Реферат: Б. В. Марков м 25 Философская антропология: очерки истории и теории / Оформление обложки А. Олексенко, С. Шапиро. Спб.: Издательство «Лань», 1997. 384 с


www.koob.ru

Б. В. МАРКОВ


ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ


ОЧЕРКИ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ


Рекомендовано в качестве учебного пособия для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей редакционно-издателъским советом философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета


Санкт-Петербург 1997


ББК 87


М 25


Б. В. МАРКОВ


М 25 Философская антропология: очерки истории и теории / Оформление обложки А. Олексенко, С. Шапиро. — СПб.: Издательство «Лань», 1997. — 384 с.


ISBN 5-86617-052-3


Данное издание рекомендуется как студентам, так аспирантам и преподавателям. Поскольку в нем прослеживаются связи между умозрением и жизнью, оно будет интересно широкому кругу читателей.


ББК 87


Охраняется законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменною разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.


©Издательство «Лань», 1997 © Б. В. Марков, 1997 ©Издательство «Лань», художественное оформление, Г


ВВЕДЕНИЕ


^ ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ:


ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ


В самых разных аспектах сегодня интенсивно обсуждаются проблемы человека и человеческого. Их постановка и решение определяются как дисциплинарными рамками и методологическими программами, так и различными мировоззренческими и ценностными установками. Одни исследователи выбирают базисом наук о человеке биологию или психологию. Им возражают представители гуманитарного знания, среди которых также немало разногласий, касающихся выбора ос­новных антропологических констант. Нет единства и среди философов, которые различаются своими ориенгациями в поиске сущностных или системообразующих понятий человека. К традиционным дискурсам о человеке: научному, религиозному, моральному, метафизическому присоединились и новые, опирающиеся на интенсивно развивающиеся современные гуманитарные науки — психоанализ, семиологию, этнографию, структурную антропологию. В связи с этими дискуссиями представляется целесообразным описать способы проблематизации человека и попытаться в их многообразии увидеть некое единство.


Человек и человеческое издавна привлекают внимание философов. Пора исследовать что и как говорили и говорят о нем. Если обратить внимание не только на форму, но и на содержание, то обнаружатся различные дискурсы о человеке. Так, в известной работе Э. Кассирера «Эссе о человеке» выявлены три, не только не стыкующиеся, но прямо исключающие друг друга различные дисциплины: религия, философия и наука, каждая из которых по-своему понимает человека. В религии он представлен как не совсем удачная креатура Бога, как существо глубоко переживающее собственное несовершенство, и в силу своего страдания способное прощать грехи других людей. Философия исходит из разумности, свободы, автономности познающего Я, которое овладевает действительным миром сначала в сознании,


4


Философская антропология: проблемы и перспективы


а затем практически. Наука, наоборот, исходит из того, что человек хотя и завершает лестницу живых существ, возникает и существует в мире в соответствии с законами эволюции. Эти три принципиальные подхода к определению человека в свою очередь внутри самих дисциплин, если взять их в процессе исторического становления, разбиваются на столь многообразные дискурсы, что их перечисление заняло бы не одну страницу.


^ БИОЛОГИЯ И АНТРОПОЛОГИЯ


Современная ситуация характеризуется незнанием того, что такое человек. Но о какого рода знаниях идет речь? Чего, собственно, не хватает для того, чтобы дать четкий ответ на данный прямой вопрос? Идет ли речь о фактических, гипотетических, метафизических или экзистенциальных знаниях? Это во многом зависит от того, понимается философская антропология как описательная или конституитив-ная дисциплина. Как бы то ни было, философия нуждается в строго научном знании, которое она использует по-разному как в целях описания, так и обоснования. Если располагать науки по аристотелевской классификации, то наиболее общей наукой о человеке оказывается биология, так как остальные естественные науки, например, физика, не ставят вопроса о человеке. Для нее он такое же тело среди прочих, рассматриваемых в механических, динамических;юлектромагнитных, тепловых и т. п. параметрах. Наоборот, биология как наука о живых системах имеет своим предметом живое тело. Среди различных систематизированных и классифицированных организмов находится и место для человека, определяемого как homo sapiens. Конечно, возникает вопрос о месте человека не только в ряду живых существ, но и в космосе в целом, который во многом зависит от дискуссий между биологией и другими науками, например, физикой и химией. Поэтому для философской антропологии важное значение имеют не только данные какой-то одной науки, но и результаты их взаимодействия.


