Реферат: И. М. Семашко Гендерные проблемы в общественных науках


Ответственный редактор:
И.М. Семашко


Гендерные проблемы в общественных науках. Отв. ред. И.М. Семашко. М., 2001. 264 с.

ISBN 5-201-13756-3


ISBN 5-201-13756-3
©Институт этнологии и антропологии РАН, 2001

©Коллектив авторов, 2001

©Орлова Е.В. — Художественное оформление, 2001

ГЕНДЕРНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
В ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУКАХ


Редактор: А.Н. Седловская

Художественное оформление: Е.В. Орлова

Компьютерная верстка: Т.Д. Зайцева


Утверждено к печати

Институтом этнологии и антропологии

Российской Академии наук


ISBN 5-201-13756-3


^ Подписано в печать 26.06.01. Формат 60х84 Объем 15,3 п.л.
Тираж 200 экз. Цена договорная Заказ № 15


Участок оперативной полиграфии

Института этнологии и антропологии РАН

117334 Москва, Ленинский проспект, 32а


Публикации

Сектора этногендерных исследований
Института этнологии и антропологии РАН

по проблемам гендера


1. Женщина и свобода: пути выбора в мире традиций и перемен. Материалы международной конференции 1993 г. М.: Наука, 1994

2. Золотухина М.В., Котовская М.Г., Шалыгина Н.В. Завидуйте, я — женщина. М., 1994.

3. Семья, гендер, культура. Материалы международных конференций 1994 и 1995 гг. М., 1997.

4. Гендерные проблемы в этнографии. М., 1998.

5. Золотухина М.В. Мир американской семьи. М., 1999.

6. Мужчина и женщина в современном мире: меняющиеся роли и образы. Тт. І–ІІ. М., 1999


^ Содержание


ПРЕДИСЛОВИЕ 5
Часть I. Гендер в междисциплинарной перспективе

И.С. Кон. Маскулинность как история 9

И.И. Чернова. Тенденции развития гендерных процессов
на пороге ХХI века (опыт сравнительных исследований
России и Канады) 38

И.В. Грошев. Мужское и женское: коды гендерного
конфликта 58

И.С. Клецина. Гендерная проблематика в работах
российских психологов 72

Н.Л. Пушкарева. Читаем сказки «сквозь гендерные очки»
(одна из методик гендерной педагогики) 88

А.Ю. Першай. Сексуальная инициатива: репрезентация и
оценка (на материале белорусской фразеологии) 109

^ Часть ІІ. Гендер — вчера и сегодня
И.С. Слепцова. Формирование и регуляция гендерного
поведения у молодежи в традиционной русской деревне 123

В.Г. Холодная. Мужская молодежь в зимней
календарной обрядности украинцев Карпат
в конце ХІХ — начале ХХ веков 142

Л.С. Христолюбова. Тяжкий путь эмансипации (опыт становления удмуртской женщины) 156

Н.Л. Крылова. Родители в смешанных русско-африканских браках: на стыке культур 164

Е.А. Сорокина. Семья и дети в современной Швеции
(политика государства и изменение гендерных стереотипов) 176

И.Г. Остроух. Трансформация института отцовства в постиндустриальном обществе на примере ФРГ 188

Н.С. Гончарова. Татарское население Москвы.
Гендерный аспект 197

Г.Ф. Беляева, А.Т. Гаспарашвили, И.Д. Горшкова.
Молодые москвичи: проблемы личной жизни 216

М.Г. Котовская, Н.В. Шалыгина. Московские корейцы (гендерные аспекты адаптации) 237

И.М. Семашко, А.Н. Седловская. Грузинская
община в Москве: этничность и гендер 252


Предисловие


Предлагаемое читателю издание продолжает публикации по гендерной проблематике Института этнологии и антропологии РАН им. Н.Н. Миклухо-Маклая. В нем представлены работы, отражающие широкий круг гендерных проблем и подходов в современных гуманитарных дисциплинах; некоторые из статей были заслушаны в виде докладов на секции «Этногендерные исследования» ІІІго Международного конгресса этнографов и антропологов (Москва, 1999 год).

В первом разделе «Гендер в междисциплинарной перспективе» нашли место исследования, в которых анализируются изменения в гендерной стратификации человеческого общества на макро- и микроуровнях в контексте масштабных социоэкономических трансформаций ХХ века.

