Реферат: Внезапамятные времена посреди первозданного Океана возникла Гора, состоящая из Неба и Земли, слившихся воедино

Пролог


В незапамятные времена посреди первозданного Океана возникла Гора, состоящая из Неба и Земли, слившихся воедино. Над вершиной Горы в вечном покое парил бог неба Ан – отец всех прочих богов, которым еще предстояло поселиться в этом рождающемся новом мире, и первым из них стал владыка Ветер Энлиль – бог воздуха.

Энлиль не был созерцателем, как его отец Ан, и сразу же попытался разделить Небо и Землю. Бог Ан не расстался с небом и поднял его к себе ввысь, и тогда Энлиль опустил землю вниз и заполнил получившееся пространство воздухом и ветром, над которыми он был властен.

Земля, отделенная от неба волею Энлиля, вначале представляла собой пустыню. Чтобы оживить землю, сил одного Энлиля не хватало, и Ан приказал родиться еще одному богу – Энки, богу мудрости, ставшему владыкой Низа. Его власть распространялась и на поверхность земли, и на Абзу – океан подземных пресных вод. Однако Абзу Энки мог лишь оберегать, находясь над ним на земле. Месторасположение этого таинственного океана было скрыто даже от богов, и заглянуть туда никто из них не смел, потому что там, кроме живительной влаги, ставшей первопричиной жизни, находились могущественные силы «Me» – сущности всех вещей, составлявших в своей совокупности всю вселенную.

Число богов по воле грозного Ана продолжало расти. Отец богов приказал родиться Ануннакам. Эти многочисленные божества стали жить и наверху, и в подземном мире. И там и там царили тишина и пустота, у них не было ничего – ни хлеба, ни питья. Чтобы облегчить существование Ануннакам, число которых уже измерялось сотнями, в зале Созидания священного дома Дуку на Горе небес и земли великим Аном были созданы богиня скота Лахар и богиня злаков Ашнан, а могущественный Энлиль сделал так, что из земных глубин проросли семена всего, что было нужно для жизни на земле. Но Ануннаки не могли вести земное хозяйство. Они поедали злаки, но не утоляли голода, выпивали все молоко в чудесных овчарнях, но не утоляли жажду, и, чтобы служить им и следить за тем, чтобы амбары всегда были полны злаков, а овчарни – овец, человек получил дыхание жизни, и ему было дано имя.

В создании человека участвовали различные боги, но главным действующим лицом был владыка Низа – бог Энки. Когда боги остро ощутили необходимость появления человека в созданном ими мире, Энки спал крепким сном в храме подземного океана Абзу. Разбудить его смогли лишь горькие рыдания Намму – его прародительницы, матери, давшей жизнь всем богам. Своим плачем Намму призвала Энки пробудиться и, встав со своего ложа, создать служителей для богов. Пробудившись и выслушав мольбы матери, Энки сказал, обращаясь к богине-матери:


– О моя мать! Названное тобой создание уже существует,

Нужно только придать ему образ богов,

С помощью превосходных царственных мастеров

Изготовить густую глину Абзу и вылепить из нее его сердце.

Ты же вылепи для него конечности,

Рядом с тобой будет все время, пока ты лепишь,

Стоять богиня рождения Нинмах.

Она и вдохнет жизнь и движение в наше создание

И запечатлит навсегда приданный ему божественный облик.

Это и будет человек.


Однако оказалось, что для исполнения всего того, что было предначертано, человек нуждался в дальнейшей помощи богов, и, чтобы обеспечить на Земле определенный космический порядок, бог Энлиль создал двух братьев: Эмеша-Лето и Энтена-Зиму, распределив между ними обязанности по хозяйству. Здесь первенство отдавалось Энтену. Именно он заставил овцу рожать ягнят, а козу – козлят. Чтобы молока и сливок было в изобилии, он заставил размножаться корову и быка. Птицам небесным он велел вить гнезда, а рыбам – метать икру в зарослях тростника. Он следил, чтобы пальмовые рощи и виноградники давали вино и мед, чтобы деревья плодоносили повсеместно, а злаки, брошенные в пашню, умножались.

Все, что создал Энтен, расширял и умножал его брат Эмеш. Он увеличил сады, сделал более просторными хлева и овчарни, следил за плодородием полей. Это он заставил людей строить по всей земле дома и города и возводить возвышающиеся над ними высокие храмы.