Биология человека может быть охарактеризована как сравнительная дисциплина, ибо она сопоставляет индивидов одного вида с индивидами другого похожего вида. Это объясняет то обстоятельство, почему центральное значение приобрел вопрос о сходстве человека и обезьяны. Биология стремится построить своеобразную «лестницу живых существ», идея которой связана с задачей доказательства единства законов эволюции, возникновения новых все более совершенных организмов. Поэтому первый и главный вопрос биологии человека касается места, которое он занимает в ряду других живых существ. Его специфи­кация осуществляется в ходе сравнения с млекопитающими, примата-


Введение


5


ми, антропоидами. В результате выявляется, что отличительные анато-мо-морфологические, онтогенетические и этологические особенности человека даже от наиболее близкого ему вида значительно глубже, чем между остальными видами. Стереоскопическое зрение, форма лица, развитая мускулатура, компенсирующая превращение руки в орудие труда, большой объем черепа, мышцы лица и прежде всего развитие гортани и аппарата речи — все это важнейшие анатомо-морфологиче-ские преимущества. Существенным является и то, что у человека с самого начала слабее развиты участки мозга, отвечающие за сохранение инстинктов и гораздо сильнее выражены области, например, кортекса, отвечающие за развитие высших психических функций.


Специфика человека становится еще более очевидной, если сравнивать скорость созревания различных систем организма. Так, у детей нейромышечная структура созревает еще целый год после рождения, который Портманн имел основание называть эмбриональным. Значение этой аномалии заключается в том, что уже само кормление приобретает характер социо-культурного воздействия и оказывает формирующее воздействие на младенца. Таким образом, в теле унаследован­ное от рождения и формируемое в ходе приспособления к внешней среде пластично соединяются. Это невозможно для всех других высших млекопитающих, ибо они переживают стадию пластичного формирования нейромышечной ткани в утробе матери, и, будучи изолированными от воздействий внешнего мира, получают неизменяемый комплекс инстинктов. Поведение животных в определенных ситуациях в основном определяется независящими от индивидуального опыта унаследованными инстинктами, свойственными виду, являющимися условиями его выживания и развития. Окружающая среда предстает для животного как схема, управляющая реакциями и вызывающая их, если есть внутренняя (гормональная) готовность или потребность. Решающим при этом является то, что животному не нужно «учиться» выбирать осмысленное в данной ситуации поведение, ибо оно уже заранее «знает», точнее, всегда действует так решительно, как будто знает наверняка.


Таким образом, различие человеческого и животного становится весьма резким. Но логично ли мыслимым является утверждение, что особенное животное, каким является человек, настолько отличается от животного? Можно попытаться устранить данный парадокс, принимая во внимание способы удовлетворения естественных потребностей и самосохранения, которые характерны для животных и человека. Но когда видят преемственность в том, что недостаточность воло­сяного покрова компенсируется одеждой, а слабость когтей и зубов — оружием, то можно обратить внимание на то, что несовершенство


6


Философская антропология: проблемы и перспективы


человека и способы его компенсации определяются с точки зрения животного. Поэтому сравнение его с другими гоминидами не дает ответа на загадку человека. Другое решение парадокса состоит в утверждении, что человек является животным и одновременно отличается от него. В отличие от редукционизма дуализм исходит из старой концепции о двусоставное™ человека, который имеет тело и дух. Но он сталкивается с другой трудностью — объяснением единства, которое достигается допущением о специфике человеческого тела, управляемого духом.