Это нашло отражение в изменении статусно-ролевых позиций мужчин и женщин и стереотипов фемининности и маскулинности, изменениях в гендерном разделении труда (в сфере производства и семьи), в гендерных отношениях власти и в особенностях гендерной социализации (ее механизмов и институтов).

Читатель получит представление о том, как видится «гендерная картина мира» через призму теорий, существующих в философии, психологии, социологии, социолингвистике и т.п.

Статьи второго раздела «Гендер — вчера и сегодня» исследуют разные стороны традиционной и современной жизни общества в России и за рубежом «сквозь гендерные очки» — по удачному выражению одного из авторов.

Присутствуя в жизни общества, гендер будучи культурной интерпретацией пола, всегда проявляется в конкретных формах. В зависимости от эпохи, этносоциальной и конфессиональной среды, культурные «наполнители» и составляющие этого феномена различны. Комплексный подход к изучению гендера дает возможность выявить динамическое соотношение этих составляющих, уловить полутона и нюансы при оценке многих, казалось бы, привычных явлений жизни общества. Механизмы формирования гендерной социокультурной модели и ее изменений; гендерные аспекты аккультурации; изменения гендерных стереотипов как результат политики государства, проблемы гендера в межэтнических и межрасовых браках; гендерные аспекты иммиграционных процессов — таков не полный перечень затрагиваемых проблем.

Устойчивое внимание отечественных исследователей-общест­воведов к гендерной проблематике, все более широкое применение гендерного подхода при анализе различных сторон жизни общества позволяет надеяться на ее дальнейшее развитие.

^ И.М. Семашко
И.С. Кон


Маскулинность как историяi


В последние 30 лет сначала на Западе, а затем и у нас часто говорят о пишут о «кризисе маскулинности», ослаблении роли мужчин в обществе и т.д. Однако описываются и объясняются эти яв­ления очень по-разному. Коль скоро они связаны с изменением социальных условий, признаки и причины перемен нужно искать не столько в индивидуальной психологии, сколько в социально-экономических процессах и отношениях. Глобальные фрейдистские модели, при всей их увлекательности, — почти каждый мужчина узнает в них себя и свои проблемы, — для объяснения социальных изменений непригодны.

Исходя из того, что сначала меняется социальное положение и характер деятельности мужчин и женщин, затем — их базовые установки и ценности и только после этого — более тонкие психологические свойства, которые, в свою очередь, влияют на социальную структуру, начинать нужно не с психологии и культурологии, а с гендерной стратификации. Такова общая логика как социологии, так и современной психологии, включая популярную в России теорию деятельности Л.С. Выготского и его последователей.

Таким образом, необходимо разграничить:

а) более или менее объективные и поддающиеся измерению социально-структурные сдвиги;

б) их преломление в культуре и массовом сознании, прежде всего в стереотипах и нормах маскулинности;

в) связанные с этим индивидуально-психологические различия. Некоторые из этих сдвигов являются долгосрочными и глобальными, характерными, в большей или меньшей степени, для всех индустриально развитых и развивающихся стран.

1. В сфере производственных отношений происходит постепенное и ускоряющееся разрушение традиционной системы гендерного разделения труда, ослабление дихотомизации и поляризации мужских и женских социально-производственных функций, ролей, занятий и сфер деятельности. Ведущей, динамической силой этого процесса являются женщины, которые быстро осваивают мужские профессии, сравниваются с мужчинами по уровню образования и т.д.

2. В политической сфере параллельно этому, хотя с некоторым отставанием, меняются гендерные отношения власти. Мужчины постепенно утрачивают былую монополию на публичную власть. Всеобщее избирательное право, принцип гражданского равноправия полов, увеличение номинального и реального представительства женщин во властных структурах — общие тенденции нашего времени. Это не может не изменять социальных представлений мужчин и женщин друг о друге и о самих себе.