Нередко интересы братьев в их созидательной деятельности соприкасались, и между ними возникали споры, для разрешения которых они однажды пришли к Энлилю, и Энтен сказал:

– Отец мой Энлиль! Плодородие полей зависит от орошающей их воды, и ты поэтому поручил мне заботу о каналах, несущих воду, но брат мой Эмеш, ничего не смыслящий в земледелии, мешает мне в моих занятиях. Эмеш попытался лестью добиться от отца если не предпочтения, то хотя бы права называться «земледельцем богов» наравне с Энтеном. Но льстивые фразы не помогли Эмешу, и решение Энлилем этого спора стало незыблемым:

– Воды, дающие жизнь на всей Земле, мною поручены Энтену – земледельцу богов, – сказал Энлиль. – И я не могу понять, как ты, сын мой Эмеш, можешь сравнивать себя с братом твоим Энтеном?!

Эмеш безропотно принял приговор отца и преклонил колени перед братом.

Чтобы люди могли преуспеть в земледелии, для них была сотворена мотыга. Ее сделал сам Энлиль и передал черноголовым – так боги называли людей – для обработки земли и возведения храмов. Много богов было причастно к судьбам этих первых людей, но свое благополучие черноголовые связывали только с именем и образом бога Энлиля, и ему посвящали они свои гимны, преисполненные благодарности и восхищения. Ведь для них вся Вселенная до самых отдаленных ее пределов внимала могучим призывам и священным речам этого бога. Все решения и предначертания, исходившие из его уст, были нерушимы и вечны. В этих гимнах он представал тем, чей взор проникает в сердце Земли и колеблет горы, а излучаемый им свет пронзает скалы. Он свободно восседает на белом троне на высоком помосте в священном капище, правление его совершенно, и перед ним чувствуют себя ничтожными боги Небес и Земли. Без Энлиля-Могучей Горы не был бы построен ни один город, не было бы освоено ни одно селение, не возведен ни один хлев, ни один загон. Без него не возвысился бы ни один правитель, не родился бы ни один служитель храма и ни один верховный жрец или жрица не были бы избраны оракулом или гаданием. Без него не возможен никакой порядок в мире людей, потому что только его волей являются начальники войск, смотрители и надсмотрщики. По его воле возникают паводки и потоки воды наполняют отводные каналы, а разливу вод противостоят дамбы. Не будь его повелений, глубоководные рыбы не приходили бы на нерест в заросли тростника, птицы небесные не вили бы своих гнезд на просторной земле и грозовые тучи не опадали бы дождем, отдавая свою живительную влагу. И по его воле все множится на земле, смешивая свое семя, – и люди, и четвероногие твари – по его воле колосится и зреет ячмень, зацветают травы в полях и тяжелеют плоды в садах.

Люди множились и разделялись, а разделяла их речь: они переставали понимать друг друга. Разделяло их и пространство – образовывались разные страны. Бог Энлиль, неизменный пастырь черноголовых, был со своим народом и знал судьбу их страны, получившей имя «Шумер». Но, несмотря на непрекращающийся и обращенный к нему хор восхвалений, звучавший над страной Шумер, он не открывал своим подопечным – шумерийцам – судьбу их страны. А им очень хотелось ее знать, потому что жить им становилось все хуже и хуже: пересыхали реки, от болезней и нашествия диких зверей гибли люди и скот, а с севера и востока их теснили те, чей язык они не понимали. Среди шумерийцев появились пророки и поэты, объявлявшие людям, что Энлиль им одним открыл тайную судьбу Шумера и что черноголовых на Западе ждет другая земля, столь же прекрасная, как и страна Дильмун, где пребывают боги. Страна эта чистая, светлая и непорочная, страна вечной молодости, где ни один старик не скажет: «Я стар» и ни одна старуха не скажет: «Я стара» и где не будет вдов. Там, как и в божественной стране Дильмун, ворон не каркает, лев не убивает, волк не хватает ягненка. Там не живет пожирательница козлят – дикая собака, нет пожирателей зерна, нет скорпионов и змей. Там нет страха и ужаса, и в том новом мире не будет соперников человеку.

Не сразу поверил народ своим пророкам. Но бедствия, одолевавшие страну Шумер, не прекращались, и число желающих переселиться в другие земли, обещанные им пророками от имени Энлиля, росло от поколения к поколению, а когда их стало больше, чем тех, кто хотел остаться, несмотря на все невзгоды, народ был готов двинуться в путь. О том, каким должен быть этот путь, тоже были долгие споры. Большинству казалось, что идти следует по суше, и что только таким образом люди смогут сохранить хотя бы часть необходимого и в дороге, и на новом месте имущества и, главное, – стада домашних животных. Но были и такие, особенно среди тех, кто жил на морском побережье, которым путь водный казался более безопасным, а так как, согласно пророчествам, ожидавшая их земля также, как и эта, омывалась океаном, то мореходы непременно ее достигнут.