На самом деле целостная концепция человека может быть построена при условии нового интегративного подхода. Феномен человека раскрывается также этнологией, психологией. социологией, медициной, религией и даже теорией музыки.т. е. всеми науками, изучающими формы и закономерности человеческой деятельности, а также ее продукты и смысл. В них можно найти точку опоры для преодоления вышесказанного парадокса. Его источник в том, что как человек, так и человекообразные обезьяны изучаются с точки зрения одних и тех же биологических критериев и именно это приводит либо к редукцио-низму, либо к дуализму. Остается либо биологизировать человека, либо антропоморфизировать природное. Неслучайно призраки антрот поморфизма не менее устойчивы, чем тени редукционизма. Они, вообще говоря, взаимно предполагают и дополняют друг друга: человек определяется на фоне животного, а животное — человеческого. Ясно, что критиковать нужно не саму сравнительную анатомию или этнологию, а философскую программу, которая хочет построить философскую антропологию на биологической основе.


^ ГУМАНИЗМ И МОРАЛЬ


Если нельзя дать единого определения человека в рамках научной парадигмы, единственно возможным кажется ценностный под" ход. Но он тем менее ведет к единству, чем более говорится о «вечных», «абсолютных», наконец, «общечеловеческих» ценностях, ибо нет никакой дисциплины, в рамках которой можно было бы достичь согласия различных предпочтений. Таким образом, прежде чем пы- | таться дать прямое определение человека, необходимо направить некоторые усилия на анализ специфики науки о человеке и, прежде всего, ее инструментария.


Следует или нет ставить вопрос о человеке каким-то особенным образом? В традиционном гуманистическом дискурсе вопрос о месте,Ц человека в мире претендует на приоритетное значение по отношению £ к естественнонаучной постановке проблемы. Однако это оспаривают И


Введение


представители других дисциплин. Вместо того, чтобы спорить о праве, необходимо спросить о том, что есть сходного и отличительного в религиозном, научном и философском дискурсах, сопоставить их с обыденными разговорами и литературными описаниями. В качестве первоначального напрашивается мнение о том, что отличие между ними состоит в характере или способе конституирования исходной системы отсчета. В науке, несмотря на многообразие дисциплин, все-таки имеет место и понимание, которое опирается на пространственно-временные параметры, систему которых иногда называют протофизикой. В гуманитарных науках не удается отыскать такие однообразные рамки, что ставит под вопрос их объективность. Гуманитарии не могут констатировать общезначимых истин, ибо они опираются на нормы, правила и достоверности, принятые в том сообществе, с которым они себя идентифицируют. Таким образом, каждый знает, что такое человек, поскольку на такое знание опирается система морально-эстетических, социальных, религиозных, политических и иных требований. В конечном итоге аргументация, призывающая члена общества к тому или иному действию завершается утвердительным вопросом: «Ты же человек!» и призывом к долгу. Таким образом, человек это тот, который в соответствии с традициями и нормами общества должен делать то-то и то-то. Дальше этого, к какому-либо «сущностному» определению человека, мы не можем продвинуться. То, что мы имеем, строго говоря, является не истиной, если понимать ее как некоторое проверяемое наблюдением или иным способом высказывание, а некой достоверностью, имеющей статус правила в социальных и жизненных играх, в которых человек выполняет роль, хотя и не главной, но весьма работоспособной фигуры. Принятие такой установки обеспечивает возможность коммуникации между членами сообществ, с различными правилами игры, которые предписывают такой фигуре как человек функции, соответствующие театру жизни. Претензии на сущностное определение человека, приводят к непримиримым'противоречиям и противостоянию. Напротив, признание игрового статуса исполнения роли человека способствует взаимному интересу, сравнению, пониманию и терпимости.