3. В том же направлении, но с гораздо большим хронологическим отставанием и количеством вариаций, эволюционируют брачно-семейные отношения. В современном браке гораздо больше равенства, понятие отцовской власти все чаще заменяется понятием родительского авторитета, а «справедливое распределение домашних обязанностей» становится одним из важнейших признаков семейного благополучия. Классический вопрос «Кто глава семьи?» заменяется вопросом, кто принимает основные решения. Общая психологизация супружеских и родительских отношений, с акцентом на взаимопонимание, практически несовместима с жесткой дихотомизацией мужского и женского. Как и в других сферах жизни, эти перемены затрагивают больше женщин, чем мужчин, однако нормативные представления и психология последних так­же перестраиваются, особенно среди более молодых, образованных и городских мужчин.

4. В XX в. существенно изменился характер социализации мальчиков. Более раннее и всеобщее школьное обучение повышает степень влияния общества сверстников по сравнению с влиянием родителей. А поскольку школьное обучение большей частью является совместным, это уменьшает половую сегрегацию и облегчает взаимопонимание мальчиков и девочек, создавая психологические предпосылки для более равных и широких кооперативных отношений между взрослыми мужчинами и женщинами в разных сферах общественной и личной жизни.

5. Изменения в структуре гендерных ролей преломляются в социокультурных стереотипах маскулинности. Хотя в массовом сознании нормативные мужские и женские свойства по-прежне­му выглядят альтернативными и взаимодополнительными, принцип «или/или» уже не является безраздельно господствующим. Многие социально-значимые черты личности считаются гендерно-нейтральными или допускающими существенные социально-груп­повые и индивидуальные вариации. Идеальный тип «настоящего мужчины», который всегда был условным и часто проецировался в прошлое, теперь, окончательно утратил свою монолитность, а некоторые его компоненты, например, агрессивность, ранее считавшиеся положительными, стали проблематичными и дисфункциональными, уместными только в определенных, строго ограниченных условиях (война, соревновательный спорт и т.п.). Это способствует утверждению взгляда на маскулинность как представление, маскарад, перформанс.

6. Социокультурные перемены распространяются на социальные представления о специфике мужского тела, критериях мужской красоты и границах мужской эмоциональной чувствительности. В условиях жестких иерархических отношений, мужская привлекательность также ассоциировалась преимущественно с качествами, основанными на силе и власти. «Воспитание чувств» у мальчика практически сводилось к самообладанию, нежность и чувствительность считались проявлениями слабости и женственности. В последние полтора века это постепенно меняется. Социально эмансипированные и образованные женщины предъявляют к мужчинам повышенные требования психологического характера, которые многим мужчинам трудно удовлетворить. Это способствует развитию у мужчин более сложных и тонких форм саморефлексии, расшатывая образ монолитного мужского «Я».

7. Усложняются взаимоотношения между мужчинами. Мужские отношения всегда были и остаются соревновательными и иерархическими. Однако в первобытном стаде социальный статус и репродуктивный успех самца определялся одними и теми же свойствами. По мере того как элементарный биологический отбор, обеспечивающий выживание наиболее приспособленных особей, был дополнен и отчасти заменен социокультурным отбором, преимущество получили не столько самые физически сильные и агрессивные, сколько наиболее умные и креативные самцы, социальные достижения которых обеспечивают более высокий статус им самим и их потомству, что, естественно, привлекает к ним и самок. В человеческом обществе мужские иерархические системы строятся не по одному, а по нескольким не совпадающим друг с другом принципам. Однако в разных средах и на разных стадиях жизненного пути критерии успеха могут быть разными. «Настоя­щий мужчина» всегда должен быть «сверху», но значение этого понятия неодинаково. Отсюда опять-таки вытекает многомерность нормативных канонов маскулинности.

8. Меняется характер мужской сексуальности. Сексуальная ре­волюция XX века была прежде всего женской революцией. Идея равенства прав и обязанностей полов в постели — плоть от плоти общего принципа социального равенства. Сравнительно-истори­ческий анализ динамики сексуального поведения, установок и ценностей за последние полстолетия показывает повсеместное резкое уменьшение поведенческих и мотивационных различий между мужчинами и женщинами в возрасте сексуального дебюта, числе сексуальных партнеров, проявлении сексуальной инициативы, от­ношении к эротике и т.д. При этом женщины лучше рефлексируют и вербализуют свои сексуальные потребности, что создает для мужчин дополнительные проблемы, включая так называемую ис­полнительскую тревожность. Массовое распространение таких ранее запретных сексуальных позиций как «женщина сверху» и куннилингус, повышая сексуальное удовольствие обоих партнеров, есть одновременно символический удар по гегемонной маскулинности. Современные молодые женщины ожидают от своих партнеров не только высокой потенции, но и понимания, ласки и нежности, которые в прежний джентльменский набор не входили. Многие мужчины стараются соответствовать этим требованиям, в результате чего понятие секса как завоевания и достижения сменяется ценностями партнерского секса, основанного на взаимном согласии.