Обе стороны в этом споре оказались непримиримыми, и по совету мудрецов народ разделился: в конце концов, если все происходящее угодно Энлилю, то обетованной земли достигнут и те, и другие.

Начались долгие сборы. Одни стали строить на побережье огромные лодки, деревья для них рубили в далеких предгорьях и сплавляли по реке. Другие стали отбирать выносливых вьючных животных, собирать в стада вольно пасущихся овец и коз, пытались надежней уложить в неблизкий путь домашнюю утварь.

Странники, выбравшие путь по суше, первыми покинули родные места.

Народ шел в сторону уходящего Солнца. Вперемешку с вьючными животными шли женщины с детьми на руках. Шли мужчины с поклажей. Шли подростки, и каждый нес посильную ношу. Пастухи гнали небольшие стада овец и коз. Часть сильных мужчин шла впереди, по бокам и сзади движущейся толпы с тяжелыми палками и небольшими каменными палицами в руках, охраняя остальных, и особенно тех, кто нес огонь, от людей и зверей. Впрочем, глухой и монотонный шум, в котором смешивались топот тысяч ног, детский плач, мычание коров и быков, блеяние овец и коз и беспорядочная перекличка идущих, был настолько грозен, что вряд ли какой-нибудь зверь или двуногий враг посмел бы при свете дня напасть на это единое в своем движении многоглавое живое существо.

Опаснее было на привалах, когда смолкали все – и странники, и окружающая их Природа, – и наступившую тишину время от времени нарушали непонятные звуки, свидетельствовавшие о том, что вокруг тесно спящего лагеря какие-то неведомые силы продолжают бодрствовать. И далеко не всякая ночь обходилась без потерь, о чем возвещал утренний крик женщины, не нашедшей своего ребенка, исчезнувшего в ночной тьме.

По пути странникам приходилось преодолевать горы, искать надежные переходы по мелководью через быстрые реки. Движение изнуряло, и привалы, хоть они и таили в себе опасность, становились все более продолжительными. Уже несколько сотен раз Солнце исчезало на западе и снова появлялось на востоке. Казалось, что этому путешествию не будет конца, и пророкам и поэтам все труднее становилось подымать народ, доказывая необходимость следовать дальше за уходящим Солнцем.

В это время те, кто избрал для переселения в обещанную Энлилем страну морской путь, заканчивали приготовления. Когда лодки уже были готовы, им пришлось переждать сезон океанских бурь, но в конце концов все-таки настал момент, когда их большая флотилия из устья реки вышла в море. Большую часть стада пришлось оставить на покинутой земле. Овцы и козы, привыкнувшие к людям, растерянно стояли на берегу, провожая мореплавателей грустными взглядами.

Длинная вереница лодок обогнула скалистый мыс, и долина, где эти отважные странники впервые почувствовали себя народом, обитель черноголовых, где родилось слово «шумер», исчезла из виду. Море в эту пору года было спокойным и ласковым. Проходили дни, много дней. По вечерам мореходы приближались к побережью, вдоль которого пролегал их путь. Они останавливались неподалеку от берега, и лишь когда могли убедиться в отсутствии опасности, выходили на сушу.

Иногда им казалось, что они у цели: они видели прекрасные луга, покрытые высокими травами и яркими цветами, зеленые рощи на берегах рек, но вскоре убеждались, что открывшаяся перед ними земля – лишь узкая полоса между морем и отрогами близких гор, и на ней не сможет разместиться их большой народ. Удрученные, они продолжали свой путь.

Их пророки и поэты предсказывали, что обещанная им земля находится там, где подчиненный богу Энки океан подземных вод Абзу выходит на поверхность и соприкасается с соленым океаном. Поэтому один из мореплавателей-мужчин был освобожден от весел и пробовал воду за бортом, чтобы узнать, что их флотилия достигла пресных вод.

И вот, когда странники уже потеряли счет дням, горы постепенно стали отступать от побережья, и берег впереди теперь лишь угадывался, укрытый светлой полосой непрозрачного тумана. Следящий за вкусом воды известил кормчего, что вода становится пресной. И каждый пытался омочить губы, зачерпнув за бортом ладонями воду, по которой скользили их лодки, и сомневающиеся были посрамлены: перед ними был Абзу – вышедший им навстречу океан пресной воды. Грести стало тяжелее: Абзу защищался, пытаясь своими сильными течениями остановить людей, но гребцы не сдавались, и через день их лодки врезались в мягкое дно у самой кромки прибоя. Долгое путешествие закончилось.

То, что увидели перед собой странники, совсем не было похоже на райский остров Дильмун, обещанный им их поэтами и пророками. Но все знали, что и на Дильмуне, когда он поднялся из волн, не было райских садов, и земля этого острова была сухой и безжизненной. Только потом, когда волею богов Энки, Уту-Шамаша и богини Нинхурсаг эта бесплодная земля была орошена струями чистой воды, пробивавшейся из земных недр, покрылся остров буйными травами, тенистыми рощами и стал раем для всего живого.