Сегодняшний всплеск разговоров о человеке и человеческом в среде гуманитарной интеллигенции связан, прежде всего, с надеждами на духовное возрождение ис верой в то, что суть человека прежде всего моральная. Однако требуется достаточно серьезный анализ этой предпосылки. Вызывает сомнение сама попытка определения сущности человека. Если бы она удалась, то тем самым развитию человека был бы положен некий предел. На это указывали в свое время критики философской антропологии, которая заявила о необходимости дать


8


Философская антропология: проблемы, и перспективы


окончательный ответ на вопрос, что такое человек. Человек открытое существо или система, и один из ошеломляющих выводов М. Хайдеггера состоял в том, что у человека существование предшествует сущности, которая может быть определена другими. Нахождение своей сущности — это смерть физическая или духовная, биологическая или социальная. Не меньшие трудности возникают и в связи с определением морального совершенства человека. С одной стороны, не только в рели­гии и философии, но и в науке, человек определяется как моральное существо. Действительно, морфологические особенности человека по сравнению с другими высшими животными слишком незначительны, чтобы на них можно было опираться при обосновании своеобразия и уникальности человека. Но сегодня в связи с появлением биоэтики и развитием экологического сознания происходиттакая же переоценка морали, которая ранее произошла в отношении роли труда, речи, познания и других форм человеческой деятельности, более или менее развитые формы которых встречаются и у животных. Мораль не является чем-то извечным, она также подлежит развитию и на место одних «вечных ценностей» приходят другие. Так, стандартный набор человеческих добродетелей сегодня выглядит изрядно устаревшим, и это имеет место не только в нашем стремительно архаизируемом обществе, но и в развитых странах, где практикуется пересадка органов и эвтаназия, где торговля и предпринимательство, осуждаемые христианством как надувательство и обман, становятся честным бизнесом, обогащающим все общество.


Вопрос об ответственности по-прежнему центрирован на человека, который мыслит себя по образцу Бога автономным субъектом. На самом деле человек опутан спереди и за спиной, снаружи и внутри сетями зависимостей, которые существуют задолго до его появления на свет. Его сознание, разлинованное порядком понятий, его душа, сгорающая в огне искусственно взращенных желаний, его тело, выдрессированное культурой, ничто не принадлежит ему всецело и без остатка. Нужно особенно осторожно отнестись к морально-исповедальному дискурсу о человеке как раз потому, что он кажется самым бесспорным, возвышающим к ценностям и обличающим несправедливость. Этот дискурс ведется от имени страдания и во имя его.


^ ЭТНОГРАФИЯ И КУЛЬТУРОЛОГИЯ


Традиционно считающиеся слабыми в методологическом отношении гуманитарные науки в последние десятилетия совершили значительный прорыв. В связи с работами структуралистов и постструктуралистов, семиологов, феноменологов, герменевтиков, психоаналитиков, критиков идеологии и т. п. можно говорить о революции в методологии, зна-


Введение


9


чение которой выходит за рамки наук, традиционно считающихся гуманитарными. На базе перечисяенныхдисциплин возможно создание принципиально новой программы, которая могла бы стать методологической и эпистемологической основой философской науки о человеке.


Человек производится человеком, но эта старая истина, сформулированная Аристотелем, нуждается в существенном дополнении, ибо человек в отличие от млекопитающих, производится в культуре. Констатация морфологического своеобразия человека не решает проблему определения его сущности. Историко-антропологические исследования раскрывают феноменологические характеристики человека и, например, его отличие от орангутанга не опирается на понятие сущности человека. Во всяком случае весьма затруднительно определить сущность как животного, так и человека. Однако мы стремимся зафиксировать ее в качестве своеобразного водораздела между ними, не замечая при этом, что мы полагаем сущность человека еще до его появления. Поэтому не остается ничего иного; как проводить отличие человека от человекообразных обезьян в культурной или нравственной плоскости.