9. Частный, но очень важный аспект этого процесса — рост терпимости к гомосексуальности. Однополая любовь уже самим фактом своего существования подрывает иллюзию абсолютной противоположности мужского и женского. Гомофобия — консти­туирующий принцип гегемонной маскулинности. Отношение мужчин к фемининности по определению двойственно: хотя в нем присутствует мизогиния, принижение и унижение женщин, «настоящий мужчина» обязан любить женщин и испытывать к ним влечение. Напротив, влечение к другому мужчине — позорная и непростительная слабость. Бесчисленные нормативные запреты на проявления нежности в отношениях между мужчинами — одна из причин мужской «неэкспрессивности» и мужских коммуникативных трудностей. В современном обществе гомофобия постепенно ослабевает, причем наибольшую терпимость к гомосексуальности обнаруживают молодые и лучше образованные люди. Хотя это не сопровождается ростом числа людей, идентифицирующих себя в качестве геев, сексуальная идентичность становится менее важным нормативным признаком маскулинности.

Перечисленные сдвиги и тенденции являются более или менее глобальными, всеобщими и закономерными. Но процесс этот сложен, неравномерен и противоречив.

Прежде всего, нужно отдавать себе отчет в том, что главным субъектом и носителем социальных изменений, ломающих привычный гендерный порядок, являются не мужчины, а женщины, социальное положение, деятельность и психика которых изменяются сейчас значительно быстрее и радикальнее, чем мужская психика. Дело здесь, вероятно, не столько в более широкой адаптивности женщин (по теории В.А. Геодакяна), сколько в общей логике социально-классовых отношений. Любые радикальные социальные изменения осуществляют прежде всего те, кто в них заинтересован, то есть угнетенные классы, в данном случае — женщины. Напротив, господствующий класс обычно заинтересован в сохранении статус кво; лишь когда изменения достигают определенного порога и становятся необратимыми, начинается «измена клерков», переходящих на сторону новых социальных сил, а затем и более массовая переориентация бывшей элиты, стремящейся выжить в изменившихся условиях.

Именно это происходит в гендерных отношениях. Женщины шаг за шагом осваивают новые для себя занятия и виды деятельности, что сопровождается их психологическим самоизменением и изменением их коллективного самосознания, включая представления о том, как должны складываться их взаимоотношения с мужчинами. Хотя систематических кросс-культурных исследований такого рода я не знаю, похоже на то, что и женские самоописания, и женские образы маскулинности изменились за последние десятилетия больше, чем мужские. Дело не в ригидности, жесткости мужского сознания, а в том, что класс, который теряет господство, не торопится сдавать свои позиции и делает это только под нажимом, в силу необходимости.

Степень и темпы изменения гендерного порядка и соответствующих ему образов маскулинности очень неравномерны а) в разных странах; б) в разных социально-экономических слоях; в) в разных социально-возрастных группах и г) среди разных типов мужчин.

Поскольку ломка традиционного гендерного порядка тесно связана с общей социально-экономической модернизацией общества и утверждением новых технологий, логично предположить, что изменение канона маскулинности будет сильнее в промышленно-развитых странах Запада, чем в странах третьего мира. В общем и целом, так оно и есть. Но такие количественные показатели как темп и уровень социально-экономического развития, определяют характер символической культуры общества, одним из элементов которой является маскулинность, только через ряд опосредствований, включая особенности традиционной культуры и другие национальные свойства соответствующей страны или этноса.

Это убедительно подтверждают многолетние кросс-культурные исследования голландского антрополога Герта Хофстеде, который эмпирически сравнивал типичные ценностные ориентации людей в разных культурах по нескольким признакам, включая маскулинность и фемининностьii.

