Реферат: На материале лирики А. Кешокова 13 © 2009 г. Т. Б. Дунаева 16 лексемы романского происхождения в творчестве и

Научно-исследовательский кружок

«Lingua-universum»


Lingua-universum


Межвузовский научный журнал

основан в январе 2006 года

Выходит 6 раз в год


1

январь-февраль


«Пилигрим»

Назрань – 2009

Содержание




© 2009 г. С.Г. Сидоренко 4

ПЕРЕВОД В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ РЕЧЕВЫХ АКТОВ 4

© 2009 г. В.М. Грязнова 7

СТАТИКА И ДИНАМИКА В СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СЕМАНТИКЕ ЛИЧНОГО 7

СУЩЕСТВИТЕЛЬНОГО В РУССКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ Х1Х ВЕКА 7

© 2009 г. З.С. Карамурзова 13

САТИРИЧЕСКАЯ ОДА ХХ ВЕКА ИЛИ «ОДА - ПЕРЕВЕРТЫШ» 13

(на материале лирики А. Кешокова) 13

© 2009 г. Т.Б. Дунаева 16

ЛЕКСЕМЫ РОМАНСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ И. БУНИНА 16

РЕЦЕНЗИИ. ОТЗЫВЫ 17

Отзыв об автореферате диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича 17

«Эмерджентность как компонент инвариантно-вариативной структуры переводных 17

текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 в Ставропольском 17

государственном университете на соискание ученой степени кандидата филологических 17

наук по специальности 10.02.19 – Теория языка 17

Б.А. Хазбулатов 17

Отзыв об автореферате диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича 17

«Эмерджентность как компонент инвариантно-вариативной структуры переводных 17

текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 в Ставропольском 17

государственном университете на соискание ученой степени кандидата филологических 17

наук по специальности 10.02.19 – Теория языка 17

М.Р. Овхадов 18

Отзыв официального оппонента кандидатской диссертации Альбекова Нурвади 18

Насруддиновича «Эмерждентность как компонент инвариантно-вариативной 18

структуры переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 18

при Ставропольском государственном университете на соискание ученой степени 18

кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка. 18

Х.Б. Навразова 20

Отзыв официального оппонента кандидатской диссертации Альбекова Нурвади 20

Насруддиновича «Эмерждентность как компонент инвариантно-вариативной структуры 20

Переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 20

при Ставропольском государственном университете на соискание ученой степени 20

кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка. 20

А.А. Яхъяева 21

РАЗРАБОТКИ 22

© 2009 г. З.А. Хасратова, Х.Р. Сельмурзаева 22

КОММУНИКАТИВНЫЙ ПРОЦЕСС, ЕГО ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ И ВИДЫ 22

ЗАМЕТКИ. РАЗМЫШЛЕНИЯ. ОЧЕРКИ 25

© 2009 г. В.Е. Зарайченко 25

МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 25

© 2009 г. Н.В. Братко 42

ОБРАЗНАЯ СИСТЕМА И МОДЕЛИ ОБРАЗНОГО МЫШЛЕНИЯ В ИНГУШСКОЙ 42

ЛИТЕРАТУРЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ века 42

© 2009 г. Н.А. Калабекова 49

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОТРАЖЕНИЕ ПРИНЦИПОВ АДЫГЭ ХАБЗЭ В ЛИРИКЕ 49

АЛИМА КЕШОКОВА 49

ЛАБОРАТОРИЯ МОЛОДОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЯ 54

© 2009 г. Х.З. Хажмурадова 54

ИНВАРИАНТНО–ВАРИАТИВНОЕ УСТРОЙСТВО ЯЗЫКА 54

(наброски) 54

© 2009 г. А.А. Ибрагимова 56

СПОСОБЫ НОМИНАЦИИ ЛИЦ В РУССКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ 56

ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ 56

ШТУДИЯ LOGOS 59

(обзоры, рефераты, переводы и т.п.) 59

© 2009 г. Мутусханова 59

АНАЛИЗ ПИСЬМЕННЫХ РАБОТ ПО РАЗВИТИЮ РЕЧИ УЧАЩИХСЯ 59

НАЦИОНАЛЬНЫХ ШКОЛ 59

НАШ СЕМИНАР 62

(Программы. Доклады. Тезисы) 62

© 2009 г. М. Битиева 62

СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ 62

В ИДИОЛЕКТЕ Л.Н. ТОЛСТОГО 62

КОЛЛОКВИУМ ДВА 66

(Информация о выступлениях на конференциях, 66

конкурсах, заседаниях кружка и т.п.) 66

ПЛЮС-МИНУС БЕСКОНЕЧНОСТЬ 67

(или вопросы лингвофилософии) 67

© 2009 г. В.М. Грязнова 67

ГРАММАТИКА И ЭТНИЧЕСКОЕ МИРОВИДЕНИЕ 67

PRO ET CONTRA // ЗА И ПРОТИВ 71

© 2009 г. М. Битиева 71

АРГО КРИМИНАЛЬНОГО МИРА 71

СЛОВАРНЫЕ МАТЕРИАЛЫ 75

© 2009 г. Т.В. Жеребило 75

ФРАГМЕНТ СЛОВАРЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ 75

© 2009 г. А.С. Даниева 85

РУССКО-ЧЕЧЕНСКО-АНГЛИЙСКИЙ ИНДЕКС «ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ, 85

ОБОЗНАЧАЮЩИЕ ЦВЕТ» 85

ПОЭТИЧЕСКИЙ КЛУБ 87

© 2009 г. Т.В. Жеребило 87

СТИХИ 87

КОЛОНКА РЕДАКТОРА 89

Т.В. Жеребило 89



Редколлегия: д.п.н., проф. Т.В. Жеребило (главный редактор),

д.ф.н., проф. М.Р. Овхадов, (зам. главного редактора),

Н.Н. Альбеков, к.ф.н., доцент Л.М. Дударова, З.И. Добриева, Т.М. Ажигова, Х.М. Долова


Адрес редакции: 386100, Республика Ингушетия,

г. Назрань, Юго-Западный торговый центр, ул. Измайлова, д. 9;

364030, Чеченская Республика, г. Грозный,

ул. Надкарьерная, д.33.

Тел.: 8-(8732)-22-22-31,

моб.: 8-928-343-27-51.

E-mail: angelina1950@mail.ru


ISSN 1819-3110 © Лингвистический кружок

«Lingua-universum», 2009 г.

Lingua – universum


№ 1 2009





^ © 2009 г. С.Г. Сидоренко ПЕРЕВОД В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ РЕЧЕВЫХ АКТОВ

Речевой акт, минимальная единица речевой деятельности, выделяемая и изучаемая в теории речевых актов – учении, являющемся важнейшей составной частью лингвистической прагматики.

Одно из положений теории речевых актов состоит в том, что минимальной единицей человеческой коммуникации является не предложение или высказывание, а «осуществление определенного вида актов, таких, как констатация, вопрос, приказание, описание, объяснение, извинение, благодарность, поздравление и т.д.» [4: 54]. Эта установка оказалась созвучной тем взглядам в современной лингвистике, для которых характерно стремление выйти за пределы предложения, раздвинуть рамки лингвистического анализа. Такое расширение исследовательского кругозора – не самоцель, а средство «разгрузить» семантическое описание предложения и текста, удалив из него некоторые компоненты общекоммуникативного порядка.

С теорией речевых актов лингвисты связывают следующие надежды [3: 105]:

1) выйти за пределы материала, обрабатываемого чисто лингвистическими методами, но при этом стараться разработать достаточно надежный инструментарий;

2) объяснить и описать стратегии речевого воздействия на основе атомарных понятий данной теории;

3) распространить «принцип композиционности Г.Фреге» на область речевого взаимодействия; то есть установить такие структуры и правила их преобразования, которые позволили бы, исходя из интерпретации составных частей речевого общения, получить – «композиционным путем» – интерпретацию целого;

4) объяснить и формально показать, как некоторые внешне независимые друг от друга высказывания образуют связный контекст;

5) объяснить связь между ясностью выражения и эффективностью воздействия; эти понятия риторики связывают «прозрачность» воплощения иллокуции с перлокутивным эффектом; теория речевых актов могла бы дать рекомендации, как добиться «безотказного» достижения риторических целей;

6) получить таксономию речевых средств и метаязык для лексикографического описания; например, при описании глаголов речи удобно использовать понятийный аппарат теории речевых актов;

7) включить в сферу теории прагматики коммуникативные намерения, психологические и поведенческие реакции, обычно присущие получателю по ходу коммуникации; исследовать социальные последствия актов коммуникации в терминах отношений социальной зависимости и эквивалентности;

8) углубить теорию перифраз, учитывая не только чисто логические отношения между близкими по смыслу предложениями, но и коммуникативные свойства таких предложений;

9) установить отношения между репертуаром актов высказывания на конкретном языке, с одной стороны, и иллокутивными актами универсального характера – с другой;

10) включить единицы, большие, чем предложение, в компетенцию семантики истинности, приняв, что денотатом сообщения является функция, выполняемая высказыванием; значение этой функции определяют, в свою очередь, элементы ситуации и формы высказывания (такова посылка модели «денотата сообщения»).