Человек и животное представляют собой взаимосвязанные органические системы, каждая из которых существует не только сама по себе, но и благодаря отношениям друг с другом. Поэтому одна из этих сосуществующих систем представляет для другой окружающий мир. Субъективность и бытие тесно связаны друг с другом. Бытие того, кто имеет свой окружающий мир, отличается от субстанциального бытия и бытия вещей. Вещь есть то, что есть, а субъект коррелятивен другому. Любое отношение или действие в такой системе воспринимается всегда в широком контексте, который задан миром. Антропологическое понятие жизненного мира какого-либо субъекта отличается от космологического понятия мира, включающего все существующее — тотальность. Антропологический мир всегда чей-то мир. Это мир мужчин или женщин, русских или американцев. Это не просто часть космологического или эпистемологического мира наблюдателя, это не «вещь в себе», ибо он всегда релятивен определенным актам субъекта, выделяющим, придающим смысл определенным секторам окружающей действитель­ности. Этот мир все время меняется, и поэтому Хайдеггер считал его принципиально временным. Благодаря временности, возможно понимание других и даже чужих миров. Возможность преодоления границ своего мира, отказ от его центрации — наиболее трудное предприятие, необходимое для преодоления враждебности. Страдание внутри своего мира и стремление к взаимодействию с другими составляют коренные особенности человеческой экзистенции. Человеческий мир в отличие от замкнутого мира животных является открытым. То, что Хайдеггер описал как сферу man еще в большей степени характерно для


10


Философская антропология: проблемы и перспективы


мира животных. Но цепи раздражении и образцы реакций, выделяемые зоологами, не существуют для самих животных, поведение которых запрограммировано на генетическом уровне. Они не имеют мира, кого» рый выходит за пределы ситуации. Только у высших животных есть его подобие, но и в этом случае применение понятий, приемлемых для описания человека, в высшей степени проблематично. Строго говоря, мы не имеем адекватного языка для понимания мира животных, даже'в повседневной жизни их поведение описывается отчасти в антропоморфических, отчасти в механистических метафорах. '


В культурантропологии вырабатывается иной способ описания. Так, важнейшим способом формирования человека является язык, который и отличает человека от животного. К типично человеческому сегодня относят, кроме языка, технику, абстрактное мышление, которые и составляют признаки сущностного понятия человека. Вместе с тем, язык и техника претерпели в ходе человеческой истории принципиальные изменения, но сущность человека предполагается при этом неизменной. Все эти трудности использования понятия сущности по отношению к человеку заставляют либо вообще отказаться от него, либо определять сущность в рамках той или иной культуры. Но и здесь возникают не менее трудные вопросы. Определение человека дается с точки зрения его достижений и свершений,технических или культурных. Отсюда интерес к поздним культурам, крайним фазам развития человеческого сообщества. Но одних технических достижений недостаточно для достаточно емкого определения. Более того, именно в нашу, характерную фундаментальными техническими достижениями эпоху, усиливаются разговоры о деградациичеловечества и об угрозе выживания. Таким образом, приходится принимать во внимание и другие открытия. Поскольку сегодня наблюдается кризис семьи, в рамках которой осуществляется воспроизводство человека, можно развитие техники дополнить становлением семьи. Но как измерять степень ее совершенствования. Очевидно, что здесь неприменимы критерии технического развития. На вопрос о том, какую историческую форму семьи считать более совершенной, нельзя дать однозначного ответа. Те же самые вопросы возникают и относительно других продуктов культурного творчества, очевидно, что особенно спорным будет сравнение современного и старого искусства. Итак, современная методология, которая не ставит прямо вопрос о сущности человека, тем не менее неявно исходит из допущения о том, что по мере эволюции противоположность человека и животного все более нарастает. И вместе с тем, говоря о появлении человека на волне неолитической эволюции, разве не допускают тем самым сохранение некой его сущности в ходе дальнейшего развития.


