму, вметаша в ню бещисла; а инии мнози язвьни быша; и в ту нощь, не дождавше свЂта понедЂльника, посрамлени отъидоша.Новгородець же ту паде: Костянтинъ Луготиниць, Гюрята Пинещиничь, НамЂстъ, Дрочило Нездыловъ сынъ кожевника, а всЂхъ 20 мужь с ладожаны, или мне [менши], богь вЂстъ. Князь же Олександръ съ новгородци и с ладожаны придоша вси здрави въ своя си, схранени богомь и святою Софьею и молитвами всЂхъ святыхъ». [19]

Ну и, наконец, самый подробный рассказ дается в «Повести о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александр» (обычно называемым просто «Житием Александра Невского»). Поскольку отрывок достаточно велик, привожу его в русском переводе. [20]

«Услышав о такой доблести князя Александра, король страны Римской из северной земли подумал про себя: «Пойду и завоюю землю Александрову». И собрал силу великую, и наполнил многие корабли полками своими, двинулся с огромным войском, пылая духом ратным. И пришел в Неву, опьяненный безумием, и отправил послов своих, возгордившись, в Новгород к князю Александру, говоря: «Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою».

Александр же, услышав такие слова, разгорелся сердцем и вошел в церковь святой Софии, и, упав на колени пред алтарем, начал молиться со слезами: «Боже славный, праведный, Боже великий, сильный, Боже предвечный, сотворивший небо и землю и установивший пределы народам, Ты повелел жить, не преступая чужих границ». И, припомнив слова пророка, сказал: «Суди, Господи, обидевших меня и огради от борющихся со мною, возьми оружие и щит и встань на помощь мне».

И, окончив молитву, он встал, поклонился архиепископу. Архиепископ же был тогда Спиридон, он благословил его и отпустил. Князь же, выйдя из церкви, осушил слезы и начал ободрять дружину свою, говоря: «Не в силе Бог, но в правде. Вспомним Песнотворца, который сказал: “Одни с оружием, а другие на конях, мы же имя господа бога нашего призовем; они, поверженные, пали, мы же устояли и стоим прямо”». Сказав это, пошел на врагов с малою дружиною, не дожидаясь своего большого войска, но уповая на Святую Троицу.

Скорбно же было слышать, что отец его, князь великий Ярослав не знал о нашествии на сына своего, милого Александра, и ему некогда было послать весть отцу своему, ибо уже приближались враги. Потому и многие новгородцы не успели присоединиться, так как поспешил князь выступить. И выступил против них в воскресенье пятнадцатого июля, имея веру великую к святым мученикам Борису и Глебу.

И был один муж, старейшина земли Ижорской, именем Пелугий, ему поручена была ночная стража на море. Был он крещен и жил среди рода своего, язычников, наречено же имя ему в святом крещении Филипп, и жил он богоугодно, соблюдая пост в среду и пятницу, потому и удостоил его Бог видеть видение чудное в тот день. Расскажем вкратце.

Узнав о силе неприятеля, он вышел навстречу князю Александру, чтобы рассказать ему о станах врагов. Стоял он на берегу моря, наблюдая за обоими путями, и провел всю ночь без сна. Когда же начало всходить солнце, он услышал шум сильный на море и увидел один насад, плывущий по морю, и стоящих посреди насада святых мучеников Бориса и Глеба в красных одеждах, держащих руки на плечах друг друга. Гребцы же сидели, словно мглою одетые. Произнес Борис:

«Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру». Увидев такое видение и услышав эти слова мучеников, Пелугий стоял, трепетен, пока насад не скрылся с глаз его.

Вскоре после этого пришел Александр, и Пелугий, радостно встретив князя Александра, поведал ему одному о видении. Князь же сказал ему: «Не рассказывай этого никому».

После того Александр поспешил напасть на врагов в шестом часу дня, и была сеча великая с римлянами, и перебил их князь бесчисленное множество, а на лице самого короля оставил след острого копья своего.

Проявили себя здесь шесть храбрых, как он, мужей из полка Александра.

Первый — по имени Гаврило Олексич. Он напал на шнек и, увидев королевича, влекомого под руки, въехал до самого корабля по сходням, по которым бежали с королевичем, преследуемые им. Тогда схватили Гаврилу Олексича и сбросили его со сходен вместе с конем. Но по Божьей милости он вышел из воды невредим, и снова напал на них, и бился с самим воеводою посреди их войска.

Второй, по имени Сбыслав Якунович, новгородец. Этот много раз нападал на войско их и бился одним топором, не имея страха в душе своей; и пали многие от руки его, и дивились силе и храбрости его.

Третий — Яков, родом полочанин, был ловчим у князя. Этот напал на полк с мечом, и похвалил его князь.

Четвертый — новгородец, по имени Меша. Этот пеший с дружиною своею напал на корабли и потопил три корабля.

Пятый—из младшей дружины, по имени Сава. Этот ворвался в большой королевский златоверхий шатер и подсек столб шатерный. Полки Александровы, видевши падение шатра, возрадовались.