Маскулинные общества, по Хофстеде, отличаются от фемининных по целому ряду социально-психологических характеристик, далеко выходящих за пределы собственно-гендерной стратификации и отношений между полами. Первичные ценностные ориентации маскулинных культур отличаются высокой оценкой личных достижений; высокий социальный статус считается доказательством личной успешности; ценится все большое, крупномасштабное; детей учат восхищаться сильными; неудачников избегают; демонстрация успеха считается хорошим тоном; мышление тяготеет к рациональности; дифференциация ролей в семье сильная; люди много заботятся о самоуважении.

Первичные ценностные ориентации фемининных культур, напротив, выдвигают на первый план необходимость консенсуса; здесь ценится забота о других; щадят чувства других людей; четко выражена ориентация на обслуживание; красивым считается маленькое; присутствует симпатия к угнетенным; высоко ценится скромность; мышление является более интуитивным; много значит принадлежность к какой-то общности, группе.

Эти базовые различия преломляются и в других сферах общественной и личной жизни. Обобщенная сводка этих различий представлена в следующей таблице.

^ Таблица 1.

Ключевые различия между фемининными и
маскулинными обществами (по Хофстеде)


ФЕМИНИННЫЕ

МАСКУЛИННЫЕ

^ Общая норма

Господствующие ценности в обществе — забота о других и стабильность.

Важны люди и теплые отношения.

Все должны быть скромными. И мужчинам и женщинам позволительно быть нежными и заботиться об отношениях.

Симпатия к слабым.

Маленькое и медленное — красиво.

Секс и насилие в СМИ запрещены.

Господствующие ценности в обществе — материальный успех и прогресс.

Важны деньги и вещи.

Мужчины должны быть напорис­тыми, честолюбивыми и крутыми. Женщины предполагаются нежны­ми и заботящимися об отношениях.

Симпатия к сильным.

Большое и быстрое — красиво.

Секс и насилие широко представлены в СМИ и на ТВ.

В семье

И отцы и матери имеют дело как с фактами, так и с чувствами.

Как мальчики, так и девочки могут плакать, но не должны драться.

Отцы имеют дело с фактами, а матери  — с чувствами.

Девочки плачут, мальчики — нет; мальчики должны драться, когда на них нападают, девочки — нет.

В школе

Внимание к среднему ученику.

Неудачи в школе не очень существенны.

В учителях ценится дружественность.

Мальчики и девочки изучают одни и те же предметы.

Внимание к лучшему ученику.

Неудачи в школе — несчастье.


В учителях ценится блеск.

Мальчики и девочки изучают разные предметы.

^ На работе

Работать, чтобы жить.

Менеджеры руководствуются интуицией и стремятся к согласию.

Акцент на равенстве, солидарности и качестве трудовой жизни.


Разрешение конфликтов путем компромисса и переговоров.

Жить, чтобы работать.

Менеджеры должны быть решительными и напористыми.

Акцент на справедливости, соревновательности и достигнутых результатах.

Разрешение конфликтов путем победы «лучшего».

^ В политике

Идеал общества всеобщего благоденствия.

Необходимо помогать нуждающимся

Пермиссивное, терпимое общество.

Высший приоритет — сохранение среды.

Правительство тратит сравнительно большую часть бюджета на помощь бедным странам.

Правительство тратит сравнительно малую часть бюджета на вооружение.

Международные конфликты должны разрешаться путем переговоров и компромиссов.

Сравнительно много женщин зани­мают выборные политические дол­жности.

Идеал общества высоких достижений.

Нужно поддерживать сильных.

Строгое, карающее общество.

Высший приоритет — поддержание экономического роста.

Правительство тратит сравнительно большую часть бюджета на помощь бедным странам.

Правительство тратит сравнительно большую часть бюджета на вооружение.

Международные конфликты должны разрешаться путем демонстрации силы или путем борьбы.

Сравнительно мало женщин занимают выборные политические дол­жности.

^ Преобладающие идеи

Господствующие религии подчеркивают взаимодополнительность полов.

Освобождение женщин означает, что мужчины и женщины должны нести равную нагрузку дома и на работе.

Господствующие религии подчеркивают мужские прерогативы.

Освобождение женщин означает, что женщины должны быть допущены к позициям, которые раньше занимали только мужчины.