Введение


11


Этноцентризм — естественная установка любой народности, проявляющаяся в утверждении собственных случайных исторически сложившихся институтов в качестве общечеловеческих. Не случайно самоназвания многих примитивных народов и означают «человек». С по- -зиций этноцентризма другие народности расцениваются как «детские», варварские или животные. Теория истины выступает одной из форм легитимации собственных притязаний, которая нередко находит практическое воплощение военно-политическими способами. Выход из тупика этноцентризма, завершающегося колониализмом, ищут признающие равноправие любых норм, институтов и притязаний на истину сторонники релятивизма, который в качестве своеобразного противовеса всегда был присущ европейской культуре. Такая толерантность кажется отказом от истины и это исключает возможность оправдания самого релятивизма. Однако на деле релятивист утверждает некую высшую истину, с точки зрения которой все остальные утверждения оказываются относительными, и это четко проявляется, когда дело доходит до собственных убеждений и жизненных интересов релятивиста. Конечно, философское исследование человека не может ограничиться констатацией этой ставшей уже расхожей истины, оно должно углубиться в основные формы человеческого бытия, которые заданы языком, социумом и культурой. Человек является и творцом и творением культуры. Онтология культуры выступает своеобразным базисом философской антропологии и поэтому прежде всего подлежит изучению.


^ ФИЛОСОФИЯ И АНТРОПОЛОГИЯ


Вопрос о соотношении философской антропологии с комплексом современных как естественных (прежде всего, биологии и медицины), так и гуманитарных наук о человеке остается и сегодня наиболее щепетильным для ее уверенного существования. Но не менее беспокойным является и соотношение философской антропологии с религией, этикой, онтологией и другими философскими дисциплинами. Можно с уверенностью сказать, что она оказывается между Сциллой и Харибдой науки и трансцендентальной философии. Обе они представляют опасности для развития философской антропологии и с определенным дис-танцированием от них связано ее самостоятельное существование. Конечно, самосохранение любой дисциплины опирается на определенную политику, которую должны вести представители любых и тем более таких «подвешенных» дисциплин, как философская антропология. Но политика, обеспечивающая спокойное существование по формуле «живи сам и давай жить другим», возможна при условии самостоятельности. В противном случае неизбежно поглощение философской


12


Философская антропология: проблемы, и перспективы


антропологии другими науками, на которые она ссылается как на эмпирический базис или теоретические основания. Таким образом, философская антропология не может быть ни учением о сущности человека, ни обобщением разнообразных данных истории, археологии, этнографии, культурологии.


Если философская антропология возможна, а в этом нет особых сомнений, то каков ее методологический статус? Согласно расхожей точке зрения, она является такой философской дисциплиной, которая разрабатывает важнейшую предметную область: человек занимает в сущем центральное положение и поэтому философская антропология имеет преимущество в сравнении с онтологией, атем болееи стакимидисци-плинами, которые охватывают отдельные регионы субъективности, на­пример, с теорией познания, логикой, этикой, эстетикой и др. В этом чувствуются следы старого оправдания центрального места религии, и это приведет в конце концов, как когда-то секуляризация, к эмансипации от философии. Таким образом, речь идет не о скромности, способствующей самосохранению, а о более реалистичном понимании статуса философской антропологии. В начале XX столетия она заявила о своих амбициях, нотутже натолкнулась на резкую отповедь. Вэтихдискуссиях чувствуется борьба, характерная для философского сообщества с высокой степенью конкуренции за обладание должностями, кафедрами, ин­ститутами, а также символическим капиталом. Один из парадоксов состоит в разладе между возвышенными философскими теориями человека и характеризующейся холодной враждебностью атмосферой внутри институтов философии. Если от этих мотивов нельзя освободиться, I то их нужно использовать для выяснения сути дела и в этом учиться у родвначальников политической экономии, которые исходили не из возвышенных разговоров о человеке, а из реалистичного признания жела­ний, считающихся моралистами низкими. Между тем философы всегда | исходили из особой ответственности, нравственной чистоты, мужества в отстаивании истины, присущей выдающимся представителям их профессии. Точно также обстоит дело не только в науке и искусствах, но даже в политике и бизнесе. Над этим нельзя смеяться, но нельзя закрывать глаза на то, что такое возвышенное понимание учителей рода человеческого не идет на пользу ни им самим, ни остальным, внимающим им людям. Каждый имеет свои слабости и может быть разоблачен. Более того, зная сам о своем несовершенстве, он может либо испытывать угрызения совести, либо стать циником. Следует признать, что не толь- | ко люди делятся на злых и добрых, но и сам человек в разные периоды | своей жизни, в разных местах гетерогенного социального пространства (где есть не только храмы, но и тюрьмы, психбольницы, распивочные и т. п.) может быть как плохим, так и хорошим.