В рамках общелингвистического подхода к теории речевых актов можно выделить две дисциплины: собственно теорию речевых актов (анализ, классификация и установление взаимосвязи между речевыми актами безотносительно к речевым средствам) и «анализ речевых актов», или лингвистический анализ речи (установление соответствия между речевыми актами и единицами речи). В рамках первой дисциплины вопрос о том, насколько цели и намерения реализуемы в конкретном общении, несуществен. Для второй же дисциплины языковой материал является исходным пунктом; именно здесь лингвистика видит свою область исследования [3: 43].

Исследователи в понятии речевого акта подчеркивают различные моменты, существенные для лингвистики. Так, M. Хэллидей рассматривает речевой акт как выбор одной из многочисленных переплетающихся между собой альтернатив, образующих «семантический потенциал» языка [6: 142]. Говоря, мы выбираем одну из форм: утверждение, вопрос, обобщение или уточнение, повторение или добавление нового. Иными словами, в противоположность взгляду на язык как на набор правил, или формальных предписаний, здесь предлагается концепция языка как совокупность выборов, которые индивидами могут быть оценены по-разному. Именно в этом смысле речевой акт связан с «планированием речи» и является сложной сущностью, в которой когнитивные и т. п. функции сочетаются с межличностными при том или ином удельном весе этих функций в конкретной ситуации.

Дадим краткий перечень основных характеристик речевого акта (далее РА), которые выделяет М. Хэллидей согласно различным лингвистическим концепциям [6: с.193-217]:

1) условия успешности РА заложены в том, что в рамках предложения принято относить к модусу – это соответствующая составляющая предложения, его перформативная часть;

2) РА – это элементарная единица речи, последовательность языковых выражений, произнесенная одним говорящим, приемлемая и понятная по меньшей мере одному из множества остальных носителей языка;

3) РА – это заключительный акт в серии других действий; различной бывает та степень, в какой РА универсален; противопоставлены универсальные и социально обусловленные РА; пример первых – утверждение; пример вторых – вопрос о наличии детей, который в ряде африканских племен употребляется как простое приветствие;

4) универсальные свойства РА противопоставлены тем, которые специфичны для конкретного языка: перлокуции всегда универсальны, а иллокуции бывают как универсальными, так и специфическими (они по-разному – в различном наборе – представлены в различных языках). Это позволяет обозначить новый аспект в проблеме исследования языковых универсалий;

5) РА может быть как крупнее предложения (высказывания), так и меньше его, то есть он может быть составной частью предложения; так, именное словосочетание можно представить (хотя в классической теории РА этого не делается) как РА описания, в большей или меньшей степени успешный;

6) РА связывает между собой невербальное и вербальное поведение;

7) РА, рассматриваемый как поверхностная структура предложения, не является производным от «скрытых» структур, а есть непосредственная реальность речи с ее текстовыми связями и с правилами употребления языковых единиц, заданными в рамках грамматики;

8) РА позволяет разграничить текст и подтекст;

9) РА связан с понятием «фрейма» или «рамки» в некоторых концепциях моделирования речевой деятельности: имеются в виду «ритуальные» последовательности РА, интерпретируемые на основе знаний о мире и привлекающие для своей интерпретации метаусловия (связанные с установлением того, в контексте какого фрейма мы находимся в данный момент, то есть с выбором фрейма), а также опирающиеся на предшествующие, настоящие или будущие (ожидаемые) действия коммуникантов;

10) типичной задачей РА является воздействие на мысли адресата, когда он интерпретирует высказывание говорящего. В то же время общие свойства РА – это свойства кооперированного сознательного и разумного взаимодействия нескольких субъектов. Все это позволяет определить понятие уместности и приемлемости речи на макроуровне, на который не распространяется грамматика отдельно взятого предложения;