Сексуальность

Спокойное отношение к сексуальности как бытовому явлению.

Слабые запреты на открытое обсуждение сексуальных вопросов.

Сексологические исследования фикси­руют внимание на переживаниях и чувствах.

Больше внебрачных сожительств.

Меньшая зависимость жены от мужа.

Меньше различий между сексом и любовью.

Признание женской сексуальной ак­тивности.

Секс рассматривается как партнерское отношение.

Более терпимое отношение к мастурбации и гомосексуальности.

Моралистическое отношение к сексуальности.

Строгие запреты на открытое обсуждение сексуальных вопросов.

Сексологические исследования фиксируют внимание на числах и частотах.

Меньше внебрачных сожительств. Большая зависимость жены от мужа.

Больше различий между сексом и любовью.

Норма женской сексуальной пассивности.

Секс часто ассоциируется с эксплуатацией партнера.

Нетерпимое отношение к мастурбации и гомосексуальности.

Источник: ^ Geert Hofstede and Associates. Masculinity and Femininity. The Taboo Dimension of National Cultures. Sage Publications, 1998. Рр. 16–17.


«Маскулинность» и «фемининность» в работах Хофстеде являются не психологическими, а антропологическими категориями. Они фиксируют различия не между индивидами, а между странами (культурами), населению которых они предъявляются в качестве подразумеваемых нормативных ориентиров, с разной степенью выраженности. Одна и та же страна может быть «фемининной» по одному параметру и «маскулинной» по другому, не говоря уже о классовых и иных социально-групповых различиях.

Хотя эти свойства базируются на житейских представлениях о фемининности и маскулинности, они «работают». При сравнении по методике Хофстеде 50 разных стран и трех регионов, включающих каждый по несколько стран (Арабские страны, Восточная Африка и Западная Африка) между ними обнаружились существенные различия, не совпадающие с уровнем их социально-эко­номического развития или богатства. «Маскулинными» являются, к примеру, Япония., Австрия, Италия, Германия, США, Великобри­тания, Мексика, Венесуэла, Колумбия, Эквадор, Южная Африка, Австралия, Арабские страны, Филиппины. «Фемининными», имею­щими низкий балл по маскулинности, оказались Скандинавские страны — Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, а также Нидерланды, Франция, Португалия, Коста-Рика и Таиланд. Это имеет важ­ные социально-психологические и культурные последствия.

В психологической литературе маскулинность иногда отождествляется с индивидуализмом, а фемининность с коллективизмом (другая пара категорий, применяемых Хофстеде). Однако Хофстеде подчеркивает, что статистически эти два параметра независимы друг от друга, «коллективистское» общество может быть маскулинным и наоборот. Каждое общество по-своему уникально.

Хотя степень маскулинности/фемининности каждой культуры исторически более или менее стабильна, она может изменяться в зависимости от конкретных социально-политических обстоятельств. Войны, политические кризисы или подъем национальных чувств создают повышенный спрос на героев-воинов и тем самым повышают ценность «маскулинных» качеств.

Рост национализма и религиозного фундаментализма в современном мире — самый мощный противовес тенденции цивилизованной «феминизации» социокультурных ценностей. Он способствует возрождению самых архаических и агрессивных форм гегемонии маскулинности, даже в тех странах, где национальное начало символизируется женским образом (как русская «Мать Родина»). То же самое можно сказать о любой разновидности фашизма. Культ силы, дисциплины, державности, вождя и нации обязательно будет культом агрессивной маскулинности, направленной против «женственной» и «слабой» демократии.

Помимо национально-культурных особенностей, нормативные каноны маскулинности и ориентированное на них поведение варьируют в зависимости от социального положения и образовательного уровня людей. Более образованные мужчины стесняются примитивной, грубой маскулинности, их ценностные ориентации и стили жизни выглядят более цивилизованными, они охотнее, хотя и не во всем, принимают идею женского равноправия и готовы идти ей навстречу (зачастую у них нет выбора, потому что женщины в их среде более эмансипированы и самостоятельны, грубая сила их отталкивает). В рабоче-крестьянской среде традиционный канон маскулинности сильнее и его не стесняются декларировать публично. Психологически, на индивидуальном уровне анализа, соответствующие установки зависят не столько от личного социального статуса взрослого мужчины, сколько от той среды, в которой он провел свое детство и юность, эти ранние влияния, как правило, не изглаживаются последующим личным опытом.