Теперь же перед ними лежала бескрайняя равнина, по которой к океану стремились реки. Боги не устроили здесь рая, но народ-земледелец мог сделать эту землю прекрасной, и те, кто сюда прибыл, уже видели в своих мечтах тучные хлеба на хорошо обработанных полях, изрезанных оросительными каналами, и бесчисленные стада, пасущиеся в степях и дальних предгорьях.

Когда морские странники уже стали обживать новое место, именно там, в дальних предгорьях, показались незнакомые пастухи, гнавшие скот перед собой. За ними шли люди, много людей, шел караван вьючных животных. Обеспокоились те, кто прибыл к устьям рек по водам океана, но посланные навстречу пришельцам возвратились и рассказали, что они слышали в лагере чужеземцев родную речь. Старики вспомнили о том, что давным-давно, отправляясь в неведомые края, народ разделился и часть его намеревалась, следуя за Солнцем, пересечь горы.

– Значит, боги и их привели сюда, – говорили старцы.

Так оно и оказалось. Люди, спустившиеся с гор и морские странники узнали друг друга и соединились, а ту страну, куда привели их боги, они также назвали Шумер.

Проходили годы и столетия. Хорошела страна Шумер. Земледельцы и строители украсили ее тучными нивами – густая сеть оросительных каналов их питала; вознеслись к небу тенистые рощи и сады, на холмах, на берегах рек возникли большие города и храмы богам-покровителям.

Ур, Лагаш, Ниппур, Кеш, Шуруппак – так именовались великие города Шумера. Но вскоре среди них своим могуществом и красотой стал выделяться Урук-Кулаб, находившийся под покровительством Инанны-Нинсианы-Иштар, богини любви и плодородия, звезды утреннего восхода, и ее символ – кольцо с лентой – украшал дворцы и здания этого города. Со временем правители города – верховные жрецы – были возведены в царское достоинство. Первым царем Урука стал Мескиаггашер, сын бога Уту. Подобно своему отцу богу Уту-Шамашу, он на закате исчезал в море, а утром выходил из-за гор. Он царствовал триста двадцать четыре года, и сменил его на престоле Урука его сын Энмеркар. Энмеркар правил в Уруке четыреста двадцать лет.

При Мескиаггашере город Урук состоял из храма Эанна – обители богов Ана и Инанны – и нескольких построек вокруг него. Энмеркар же поставил себе целью превратить Урук в великий город, и для строительства ему были необходимы железо и камень, необходимо было золото и серебро, чтобы платить мастерам. Драгоценными металлами и камнями был в то время богат город Аратта, что лежал за семью хребтами, и Энмеркар, к которому благоволила Инанна, обратился с мольбой к своей доброй богине:

– О моя великая Инанна! Обяжи всех жителей Аратты золото и серебро, лазурит и драгоценные камни поставлять в Урук для твоего храма! И пусть Аратта подчиняется Уруку и поставляет камень для строительства дворцов и храмов! Инанна благосклонно выслушала просьбу Энмеркара и обещала ему свою помощь.

Но выполнить задуманное Энмеркаром оказалось не так просто. Правитель Аратты – верховный жрец Энсукушсиранна – отказался выполнить требования Энмеркара. Потребовались долгие переговоры. Царь Энмеркар несколько раз посылал своих гонцов в Аратту, и те возвращались ни с чем. И только когда очередной гонец прибыл в Аратту со скипетром Энмеркара, вид этого символа власти так поразил Энсукушсиранна, что он признал величие царя Урука. Спустя некоторое время народ Аратты принес ему свои дары.

После Энмеркара в Уруке правил сын Энмеркара богоравный Лугальбанда. Еще при жизни отца он прославился своими подвигами. Он участвовал в военном походе на снова отказавшуюся подчиниться Аратту, но заболел в пути и был оставлен воинами Урука на излечение в горной стране Забу. Выздоровев, он попытался покинуть эту страну и возвратиться в Урук. Но в этой стране властвовал исполинский орел Анзуд, определявший судьбы всего живого на Земле, и никто не в силах был изменить его решение. Лугальбанда стал следить за Анзудом и однажды, во время его отсутствия, приблизился к его гнезду и накормил его птенцов жиром, медом и хлебом, а потом разукрасил их лица и надел на их головы короны. Увидев своих птенцов счастливыми, Анзуд пообещал свою помощь и покровительство тому, кто так их потешил. Тогда перед Анзудом и появился Лугальбанда. Орел восхвалил его доброе имя, причислил его к героям и благословил его в путь.