11) PA включает в грамматическое описание, прагматические понятия контекста и роли говорящего и адресата, лежащие в рамках конвенций и норм конкретного общества. Последние определяют, какой вариант выражения предпочтителен для данного PA;

12) понимание предложения, в котором реализуется РА, связано с процессом дедуктивного вывода в обыденном мышлении, что по-новому ставит вопрос о соотнесенности грамматики (и норм) языка, с одной стороны, и мышления – с другой;

13) нельзя говорить о понимании предложения только в его буквальном значении: необходимо установить цель РА. Поэтому выявление иллокутивной силы предложения входит в описание языка;

14) РА соединяет предложение с высказыванием.

В статье А. Дэйвисон подчеркивается еще один важный момент: имеются предложения, в логической структуре которых кванторные слова и наречные словосочетания модифицируют показатель иллокутивной силы. Отсюда вытекает, что прагматический и синтаксический подходы к речевым актам тесно переплетены. Об этом же, видимо, свидетельствует и явление так называемых «модализованных речевых актов». Иначе говоря, грамматика должна имплицитно включать в свой состав теорию речевых актов [1: 146].

В сегодняшней лингвистике попытки усовершенствовать эту теорию предпринимаются в следующих направлениях:

1) выйти за пределы отдельно взятого речевого акта, связать его с другими единицами общения таким образом, чтобы получилась целостная картина живого общения с его поворотами, неудачами, исправлениями, усовершенствованиями стиля. Как иногда в этой связи указывается, контекст в этой теории – не более чем «возможный контекст», а истинно творческий аспект языковой деятельности в ее каждодневном проявлении остается затушеванным;

2) устранить разрыв между намерениями и средствами выражения, принятыми в данном социуме. Иначе смысл речевого действия неясен. Однако в сегодняшней теории речевых актов удается выявить только свойства логико-синтаксической репрезентации речевого действия, а не реальных речевых действий;

3) отразить в теории то обстоятельство, что одни лишь синтаксические и семантические свойства предложения как единицы языка (то есть свойства «псевдопредложения») вне речи не могут определять употребимость конкретного предложения в конкретном виде речевого акта. Иначе условия адекватного употребления предложения окажутся, вопреки исходным установкам данной теории, уникальными для каждого конкретного предложения, а не типовыми;

4) необходимо уточнить исходные понятия; иначе при переходе теории речевых актов от дедуктивных рассуждений к анализу конкретного материала (например, в литературоведческом анализе) происходит следующее: термины и основные понятия начинают употребляться настолько приблизительно, что теряют свой строгий смысл. В результате вся терминология и теоретический аппарат могут восприниматься просто как очередной способ метафорического определения явлений;

5) учесть не только намерения и мнения говорящего, но и природу речевого общения, главным образом зависящую от взаимоотношений и взаимодействия говорящего и слушающего.

Имеются и другие направления критики данной теории – как конструктивные, так и деструктивные. Д. Франк дает интересную систематизацию направлений этой критики. Необходимо иметь в виду, что в своей книге Д. Франк использует эту систематизацию для построения усовершенствованной концепции, в которой диалогические свойства речи привлекаются к описанию грамматики [5: 120].

Итак, многие из недостатков современной теории речевых актов могут быть объяснены ее незавершенностью и продолжающимся становлением. Перспективы применения теории речевых актов, как было показано выше, весьма многообразны, поэтому не следует недооценивать ее значимость для языкознания на сегодняшний день [2: 98].


Литература

Дэйвисон А. Особенности устного перевода / А. Дэйвисон. – М.: Наука, 1999. - 357с.

Левицкая Т.Р. Теория и практика перевода с английского языка на русский / Т.Р. Левицкая, А.М. Фитерман.- М., 1963.-176с.

Падучева В.В. Теория речевых актов в современной лингвистике / В.В. Падучева. – М.: Высшая школа, 1983. – 256с.

Серль Д. Лингвистические аспекты перевода / Д. Серль. – М.: АСАТ, 1998.-355с.

Франк Д. Речевые акты в лингвистической системе / Д. Франк. – Санкт-Петербург: Литера, 2001.- 249с.

Хэллидей М. Теория речевых актов / М. Хэллидей.-М.: Исток, 1997.- 467с.