Еще один водораздел — социально-возрастной. Многие как аскриптивные, так и реальные (поведенческие) свойства традиционной маскулинности, в частности, агрессивность и сексуальность, подразумевают в первую очередь подростков и молодых мужчин. В антропологической литературе существует даже понятие «синдром молодого самца» (M. Daly and M. Wilson, 1994) свойства которого более или менее одинаковы у многих видов животных и предположительно связаны с повышенной секрецией тестостерона. Сходства в поведении самцов приматов и молодых мужчин подробно описывались этологами. У животных самец и в старости должен оставаться агрессивным, чтобы защищать свои права. У людей длительная родительская и семейная опека, а также правовой порядок делают это не столь необходимым, хотя выработанные в юности привычки и репутация «доминанта» помогают мужчинам и позже.

Молодые мужчины представляют собой особую социально-де­мографическую группу, которая и по своим физическим (мускулы, физическая сила, гормоны), и по своим поведенческим (стадность, высокая соревновательность), и по своим психологическим свойствам (любовь к риску, отсутствие заботы о личной безопасности, пренебрежение к собственной жизни, желание выделиться, склонность к девиантности) отличается как от женщин, так и от старших мужчин. Выраженность этих черт зависит не только от возраста, но и от брачного статуса (женатые мужчины меньше холостяков склон­ны к риску и авантюрам, у них другой стиль жизни). Однако усвоенные в юности стереотипы и идеализированные образы маскулинности сохраняются в сознании многих взрослых мужчин, независимо от их собственного реального образа жизни, вызывают ностальгические чувства и нередко симулируются, на чем искусно играют средства массовой информации, поп-арт и имидж-мейкеры.

Наконец, индивидуально-типологические различия. Хотя соционормативные образы и нормы маскулинности создаются и поддерживаются культурой, разные типы маскулинности импонируют разным типам мужчин (и женщин) и имеют свои психофизиологические, конституциональные основы.

Классический образ мачо создан по образу и подобию могучего доминантного Альфа-самца. Такие люди существуют и сейчас, составляя по предположению А. Протопопова, от 10 до 20 процентов мужчин. Хотя в современном обществе этот канон стал отчасти дисфункциональным, принося больше неприятностей, чем выгод, его носители продолжают считать себя единственными «настоящими» мужчинами, сопротивляются происходящим переменам, создают собственные закрытые сообщества и находят такие сферы жизни, где эти качества можно проявлять безнаказанно и получать за это одобрение (война, силовые виды спорта) и т.д. Поскольку эти свойства филогенетически самые древние и на них жестко ориентирована любая мальчишеская и юношеская субкультура, их поддерживают и им завидуют и многие мужчины, сами не принадлежащие к этому типу.

Носителями, защитниками и идеологами «новой маскулинности» становятся, как правило, мужчины, которые по тем или иным причинам не смогли войти в этот элитарный мужской клуб, испытывали в детстве и юности какие-то трудности с маскулинной идентификацией и нашли для себя другой, более приемлемый канон маскулинности. Разумеется, это возможно и по чисто интеллектуальным соображениям, но чаще эти мотивы переплетаются; личные трудности помогают осознать «неправильность» социального стереотипа.

Таким образом, как по социальным, так и по психологическим причинам существуют разные каноны маскулинности, элементы которых переплетаются в самых разных сочетаниях. Поэтому «новая» маскулинность отличается от «старой» не так сильно, как хо­телось бы радикальным феминисткам.

Осознанные установки, которые легче всего улавливают вербальные тесты, меняются быстрее и полнее, чем глубинные диспозиции, от которых зависит мужское поведение. Многие традиционные константы мужского самоутверждения и самооценки не исчезают, а скорее смягчаются и видоизменяются.

Я вижу несколько таких констант.