Путь Лугальбанды в Урук пролегал через царство мертвых – Страну без возврата, но благословение Анзуда, мудрые советы божественной птицы и полученный от нее дар скорохода помогли ему преодолеть все препятствия. Когда он возвратился в Урук, этот волшебный дар позволил ему, вмешавшись в борьбу с Араттой, ускорить победу над этим непокорным городом.

После ухода из жизни Энмеркара Лугальбанда правил в Уруке тысячу двести лет. Возведенный в круг богов, он стал супругом богини Нинсун, и у них родился сын Гильгамеш. Когда Лугальбанда покинул Землю и занял свое место среди богов Шумера, около ста лет страной правил божественный Думузи, а когда он был низвергнут Инанной, на трон Урука взошел царь Гильгамеш.

Первый подвиг Юного Гильгамеша


Покидая этот мир, великий герой Лугальбанда, царь Урука, завещал власть в государстве своему сыну Гильгамешу с условием, что в годы его юности управлять страной будет мудрый Забардибунуг, а сам Гильгамеш до достижения зрелости будет только верховным жрецом в соседнем с Уруком городе Кулаб, где находился Эанна – величественный храм богини Инанны-Иштар, покровительницы Урука. И Урук, и Кулаб, и вся страна, в центре которой находились эти города, подчинялись северному городу Киш – столице всего Шумера, где в то время правил царь Агга, сын Энмебарагеси, из династии, основанной могучим царем Кальбой, и кроткий Забардибунуг смиренно признавал его власть и был искренне ему предан.

Но вскоре истинным властителем Урука стал Гильгамеш. По его приказу Урук и Кулаб были объединены в один город и обнесены мощной кирпичной стеной, за которой горожане почувствовали себя в безопасности. И Гильгамеш перестал отправлять дань и дары в северную столицу. От такого неподчинения и нарушения давно установившихся традиций царь Агга, сын Энмебарагеси, рассвирепел и отправил в Урук своих послов с отрядом воинов. Послы потребовали прекратить в Уруке какие бы то ни было работы по укреплению города и подтвердить свою верность северной столице и династии царей Шумера, управлявшей всей страной уже более двадцати четырех тысяч лет так, что ни один город еще никогда не смел противиться ее власти.

Вместо строительства укреплений послы посоветовали Гильгамешу употребить все свои силы на сооружение колодцев, в которых нуждалась страна Шумер. Не дав своего согласия, Гильгамеш оставил послов во дворце, где он их принимал, а сам вышел на главную площадь города и пригласил туда старейшин. Когда они собрались, он поведал им о посольстве Агги и с возмущением сказал:

– Дом Киша предлагает нам, свободным гражданам Урука и Кулаба, заниматься под его началом строительством колодцев по всей стране, углублять их, прилаживать к ним черпаки и ведра! Приняв такое предложение, мы покроем себя позором, подтвердив свою покорность дому Киша, вместо того чтобы поразить его оружием и добиться свободы! Давайте же примем бой и да поможет нам в этом наша покровительница богиня Инанна-Иштар!

Но мудрые и осторожные старцы не верили в силы Гильгамеша и в то, что он сможет противостоять военачальникам Киша. Посоветовавшись друг с другом, они заявили юному правителю, что не стоит бороться с тем, кто сильнее, и нарушать то, что установлено много веков назад и проверено временем.

– Лучше принять предложение Агги и заняться устройством, оснащением и углублением колодцев, чем проливать кровь! – сказал старейший из старейшин, и опекун Гильгамеша – Забардибунуг – поддержал его.

Но Гильгамеш уже не нуждался в опеке и, выслушав эти трусливые речи, повелел собрать на площадь всех граждан Урука. Стоя перед ними, он повторил слово в слово унизительное предложение посланников Агги и спросил свой народ, согласен ли он рыть и оснащать колодцы по воле дома Киша, либо предпочитает с оружием в руках сокрушить северного врага и завоевать свободу и независимость на вечные времена.

Ответ граждан Урука не заставил себя ждать. Один из зрелых мужей сказал, обращаясь к Гильгамешу:

– Все стоящие и сидящие перед тобой здесь, на этой площади, те, кто имеет силу и может усидеть в седле, готовы поразить оружием воинов дома Киша, потому что мы знаем, что наш город – это создание великих богов, спустивших сюда Эанну – наш храм, сотворенный ими по частям, и мы верим тебе, Гильгамеш – сын великого военного вождя Лугальбанды, оградивший великой стеной великий покой, установленный здесь Аном! С тобой нам никто не страшен, и мы готовы сразиться с воинством Агги, как бы велико оно ни было! Мы понимаем, что, если в городе нет оружия и если город проявит слабость, враг будет вечно находиться у его ворот! Агга ведет себя по отношению к нам, как хозяин к своим рабам, а ведь еще наши мудрые предки говорили своим сыновьям: «Вы можете иметь повелителя, вы можете подчиняться царю, но избегайте хозяина!» И вот пришел наш черед отречься от того, кто вознамерился стать нашим хозяином.