Lingua – universum


№ 1 2009





^ © 2009 г. В.М. Грязнова СТАТИКА И ДИНАМИКА В СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СЕМАНТИКЕ ЛИЧНОГО СУЩЕСТВИТЕЛЬНОГО В РУССКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ Х1Х ВЕКА

Предметом исследования является содержание и организация словообразовательной семантики мотивированных существительных с личным значением в русском литературном языке XIX века. Исследуется один из частных вопросов этой проблемы – модификация родовой семы в изучаемых наименованиях. Прежде чем перейти к конкретному анализу, целесообразно раскрыть то понимание сло­вообразовательного значения, которое принято в работе. Слово­образовательное значение понимается как принципиально неэлементарное, дискретное, неоднородное, иерархически организо­ванное значение. Словообразовательное значение (СЗ) принципиально неэлементарно, так как представляет собой результат повторя­ющегося, стандартного соотношения двух категориальных значе­ний: категориального значения мотивирующего слова и категори­ального значения форманта – с дальнейшей категоризацией этого стандартного отношения на уровне лексико-грамматических разрядов, семантических групп мотивирующих слов и частных, кон­кретных значений форманта, а также с учетом знаний носителя языка об окружающем мире.

Взаимодействие категориальных значений мотивирующего слова и форманта в именах с личным значением представляет собой взаимодействие общекатегориального значения мотивирующего слова «предметность» /«процессуальность»/«признаковость» и частнокатегориального значения форманта "лицо". В ходе этого взаимодействия в словообразовательной семантике мотивирован­ного слова происходят иерархиезация категориальных сем, моди­фикация родовой для данных наименований семы, возникновение категориальной словообразовательной семы "презентность".

Частнокатегориальная сема форманта "лицо" включает новое наименование в понятийный класс, поэтому становится господстствующей, родовой семой в словообразовательной семантике лек­семы. Категориальная сема мотивирующего слова раскрывает, ха­рактеризует название, фиксирует понятие, отношением с которым связано новое слово, поэтому она становится подчиненной.

Одновременно с иерархиезацией категориальных сем происходит модификация родовой семы «лицо». Компонент "лицо" репре­зентируется в словообразовательной семантике конкретных моти­вированных личных существительных в сочетании с определенными словообразовательными модификаторами, находящимися с ним в ком­плементарных отношениях.

Выделяем в процессе модификации родовой семы "лицо" два различных явления: структурную и структурно-семантическую модификацию.

Структурная модификация возникает в результате семантического взаимодействия категориальных значений мотивирующего слова и словообразовательного форманта, она обусловлена вли­янием категориальной семы мотивирующего слова «предметность»/«процессуальность»/ «признаковость» на родовую сему "лицо". Структурная модификация вызвана приспособлением, согласовани­ем категориальных значений мотивирующего слова и форманта. Направление структурной модификации является следующим: мотивирующее слово → словообразовательный формант.

Языковая структурная модификация в типичных случаях существовала в таких разновидностях:

а) "лицо" + "носитель признака": нерадивец – нерадивый человек; жестянщик – мастер, делающий жестяные вещи (словарные дефиниции здесь и далее даются по Словарю русского и церковно-славянского языка 1847 г., далее СЦСРЯ). Данная струк­турная модификация семы "лицо" была характерна для отадъективных мотивированных на­именований с атрибутивным и профессиональным СЗ. В перифразе названная разновидность структурной модификации вы­ражалась словами - "тот, который";

б) "лицо" + "носитель предметного признака": кафтанник – носящий кафтан; гербарист - продавец сухих лекарственных трав. Структурная модификация родовой семы "лицо" была характерна для отсубстантивных мотивированных наименований с атрибу­тивным и профессиональным СЗ. В перифразе названная разновидность струк­турной модификации выражалась словами - "тот, который" или "тот, которого";

в) "лицо" + "носитель процессуального признака": разбиратель – разбирающий что-либо; острильщик – острящий, натачивающий орудия. Данная структурная модификация родовой семы «лицо» была свойственна для девербативных личных наименований с собственно агентивным и профессиональным СЗ. В перифразе названная разновидность структурной модификации выражалась словами – «тот, кто» или «тот, кого».