Введение


13


Когда речь идет овыяснении статуса философской антропологии, который выявляется в борьбе философов, как между собой, так и с представителями науки, приходится дистанцироваться от ссылок на высокую значимость человека в мире. По этому критерию микробиология должна быть причислена к низшему разряду, а на самом деле она является одной из важнейших дисциплин, за разработку проблем которой получают Нобелевские премии. Итак, философская антропология, как микробиология, еще должна доказать значимость человеческого в нашем, считающимся бесчеловечным мире. Презренный микроб стал нашим самымопасным врагом, и этим определяется высокий статус микробиологии. Конечно, враждебность вируса является разновидностью научного мифа, с которым начала бороться и сама микробиология. Но точно также философия должна поступить и в отношении гораздо более многочисленных, но не менее спорных и даже


опасных мифов о человеке.


Если обоснование философской антропологии ссылками на особую значимость ее предмета неудовлетворительно, то речь должна пойти о распутывании сложных отношений ее с другими философскими и научными дисциплинами. И прежде всего представляется необходимым сравнить философскую антропологию с наиболее фундаментальными разделами, в частности с трансцендентальной философией. Связь с нею и задает универсалистские притязания, в которых чаще всего обвиняют философскую антропологию, но от которых она, по всей видимости, не может освободиться без ущерба для своего выживания.


И какой бы тогда могла стать философская антропология, если бы она отказалась рассматривать человека в качестве некой твердой архимедовской точки опоры, выступающей одновременно, подобно системе неподвижных звезд, в качестве координатной сети наблюдений за остальными событиями в мире? Если определить место человека в космосе, то таким образом будет получена привилегированная позиция для описания и оценки всех явлений. Философская антро­пология боролась за господство в мире философских дисциплин, а не только за правильный ответ на вопрос, что такое человек. Именно поэтому сегодняшнюю, как правило, отрицательную, реакцию на притязания философской антропологии не стоит расценивать как отказ от самого вопроса о человеке.


Поиски сущностного понятия для человека наталкиваются на разнородность человеческого, как она проявляется в разное время и в разных культурах, в которых хотя и можно указать нечто общее, но оно кажется тривиальным нашим современникам, отстаивающим свою индивидуальность. Насколько сегодня пригодно само представление о сущности для понимания человека? Может быть оно предназначено для


14


Философская антропология: проблемы и перспективы


каких-то иных видов бытия? Во всяком случае попытка его использования предполагает допущение об общем для людей способе бытия. Тождество понятия может быть подтверждено только при исследовании человеческого существования. Следуя Хайдеггеру, по отношению к человеческому бытию-пониманию применим не абстрактно логический, а экзистенциальный способ освоения, точнее, раскрытия. Но даже если не отказываться от познавательного отношения к миру, то человек в отличие от вещей сознательно следует сущностному понятию или идее. Ее нельзя понимать на манер абстракции, которая отвлекается от отдельных случаев. Человек, открывающий сущность, следует ей даже в том случае, если она еще нигде и никому не встречалась.


Намерение дать определение сущности человека кажется бесспорным. Но изучение истории этого понятия убеждает в том, что оно сравнительно недавнего происхождения и вообщезхаракгерно для европейской метафизики, которая ориентирована на поиски идентичного для всех смысла. В этом, как это стало ясным сегодня, проявляется европоцентризм, являющийся разновидностью эго- и этноцентризма. Впрочем, формой его проявления является и релятивизм, также характерный для европейской культуры. Европейская метафизика ориентирована на поиски истины, которая раскрывается в процессе познания, строгими методами, исключающими субъективизм. Но можно ли идентифицировать человеческое бытие с универсальной сущностью, раскрываемой в рациональном познании? Может быть оно дано иным способом и это является условием возможности самой истины?