И все собравшиеся на площади одобрительными и боевыми возгласами поддержали эту речь.

– Что ж, – ответил им Гильгамеш. – Значит, пришла пора сменить мирные мотыги на боевые палицы, и взявшие в руки оружие покроют себя вечной славой, если Агга, утратив весь свой разум, в помрачении рассудка все же решится воевать с нами!

Послы, узнав о решении народа, спешно покинули Урук и через несколько дней, преклонив колена перед Аггой, доложили своему властителю об угрозах Гильгамеша, и царь Киша во главе своего войска выступил в поход.

Не прошло и десяти дней, как воины Агги, сына Энмебарагеси, окружили Урук, а следом по Евфрату подошла и военная флотилия Киша. Как ни храбрились мужи Урука, столь скорое появление врага под стенами их города вызвало в их стане некоторое смятение. Гильгамеш заметил это и сказал своим бойцам:

– Отчего нахмурились, герои мои? Если среди вас найдется храбрец, который пойдет к Агге и предложит ему уйти с миром из под стен нашего города, я пошлю его послом к царю Киша!

И тогда вышел вперед Бирхутур, старший над всеми рыцарями Гильгамеша, и воскликнул:

– Я пойду к Агге, и если он еще не потерял свой разум, то, может быть, прислушается к нашим словам о мире!

Но как только Бирхутур вышел из городских ворот, воины Киша схватили его и стали безжалостно избивать, а потом, избитого, поставили перед Аггой. Несмотря на перенесенные побои, мужественному Бирхутуру хватило бы воли и сил, чтобы передать Агге слова Гильгамеша. Но, когда он начал свою речь, на городской стене появился Забардибунуг, стараясь увидеть, что происходит в лагере Агги. Царь Киша заметил своего мирного вассала Забардибунуга и прервал Бирхутура:

– Послушай, слуга, – сказал царь Киша, обращаясь к послу Гильгамеша, – этот муж на стене и есть твой господин?

– Этот муж – не мой господин, – ответил Бирхутур. – Но мой господин – воистину муж славный, воистину у него гневное лицо, воистину глаза его сверкают, воистину у него лазуритовая борода и воистину, при всей его безграничной храбрости, у него милостивые руки!

– А тот, что на стене, – продолжал Бирхутур, – тот не смог совладать с народом, не смог поднять народ на великие дела, и не сможет он сокрушить врага. И не ему противостоять царю Киша!

Это не мой господин! – так закончил свою речь отважный Бирхутур.

И еще не умолкли его последние слова, когда его снова начали бить, истязать, рвать его живую плоть. Граждан Урука охватил гнев от того, что им пришлось увидеть.

А в это время на стену поднялся Гильгамеш. Увидев его, рыцарь Бирхутур, теряя силы, крикнул Агге, опять спросившему, это ли его господин:

– Да, этот муж – мой господин!

Бирхутур потерял сознание от истязаний и не видел, как граждане Урука с оружием в руках мощным потоком выбежали через городские ворота на широкую равнину, где расположилась армия Агги, не ожидавшая такого бурного натиска. Ураганом прошли воины Гильгамеша по вражеским рядам, и пришедшие с Аггой горцы и жители долины были разбиты, а сам царь был пленен.

Затем Гильгамеш повел свои отряды к берегам Евфрата, где стоял военный флот дома Киша. Во мгновение ока воины Гильгамеша захватили лодки и обрубили им носы, украшенные головами антилоп, – победа была полной.

Вернувшись в город, Гильгамеш приказал привести к нему Аггу, и когда его царственный пленник предстал перед ним, герой Урука сказал ему с насмешкой:

– Так вот ты какой, Агга, мой надзиратель, мой правитель, рассчитывавший стать вождем моего войска! Ты забыл о том, что не каждый дом, даже принадлежащий бедняку, можно сломать, а народ Урука не бедняк! Ты хотел заставить нас копать колодцы и каналы, а сам, как оказалось, даже рва не можешь перепрыгнуть! И твои стремления удержать в повиновении народ Урука столь же бесплодны, как попытка человека накормить улетающую птицу! Ты считал, что ты и твой Киш дали нам дыхание и жизнь, как дает их мать своему сыну, и захотел вернуть нас в свое «материнское лоно». Так не бывать этому!