Перечисленные разновидности структурной модификации родовой семы «лицо» по своей структуре объединяются в такой тип модификации, который можно назвать однозначным, так как в качестве модификатора выступает какой-либо один из списка. Казалось бы, структурная модификация должна быть только однозначной, ведь она возникает в результате влияния категориальной семы мотивирующего слова на родовую сему наименования, а мотивирующее слово не может одновременно обладать двумя категориальными значениями. Однако структурная модификация могла быть и неоднозначной (т.е. состоящей из двух занимающих равное положение модификаторов) и осложнённой однозначной (т.е. состоящей из двух модификаторов, один из которых занимает подчиненное положение по отношению к другому).

Опишем неоднозначную структурную модификацию родовой семы «лицо». В русском литературном языке начала XIX века существовала группа личных существительных, в словообразовательной семантике которых обнаруживается неоднозначная структурная модификация «лицо» + «носитель процессуального (активного или реже пассивного) признака». В перифразе эта модификация выражалась словами «тот, который/кто». Названная модификация была синкретичной, для неё было характерно одновременное (конъюнктивное) выражение двух конкретизаторов: «носитель признака» и «носитель процессуального признака». К наименованиям, обладавшим данной неоднозначной структурной модификацией относились личные существительные, структурно и семантически соотносящиеся с отглагольными прилагательными на –ный (иногда с прилагательными на –ный, образованными от отглагольного существительного) и относящиеся к словообразовательной модели на –ик (реже к другим моделям). В конце XVIII- начале XIX века подобные прилагательные образовывались с высокой степенью регулярности и имели глагольные значения, аналогичные значениям страдательных и действительных причастий (обозначали процесс как признак предмета).

У одних подобных прилагательных существовали как активные, так и пассивные значения, у других – только активные глагольные значения: ненавистный – «ненавидящий и ненавидимый; любовный – «любящий» («любимый» в первую половину XIX века уже было устарелым; пьяный – I) «упившийся вином»; завистный – испытывающий чувство зависти, завидующий; угодный - «угодивший или угождающий кому-нибудь)».

Личные существительные, мотивированные перечисленными прилагательными, в начале XIX века обладали синкретичной структурной модификацией – «лицо» + «носитель признака» + «носитель процессуального признака» - в силу того, что их категориальное значение представляет собой обозначение признака предмета по действию, которое он производит или испытывает. Таковы существительные ненавистник – «ненавидящий кого или что-либо»; любовник – 1) любимец; 2) любящий особу другого пола и пользующийся взаимной любовью; пьяница – человек, пристрастный к пьянству (тот, кто много пьёт); завистник – завидующий другим; угодник – человек, угождающий кому-либо.

Кроме того, неоднозначная структурная модификация «лицо» + «носитель признака» + «носитель процессуального (пассивного) признака» была свойственна мотивированным личным существительным, образованным от страдательных причастий прошедшего времени: искупленник – искупленный из неволи; задержанник – задержанный под стражею; отселенец – отселённый от других; возлюбленник – возлюбленный.

Опишем осложнённую однозначную структурную модификацию родовой семы «лицо». Структурная модификация, вызванная приспособлением, согласованием категориальных значений отсылочной части и словообразовательного форманта, может дополняться и расширяться за счёт влияния типизированной семантики тематической группы или семантического класса мотивирующего слова на формант. В этом случае возникает осложнённая неоднозначная структурная модификация родовой семы «лицо». Так, в русском литературном языке XIX века существовала группа личных существительных, в словообразовательной семантике которых обнаруживается следующая осложнённая структурная модификация – «лицо» + «носитель признака» (+ «носитель процессуального признака»). В перифразе эта разновидность модификации выражалась словами «тот, который (кто)». Конкретизатор «носитель процессуального признака» в составе описываемой модификации был обусловлен влиянием категориальной семы «процессуальность», конкретизатор «носитель признака» - влиянием семантики мотивирующего глагола, называющего интеллектуально-модальные, эмоционально-психические действия, состояния, характерные для человека. Соотношение этих семантических единиц таково, что модификатор «который» занимает главенствующее положение, так как поддерживается приращённой словообразовательной семой «атрибутивная характеристика», свойственной для подобных лексем.

Описываемая осложнённая структурная модификация родовой семы «лицо» в русском литературном языке XIX века была свойственна девербативным словообразовательным значением, имеющим в качестве мотивирующих глаголы, характеризующие поведение человека, его склонности, умения, умственную, духовную деятельность. Например, указчик – указывающий или дающий наставление тем, где его не спрашивают; мечтатель – любящий мечтать; пловец – умеющий хорошо плавать; борец – искусный в борьбе.