Шестой—из слуг Александра, по имени Ратмир. Этот бился пешим, и обступили его враги многие. Он же от многих ран пал и так скончался.

Всё это слышал я от господина своего великого князя Александра и от иных, участвовавших в то время в этой битве.

Было же в то время чудо дивное, как в прежние дни при Езекии-царе. Когда пришел Сеннахирим, царь ассирийский, на Иерусалим, желая покорить святой град Иерусалим, внезапно явился ангел Господень и перебил сто восемьдесят пять тысяч из войска ассирийского, и, встав утром, нашли только мертвые трупы. Так было и после победы Александровой: когда победил он короля, на противоположной стороне реки Ижоры, где не могли пройти полки Александровы, здесь нашли несметное множество убитых ангелом Господним. Оставшиеся же обратились в бегство, и трупы мертвых воинов своих набросали в корабли и потопили их в море. Князь же Александр возвратился с победою, хваля и славя имя своего творца».

К сожалению, все исторические документы о Невской битве, имеющиеся в нашем распоряжении, только русского происхождения. То есть мы имеем одностороннее описание этого события. Ни в одном западном источнике сражение на Неве не упоминается. А нам, для более-менее объективной оценки любого исторического события, очень важно иметь информацию из как можно большего количества разнородных источников. В данном случае нам очень не помешало бы знать, как оценивала эту битву противная сторона. И.П. Шаскольский объясняет молчание западных источников о Невской битве тем, что «В средневековой Швеции до начала XIV в. не было создано крупных повествовательных сочинений по истории страны типа русских летописей и больших западноевропейских хроник. Только в 20-е годы XIV в. было создано первое большое повествовательное историческое произведение - "Хроника Эрика", написанная рифмованными стихами на основе устных воспоминаний, хранившихся в памяти населения (главным образом в памяти господствующего класса - рыцарства). От предшествующего XIII столетия в народной памяти более или менее сохранились лишь сведения о событиях конца века и только немногие воспоминания об отдельных событиях более ранних десятилетий. Поэтому неудивительно, что о Невской битве, происшедшей далеко от Швеции и почти за сто лет до времени написания хроники, информаторы автора хроники уже не помнили» [21]

Однако, мне это объяснение представляется неудовлетворительным. То есть, оно было бы вполне удовлетворительным только если бы речь шла об весьма незначительном с точки зрения шведов событии. Но если принять точку зрения, в соответствии с которой поход шведов был частью масштабного Крестового похода, организованного Римской курией с целью захвата русских земель, в который были вовлечены все западные христианские силы в Прибалтике, то невозможно поверить, что такое событие совершенно выветрилось из памяти людей, хотя в тех же шведских источниках, как известно, сохранились сведения о гораздо более ранних и гораздо более мелких событиях.

Впрочем, даже если мы поверим в такую необъяснимую забывчивость шведов, все равно у нас нет объяснения, почему столь же забывчивыми оказались датчане, немцы и Римская курия. Это уже похоже на какую-то внезапную всеевропейскую эпидемию амнезии. Если, говоря о шведах, мы можем свалить все на позднее возникновение летописания в Швеции, то относительно немцев и, тем более, Римской курии, этот аргумент не работает. У нас имеются многочисленные документы по истории Ордена, у нас есть переписка Пап с Орденом, с прибалтийскими епископами, с папскими легатами в Прибалтике, с русскими князьями, но ни одного упоминания о совместном шведско-датско-немецком Крестовом походе против Новгорода и Пскова в них нет, нет и упоминания Невской битвы.

Почему же молчат не только шведы, но и их предполагаемые союзники датчане и немцы? Почему молчит Римская курия, организатор похода (опять же предполагаемый)? Это молчание не повод ли для появления первых сомнений – а был ли в действительности этот пресловутый поход, и является ли Невская битва его частью?

Итак, выше мы видели те основные источники, откуда мы черпаем знания о Невской битве. Теперь посмотрим, какие выводы сделала советская историческая наука на основании этих, к сожалению весьма немногочисленных, источников.

Вот что пишет И.П. Шаскольский в работе «Папская курия – главный организатор крестоносной агрессии 1240-1242 гг. против Руси» о событиях 1240 – 1242 годов, и о Невской битве в частности: «В 1240 г. произошло организованное римской курией наступление на русские земли всех основных сил феодального рыцарства Северной Европы - Швеции, немецкого рыцарства в Прибалтике и Дании. По своим масштабам это наступление было самым крупным за весь период феодальной раздробленности на Руси. Для наступления был выбран момент крайнего ослабления нашей страны, только что перенесшей ужасы татарского нашествия. Но даже в таких исключительно неблагоприятных условиях русский народ, руководимый Александром Невским, нашел в себе силы отразить вражеское наступление с Запада и нанести страшное поражение агрессорам на берегах Невы и на льду Чудского озера. Разгром шведско-немецко-датского наступления в 1240-1242 гг. был вместе с тем и поражением многолетней политики папства, главного организатора крестоносной агрессии против Руси» [22]

А вот цитата из другой советской исторической книги: «Невская битва была важным этапом всей этой борьбы [ за сохранение выхода в Балтийское море]. Победа русского народа, предводимого нашим великим предком Александром Невским, уже в XIII в. предотвратила потерю Русью берегов Финского залива и полную экономическую блокаду Руси». [23]

В доказательство того, что Невская битва была частью Крестового похода на Русь, обычно приводят следующие аргументы (косвенные доказательства):

1. Время шведского вторжения совпадает с нападением немцев на Изборск и Псков.