В это время с площади во дворец донеслись крики людей, восхвалявших Гильгамеша, завоевавшего независимость для созданного богами Урука и оградившего неприступной стеной его покой. Люди называли Гильгамеша героем и непобедимым военным вождем, любимцем богов. Гильгамеш вслушивался в ликование народа, и сердце его возвеселилось, а печень просветлела.

Он снова посмотрел на поверженного Аггу, и взгляд его стал милосердным.

– Ты свободен, – сказал он пленнику. – Отправляйся в свой Киш и властвуй там, как прежде, и пусть поддерживает тебя великий Уту-Шамаш!

В ответ Агга признал власть Гильгамеша над Кишем и попросил разрешения считать себя в своем городе верным наместником (нубандой) победителя. Гильгамеш молча протянул ему руку дружбы, но, как говорили древние мудрецы Шумера, дружба – на время, зависимость – навеки. Так оно и получилось: слава юного Гильгамеша вышла далеко за пределы Урука и Киша, и вскоре вся страна Шумер перестала считать Киш своей столицей. Главным городом всех шумерийцев стал Урук, объединившийся с Кулабом, а его верховный жрец и военный вождь Гильгамеш получил титул царя, и его царскому роду, дому Урука, предстояло еще много веков первенствовать в Шумере.


Начало царствования Гильгамеша


Став царем, Гильгамеш продолжил свои труды. Он украсил городские стены зубцами, кирпич-сырец заменил кирпичом обожженным, а на дальних подступах к Уруку приказал насыпать валы, которые должны были стать труднопреодолимой преградой на пути неприятеля. Он расширил Эанну – обитель богини Инанны-Иштар, покровительницы Урука, увеличил хозяйственные постройки при храме, умножил храмовые стада. В самом Эанне – одиннадцать прохладных залов, а в просторном внутреннем дворе находится водоем. В нем никогда не пересыхает вода и не уходит в почву, хотя храм расположен на возвышении, опоясанном широкими лестницами.

Там же, на этой возвышенности, расположен царский дворец. Он не так величественен, как жилище богини, но столь же изящен и радует глаз своей безупречной красотой.

У граждан Урука не было никаких сомнений в необходимости царя. Они помнили заповеди мудрецов ушедших поколений, гласившие, что народ без царя, как овцы без пастуха, и что тот, кто ощутит пользу почитания богов, прославит богов и благословит царя. Народ Урука благословил Гильгамеша после его победы над домом Киша и был готов благословлять его впредь, если бы не его необузданный нрав. Все помнили, что Гильгамеш, рожденный богиней от смертного, сам был на две трети богом и лишь на одну – человеком, и никто не мог противостоять его силе.

Гильгамеш не знал, что такое покой, и когда в Уруке, освободившемся от Киша, воцарился мир, ему не на что стало тратить свои силы, и его бушующая плоть искала и находила выход в разного рода излишествах. Он опустошал семьи граждан Урука: лишал их рабочих рук, забирал их сыновей в свое войско, где полезный труд заменяла бесплодная муштра под звуки царского барабана, а юные девушки становились его наложницами, и не стало в городе невест. Он же тем, кто упрекал его, повторял слова древних: «Кто скуп? Кто щедр? Для кого же им хранить их лоно?»

И в народе Урука ширился ропот.

«Разве он может быть пастырем огражденного Урука, пастырем наших сыновей?» – говорили друг другу горожане. И, когда наступил предел их терпению, вспомнили они старинную мудрость: «За тебя во дворце могут говорить боги!» и решили обратиться за помощью к богам. Их жалоба была услышана, и боги небес призвали уже давно покинувшего земной мир Лугальбанду:


– Создал ты буйного сына, чья голова, как у тура, подъята,

Чье оружие не имеет равных,

Чья дружина подчиняется звукам его барабана,

Но не с кем ему воевать,

И он бесчинствует в твоем городе.

Что нам делать с ним?


Ничего не смог им ответить отец Гильгамеша, великий герой Лугальбанда. Давно уже не было его среди живых, и укротить своего буйного сына он не мог.

Тогда боги небес пожаловались своему отцу – могучему Ану. Владыка небес услышал их и повелел им обратиться к великой Аруру, некогда помогавшей в создании людей на Земле.

– Аруру! Буйный Гильгамеш – один из потомков созданных тобою первых людей Земли, – сказали ей небесные боги. – Создай же теперь человеческое существо, подобное ему по своему необузданному нраву, и пусть они соревнуются друг с другом, а Урук тем временем отдохнет от буйства плоти своего юного царя!