Некоторые личные существительные в русском литературном языке XIX века в разных лексико-семантических вариантах могли реализовывать два вида структурной модификации»: а) однозначную – «лицо» + «носитель процессуального признака» и б) осложнённую однозначную – «лицо» + «носитель признака» (+ «носитель процессуального признака»). Например, обольститель – 1) обольщающий кого-либо и 2) соблазнитель (8); развратник – 1) развращающий кого-либо и 2) преданный разврату, льстец – 1) тот, кто льстит и 2) тот, кто привык льстить (9). В том лексико-семантическом варианте названных слов, в котором проявлялась однозначная структурная модификация, слово имело собственно агентивное значение. В том лексико-семантическом варианте, в котором реализовывалась осложнённая однозначная структурная модификация, лексема имела атрибутивное словообразовательное значение. Приведём текстовые иллюстрации.

Льстец. а) ЛСВ «тот, кто льстит» «…И стал известный господин. …Льстец героя моего, не зная, как хвалить его, Провозгласить решились тонким» (А.С. Пушкин, Не знаю где, но не у нас).

б) ЛСВ «тот, кто привык льстить». «Я сроду не искал льстецов и челядинцев, Академических дипломов и гостинцев, Журнальных милостей не добивался я» (П.А. Вяземский. Литературная исповедь).

Раскроем наше понимание структурно-семантической модификации родовой семы «лицо». В словообразовательной семантике мотивированного слова обнаруживаются «следы» его ономасиологической «истории», «следы» того, как первичный знак (высказывание) превращается во вторичный знак (слово). Ономасиологический подход в изучении словообразовательной семантики мотивированного слова связан с рассмотрением его частей как ролевых компонентов. Одна из частей мотивированного слова выполняет классифицирующую роль, другая – квалифицирующую. Названные ролевые компоненты по-разному рассматриваются исследователями. Чешские лингвисты выделяют в смысловой структуре мотивированного слова ономасиологический базис, фиксирующий соответствующий понятийный класс, к которому принадлежит обозначаемое понятие, и ономасиологический признак, раскрывающий сущность названия [М. Докулил]. И.С. Улуханов выделяет в смысловой структуре мотивированного слова мотивирующую часть значения и формантную часть [И.С. Улуханов], Е.С. Кубрякова – отсылочную часть и формантную часть [Е.С. Кубрякова].

Отношение между частями мотивированного слова как ролевыми компонентами обусловливают процесс иерархиезации категориальных значений мотивирующего слова и словообразовательного форманта и содержание модификации родовой семы «лицо». В изучаемых личных наименованиях ономасиологическим базисом (воспользуемся терминологией чешских лингвистов) является словообразовательный формант, а ономасиологическим признаком – мотивирующее слово. Связи между названными ролевыми компонентами характеризуем как логико-синтаксические, отражающие конденсирующую способность мотивирующего слова по отношению к синтаксическим структурам. Определение отношений между классифицирующей и квалифицирующей частью как логико-синтаксических означает признание того, что между ними существуют предикативные отношения (речь идёт об отражённой, скрытой предикативности). В пользу этого свидетельствует ряд обстоятельств: а) мотивированное слово всегда является бинарным; б) отношения между ономасиологическим базисом и ономасиологическим признаком, выделяемым в составе мотивированного слова, носят определительный характер; в) значение описываемого отношения соотносится с объективной действительностью, что находит свое выражение в модально-временной семантике мотивированного личного существительного [Грязнова В.М.].

Логико-синтаксическая семантика далее дифференцируется в зависимости от прикреплённости к определённым структурно-семантическим типам мотивированного слова на значения: действие предмета речи (мысли), предикативный признак предмета речи (мысли), состояние предмета речи (мысли). Дальнейшая дифференциация логико-синтаксических значений, выявляющихся между мотивирующим словом и формантом при рассмотрении их как ролевых компонентов структуры мотивированного слова, приводит к выделению семантических компонентов, аналогичных компонентам, выделяемым в семантический структуре предложения: деятель и действие, носитель признака и предикативный признак.

Модификация родовой семы «лицо», возникающая в результате взаимодействия частей мотивированного слова как ролевых компонентов его структуры характеризуется нами как структурно-семантическая. Направление структурно-семантической модификации линейно не определяется, так как она возникает в итоге взаимонаправленной и взаимообусловленной связи между частями мотивированного слова как его ролевыми компонентами.