Ни догматизм, ни релятивизм не решают проблемы понятия о человеке. Обе позиции исходят из допущения об абсолютной истине, носителем которой выступает трансцендентальный субъект. На самом деле реально существует многообразие субъектов, формулирующих в определенных исторических обстоятельствах конкретные истины. Они не всегда имеют рациональный характер и часто выражаются в форме мифа. Ценность антропологического знания состоит как раз в том, что оно выступает своеобразным противовесом как рационализации, таки идео-логизации культуры. Оно является продуктом деятельности конкретного человека, осваивающего бытие в отличие от абстрактного наблюдателя не теоретически, а духовно-практически. Именно человек явля-, ется такого рода сущим, где встречается субъективное и объективное, познавательное и ценностное, фантастическое и действительное, теоретическое и практическое. Именно для человека смысл бытия достигается благодаря познанию, а познание оказывается формой жизни.


Глава 1


Человек в зеркале своей мысли


§ 1. философская антропология XX веке


§ 2. Философия разума


§ Э. Психоанализ и герменевтика


§ 4. Идеология и коммуникация


§ 5. Стратегии свободы


§1


^ ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ XX ВЕКА


Хотя история термина «антропология» восходит к началуХУП столетия, это вовсе не означает, что она возникла внезапно, как продукт* антропоморфизма и гуманизма, наступивших после эпохи теологиче-» ского сознания. На самом деле этот термин (ta antropina) возник еще в< античности, и именно сложившиеся в этот период подходы в основном! и определяют антропологические споры по принципиальным вопро-i сам. Западная антропология может быть образно охарактеризована как;


оранжировка двух основных мелодий: человека характеризует способ-»;


ность к языку (говорящее существо — zoon logon echon) и способности к общественной жизни (политическое существо — physei politikon zonn). | Хотя философская антропология покоится на этом, заложенном еще в| античности прочном фундаменте, тем не менее именно сегодня ведутся | дискуссии, ставящие под вопрос саму ее возможность. Этим современ^ ная эпоха радикально отличается от героической стадии становления философской антропологии в начале Нового времени. Тогда не ставилась под вопрос возможность решать проблемы с точки зрения человека. Конечно, и в XIX веке велись горячие споры между представителями различных конкретно-научных дисциплин, таких как биология, ар- | хеология, этнография за право называться теорией человека. Но они не | оспаривали метафизическую идею человека, а только боролись за право | ее репрезентировать. Очевидно, что на этом фронте критики выдвигали лишь конкретные определения, которые шли на пользу метафизике, осознававшей себя как привилегированный тотализирующий дискурс. М. Шелер поэтому с полным правом писал в своей основополагающей работе «Положение человека в космосе»: «Задача философской антро-' пологий состоит в том, чтобы вырабатывать на основе частнонаучных определений единую систематическую теорию человека».


В философии и гуманитарных науках человек определяется как носитель разума, он принципиально отличается от животных своей


философская антропология XX века


17


разумностью, позволяющей сдерживать и контролировать телесные влечения и инстинкты. Благодаря разуму он постигает законы мироздания, открывает науки, изобретает технику, преобразует природу и создает новую среду обитания. Кроме разумности можно указать и другие духовные характеристики человека: только у него возникает вера в Бога, различение добра и зла, осознание своей смертности, память о прошлом и вера в будущее. Только человек способен смеяться и плакать, любить и ненавидеть, судить и оценивать, фантазировать и творить. В своей критике естественнонаучного определения человека представители гуманитарного подхода отметили принципиальную открытость и незавершенность человека, который не имеет от природы заданных инстинктов, обеспечивающих выживание. Более того, человек, как биологическое существо, является слабым и уязвимым по сравнению с сильными животными, и поэтому не я
еще рефераты
Еще работы по разное