Услышав эти речи, богиня-мать Аруру задумалась о том, каким будет ее новое творение, и сначала создала его облик в своем сердце по образу и подобию могущественного бога Ана, а дождавшись ночи, стала воплощать его в глине. Отщипнув большой кусок глины, она бросила его на землю и стала лепить будущего героя, назвав его Энкиду, в честь одного из своих любимых богов – бога Энки, владыки Земли и хозяина таинственного подземного океана Абзу.

В полночь ее труд был завершен. Она вылепила и оживила воина Нинурты – владыки, так же некогда созданного по подобию Ана.

Вид Энкиду был необычен: все его тело было покрыто шерстью, а его волосы были длинными, как у женщины, и густыми, как тучные хлеба в полях. Сначала Энкиду не знал о существовании мира людей, и ему казалось, что он один на свете. Одет он был в звериную шкуру, как бог Сумукан, покровитель диких зверей, а когда становилось жарко, он сбрасывал ее, и его наготу укрывала лишь густая шерсть.

Энкиду стал частью великой Природы: вместе с газелями он ел сочные травы, теснился в потоке всякого зверя, идущего к водопою. Однажды увидел он стадо скота и стал играть с овцами и козами. Пастух этого стада как-то во время охоты видел Энкиду, идущего среди зверей к водопою, но тогда это странное существо сразу же исчезло, и человек решил, что оно ему привиделось. Теперь же, находясь в поле со стадом, он разглядел Энкиду и онемел от ужаса. Этот ужас и страх проникли в дальние глубины его души, в каждую клеточку его тела, затмили его лик. Много дней ходил он среди людей с отрешенным взглядом и молчал, никого не замечая. Даже самые близкие люди не могли добиться от него рассказа о том, что с ним произошло.

Но пришло время, и пастух-охотник заговорил, обратившись к своему отцу:

– Отец мой! – сказал он. – В степях наших появился некий странный муж. Это человек огромной силы, и он, вероятно, спустился с гор. Мощью своих мышц он равен богам из воинства Ана. Ночами он бродит по степям среди зверей, ходит вместе с ними к водопою, страшен он, и я боюсь к нему приближаться, а он следит за мной и мешает моей охоте: я вырою ямы – он их засыпает, я расставлю силки и ловушки – он их уничтожит. Прямо из рук моих уводит он добычу, и степь меня не прокормит, если так будет продолжаться.

Отец внимательно выслушал сына и дал ему такой совет:

– Сын мой! – начал он свою речь. – В славном городе Уруке живет его царь Гильгамеш. Мощь его так велика, как у воинства Ана, и во всей стране до сих пор не находился человек, который осмелился бы померяться с ним силой. Иди же к нему, и если тебе удастся встретиться с ним, расскажи ему о силе встреченного тобой в степях человека. Он обязательно захочет повидать этого неизвестного ему героя, и тогда ты скажи ему, пусть он даст тебе увести с собой блудницу, этой блуднице и будет суждено победить могучего незнакомца, еще не познавшего женщину. Ты спрячешься вместе с ней у водопоя, и когда он придет туда вместе со своим любимым зверьем, пусть она выйдет из укрытия и обнажится перед ним, открыв ему свою красоту. Увидев ее, он обязательно приблизится к ней, а звери, утолив жажду, уйдут без него от водоема и вернутся в степи.

Охотник принял совет отца и направился в Урук к Гильгамешу. Там он как вестник был допущен к царю и перед ликом его промолвил свое слово, рассказав ему о том, что с гор в их степи спустился некий могучий муж, с которым никто не сравнится в силе, что живет он среди зверей, ходит с ними к водопою и оберегает их от охотничьих ям и ловушек так, что охотники остаются без добычи и не могут прокормиться в степи.

– Я хочу сам увидеть этого могучего мужа, – сказал Гильгамеш. – Как привести его ко мне?

– Дай мне с собой красивую блудницу, и с ее помощью я заманю этого дикаря к людям, – ответил ему охотник.

Эта идея понравилась Гильгамешу, и он сказал:

– Иди, мой охотник, и забери с собой самую красивую блудницу по имени Шамхат. Пусть она сорвет перед ним свои одежды и откроет ему всю свою красу. Увидев ее, он обязательно подойдет к ней, забыв о зверях, что росли с ним в пустыне.

Повеленье Гильгамеша охотник исполнил и покинул Урук вместе с блудницей Шамхат. Долог был их путь, далека дорога. Лишь на третий день достигли они известного охотнику места и сели в засаду. День прошел – никто у воды не появился. Еще несколько дней пришлось им просидеть у водопоя, и вот наконец показались звери, и среди них вместе с газелями прибежал и лежа припал к воде Энкиду. Охотник указал на него блуднице и сказал:

– Вот он, Шамхат! Раскрой свое лоно, обнажис