Структурно-семантическая модификация в типичных случаях существовала в таких разновидностях:

1) «лицо» + «носитель предикативного признака»: нерадивец – нерадивый человек; спесивец – спесивый человек; упорник – упорный человек, упрямец; непотребник – непотребный человек. Эта разновидность структурно-семантической модификации была свойственна существительным, образованным от качественных прилагательных и имеющим атрибутивное СЗ. В перифразе названная разновидность структурно-семантической модификации выражалась словами «тот, который»;

2) «лицо» + «активный деятель» («агенс»). Выделяются 4 группы:

а) девербативы: шутник – охотник шутить; швец – ремесленник, шьющий что-либо; известитель – извещающий кого-л. Это имена с собственно агентивным, профессиональным и атрибутивным СЗ.

б) отадъективные образования от прилагательных с глагольными значениями: пьяница – человек, пристрастный к пьянству. Существительные этой группы могли иметь как агентивное, так и атрибутивное СЗ;

в) отсубстантивные имена: каламбурист – говорящий часто каламбуры; дегтярник – выгоняющий или продающий дёготь. Это существительные с атрибутивным и профессиональным СЗ.

г) отадъективные образования от относительных прилагательных: конногвардеец – служащий в конногвардейском полку; восточник – обитатель восточных стран. Это имена с профессиональным и атрибутивным СЗ.

В перифразе названная разновидность структурно-семантической модификации выражалась словами «тот, кто».

3) «лицо» + «пассивный деятель (пациенс). Выделяются 3 группы:

а) отсубстантивные имена: милостник – любимец, наперсник, в особенно милости у кого-нибудь находящийся; острожник – содержащийся в остроге. Это существительные с атрибутивным словообразовательным значением;

б) образования от страдательных причастий прошедшего времени: вскормленник – 1) питомец, вскормленный другим, воспитанник; допущенник – поселенец на чужой земле с дозволения хозяина. Существительные этой группы имели атрибутивное словообразовательное значение;

в) отглагольные имена: рассыльщик – посылаемый в разные места (группа была немногочисленной).

В перифразе данная разновидность структурно-семантической модификации выражалась словами «тот, кого».

В русском литературном языке XIX столетия существовали личные наименования, которые в разных ЛСВ реализовывали разную структурно-семантическую модификацию. Например, в различных ЛСВ слова вестник проявляются следующие разновидности структурно-семантической модификации: а) «лицо»+ «агенс» и б) «лицо» + «пациенс» (15). Вестник – 1) тот, кто приносит какие-либо вести, возвещает что-либо: «Из темного леса навстречу ему Идет вдохновенный кудесник, Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник…» (А.С. Пушкин. Песнь о вещем Олеге). Вестник – 2) человек, посланный с вестью: «Денница занялась – Вдруг запечатанный приказ приносит вестник Начальнику тюрьмы». (А.С. Пушкин. Анджело).

Кроме названных разновидностей однозначной структурно-семантической модификации, существовала неоднозначная структурно-семантическая модификация «лицо» + «агенс» + «пациенс», для которой было характерно одновременное выражение обоих конкретизаторов. Например, такая неоднозначная структурная модификация была свойственна существительному любовник в лексико-семантическом варианте – «любящий особу другого пола и пользующийся взаимной любовью» (т.е. тот, кто любит + тот, кого любят).

Каково соотношение структурной и структурно-семантической модификации родовой семы «лицо» в изучаемых наименованиях? В одних мотивированных личных наименованиях результаты структурной и структурно-семантической модификации совпадают, в других мотивированных личных наименованиях результаты структурной и структурно-семантической модификации совпадали только частично, либо не совпадают. Рассмотрим те мотивированные личные наименования, в значении которых результаты структурной и структурно-семантической модификации не совпадают. Это существительные следующих типов:

1) Отсубстантивные имена с атрибутивными и профессиональными словообразовательным значением, например, спичник, каламбурист, мебельщик, почтальон, каторжник. Структурная модификация – «лицо» + «носитель предметного признака». Структурно-семантическая модификация у имен этой группы могла быть двоякой: «лицо» + «агенс» или «лицо» + «пациенс».

2) Имена, образованные от относительных прилагательных, с атрибутивными и профессиональными словоо