2. Вторжение произошло именно тогда, когда Русь находилась в наиболее тяжелом положении после монгольского нашествия. Стало быть, время вторжения было выбрано не случайно.

3. Вторжение шведов носило масштабный характер. При этом ссылаются на слова «Жития» о «короле страны Римской», «силе великой» и «многих кораблях».

4. Целью похода был захват Новгорода и русских земель.

5. Присутствие епископов в шведском войске. Это считают доказательством, что агрессия носила именно религиозный характер.

Рассмотрим эти аргументы по порядку. Появление шведов в устье Невы и нападение немцев на Изборск и Псков, действительно, произошло в рамках одного, 1240-го, года, но отнюдь не одновременно. Невская битва состоялась 15-го июля, а немцы захватили Изборск в сентябре, когда шведы были уже давным-давно разбиты. Непонятно, что помешало предполагаемым союзниками лучше скоординировать свои действия? Почему они не выступили единым фронтом, а предпочли действовать поодиночке? Вот что пишет Е. Назарова: «И. П. Шаскольский ссылался на то, что при отсутствии постоянной связи между руководителями нападающих сторон о точном совпадении в датах не могло быть и речи. Тем не менее, источники свидетельствуют о том, что существовал опыт совместных выступлений, когда для сбора войск в назначенном заранее месте встречи предусматривался очень небольшой промежуток времени. Встречу приурочивали к определенной дате, чаще к какому-либо религиозному празднику. При этом задержка одного из союзников больше чем на десять дней — две недели уже была чревата провалом операции: либо противник успевал собраться с силами, либо начиналась дезорганизация в бездействующем войске и даже после подхода ожидаемых отрядов планируемое наступление оказывалось невыполнимым. Так что более точно скоординировать сроки совместного наступления шведов и ливонцев, если бы таковое существовало, было для них вполне доступно». [24] Данный аргумент опровергается еще и характером участия немцев в походе на Изборск и Псков, о чем подробнее будет сказано ниже.

Что касается тяжелого положения Руси, то, действительно, к этому времени монголо-татарские орды уже совершили походы по Владимирской и Ростово-Суздальским землям и на юг Руси. Были взяты и сожжены многие русские города. Однако, как известно, земли Новгорода и Пскова не подверглись нашествию татарского войска. Непонятно, почему шведы и немцы, желая воспользоваться тяжелым положением Руси, объектом нападения выбрали именно ту ее часть, которая в тяжелом положении не находилась и была вполне способна противостоять нападению, что и подтвердилось последующими событиями.

Мне могут сказать, что крестоносцы рассчитывали, что разоренные татарами русские княжества, и в частности, княжество Владимирское, чьи князья, сидевшие на тот момент на новгородском престоле, не смогут придти на помощь Новгороду и Пскову. Что касается братской взаимовыручке между русскими князьями, то, увы, мы знаем, что они сплошь и рядом не спешили помогать соседним княжествам в беде. Но то, что владимирские князья были заинтересованы в помощи Новгороду, справедливо. Справедливо и то, что и Владимир и Суздаль к тому времени были сожжены татарами, а князь Юрий Всеволодович погиб в сражении с татарами на реке Сити. Однако, на владимирский престол вступил его брат Ярослав, отец Александра Невского. Нам не известно, где он находился во время разорения Владимирской земли татарами, но на помощь брату он не пришел и его дружина в битвах с татарами не участвовала. Более того, войско Ярослава продолжало сохранять хорошую боеспособность, раз разгром Владимира не помешал Ярославу в 1239 году напасть на Каменец и захватить в плен находившуюся там жену князя Михаила Черниговского. Причем нападение это, судя по всему, не было вызвано какой-то насущной необходимостью, а явилось просто актом личной мести.

Впрочем, можно, конечно, сослаться на плохую осведомленность Запада о русских делах. Однако, то, что мы знаем о тесных контактах западных купцов, Тевтонского Ордена, Рижского и Дорпатского епископов с Новгородом, Псковом и другими русскими землями, указывает как раз на обратное, на то, что на Западе были довольно хорошо осведомлены о происходившем на Руси. Но даже и плохая осведомленность сама по себе не являлась бы доказательством захватнических планов Римской куриЧасть дерптцев вышла
из боя, это было их спасением,
они вынужденно отступили.
Там было убито двадцать бр