1. Общая модель мужского поведения и мотивации по-прежнему предполагает проекцию во-вне, желание стать чем-то, потребность в достижении (Need for Achievement) и инструментальный, в противоположность экспрессивному, стиль жизни. Конкретное содержание этой потребности — чем именно мужчина хочет стать, чего и как он хочет достичь — может меняться и варьироваться, но базовый тип мотивации остается тем же самым. Отмечаемое психологами уменьшение разницы в этом отношении между современными мужчинами и женщинами обеспечивается изменением не столько мужской, сколько женской психики, повышением уровня притязаний и реальных достижений женщин как в семейно-бытовых, так и в социально-производственных отношениях. Похоже на то, что разница между мужчинами и женщинами уменьшается за счет изменения не столько мужчин, сколько женщин.

2. Сохраняется извечная мужская потребность отличаться от женщин. Дистинкция, отделение, отмежевание от изначально женского, материнского начала — необходимый аспект мужской самоидентификации. Быть мужчиной — значит прежде всего не быть женственным. Хотя этот процесс чаще всего описывается в психоаналитических терминах, его признают практически все психологические теории.

Маскулинная дифференциация начинается с отделения мальчика от первоначального симбиоза с материнским организмом и продолжается в виде серии других «уходов» и «отделений», символизируемых такими «хирургическими» метафорами как обрезание пуповины, или крайней плоти (Бруно Беттельхейм), («мужская рана»). Маскулинность — своего рода реактивное образование, протест против материнской опеки, распространяемый затем и на других женщин.

Этот разрыв жизненно необходим. Слишком нежная и одновременна властная материнская любовь делает мальчика пассивным, неприспособленным к жизненным трудностям. Однако это отделение болезненно и травматично. Одно из средств его психологического оправдания и легитимации — мужское презрение к женственности, поэтизация исключительной мужской дружбы (и одновременно — ненависть к гомосексуальности).

3. Важнейшим социальным институтом, способствующим формированию и поддержанию специфических маскулинных ценностей, самосознания и стиля жизни остается иерархическое мужское сообщество. Говоря словами Шекспира, «сын женщины есть тень мужчины, а не его подобие» (Шекспир. Генрих IV, часть 2, акт 3, сцена 2). Мальчика делают мужчиной не женщины, а другие мужчины, будь то собственный отец, с которым он идентифицируется, или взрослые мужчины, совершающие над ним обряд инициации, или сообщество однополых сверстников, о которых Франсуа Мориак писал, что они лучшие воспитатели, чем родители, потому что они безжалостны.

В древних обществах закрытые мужские сообщества (мужские дома, возрастные группы и т.п.) и связанные с ними обряды инициации были институционализированы и имели священное, сакральное значение. Обобщение этнографических данных по 186 доиндустриальным обществамiii показало, что в жизни мальчиков группы сверстников играют значительно большую роль, чем в жизни девочек. Мальчики раньше отделяются как от родительской семьи, так и от общества взрослых мужчин, и имеют больше внесемейных обязанностей. Мальчишеские группы отличаются высокой внутригрупповой и межгрупповой соревновательностью, имеют выраженную иерархическую структуру и дисциплину. Кроме того девичьи группы обычно функционируют на основе принятых в данном обществе норм и правил, тогда как юношеские часто конфликтуют с ними, у мальчиков значительно больше антинормативного поведения, и взрослые считают это нормальным.

Раннебуржуазное европейское общество пыталось ослабить эти мужские узы, сосредоточив социализацию детей в родительской семье или передав их в руки профессиональных взрослых воспитателей. Однако неформальные однополые группы неизменно воссоздаются самими мальчиками как в школе (даже при совместном обучении), так и вне ее, а дети, замеченные в нарушении этих символических границ и в кросс-гендерном поведении, подвергаются стигматизации и дискриминации. Несмотря ни на какие педагогические усилия, специфические нормы мужского общения, языка и ценностей сохраняются и передаются из поколения в поколение. Верность своей группе — важнейшая нравственная ценность мальчиков и юношей. Хотя совместное обучение, преобладающее в большинстве западных стран, имеет много бесспорных плюсов с точки зрения воспитания гендерного равенства и смягчения мальчишеской агрессивности, у некоторых педагогов оно вызывает сомнения. Именно в однополых группах сверстников мужчины вырабатывают тот специфический кодекс чести, на который они оглядываются (и иногда корректируют его) в последующей жизни.

4. Гомосоциально
еще рефераты
Еще работы по разное